Текст книги "Звери скального храма"

Автор книги: П. Веденин

Соавторы: Ли Хоа
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

Решив так, он приступил к выполнению своего плана. В этот момент очередной виток водной спирали начал свое движение.

Стефан сделал несколько мощных гребков согнутыми в локтях руками, создав частыми движениями ног надежную для них опору, и, подав голову вперед, взвинтил такой темп, выдержав который длительное время, он мог бы сравниться с первым пловцом планеты.

Со стороны казалось, что по воде движется не человеческое тело, а какой-то реактивный снаряд. Однако протекание воды по кругу было более мощным, и постепенно становилось заметно, как пенный бурун, образованный бешеным восьмиударным кролем, начинает описывать дугу, уклоняясь от намеченной цели.

Пловец, как будто почувствовав это, вдруг прекратил плыть и, перевернувшись на спину, стал просто отдыхать, раскинув в стороны руки и ноги.

Тело медленно двигалось по кругу. Периодически поднимая голову и осматриваясь, Стефан ждал того нужного момента, когда вновь можно будет отдать все свои силы для очередного мощного рывка.

Это продолжалось несколько раз. Все это время Стефан постоянно перескакивал на один виток от центра, пока, наконец, он не почувствовал себя готовым для последнего, решающего броска.

Течение плавно выносило его на стартовый рубеж. Дыхание было ровным и глубоким, сердце билось ритмично и мощно, хотя и несколько чаще обычного.

Стефан плавно перевернулся на грудь и, разгоняясь, на этот раз начал плыть легко, как бы крадучись, постепенно ускоряя движение. Все получалось. Такого удовольствия от плавания и борьбы он давно уже не испытывал.

– Вот сейчас я тебе покажу!.. Попробуй, удержи меня, – если, конечно, сможешь, – в каком-то ребяческом запале выкрикнул Стефан и все силы, без остатка, бросил в последний рывок.

Ему даже показалось, что от той скорости, с которой он теперь плыл, его тело стало приподниматься над водой.

Еще рывок – и вот оно полностью освободилось от цепких объятий вращающегося спрута, и только ладони рук да стопы ног, как лопасти мощного пропеллера, рвали воду, неся его к заветной цели. Состояние дикого восторга охватило Стефана.

– Я вырвался! Я – свободен!

Движения стали замедляться, и он вновь почувствовал себя плывущим легко и плавно. Поверхность озера была ровной и спокойной. Вода больше не пыталась удержать его тело. Он перешел на брас, потом перевернулся на спину и, отдыхая, продолжал движение к берегу.

Сердце гулко билось в груди, но чувство умиротворенности уже вновь овладело сознанием. Еще несколько гребков, и Стефан ощутил, как его спина коснулась желанного берега.

Перевернувшись на грудь, он прямо перед глазами увидел небольшой камень на берегу – тот самый, который раньше взял себе за ориентир.

С пловцом что-то происходило. Не понимая, в чем дело, Стефан поднялся и, покачиваясь от усталости, вышел на берег. Руки и, особенно, ноги слегка дрожали.

Присев на камень, Стефан вдруг понял, что это с ним. Он плакал. Просто плакал, но это были слезы радости, слезы победителя. И тут же возникла новая мысль:

– Победителя? Разве я уже победил, и мои испытания окончились?

Он вспомнил слова старика:

– Тебе предстоит сразиться с пятью стихиями, и если сумеешь преодолеть их сопротивление, лишь тогда можешь считать себя победителем.

Но чего? Скорее всего, не чего, а просто одного из многочисленных этапов, которые всегда стояли и будут стоять на пути каждого.

Значит, и сама жизнь, жизненный путь – это постоянное преодоление препятствий, вечный бой за право жить. Да, все так, но сейчас Стефан твердо знал – этот раунд он выиграл.

Глава 5

– Ну и хорошо, – вдруг решил Стефан и, как-то сразу легко поднявшись, он посмотрел в ту сторону, где вдалеке мерцал зовущий к себе свет огня.

