Текст книги "Мои воспоминания о Восточной Африке"

Автор книги: Отто Леттов-Форбек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Передвижения войск из Кибаты произошли в конце ноября 1916 года. Во время похода мы расположились на бивуак у Утеты, где в здании Гражданского Управления были устроены обширные лазареты и на веранде развернулась жизнь маленького офицерского собрания. Утета, расположенная на командующей высоте, была сильно укреплена стрелковыми окопами с засеками и господствовала отсюда над нижележащим и широко разбросанным туземным городом. Ночью было слышно почти непрерывное и глухое сопение гиппопотамов, а один дерзкий лев, после того, как ему не удалось нападение на чернокожего, попытался убить в нашем лагере другого человека. К счастью, его добыча была у него вырвана в последний момент подоспевшим европейцем и несколькими черными. При дальнейшем движении мы вышли на дорогу Мохоро – Кибата. Капитан Шульц, занимавший со своим отрядом укрепленную позицию в 2 часах севернее Кибаты, снабжался продовольствием посредством подвоза из богатой местности Мохоро. Различные магазины на этой дороге пополнялись непосредственно из окрестных плодородных районов. Кроме того, капитан Шульц высылал закупочные команды в ближайшие от его лагеря области, наиболее богатые во всей стране.

Поблизости Мбиндии, у лагерной стоянки отряда Шульца, можно было видеть с горы широкую проложенную по высотам насыпь. Это была дорога для движения 10,5-см орудия, перевозкой которого на позицию руководил капитан-лейтенант Апель. Сотни туземцев, под однообразный напев, тащили тяжелый груз вверх и вниз по крутым скатам, через которые, сквозь густой кустарник, была проложена и расчищена дорога. Вскоре по прибытии в Мбиндию орудие было установлено на позицию на горной вершине и позднее могло отсюда производить обстрел. Точно так же, одна из 10,5-см полевых гаубиц, расположенных дальше впереди, в лощине, стреляла через лежавшие перед ней высоты по неприятельским лагерям. Сведения, поступавшие от разведки, выявили возможность продвинуть нашу пехоту, под прикрытием густого кустарника, на одну из высот, которая командовала над местностью севернее Кибаты. Слабый неприятельский гарнизон этой высоты был атакован врасплох с тыла и отброшен. Затем была атакована другая высота, лежащая непосредственно севернее массивной европейской постройки у источника. Скоро можно было видеть, как наши аскари забрались на эту гору и засели на ней, примерно в 80 метрах перед сильными неприятельскими позициями.

Между тем, кроме 10,5-см орудия и гаубицы, на позицию были также поставлены оба горных орудия, выдвинутых до линии нашей пехоты. Огонь по строениям, вокруг которых на открытой высоте были видны бродившие вокруг многочисленные люди и животные, не открывался до тех пор, пока все не было готово. Одна из рот, обошедшая неприятеля и расположившаяся на его пути отхода, наблюдала, как тяжелые снаряды, попавшие в бому, вызвали страшную панику. Полки неприятельских аскари убегали со всех ног вдоль фронта скрытно расположенной роты. Но, к сожалению, рота не использовала этот благоприятный момент. Она рассчитывала, что за отдельными толпами аскари вскоре последуют еще более сильные группы, и не хотела упускать случая для огневого нападения. Но предполагаемые неприятельские крупные отряды не появились, и, таким образом, был упущен хороший случай из-за ожидания еще лучшего. Пехотная атака упомянутых высот, расположенных непосредственно за Кибатой на север, стоила нам потери нескольких очень энергичных европейцев; фельдфебель Миров был убит, вице-фельдфебель Зицман был, ранен в ногу, вследствие чего получил тяжелые и очень болезненные повреждения ножного нерва. Ранее он отличался своими неутомимыми и успешными партизанскими действиями против Угандской железной дороги. Теперь он был потерян для службы ввиду длительного пребывания в лазарете и еще до своего выздоровления попал в руки неприятеля.

