Текст книги "Звери скального храма"

Автор книги: П. Веденин

Соавторы: Ли Хоа
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

Новая, незнакомая прежде ему волна поднялась и заполнила собою все его сознание. Стефан почувствовал себя гораздо сильнее, но, главное, совершенно исчез панический страх перед неизвестностью.

Его слух стал четко различать звуки, характерные для твердой, уверенной поступи какого-то мощного и, видимо, бесстрашного животного.

Пытаясь в этом разобраться, путник сделал ошеломляющее открытие. Оказывается, эти звуки издавало его собственное тело. Говоря иначе, он шел походкой дракона.

И, что самое важное, – Стефан явственно ощутил тишину, внезапно разлившуюся по только что рычащим и угрожающим ему зарослям. Да, сила и мощь дракона ожили в его сознании, и были преобразованы в походку силы.

Но прежняя рациональная часть сознания продолжала свою линию недоверчивости и сомнения. Стефан при этом несколько раз оглянулся и даже потрогал рукою у себя за спиной:

– Нет ли там кого-нибудь сзади? Того, кто постоянно шепчет мне на ухо советы, содержащие рекомендации по осторожности и благоразумию?

Выслушивая Советника, Стефан от некоторых доводов брезгливо отмахивался, как от надоедливых мух. Но один, постоянно вращаясь, наконец не только заставил обратить на себя внимание, но и сумел доказать свою целесообразность.

Смысл его заключался в следующем:

– Любая сила, сколь велика бы она ни была, – это сила всего лишь одиночки, а следовательно, она конечна.

Значит, во-первых, транжирить мощь этой энергии на такие пустяки, как походка, грозный вид и прочие внешние атрибуты, безрассудно.

И, во-вторых, растратив таким образом большую часть своей силы на это так называемое представительство, что ты сумеешь противопоставить реальной угрозе, которая, возможно, ждет нас впереди?

Да, это было логично и достаточно убедительно. Стефан не мог с этим не согласиться. И едва он подумал о возможности разрешить эту, неожиданно возникшую проблему, как тот же голос напомнил ему то, что он и так давно знал.

– Ну да, конечно же! Это должна быть снова моя всемогущая тень! Верно – продвигаясь в тени, я не только увеличу уровень своей безопасности, но и без особых затрат сохраню большую часть своей энергии.

Однако одно дело – придумать, а другое – сделать. Стефану так и не удавалось создать форму тени. Прикидывая и так, и этак, он вновь и вновь отвергал предыдущие варианты. Время шло, а решение все не приходило.

– Наверное, я действую по одному шаблону. Должны же быть и другие варианты? Точно! – Стефан вспомнил, как голос однажды упоминал об агрессивной форме тени, когда она создается не за счет какого-то образа, а силой его множественности.

Эта идея показалась ему интересной, и Стефан решил вывести теневые образы драконов.

Верное и послушное его воле внимание немедленно создало шагающий рядом с оригиналом дубль, выведя его на некоторое расстояние вперед – как это обычно бывает, когда свет падает сзади.

Затем он создал второй образ, аналогичный первому, и теперь направил его следовать за собой, также соблюдая некоторую дистанцию.

Для второго дубликата тень была образована как бы светом, направленным спереди. Это было несложно придумать, так как подобное несколько раз ему уже доводилось видеть.

*

Наиболее четко память выдала сюжет, когда к ним в часть приезжал один известный бард-исполнитель, и, находясь на сцене в лучах четырех юпитеров, отбрасывал столько же теней.

Тогда внимание курсанта только отметило и зафиксировало в памяти этот, казалось бы, мало, что значащий факт. Но, очевидно, в нашей жизни нет ничего случайного или неважного. И вот теперь Стефан в очередной раз убедился в справедливости этой мысли.

Для удержания этого двойного образа ему, оказывается, было достаточно просто смотреть на самого себя одновременно с двух сторон.

И, словно следуя мановению волшебной палочки, впереди и позади него послушно, в такт оригиналу, стали идти два таких же, как и он сам, дракона.

Однако Стефану показалось, что этого заслона ему недостаточно, и было бы неплохо организовать круговую оборону, где справа и слева от него тоже шагали бы призванные защищать его союзники.

Исполнить это было уже гораздо сложнее. Образы послушно множились в длину. При желании он мог создать целый караван из шагающих друг за другом монстров.

