Текст книги "Дневник смерти. Фортуна"

Автор книги: Ойлин Нокс

Соавторы: Вера Эристави
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Яна

Несколько ледяных капель упали на приоткрытые губы девочки, заставляя ее вздрогнуть. Медленно открыв глаза, Яна поморщилась. Внутри все сжалось от непонятной боли, дышать стало тяжело и неприятно. Горло саднило, словно она долго и очень громко кричала, срывая голос.

Чуть приподнявшись на локтях, Яна осторожно повернула голову в сторону, силясь высмотреть что-то в полумраке. Свечи еще горели, но пламя едва мерцало, уже не пытаясь дотянуться до потолка. Девочка подняла голову, вновь глядя вверх – крыша сарая выглядела неважно, пропуская дождь, – но быстро отвернулась, спасаясь от новых капель.

Попытавшись подняться на ноги, она оперлась было ладонью о пол, но рука скользнула по нему вперед, увязнув в чем-то липком и мерзком. Поднеся ладонь к лицу, Яна тихо вскрикнула. Вернее, ей показалось, что она вскрикнула. На самом деле с ее губ так и не сорвалось ни единого звука. Рука была вся в крови.

Поспешно выпрямившись и едва не упав, Новикова лихорадочно осмотрелась вокруг, но кроме нее в сарае никого не было. Единственное, что пугало, – она очнулась внутри круга. А в стороне, на самой его границе, начерченной слишком правильно, лежала статуэтка. Та, которую Яна нашла под шкафом и которая принадлежала непонятно какому божеству или демону. Но девочка понятия не имела, как она оказалась здесь, внутри круга.

Новикова точно помнила, что специально оставляла ее в стороне, словно опасалась чего-то. Она вроде и верила, и нет, но все же подсознательно боялась возможности действительно столкнуться с чем-то страшным. Вдруг все это и правда реально? Яна даже сейчас не понимала, откуда в ней проснулись эти мысли, пока не услышала посторонний голос в голове. Тихий смех, который эхом разносился внутри ее сознания.

Новикова оцепенела, чувствуя, как предательская дрожь охватывает тело. В этот самый миг она осознала: шутки закончились. Несколько капель дождя упали ей на лицо, заставляя дернуться, но по непонятной причине девочка не могла вырваться из этого круга. Не зная что делать, Яна попыталась повернуться в сторону статуэтки, чтобы дотянуться. Но вместе этого упала, вновь оказалась спиной на полу. Больно ударившись головой, она поморщилась, но быстро поняла, что нет времени на слезы.

Хватая ртом воздух, Новикова сделала один глубокий вдох и смогла сесть на полу. Неожиданно быстрым, несвойственным ей движением она схватила статуэтку, прижимая ее к своей груди, и встала. Кислорода катастрофически не хватало, но Яна старалась не обращать на это внимания. Надо было поскорее выбраться, побежать к вожатой, разбудить всех.

Но стоило приблизиться к хлипкой двери, как та резко распахнулась, ударяя девочку по лицу и отбрасывая ее назад. Обратно в круг.

– Яна…

Девочка вздрогнула от звука голоса, который прошелестел прямо над ухом. Она резко повернула голову, но никого рядом не было. Только капли дождя глухо падали на землю за пределами сарая. Яна зябко повела плечами, осторожно вставая. Снова. Внутри словно все онемело, а миллиард иголок вонзились в пятки и ладони. Девочка всхлипнула, не понимая, что происходит.

– Яна…

Голос прозвучал снова, но уже громче. В ее голове.

Яна зажала виски ладонями, жмурясь. Словно надеялась, что все исчезнет, но вновь и вновь слышала свое имя. Которое произносил вкрадчивый, хриплый голос.

– Это все неправда, – прошептала она. Едва почувствовав, что может двигаться свободно, Яна рванула к дверям, вылетая наружу. Дождь усилился, нервно барабаня по крышам домиков и заглушая все другие звуки.