Было очень трудно правильно ориентироваться в чрезвычайно изрезанных ущельями горах Кибаты. Однако, после произведенных многочисленных разведок, спустя несколько дней мы почувствовали себя в горах почти как дома. Можно было хорошо наблюдать и Кибату, и пути сообщения противника с тылом, и мы твердо установили, что неприятель продолжал постепенно усиливать свои войска. В сущности, он использовал у Кибаты главную массу высадившейся близ Кильвы дивизии. Наши наблюдения и характер местности наводили на мысль, что неприятель предполагает обойти нас от Кибаты в западном направлении, т.е. вокруг нашего правого фланга, чтобы таким образом заставить нас очистить высоты, которые командовали с севера над Кибатой и над ее главными источниками воды. Впрочем, перед этим была проведена фронтальная атака 129 Белуджистанского полка, которую мы отбили с тяжелыми потерями для противника.

В первых числах декабря были замечены сначала слабые, затем более сильные отряды, которые продвигались с высоты на высоту против нашего правого фланга и скоро достигли своими передовыми частями одной из командующих гор, которая англичанами названа была "Холмом Золотого Берега"{41}. Ущелье и лес благоприятствовали нашему контрнаступлению на этот холм, и немецкие аскари, неожиданно даже для нас, показались почти у самых неприятельских позиций. Наши орудия были готовы к открытию огня, но, к сожалению, первая граната разорвалась среди наших аскари, и пехотная атака, которая могла быть успешной только при быстроте и внезапности, не удалась. Тем не менее, от огня горных орудий, открытого теперь с 1.600 метров, а также и от огня нашей гаубицы, расположенной сзади, неприятельский Золотобережный полк понес очень крупные потери. Последний располагался на краю горы, крутые скаты которой были совершенно голы. Поэтому он не мог избежать обстрела, а устройство окопов требовало – при твердом грунте -много времени. Когда мы окружили гору, наша пехота концентрически обстреляла пулеметным огнем ясно видимые цели. Англичане уже не могли удерживать такую важную для них позицию. После отхода неприятеля мы нашли многочисленные кучи убитых, и потери павшими только на одном этом месте едва ли могли быть меньше 150 человек.

Однако, наступление Золотобережного полка все же принесло неприятелю известную пользу. При моих слабых силах – мы имели в общем около девяти рот я отвел одну из двух рот, расположенных непосредственно у Кибаты, чтобы использовать ее против Холма Золотого Берега. Когда ночью я возвращался в лагерь, в расположении единственной оставшейся теперь в соприкосновении с неприятелем роты раздались многочисленные мелкие взрывы. Причину этих взрывов мы узнали только спустя некоторое время, так как это была неизвестная нам тогда атака ручными гранатами. Противник штурмовал нашу позицию многими ротами так быстро и ловко, что неожиданно ворвался в немецкие окопы и отбросил наши слабые части. Потеря позиции лишила нас возможности вести с близкого расстояния огонь по передвигавшимся войскам противника и по его сообщениям с источником воды.

Тем не менее, очищение этих высот и понесенные при этом потери вознаграждались успехом, достигнутым у Холма Золотого Берега. Несмотря на нашу численную слабость, мы оставались господами положения. Наши патрули и сильные летучие отряды проникали непосредственно в тактический тыл неприятеля, а также дальше, вплоть до его путей сообщения со стратигеческими тылами. Мелкие действия, которые неприятель иногда пытался предпринимать, не приводили ни к каким результатам. В общем, противник понес у Кибаты крайне значительные потери, и я думаю, что их нельзя оценивать ниже четырехсот человек. Его оперативные планы также были основательно расстроены. Не подлежало никакому сомнению, что он стремился двигаться вперед от Кильвы на Леваде. Наш сильный удар у Кибаты вынудил его обратиться против нас, отвлек его внимание от Кильвы и заставил оставить в покое остальную область, а также наши запасы продовольствия и пути подвоза.