Раздвоить внимание было легко, но вот "расчетверить" его казалось совершенно невыполнимой задачей.

Тогда Стефан подумал о том, что ведь и раздвоение – вещь достаточно условная. Его мысль, рисующая переднего и заднего двойника, работает так стремительно, четко и насыщенно, что пока она создает второй, задний план, первый сохраняется, удерживая в себе даже мельчайшие детали.

И после того как мысль, нарисовав идущий сзади образ, снова вернулась к переднему, тот, сохранив свою четкость и реалистичность, уже не требовал для своего существования такого количества энергии, как в первый раз.

Когда такой цикл многократно повторялся, Стефану уже не было необходимости вновь выполнять сделанную ранее работу.

Теперь его концентрация, оставаясь в центре "круга", полевым вниманием всего лишь следила за жизненностью этих двойников, получивших исходный импульс от создателя плюс временную длительность своего существования, достаточную для того, чтобы образовать собственное центростремительное вращение личных силовых линий.

Посмотрев на этот процесс со стороны, Стефан понял, как надо действовать дальше. Высвободившаяся от первоначального раздвоения часть внимания теперь могла быть им использована для второго, поперечного деления.

И действительно, в принципе, все так и получалось. Единственной сложностью оказалось то, что пришлось выделить еще одну часть своей концентрации на поддержание дисциплины в этом сложном клубке крестообразных отношений.

Проблема была в том, что как только Стефан стал создавать вторую пару союзников, его внимание (очевидно, из-за стремления сделать это очень хорошо) стало привлекать к этому процессу слишком много энергии, что, безусловно, начало ослаблять контроль над первой парой.

Те дубли, не чувствуя к себе должного отношения, спустя некоторый промежуток времени стали рассеиваться, растаскиваемые агрессивными внешними силами.

Но, вовремя заметив эти нарушения, Стефан произвел необходимые действия, скорректировал и вновь закрепил сильно потускневший голограммный образ.

Хотя тут же, как на беду, стала разваливаться, с таким трудом собранная, его вторая пара.

Однако, как уже было сказано ранее, дисциплинарными санкциями (или, проще сказать, своей волей) Стефан организовал этот сложный процесс таким образом, чтобы каждая часть сознания отвечала за свой участок.

Вскоре ему удалось добиться того, что по тропинке, в едином ритме и монолитной группой, грозно шагали четыре устрашающих своей мощью дракона, спрятав в своей тени его самого.

Кроме того, Стефан заметил еще одну интересную деталь: чем дольше по времени ему удается удерживать реальность своей группы, тем меньше энергии ему приходится на нее тратить.

Система начинала жить как единый, целостный организм, всего лишь поддерживаемый небольшой концентрацией со стороны организатора этого процесса.

По желанию, теперь уже без труда, он мог увеличивать свою группу практически бесконечно. Стоило только создать волевой импульс, и звери тут же начинали множиться, воспроизводя свой образ по принципу зеркального коридора.

Но если из поля внимания исчезал хотя бы один дракон, все построение начинало тускнеть и разваливаться. И путник пришел к выводу, что группа должна быть небольшой, мобильной и послушной.

Стефану нравилось то новое свойство, которое приобрело его сознание за время перехода.

Смысл этого новоприобретенного качества заключался в постоянной собранности и активности мыслительных процессов.

Его мысль можно было сравнить с динамичным полетом ракеты, а не с инерционно затухающим падением снаряда, как было раньше.

Немного попрактиковавшись, он установил численность своего боевого отряда в шесть единиц – по двое спереди и сзади, а также по одному с боков.

Неожиданно Стефану пришла мысль, что было бы неплохо, если бы они, шагая и поддерживая единую волну психического монолита, тем не менее, не просто отражали друг друга, а были бы способны к индивидуальным действиям.

Наверное, эта идея была подсказана ему все той же информационной волной, хотя в этот раз он этого и не почувствовал. Просто спонтанно возникшая мысль привлекла его внимание.

Продолжая углубляться в ее сутевую основу, Стефан понял, в чем заключался смысл подобного предложения.

– Ведь действительно, – подумалось Стефану, – когда человек просто идет, то он при этом действует: одновременно и синхронно; своими руками и ногами. Можно сказать, что в этом процессе участвует все тело.

Хотя части его действуют, используя свои собственные, индивидуальные движения, а не копируют друг друга. Значит, такая разнообразная система, работающая по единой схеме, на самом деле становится многофункциональной и эффективной.

