Текст книги "Мои воспоминания о Восточной Африке"

Автор книги: Отто Леттов-Форбек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Правда, приходилось считаться с известными недочетами. При малом количестве патронов мы не могли тренировать меткость стрельбы и достигнуть той высокой степени стрелкового совершенства, когда тяжелое положение противника означало бы его уничтожение.

Наша техника также не оставалась без дела. Ловкие феерверкеры и оружейные мастера непрестанно изготавливали, совместно с заводскими инженерами, аппараты, годные для порчи железных дорог. Некоторые из этих механизмов взрывались лишь после того, как по ним проехало определенное число осей. При помощи последнего устройства мы рассчитывали на разрушение паровозов, так как англичане, ради безопасности, ставили перед ними один или два вагона, груженые песком. В качестве взрывчатого материала на плантациях имелся в большом количестве динамит, но гораздо более действительными оказались захваченные при Танге подрывные патроны.

В апреле 1915 года неожиданно пришло известие о прибытии вспомогательного судна. При входе в бухту Манза, севернее Танги, оно подверглось атаке со стороны английского крейсера, было обстреляно, и командир был вынужден его затопить. Хотя в следующие недели удалось почти полностью спасти столь драгоценный для нас груз, но, к сожалению, оказалось, что патроны были сильно попорчены морской водой. Порох и капсюли с течением времени разрушались все более, и в результате росло число осечек. Нам не оставалось ничего другого, как только разобрать наличные боевые припасы, вычистить порох и отчасти вставить новые капсюли. К счастью, последние нашлись на территории колонии, хотя и другой конструкции. В Неймоши в течение месяца все аскари и носильщики, каких только удалось собрать, были заняты с утра до вечера восстановлением патронов. Прежний запас исправных патронов был оставлен исключительно для пулеметов, а из переснаряжаемых огнестрельных припасов те патроны, которые давали около 20% осечек, употреблялись для боевых целей, другие же, с большим процентом осечек, – для обучения.

Прибытие вспомогательного судна вызвало сильное воодушевление, так как показало, что связь между нами и родиной еще существует. Все с напряженным вниманием слушали рассказы командира, лейтенанта флота Христиансена, когда последний, после выздоровления от полученной во время короткой схватки с английским крейсером раны, прибыл ко мне в Неймоши. Сильные бои на родине, готовность жертвовать собой и безграничный дух предприимчивости, которые направляли военные действия немецких войск, нашли отклик в наших сердцах. Многие из тех, кто повесили голову, приободрились, так как услышали, что можно совершать дела совершенно, по-видимому, недостижимые, когда для этого имеется решительная воля.

Другим средством влиять на дух войск являлась практика производств в чине. Вообще я мог проводить производства не выше унтер-офицерского чина, в то время как право производства в офицеры, во многих случаях вполне заслуженное, мне, конечно, не было предоставлено. В каждом отдельном случае очень строго взвешивалось, имелся ли действительно налицо подвиг. Таким образом избегали незаслуженных производств, которые очень неблагоприятно отражаются на моральном состоянии частей. В общем мы были вынуждены влиять на моральные факторы наградами меньше, чем другими способами. Военных орденов мы почти не видели и должны были возбуждать и поддерживать не личное честолюбие отдельных бойцов, но настоящее чувство долга, продиктованное любовью к родине, и все более укреплявшееся со временем чувство товарищества. Может быть, именно то обстоятельство, что это длительное и чистое побуждение к действиям не было омрачено другими мотивами, как раз и давало европейцам и аскари отвагу и силу, которыми до конца своего существования отличалась колониальная армия.

Англичане у Килиманджаро не бездействовали. Утром 29 марта с горы Ольдоробо, с 12 километрах восточнее Таветы, занятой немецким офицерским постом, по телефону сообщили о нападении двух индусских рот. Капитан Кель и австро-венгерский обер-лейтенант фон-Унтеррихтер немедленно выступили походным порядком из Таветы и с двух сторон так энергично атаковали эти роты, засевшие на крутых скатах горы Ольдоробо, что отступивший противник оставил на месте около 20 человек и в наши руки попал один пулемет и 70.000 патронов. Другие операции велись противником вдоль Тсаво на северо-восток от Килиманджаро. Эти действия развивались из сильно укрепленного и занятого несколькими ротами лагеря Мзима, расположенного у Тсаво.

