Текст книги "Любовь в наследство, или Пароходная готика. Книга 2"

Автор книги: Паркинсон Кийз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

21

Все произошло за какие-то доли секунды. Арманда не успела откинуть назад вуаль, как Клайд узнал свою гостью.

– О, мое дорогое дитя! Что же вы делаете в такую-то бурю? Зачем вы вообще вышли из дома? Я ждал вас несколько часов тому назад! Да вы же промокли до нитки. Пойдемте же, я отведу вас к Дельфии. Она отыщет для вас сухое платье, а потом вам немедленно надо выпить чего-нибудь горячего.

– Пожалуйста, не волнуйтесь. Я уйду сразу же, как только смогу… как можно быстрее, ведь я…

– Уйдете? Вы и шагу не ступите из дома, пока не кончится буря! Вообще-то лучше будет, если Дельфия отведет вас прямо в постель. А как только дождь позволит, я отошлю вашей матери записку.

– Пожалуйста, мистер Бачелор! Как только дождь кончится, я должна буду уйти. Я не хочу, чтобы мама узнала, что я вообще выходила из дому. Собственно, поэтому я и не смогла выйти раньше… Она не спала сегодня после обеда, и я постоянно была у нее на глазах. Все было так, словно она догадалась о нашем уговоре. Однако она рано легла спать из-за бури. Она страшно боится грозы и почему-то считает, что в постели ей будет безопаснее. Она забрала к себе в комнату Леонию, а я ее подкупила, чтобы та ничего не рассказала маме о моей отлучке. Такое случается уже не в первый раз. Однако мне бы хотелось, чтобы о моем визите не знал никто из ваших слуг. Вам же известно, как эти негры любят сплетничать между собой. Пожалуйста, сделайте так, чтобы никто из них ничего не узнал.

Она откинула насквозь промокшую вуаль и, склонившись к очагу, выжала из нее воду. Затем сняла пелерину и как следует встряхнула ее. Клайд с облегчением увидел, что довольно плотные плащ и пелерина Арманды смогли неплохо защитить ее от холодного ливня. Однако волосы Арманды ниспадали на плечи мокрыми черными волнами. Также Клайд понял, что ее обувь промокла. И разумеется, она очень сильно продрогла; если он не уговорит ее принять от него необходимую помощь, то она подхватит серьезную болезнь.

– Вы можете по крайней мере снять туфли и просушить их у камина? – мягко спросил он. – Вы же знаете, они высохнут в мгновение ока! – Он взял с подноса, принесенного Наппи, чистую салфетку и протянул ей. – Вот, возьмите и вытрите волосы. И, пожалуйста, выпейте немного горячего кофе и съешьте сандвич. Вы ведь не откажетесь перекусить со мной немного, верно? Я так еще и не ужинал.

И, не дождавшись ответа, он подкинул дров в камин, который вскоре разгорелся и заиграл веселыми языками пламени. Потом, подойдя к бару, Клайд извлек оттуда два хрустальных стаканчика. Арманда сняла туфли и немного приподняла подол узкой юбки, потом села поближе к огню и взяла стакан с напитком. Однако, когда Клайд предложил ей сандвич, она отрицательно покачала головой.

– Нет, благодарю вас. Мне, правда, не хочется есть. Я пришла только для того, чтобы поговорить с вами.

– Я догадался. Но вы с таким же успехом могли подождать до завтра. Как я уже говорил, я просто ужаснулся, увидев вас в такую бурю!

– Завтра maman будет угодно, чтобы я все время находилась с ней, как и сегодня. Нам надо упаковать очень много вещей, ведь мы собираемся скоро уезжать. Полагаю, вас не особенно волнуют фарфор, постельное белье и тому подобные вещи, раз вы приобрели и дом, и землю для Ларри.

– В общем-то, да. Во всяком случае, не настолько, чтобы делать из этого предмет спора. Но, между прочим, некоторые из этих вещей принадлежат Ларри по праву, а за остальное я заплатил. Когда ваша мама говорила о желании взять личные вещи, я полагал, что она подразумевала… ну, разные небольшие украшения, семейные фотографии и прочие мелочи, имеющие для нее особенное значение. Я не думал, что она имела в виду ценные вещи и мебель.