Ноги утопали в мокрой траве, мелкие камешки впивались в нежную кожу стоп. Яна сделала шаг, затем еще один, но вместо того, чтобы броситься бежать, вдруг упала на колени. Пальцы вошли глубоко в размокшую землю, по телу прошла дрожь.

– Яна… Некуда больше спешить, – прошелестел голос в голове, поднимая девочку на ноги. Она даже не поняла, как в ее руках оказалась свеча. Одна из тех, что так ярко горели буквально час назад. Пламя лениво подрагивало, словно уворачиваясь от капель дождя, но продолжало жить. – Эти насмешки, Яна, они так ранят. Эти гнилые дети не заслуживают прощения. Они никогда не изменятся, никогда не перестанут издеваться над такими, как ты. Смысл их жизни – смеяться, глумиться и оскорблять беззащитных.

Яна дрожала, стоя под дождем со свечой в руках, и не могла пошевелиться. Голос словно доносился отовсюду: сверху, снизу, изнутри. Он проникал под кожу, въедался в мозг. Звучал так правильно, так заманчиво. Искренне. Девочка толком не понимала почему, но ей хотелось пойти в сторону домиков, найти тот, где спали ее обидчики.

– Ты ведь сама все знаешь, Яна, – продолжал голос. – Родителям ты не нужна, у них есть маленький сын. Наследник, которого так любит отец и так балует мать. А ты – некрасивая толстая девочка, которая всем только мешала. Родители выбрали сына, чтобы поехать на отдых. А тебя отправили сюда, зная, что тебя ждет. И твой день рождения… Они даже не позвонили тебя поздравить.

Ноги сами повели девочку вперед. Ни дождь, ни ветер, который постепенно усиливался, ни холодная земля, ничто не могло остановить Яну. Медленно, но уверенно она приближалась к домикам. Пальцы до боли в суставах сжимали свечу. Та отчаянно сопротивлялась непогоде, пытаясь погаснуть, но тщетно.

– Родители бы гордились тобой, Яна. – Голос не исчезал, преследуя ее. Он окутывал ее всю изнутри, проникая под кожу, попадая прямо в кровь. Девочка переставляла ноги и чувствовала, как вместе с ней это делает и голос. Он тенью слился с ней, впившись в загривок, продолжая нашептывать на ухо убедительные слова. Яна уже даже не понимала, где ее мысли, а где чужие. Они стали одним целым, словно никогда не расставались. Словно нечто проснулось внутри самой девочки. Нечто, что дремало долгое время.

Яна замерла напротив небольшого домика. Свет внутри не горел, но тут сверкнула молния, отразив бледное круглое лицо девочки в окне. Пламя дрогнуло, слабо потянувшись вверх. Лизнуло подбородок Яны, но она даже не заметила этого. Лишь рефлекторно опустила руки ниже, всматриваясь в собственное отражение. По ту сторону окна мелькнула тень – быстро, неопределенно. Словно кто-то прошел по комнате или ненадолго встал с постели.

– Им не снятся кошмары, их не мучает совесть. – Яна вздрогнула, вновь услышав голос внутри себя. Вокруг нее сгустилась тень, накрывая от дождя и ветра, словно большая зловещая палатка, сотканная из мрака. – Они не вспомнят утром, как тебе было больно вчера. Ты им не нужна. Ты никому из них не нужна, Яна.

Девочка сдавила пальцами свечу, медленно делая шаг вперед. Воск таял, стекая на нежную кожу рук и обжигая. Но Новикова не обращала на это внимания. Роняя быстро застывающие капли на землю, она прошла вперед, замирая перед дверью. Внутри находились мальчики. Их было много. Все они кого-то доставали, кому-то делали больно, кого-то обижали. Яна не была единственной, она это точно знала. Не первой и не последней. Просто одной из тех, кто становился жертвой нападок.

Сейчас они, взбудораженные случившимся, о чем-то спорили перед сном. Яна отчетливо видела лицо Тимура, перекошенное от злости, рядом с ним стоял Костя – тоже не в духе. Напротив замер Серый, тот, кто был главным, лидером, генералом маленькой армии обидчиков. И сейчас он выглядел напуганным, но что-то говорил своим друзьям. Словно препирался с ними. А потом резко лег спать: отвернулся от друзей и плюхнулся на постель.

