Текст книги "Фрося. Часть 5 (СИ)"

Автор книги: Овсей Фрейдзон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

Глава 48

Трудно передать то состояние души, в котором пребывала Фрося, после того, как покинула кабинет офицера госбезопасности.

С окаменевшим лицом она попросила позволения у Юрия Николаевича, завершить официальный приём в его кабинете, чтобы, как можно быстрей оказаться в недосягаемости людских глаз, и её не задерживали.

Давно ей так не хотелось остаться одной и вылить в подушку слезами, невыносимую боль, которая сейчас сдавила тисками сердце, готовое разорваться от горя.

На автопилоте она вышла из здания КГБ, добралась до машины, доехала до дома и поднялась на свой двенадцатый этаж.

Физических и моральных сил больше не осталось.

Она тут же села в прихожей на обувную полку, безвольно, уронив руки на колени, и тихо заплакала.

Почти четыре месяца прошло, после её Дня рождения, на котором Андрей зачитал поздравление от Анютки, в котором она сообщала о том, что высылает матери гостевой вызов.

Фрося на протяжении всего времени, до сегодняшнего посещения следователя госбезопасности, всячески подсознательно отгоняла от себя мысли об этой поездке.

Не смотря, на все увещевания Андрея о том, что время изменилось и у неё не должно быть особых препятствий осуществить давнишнюю мечту, она старательно запрятала её в глубины души, боясь поверить, что это вполне достижимо и не зря.

Всю свою сознательную жизнь она руководствовалась редко подводившей её интуицией, и невероятной энергии, которые толкали её, на порой совершенно авантюрные поступки.

На сей раз она в корне заглушила в себе ехидненькую интуицию, которая неумолимо подсказывала, что их крылатой мечте с Анюткой не суждено осуществиться.

Она всячески избегала обсуждений, старалась не строить далеко идущих планов и продолжала жить в обычном, заведенном для неё ритме.

Как эти органы государственной безопасности хитренько подошли на этот раз к делу.

Они не стали ковырять её далёкое прошлое, понимая, что этим её вряд ли остановят, там уже не было кому навредить, а ударили беззастенчиво по самому хрупкому месту, которое у любой матери – настоящее и будущее её детей.

Резкий звонок телефона заставил её вздрогнуть и вырвал из трясины тяжелейших раздумий.

Фрося машинально подняла трубку с рычага аппарата, благо, он находился прямо над её головой.

Звонил Стас.

Наверное, он был самым последним в списке её детей, с кем бы ей сейчас хотелось разговаривать.

– Мам, привет!

Что это у тебя голос такой смурной, обычно он звенит на высокой ноте?

– Голос, как голос, какое настроение, такой и голос.

– Мамаша, не горюй, я к тебе с хорошими новостями, надеюсь, они поднимут тебе настроение.

Фрося вздохнула, интересно, какие новости могут сейчас вывести её из жуткого состояния душевного надлома.

– Давай, сынок, попробуй, может быть тебе удастся вытащить из грязи, мою вдавленную туда, безжалостно душу.

До Стаса, наконец, дошло, что мать находится на грани душевного срыва и решил всё же поинтересоваться причиной подобного настроения.

– Ну, мам, ты чего раскисла, что-то нехорошее произошло у моих беспутных братьев, так к этому уже давно пора привыкнуть?

– Нет, у твоих братьев всё в порядке, даже более того, Андрей переезжает в Москву, он защитил докторскую диссертацию и будет преподавать польский язык на кафедре иностранных языков в МГУ.

– Похвально, похвально, для моего карьерного роста это может оказать хорошую услугу, надо будет с ним связаться и поздравить.

– Поздравь, поздравь, он твоего поздравления дождаться не может.

– Мама, а почему ты всегда так со мной разговариваешь, как будто я полный придурок, хотя отлично знаешь, каких высот достиг, оторвавшись от твоей назойливой опеки.

– Стасик, я разговариваю с тобой нормально, это ты ведёшь себя так, будто вокруг одни идиоты – то, вы с Андреем на протяжении многих лет руки друг другу с неохотой подавали, а сейчас спешишь его поздравить и при удобном случае, похвастаться в своих партийных кругах родством с известным учёным.

– Нет, мам, ты определённо, находишься не в своей тарелке, что там уже опять младший набедокурил?

