Текст книги "Дневник смерти. Фортуна"

Автор книги: Ойлин Нокс

Соавторы: Вера Эристави
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Яна

Новикову трясло. Если в первый миг Никита показался ей лучшим мальчиком, которого она встречала, то с каждым новым словом он превращался в настоящего безумца. Девочка вся словно сжалась внутри, не совсем понимая, отчего заныла нога и почему стало тяжело дышать. Кровь пульсировала в висках, пальцы дрожали – какой пожар, какая гроза? О чем говорил незнакомый мальчик, который возник непонятно откуда и проснулся в ее постели? О каком пожаре он бредил, меряя шагами комнату в домике?

Яна метеоритом вылетела в окно, но не рассчитала силы. Зацепившись носком за подоконник, она упала на землю. Та услужливо поглотила шум, а девочка закусила руку, чтобы не закричать. Не хватало еще, чтобы Никита вылез следом. Этот странный мальчик-герой, который теперь выглядел ненормальным.

Поморщившись, Яна зажмурилась от боли в колене. Разодранная кожа саднила от касания тонкой ткани платья, пропитывая ее алыми каплями. Пришлось немного постоять на одной согнутой ноге, смотря перед собой прямо в землю. Надо было вставать и бежать как можно дальше и быстрее, но неведомая сила пригвоздила девочку к месту, удерживала ее, мешая дышать, шевелиться и даже думать. С большим трудом Новикова осторожно выпрямилась и слабо дернула ногой. Колено мгновенно отозвалось болью, но ходить она могла. Шаг за шагом, неторопливо, но Яна все же отошла на приличное расстояние от домика для наказаний.

Пожар. Гроза. Эвакуация. Все это звучало так странно и глупо, что Новикова даже думать не хотела о подобном. Разве могла она забыть о пожаре или, того хуже, эвакуации, случись что-либо подобное ночью? Вряд ли они все остались бы здесь. И родители уже сигналили бы от ворот, поторапливая дочь. Да и сам лагерь мало походил на обгоревшие руины.

Яна помотала головой, отгоняя глупые мысли. Невозможно. Пожара не было, она бы заметила. Все бы заметили. Это ведь не свеча в пустой комнате, о которой забыли, и она умерла своей смертью.

«Свеча… Пожар…»

Новикова вздрогнула. Голос в голове прозвучал слишком громко, как будто кто-то стоял рядом. Девочка даже оглянулась, но рядом никого не заметила. Возможно, ей показалось – слишком много всего произошло за последние пару часов. Яна точно была уверена лишь в одном: ей надо принять горячий душ и выспаться. Но совсем скоро начинались групповые занятия, которые нельзя было пропускать. Девочка тоскливо оглянулась на домик. Было глупо и крайне нелепо, но ей понравился этот почти незнакомый мальчик. Запал в израненную душу за столь короткий промежуток времени.

Одернув себя и поморщившись, девочка поковыляла в сторону своего домика. Надо было хотя бы немного привести себя в порядок, прежде чем идти на занятия. Обработать рану на ноге, помыть голову, переодеться в чистое. Яна вздохнула и чуть ускорила шаг.

В домике никого не было. Лишь звенящая тишина и липкое одиночество. Сглотнув, Новикова прошла в сторону умывальников, проверяя горячую воду. Немного еще оставалось после утренних процедур, и девочка, нервно оглянувшись, прикрыла дверь. Стянув грязное платье, она намочила волосы и тщательно намылила голову, путаясь пальцами в кудряшках. Некоторые смеялись над ней, обзывая барашкой, но Яне нравились ее волосы. Как ни странно, но именно они и выделяли ее из толпы.

Смыв шампунь, девочка покрепче сжала волосы, слушая, как вода стекает в тазик на полу. Немного подождав, она помотала головой, позволяя себе капельку баловства. Мелкие капли попали на окно, зеркало, дверь, но Яна лишь тихонько, скорее даже нервно, хихикнула и поспешила высушить волосы.

На несколько минут ей удалось выбросить из головы все проблемы, странности и даже глупости, но стоило девочке бросить взгляд на помятое, перепачканное платье, как воспоминания вновь дали о себе знать. Зачерпнув воды в ладонь, Яна осторожно промыла рану и нашла на полке над раковиной перекись. Царапина была небольшой, но колено болело сильно. Даже сгибать его было неприятно.