Но разыгравшиеся северо-восточнее Килиманджаро стычки патрулей проходили для нас во всех отношениях удачно. Особенно прославился отряд молодых аскари "Ромбо", силой в 60 человек, который получил свое название от миссии, расположенной у восточного Килиманджаро. Все те, кто входил в него, безгранично доверяли своему начальнику, более чем 60-летнему обер-лейтенанту фон-Боку. Я вспоминаю, как один раненый, который пришел от него в Неймоши, дабы передать донесение, отказался от лечения, чтобы не терять времени для возвращения к своему начальнику. В некоторых боях, иногда против двух неприятельских рот, эта молодежь отбрасывала неприятеля, и оказалось, что вокруг этого отряда у англичан сложились легенды. Британский главнокомандующий даже письменно жаловался мне, что в боевых столкновениях принимает участие немецкая женщина, которая отличается непонятной жестокостью.

Несмотря набольшую добычу у Танги, было ясно, что при предстоящей продолжительной войне запасы нашей колонии должны истощиться. Цветные в Неймоши сразу начали носить шелковые материи: это ни в коем случае не было признаком особенной роскоши. Просто уже пришли к концу запасы хлопчато-бумажной ткани в индусских лавках. Мы серьезно должны были подумать о том, чтобы самим создать что-нибудь новое и превратить имеющийся в большом количестве сырой материал в готовые ткани. Развернулась своеобразная деятельность, напоминающая предприимчивость какого-нибудь Робинзона. Хлопковые поля имелись в большом количестве. Раздобыли популярные книги, говорившие о забытом искусстве ручной пряжи и ткачества. Белые и черные женщины пряли вручную; на миссиях и у частных ремесленников устраивались прялки и ткацкие станки. Скоро была получена первая годная хлопчатобумажная ткань. Корень дерева, известного под названием "ндаа" был признан после испытания наилучшим среди различных красящих средств и придавал этой ткани коричнево-зеленоватый цвет, который не выделялся ни в траве, ни в кустарнике и был особенно пригоден для военного обмундирования.

Добываемый из деревьев каучук обрабатывался серой, и таким образом получилась резина, годная для автомобильных и велосипедных покрышек. В районе Морогоро некоторым плантаторам удалось извлечь из кокосов похожее на бензин вещество, названное треболь и пригодное для моторов и автомобилей. Как в прежние времена, изготавливались свечи из сала и воска. В домашнем хозяйстве и в войсках варилось мыло. Точно так же многочисленные заводы на плантациях Северной области и вдоль Танганьикской железной дороги были преобразованы для удовлетворения жизненных потребностей.

Особенно важно было изготовление обуви. Сырой материал доставляли многочисленные шкуры скота и диких животных, а дубильное вещество – мангровые заросли морского побережья. Уже в мирное время миссии тачали хорошие сапоги; теперь их деятельность была расширена, и, кроме того, войска также устраивали большие дубильни и мастерские. Во всяком случае прошло некоторое время, пока запасы смогли в достаточной мере удовлетворить настойчивые и необходимые потребности войск, особенно в отношении буйволиных шкур, необходимых для подошвенной кожи. Таким образом, историческая борьба за коровью шкуру в восточно-африканских условиях возродилась вновь.

Можно было предвидеть, что столь важный для поддержания здоровья европейцев хинин скоро истощится и что потребность в нем не сможет быть покрыта одной только добычей. Таким образом, имело большое значение то, что в биологическом институте Амани, в Узамбаре, удалось организовать производство хороших хинных лепешек из добытой на севере коры хинного дерева.

Необходимая для движения подвод и автомобилей постройка дорог повела к созданию постоянных мостов. Призванный в армию инженер Рентелль построил из камня и бетона западнее Неймоши на крепких каменных быках мост через Кикаду, отличающуюся быстрым течением. В период дождей, особенно в апреле, никакой деревянный мост не мог бы выдержать напора водяных масс в крутом русле, глубиной до 20 метров.