Холодными, мокрыми пальцами Яна ухватилась за дверную ручку, надавливая на нее. Створка поддалась неохотно, но без скрипа. Территория была огорожена, запираться смысла не было. Все свои – так считали вожатые. Яна всмотрелась во мрак коридора, заставленного уличной обувью и какими-то непонятными предметами. Где-то в стороне валялся футбольный мяч, где-то к стене прислонили палки-мечи, подчеркивая важность игры в войнушку. Где-то небрежно были сброшены и другие вещи, намекая, что мальчишки не сильно старались соблюдать порядок. Правила ведь не для них писали, а для дураков.

Яна шагнула в домик. Страх, волнение и паника пропали, уступая место ледяному спокойствию. Поймав свое отражение в ночном зеркале, девочка отметила, что один лишь ее внешний вид мог напугать любого. Но почти все спали: кто-то шумно сопел, кто-то тихо похрапывал, кто-то ворочался и что-то бормотал во сне. Яна остановилась на пороге комнаты, в которой находились ее обидчики. Она еще слышала их голоса, переходящие в шепот. Тимур пытался что-то доказать Серому, но тот не отвечал. Прошло, наверное, не больше трех минут, которые отсчитывала Яна, прежде чем все стихло.

Девочка не спешила. Она стояла у двери, прикрыв глаза и слушая голос в голове, и слегка покачивалась. Все домики походили друг на друга: дверь ведет в коридор, в конце которого – ванная. А по бокам четыре комнаты, в каждой по четыре ребенка. Но Яну нисколько не волновало, что помимо Серого и его друзей в доме еще двенадцать других мальчишек.

Выждав еще немного, Новикова бесшумно приоткрыла дверь: обидчики все до единого пребывали в объятиях Морфея, даже не догадываясь, что их жертва здесь.

Она обвела взглядом спальню. На полке слева она заметила керосиновую лампу и осторожно приподнялась на носочки, чтобы дотянуться и снять ее. Внутри что-то тяжело булькнуло, намекая на наполненность. И Яна медленно открутила верх, отставляя вытянутое полукруглое стекло в сторону.

Одним резким движением она плеснула керосином на пол. Длинная струя горючего мгновенно впиталась в деревянный пол, словно ждала этого всю жизнь. Терпкий запах тут же окутал комнату, грозя вот-вот проникнуть в сон ребят. Но Яна знала, что на этот раз будет первой.

Она шагнула вперед, касаясь голыми ногами разлитого керосина. Жидкость неприятно лизнула кожу. Со стороны коридора повеяло холодом, за окном сверкнула молния и усилился дождь. Яна не шевелилась, вслушиваясь в звуки природы. Прикрыв глаза, девочка словно погрузилась в транс, замерев и почти не дыша.

Все смешалось воедино: голос, шум, дыхание. Где-то на задворках сознания можно было различить теплый смех матери, почувствовать через воспоминания прикосновения ее рук. Но в одно мгновение все это исчезло за темной, густой дымкой, которая теперь застилала и глаза. Сквозь возникший туман, сквозь эту вязкую пелену девочка видела только маленький огонек на кончике фитиля.

– Они это заслужили. Огонь очистит их души, – прошептал голос, и пальцы Яны разжались. Свеча выпала из рук, покатившись по полу, роняя огонь в керосин. Тот вспыхнул мгновенно, жадно слизав всю жидкость с половиц. Цепляясь за хлипкие деревянные кровати, которые так и не поменяли со старых времен. Одеяла медленно, но верно поймали огонь, позволяя ему по-хозяйски завладеть большей территорией.

Пламя ненасытно и очень быстро охватывало всю комнату. Подобравшись к девочке, оно впилось ей в ноги, обжигая и пожирая нежную кожу. Яна не двигалась, ничего не чувствуя и словно не понимая. Ее взгляд был устремлен в сторону окна, за которым ярко сверкала молния. Она видела там лишь высокий силуэт, чем-то отдаленно напоминающий ей ту самую статуэтку.