– Спешу тебя, заверить, что пока ничего не набедокурил, хотя он может, но пока в своей сфере, не смотря на молодой свой возраст, уже возглавляет какую-то лабораторию и сражается за то, чтобы перешагнуть кандидата и звание младшего научного сотрудника, а сразу стать доктором наук.

– Ну, видишь, какие у тебя продвинутые дети, от высокого партийного работника до почти доктора наук.

– Ты, ещё забыл упомянуть про профессора в области медицины, которая уже является членом академий во многих странах мира.

– Ну, ты опять про неё, я же тебе раз и навсегда сказал, что вырвал её из своей жизни и памяти.

– Мне очень больно это слышать, но пора уже смириться, насильно полюбить и уважать не заставишь, но земля круглая, а время переменчивое.

– Мамаша, не смеши, враги останутся врагами, а партия наша незыблема.

– Ладно, не будем сынок эту тему с тобой обсуждать, наши взгляды в этом вопросе вряд ли когда-нибудь совпадут, но, чтобы подвести черту под нынешним нашим разговором, то, на всякий случай тебе скажу, что только недавно вернулась из комитета государственной безопасности.

Бешеный крик Стаса оглушил Фросю:

– Опять, ты не уймёшься, хоть когда-нибудь о детях своих подумала, что ты там ещё натворила, какой беды ещё от тебя ждать, сама лезешь в говно и нас туда тянешь!

– Не кричи на мать, великий партийный работник, прибереги свои голосовые связки для выступлений на высоких трибунах.

Я бы сейчас могла просто опустить трубку на рычаг и вопи ты там хоть лопни, но всё же доведу до твоего сведения, что там в органах речь и шла о моих детях.

Не спеши задавать шкурных вопросов – мне отказали в гостевой визе в Израиль и припугнули, что если я подниму международный шум, то это на прямую скажется на моих сыновьях.

Голос у Стаса пересел:

– И, что ты решила?

– Решила ничего не предпринимать и сидеть тихо на своём месте, чтобы мой сын мог стать генеральным секретарём коммунистической партии Советского Союза.

Фрося слышала, как на другом конце провода, её старший сын выпустил с шумом из лёгких воздух сквозь сжатые зубы.

– Мама, язвить ты всегда умела, но я не буду сейчас гневно реагировать на твою желчную подначку, хотя такими словами в нашей стране и, тем более, с работником парт аппарата не шутят.

– Ах, сынок, у меня уже нет сил ни язвить, ни разговаривать и даже стоять на ногах не хочется, что ты там хотел мне рассказать интересного, давай побыстрей выкладывай и я

пойду прилягу.

– Ах, да, ты, меня совершенно выбила из нормальной колеи своим настроением, сообщением и подначками, а я по своей наивности подался на эти провокации, хотя уже за долгие годы служения партии и народу научился сдерживать свои отрицательные эмоции, и умею вывести разговор в нужное для меня русло.

– Ну-ну, выводи, у меня, правда, нет сил уже стоять на ногах.

– Мама, мой босс, ты с ним уже хорошо знакома.

Стас сделал паузу, но мать молчала.

– Так, вот, Геннадий Николаевич в конце этого месяца по делам нашей партии, как один из самых высокопоставленных лиц БССР, будет целую неделю находится в Москве.

Он меня просил, чтобы я поговорил с тобой на счёт вашего совместного времяпрепровождения.

Опять пауза и опять Фрося молчала.

– Он, конечно, мог бы позвонить тебе и без меня, но он хотел заручиться моей поддержкой в ваших будущих отношениях и, чтобы я прозондировал почву и подготовил тебя морально к вашей будущей встрече.

– Ну, вот, наконец-то, хоть что-то приятное я за сегодняшний день услышала.

Стас вдруг услышал в голосе матери весёлые нотки и, воспрял духом.

– Мама, он хороший человек и приятный собеседник, вы сможете с ним посетить рестораны, театры и прочее.

– Стасенька, а прочее, это, наверное, на счёт совместного пребывания в постели, он тебе, случайно, ничего на эту тему не говорил?

Фрося разразилась таким смехом, что у старшего сына отвисла челюсть, хорошо, что он не услышал, как этот необузданный смех перешёл в рыдания, мать не прощаясь с сыном, в сердцах бросила трубку на рычаг.

