Текст книги "Фрося. Часть 5 (СИ)"

Автор книги: Овсей Фрейдзон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

глава 51

Фрося с неохотой оторвалась от книги, чтобы включить свет, как не хочешь, а февраль, темнеет рано.

Прислушалась, за окном завывала метель, колючие снежинки, гонимые порывистым ветром дробным стуком, осыпали стёкла окна.

Не успела опять толком углубиться в увлекательный роман, как раздался телефонный звонок.

В трубке раздался взволнованный голос Насти:

– Фросенька, голубушка, а, что это теперь будет?

– Настюха, ты о чём?

– Да, включи ты свой телевизор, тут такое происходит, а тебя ничего не касается, будто на луне живёшь.

– Настюха, что война в Афганистане закончилась? Так, давно уже пора нам убраться оттуда, сколько калеченых ребят по Москве ходит, страшное дело.

– Ай, включи телик и не дури мне голову, пошла я дальше слушать печальные новости, что теперь будет, даже представить трудно.

Фрося не спеша, прошла в зал и включила свой новый цветной с большим экраном телевизор, и тут же услышала звуки траурного марша.

Ну, что, а слухи оказались не напрасными?!

Музыка утихла и на экране показался диктор с суровым лицом, одетый в строгий чёрный костюм, и раздался торжественный и печальный голос:

– Дорогие граждане Советского Союза, сегодня наша страна понесла невосполнимую потерю, на семидесятом году жизни после продолжительной и тяжёлой болезни скончался

генеральный секретарь коммунистической партии...

Фрося хмыкнула:

– Прежний, вон, сколько лет мозги нам дурил, а этот только чуть больше года, интересно, какого ещё старого пердуна на трон возведут.

Валера уже давно ей говорил, что Юрочка на ладан дышит, посмотри опять вокруг бардак начался, скоро вздохнём свободно и вновь с лева бабло рубить начнём.

После того, как генсеком стал Андропов, нельзя сказать, что жизнь советского человека сильно изменилась и стала на много более комфортабельной и налаженной, что в магазинах появилось достаточно необходимого товара, но дисциплина на рабочих местах точно наладилась.

Стали гораздо строже наказывать пьяниц и прогульщиков, в общественных местах повсеместно устраивали проверки людей, выясняя, почему они шатаются в рабочее время по магазинам, парикмахерским и поликлиникам.

В дневное время уже в основном пенсионерки стояли в очередях за выкинутым дефицитным товаром, но этого товара, всё равно не стало больше.

Но длилось это положение не долго, уже с полгода, как почти всё пришло к тому, с чего начиналось и понимающие люди, вроде их заведующего Валерия Ивановича, утверждали, что, скорее всего, новый хозяин Кремля находится на последнем издыхании.

Ну, вот и случилось, всё, телевизор можно не смотреть, сплошная траурная музыка и фильмы про войну, ведь так было несколько дней после смерти Брежнева.

Фрося подхватилась и набрала привычный номер телефона:

– Привет, Танюшка!

Ты, наверное, уже осведомлена о произошедшем, теперь траур точно закатят дня на три, наш завтрашний поход в театр, похоже, отменяется.

Таня в ответ только вздохнула.

– Ты, чего, так вздыхаешь, за нашего вождя расстроилась?

– Ах, Фрося нам не до шуток.

– Говоришь – нам...что-то с детьми?

– Нет, они, слава богу, в порядке, у Сёмы дела неважные.

– Ну-ну, рассказывай, он же с матерью уже давно сокровенным не делится, в основном, всё от тебя узнаю.

– Фрося, не обижайтесь на него, просто, он не хочет Вас лишний раз расстраивать.

– Ну, не томи душу, что случилось?

– Вы, же знаете, что ради того, чтобы их группу молодых талантливых специалистов не разогнали и дали им возможность, и дальше заниматься изысканиями в лаборатории, Сёма в своё время дал согласие в своём докторате поставить первым имя известного профессора, и удовлетворился званием младшего научного сотрудника...

– Танюша, конечно, знаю, ведь этой истории уже чуть ли не два года.

– Я просто напомнила, потому что этот профессор постоянно нуждается в Семёне, он ведь хочет, чтобы молодой специалист писал за него научные трактаты, а не дневал и ночевал в лаборатории.