– Да, я вас понимаю. Но, знаете, если вы не хотите, чтобы продажа отсрочилась… или вообще не состоялась, я бы на вашем месте не стала высказывать какие-либо возражения. Это первое, о чем я хотела поговорить с вами.

– Спасибо, Арманда. Что ж, я обдумаю ваши слова. Мне не нравится, когда меня обманывают. Простите, конечно, что я упоминаю в таком контексте вашу уважаемую матушку. Я еще ни разу не позволял кому-либо уйти, обманув меня. Пока. Но, возможно, на этот раз… Да, да, я обдумаю то, что вы мне сказали. И это все, что вы хотели мне сказать?

– Нет. Мне хотелось поговорить с вами о том, о чем мне не удавалось поговорить больше ни с кем и, видимо, вообще больше никогда не удастся.

– Я весьма польщен вашим желанием довериться мне.

– Мне придется вернуться в очень далекое прошлое… в то время, когда я обручилась с Пьером. Я знала, что он был влюблен в Кэри, и я по-прежнему мирюсь с этим, как с неизбежным…

Взгляд, которым она сейчас смотрела на Клайда, не был взглядом отчаяния; это был просящий, умоляющий взгляд. И Клайд ответил ей намного мягче, чем говорил до этого:

– Вы хотите поведать мне, почему вы так поступили, Арманда?

– Да. Да. Поначалу я сделала это потому, что мне так хотелось. Я боялась, что останусь старой девой. Мне очень долго никто не делал предложения. К тому времени я уже не страдала от непомерного горя по своему мальчику, умершему от тропической лихорадки. Прошло так много времени! Честно говоря, мое горе было совсем недолгим. Все это выдумки maman, чтобы объяснить, почему я не принимаю поклонников… поклонников, которых на самом-то деле вовсе не существовало. Все мои знакомые девушки уже вышли замуж, – продолжала Арманда. – Даже Кэри, которая так долго раздумывала, пока решилась… Ну, это потому, что у нее было слишком много поклонников, это ее и смущало. И все-таки она сделала неверный выбор. Я не хочу сказать ничего плохого о Савое, если не считать, что он был слишком мягким человеком, в отличие от меня. Савой был мужчина не для Кэри. Если бы он подходил ей во всем, то не добивался бы столько времени ее руки, к тому же и не потерял бы ее так скоро. Ей подходил Пьер. Вот он был мужчина для Кэри. Она поняла это, как только увидела его, и он тоже понял это.

– Она не была знакома с Пьером до того, как вышла замуж за Савоя, Арманда. И она… она взяла себя в руки… Она не была несчастна и была хорошей женой Савою. Он никогда ни о чем не догадывался. Не понимаю, как об этом догадались вы.

– Последнее было всего лишь предположением. Вы с Кэри были настолько близки, что я не понимала, как ей удавалось все скрывать от вас поначалу. Но я-то знала, что чувствует Кэри, ибо мне были известны чувства Пьера. Это было то, с чем вы не смогли бы справиться. Я знала, что Пьер приходил сюда в надежде заполучить ее. И мне известно, что Пьер женился на мне с досады… из чувства злости… Он вообще мог не жениться на мне. Я знала это и все же приняла его предложение. И не потому, что не хотела оставаться в старых девах, а потому, что действительно полюбила его. Полюбила его всем сердцем и душой! Потом, спустя какое-то время, мне показалось, что он тоже любит меня.

– Мне очень жаль, Арманда, что все так обернулось.

– А я и не заслуживаю того, чтобы все обернулось как надо. Потому что существует еще одна причина, почему я приняла его предложение. Я приняла предложение Пьера, чтобы отнять его у Кэри. Я считала, что, сделав это, я обрету победу. И я… я злорадствовала. Видите ли, у нее было так много поклонников, а я чуть не осталась старой девой и в конце концов решила отнять у нее человека, которого хотела она и который хотел ее…

Клайд нагнулся и взял Арманду за руку.

– Любовь – удивительная и странная штука, дитя мое, – произнес он. – Она выделывает с нами со всеми странные вещи. И если ты действительно полюбила Пьера, то тебе не следует винить себя за это.