Усердно работали также и над организацией войск. Передачей европейцев из стрелковых рот, где они имелись в большом количестве, в роты аскари покрывалась убыль европейцев среди их командного составав; аскари же пополняли стрелковые роты. Таким образом, полевые и стрелковые роты стали одинаковы по составу и, в течение 1915 года, однородными. В Муанзе, Кигоме, Бисмаркбурге, Линди, Нейлангенбурге и в других местах создавались под различными названиями мелкие войсковые соединения, о существовании которых командование узнавало большей частью спустя довольно продолжительное время. Эти формирования также постепенно были реорганизованы в роты; таким образом, в течение 1915 года число полевых рот постепенно возросло до 30, стрелковых – до 10 и остальных соединений, силой в роту, – приблизительно до 20; в общем, таким образом было достигнуто наибольшее число в 60 рот. При ограниченном числе годных к службе европейцев и надежных аскари увеличивать дальше число рот было нежелательно, ибо тогда появились бы соединения без всякой внутренней устойчивости.

С целью увеличить общее число бойцов, вначале штат роты был увеличен со 160 до 200 аскари. Затем ротам было разрешено иметь аскари больше этого штата. Роты иногда сами обучали своих рекрутов. Но главная масса пополнения аскари шла из устроенных в населенных областях Таборы, Муанзы и Северной железной дороги рекрутских депо, которые в то же время составляли местную охрану и обеспечивали порядок. Однако, при большом числе вновь выставленных рот рекрутские депо не могли давать столько пополнения, чтобы довести все роты до штатного состава в 200 человек. Наивысшая численность выставленных войск была достигнута в конце 1915 года и составляла 2.998 европейцев и 11.300 аскари, в том числе моряков, тыловые учреждения, лазареты и полевую почту. Насколько были необходимы все эти военные приготовления, показало полученное в конце июня 1915 г. известие, что из Южной Африки на театр военных действий в Восточной Африке должен прибыть генерал Бота с 15.000 буров. Эта новость с самого начала казалась очень правдоподобной. Отрывочные переговоры по беспроволочному телеграфу и немногие сообщения о событиях внешнего мира отмечали, что обстановка в юго-западной Африке складывается для нас неблагоприятно и что находящиеся там британские войска будут, вероятно, в ближайшее время использованы в другом месте{26}.

Глава восьмая. В ожидании большого наступления неприятеля. Энергичное использование остающегося времени (Июнь-декабрь 1915 года)

Нападение неприятельских масс у озера Виктории. Новый успех у Килиманджаро. Упорные нападения на английскую железную дорогу. Наступление на английский лагерь у Касигао. Меры со стороны неприятеля по защите железной дороги от наших покушений. Бои в кустарнике. Мысли о шансах на сопротивление в случае наступления крупных неприятельских войсковых масс. Подготовка к отходу на юг. Переброска запасов. Упорная оборона позиций у Ольдоробо. Новый "Мунгу"

Сначала казалось, что ожидаемое выступление южно-африканцев не состоится, так как англичане пытались, по-видимому, одолеть нас собственными силами. В июле 1915 года они организовали нападение на колонию в различных пунктах. Восточнее озера Виктории появились организованные и руководимые англичанами большие банды масаев, как полагали – числом в несколько тысяч. Они напали на богатые скотом области немецких вассукума. Однако, когда дело касалось увода скота, вассукума не понимали шуток и оказывали всяческую помощь нашим слабым постам. Они набросились на масаев, снова отбили у них захваченный скот и в знак того, что они "говорят правду", сложили перед нашей полицейской станцией 96 отрезанных масайских голов.

В области Килиманджаро неприятель в значительных силах повел наступление против нашей главной группы войск. Чтобы, с одной стороны, осуществить действительную защиту Узамбарской железной дороги и ее богатых плантациями областей, а с другой стороны, сократить путь наших патрулей к Угандской железной дороге, из Таветы был выдвинут отряд (3 роты) к Мбуджуни, что находится в одном усиленном переходе восточнее Таветы. Еще в одном дневном переходе к востоку имелся прочно занятый и укрепленный английский лагерь Макатау на большой дороге, которая вела от Неймоши через Тавету, Мбуджуни, Макатау, Буру к местечку Вой на Угандской железной дороге. Неясные слухи дали повод предполагать, что из Вой можно ожидать новых больших операций.