Как будто на дисплее, он увидел в открывшемся окошке памяти кадры давно виденного им документального фильма о наследии Востока, в котором показывали поединок двух мастеров кунфу.

Еще тогда, будучи ребенком, Стефан был восхищен ловкостью и непринужденностью их боевых действий.

Движения противников были настолько быстрыми, четкими и самостоятельными… Казалось невозможным то, что это взаимодействуют люди.

И вот теперь, вспоминая те далекие кадры, Стефан решил попытаться использовать тот объединяющий принцип (который он подметил между героями фильма) в своей конструкции.

Он представил, что идущие с двух сторон звери – это его ноги, а идущие спереди и сзади – это его руки, вытянутые одна вперед, а другая, защищающая его, – назад. При этом два крайних зверя представлялись ему в виде подвижных кистей.

Чем глубже входил Стефан в этот образ, тем слаженнее работала его команда. Через какое-то время он ощущал себя шагающим уже при помощи этих голограмм.

Так, боковые драконы, исполняющие роль ног, работали ритмично: когда один отставал, что-то изучая на своем пути, второй забегал вперед. Эта-то слаженность и давала достаточную опору, и даже такт действиям других бойцов.

Все происходящее удивляло, но главное заключалось в следующем: путник начал воспринимать окружающее его пространство глазами всей своей шестерки.

И поскольку каждый из них смотрел в свою сторону, Стефан, освободившись от необходимости тратить энергию непосредственно на движение и переложив эту заботу на своих союзников, получил возможность почувствовать себя чистым сознанием, осознающим вокруг все триста шестьдесят градусов.

А когда внимание его союзников привлекал к себе какой-либо объект, Стефан, видя его сразу с различных углов, мгновенно, за счет многократно возросшего информационного потока, легко принимал необходимые решения.

Необычность панорамного восприятия окружающего пространства в первое время даже несколько затрудняла способность Стефана оценивать информацию.

Насыщение сознания было столь плотным, что у него просто не хватало энергии для обработки воспринимаемого материала.

Тем не менее, очень скоро он научился работать с таким "всевидящим оком", и чувствовал себя уже довольно уверенно, оказавшись в центре контролируемого мира.

Именно контролируемого, так как панорамный способ видения обладал вполне конкретным энергетическим взаимодействием, и в зоне его внимания не было места каким-либо случайным обстоятельствам.

Когда, наконец, Стефан полностью понял всю необычность происходящего, волна восторга, своей вспенившийся энергией, мгновенно окатила его.

И, схлынув, она оставила уже столь понравившееся ему чувство мощности и уверенности.

Это состояние можно было назвать активированной силой воли.

Глава 9

Между тем, тропа стала понемногу отходить вправо от русла реки и, поднимаясь вверх по пологому склону, все круче и круче поворачивала к теперь уже близкому лесу.

Когда Стефан с эскортом подошел к первым деревьям лесного массива, то вынужден был остановиться, так как плотная и непроницаемая стена тумана застилала дальнейший путь.

И как он ни старался, ему так и не удавалось хоть что-нибудь разглядеть в этом царстве безмолвия и белесого мрака.

– Надо каким-то образом пройти сквозь этот заслон. Но что там, за ним? – на этот вопрос у Стефана не было ответа.

Время шло, а решение все не приходило. Проанализировав свое состояние, он понял, что эта рассеянная по округе хмарь сумела нарушить целостность его системы и внести туда некую толику беспокойства.

Чтобы сделать шаг в неизвестность, нужно иметь под собой твердую и устойчивую точку опоры. Но ее не было. Был скользящий и зыбкий страх, лишавший возможности развить энергию силы воли.

– Прыжок в неизвестность, – размышлял Стефан, – это бросок отчаяния. Отчаяния от неведения. Следовательно, он почти равен самоубийству, и надежда на какой-нибудь благоприятный случай ничтожна.

Главное – это поступок Воина, и поэтому таким способом как безумство храбрых мне никогда не разрешить эту проблему. А решать ее необходимо.

Летчик чувствовал, что время, отпущенное ему для перехода и разделенное на циклы, в этом случае уже истекает… И тут знакомая эмоциональная волна, только окрашенная теперь в цвета не восторга, а дикой ярости, стала заполнять его существо.