– Приехал ради меня… – пробормотала Новикова, повторяя слова Никиты. – Глупости какие…

Даже родители не приезжали, а он решил, что она поверит в это. И ведь она поверила… Смущенная этими мыслями, Яна заглянула к себе в комнату. Постели были аккуратно заправлены, все вещи лежали на своих местах. Девочка торопливо подошла к шкафу, распахнув его настежь. Вся одежда выглядела одинаково уныло: бесформенные платья, свободные майки, широкие штаны. Все, чтобы спрятать лишние килограммы, которые нагоняли еще больше тоски. Особого выбора не было, но спустя минутку Яна все же сняла с вешалки голубой наряд. Он неплохо сочетался с ее волосами и глазами.

Едва ли не впервые за все время Новикова задержалась у зеркала чуть подольше. Рука сама потянулась к лицу, пальцы аккуратно поправили волосы. Смущение коснулось полных щек, отразилось в глазах, смешиваясь с грустью.

– Глупости, – повторила она более уверенно, точно зная, что Никита никак не мог приехать ради нее. Даже если у них и были какие общие знакомые, вряд ли они отправили бы мальчика сюда. Да и в целом все это выглядело странно. Неестественно.

Яна закусила губу, присев на край кровати. Пальцы нервно теребили подол платья. Мысли путались, но все сводилось к одному: к надежде. Надежде, что, возможно, ее страдания закончатся, и мальчишки перестанут обижать словами и дурацкими поступками. Девочка ведь не просила о многом, лишь о том, чтобы никто не трогал ее. Однако до сих пор никакие силы не реагировали на горькие слезы и мольбу неизвестно кому.

– Ну вот опять… – Новикова смахнула влагу с глаз. Иногда ей хотелось быть такой же уверенной в себе, как Нина, которая всячески игнорировала любые замечания в свой адрес. Не все девочки дружили между собой, некоторые любили подчеркнуть свою особенность. К счастью, Яну они не трогали. И она была этому искренне рада.

Поднявшись с постели, она поправила платье и еще раз заглянула в зеркало. Неужели такое могло быть? Неужели ей все же понравился мальчик? Мама говорила, что это возможно и даже обязательно случится, но Яна не верила. Однако насколько реальны были эти ощущения? Ведь она ничего о нем не знала. Глупо было так увлекаться новыми эмоциями лишь потому, что Никита заступился за нее. В конце концов, Новикова не стала краше от этого, а лишний вес никуда не ушел, как и неуверенность в себе.

Вздохнув, она поправила покрывало, подоткнув его под матрас. Хоть где-то в ее жизни должен был быть порядок. Именно поэтому она вдруг заметила что-то под соседней кроватью. Яна прекрасно помнила о негласном правиле не лезть в чужие дела. Но Полина могла попросту не заметить, что обронила что-то, и забыть. Вряд ли она хоть раз заглядывала туда.

Наклонившись, Яна с большим трудом, но все же дотянулась до странного предмета и наконец увидела, что это фотография. Первое, что бросилось ей в глаза, – потрепанность изображения.

Несколько секунд девочка растерянно смотрела на собственное лицо, которое казалось ей чуть более радостным, чем сейчас. На фотографии они были все вместе, даже младший брат, который тогда только-только начал произносить какие-то отдельные слова и звуки, но в основном вякал что-то неинтересное. Яна хоть и любила его, но пока не понимала, как ей теперь жить. Раньше даже мизерное внимание родителей принадлежало только ей, а сейчас в доме существует орущий разбойник на двух кривых ножках, который бегает и хохочет до слез.

Сама фотография выглядела не просто потрепанной, а старой. Даже древней. Словно прошел не год, а лет двести.

Яна вздохнула и села обратно на кровать. Покрутив находку и заметив свою фамилию на обороте, она отвела взгляд в сторону и задумалась. Вряд ли это Полина достала фотографию откуда-то, скорее всего она выпала из сумки самой Новиковой. Но почему такая старая? И почему…

Девочка резко похолодела и замерла.

«Я приехал сюда из-за тебя. Я хочу тебя спасти».

Что, если это фотография Никиты? Мог ли он раздобыть ее и по ней найти Яну? Девочка видела в каком-то фильме, что убийца именно так вышел на жертву. Но им ведь всего по тринадцать лет, вряд ли мальчик нашел себе киллера с каким-нибудь фикусом, чтобы тот обучил его азам убийства.