14 июля в степи Макатау, покрытой редким колючим кустарником, появилась неприятельская бригада под начальством генерала Маллесона. Огонь полевой батареи по стрелковым окопам наших аскари был мало действителен, но превосходство противника (семь против одного) было все-таки настолько велико, что наше положение стало критическим. Неприятельская европейская конница охватила наш левый фланг. Заслугой обер-лейтенанта Штейнгейзера, который впоследствии был убит, является то, что он вместе с доблестной 10 полевой ротой, получившей боевой опыт еще под Лонгидо, не отступил, несмотря на отход соседних рот. Как раз в критический момент в тыл неприятельским охватывающим частям вышел патруль обер-лейтенанта фон-Левинского (тоже убитого позднее), который сразу двинулся на шум боя и совершенно парализовал опасный для нас охват. Английские войска, европейцы и индусы, смешанные вместе с аскари, очень храбро атаковали наш фронт в местности, дающей мало укрытий. Однако, неудача английского охвата закончилась их поражением с потерей в 200 человек. На вокзале в Неймоши я по телефону следил за ходом боя и таким образом в отдалении пережил все его напряжение – от неблагоприятного начала до полной победы.

Этот успех и значительная добыча снова сделали наших европейцев и аскари предприимчивыми. Только теперь, строго говоря, наступил период, когда, опираясь на прежний опыт и приобретенную ловкость, начались непрерывные поиски боевых патрулей и попытки взрывов железной дороги. По позднейшим сообщениям английского коменданта линии, было совершено до 35 удачных разрушений железной дороги.

Захваченные фотографии и данные разведки подтверждали наше предположение, что противником действительно строится железная дорога от Вой до Макатау, которая, благодаря своей досягаемости и своему боевому значению, представляла отличную цель для действий наших патрулей. Постройка этой дороги показала, что именно в этом пункте области Килиманджаро готовится нападение большими силами. Таким образом, здесь можно было ожидать появления южноафриканцев. Надо было укрепить противника в этом намерении, ибо, рассуждали мы, если южно-африканцев действительно перебросят сюда, и притом в возможно большем количестве, они будут использованы вдали от других более важных театров военных действий. Поэтому предприятия против Угандской железной дороги велись с крайним напряжением. Однако, при создавшейся в то время обстановке эти операции могли состоять, главным образом, из мелких патрульных действий и только в исключительных случаях из столкновений целых рот.

Более близкое знакомство со степью между Угандской железной дорогой и англо-германской границей показало, что среди различных круто поднимающихся над равниной горных вершин был богат водой и порядочно населен лишь массив Касигао. При удалении всего только 20-30 километров от Угандской железной дороги Касигао являлся удобно расположенным опорным пунктом для партизанских действий. Еще раньше патруль обер-лейтенанта Гроте сыграл злую шутку над небольшим англо-индусским лагерем, расположенным на середине ската горы. Стрелки его патруля окружили обнесенный каменной стеной лагерь и открыли с более высокой части горы прямо по нему очень удачный огонь. Вскоре неприятель выкинул белый флаг, и английский офицер вместе с 30 индусами сдались. Части сил неприятеля удалось уйти на гору и обстрелять наш патруль во время отхода. Только в этот момент мы понесли потери в несколько раненых, среди которых был также и санитарный офицер. Неприятельский пост у Касигао был обстрелян также при случае и огнем 6-см. орудия.

К концу 1915 года неприятель был снова атакован у Касигао, где он к тому времени устроил свой лагерь. Немецкий боевой патруль под командой обер-лейтенанта фон-Руктешеля всю ночь напролет, в течение 9 часов, карабкался на крутую гору и, порядочно изнуренный, расположился вблизи неприятельского укрепления. Второй действующий совместно с патрулем Руктешеля патруль под начальством обер-лейтенанта Гроте несколько отстал вследствие болезни и утомления этого офицера. Обер-лейтенант фон-Руктешель послал к неприятелю парламентера, старого солдата из чернокожих, с предложением сдаться и видел, что наш аскари был очень сердечно встречен, так как он нашел там между английскими аскари нескольких своих хороших знакомых. Но, несмотря на всю любезность, противник отклонил сдачу. Наше положение вследствие большого изнурения и недостатка в продовольствии было критическим. Если вообще нужно было что-нибудь предпринять, то следовало действовать немедленно.