– Мне действительно очень понравился Пьер, но я оказалась фальшивой подругой! Я знала, как сильно переживала Кэри, и мне было очень жаль ее. Нет, я не заслужила счастья! Но почему-то мне кажется, что я не заслужила и быть такой несчастной, как сейчас.

– Почему бы тебе не расстаться с мужем, Арманда? Почему бы тебе не вернуться домой?

– Я… я не могу. Я не могу оставить своих детей. И не могу увезти их с собой. Даже на короткое время. Вы совершенно не представляете себе, какое давление может оказывать эта французская семья. И… и к тому же, теперь я – француженка. Выйдя замуж за Пьера, я лишилась своего гражданства. И потом, мама… По-моему, отец помог бы мне, если бы оставался здоров. Но он не сумел помочь даже себе. А мама была слишком сурова с ним. Среди нас она одна такая суровая. На вид-то она кажется такой хрупкой, а на самом деле у нее несгибаемая, железная воля.

– Мне бы хотелось что-нибудь…

– Нет, нет… Я не должна была внушать вам мысль о том, что Пьер… дурно обращается со мной. Это не так. Он очень учтив со мной… большую часть времени. Болезненно учтив, я бы сказала. Однако, когда Кэри умерла… ну, для него это было страшное потрясение, особенно то… как она умерла. И он… и он потерял контроль над собой… он сказал мне, что Кэри была единственной женщиной, которую он любил. Правда, позже он извинился. И никогда больше не говорил мне ничего подобного. Но мне все время кажется, что ему хочется это сказать… и я раздражаю его. Видите ли, я во всем не подхожу под его чопорные французские стандарты, в соответствии с которыми, как он считает, должна вести себя его жена и мать его сына. И ему всегда кажется, что я недостаточно уважительно отношусь к его матери.

Наступило длительное молчание. В комнате воцарилась тишина. Наконец Клайд хрипло спросил:

– А ты не уважаешь его мать, Арманда?

– Я этого не говорила. По крайней мере мне не хотелось бы показывать это. К тому же она очень мало бывает в замке, потому что большую часть времени проводит в Париже. Выходит, это не так уж сложно… почти не сложно… но все-таки я не уважаю ее! Вот вы познакомились с нею, покупая этот дом, а потом встречались с ней, когда она приезжала на Викторию в гости. Вы уважаете ее?

И вновь воцарилось длительное молчание.

– Нет, – наконец проговорил Клайд. – Но вам никому не следует говорить о моих словах.

– Я не скажу никому. И больше ничего не спрошу, только один вопрос. Если бы вы ответили на него, это могло бы мне помочь. Вы знаете, как жить с тайной и чувствовать, что вам приходится так жить по вашей собственной вине?..

* * *

Когда буря наконец утихла и Арманда удалилась в ночь, Клайд вспомнил, что он так и не вручил ей фермуар.

Больше ему не удалось встретиться с ней наедине, а когда он провожал их с матерью на станцию, она снова была молчаливой элегантной французской дамой высшего общества, которая обращалась с ним почти как с совершенно незнакомым человеком. Трудно было поверить, что именно эта женщина тайно ото всех пришла к нему в страшную бурю, сидела, растрепанная и промокшая, у камина, изливая ему душу…

Только летом, когда Ларри приехал на каникулы, они вместе вошли в дом на Виктории и объехали верхом всю плантацию.

Они проезжали мимо сарая для мулов и складов для сахарного тростника, которые сменялись темной линией деревьев, а та, в свою очередь, переходила в кромку болота. Клайд был одет в элегантные бриджи и сверкающие сапоги ручной работы и, несмотря на уже преклонные годы, весьма красиво и ловко сидел на своем мерине. Из-под широких полей плетеной шляпы он временами поглядывал на изящного, стройного юношу, гарцующего рядом на гнедом жеребце. Черт возьми, какая огромная разница между этим красивым мальчиком и тем беспризорником Клайдом, что всеми правдами и неправдами вырвался из низкопробных пивнушек Сент-Луиса, чтобы проложить себе дорогу к благородному и уважаемому положению землевладельца! Ларри никогда не придется сражаться за свое место в этом жестоком мире! И никогда не придется вырабатывать в себе хорошие качества и добродетель, ибо они заложены в нем с самого рождения. Вот теперь мистер Клайд Бачелор взял с собой любимого внука, чтобы показать ему владения, приобретенные для него бывшим беспризорником, бывшим игроком и бывшим спекулянтом.