Внутри огромной волной поднялась злость, захлестнув сознание девочки. Резко поднявшись, Яна прижала фотографию к груди. Она так сильно соскучилась по родителям, но успела уже немного успокоить себя мыслью, что они заняты на отдыхе. А тут это изображение, словно злобное напоминание о том, что им нет до нее дела. Ни матери, ни отцу, ни тем более брату, который вообще мало что пока понимал в этой жизни.

Резко сорвавшись с места, Яна выскочила на улицу. Порыв ветра толкнул ее в бок, но девочка устояла на ногах. Она еще толком не знала куда бежать и что делать, однако с каждым шагом решимость росла.

Надо было найти Никиту и спросить, откуда взялась эта фотография. До сегодняшнего дня ее точно не было, ни у Яны, ни тем более у девочек. Тем более что Новикова точно знала: это изображение находится дома, в рамке, в гостиной. Вряд ли Полина или другие девочки могли добраться до него. Но мог ли Никита? Возможно, он говорил правду про общих знакомых и, скорее всего, является сыном друзей, они пришли в гости, он увидел фотографию и решил взять с собой, зная, что попадет сюда. Но… Слишком все складно.

– Ты куда несешься? – раздался удивленный голос Нины.

– Я… Что? – Яна замерла, тяжело дыша. Вскинула глаза на подругу, которая хмурилась, скрестив руки на груди. – Мне нужен новенький. Никита.

– Зачем он тебе?

– У меня вопросы к нему… Он говорил что-то про пожар ночью, про какую-то эвакуацию. А сейчас я нашла вот это…

– Боже мой, Новикова, отстань от парня, ну, – недовольно фыркнула Нина. – Один раз заступился и все, Янка поплыла. Где твое самоуважение, ты чего?

Яна изумленно уставилась на подругу. Возможно, она и думала о мальчике немного в ином ключе, и даже постаралась выглядеть чуть лучше обычного, но у Новиковой даже в мыслях не было бегать за ним.

– Что?.. – вновь переспросила девочка, хлопая ресницами. Нина вздохнула.

– Посмотри на себя! Чушь несешь, болтаешь, повод, что ли, ищешь? Ну, спас он тебя от позора один раз. Думаешь, все разом забыли остальное, что ли? Ты сама по себе ходячий позор!

Яна отшатнулась от подруги, широко распахнув глаза. Нина, конечно, никогда не была нежной и ласковой, но впервые девочка увидела в ней столько агрессии. И не могла понять, откуда она взялась. Возможно, не с той ноги встала.

– В каком смысле ходячий позор? – чуть не плача спросила Новикова. Она, конечно же, понимала, что мальчишки смеялись над ней, издевались, но разве можно было так говорить? Девочка отступила еще на шаг, прижимая уже смятую фотографию к груди. В глазах блестели слезы.

– Ой, ну вот не надо реветь! – потребовала Нина. – Вечно ты то падаешь, то вся мокрая, то с едой в волосах. Ни разу не дала отпор этим дуракам. Серый уже извелся, не знает, какую еще гадость придумать. Могла бы и сама ему врезать, какая разница? – Подруга выдохнула и поправила локон, который выпал из прически. – Всем плевать на твой вес. Ты тряпка, вот это и бесит всех. Трусливая, бесхребетная и неспособная ничего сказать. А тут внезапно решила побегать за новеньким, чтобы тебе наверняка еще и жениха приписали.

Яна до боли поджала губы и не стала больше слушать отвратительный монолог Нины. Сорвавшись с места, она понеслась куда глаза глядят. Было неважно, мальчишки там или нет, ненавистный Серый или добрый Никита. Девочка смотрела только под ноги, правда, слезы мешали обзору.

Фотография незаметно выскользнула из рук. Лишь споткнувшись и упав на больное колено, девочка заскулила и обнаружила пропажу. Оглянувшись, она задрожала и поползла назад, не обращая внимание на очередное испачканное платье. Мама точно придет в ужас, станет кричать и ругаться. А отец просто молча закатит глаза, не станет даже говорить, какая она неряха. Яна вернулась назад, блуждая ладонями по земле и запуская руки в высокую траву. Мелкие камешки неприятно царапали кожу, большие сдирали ее в кровь, но Новикова не останавливалась, лихорадочно ища напоминание о матери. Она так сильно соскучилась по ее теплым, ласковым глазам и рукам, что готова была до утра искать фотографию.