Мальчишки начали просыпаться, кашлять, кричать, пытаться выбраться из плена горящих одеял, но у них ничего не получалось. Пламя было везде. Повсюду. В каждом уголке небольшой комнаты, посреди которой стояла Яна, отрешенно наблюдая за происходящим. Она впитывала вопли отчаяния, боли и страха.

– Смотри, огонь очищает, – повторил голос. Он прозвучал словно издалека, вырывая девочку из отрешенного состояния. Медленно, осторожно Яна моргнула и увидела Серого, самого главного обидчика, который попытался дотянуться до окна, вырваться и сбежать, спастись от наказания, но пламя жадно поглотило его, роняя в самую гущу. Новикова резко вдохнула и почувствовала, как сквозь оцепенение приходит боль. Ее взгляд метнулся в сторону крайнего окна. Пламя уже охватило одежду девочки, дотягиваясь до волос. Пальцы саднило, руки ныли от неприятных ощущений. Постепенно рушилась хрустальная защита, что так уверенно вела ее сюда.

Поймав свое отражение в окне, Яна вздрогнула. На губах она увидела улыбку – злую, полную наслаждения.

Но она знала, что не улыбалась.

Часть 2

Ник

Рассвет медленно расползался по территории лагеря, ласково обнимая истлевшие стены домиков. Словно в разрушенные руины постепенно возвращалась жизнь. «Фортуна» оживала. Кроны деревьев неторопливо покачивались на ветру, будто пробуждаясь ото сна, на траве блестели капли ночного дождя, мерцая лучами рассвета, а одуванчики гордо поднимали к небу свои сочные желтые головы. От реки повеяло прохладой, отчего Никита сильнее закутался в ветровку, хоть и прока от нее не было – на ткани не осталось сухого места.

Надо было согреться. Возвращаться в машину пока не хотелось: слишком манило Никиту это место. Ему требовалось больше времени, чтобы обойти территорию еще несколько раз в поисках ответов или следов сестры. Солнце упорно ползло вверх по небосклону, сменяя красные оттенки на золотисто-желтые. Ник автоматически потянулся за телефоном, чтобы посмотреть время, но вспомнил, что тот остался в машине. Должно быть, уже часов пять или шесть, решил Ник, вставая со скамейки. Стоило ему отойти в сторону, как ветер прошелестел с бумажным хрустом. Книга. Парень обернулся: на лавке одиноко лежал найденный артефакт, чьи страницы трепало порывами ветра.

Ник с интересом взял дневник и автоматически сел обратно на лавочку. Книга словно звала его. Руки сами стали листать пожелтевшие страницы. Они выглядели такими старыми, что казалось, будто тут же рассыплются в труху от любого прикосновения. Но этого не случилось. Напротив, страницы хрустели не хуже свежей бумаги. Форзацы украшали неизвестные символы, аккуратно выведенные чернилами. Изображение в правом верхнем углу напоминало кролика, а прямо под ним располагалась клякса. Как лужа крови, подметил Ник. Последующие страницы больше походили на альбом для рисования, в котором кто-то не очень умело пытался изобразить незатейливый сюжет. Круг со звездой внутри, коса, свечи. По одной на каждое острие звезды. Снова зайцы, много зайцев. Ник признал их лишь по длинным ушам и коротким хвостам. На каждое животное своя клякса. Снова какие-то знаки – то ли латынь, то ли старославянский. А может, смесь из двух утраченных языков.

Ближе к середине книга преобразилась: как будто новый владелец от края до края заполнил страницы мелкими буквами на древнерусском языке. Никите не составило труда прочитать несколько предложений, и от увиденного скрутило желудок. Кто-то детально описывал ритуальное убийство. Роль жертвы отвели козе, чье вспоротое брюхо должно было помочь решить любые проблемы. Ник нервно перелистнул десяток страниц. Почерк снова изменился. Буквы стали размашистыми, танцующими. Со страниц дневника на Ника лились страдания – негодования обиженного мальчика о своей нелегкой судьбе. Еще партия пожелтевших листов осталась позади. И вновь новый владелец. Снова страдания и ритуальная атрибутика.