Продолжая наблюдать за собой, Стефан удивился той свободе, с какой сознание сконцентрировалось на новом направлении.

Ему даже показалось, что он не просто идет, а несется вперед внутри какой-то аэродинамической трубы – настолько сильно ощущалась скорость движения.

– Вот это да! – радость могущества охватила сознание.

И удивительная вещь – движение сразу же среагировало на этот эмоциональный всплеск резким увеличением скорости.

Стефан стал физически ощущать напор, которому сопротивлялось рассекаемое им пространство, но встревожило его не это.

Все нарастающий гул и легкая вибрация вызывали неприятное чувство, похожее на головокружение, сопровождаемое легкой тошнотой.

Однако зациклившееся на скорости сознание уже не отпускало. Вибрация постепенно нарастала, и Стефан стал ощущать напор уже не только прямо перед собой, но и со всех сторон одновременно.

Стефан потерял чувство ориентации, ощущая только, что он куда-то падает, вращаясь и беспорядочно размахивая руками и ногами. Как долго это продолжалось, сказать было трудно… В какой-то миг он просто почувствовал, что мощный порыв ветра, приподняв, швырнул его в холодную рыхлую массу.

*

С трудом разлепив веки, Стефан попытался оглядеться, но увидеть что-либо вокруг было совершенно невозможно.

Сильный ветер бил то с одной стороны, то с другой, либо вдруг наваливался на него мощным встречным потоком, не давая возможности рассмотреть местность, куда его занесло.

И только когда ветер задул сзади, в спину, мгла, расступившись, дала путнику некоторое представление о том, что с ним и где он находится.

Стефан лежал на пологом горном склоне прямо в снегу, а вокруг, заполняя собой все пространство, бушевала пурга.

Колючие снежинки, подчиняясь резким порывам ветра, словно когтями, рвали его тело. Единственной возможностью избежать нападения было вжаться в снег и лежать неподвижно.

Но и тогда можно было слышать, как над ним метался и свирепо рычал дикий снежный зверь, потерявший из виду свою жертву.

Пролежавшему некоторое время в неподвижности Стефану показалось, что буря стала понемногу ослабевать.

Приподняв голову, он увидел непрерывный поток мерно падающих светлых хлопьев – шел снег. Сквозь него проступали очертания горных вершин. Ветра не было, буря прекратилась.

– Да, – мелькнула мысль, – чудеса продолжаются. – Хотя пока было непонятно, в чем заключается смысл его нового испытания.

Размышляя над создавшейся ситуацией, Стефан, оглядываясь, медленно поднялся на ноги. Встав, он неожиданно почувствовал легкий озноб.

– Надо двигаться, идти, – решил он, – ведь так недолго и замерзнуть. Но куда идти? В какую сторону?

Он посмотрел вокруг. На вершине одной гряды, как ему показалось, мелькнул огонек, очень похожий на тот, что светил ему в пещере, маня к себе магическим светом.

– Так вот оно что! – вдруг осознал он. – Я не в пещере. Но как же меня сюда занесло?

Наверное, это какое-то параллельный слой пространства, – эту удивительную мысль его сознание приняло легко и просто, без каких-либо сомнений.

– Другое, так другое. Какая разница? Главное, что я все тот же. Надо идти.

Внимательно приглядевшись к светящейся точке, Стефан убедился в том, что это было то самое, по-прежнему манящее к себе его внимание, пламя.

Продолжая наблюдать, он обратил внимание, что этот огонек находится в центре огромного круга, к которому от контура окружности тянется множество темных нитей, как бы деля пространство на сектора.

– Вот они, параллельные миры…

Скорее всего, находясь в пещере, я был в одном из них, а затем внезапно возникший порыв нарушил стабильность моего сознания, и меня перебросило в другой мир, состоящий из горных вершин и снега.

Теперь в его сознании хоть что-то прояснилось.

– Неважно, в каком я нахожусь пространстве, – понял он, – надо просто двигаться.