Увлекшись, она не заметила, как наткнулась на одуванчики. Яркие, желтые, солнечные, они немного прояснили сознание, и Новикова выдохнула. Надо было все же найти Никиту и задать ему вопросы, а не вестись на провокацию Нины. Может быть, той стало обидно, что симпатичный мальчик заступился за толстую Яну?

«Глупости…»

Яна вдохнула аромат одуванчиков и поднялась на ноги. Решила не тратить время на очередное переодевание и попробовать найти мальчика так. Ей-то всего лишь нужно было задать два-три вопроса, а потом можно и искупаться. Поэтому, ведомая каким-то шумом вдалеке, она осторожно и неторопливо направилась обратно в сердце лагеря, надеясь, что ни Серый, ни Нина ей не помешают.

Ник

– Ты или смелый, или придурок, – раздался за спиной голос Серого. – Но я больше склоняюсь к последнему.

Ребята загоготали. Никиту нагнали, едва он успел дойти до домика наказаний. Парой резких шагов Серый подошел ближе и с силой толкнул обернувшегося мальчишку к деревянной стене, схватив за горло.

– Думал, тебе сойдет это с рук, прыщавый? – На посиневшем от недавних побоев лице появился мрачный оскал. – Я предупреждал: выбирай друзей правильно. Ты сделал свой выбор. И он неверный.

Стало тяжело дышать. Ник вцепился в руку обидчика, чтобы освободить горло и сделать вдох, но тот оказался сильнее. Мальчик тщетно пытался вдохнуть, пока в глазах не начало темнеть. Он обессиленно махал руками и ногами, но дотянуться до Серого не получалось. Двое других ребят не вмешивались. Не пытались помочь.

– Отпусти, – еле слышно прошептал Ник, но хватка лишь стала сильнее.

Ник чувствовал, как кончается воздух в легких, как горло сдавило спазмом, как тело начало обмякать. Он начал проваливаться в темноту, ощущая, что летит в пропасть. Стало легко. Слишком легко. Он больше не чувствовал свое тело и теперь бесформенным облаком улетал все дальше от лагеря. Но вскоре темнота начала растворяться, вернулись ощущения. Тело стало таким тяжелым, что невозможно было поднять голову или пошевелить пальцами.

– Костян, подойди! – крикнул Серый где-то рядом.

Ник открыл глаза – перед ним возникло лицо Серого, а за ним еще двоих: Тима и Кости. Они смотрели на Никиту, хмуря брови и нервно осматриваясь по сторонам.

– Перестарался, блин, Серый, – нервно выпалил Костя, почесывая затылок.

– Очнулся, не гони, – процедил Серый сквозь зубы. – Пацаны, проследите, чтобы нас не увидели. Мне надо серьезно поговорить с прыщавым.

Мальчишки разошлись в разные стороны, а Серый склонился над Ником. Не дожидаясь, пока Никита поднимется с влажной травы, Серый начал наносить удары один за другим. Ребра горели огнем. От каждого нового удара мальчишку скручивало болью. Он обнял себя руками и молча молился, чтобы Серый поскорее наигрался, – давать отпор не было сил. Он стонал от боли, стонал от унижения, но сделать ничего не мог. Отвратительное ощущение собственной слабости.

Скорчившись на траве, Ник думал о Яне. Неужели ей приходилось настолько несладко все эти дни? Неужели этот малолетний монстр издевался над бедной, ни в чем не повинной девочкой? А что, если детские забавы были совсем не детскими? Что, если он посмел тронуть Яну? Что, если он позволил себе лишнего в отношении ее…

– Нет! – выкрикнул Ник, собирая последние силы в кулак.

Резким ударом он попал противнику прямо в нос. Серый взвыл от боли и упал на траву. Ник распластался рядом, тяжело дыша. По лицу текла кровь. Он вытер ее опухшими пальцами и посмотрел на Серого: парень катался по земле, крича от боли.

– Что. Здесь. Происходит?! – Над мальчишками, тяжело дыша, нависла вожатая. – Новинкин! – Последнее слово она крикнула почти фальцетом.

Ник не сразу понял, что вожатая обращается к нему, но, осознав, мысленно чертыхнулся. Теперь ему точно несдобровать. Миссия провалена. Серый продолжал валяться на траве и держаться за лицо, Никита же наслаждался возможностью свободно дышать.

– Оба! За мной! – прорычала вожатая. – Сейчас же!