К счастью, неприятель не выдержал в своем укреплении огня наших пулеметов и последовавшего затем наступления. Он был уничтожен, и большая часть его убегающих людей разбилась при падении с крутых скал. Кроме большого количества продовольствия и одежды, было захвачено также и ценное палаточное оборудование. Чувство взаимной расположенности, которое наши аскари испытывали по отношению к немцам и которое сильно развивалось благодаря многочисленным совместным предприятиям, привело в этом случае к своеобразной сцене. После ночного восхождения на Касигао, которое шло через скалистые утесы и колючие заросли, один аскари заметил, что обер-лейтенант фон-Руктешель до крови расцарапал себе лицо. Он тотчас же взял свой чулок, который, вероятно, не менял дней шесть, и вытер им лицо своему "Бвана" (обер-лейтенанту). Слегка удивленный вопрос последнего он предупредил словами: "Это военный обычай; это делается только для своих друзей".

Для того, чтобы на месте разобраться в положении вещей и ускорить предприятия против Касигао, я отправился по железной дороге до Саме, оттуда в автомобиле к миссии Гонджа и затем частью на велосипеде, частью пешком в направлении на Касигао к немецкой границе, где у источника воды стояла лагерем наша рота. Связь посредством гелиографа и посыльными оттуда на Касигао действовала удовлетворительно, и, таким образом, можно было закрепить одержанный при Касигао успех. Немедленно были стянуты войска, и несколько рот продолжали занимать Касигао до появления южно-африканцев. Однако, подвоз туда продовольствия производился с большим трудом. Несмотря на то, что немецкая область западнее Касигао была богата местными средствами, она не могла обеспечивать продолжительное время продовольствием такую большую войсковую массу, численность которой, вместе с носильщиками, составляла примерно в 1.000 человек.

Затем я отправился на автомобиле вокруг гор южного Паре по проложенной заблаговременно (еще в мирное время) шоссейной дороге. Постройка этой дороги была приостановлена ввиду недостатка средств, и кучи щебня лежали годами без использования по обе стороны дороги. Трубы, проложенные под полотном дороги для стока воды, были по большей части в хорошем состоянии. Требовалась незначительная работа, чтобы укрепить эту дорогу и сделать ее годной для грузовых автомобилей. Перевозка грузов от Буйко на Северной железной дороге производилась автомобилями до Гонджи и оттуда дальше на Касигао носильщиками. Телефонный провод до границы уже проводился, и через несколько дней была установлена связь.

Патрули, выдвигаемые с Касигао, имели многочисленные столкновения с неприятельскими отрядами, а также производили разрушения на Угандской железной дороге. Однако, в дикой скалистой и густо поросшей колючим кустарником местности передвижения производились с такими большими затруднениями, что Касигао не вполне оправдало свое назначение служить опорным пунктом для партизанских действий до прибытия южно-африканцев. Но, вместе с тем, по причине постоянной угрозы железной дороге, противник был, по крайней мере, вынужден принять обширные меры к ее защите. По обе стороны железной дороги англичане расчистили широкие полосы, которые с внешнего края были огорожены сплошной засекой из колючего кустарника. Затем, примерно через каждые два километра были устроены крепкие, снабженные искусственными препятствиями блокгаузы, или укрепления, из которых патрули должны были постоянно обследовать железнодорожное полотно. Наготове держались особые отряды, силой в роту или больше, для немедленной переброски в специальных поездах при получении сообщения о нападении на какой-либо пункт железной дороги. Кроме того, в нашу сторону были выдвинуты прикрывающие отряды, которые пытались отрезать. наши патрули при их возвращении с железной дороги, как только об этом сообщали шпионы или посты, расположенные на возвышенных пунктах

На высотах юго-восточнее Касигао, вплоть до берега моря и дальше в области прибрежных поселений, были также расположены английские лагеря, против которых, в свою очередь, направлялись действия наших патрулей и летучих отрядов. Мы стремились непрерывно вредить противнику, заставить его принимать меры защиты и, таким образом, связать его силы здесь, в области Угандской железной дороги.