глава 49

Кинув трубку телефона на рычаг после разговора со старшим сыном, Фрося прямой наводкой проследовала в спальню и, как была одетая в строгий брючный костюм для выхода на приём в КГБ, так и рухнула лицом на постель, продолжая горько в голос плакать.

Вся суета последнего времени вокруг их вновь налаженного бизнеса, потоком хлынувшие в её кошелёк деньги потеряли всякий смысл – для чего ей это и для кого, ведь ей самой для той жизни, что ей уготовлена, вполне хватит и тех, что у неё хранятся закопанными на грядке.

Никому она не нужна, дети самостоятельные во всех отношениях, внуки толком даже не знают, что у них есть такая бабушка Фрося, а годы неумолимо двигаются к старости.

От жалости к себе душа просто разрывалась, обильно истекая горькими слезами на покрывало.

Фрося подтянула тело наверх, обняла подушку и вскоре забылась тяжёлым сном, продолжая во сне мелко вздрагивать от плача.

Она проснулась, когда за окном уже стемнело, уловила характерный шум машинных колёс проезжающих по лужам и автоматически для себя отметила, что пока спала, прошёл

обильный майский дождь.

Посмотрела на светящиеся в темноте стрелки будильника – обе почти сошлись на двенадцати.

Это же надо, она проспала часов десять подряд и если бы не распирающий мочевой пузырь, то вряд ли бы и сейчас проснулась.

Фрося давно у себя заметила, что в жизненные моменты, наиболее сильного душевного надлома, она непроизвольно пряталась в глубоком спасительном сне, но на этот раз и он не вывел её из состояния полной опустошённости.

Никогда подобные мысли не посещали Фросю, но она не хотела больше смотреть в день завтрашний, потому что там всё выглядело в сером неприглядном цвете – их долгожданная встреча с дочерью, теперь казалась никогда не осуществимой.

Любимый мужчина был привязан к своей несчастной парализованной жене крепче любых стальных тросов и, прежде всего тем, что она сама никогда не допустит, чтобы

Олег покинул ту, в её крайне тяжёлом положении.

Два этих последних факта буквально выбили её из размеренного хода мыслей и жизни, и заставили с жалостью посмотреть на себя со стороны.

Вздохнув, горько улыбнулась своим последним выводам, и направилась в ванную.

Надо смыть с себя налипший на тело пот душного и волнительного дня, убрать с распухшего от слёз лица размазанную косметику и, просто, понежиться в горячей воде, а потом уже решать, как ей дальше жить.

Погрузив своё тело в горячую воду с шапкой пены хвойного экстракта, она блаженно потянулась в ванне, нашла вот для себя хоть маленькую радость, а немного успокоится, всплывут и другие.

Она не стала гнать свои растревоженные мысли в далёкое прошлое, а оглянулась всего на четыре месяца назад.

Если честно признаться, то ведь в последние годы жила уже мало помышляя о встрече с дочерью, смирилась с тем, что та хоть и далеко, но находится в благоприятных условиях жизни, занимается важным и интересным делом, любима близкими, уважаема в своей среде и имеет возможность через регулярную переписку с ней общаться.

Ну, а, что касается Олега – после отъезда Марка, ведь уже и не мыслила ни о каком другом мужчине и ничего жила и не тужила, находя другие радости в жизни.

Коварная судьба неожиданно подкинула ей эту запоздалую и сладкую любовь, так нечего её за это хаять, а надо возблагодарить проведение и принимать этот эпизод, как ценный подарок, а не суровое наказание.

Из ванной она поднималась совсем в другом настроении, чем туда опускалась. – к ней вернулась прежняя уверенность в себе, вновь появилось приятное ощущение, что она ещё многим нужна и мало того, но вполне может в чём-то помочь даже своим таким самостоятельным детям.

Жизнь продолжается, надо написать письмо Анютке, та вероятно тоже расстроится от моего сообщения, но уверена, что согласится с принятым мной решением не поднимать

международного шума вокруг этого отказа, навредить братьям она не захочет.

Завтра позвонит Олегу, надобность вести к ней историю болезни Вики, к сожалению, отпала, но не стоит терять надежду, она как-то слышала, что на Украине живёт и здорово помогает страждущим людям гениальный целитель-костоправ.

Надо подумать и что-то предпринять, чтобы как-то к нему попасть на приём, а денег на транспортировку Вики и прочие расходы они с Олегом заработают, была бы цель и желание.