Собрав волю в кулак, Ник поднялся, стирая кровь с лица. Понять источник кровотечения было невозможно: болело все, каждая клеточка. Идти было тяжело, ребра жгло огнем, дыхание сбивалось, горло саднило. Лицо пульсировало и жгло горячей густой жидкостью. Поначалу Ник пытался сдерживать кровь, но вскоре бросил эту затею и просто поплелся следом за вожатой, оставляя за собой кровавую дорожку. Где-то за ними шел и Серый, извергая ругательства.

– Валентина Петровна, – позвала вожатая, едва раскрыв дверь медкабинета, – нам нужна ваша помощь.

– Батюшки мои. – Медсестра схватилась за сердце. – Это как же вас так угораздило?!

– Лучше не спрашивайте. – Василиса Сергеевна злобно посмотрела на мальчиков. – Справитесь?

– Конечно, милая, не переживай, – Валентина Петровна махнула рукой. – Через полчаса будут как новенькие.

Едва вожатая вышла из комнаты, медсестра начала порхать над мальчишками, крутя в руках перекись, зеленку, бинты. Краем глаза Ник видел Серого – тот сидел в другом конце комнаты и время от времени поглядывал на него. Веки противника начали заплывать, нос распух, под глазами растеклись бордовые тени. Он шмыгал носом, но дышать не получалось, поэтому Серый приоткрыл рот и шумно вдыхал теплый воздух, задрав голову вверх.

– Придется зашивать, – резюмировала медсестра, внимательно осмотрев и промыв лицо Ника. – Посиди немного, сейчас со вторым мальчиком закончу.

Она подошла к Серому, аккуратно взяла его голову двумя руками и осмотрела нос. Никита не стал отводить взгляд. На какое-то мгновение ему стало стыдно, что он сотворил такое с несчастным ребенком. Но вспомнив, ради чего, а точнее, кого это затевалось, Ник успокоился. Ничего страшного с Серым не случилось. Жить будет.

– Перелом. – Валентина Петровна кивнула самой себе. – Ох, милый мальчик, – она покачала головой, – здесь тебе поможет только холодный компресс по пятнадцать минут каждые полчаса. Хотя бы в ближайшее время. И старайся не наклоняться.

На этих словах Валентина Петровна отпустила Серого, а сама взялась за Никиту. Мальчик слышал, как слишком громко хлопнула дверь, как вылетело несколько проклятий в его адрес. Кажется, ему удалось нажить себе врага. Внутри боролись два чувства – жалость к нему и сильнейшая ненависть. И Ник не мог понять, какое из этих ощущений сильнее. Ему было важно защитить сестру, а Серый был главной угрозой. Мальчишка сам виноват. Но Никита оценил его умение постоять за себя. Возможно, в глубине души Серый был не таким уж и мерзким.

– Сейчас я сделаю тебе местную анестезию, – Валентина Петровна держала в руках шприц, – и буду зашивать. – Она кивнула на инструменты. – Аллергии на лекарства нет?

Ник отрицательно помотал головой. Несколько больных зубов, аппендицит и перелом руки были этому доказательством. Сейчас бы он не отказался и от общей анестезии, чтобы не чувствовать свое тело: любое, даже самое незначительное движение отдавалось дикой болью. Ник надеялся, что ребра не сломаны, а причиной боли являются простые ушибы.

Тонкая игла неприятно проколола кожу над бровью, и уже через несколько минут боль отступила. Проверив чувствительность иглой, Валентина Петровна принялась аккуратно стягивать разорванные края брови, возвращая их на место. Никита слышал, как прокалывается кожа, как нить проходит сквозь мягкие ткани, чувствовал запах мятной жвачки медсестры. Он сидел не шевелясь, с закрытыми глазами и вдыхал теплый воздух, проникающий из открытого окна. Где-то там, вдали, был слышен смех ребят – они резвились под яркими лучами летнего солнца и обливались водой. Иван Купала был в самом разгаре.

– Полежи-ка до обеда в лазарете. – Медсестра нахмурила брови, осматривая спину Никиты. – У тебя сильные ушибы, нужно наложить мазь.

Никита не стал спорить. Ему действительно нужен был отдых. Раз он не может узнать подробности пожара, остается только ждать. Пожар…

– А у вас есть какие-нибудь лекарства, скажем, от… – начал Никита неуверенно, – ожогов?

– Конечно. – Валентина Петровна улыбнулась. – Вон тот стеллаж: мази, бинты, обезболивающие. Есть все что нужно. – Она гордо кивнула. – А у тебя что, еще и ожоги? – Медсестра начала было снова осматривать Ника.