А то ведь, если меня начнет швырять из одного места в другое, я так никогда и не доберусь до цели, – подумал он и попытался вновь сконцентрироваться на движении.

Его замершие ноги, послушные его воле, безропотно двинулись вперед. Однако, как только он начал свое продвижение, силы внешнего мира также активизировались.

Вновь усилился ветер, и снежинки закружились в своем магическом хороводе, который, усиливаясь с каждым его шагом, готовился перейти в снежную бурю.

– Нет, так дело не пойдет, – решил он, – надо двигаться рывками, чтобы буря за мной не успевала.

Да, так начало получаться, но скорость продвижения его сильно замедлилась, и Стефан почувствовал, что ему становится все холоднее и холоднее.

– Этот способ тоже нельзя использовать, а то я совсем замерзну и никуда не дойду.

Тут ему вспомнилось, что достаточно одной концентрации мысли на нужной идее, и силой сознания ее можно материализовать.

Однако, как он ни пытался это сделать, у него ничего не получалось. Казалось, весь мир восстал против него, мешая даже просто осмысливать происходящее.

Стефан начал коченеть. Одной из его последних мыслей было:

– Надо лечь, зарыться в снег и отдохнуть…

Темнота на мягких, бархатных крыльях, плавно спустившись, окутала его сознание, и мир исчез…

*

Однако свет магического огонька продолжал своим лучом теребить его.

Постепенно разгорающееся пламя начало отогревать душу нашего путника, и осознание медленно всплывало из небытия.

Стефан ощутил себя лежащим на какой-то мягкой поверхности. Ему было тепло и удобно. Непроизвольно вытянув руки и ноги, он удивился зыбкости своего ложа.

Открыв глаза и вначале ничего не различая из-за яркого света, слепившего его, Стефан, прищурившись и понемногу привыкнув к своему новому положению, увидел прямо перед собой песок.

– Это что означает? Я что, на пляже? – и он поднял голову.

Но вопреки ожиданиям вокруг, насколько мог охватить его взгляд, простиралась безжизненная, раскаленная жгучим солнцем пустыня.

И только иссохшие песчаные барханы напоминали ему о горных вершинах, бывших в предыдущем пространстве.

Заметив привычные очертания и приглядевшись, он увидел все тот же веселый огонек вдали, который по-прежнему звал его к себе.

– Как хорошо! Да это же просто рай, – подумал Стефан и, поднявшись, стал отряхиваться от песка. – Надо было сразу попасть сюда, – вздохнул он и, определив направление, бодро зашагал к цели.

Тепло приятно согревало. Однако летчик постепенно стал чувствовать некоторое неудобство. Раскаленный песок жег, впиваясь ему в ноги.

Но самым тяжелым испытанием для него стало преодоление песчаных барханов. Они как будто специально не пропускали его.

Так, сделав один шаг вперед, Стефан съезжал вниз на два-три метра вместе с зыбким песком. Иногда он скатывался к самому подножью, и ему приходилось все начинать сначала.

– Да что же это такое?! – наконец в отчаянии воскликнул он. – Чем больше я прикладываю сил, тем труднее мне преодолевать путь! Там я чуть не замерз, теперь же пустыня грозится изжарить меня живьем.

Размышляя так, он уже, наверное, в сотый раз пытался штурмовать одну и ту же преграду, но ничего не получалось.

В конце концов, неистовство настолько овладело Стефаном, что он, дико воя, вновь ринулся на приступ песчаной вершины, решив или преодолеть ее, или погибнуть.

Руки и ноги его работали в каком-то бешеном темпе. Как бы то ни было, но он постепенно продвигался вперед. И вот, наконец, перед ним возник верхний край бархана.

В отчаянном рывке он не преодолел, а пропорол его вершину и, очутившись на другой стороне, совершенно обессиленный, покатился вниз по склону.

Жара не давала ни мгновения отдыха. Жажда, казалось, сводила с ума.

– Где же моя долгожданная цель?