Они в молчании миновали стены из зеленого и пурпурного тростника и приблизились к тяжелым воротам, ведущим к огороженной лужайке, отделяющей земли Виктории от земель Синди Лу. Ларри ловко спрыгнул на землю, чтобы открыть ворота для деда, который проехал внутрь.

– Не закрывай их, Ларри. Не нужно, – сказал Клайд. – Знаешь, вообще-то я мог бы сразу же после покупки снести эту ограду. Ведь нет никакого смысла всем повозкам и экипажам всякий раз останавливаться и открывать и закрывать эти ворота. Я просто подумал, что, наверное, неплохо было бы, чтобы ты находился рядом со мной, когда мы откроем эти ворота навсегда.

– Спасибо, папа. Спасибо, что подождал меня. Это так здорово с твоей стороны! От этого я чувствую себя так, словно… Ну, полагаю, ты понимаешь, что я хочу сказать.

– Да… и я тоже хочу тебе кое-что сказать. На все, что я покажу тебе, ты смотри повнимательнее, поскольку теперь все это принадлежит тебе. Наверное, лучше нам отправиться на Индейский курган, оттуда все видно намного лучше. К тому же, там можно немного передохнуть.

Они оба очень любили Индейский курган. Ни в Синди Лу, ни на Виктории таких не было, зато по соседству их возвышалось несколько. Очевидно, давным-давно их воздвигли аборигены, чтобы наблюдать весною спад уровня воды в реке, затопляющей округу. Ларри с готовностью последовал совету Клайда. Они приподнялись в седлах, и лошади за несколько минут послушно донесли их до места. Наверх пришлось взбираться по отлогому откосу. Вокруг росли молодые каркасы[18]18
  Каркас – дерево семейства вязовых.


[Закрыть]. Достигнув вершины кургана, Клайд похлопал внука по плечу.

– Как тебе известно, вон там – основная часть полей, – проговорил он, указывая. – Но не надо сбрасывать со счетов и лесной массив, что находится вон там, вдали. Я уверен, что в один прекрасный день кипарисов в округе будет недоставать, и тогда тебя ожидает настоящее богатство. Но никогда не спеши с продажей. Подожди, пока…

– Я подожду до тех пор, пока вы не продадите его, сэр, – проговорил Ларри совсем недавно обретенным баритоном. До этого он не называл Клайда иначе, чем «папа» или «па». И все-таки в этом «сэр» Клайд ощутил какое-то необычное тепло.

– Я не собираюсь слишком долго здесь задерживаться, – спокойно произнес Клайд. – Нет, нет, только не думай об этом! – добавил он, когда ему показалось, что Ларри захотел перебить его. – Я не спешу умирать и думаю продержаться еще столько, сколько мне предоставит наш добрый Создатель, правда, с годами становясь все более капризным и докучливым. С другой стороны, я же миновал семидесятилетие, как говорится в Библии. Очень скоро мне стукнет семьдесят восемь. Так что давай смотреть фактам в лицо. Я и рассказываю тебе все это потому, что однажды – и не важно, скоро или нет – все это окажется под твоим руководством. Я всю жизнь так надеялся иметь все это и руководить такой огромной… назовем это империей… ведь тут больше восьмидесяти тысяч акров земли! Но мне уже поздно этим заниматься. Все, что мог, я сделал – собрал все это воедино, и ты обязан понимать, для кого. Это – твоя империя. Эти поля и кипарисы. Сахарная мельница, что возле дамбы. Она расположена именно там, поскольку в один из дней баржи доставят тебе сахарный тростник, чтобы его перемолоть. Вот этот большой дом тебе придется держать в отменном состоянии, так как однажды ты передашь его своему сыну или дочери в качестве свадебного подарка. Разумеется, я надеюсь, что Синди Лу ты оставишь и сохранишь для себя. Но никаких ворот! Отныне все это – единое место, одна империя, и она – твоя.