С этой целью были созданы опорные пункты для наших боевых патрулей; в первую очередь – от побережья до Мбуджуни (на дороге Тавета-Вой). Такая же работа производилась и в более северном районе. Неприятельский лагерь у Мзимы в верховье реки Тсаво и его сообщения с тылом, шедшие вдоль этой реки, являлись постоянными объектами наших предприятий, осуществляемых как патрулями, так и более крупными отрядами. Капитан Огар, при выполнении подобной вылазки, был застигнут врасплох со своей 13 ротой в густом кустарнике юго-западнее лагеря Мзимы тремя неприятельскими европейскими ротами вновь прибывшего 2 Родезского полка. Противник появился с разных сторон. Однако, ему, еще мало знакомому с условиями войны в кустарнике, не хватало необходимого единства в действиях. Благодаря этому нашей роте аскари посчастливилось сначала отбросить одну часть неприятеля, а затем, быстро приняв решение, разбить также и другую часть, которая появилась в тылу.

Точно так же и дальше к северу разыгрывались успешные для нас бои, где мы действовали силами около роты и наносили противнику, который часто превосходил нас числом, чувствительные потери. Севернее Энгаре-Лена особенно энергично работала притянутая из Линди 3 полевая рота, и ее боевые патрули доходили до Угандской железной дороги. Уже только то обстоятельство, что мы могли теперь производить быстрые походы отрядами в роту и больше среди лишенной местных средств и бедной водой степи, показывает, что войска сделали громадные успехи в этом способе ведения малой войны. Европеец понял, что многие крайне желательные для путешествия по тропическим областям удобства должны отпасть именно на войне и что в случае необходимости можно некоторое время обходиться услугами только одного носильщика.

Патрули должны были избегать предательского дыма от костров во время стоянок и брать с собой, по возможности, уже готовую пишу. Если же было необходимо варить, то это являлось особенно опасным в утренние и вечерние часы. Начальник в таком случае должен был выбрать укрытое от взоров убежище и, во всяком случае, после приготовления пищи изменить место стоянки. Полная защита от москитов при трудных условиях работы патрулей была невозможна. Поэтому после возвращения среди участников постоянно обнаруживалось известное число случаев заболевания малярией. Однако, так как патрульная служба, несмотря на постоянный урон, наносимый неприятелю, требовала сравнительно мало людей, то только часть рот должна была находиться в передовой линии. После нескольких недель каждую роту отводили для отдыха в тыл: в лагерь, расположенный в здоровой местности. Европейцы и аскари могли отдохнуть от чрезмерных лишений, возобновить свою подготовку и укрепить дисциплину.

К концу 1915 года недостаток воды в лагере Мбуджуни был настолько велик, а доставка продовольствия стала настолько затруднительна, что там оставили только пост, а остальной отряд был оттянут назад на запад в район горы Ольдоробо. Неприятельский же лагерь Макатау между тем все время увеличивался. Царило оживленное движение поездов, и было ясно видно, как в западном направлении создавалась большая насыпь для дальнейшего проведения железной дороги. Хотя наши патрули часто имели здесь случай нанести противнику при его работах потери, постройка железной дороги все-таки подвигалась вперед.

Приходилось принимать во внимание, что область Северной железной дороги может скоро попасть в руки неприятеля. Таким образом, следовало позаботиться о том, чтобы войсковые запасы Северного округа вовремя были перевезены в безопасное место. Это не представляло затруднений, пока в нашем распоряжении находилось полотно железной дороги. В Неймоши и в Момбо была расположена большая часть наших запасов боевых припасов, обмундирования и санитарного имущества. Можно было рассчитывать, что машинное оборудование и части машин смогут быть перевезены по обыкновенным дорогам; поэтому их следовало возможно дольше использовать на месте и продолжать производство. Сообразно с неприятельским наступлением определилось направление нашего отхода, в общем, в южном направлении, и не только приготовления, но и сама перевозка должна была начаться не теряя времени, то есть уже в августе 1915 года.

Поэтому комендант линии лейтенант Кребер предусмотрительно собрал с плантаций материал полевой железной дороги и в один день построил железнодорожную ветку от Момбо до Гандени. Вагонетки тоже были закуплены на плантациях, и после серьезного обсуждения, было отдано предпочтение ручному способу передвижения перед паровозами. Таким образом, мы полностью и своевременно перебросили запасы севера в Гандени. Там, если не считать нескольких повозок, переноска возлагалась, главным образом, на носильщиков, шедших до Кимамбы на Центральной железной дороге. Однако, до начала активных неприятельских действий, от перевозок приходилось воздерживаться, так как, несмотря на очевидные приготовления англичан для вторжения в область Килиманджаро, я все-таки считался с возможностью, что главные их силы будут двинуты не у Килиманджаро, а в район Багамоджо-Дар-эс-Салам.