Особенно ему придало уверенности то, что этот неистовый эмоциональный всплеск совершенно не затронул и не разрушил четкости силовых линий сознания, а только увеличил яркость и силу луча его внимания, направленного туда, вперед, за стену.

Стефан осознал, что тот единый, симбиотический организм, сутью которого является он сам, как-то весь подобрался, сжимаясь, словно пружина.

Спина его образа стала круто выгибаться дугой, голова прижалась к самой земле, а хвост, наоборот, с вызовом изогнулся вверх. Он ощутил непонятно откуда возникшую во всем теле легкую дрожь.

И тут, неожиданно для себя самого, он стал издавать горлом какие-то необычные, клокочущие звуки. Это было угрожающее, не предвещающее ничего хорошего рычание.

Дрожь нарастала синхронно с напряжением, которое чувствовалось во всем, наливающемся силой, теле. Еще немного, и Стефан был готов к прыжку.

Все голографические драконы единым существом замерли в ожидании приказа. Не хватало как будто мелочи, не дающей возможности активному осознанию спустить пружину действия.

– Я готов к прыжку. Но куда, куда прыгать? – задал он себе вопрос.

И тут же, словно подчиняясь напору его намерения, над лесом показался первый отблеск разливающегося света. То была заря – пробуждение нового дня в жизни борющегося за себя, за свою целостность, сознания.

И хотя света было немного, его оказалось достаточным для того, чтобы различить цель. За теперь уже проницаемой стеной тумана Стефан увидел гигантскую змею, притаившуюся в своей тени.

– Я высветил ее! – пронеслось в его сознании. – А значит, я уже одним этим стал сильнее змеи. Видимо, до этого, когда я метался перед стеной, она за мной наблюдала и ждала…

Теперь же ее вижу я! Но ждать и догонять – это последнее дело для Воина, – и, издав атакующий крик внутри себя (в то же время не проронив ни звука), Стефан прыгнул сквозь стену прямо на своего нового врага.

В первое мгновение полета ему почудилось, что стена тумана, сгущаясь, старается остановить прорыв.

Однако мощь его атаки оказалась настолько превосходящей, что Стефан всем своим существом не только ощутил тот момент, когда тьма капитулировала, пропуская его вперед, но даже совершенно отчетливо различил сухой треск, подобный тому звуку, который издается разрываемой тканью.

Он словно влетел, ворвался в новое пространство.

Находясь еще в полете, он ясно видел то место, где в засаде свилась змея. Однако когда он коснулся земли, заканчивая свой прорыв, там было пусто. Его цель исчезла.

И только едва различимые шорохи говорили о том, что кто-то перемещается, скрываясь за пологом зеленых растений. Действительно, заросли были густыми, а трава – высокой.

Буквально в нескольких метрах растительность представляла собой глухую, непроницаемую стену, вставшую на смену белесому туману.

Пытаясь преследовать врага, Стефан первым делом решил использовать свой слух.

Но это оказалось совершенно неэффективным, так как звуки раздавались, казалось, одновременно со всех сторон, и никак не удавалось определить место, где находился их источник.

Тем не менее, он предпринял попытку двинуться в глубь леса, надеясь, что его движение создаст необходимые условия, при которых змея будет вынуждена ответными действиями проявить и обнаружить себя.

Однако стоило Стефану начать забираться в заросли, как плотный кустарник, разъединив целостность его группы, затруднил управление – была прервана четкость обратной связи.

Сохранившиеся части чувственного управления не давали ясного представления о происходящем. И вскоре Стефан, невзирая на ту мощь, которой обладали его драконы, вынужден был остановиться, сознавая свое бессилие перед новым, для него пока непонятным видом противодействующей энергии.

Создавалось впечатление, что она находилась повсюду, была непрерывна и текуча, тем самым не давая возможности ее зафиксировать. Это было проявлением максимального искусства маскировки.

Чтобы победить такого искусного врага, требовалось сосредоточить все силы в одном месте. Стефан решил отказаться от использования бесполезных теперь драконов с тем, чтобы аккумулировать высвободившуюся энергию в новом направлении.

Тем более что, как показала практика, индивидуальная мощь была абсолютно бессильна перед такой организацией поединка.

В самом деле – как только Стефан освободил голограмму образов от своего нацеленного внимания – и она стала таять, через мгновение исчезнув окончательно.

Лишь яркое световое пятно обозначало границы контролируемого пространства, в центре которого находился он сам.