На завтра, как ни в чём не бывало, Фрося вышла на работу.

Пришедшей, как обычно позже Насте, она вкратце пересказала о постигшем её вчера расстройстве и та, так сокрушалась, что можно было подумать, что это именно ей отказали в праве на встречу с любимой дочерью.

– Ладно, что уже сетовать, слезами и оханьем делу не поможешь, жизнь продолжается, и кто его знает, куда она ещё нас выведет, а сейчас надо зайти к Валере в кабинет, что-то он мне в последнее время не нравится, а из-за своих дел, некогда справиться у друга про его не простую житуху.

– Сходи, сходи, я ведь тебе уже несколько дней назад говорила, что он выглядит, краше в гроб кладут.

Карпеку Фрося застала в момент, когда он прятал в свой рабочий стол початую бутылку водки.

– Эге, ты почему подруга без стука ломишься, так и до инфаркта меня можешь довести.

– Я вряд ли, а вот, водка может.

Валера, тебе не кажется, что пора прекратить квасить, посмотри на кого ты уже похож.

Решись, в конце концов, на что-нибудь, блуждаешь возле своих двух баб, как в дремучем лесу, найди, наконец-то подходящую тропу, которая выведет тебя на белый свет.

– Фросенька о какой тропе ты говоришь, дома смертная тоска, от жёнушки так воротит, что даже водка не помогает, а у меня всего две комнаты, куда не глянь, всюду её фейс.

А если решусь уйти из семьи, куда и к кому я могу пойти?

Ах, Фрося, Фрося, но это ещё всё ерунда.

Он порывисто достал из выдвижного ящика стола свою заветную бутылочку и щедро налил в пластмассовый стакан.

– Будешь со мной?

– Валерка, я ведь и по праздникам не большой питок, а ты зовёшь меня пить в рабочее время.

– Фроська, что ты мне мульку заливаешь, твой рабочий день уже заканчивается, посмотри на часы, дело уже к двенадцати, но не хочешь составить другу компанию и не надо, я и без собутыльников могу обойтись.

И он с шумом в несколько глотков осушил водку.

Плечи его передёрнулись, впрочем, он весь дёргался и без неё в последнее время.

Лицо у заведующего раскраснелось. И он, не удосужившись даже его порезать, захрустел огромным парниковым огурцом.

– Фросенька, я тебе подруга скажу самое страшное, Галка моя скурвилась, ездила к каким-то своим родственникам в Питер на свадьбу и там завела себе молодого хахаля.

Представляешь, какого-то фотографа, сопливого студента, подрабатывающего на свадьбах.

Он громко икнул.

– Прости, проклятая плохо пошла, надо ещё накатить сверху, а то прежняя плохо уживается.

– Валера, что ты делаешь, хорошо ещё если сразу сдохнешь, а если заболеешь, кому ты из твоих баб нужен будешь, бросай ты обеих, сними квартирку и поживи спокойно, оглядись, а там и выход найдёшь.

Карпека залился пьяным смехом.

– Выход...

И он продолжил смеяться, запрокинув назад свою крупную голову, при этом его тело продолжало спазматически дёргаться в нервном тике.

– Может посоветуешь этих бросить и завести третью.

И опять залился хохотом, но вдруг резко посерьёзнел.

– Люблю я её, понимаешь Фроська, люблю стервозу.

– Так, почему тянул, надо было перебираться давно уже к ней и не ломать комедию перед людьми и собой.

– Фросенька, разве ты не видела те условия, в которых она живёт – домик на курьих ножках, дунь на него и развалится, а там рядом с ней мамочка, карга старая, пилит и пилит, не пейте, козлёночками станете.

– Так, сняли бы квартиру, а там видно было бы...

– Фроська, родная моя душа, ты, что не знаешь, у неё ещё доченька есть, которой уже двенадцать лет, а она Валерия Ивановича совсем не жалует, только от него подарочки

принимает с удовольствием.

Ах, какая разница, всё равно уже, ведь стервоза завела себе фо-то-гра-фа.

Фрося резво встала со своего стула и перехватила возникшую вновь в руке у Карпеки бутылку.