– Фу ты, Таня, давай подходи к сути дела, а то у меня от напряжения уже голова начала болеть.

– А, суть такова, что Сёма на следующей неделе возвращается в Москву.

– Нет, тогда давай по порядку, а то моей сообразительности не хватает на такие быстрые зигзаги, в твоём рассказе сплошные ребусы.

– А, зигзаги, собственно говоря, закончились, Семён отказался быть мальчиком на побегушках, профессор надавил своим авторитетом и выставил ультиматум, но Сёма его отверг, заявив, что предпочитает научную практическую работу в лаборатории, где он является руководителем проекта.

Профессор нажал на все доступные ему рычаги и проект закрыли, сославшись на недостаток средств финансирования.

– Танюша, я всё поняла, Сёмка хлопнул дверью и отказался от тёпленького места.

– Да, практически так, он устроил скандал в деканате, во всеуслышание заявил, что профессор Николаев лжец, авантюрист и подлец.

– Ох, знала я, чувствовала, что хорошим это не закончится, ведь достойный внук бабушки-революционерки и так долгое время сдерживал себя, и кипел справедливым возмущением от отношения к молодым талантам и всё время драл глотку по проекту за своих ребят на высоких собраниях.

– Вот и докричался, его тут же отстранили от всех работ, сняли с должности и пригрозили увольнением, а он и не стал ждать, когда его помилуют, написал заявление по уходу по собственному желанию.

Фрося ужаснулась:

– И что, его уволили?

– В тот же день, он сдаёт дела, собирает вещи и, как я вам уже сказала, на следующей неделе возвращается в Москву.

– Танюша, а ведь летом ты собиралась уезжать к нему, а, как теперь?

– Собиралась, но теперь об этом нет речи.

– Боже мой, что он натворил, что будет делать, чем заниматься, что его ждёт, а ведь и в Москве ему кислород перекроют, ведь у этих старпёров круговая порука?

Позвоню Андрею, может он своим авторитетом сможет где-то нажать и всунуть брата на хорошее место.

– Фрося, хотите знать моё мнение на этот счёт?

– Конечно, хочу, ты в этом вопросе далеко не последнее звено.

– Не поможет Андрей, более того, он палец о палец не ударит, а наоборот постарается быть подальше от этого дела, чтобы младший брат не скомпрометировал его в глазах профессорской среды и в научных кругах.

Ну, и это ещё не всё, вы разве не знаете своего Сёмочку, не примет он ничью помощь, сам ринется в атаку, он мне уже про это уши прожужжал и даже готов ехать куда-то под Челябинск на страшный объект.

– Ох, Танюша, вот это траур, так траур, я ещё до конца даже не могу осознать постигшую нас страшную неприятность и её последствия.

До свиданья, моя хорошая, бессонную ночь ты мне обеспечила.

Фрося заметалась по квартире, не находя в своей голове выход из создавшегося положения – боже мой, что её Сёмочка натворил, мало ли таких, как он трутся рядом с седовласыми мэтрами и ничего, те уходят, а молодые занимают их места, так было, так есть и так будет.

Куда он вернётся дурачок, в Москве про этого великого учёного никто не знает, кто захочет тянуть скандального провинциального специалиста под своё крыло.

Можно было бы, конечно, пошустрить, воспользоваться старыми связями или кому-нибудь подсунуть кругленькую сумму, и найти зацепку, но ведь её Сёмочка никогда на это не пойдёт, он наивный считает, что судят не по рекомендациям и связям, а по делам и способностям, как бы не так, может быть в других странах и так, но только не здесь.

Нет, позвоню всё же Андрею, если даже не сможет помочь, так что-нибудь посоветует или как-то обнадёжит.

Глава 52

На счастье, Фроси, Андрей в этот час оказался у себя дома и внимательно выслушал мать, которая сбивчиво, чрезвычайно волнуясь, изложила ему печальные события, связанные с Семёном.

– Ну, что тебе мамань, сказать, эта новость для меня гораздо печальней той, что сейчас демонстрируют на экранах телевизора.

Не могу сказать, что произошедшее для меня явилось большим сюрпризом, мой младший брат давно к этому шёл.