Подталкиваемый этой мыслью, он приподнял голову и, с трудом раздирая слипшиеся от пота веки, посмотрел туда, где должен был светить огонек. Но перед ним вновь была преграда в виде очередного песчаного утеса.

– Нет, это невозможно, я так больше не могу! – взревело, протестуя, все его существо, и он в какой-то дикой истерике стал колотить ненавистную раскаленную массу израненными руками и ногами.

Но песку было все равно – он просто так жил. И осознав все величие этого равнодушия, Стефан содрогнулся, поняв, что он делает что-то не так.

Сил на анализ происходящего уже не было, и его сознание, под давлением оранжевого марева, стало погружаться в бездну забвения.

*

До чего же все-таки живуч человек! В очередной раз осознание Стефана всплывало в иное пространство.

Теперь все было по-иному. Ему не было холодно, не было и жарко: была какая-то мягкая, упругая прохлада, которая бережно держала его на своих огромных ладонях.

– Как здорово, что кончился весь тот кошмар, – пришла мысль, – а я все еще жив!

Стефан, блаженно открывая глаза, попытался повернуться – и тут же почувствовал, что чуть не захлебнулся.

Тем не менее, он был в знакомой водной среде и, привычно задвигав в разные стороны руками и ногами, решил определить свое местонахождение. Вокруг него была вода.

И не просто вода озера или реки – он находился в середине безбрежного водного пространства, откуда не мог заметить даже малейшего намека на какую-либо сушу.

– Ладно, плавать я умею, и это все-таки не снежный буран и не знойная пустыня. Нужно только определить, куда плыть, – и Стефан стал всматриваться в водную даль.

Длинные волны, перекатываясь, мерно поднимали его вверх и также плавно опускали вниз. Легко поднявшись на гребень одной из наиболее высоких волн, он довольно отметил про себя:

– Да, это не песчаный бархан, – и тут же заметил вдали, где-то на линии горизонта, ярко блеснувшую точку.

– Ничего страшного, – отогнал он от себя пугающую мысль о возможном поражении, – я доплыву, я просто обязан доплыть!..

Вновь утвердившись в направлении, Стефан ровными и сильными гребками погнал свое тело вперед, к желанной цели.

И хотя ему пришлось вынести немало страданий в снежной и песчаной пустынях, виртуальное тело так же исправно продолжало служить своему хозяину.

Каждый раз, когда его поднимала вверх очередная волна, он с трепетной надеждой смотрел на свой маячок – не стал ли он ближе? И вновь вынужден был признавать, что желанная точка находится все на том же, недосягаемом для него расстоянии.

– Я должен плыть, бороться, – твердил он себе, продолжая при этом ритмичными гребками толкать назад воду.

Утомляясь, он ложился на спину и закрывал глаза. Однажды, так отдыхая, он вдруг обратил внимание на то, что волны идут ему навстречу.

– Значит, – обожгла его мысль, – за время моего отдыха, пока я не плыву вперед, меня относит назад.

Осознав весь трагизм положения, Стефан постарался увеличить скорость движения… но чем мощнее были его попытки, тем круче становились волны, и тем скорее он выбивался из сил.

В отчаянии, ценой неимоверных усилий, он высоко выпрыгнул из воды в надежде увидеть хоть что-нибудь, что могло бы ему помочь держаться наплаву.

Но кругом была только одна вода. К тому же, его взгляд успел обратить внимание на тревожные симптомы, говорящие о надвигающейся буре: вода заметно потемнела, и усиливающийся ветер стал срывать верхушки волн, с силой бросая ему в лицо пригоршни соленых брызг.

Волны становились все мощнее и выше. Ломающиеся гребни катились вниз по склону волны пенными бурунами, которые накрывали Стефана, не давая ему дышать, отнимая последние силы.

С этим еще можно было бы как-то бороться, пока ветер дул хоть и сильно, но ровно.

Но когда неожиданно ветер стал шквальным и начал дуть как будто со всех сторон одновременно, Стефан оказался в центре какой-то дикой вакханалии, состоящей из волн, ветра и брызг, создающих буйное великолепие водной стихии.