Последние страницы были заполнены шариковой ручкой. Никите не составило труда отличить современную пишущую принадлежность от раритетных перьев. Казалось, последний владелец попытался перевести первоначальные рисунки в более читабельный вид. Вышло неплохо, но слишком подробно. В это утро внутренности ни в чем не повинных зайцев были последним, о чем бы Ник хотел думать. Справляясь с рвотными позывами, Никита положил дневник за пазуху, поднялся на ватных ногах и направился в сторону построек. Надо спрятать странную книгу, чтобы какие-нибудь дети на нее не наткнулись. А лучше и вовсе сжечь. Вряд ли родители будут в восторге, если их чада принесут в жертву кролика, вспарывая ему живот косой. Ника передернуло. Он покачал головой, отгоняя неприятные мысли.

Чернозем хлюпал под ногами. Ник перестал выбирать более сухие места: ноги и так были по колено в грязи. Он смотрел по сторонам, пытаясь разглядеть следы былых обитателей, и с удивлением заметил, что лагерь стал опрятнее. Больше не было сгоревших руин, вместо них ровными рядами вдоль леса выстроились цветные домики. Добротный слой свежей краски аккуратно покрывал стены деревянных строений. В окнах блестели стекла, а на дверях виднелись металлические щеколды, совершенно не тронутые ржавчиной. Ник потер глаза кулаками. Картина не изменилась. По обе стороны от дорожки висели афиши ближайших мероприятий, и бумага, на которой они были нарисованы, отдавала белизной. Да и сама тропинка, еще ночью заросшая высоким бурьяном, становилась все более аккуратной, и вскоре Ник осознал, что шагает по вымощенной камнем дороге.

Слишком много странностей за последние сутки. Парень даже задумался, не умер ли он часом на том шоссе при встрече с лисицей. Возможно, тела ребят так и лежат в искореженном автомобиле на обочине, а неприкаянные души слоняются по земле, не понимая, что происходит. Если бы не дикий холод от промокшей одежды и не начинающийся кашель, Никита безоговорочно поверил бы в эту теорию. Но вряд ли духи страдают насморком и ощущают голод. Голод. Ник вдруг ощутил, как сильно проголодался. Как назло, где-то со стороны послышался запах молочной каши. Он терпеть ее не мог, но сейчас готов был отдать все за тарелку белого месива, от души заправленного сливочным маслом.

Отдавая себе отчет, что еды в заброшенном лагере нет и быть не может, Ник остановился перед деревянной дверью, принадлежащей, судя по веселой цветастой окраске, корпусу девочек. Здание выглядело вполне пригодным, чтобы укрыться от холодного ветра, просушить одежду и немного согреться. Не медля ни секунды, Ник уверенным шагом вошел внутрь.

Ряды железных кроватей выстроились вдоль стен, каждая из них была аккуратно заправлена белоснежным постельным бельем. Никита медленно обошел помещение, удивляясь чистоте дощатых полов и прозрачности окон. Словно время не тронуло это место. Как будто беда не приходила в эти стены.

Стянув ветровку, Ник обронил дневник, что все это время покорно лежал у него за пазухой. Книга упала на свежеокрашенный пол с мягким шлепком. Дернувшись, Никита задел дневник ногой, и тот отскочил под шкаф. Ник хотел нагнуться, чтобы вернуть находку, но увидел свое отражение в зеркальной дверце шкафа и оцепенел. На него смотрел он сам, но в возрасте подростка не старше четырнадцати, с усыпанным прыщами лицом. Ника передернуло. Он много лет боролся с этим изъяном внешности, и пару лет назад ему это наконец удалось. Сейчас же, стоя здесь, посреди детского корпуса в лагере, он снова почувствовал себя неуверенным подростком. Мало того, он выглядел, как неуверенный подросток. По спине побежали мурашки. Как такое возможно?! Никита провел ладонью по своим щекам, ощущая бугорки воспаленной кожи. Твою-то мать…