Придурок, сумел же себя осадить в своё время и получил звание младшего научного сотрудника физико-технических наук, должность руководителя проекта вместе с лабораторией и группой молодых амбициозных специалистов, так нет, полез на баррикады.

Ему ведь только двадцать шесть лет и такая была стремительная карьерная и научная перспектива, а он в одночасье всё сгубил.

– Сынок, что ты травишь мне душу, лучше подскажи, как в этой ситуации ему помочь.

– Издеваешься или как?

Ты, же разумная женщина, кто может помочь опальному молодому учёному на данном этапе, только господь бог.

– Андрюша, ты меня убиваешь.

– Мамань, а я ведь выжил, неужели ты забыла, как меня не приняли, в своё время, на факультет иностранных языков?!

Мне сегодня только перевалило за сорок два года, но посмотри, я же добился желаемого и нынче варюсь в своём любимом котле.

– Сынок, а какой котёл ожидает Сёмку?

На другом конце провода повисла тишина.

– Андрюша, почему ты молчишь?

– А потому, что мне тебе ответить нечего, но на завод инженером его примут.

– Простым инженером?

– Мать, не будь наивной, а каким, может ты думаешь, что твоего любимчика позовут участвовать в космических проектах?

– Андрюша, я думала у тебя найти поддержку и родственное участие.

– Маманя, ты намекаешь на то, чтобы я подсуетился в университете, но я же не самоубийца.

– Да, я действительно так думала, но теперь понимаю, что мои надежды были напрасными.

Ты, не думай, я тебя не осуждаю, и поверь мне, если бы я знала, что Сёмка успокоится на должности инженера, то для меня это не было бы трагедией.

– Вот, это уже другой разговор, в этом направлении мы и должны его настраивать.

Мамань, а чего ты так всполошилась, ведь за утешением он ведь не к тебе пойдёт, а склонит свою буйную голову на худосочную грудь Танюшки.

– Андрюша, прибереги свой сарказм для других, а Таню не надо грязью поливать, она этого не заслуживает.

А если она тебе предпочла Семёна, то это не повод её возненавидеть.

– Проехали.

Лучше сама поостерегись гнева нашего молодого гения, чтобы он в запале тебе не вспомнил, что в своё время ты не увезла его к Анютке, но по телефону эту тему не будем развивать.

Фрося задохнулась от последних слов сына, но возразить и опровергнуть услышанное она не могла, и не только потому, что Андрей предостерёг её это не делать по телефону.

Обращаться за помощью ей было больше не к кому, обсуждать ни с кем не хотелось.

С Валерой поговорит завтра на работе, а с Олегом, когда он подъедет в Москву, только неизвестно, когда он ещё появится.

Метавшаяся по квартире Фрося, вдруг замерла на месте – Стас, вот, кто может помочь!

Она уже устремилась была к телефону, но вдруг опомнилась, угораздило же сегодня помереть генсеку, Стаса сейчас не выловишь, да, и не станет партийный работник в такой для него важный день разговаривать на семейные темы.

В эту ночь Фросе всё же удалось уснуть, но утром она встала с тяжёлой головой и с неотвязной мыслью о Семёне.

Придя на работу, уселась за свой стол в кабинете Карпеки, достала кучу накладных и попыталась их изучать, но мысли были далеки от этих цифр и выкладок.

Вот, уже больше двух лет, как Валера сделал её своим заместителем, по совместительству секретарём и девочкой на побегушках.

Настя после того, как начала регулярно приторговывать дефицитными товарами на базаре, почти полностью свернула своё большое хозяйство, оставив, только парочку свинок и курей, и теперь могла работать с открытия ателье на полную ставку до конца рабочего дня.

На данном этапе обувная мастерская свернула выпуск готовой продукции, выполняя только спецзаказы людям с не стандартным размером ног или с проблемами.

Мало кого интересовала сейчас кустарная топорная продукция, которую они могли предложить потребителю, у людей появились деньги, и они готовы были платить в два раза дороже за импортный товар у спекулянтов.

По этой, собственно говоря, причине Настя и свернула своё хозяйство, потому что она на прямую была связана с Анной Николаевной и обе стороны оставались не в накладе, довольные друг другом.