– Нет-нет, – отмахнулся Ник, поправляя футболку, – я так, на всякий случай. Мало ли что может случиться…

– Ты милый мальчик. – Валентина Петровна потрепала Никиту за щеку, отчего тот заскулил. – Пойдем за мной, покажу кушетку. Полежи, отдохни.

Через пару минут Никита уже лежал на больничной койке, обмазанный охлаждающим гелем. От него действительно становилось легче – боль медленно отступала. Никита сделал глоток воды из стакана, что заботливо оставила ему медсестра, и прикрыл глаза, стараясь немного вздремнуть. За окном пели птицы, жужжали насекомые, веселились жители лагеря, командовали вожатые. Жизнь в «Фортуне» била ключом, проигрывая события этого дня. Вот только одна переменная была лишняя. И она находилась в медицинском корпусе.

Никита почти погрузился в сон, когда услышал, как тихонько скрипнула дверь. Он приоткрыл глаза и замер – посреди лазарета стояла Нина. В свете солнечных лучей ее каштановые локоны переливались медным блеском. Грациозная, смуглокожая, она все глубже проникала в мысли Ника.

– Привет, – неуверенно поздоровалась девушка, – я тут… мимо проходила. Дай, думаю, зайду. Проверю, как тут новенький. – Она чарующе улыбнулась и скользнула взглядом по голому торсу Никиты, одновременно подходя к его кровати. – Говорят, ты Серого на место поставил?

Ник что-то неуверенно промямлил в ответ. Нина подошла ближе, села на край кровати и положила ладонь рядом с его кистью. Рука мальчика тут же покрылась испариной.

– Ты так Новикову защищал, – продолжала девушка, скользя взглядом по увечьям мальчишки. – Знаком с ней?

– Д-да. – От волнения Никита начал заикаться, такое уже бывало в детстве. Кто же знал, что дефект так позорно проявится, когда не нужно! – Есть общие з-знакомые.

Парень сглотнул, во рту пересохло. Он помнил эти ощущения – то же самое Ник чувствовал, когда встретил Лесю на линейке в институте. Она сразу его очаровала, заставив мозг атрофироваться. Леся… Никита на секунду подумал, что предает ее, предает свою любовь новыми чувствами к молоденькой девочке. Но сделать с собой ничего не мог: зеленые глаза Нины действовали на Ника чарующе. Он неуклюже приподнялся и сел на краю кровати, прикрываясь простыней. Губы Нины были так близко. Пухлые, влажные, они так и манили прикоснуться к ним, попробовать на вкус. Нина пахла свежестью. Свежескошенной травой с морской ноткой. Ник словно снова очутился на море, где от красоты приезжих девчонок голова шла кругом.

Он не раз целовал девушек. И каждый раз вполне удачно. Отказом отвечала лишь Леся, и сейчас Ник задумался, как бы отреагировала Нина, прикоснись он к ее сочным губам. Девушка смотрела на него не отрываясь, скользила взглядом по посиневшим ребрам, по опухшим скулам, по заплывшим глазам. Она медленно приподняла руку и провела пальцем по свежему шву, бровь отозвалась пульсирующим ощущением. Ник вздрогнул. То ли от желания, то ли от боли.

– Нехило тебе досталось, – прошептала Нина возле его уха. По телу парня пробежали мурашки. – Ты настоящий мужчина, раз сумел дать отпор Серому.

Дыхание девушки сводило с ума. Ник не мог больше держаться: он наклонился и шумно втянул аромат ее волос. Нина не сопротивлялась. Не отстранилась и не противилась действиям новенького. Словно ждала, словно хотела того же. Скользнув носом по ее щеке, Ник на мгновение перестал дышать. Губы Нины были так близко, манили своей невинностью и молодостью. Ник перестал бороться с мыслями о своем возрасте, в конце концов, сейчас он был просто тринадцатилетним мальчишкой. Он аккуратно коснулся губами Нининого подбородка – девушка закрыла глаза и начала неровно дышать. Еще движение, и губы подростков соединились в неуверенном поцелуе. Первой отстранилась Нина. Она вытерла губы тыльной стороной ладони, что показалось Нику очень милым. Этот детский жест напомнил ему о реальности. О новой реальности, в которой он оказался. Лагерь. Пожар. Яна… Ведомый недобрым предчувствием, Ник обернулся. Его сестра смотрела в окно лазарета широко раскрытыми глазами, полными слез.