Возникало впечатление, что он находится на дне глубокого колодца, а по нему, как бешеные кони, топтались безжалостные волны.

Чувствуя, что он задыхается и тонет, Стефан с надеждой посмотрел вверх и с изумлением увидел стремительно вращающийся круговорот из туч, в самом центре которого за ним наблюдал огромный немигающий глаз.

Казалось, чей-то взгляд абсолютно безразлично взирал на него. Крик отчаяния (а может быть, теперь уже едва слышный шепот) слетел с губ Стефана.

– Помоги! – выдавил он из себя.

И, как будто желая схватиться за протянутую ему руку, в последнем рывке пловец вытянулся вверх, к созданному его воображением образу спасителя.

Но пальцы тонущего лишь схватили пустоту, и тут же водяная пучина поглотила его, втянув многострадального странника в свою вечно ненасытную утробу.

Видимо, так было угодно судьбе (а, может быть, ею и запланировано), что его зов о помощи был услышан, так как из "глаза" (как раз к тому месту, где под волнами скрылась голова Стефана) потянулся гибкий, вращающийся рукав смерча.

Постепенно погружаясь в глубину и понимая, что на этот раз ждать помощи неоткуда, сознание уже попрощавшегося с жизнью Стефана начало отключаться от реальности, и его в очередной раз окутала тьма.

В это время рукав коснулся поверхности океана. Подчиняясь мощной энергетике, действующей в теле этой трубы, вода океана восходящим потоком устремилась вверх, наматываясь витками на нисходящий силовой стержень.

Вблизи было видно, что рукав состоит из плотно сжатого, опускающегося вниз по спирали, воздуха, который с силой бьет и своим вращением закручивает находящуюся в близком с ним контакте воду.

Часть её, оказавшись под ударным острием этого воздушного тарана, разбивалась им в пыль, разлетаясь касательными валами по окружности в разные стороны. Но некоторое количество воды, подчиняясь закону встречного вращения, начало подниматься вверх.

Такое засасывание происходило настолько мощно и энергично, что не опустившееся еще на большую глубину тело Стефана, попав в восходящие потоки воды, вместе с ними стало приближаться к этой перевернутой воронке, тянущей к нему свою спасительную "руку".

Лётчик, пребывая в беспамятстве, потерял способность ориентироваться в пространстве, и поэтому, ощутив влекущую его куда-то мощную силу, не смог понять, что с ним происходит, и то, что его призыв был, наконец-то, услышан.

В тот же миг безвольное тело Стефана, увлекаемое турбулентными потоками, было подхвачено стремящейся вверх силой, и, повинуясь резкому ускорению, по спирали взмыло вверх.

Стефану на миг показалось, что он попал в какие-то безжалостные тиски, – и тут же окончательно потерял сознание, – этой силой была стянутая в ограниченное пространство масса (состоящая из воды и воздуха). Она при этом, словно жернов, ещё и оборачивалась вокруг центра, притягиваемая его энергетикой.

Вот эта взбивающая сама себя эмульсия и создавала то огромное сокрушающее давление, которое, невзирая на беспамятство, ощутил Стефан. Ломая, оно сжало его с такой силой, что застывшее было сознание вновь обрело ясность восприятия.

Вся эта эмульсионная масса, стремясь к освобождению от огромного давления, созданного ударной волной, ринулась вверх, стремительно вращаясь вокруг нисходящего потока оси рукава и увлекая при этом за собой незадачливого пловца.

Дело в том, что часть смерча в своём верхнем отделе была разреженнее относительно нижней. Это происходило за счет мощного наматывания воздушных масс на тело воронки, которая и представляла из себя сердечник опускающегося рукава.

Поднимаясь вверх, восприятие Стефана вновь изменилось, и он ощутил себя больше наблюдателем, чем участником происходящего процесса. Так, с новой точки зрения, стали заметны несколько важных, на его взгляд, деталей.