Фрося редко сопровождала подругу на толкучку и то, в основном только в другие города.

Ей не было особого смысла рисковать и выматываться, сопровождая Настю, с этим вполне справлялся её сын Санька, который уже ездил на машине за мамины денежки и за них же выстроил себе в Москве кооперативную квартиру.

Наконец, явился Валера, который взял себе уже за привычку приходить на работу, когда ему вздумается, ведь за Фросей он был, как за каменной стеной.

– Привет, Ефросинья Станиславовна!

Как тут у нас двигаются дела на безнадёжном производстве?

– А, Валерочка, мне кажется, что если бы даже нас здесь не было, оно всё равно двигалось бы по тому же направлению.

– Ай, не говори, не всё так мрачно, мне тут подсунули парочку десятков импортных подошв, залюбуешься.

– А, что дальше?

– Элементарно Ватсон, Наумчик дома сделает крой, кожа у меня есть, пальчики оближешь, вот только придётся самому босоножки эти тачать, не хочу своих архаровцев к этому

привлекать, ведь по пьянке сдадут обязательно.

– Валера, а ты могёшь?

– Обижаешь, ты, думаешь я мало набоек и латок поставил пока заведующим стал?!

– Валера, хорошо выглядишь и настроение, похоже, в норме.

– У меня то, да, а вот ты какая-то сегодня не в себе.

Фрося тут же без обиняков ему выложила свою печальную новость, связанную с младшим сыном.

– Ну, подруга, а я то думал, что ты за нашего генсека расстроилась, а тут без пол литра не разберёшься.

– Валера, а пол литра поможет?

Очнёшься от пьяного омута, а проблема осталась.

– Я тебе, больше скажу, с похмелья всё выглядит ещё в более мрачном свете, по себе знаю.

– Валера, так, что мне делать, ведь я ума не приложу...

– Ничего не делать, пусть он сам разгребает эту кучу дерьма, что навалил вокруг себя, а полезешь, только опачкаешься.

– Ты, мне советуешь, сидеть и молча наблюдать, как мой сын падает в пропасть?

– Фроська, прекрати выть, тошно слушать это от тебя.

Посмотри, генсеки умирают, старые учёные тоже, время меняется, как бы они его не сдерживали и не пытались обратить вспять.

Придут новые руководители партии, новые учёные мужи, а талант не пропьёшь, его только продать можно и лучше это делать за границей нашей Родины.

– Ты, серьёзно?

Серьёзней и быть не может.

Ты, просто не владеешь информацией, мало этим интересуешься, а я за пулькой такое бывает услышу, что только за эти слухи можно на Соловки отправлять.

И он от души рассмеялся.

– Фрося, не того боишься, не того, моя дорожайшая подружка...

– Валера, а чего мне в обще бояться, живу сейчас, как самый порядочный гражданин страны Советов, только потихоньку золотишко, официально по магазинам скупаю и передаю Олежке, а он мне слегка отстёгивает и на мою долю, на хлеб с маслом и даже с икрой хватает.

– Фросенька, а, как, кстати, у него дела?

– Валера, ты, похоже, ничего про него не знаешь, Олега ведь отправляют в отставку, сейчас прошёл очередную комиссию и ждёт приговора.

– Что, могут вообще отстранить от полётов?

– Он надеется, что нет, но, в лучшем случае, будет обслуживать ближайший регион на маленьких самолётах.

Ведь с учётом его северных, лётного стажа наберётся намного больше тридцати лет, а лётчиков с его послужным списком часто прямёхонько отправляют на пенсию.

– Да, да, сочувствую вам, что теперь делать надумываете, ведь без левых доходов он вряд ли сможет нормально свою Вику содержать, если только сам плотно сядет рядом возле

неё.

– Валера, давай пока не будем об этом, он должен приехать и будем решать вместе с ним, а пока вернёмся к моему Сёмке. Что ты, там обмолвился о будущих страхах?

– Фросенька, ведь война в Афганистане всё ещё продолжается, а он службу в армии не проходил, семьи официальной нет, детьми не обзавёлся.

Фрося закусила кулак – вот цена того аборта и не желания Тани разыскивать своего бывшего мужа, чтобы официально с ним развестись.