Примерно в конце декабря появились неприятельские аэропланы, которые сбрасывали на наши позиции бомбы. Хотя при этом использовались гораздо более сильные бомбы, чем раньше, все же они причиняли нам очень слабые потери. В день Рождества мы увидели, как с одного аэроплана на бому Кибату была сброшена большая масса груза. Однако надежда, что неприятель случайно обстреливает свой собственный лагерь, нас обманула: это были большие массы сигарет, которые являлись рождественским подарком английским войскам.

К этому времени я получил личное письмо британского главнокомандующего генерала Смуттса, в котором он сообщал о пожаловании мне ордена "пур ле мерит"{42} и высказывал надежду, что его сердечное поздравление не будет мне неприятным. Я его поблагодарил таким же вежливым образом. Я упоминаю об этом письме генерала Смуттса в доказательство того, что, несмотря на убийственную войну, между противными сторонами безусловно существовало самое глубокое уважение. Вообще, неприятель много раз показывал, как глубоко он ценит подвиги немецких войск.

В конце 1916 года я считал военное положение в колонии исключительно благоприятным, так как знал, что южно-африканские войска были большей частью уничтожены вследствие потерь в боях и болезней и что большая часть оставшихся, по истечении срока своей службы, вернулась обратно в Южную Африку. Точно так же и индусские войска, после продолжительного пребывания в открытом поле Восточной Африки, численно уменьшились, а вновь прибывшие части – мы твердо установили присутствие у Кибаты индусские полки, набранные среди племени патанов, – состояли большей частью из молодых солдат. Другие же полки, как 129 Белуджистанский, который раньше сражался во Фландрии{43}, несомненно, представлял собой хороший боевой материал, но в отношении их можно было ожидать, что они не выдержат продолжительных тягот африканской войны. Неприятельские черные войска аскари, в общем, были молоды, и только сравнительно небольшое число их уже принимало участие в боях. Таким образом, можно было и в дальнейшем спокойно выдерживать длительные военные действия. Я до сихъ пор думаю, что нам удалось бы не только устоять против превосходного противника, но даже разбить его, если бы он не имел возможности постоянно пополнять свои войсковые единицы и привлекать новые полки. В конце 1916 года я еще не знал, что из Нигерии в Дар-эс-Салам была переброшена целая бригада чернокожих войск и оттуда без остановки направлена дальше на Дутуми и Киссаки.

Стоявшие там лагерем пять рот под начальством капитана Отто в первых числах января 1917 года были атакованы не менее чем двумя бригадами генерала Смуттса. Одновременно с этой атакой с фронта неприятель производил широкое обходное движение. При большом количественном превосходстве он имел возможность преградить путь отступления немецким войскам, уходившим в направлении на Кунгулио. Наши аскари должны были неоднократно пробивать себе дорогу штыками, и при закрытом характере местности отдельные роты попадали в крайне затруднительное положение. Наша полевая гаубица со слабым прикрытием натолкнулась при отступлении к Бехобехо на расположенного в засаде неприятеля силой в несколько рот. Вся орудийная прислуга была уничтожена, а гаубица захвачена. Но, в конце концов, остальным частям удалось ускользнуть от обхода неприятеля и собраться у Бехобехо. Тут вновь завязались серьезные бои, в которых и неприятель сражался очень стойко. В этом бою пал хорошо известный в немецких кругах своей любезностью и увлекательными рассказами старый зулус-охотник, поступивший в армию лейтенантом. Несмотря на то, что капитан Отто имел перед собой, а также на флангах, превосходного противника, а сзади широкую реку Руфиджи с одним только очень непрочным мостом, ему все-таки удалось, исполняя поставленную задачу, достигнуть со своими войсками южного берега реки и затем уничтожить мост.