Он обратил внимание на то, что его тело не вращалось вокруг собственной оси. А это, в свою очередь, позволяло ему сохранять концентрацию внимания. И потом, тело, двигаясь по кругу, находилось в середине массы восходящего потока. А здесь давление и, особенно, кручение были не таким жёстким, как вблизи центра рукава.

Это было не просто наблюдением за действующими природными силами. Он сам, став частью этого механизма, лично переживал все процессы, из которых состояло данное явление.

Была еще одна интересная деталь, которая его очень удивила. С одной стороны, Стефан чувствовал этот подъем, как длительный поэтапный процесс. Однако, с другой, этот взлет был им воспринят, как миг.

Память еще держала в сознании чувство того, что он видел, находясь внизу, – и вот летчик уже кувыркается в каких-то завихрениях, а вокруг него больше нет властно сжимающей, скручивающей и куда-то влекущей дикой силы.

Было понятно, что вся эта водно-эмульсионная масса, взмыв вверх и освободившись от тисков воздушной трубы, ринулась во все стороны, почувствовав свободу.

Импульс вращения, полученный ею во время подъема, был столь силен, что даже части поднятой материи, продолжая вращаться вокруг гипотетического центра, почувствовали необходимость обособиться, образуя так называемые солитоны (энергетические структуры, имеющие собственный момент вращения).

Причем вся поднятая вверх масса не представляла собой инерционную и бесформенную материю. Это был живой единый организм, состоящий из множества вращающихся образований и действующий по заложенной в него индивидуальной программе.

Тело этого стихийного порождения продолжало расти, расширяясь во все стороны и, поднимаясь вверх, питалось все новыми порциями втягиваемой массы.

Какое-то время, кувыркаясь и переходя из одного шарика-волчка в другой, Стефан продвигался к самому верху этой пирамиды, по своей форме напоминающей шляпку гриба, ножкой которому служил смерч.

Наконец, преодолев сопротивление последнего солитона и сделав какой-то немыслимый кувырок, Стефан осознал себя сидящим на некой огромной сферической поверхности. Она же, колтыхаясь волнами (то там, то здесь), плавно выпучивалась либо втягивалась.

У летчика даже возник рассмешивший его своим противоречием образ – живой матрас, который был не только разных цветов и оттенков (которые постоянно менялись), но и, по ощущениям, эластичным и надёжным.

– Да, – вздохнул Стефан, – как видно, утонуть мне не суждено, – и от мыслей, напомнивших ему о недавних событиях, его передернуло. – Но что же мне делать теперь? – подумал лётчик.

И память тут же услужливо прокрутила перед взором все те приключения, которые выпали на его долю с того самого момента, как он остался один.

– Сначала все было хорошо: я сумел преодолеть опасность, которую нес мне Дракон, грозя раздавить валуном.

Сумел также преодолеть все трудности, которые приготовила мне Змея, пытаясь оставить в плену своих колец.

Но что случилось теперь, что я делаю не так? В чем заключена ошибка, повторяя которую вновь и вновь, я не могу вырваться из цепких лап Обезьяны?

И тут же возникла мысль:

– Надо понять, в чем кроется сила ее хватки, – Стефан стал вспоминать те напутственные слова, которыми снабдил его в дорогу Проводник.

– Обезьяна – это эмоция, – вдруг отчетливо услышал он.

Прозвучавший голос был настолько реален и раздался так близко, что Стефан, невольно вздрогнув, стал оглядываться по сторонам.

Однако вокруг него не было ни одной живой души, и только плывущие облака различной формы и оттенков придавали некоторую живость окружающему пространству.

Все они, повинуясь мощному течению, двигались единым потоком и в одном направлении.

Разочарованно вздохнув, Стефан попытался вернуться к своим размышлениям, и тут же вновь услышал характерный смешок.

Несомненно, это был голос того самого старика. Стефан стал зорко вглядываться в окружающее его пространство.

И вдруг его внимание привлекло одно облако, которое было не только светлее остальных, но и двигалось не строго по течению, а произвольно, пересекая общий поток. Вне всякого сомнения, оно приближалось прямо к нему.