глава 53

Фрося не стала ничего пока предпринимать, надо было дождаться Семёна и уже вместе решать насущные проблемы.

Хорошо сказать, решать, но не известно в каком состоянии духа он явится и на сколько будет готов делиться с матерью своими планами на будущее.

Под вечер позвонил Олег и от этого звонка настроения у Фроси не добавилось.

– Олежка, не томи душу, я потом расскажу о себе, а пока выкладывай, что у тебя слышно с той комиссией и всё, что с ней связанно.

– Фросенька, дела швах, полностью от полётов не отстранили, но с дальних следований сняли и окончательно уже решено, что буду на кукурузнике местную авиацию обслуживать, на базы поставлять оборудование, продукты, посылки и письма.

Ну, ещё кого-то туда доставлять, кого-то забирать, короче, мрак, да и только.

– Олежка, а, как мы теперь будем встречаться?

– Ума не приложу, вот в ближайшее время вырвусь к тебе на несколько дней, а потом, как это буду делать совершенно не представляю, ведь и зарплата упадёт и коммерции нашей приходит каюк.

Погрустневшая Фрося решила перевести разговор на другую тему, потому что в этом вопросе ни одному, ни другому добавить было нечего, как и однозначно определить

общее будущее.

– Олежка, а, как к этому отнеслась Вика?

– Фросенька, я ей пока ничего не говорил, но она что-то чувствует и пытается у меня дознаться.

Я стараюсь при ней не показывать своё плохое настроение, но разве от неё что-то скроешь.

– Олежка, у неё что-то изменилось по сравнению с тем, как она себя чувствовала два года назад после посещения Касьяна?

– К сожалению, да, ведь этим летом надо было опять лететь на Украину и добираться до этих Кобеляк.

Ей стало хуже и намного?

Фросенька, давай переменим разговор.

Фрося услышала какую-то возню, доносившуюся в трубке и поняла, что, наверное, сиделка привезла Вику с прогулки и разговаривать открыто Олег сейчас не может.

Они быстро свернули беседу, распрощались и Фрося положила трубку.

Она не разочаровалась в своём мужчине, Олег был чутким и внимательным человеком, и нежным любовником, но между ними была стена и не каменная, а намного прочней и,

собственно говоря, непреодолимая, между ними находилась Вика, несчастная женщина, прикованная тяжёлым недугом к постели.

Два года назад Фросе удалось у знающих людей выяснить, всё, что только можно было разузнать о великом костоправе Николае Касьяне – врач-остеопат и мануальный терапевт, народный врач СССР, заслуженный врач Украины, академик Украинской Академии Наук...

Все эти высокие звания не произвели на Фросю большого впечатления, главное, она встретила людей, которым этот чудо-целитель реально помог и именно с проблемами

переломов позвоночника.

Олег очень боялся травмировать психику Вики очередной неудачей, но Фрося настояла и два года назад они с большим трудом добрались до этого не большого украинского города, где принимал своих пациентов великий доктор Касьян.

От Мурманска до Киева Олег с Викой долетели на самолёте аэрофлота, а там их встретила на своей машине Фрося.

Трудно описать без слёз ту встречу – Фрося, когда увидела, как Олег вывез на коляске из здания аэропорта ещё достаточно молодую и симпатичную женщину, на лице которой живыми фонариками светили уставшие после тяжелейшего перелёта серые, пытливые глаза, чуть впервые в жизни не упала в обморок.

Каким образом ей удалось взять себя в руки и подойти к инвалидной коляске трудно вообразить, но она это сделала и, при этом, подошла с улыбкой и, обняв Вику, нежно её

поцеловала в щёку.

Та широко распахнув глаза, смотрела на Олега, а тот быстро задавал ей вопросы, а она то поднимала ресницы, то опускала.

Фрося сейчас не могла восстановить всю эту сцену, потому что земля буквально плыла из-под ног, но помнила, как Олег спросил:

– Вика, тебе нравится Фрося?

В глазах у женщины загорелись огоньки, она долго изучающе смотрела прямо в глаза Фроси, а затем быстро захлопала ресницами и вновь уставилась на любовницу мужа.