Он замолчал, ибо был слишком взволнован, чтобы продолжать говорить. Внук тоже молчал, поэтому Клайд добавил:

– Ну как, Ларри, хотелось бы тебе чего-нибудь еще, чего-то особенного? Ибо если у тебя есть какая-нибудь просьба, то мне бы хотелось, чтобы ты попросил меня об этом. Нет никаких причин, почему бы мне ее не исполнить. Это доставит мне огромное удовольствие.

– Хорошо, папа. Я скажу. Мне бы очень хотелось иметь собаку. Ты ведь знаешь, что у меня никогда ее не было.

Собаку! Да, ведь и вправду, в Синди Лу никогда не было собаки. И теперь, когда Ларри упомянул о ней, Клайд никак не мог понять, почему он не предложил внуку завести собаку еще давным-давно. Ведь собака очень нужна не только мальчику, но и ему самому, когда Ларри подолгу отсутствует в Синди Лу, что неизбежно. Клайд в это время остается на плантации совершенно один. А если будет собака…

– Ну, конечно же, Ларри! Конечно же, у тебя должна быть собака! Тебе давно бы следовало ее иметь. Завтра мы обязательно ее подыщем. Как ты думаешь, какую собаку тебе хотелось бы?

Нет, Ларри еще не думал. Они немного поспорили насчет собак, но, так и не придя ни к какому соглашению, решили, что спешить не следует. А завтра у них будет масса времени. Однако Клайд задал Ларри еще один вопрос:

– Знаешь, Ларри, спрашивая тебя о том, чего ты хочешь, я вовсе не имел в виду собаку. Я, конечно, не считаю, что собака – это пустяк. Но все же я не ее имел в виду, задавая тебе этот вопрос. Я подразумевал что-то, что потребует действительно крупных вложений и серьезно повлияет на твое будущее. У тебя есть пожелания такого рода?

– Н-ну… есть. Правда, я не знаю, имеет ли это отношение к «вложениям», как ты выразился только что, однако я иногда задумывался о…

– Я слушаю, Ларри.

– О судах. Я имею в виду – о твоих судах. Все они пропали еще до того, как я мог бы запомнить, ты знаешь… Но я наблюдал за рекой. Очень часто. И по сей день наблюдаю. И вижу, что на ней в последнее время появляется все больше и больше буксирных судов. Ты ведь тоже это заметил, верно? Если бы у нас было несколько таких судов, у тебя и у меня…

22

– Не знаю, какое дело мы могли бы начать на реке, Ларри. Ведь это будет означать очень крупные денежные вложения, а доходы весьма сомнительны, поскольку суда будут ходить параллельно железным дорогам – черт их задери! – эти дороги идут вдоль большинства притоков нашей реки. А еще шоссейные дороги! Благодаря гравию с каждым годом они становятся все лучше и лучше. И больше!

– Откуда мы могли бы начать?

– С ручьев, проходящих сквозь заболоченную местность. Они проходят по болотистой местности, где нельзя круглогодично поддерживать трассу и где колесный транспорт может пройти только во время засухи.

– Понятно. Что ж… ну и где мы могли бы начать, с какого ручья?

– Сейчас я выскажу тебе свои соображения, а потом ты мне – свои. Я слышал, что в озере Верре затонул старый заднеколесный пароход «Моллюск». Разумеется, эта развалина будет продаваться дешево. И вот я подумал, что можно связаться с «Пиломатериалами» Теше и Компанией по делам плантаций, заключить сделку, на основании которой я купил бы эту развалюху, вытащил бы ее, отремонтировал и начал использовать для транспортировки по контракту сахарного тростника с Дубового ручья и других мелких водных путей, протекающих по округе Франклина. Ты понимаешь, что наше судно можно использовать только как буксир? И если «Пиломатериалы» Теше и Компания по делам плантаций согласились бы предоставить баржи и платить семьдесят центов за тонну в день с начала октября до начала января, то, полагаю, мы могли бы получить прибыль примерно… Ну, там посмотрим.

Клайд развернулся на своем вертящемся кресле и, склонившись над письменным столом, начал подсчеты.