Не давая световой области раствориться во внешнем силовом поле, Стефан, втянув ее в себя, почувствовал энергетическое насыщение огромной мощности.

Мысль о том, что так можно и лопнуть, не показалось ему смешной или нереальной. Его сознание буквально трещало под напором бушующих внутри энергетических страстей.

И вновь, уже в который раз, его выручила та часть личности, которую он называл Наблюдателем. Спокойно и бесстрастно она указала путь и направление действий.

Не подвергая сомнению предложенный метод и скрупулезно следуя указаниям Советника, Стефан в первую очередь занялся балансировкой сознания.

И удивительная вещь: как только он навел там порядок, и тишина воцарилась в его внутреннем мире, так в тот же миг исчезло ощущение распирания и неустойчивости. А возникшая гармония вернула ему уже знакомое состояние силы.

Стефан вновь ощутил себя самим собой. Это опять были его руки, ноги. Это было подвластное его воле человеческое тело.

С той лишь разницей, что внутри себя он ощутил незнакомое прежде чувство возросшей мощности. Как будто те драконы, сжавшись, влились в его мышцы.

Но, как это обычно бывает, ничто не дается просто так. И в этом Стефану пришлось сразу же убедиться, при попытке сделать самое элементарное движение. Его мышцы, наполненные колоссальной статической энергией, с трудом подчинялись указаниям волевых импульсов.

Каждый шаг, каждый жест давался титаническими усилиями, так как приходилось преодолевать сопротивление мышц-антагонистов. Стефан чувствовал себя мощной, но малоподвижной глыбой.

Столкнувшись с таким, пока неразрешимым для себя вопросом, он обратился, как всегда делал в таких случаях, к своей всезнающей волне. И, как обычно, мгновенно последовал ответ:

– Внимательно смотри вокруг себя, наблюдай, учись, используй. Ты теперь не малыш-несмышленыш, нуждающийся в прямых ответах.

Ты можешь уже и сам находить ответы на те проблемы, которые ставит перед тобой жизнь. Сил и умения у тебя достаточно. Действуй! – и говорившая волна, закрывшись, исчезла.

У Стефана было такое чувство, что, в общем-то, так он и сам думал. Но какая-то неуверенность, робость перед ответственностью подталкивала его к желанию переложить ее на другого.

И хотя наш первопроходец отлично понимал, что никого другого тут быть не может, тем не менее, устаревший стиль мышления все еще давал о себе знать.

Все эти мысли мгновенно пронеслись в его сознании.

За то время, пока он перестраивался на новый режим, вжавшись для надежности в тень созданного воображением камня, Стефан получил уникальную возможность понаблюдать жизнь в ее естественных проявлениях, оставаясь абсолютно невидимым.

И тут же он вновь увидел совсем рядом застывшую, но, чувствовалось, готовую к броску, огромную гадину.

Было заметно, что так кстати случившаяся для человека перемена довольно сильно озадачила ее. Ведь буквально в двух шагах стоявшая жертва будто испарилась, просто растаяла в воздухе, оставив позади себя замшелый валун.

По всему было видно, что змея находилась в состоянии крайнего раздражения. Приподнятая и отклоненная назад верхняя часть туловища была резко изогнута, агрессивно раскачиваясь из стороны в сторону, как будто ища намеченную добычу.

Упругие кольца плотного тела змеи, непрерывно сжимаясь и разжимаясь, тягуче перетекали с места на место.

Хвост нервно дергался, демонстрируя готовность к молниеносной атаке. Пасть была приоткрыта, и, вместе со злобным шипением, оттуда постоянно выскакивал и вновь втягивался длинный раздвоенный язык.

И только зеленеющие, с темно-серой дымкой глаза, до этого цепко схватившие взглядом обреченное на смерть существо, удивленно и даже обескуражено рыскали из стороны в сторону вместе с движениями головы в поисках исчезнувшей цели.

Между тем, непосредственная угроза жизни миновала.

Осознав реальность происходящего и ту опасность, которую путнику чудом удалось избежать, он, хотя и был надежно защищен тенью, все же не мог сдержать противной мелкой дрожи в конечностях.

Озноб, охвативший его сзади вдоль позвоночника, непроизвольно вызывал холодный липкий пот, крупными каплями стекающий с его лица.

И, даже невзирая на ту, казалось бы, огромную и несокрушимую силу, которую впитал он от своих союзников-драконов, его руки не имели возможности подняться, чтобы отереть с лица эти влажные признаки страха.