А Олег не унимался:

– Ты, одобряешь мой выбор?

И Вика быстро закрыла и открыла глаза.

Подобной пытки Фрося дальше выдержать не могла и махнув Олегу рукой, быстро пошла к своей машине, на ходу вытирая обильно хлынувшие слёзы.

Трудно теперь даже вспоминать, гораздо легче забыть все тяготы поездки и проживания в местной гостинице.

Они с Олегом бегали на переменку на перекличку в очередь, кормили, мыли, переодевали Вику, читали ей книги и газеты, вместе прогуливались по тихим улочкам маленького украинского города, где можно было часто увидеть инвалидные коляски, ведь здесь проживал человек с мировым именем, к которому со всего Советского Союза и не

только, ехали люди с последней надеждой.

А, какими словами описать, когда, наконец, предстали перед известным бородатым целителем, который даже не заглянул в историю болезни.

Он их с Олегом выставил из приёмной комнаты, а сам занялся Викой.

Что происходило за закрытыми дверями можно было только предполагать и то с трудом, стараясь позже расспросить саму Вику.

Через почти два часа доктор Касьян сам вывез коляску и обратился к Олегу:

– Уважаемый, где вы были столько лет, у девушки уже почти все нервы и мышцы атрофированы.

Не смотрите на меня так печально, кое-что для вашей жены я постараюсь сделать.

И вдруг обернулся к Вике:

– Правда, голубушка?

И вдруг до их слуха донёсся слабый голос Вики:

– Да.

Сквозь свои собственные рыдания Фрося слышала, как плачет мужчина, уткнувшись в волосы жены, и тут они опять расслышали, как бы выдавленные с трудом слова:

– Не надо плакать.

Две недели они жили в Кобеляках, посещая сеансы лечения народного целителя, в результате этого курса Вика обрела хоть и не совсем хорошую и чёткую речь, но всё же могла объяснить и попросить что-то, и однозначно отвечая, участвовать в разговоре.

Хоть и в малой степени, но восстановилась мимика лица, она стала чувствовать верхнюю часть тела и могла шевелить слегка пальцами рук.

На прощанье великий народный академик вызвал их для заключительной беседы и подытожил:

– Я не буду вас убеждать в том, что мне удалось достичь значительного успеха в лечении очаровательной Виктории, вы сами всё видите и чувствуете.

Безусловно, обратись вы сразу же после происшествия ко мне результат был бы намного лучше, но что теперь об этом говорить.

Я, можно сказать, перебрал позвоночник по косточкам, те нервы, которые до конца не вышли из строя, мне удалось освободить из плена раздробленных позвонков, и это позволит частично вернуть движения головы и всей верхней части тела, но для этого необходим постоянный профессиональный массаж и собственное трудолюбие, повторяю, очень большой срок прошёл с тех пор, как произошла травма.

Через два годика необходимо показаться вновь у меня, для проверки и профилактики, к сожалению, разбитые позвонки могут вновь сместиться и нарушить достигнутое нами нынешнее состояние.

Олег не жалел средств на то, чтобы облегчить участь Вики, около неё находились круглосуточные сиделки, лучшие массажисты и физиотерапевты города приходили чуть ли не ежедневно, чтобы разработать отвыкшие за долгие годы от движения пальцы рук и мышцы тела.

Было бы наивно думать, что всё по волшебному мановению пришло в норму, но некоторые положительные моменты всё же были – хоть и с трудом, но Вика могла разговаривать и даже смеяться, крутить головой, приподнимать на пятнадцать процентов руки и шевелить пальцами, после нескольких попыток ей даже удавалось перелистывать страницы книги, держать в руках ложку, которую, правда, не могла самостоятельно поднести ко рту.

Когда в последний раз Олег был в Москве, то расстроено заметил Фросе, что дела у Вики явно ухудшились, руки теряют достигнутую подвижность и вместо внятной речи, она порой только выдавливает не понятные звуки и из-за этого они оба очень переживают.

Нет, Олежка, на этот раз ты возьмёшь у меня эти проклятые деньги, я их не тебе даю, а Вике, от них зависит, как она будет жить, а может быть, и, вообще, жить... – так Фрося

вела сама с собой предполагаемый диалог с Олегом.