Продолжая всматриваться в заинтересовавшее его облачко, Стефан заметил, что чем ближе оно подплывало, тем все более похожим становилось на Проводника.

Удивлению испытуемого не было границ, когда облако, приблизившись вплотную, вдруг окончательно приняло форму Старца.

– Что, не ожидал? – усмехнулся тот, усаживаясь напротив Стефана. – Да, тут очень удобно, – продолжал с юмором старик. – Ты хорошо поработал, теперь можно и отдохнуть.

– О каком отдыхе ты говоришь? – рассердился Стефан. – Вначале я чуть не замерз в горах! Затем еще немного – и был бы живьем запечен в раскаленных песках пустыни.

Каким-то чудом я избежал печальной участи утопленника, и вот теперь сижу тут, на вершине тучи, и не знаю, что делать дальше. Более того, боюсь даже пошевелиться.

Ведь что бы я ни делал, оно тут же оборачивается против меня. Больше не могу, у меня не осталось совершенно никаких сил!

– Но, но, но, – Старец вновь рассмеялся и похлопал его по плечу, – зачем же так паниковать и отчаиваться? Ведь все не так плохо, как ты думаешь. Ты уже прошел солидную долю пути и остался цел, а это немало.

– Да где же цел?! – рассерженно вскричал Стефан. – Это просто случайность, что я не стал кормом для рыб. Если бы не этот смерч…

– Смерч? – усмехнулся старик. – Это не смерч вырвал тебя из морской пучины, а я. Должен тебе сказать, что ты ни на мгновение не выпадал из поля моего внимания.

К своему удовольствию, я не раз отмечал твои победы, которые ты одерживал вопреки всем трудностям перехода.

Да, действительно, единственной преградой, с которой ты не смог совладать, стала обезьяна. Вот тут-то я и пришел тебе на помощь, вырвав тебя из ее лап.

– Так это был ты? – удивился Стефан.

– Конечно же, я, – улыбнулся Проводник и довольно погладил усы и бородку.

– Но в чем же моя проблема? – вновь вернулся Стефан к своим размышлениям. – Ведь я, вроде бы, все делал правильно.

– Хорошо, хорошо, давай, продолжай, – ободряющим жестом Старец побуждал его к дальнейшим рассуждениям.

– Ты же сам говорил, – Стефан взглянул на Проводника, – что мое сознание должно быть раздвоенным: одна часть – сконцентрирована на действии, а вторая – на цели.

– Правильно, – кивнул старик.

– Но ведь я так и делал! Всю волевую мощь своего сознания я направил на желание достичь цели, а второе внимание, полевое, было занято тем, что стимулировало мои действия.

– Ну, – поддакнул старик, – а почему именно так?

– А как же иначе? – удивился Стефан. – Весь опыт моей прошлой жизни говорит о том, что перераспределение внимания должно быть осуществлено именно таким образом.

– Очень интересно, – глаза старика лучились весельем, – а можешь привести мне хотя бы один пример из твоего бесценного опыта, который ты уже успел обрести в своей жизни?

– Без проблем! – обрадовано воскликнул Стефан.

Ему показалось, что он сможет поставить перед таким могучим Старцем неразрешимый вопрос. От этой мысли он даже воспрянул духом.

– Ну, что ж ты, рассказывай, – лукаво улыбался старик, как будто совершенно не чувствуя той западни, что пытался поставить ему летчик.

– Так вот, – начал Стефан, – я не раз обращал внимание на одно удивительное, с моей точки зрения, явление.

Когда мне приходилось пешком подниматься на девятый этаж к себе домой (а это случалось довольно часто из-за нашего регулярно ломающегося лифта), то я, как правило, практически не замечал ни самого пути, ни трудностей подъема по ступенькам. Потому что в тот момент думал о вкусном обеде, который ждал меня на столе.

Желание поесть было настолько велико, что концентрация на нем почти полностью уничтожала мое восприятие трудностей, связанных с пешим подъемом.