Лучи солнца все увереннее проникали сквозь оконные проемы, заполняя помещение ярким светом, отчего Нику стало тепло. Немного согревшись, парень ощутил дикую усталость. Ноги стали тяжелыми, веки поползли вниз. Никита прикрыл глаза и позволил себе немного расслабиться. Вдох. Выдох. Снова вдох. Теплый воздух наполнял легкие и дарил спокойствие. Ник слишком устал, нужно было отдохнуть. Скинув с себя мокрую одежду и бросив ее в угол комнаты, парень залез на ближайшую кровать. Ватное одеяло тут же придавило парня своим весом, отчего Ник в мгновение погрузился в сон.

* * *

– С чего ты взяла, что он здесь из-за тебя? – Девчачий голос звучал где-то рядом.

– А как еще можно объяснить, что какой-то мальчишка спит в моей кровати?! – раздалось практически возле уха, отчего Ник резко открыл глаза.

Солнце слепило, поэтому он никак не мог понять, где находится. Вокруг него собралась компания девочек, человек семь или больше. И взгляды их были прикованы к единственному представителю мужского пола. К Никите.

– Ты чего тут разлегся? – Возле кровати стояла девочка с кудрявыми светлыми волосами, сложа руки на груди и надув губы. – Иди отсюда к своим друзьям-придуркам. И скажи, что больше я на их шутки не поведусь.

Ник хлопал сонными глазами, всматриваясь в лицо девочки, но яркие солнечные лучи не давали сфокусироваться. Он не знал, что ответить, поэтому произнес нечто нечленораздельное и резким движением вскочил с кровати. В ответ раздался визг, а за ним смешки. Лица девочек покраснели. Бросив взгляд на свое отражение, Ник понял причину: единственной одеждой на худощавом нескладном теле были трусы.

– Необычная расцветка, – хихикнула высокая шатенка, разглядывая мультяшные кактусы на белом трикотаже.

Ник не мог оторвать взгляд от ее ярко-зеленых глаз. Он замер, разглядывая изгибы тонкой шеи и плеч, по которым мягко струились блестящие каштановые волосы. Она была настолько красива, что Никита загорелся идеей пригласить ее на чашечку кофе. Юный возраст девочки почему-то Никиту в данный момент совершенно не смущал. Видимо, нынешнее состояние сыграло роль. А именно – преображение.

– Чего уставился, прыщавый? – Шатенка сдвинула брови. – Оделся бы лучше, пока мы вожатых не позвали. Знаешь же, что мальчишкам сюда нельзя.

Мысли о свидании с красивой девушкой придавило реальностью. Из отражения на Никиту смотрел все тот же прыщавый подросток. И это удивляло, похоже, только его самого.

– Тебя как зовут? – вмешалась девочка с красными волосами. – Я тебя здесь не видела. Ты новенький, что ли?

– Ветрянкой болел. – Ник выдавил из себя первое, что пришло в голову. – Вчера приехал. Я – Никита.

– Полсмены пропустил, – фыркнула рыжая. – Меня Оля зовут. – Рыжеволосая подмигнула парню и повернулась к подругам: – Девчат, пойдемте. Еще до столовки дойти нужно.

Большая часть девочек, хихикая, покинула домик. В комнате остались лишь двое: зеленоглазая шатенка и обиженная хозяйка кровати.

– Забирай свои манатки и вали, – бросила шатенка и отвернулась, беря за руку подругу. – Пошли, пора на завтрак.

– Ты иди. – Девочка отдернула руку. – Я догоню.

Шатенка фыркнула и вышла из корпуса, громко хлопнув дверью. Кудрявая девчонка стояла так близко, что Ник смог наконец ее разглядеть. И чем дольше он смотрел в голубые глаза, тем яснее понимал: он нашел ее. Нашел свою сестру.