Таким образом; осталось бесполезным и далекое обходное движений неприятеля, которое он произвел из Киссаки дальше на запад, на Мкалинзо у Руфиджи. Двигавшаяся туда неприятельская бригада уже не успеввала прибыть на. южный берег Руфиджи так, чтобы помешать переправе капитана Отто и этим поставить его в тяжелое положение. Наоборот, это дало нам несколько очень значительных частичных успехов. Наступающий от Бехобехо противник увлекся преследованием и с крупными частями переправился на лодках через Руфиджи у Кунгулио. Капитан Отто, имея свой отряд наготове несколько южнее реки, атаковал переправившиеся части и с большими для противника потерями сбросил его в реку. Этому частичному успеху способствовало поведение направляемых на Мкалинзо неприятельских колонн. В основном они состояли из белых и черных войск из Нигерии; ни те, ни другие не были готовы к такому широкому обходному движению и потому прибыли к Руфиджи изнуренными и неспособными к боевым действиям. Они выбыли из строя на продолжительное время, и согласованная, недурно задуманная операция генерала Смуттса была расстроена.

Наступление у Кунгулио сильного противника скрывало в себе ту опасность, что он может овладеть средним Руфиджи и районом, расположенным южнее его. В этом случае он легко захватил бы в свои руки главную часть нашего военного материала и пути подвоза, которые шли от Среднего Руфиджи к Ливале. Поэтому я должен был ответить на действия Смуттса. С большей частью расположенных перед Кибатой сил я выступил к озеру Утунги, чтобы быть готовым поддержать оттуда капитана Отто и использовать благоприятную обстановку, если она создастся.

Глава восьмая. Заботы и затруднения во время пребывания в области Руфиджи (Январь – март 1917 года)

Переход через горы Кисеи. Лагерь У Унгвары. Войска сбились с дороги. Лишние едоки. Меры против ожидаемого недостатка продовольствия. Сокращение числа носильщиков. Уменьшение пайков. Недовольство. Жены аскари. Кукуруза поддержка в нужде. Организация интендантства. Мелкие стычки в кустарнике у Унгвары. Наступление периода дождей. Меры для защиты женщин и детей. Дальнейшее движение войск на юг

Наше выступление из Кибаты состоялось в соответствии с планом. На следующий день я с несколькими спутниками поехал верхом вперед в надежде, что войска, имевшие при себе нескольких проводников-туземцев, не собьются с дороги. В горах Кисеи мы встретили многочисленных, но очень пугливых туземцев, неоднократно при нашем приближении бросавших на произвол судьбы свои богатые запасы риса. Я в тот же день пожалел, что не взял ничего из их обильного продовольствия. Во время полуденной жары мы отдыхали в пори. Некоторые знатоки страны обратили мое внимание на освежающий фрукт мбинджи, которым мы подкреплялись. К сожалению, тогда мы не знали, что поджаренные косточки мбинджи представляют собой прекрасную пищу, напоминающую по вкусу наш орех.

Жара была нестерпимая, но так как мы находились в районе действий неприятельских патрулей, то должны были сохранять бдительность. Источники воды в то время, в период крайней засухи, были крайне ограничены. После долгих поисков, мы нашли, наконец, маленькое болото, хотя и грязной, но, по словам знатоков этих мест, не вредной для здоровья воды. Под вечер мы достигли большого селения, покинутого жителями. К счастью, там нашелся черный, состоявший на немецкой гражданской службе, который сообщил, что это и есть Унгвара – цель нашего сегодняшнего перехода. Пройдя через поселок, туземец показал нам болото с водой, у которого мы расположились бивуаком. Мой черный повар, старый, бородатый, хорошо известный многим восточно-африканцам Баба, почти не отставал от нас, всадников, и вскоре появился в селении. Он быстро приготовил себе свою "угали" (кашу) и удобно расположился у огня. Мы смотрели на него с завистью, так как не имели ничего и ждали нашего багажа и двигающихся за нами войск. Но никто не прибывал, и мы легли спать голодными. Спаситель появился в образе великолепной антилопы, подошедшей к водопою при лунном, по силе почти дневном, свете. Почти одновременно хлопнули два выстрела обоих моих спутников – ван-Ройена и Нивенгузена – испытанных охотников-буров, ставших немцами. Как наэлектризованные, поспешили мы вскочить из-под наших одеял и, спустя короткое время, жарили аппетитные куски дичины.