– Нет, дружок, при мне ты до отключки на работе напиваться не будешь, ведь, не дай бог проверка или кто-нибудь из твоих доброжелателей накапает куда следует и попрут тебя, как миленького, вот тогда, что ты делать будешь.

– Фросенька, отвези меня к Галке, вот у меня ещё есть одна бутылочка, мы с ней выпьем и помиримся, на кой она сдалась молодому фотографу, а я без неё не могу.

Фрося доставила своего друга и начальника в одном лице на окраину Москвы, где в полу развалившейся хибарке проживала его подруга.

Та, оказалась, дома и с криками и матом встретила своего пьяного бывшего любовника.

У Фроси сердце заходилось болью, когда она слушала в адрес Валеры страшные эпитеты, вылетающие из грязного рта разъярённой женщины.

Тут было и кривой, и дёрганный, и дряхлый... но стоило Карпеке показать бутылку водки и всунуть ей в руку пару красненьких и настроение у той поменялось, а у Фроси окончательно испортилось.

глава 50

Фрося не стала долго наблюдать мерзкую картину встречи Валеры с его фурией, а махнув на прощанье и на них обоих рукой, понеслась в сторону центра города.

Душа изболелась за Валеру, ведь он за последние пять лет стал ей настоящим другом.

Именно он, когда в её жизни зазияла пропасть покруче и намного глубже нынешней, подал ей руку помощи, благодаря которой, она и сегодня не знает проблем с работой, а теперь ещё, и с левой подработкой.

Ах, что это она вспомнила материальную сторону их отношений, какая ерунда, главное, у неё есть в жизни человек, к которому она может всегда прийти со своими радостями и печалями, и отвести душу в доверительном разговоре.

Да, ей хотелось сегодня рассказать другу о постигшем её горе, ну, пусть не горе, а большой неприятности, а тому, к сожалению, было вовсе не до неё.

Так бывает, не всё же время получать, надо и делиться, и проявить к Карпеке всё своё терпение, внимание и понимание.

Посмотрела на часы, время обеденное, ехать домой совсем не хотелось, и решила, а не заглянуть ли к Танюхе, после празднования Первого мая на даче, она её ни разу не видела.

Та её встретила доброжелательной улыбкой, при которой ямочки на свежих щёчках буквально плясали от радости.

– Фрося, вот, где неожиданный и приятный гость!

Проходите, проходите, сейчас я вас блинчиками с мясом и куриным бульоном угощу, как раз сама собиралась отобедать.

Фрося окинула взглядом фигурку молодой женщины – на ней была одета маячка без рукавов и коротенькие шорты, которые эффектно смотрелись на худеньком теле.

– Хорошо выглядишь, у тебя ножки, как у балерины.

– Ой, Фрося, я ведь в детстве долго занималась балетными танцами, даже были у нас с мамой мысли, чтобы я подалась в профессионалы.

Вдруг Фросю осенило:

– Танюха, а, что ты обычно делаешь вечерами?

– Вот, насмешили, вожусь с детьми, а, когда уложу их спать, шью, крою и листаю журналы мод.

А, почему Вы, меня об этом спрашиваете?

– Не напрягайся, в моём вопросе нет никакого тайного смысла. Просто хотела выяснить, есть ли у тебя возможность иногда вечерами выйти из дому?

Таня действительно напряглась, улыбка мгновенно сбежала с её лица.

– Да, я же Вам говорила, что моя соседка всегда готова меня выручить, я ведь её обшиваю, да, и маму могу попросить, хотя этого почти никогда не делаю.

И вызывающе посмотрела на Фросю.

– Ах, Танюха, Танюха, жизнь тебя тоже не побаловала, чуть что, сразу срабатывает защитная реакция.

– А, мне нечего от вас защищаться, просто не понимаю смысла подобного вопроса.

– Танюшка, смысл простой и шкурный, не хотела бы ты иногда составить пожилой женщине компанию выйти в люди – посетить театр, кино, концерт и просто так посидеть в кафе.

– Пожилой женщине? Вам?

– Вот, именно мне, а ты о ком могла ещё подумать?

Ямочки на щёчках опять пустились в пляс, Таня улыбалась.

– Ой, Фрося, простите меня, пожалуйста, столько вокруг не очень доброжелательных людей, просто измучили меня своими подозрениями, намёками и откровенной пошлостью так, что я при вашем вопросе, сразу же подумала не хорошее, простите меня, пожалуйста, я же Вам говорила, что я глупая, глупая...