Он был просто обессилен, и это чувство тягостным грузом давило на него.

– Да что ж это такое? – недоумевал Стефан. – Где же она, моя сила? Куда делась? Почему я не могу ее проявить?

И снова, словно за кадром, прозвучал ответ волны:

– Наблюдай, изучай и используй!

Успокоившись, Стефан направил свое внимание на то, что совсем недавно вселило в него такой жуткий страх.

Чувство безопасности давало возможность не только просто сосредоточить всю энергию на объекте, но также предоставляло возможность, приближая, выделять необходимые для детального изучения участки.

Так Стефан, охватив полевым зрением сразу все существо, постарался сфокусировать свое внимание на той точке, с которой ему наиболее легко было удерживать целостный образ рептилии.

И как только ему удалось оказаться в центре этого энергетического клубка, чувства передали ему ощущения процессов, происходящих в этом сильном и гибком теле.

Стефан отчетливо осознал, что потоки текучей и подвижной, словно ртуть, энергии непрерывно перемещаются, сплетаясь многопрядным жгутом не только вдоль тела змеи, но и поперек ее, образуя сложные, спиралевидные узоры силовых линий.

Вначале Стефан никак не мог понять, для чего нужна такая изощренность. Продолжая проникать вглубь раскрывшейся темы, он стал понемногу постигать всю мудрость природы, вложенную в этот образец искусной работы.

На самом деле, сложность энергетических переплетений при ближайшем рассмотрении таковой не казалась. Наоборот, его восхитила простота, с которой змея управляла своим длинным и, на первый взгляд, неуклюжим телом.

Самым главным выводом было то, что ни в одном месте силовые линии не пересекались.

Следовательно, тело змеи (двигаясь посредством сложных узоров, составленных изгибами ее плоти), независимо от конфигурации и направления, потенциально всегда было нацелено на стремительное движение вперед.

Энергия в ней не боролась сама с собой, а подчинялась единому волевому устремлению, и, в ритме абсолютной синхронности, могла проявить физическую силу огромной мощности именно за счет концентрации целостного сознания на заданном действии.

И Стефану открылась, полная глубокого смысла, истина:

– Конечно, хорошо, когда ты обладаешь достаточно мощным запасом потенциальной энергии.

Но мощность – это еще не сила.

Сила – это то, что можно проявить в реальности, освободив ее от связывающего начала.

Ведь она нуждается в технически совершенном действии, а также в концентрации на нем достаточного количества энергии.

Это позволит реализовать скорость и точность усилия.

– Так что же, мощность совсем не важна? – он вновь задал себе вопрос, который не давал ему покоя с того самого момента, когда его драконы оплошали перед змеей.

Прозвучавший ответ все поставил на свои места, закончив понятийную картину этой проблемы:

– Мощность – это тот запас, который позволяет удерживать проявления силовых возможностей достаточно длительное время. Это можно назвать силовой или боевой выносливостью.

– Теперь ясно, чего мне не доставало! – с облегчением вздохнул Стефан. – Значит, сила дракона не так уж и плоха – просто мне не хватило умения управляться с нею.

– Да, – продолжал он спорить с собой, – но я ведь совсем недавно так ловко шагал с целой группой таких гигантов и, как мне казалось, достаточно уверенно справлялся с этим!

– Естественно, это так, но обрати внимание на две важные детали.

Первое – это то, что движения твоих союзников были довольно примитивными, однообразными и цикличными. Поэтому они не требовали больших координационных усилий.

А вторым и самым главным является то, что этими движениями управлял не ты, а некий автоматический механизм. Такие действия имеют довольно ограниченный диапазон.

Осознанное же движение позволяет не только увеличить координационную сложность, но и раздвинуть временные и пространственные границы.

– Но ты же меня сам учил, – пытался разобраться в этом вопросе Стефан, – что действовать посредством ума можно только в том случае, когда для этого есть достаточно времени.

Но когда его нет, а необходимо срочно принять ответственное решение, то ум, в силу своего несовершенства, дает рекомендации, далекие от идеала!

– Совершенно верно, но я и не призываю тебя умом опекать действия или принимать решения, требующие мгновенного исполнения. Я говорю лишь о том, что они должны быть осознанными.

– Ничего не понимаю, – продолжал недоумевать Стефан. – Что же тогда, по-твоему, должна означать осознанность?