К концу 1915 года постройка неприятелем железной дороги постепенно продвинулась на запад. Чтобы воспрепятствовать этому, майор Краут с 3 ротами и 2 легкими орудиями укрепился на позиции на горе Ольдоробо. Эта гора поднималась среди ровной степи, покрытой колючим кустарником, в 12 километрах восточнее Таветы, господствуя над окружающей местностью и дорогой. Ее вырубленные в скалах укрепления, дополненные многочисленными ложными сооружениями, образовали опорный пункт, которым почти нельзя было овладеть. Недостатком позиции являлось абсолютное отсутствие воды. Хотя поступивший в армию колонист, лейтенант резерва Матушка, открыл отличные источники у Таветы, у Ольдоробо не нашли ни капли воды, хотя по его указанию рыли в разных местах на глубине более 30 метров. Поэтому воду к Ольдоробо приходилось возить из Таветы в маленьких тележках, запряженных ослами, и там собирать в бочки. Эта доставка воды была чрезвычайно тяжелым бременем для наших перевозочных средств. Замечательно, что неприятель и не подумал о том, чтобы расстроить подвоз воды и сделать таким образом невозможным для нас удержание Ольдоробо. Вместо этого, он, опираясь на строящуюся железную дорогу, продвинулся на 5 километров с востока к горе и построил там сильно укрепленный лагерь. Помешать ему в этом не удалось, так как, благодаря затруднениям в снабжении водой и перевозочными средствами, более крупные войсковые соединения могли удаляться от Таветы только на время.

Неприятель, в свою очередь, покрывал свою потребность в воде посредством длинного водопровода, который начинался источником горы Бура. Разрушение неприятельского водяного резервуара патрулями лейтенанта резерва Ститенкрона причинило противнику только временные затруднения.

В это время у противника появились первые аэропланы и забросали бомбами наши позиции у Ольдоробо и у Таветы, а позднее также и Неймоши. 27 января 1916 года один из этих летчиков, возвращавшийся от Ольдоробо, был с успехом обстрелян нашей выдвинутой вперед пехотой и упал. Англичане объявили туземцам, что эти аэропланы – новый "Мунгу" (бог). Но тем, что этот новый "Мунгу" был сбит и захвачен нами, он скорее послужил к усилению, чем ослаблению уважения к немцам.

Глава девятая. Второстепенные участки военных действий. Малая война на воде и суше. (В течение 1914-1915 года)

Наши и неприятельские военные силы на границах колонии. Трудности переброски войск в пределах колониальной области. События на морском побережье. "Кенигсберг" в Руфиджи. Его славная гибель. Мелкие стычки в области Сонджо. Продолжительные бои восточнее и западнее озера Виктории. События в Руанде и у озера Киву. На границе Руссини. Бои на суше и на воде в районе озера Танганьики. окрестности Бисмаркбурга. У озера Ниасса

При использовании главных сил армии в районе Северной железной дороги, нельзя было излишне ослаблять остальные части колонии. Необходимо было держать в повиновении туземцев внутри страны, чтобы в случае надобности иметь возможность удовлетворять надобность в носильщиках, в возделывании земли, перевозке грузов и работах всякого рода. С этой целью 12 рота осталась в Махенге, а 2 рота в Иринге. Наряду с их обычными задачами обе эти роты представляли собой большие рекрутские депо, которые служили для заполнения образовавшихся на фронте дыр и, в то же время, давали возможность новых формирований.

Далеко оторванные от центра и не связанные с ним проводом телеграфа, начальники отрядов на границах вполне правильно стремились предупредить неприятеля и напасть на него на его собственной территории. При недостатке связи, наши боевые действия распадались на целый ряд одиночных предприятий, которые велись независимо друг от друга. Иначе обстояло дело у неприятеля: последний, по-видимому, старался согласовать свои главные боевые операции с теми действиями, которые происходили в других местах границы.