– Милая глупышка, ты так и не ответила на мой вопрос, я тебя ни в коем случае не неволю, но, честно признаюсь, мне было бы очень приятно в компании такой симпатичной молодой подруги выйти на люди, так говорила когда-то Сёмкина бабушка, пухом ей земля, именно она привила мне любовь к театру, музеям и другим культурным заведениям.

Не посредственная в своих действиях Таня порывисто обняла Фросю и быстро заговорила:

– Фрося Вы, даже не представляете какую мне подарили радость, я об этом только мечтать могла, мне Сёма рассказывал про свою бабушку, он так тепло о ней отзывается, и, как вы с ней выходили в свет, тоже рассказывал.

Сёма мне как-то сказал, что был бы счастлив, если бы я стала Вам такой же подругой, как его мама была бабушке.

Но я и подумать не могла, что Вы мне предложите подобное, я всегда буду рада, составить Вам компанию. С огромным удовольствием пойду, куда Вы только меня позовёте, ведь я почти нигде не бывала, дурища рано вышла замуж за подлого придурка, а потом дети, работа... ай, не хочу об этом даже говорить.

Я знаю, что Вы думаете какая я не пара вашему сыну – без образования, старше его и ещё с таким паровозом...

Фрося усадила к себе на колени Таню, как когда-то садила свою Анютку и стала покачивать со стороны в сторону.

– Успокойся девочка, я уже тебя знаю больше полу года и имею о тебе если не полное, то достаточно окрепшее мнение.

Когда-то моя мама Клара, бабушка Семёна, поверила и приняла меня с первой секунды, ни сколечко не усомнившись в моей искренности...

И Фрося пустилась в долгий рассказ о том, как она попала в Москву, и какая дружба их связала с пожилой женщиной, у которой на белом свете по сути, кроме них с Сёмкой, не

Оказалось, ни одного близкого родного человека.

– Танюша, вот ты мне говоришь, без образования, с паровозом... а я кто была, да, и до сих пор есть...

Образование меньше твоего, паровоз на парочку вагонов больше твоего, а ещё и локомотивы меняла.

Обе женщины после последних слов Фроси от души рассмеялись.

– Нет, Танюха, ты меня не убедила, хотя скажу тебе по секрету, твоё появление рядом с моим ушлым Сёмкой, было для меня полным шоком, вокруг него, наверное, ещё с

пятнадцати лет, крутилось столько девок, что я думала, они его ухандохают не дав, повзрослеть, как надо.

А потом ещё стал известным боксёром, студентом престижного вуза, одет по последней моде, в доме самые крутые музыкальные аппараты, по Москве рассекает на Яве и при этом, полная свобода в деньгах и поступках, я же для него оказалась очень покладистой матерью.

– А, он и сейчас буквально Вас боготворит, даже одного слова негативного про Вас не даёт сказать.

– А, что, хочется?

Фрося с лукавой улыбкой смотрела на засмущавшуюся Таню.

– Ну, бывает, я ведь не всегда с Вами согласна.

– И правильно, мы ведь не в кремлёвском дворце съездов, где всегда все солидарные и согласные, поэтому и народ год от года всё хуже живёт, и должен искать не законную подработку, спекулировать и платить в три дорога за самые необходимые товары.

– Фрося Вы, такая смелая в суждениях, теперь я понимаю в кого ваш младший сын.

– Нет, Сёмочка не совсем в меня, он у меня честнее всех коммунистов вместе взятых, с такими, как он можно было бы строить коммунизм, а я женщина с пороками, не хочу и не люблю себя ни в чём ограничивать, хватит, в своё время познала и нужду, и гонения, и все радости существования советского примитивного гражданина.

– Фрося, простите меня, но откуда это в Вас, такая неприязнь к советской власти?

– Не знаю, отовсюду понемножку, но больше всего мне глаза открыл Марк, дядя Семёна, который сейчас в Америке живёт.

И хлопнув Таню по попке:

– Вставай Танюха, на ноги и угости меня, наконец, а то всё пытаешься соловья баснями кормить.

Хотя, в основном это делаю я.

Танюшка, чтобы у тебя не крутились в голове ненужные вопросы – Марк на протяжении почти четырёх лет был моим любовником, компаньоном по бизнесу и отличным другом.