– Итак, сто долларов в месяц – капитану. По-моему, я знаю одного человека, который как нельзя лучше подходит для такой работы. Его зовут Кловис Бурже. Я впервые имел с ним дело еще в Морган-сити, где раньше располагалась верфь для судов на мелководье. Он там испытывал новые суда. Но больше не стали строить новых пароходов, и никто не знал, когда… Кловис же все время жил в Медисон-вилле, где находится судостроительный завод, выпускающий буксиры, суда для ловли креветок и тому подобное. Да он спит и видит, как снова возьмется за штурвал, и к тому же он знает, где раздобыть грамотного лоцмана, а уж вдвоем они смогут отстоять двадцатичетырехчасовые вахты, как и остальная команда. Лоцману придется платить семьдесят пять долларов, двум смазчикам – по шестьдесят, двум кочегарам – по сорок пять, то же самое – коку, восьми палубным матросам – каждому по тридцать, а юнге – пятнадцать. – Клайд быстро сложил цифры. – Итого – шестьсот восемьдесят пять долларов. Естественно, людей надо кормить, а судну понадобится горючее – древесина. Это обойдется в двести пятьдесят долларов, еда и горючее – девяносто. Ну, допустим некоторые отклонения в расчетах, и тогда получится, скажем, тысяча пятьдесят долларов в месяц. При этом наш чистый доход должен быть примерно двадцать долларов в день.

– Это ведь довольно неплохо, верно?

– Это чертовски неплохо! Даже если мне придется под контракт брать ссуду, чтобы вытащить «Моллюска» и привести его в надлежащее состояние, то мы сможем расплатиться за все в течение года, поскольку к окончанию сахарного сезона мы должны заключить еще один контракт.

– На что?

– На транспортировку кипарисовых бревен с Бычьего ручья и других водных путей, проходящих через лес к лесопилке Паттерсона, стоящей совсем рядом с тем местом, где ручей Теше впадает в Атчафалайю.

– Ты сказал, даже если тебе придется одалживать деньги. А тебе придется их одалживать?

Клайд снова занялся цифрами.

– Не придется, если нам удастся кое-где сэкономить. Теперь, когда куплена Виктория, я хотел немного подправить Синди Лу. Однако если мы на какое-то время отложим…

– А что ты хотел подправить в Синди Лу?

– Ну, разве ты не замечаешь, как износился дом? Ведь ничто практически не обновлялось в нем очень давно. А если быть точным – семнадцать лет. Тогда у меня была полоса неудач – за два года до смерти твоей бабушки. Нам пришлось считать каждый цент, и, если бы не твоя бабушка, я никогда бы не выкрутился. Она была восхитительна в делах и во всем другом. После ее смерти я почти не заботился о доме, долгое время не следил, как идут дела. Теперь, кажется, это не имеет значения ни для меня, ни для тебя. Ведь это совершенно разные вещи: когда в доме живет женщина и когда в нем живут старик и маленький мальчик.

– Да, наверное, ты прав.

– И только потом я стал понимать, что стыдно, чтобы дом, стоящий на берегу, выглядел такой развалиной. И тогда же стал подумывать, а не приобрести ли для тебя Викторию. Мне казалось более важным обеспечить будущее, чем тратить деньги… на обновление старого.

– По-моему, ты и в этом был прав.

– А сейчас, если мы с тобой становимся партнерами…

– Я бы все-таки предпочел приобрести пароход, папа, чем всякие украшательства. Мне хочется иметь его больше всего на свете.

Голос молодого человека дрожал от волнения и желания. Его черно-белый сеттер Наффи тихо лежал на ковре рядом, уткнувшись головой в лапы, и вдруг встревоженно поднял голову и замахал хвостом так, словно хотел задать неприятный вопрос или затеять сомнительное веселье. Сеттер, первоначально прозванный Договорились из-за того, что Ларри буквально выпросил его, быстро получил уменьшительную кличку Наффи[19]19
  Nuf – договорились (англ. просторечное).