На следующий день мы достигли озера Утунги, где нас ожидал капитан Файльке, подкрепивший нас хлебом, кофе и колбасой, приготовленной из дичи. О следовавших за нами войсках не было слышно ничего. Они потеряли нас в пори и так основательно разбрелись, что часть их только после нескольких дней достигла телефонной линии в районе Утеты и вошла с нами в связь. При трудности связи мне до сих пор было невозможно получить верную картину о состоянии снабжения. Я рассчитывал найти хорошо пополненные магазины у озера Утунги при Мпангандже, а также в районе Мадабы. Я имел это в виду, когда из богатой области, севернее Нижнего Руфиджи, с крайним напряжением транспортировал продовольствие в тыловой район через Мпанганджу. Но продовольственная обстановка сложилась совершенно иначе.

В тыловой области, кроме массы носильщиков, необходимых для транспорта на юг военных припасов, оставалось еще множество персонала, который использовался для постройки дорог, для сооружения тростниковых хижин и других целей. На небольших этапных пунктах находилось также большое число людей, которые, даже в самом благоприятном случае, не делали ничего другого, как только доставляли продовольствие для обеспечения самих себя. Но часто и эта доставка, опять-таки, производилась другими людьми, которых, в свою очередь, надо было обеспечивать продовольствием. В большинстве случаев бывало так, что продовольственные грузы, собранные и направленные для боевых частей севернее Нижнего Руфиджи, достигали, в конце концов, небольшого этапного пункта и поедались людьми, ничего не делавшими или выполнявшими совсем второстепенную работу. При трудности сообщений и больших расстояниях деятельному и энергичному капитану Штеммерману, принявшему на себя заведование этапной службой, еще не удалось полностью разобраться в этих обстоятельствах и устранить недостатки.

В Африке было слишком много людей, которые стремились применять свои драгоценные силы на второстепенные дела и этим вредили более важным задачам. Это стремление было настолько велико, что только железная метла была способна произвести перемену. Общим результатом было то, что тысячи и тысячи лентяев истребляли продовольствие, которое с большим напряжением собиралось в районе действий боевых частей. Этап ничего не давал для снабжения армии, наоборот, еще жил за ее счет, и при этом приближался момент, когда мы будем вынуждены оставить богатые местными средствами области, удерживаемые в данную минуту сражавшимися войсками.

Приходилось со всей энергией заботиться о немедленной обработке полей занятого нами в данное время района, т.е. окрестностей Мадабы и Ливале, а также лежавших далее на юг частей колониальной области, которым, вероятно, суждено было иметь большое значение во время дальнейших операций, Но урожая нужно было ждать несколько месяцев. В течение этого периода мы должны были оставаться у Руфиджи и жить там. Правда, здесь было засеяно несколько сот гектаров кукурузы, но она еще не созрела. Войска могли двинуться на юг только после сбора этого урожая. Следовательно, в данный момент они должны были удерживаться в бедном местными средствами районе.

Для этого пришлось немедленно отказаться от всех едоков, которые не были нужны для ведения войны в ближайшие месяцы. Таким образом, были отпущены на свою родину тысячи носильщиков и рабочих тылового района. Надо было ясно учитывать весь вред этого мероприятия: мы предоставляли неприятелю тысячи людей, показания которых должны были дать ему точную до мелочей картину группировки наших сил, нашего продовольственного положения и внутреннего состояния. Но одного только сокращения тылового состава было все же недостаточно. Пришлось также сократить число нестроевых в ротах. Между прочим, было постановлено, что ныне ни один европеец не мог обслуживаться более, чем пятью цветными. Для живущего в Европе это может показаться слишком большой роскошью, но в африканской обстановке белому, действительно, необходима цветная прислуга. Требуется, по крайней мере, один человек который готовил бы и исполнял роль денщика. Остальные несут на себе имущество: запасы одежды, продовольствия, одеял и палаточного оборудования. Если принять во внимание, что в мирное время каждое находящееся в дороге должностное лицо обслуживалось во время большого путешествия одиннадцатью или даже тринадцатью носильщиками (и это за исключением своих трех-четырех личных слуг), то станет понятным, насколько стеснительным был приказ командования об этом ограничении и какую бурю негодования он вызвал.