Когда же я просто возвращался домой и, сетуя на вновь застрявший где-то лифт, думал о своих мышцах, заставляя их работать в усиленном режиме, то, подходя к своей площадке, я немного задыхался и ощущал неприятное чувство тяжести в ногах.

Следуя этому опыту, я и теперь свои усилия направлял на то, чтобы удержать цель своим основным вниманием. Ну, и вот результат: я потерпел поражение в трех местах.

– Все правильно, – продолжал улыбаться старик.

– Если все так, – раздраженно воскликнул Стефан, – то тогда что не так?!

– Успокойся, успокойся, – старик примирительно сложил ладони своих рук. – Ты рассуждал обо всем абсолютно правильно, кроме одного. Думая об одном, ты пытался приложить это к другому, и в итоге все перепутал.

Ведь я тебя предупреждал, что обезьяна очень хитра и коварна, а ее эмоциональность может погубить тебя. Ты понимаешь?

– Я понимаю, – съязвил Стефан, – я понимаю только то, что ничего не понимаю!

Это неожиданное признание вызвало такое бурное веселье со стороны старика, что облако, на котором они сидели, заходило ходуном, как будто оно вместе с ним смеялось над Стефаном.

– Ладно, ладно, не обижайся, – старик мягко коснулся его руки. – Слушай внимательно и вникай. Ты был прав, когда говорил о том, что совершенно не ощущается трудность перехода, если внимание сосредоточено на результате.

Однако изюминка правильного ответа в том, что этот переход был коротким по расстоянию и по времени, а, следовательно, количества освобождающейся энергии хватало на то, чтобы его осуществить, и поэтому у тебя не возникало проблем.

Но совсем другая картина разворачивается тогда, когда переход достаточно длителен как по времени, так и по расстоянию, да еще и насыщен смертельно опасными препятствиями.

Здесь одного внутреннего запаса потенциальной энергии может не хватить, что с тобой, собственно говоря, и произошло. Основная сила была прикована твоим вниманием к результату, а сам процесс движения оказался анемичным. Как же ты думаешь достигнуть цели, если не можешь выстроить к ней путь?

– Да, – Стефан задумчиво смотрел вдаль, как будто где-то там вновь переживал свои приключения. – Так я не думал. Пожалуй, ты прав, но как же все-таки увидеть эту проблему по-другому? – Стефан опять посмотрел на Старца.

Тот некоторое время, медля с ответом, пристально глядел на своего ученика. Наконец, придя к какому-то заключению, он удовлетворенно кивнул головой, как бы давая самому себе добро на продолжение урока.

– Мы с тобой разобрали короткий путь и представили, что такое длинный. Если ты вспомнишь все свои трудности и внимательно их изучишь, то тебе станет понятно, что любое движение или действие никогда не делается только за счет одной личной силы.

Все силы мира находятся в едином сцеплении, так как сама по себе сила, не имея точки опоры, не сможет развить энергию. Взаимодействие же сил между собой и будет теми точками опоры, которые способны превращаться в движение. Кроме того, оно, организуясь мыслью, становится направленным действием. Ты следишь за мной? – привлек внимание Проводник.

Ему показалось, что форма сознательного контура у Стефана потеряла свое равновесие.

– Если честно, я немного отвлекся, – признался Стефан и вновь сосредоточился.

Увидев, что поле сознания ученика сбалансировалось, старик продолжил:

– Так вот, как мы с тобой уже говорили, просто силы у человека немного, но ее очень много вокруг. Можно сказать, что это бесхозное добро разбросано повсюду. Нужно только увидеть его, поднять и использовать.

Поэтому свою силу нужно тратить не на сам путь, а на использование и управление внешними силами, которые и понесут тебя сквозь время и пространство к желанной цели, преодолевая все трудности или минуя их.

Вот почему основная сила твоего внимания должна быть собрана на движении, а второго внимания, полевого, вполне хватит на то, чтобы не сбиться с пути, следуя своей задачи… Ну что, разобрался с этим?