[Закрыть] и хотя был членом их семьи всего несколько недель, однако уже полностью приноровился к характеру хозяина. По теперешнему тону Ларри он понял, что спор предвещает что-то не очень хорошее, и был не совсем уверен в окончании дискуссии полным согласием. Клайд нагнулся и потрепал пса по голове. Он, конечно, понимал, что Наффи принадлежит Ларри; Наффи тоже знал об этом, как и все остальные домочадцы. Однако между ним и Клайдом возникли крепкая дружба и взаимопонимание.

– Все в порядке, Наффи, – проговорил Клайд, почесывая собаку за ухом, и, выпрямившись, обратился к внуку: – Если ты действительно так сильно хочешь пароход…

– Да, папа, я действительно очень хочу его.

– Тогда мы купим «Моллюска» и задействуем его. Я свяжусь с Фредом Бенксом из «Пиломатериалов» Теше и с Компанией по делам плантаций. Причем свяжусь незамедлительно. Если мы с ними придем к соглашению, то нам надо быть готовыми начать действовать этой же осенью.

* * *

И вот почти через десять лет после того, как Клайд решил, что навсегда и бесповоротно покинул реку, он вновь возвратился на нее. Первые контракты на транспортировку сахарного тростника по различным водным путям до Франклина и сплав кипарисовых бревен от Бычьего ручья до Паттерсона сменились новыми, другими и более выгодными контрактами: буксировкой барж с Профит-айленда на Миссисиппи, что чуть выше Батон-Ружа, до Морган-сити на Атчафалайе; транспортировкой гранулированного сахара из Гленвайлда и необработанного риса из Теше до Нового Орлеана. А на обратном пути они перевозили, главным образом, основные товары широкого потребления. И все это делалось при помощи старенького заднеколесного пароходика. Потом для Ларри наступил момент гордости: Клайд сообщил ему, что пора бы им расширять дело – надо брать напрокат баржи и возить кипы хлопка с Оуачиты-ривер, а потом забирать бакалейные товары, сухие продукты и тому подобное на севере, в Камдене, Арканзасе, и перевозить их на том участке, что против течения.

Тем временем Ларри почти закончил среднюю школу, и в самом ближайшем будущем его ожидало возвращение в Синди Лу. Он не видел ни малейшего смысла, как он сказал сам, еще четыре года терпеть частые и строгие ограничения Джефферсон-колледжа. Тогда Клайд предложил ему более удобный выход из положения, точнее, полную перемену в жизни – отправиться в один из крупных восточных колледжей. А ведь единственное, чего хотелось мальчику, – это уехать из Луизианы, хотя он ни разу не заговаривал об этом. Он всегда думал только о том, чтобы его разлука с дедом была бы не такой долгой. Если па был искренен, говоря, что хочет, чтобы Ларри постепенно помогал ему управлять плантацией, и если они стали настоящими партнерами в новой судоходной компании «С&L», тогда есть единственное место, где он хочет жить, – это Синди Лу!

С огромным трудом Клайду удалось уговорить внука принять в качестве компромисса Тулан. Клайд утверждал, что если Ларри поступит в колледж там, то у него будет больше свободы действия, чем в Джефферсон-колледже: хотя Новый Орлеан находился намного дальше монастыря, Ларри мог почаще приезжать домой и оставаться там подольше. И действительно, он так и поступал, насколько позволяли его «школьные» предписания. Абсолютной правдой было то, что Клайд собирался расстаться с браздами управления плантациями, однако, намереваясь сделать это, он хотел быть окончательно уверенным, что внук совершенно готов взять на себя всю ответственность за это нелегкое дело. В двадцать один год Ларри будет намного лучше подготовлен к выполнению такой задачи, нежели в семнадцать – и не просто потому, что возмужал и мог увереннее распоряжаться определенной властью, но еще и потому, что за этот четырехлетний период он очень многому научился в колледже и вообще в жизни, и все это могло помочь ему стать хорошим управляющим. А именно этому и хотел научиться Ларри. Что ж, и в сахарном деле имелась своя химия, которую необходимо было знать. Ларри не был химиком по сахару и мог бы нанять такого человека. Однако юноша страстно желал сам изучить все азы и фазы сахарного производства; он не хотел походить на плантаторов, лишь принимающих отчеты и заключения о делах от своих подчиненных. И с этой целью он будет постигать секреты бизнеса: различные законы и правила по заключению контрактов, складское дело, импорт и экспорт товара, бухгалтерское дело – все это он изучит для того, чтобы не зависеть от доморощенной бухгалтерии, к которой приходилось прибегать Клайду.