– Ну, хорошо, – вновь продолжал звучать голос, – следи внимательно за моей логикой.

Работа ума – это чреда мыслей, которые движутся во встречном направлении друг к другу. Сталкиваясь между собой, эти "за" и "против" образуют такую толкотню, что разобраться в этом гвалте порой бывает весьма непросто.

Скорее всего, это невозможно, потому что обязательно какая-то часть твоего ума все равно найдет причину, чтобы выразить свой протест.

А все потому, что ум, как небольшой фрагмент сознания, далек от совершенства. И эгоизм, тщеславие, лживость являются характерными его чертами, вовсе не стремящимися вывести тебя из лабиринта проблем.

Они лишь заняты тем, что, выпячивая себя, просто глушат своих оппонентов. Поэтому, когда через умственные рассуждения ты определяешь какую-либо позицию, то это, вероятно, результат выбора отчаяния, а не убежденности.

Но и это понятно. Время поджимает, ответа нет, и приходится действовать практически наобум.

– Скорее всего, ты прав, с этим трудно спорить, – согласился Стефан.

– Вот!

От такого резкого возгласа Стефан даже вздрогнул. И тут же спросил:

– Что "вот"?

– А то, – внутренний голос даже звенел от напряжения. – Только сейчас ты произнес следующую фразу: "Ты прав, с этим трудно спорить".

– Ну и что?

– Да ничего. Меня просто интересует ответ.

– Какой ответ?

– Ответ на то, КТО произнес эти слова?

От такого напора Стефан был совершенно сбит с толку и никак не мог понять смысла этих вопросов. Но голос, как будто специально стараясь загнать его в угол, напористо спрашивал:

– Так кто же, кто это сказал?

– Ну, кто, кто? Конечно, я.

– Это ясно, что ты. Но кто в тебе?

– Кто во мне?! – и Стефан понял, что он окончательно запутался. – Не знаю, кто, – и, задумавшись над этим, он снова задал этот вопрос, уже сам себе, – а действительно, кто?..

– Да уж наверняка, не ум, – в звуках раздавшегося голоса чувствовалась легкая усмешка:

– Твой ум начал бы тут же расставлять все по местам, анализировать, потом переставлять, полученное вновь рассматривать, и, как обычно, ты утонул бы в этом ворохе бюрократических сомнений.

Но твой ответ прозвучал четко, определенно и, главное, сразу, без раздумий. Понятно, что это был кто-то другой.

– Так кто же? – спросил Стефан.

– А тот, кто не знает сомнений. Тот, кто знает ответы. Тот, в ком нет внутреннего противоречия. Это тот, для кого единство, целостность являются главными жизненными принципами. Ну что, ты еще не понял, кто это?

– Нет, – выдохнул Стефан.

– Знаешь, просто с этой частью твоего сознания у тебя нет устойчивых связей. Ведь ты себя отождествляешь лишь с умом, то есть с проявленной зоной осознания.

Другая же, основная, скрыта от твоего внимания. Лишь иногда, в силу определенных причин, барьер ума ослабляется, и ты получаешь те сакральные знания, которые способны ответить на все твои вопросы.

Эту часть сознательного поля можно назвать интеллектом. Именно его энергетика определяет способность людей к обучению и творчеству.

Однако, как ты уже осознал, такие сюжеты носят эпизодический характер и не могут являться точками опоры.

Нет определенности. А в силу того, что это теневая часть, то она и остается невидимой и неслышимой.

– Так что же делать?

– А вот теперь мы и подошли к самому главному. Необходимо выстроить осознанный мостик между умом и интеллектом.

Именно тогда произойдет то, о чем уже говорилось ранее: "змея укусит себя за хвост", замкнув причинно-следственную связь развития ментала.

– Но что это мне даст?

– Это позволит тебе получить осознанный доступ в кладовые знания, и вследствие этого возникнет новое состояние твоего личностного сознания, которое можно назвать волей, ведущей к властности.

– Все это очень сложно, я никак не могу ухватить суть.

– Ну, конечно, все так. Сейчас и не стоит вопрос о том, чтобы ты во всем этом разобрался.

Тебе необходимо, прежде всего, принять мои слова на веру, а затем, опираясь на нее, приступить к исследованию этого вопроса.

И вот только тогда, на основе личного опыта, твоя вера превратится в убежденность, которая, служа тебе точкой опоры, позволит изменить себя, себе не изменяя.