Что касается их партнерства, то, разумеется, таковое имело место, однако Клайд предвидел дальнейшие контракты, даже еще более выгодные, чем предыдущие, при этом очень отличающиеся по своему характеру. Сам Клайд уже не был уверен, что обладает достаточными знаниями, чтобы иметь дело со все более изменяющимся и расширяющимся рынком сбыта, но он не сомневался, что таковыми знаниями теперь владеет Ларри. Внук всегда расспрашивал его о рынках сбыта. Клайд рассказывал ему о нефти! Нефть! Именно нефть вновь приведет реку к ее былой славе! И однажды они с Ларри прогуляются на поле Евангелины, и, если больше не возникнет разговора о том, чтобы навсегда оставить колледж, они отправятся туда именно этим летом, как только Ларри окончит занятия.

Надо признаться, что перспектива этого путешествия оказала намного большее влияние на решение Ларри, чем добрый совет по поводу курсов сахарной «химии». Клайд понял это, но не придавал большого значения, пока все шло хорошо. Это путешествие наконец состоялось и, в общем, имело огромный успех. Кроме того, поскольку Клайд очень мудро выбрал время – конец лета, то в результате Ларри поступил в колледж без особых возражений. И еще было замечательно, что Ларри сумел побороть свою подростковую нерешительность и скрытность. В Тулане он начал усердно заниматься, весьма отличился в спорте и стал более охотно общаться со своими сокурсниками, чем в Джефферсон-колледже. Он даже вступил в некое братство и посещал танцы. Хотя он не сдружился с кем-либо, как Давид и Ионафан[20]20
  Неразлучные друзья (библейское понятие).


[Закрыть], и не нашел себе девушки, равно как и не пользовался особым вниманием с их стороны, Клайд все же чувствовал, что мальчик движется в правильном направлении.

Ускорению этого прогресса способствовало неожиданное появление Арманды де Шане. Миссис Винсент недавно скончалась, и Арманда приехала одна в Новый Орлеан. Да, она прибыла совершенно одна, если не считать ее служанки Леонии. Арманда открыла дом на Елисейских полях, долгое время стоявший запертым, и обосновалась там, по-видимому, на неопределенное время. Своим знакомым она не давала никаких объяснений, хотя любопытство их было велико. Она лишь коротко заявила, что здесь у нее есть некоторые дела, связанные с актом распоряжения домом, которыми, по ее мнению, намного лучше заняться лично, нежели через переписку. Однако, когда знакомые немного на нее нажали, она добавила, что ее сын Пьеро учится в колледже, дочь Джанина находится в монастыре Сакре-Кёр и в данный момент никто из ее детей в ней не нуждается, посему она посчитала, что будет лучше вернуться в ее старый дом одной. Она всегда надеялась, что в любое время сможет снова поселиться в нем. И вот, сообщив это, она в дальнейшем вежливо, но искусно воздерживалась от предоставления какой-либо еще информации. Она не искала уединения, а приглашала гостей, наносила ответные визиты без проволочек, используя для этой цели очень красивый экипаж, и почти всегда надевала черную бархатную пелерину, отороченную горностаевым мехом, однако, как всем было известно, Арманда вовсе не считала такую накидку траурной. Она являлась на мессу в кафедральный собор, ходила на встречи в луизианский «Атеней» и принимала приглашения на различные неофициальные светские вечера. Она всегда украшала любое собрание, на котором присутствовала, элегантностью своей одежды, яркой внешностью и умением вести острые, хотя и осмотрительные беседы. Кроме того, она часто открывала светские обеды и небольшие партии в бридж, изысканные в полном смысле этого слова. Еще задолго до того, как Арманду стали признавать как опытную во всех отношениях и очаровательную хозяйку, она дала понять Ларри, что в ее доме он самый желанный гость, когда бы он ни пришел. И еще убедила юношу в том, что он волен приводить туда своих друзей без всякого стеснения.