К счастью, на все возражения с санитарной и культурной точек зрения я был в состоянии сослаться на собственный опыт: в течение месяца мне удавалось довольствоваться вместо трех двумя небольшими вьюками, то есть четырьмя черными слугами, и оставаться при этом здоровым. Еще теперь я испытываю особенную признательность к офицерам, которые, как и во многих других случаях, понимали необходимость этой спасительной меры и, чтобы показать пример, шли ей навстречу.

Однако, одним только сокращением числа едоков задача снабжения не была еще решена. Попросту говоря, не хватало запасов. Уже тогда можно было предвидеть, что продовольствия не хватит, чтобы обеспечить нас до начала сбора нового урожая, т.е, до конца марта. После тщательного обсуждения мы сократили военный паек, хотя это было крайне нежелательно: чернокожий, если на него хотят положиться, должен снабжаться хорошо. Тут разразился новый, еще более сильный взрыв негодования. Со всех сторон посыпались письма и телеграммы, что размер суточного пайка, установленный в 600 грамм муки, не мог дать необходимого для тела количества калорий, но продовольствия должно было хватить только при таком пайке. К тому же в этом, богатом дичью районе, оставалось еще такое средство для получения калорий, как охота.

Выполнение приказа о пайке натолкнулось на ряд затруднений. Множество жен аскари сопровождали войско, но затем застряли в различных лагерях у Руфиджи, там, где это им нравилось. Куда выгоднее казалось передвинуть их на юг, ибо туда легче было подвозить продовольствие. Мы организовали это передвижение, и женщин снабдили провиантом на время дороги. Но после короткого дневного перехода они просто остались лежать и объявили, что дальше двигаться не могут. Свои запасы, рассчитанные на более долгое время, они съели уже на третий день и требовали новых. Некоторые даже набросились на европейца, ведшего транспорт, и исколотили его.

В конце концов, мы преодолели и эти затруднения, решив продовольственный вопрос удовлетворительно. Аскари в конце концов вели себя разумно. Хорошие охотники были распределены по отдаленным охотничьим районам, и время от времени пустой желудок обильно наполнялся. Я вспоминаю, что у нас, близ озера Утунги, около 200 чернокожих в один день уничтожили крупного буйвола, впридачу со слоном.

В феврале мы обнаружили, что высушивая недозрелые кукурузные зерна в сушильной печи, можно получить из них очень хорошую муку. Был отдан приказ собиратьте початки, которые казались более спелыми, и, так как поля с каждым днем все больше созревали, продовольственное положение постепенно улучшалось. Уже 1 марта порции могли быть увеличены до 700 грамм, следовательно, почти до полного объема прежнего пайка.

Вследствие обходного движения противника у Мкалинзо, где были обнаружены крупные массы войск, капитан Отто передвинул главные силы своего отряда из Кунгулио к югу. Севернее Мавы он прикрывал богатую местными средствами область Мадабы, а также путь подвоза и телефонную линию, шедшую от озера Утунги через Маву. 24 января 1917 года капитан Отто был атакован севернее Мавы несколькими батальонами Нигерийской бригады. Неприятель, отбитый с тяжелыми для него потерями, преследовался через кустарник на протяжении многих километров вплоть до его укрепленной позиции, на которой нигерийцы и укрылись.

Оставленные после нашего ухода близ Кибаты войска капитана Шульца, которые сообразно обстоятельствам усиливались и сменялись, после боев в районе Кибата – горы Кисеи постепенно были сосредоточены к Унгваре. Значительные силы противника, до пехотной бригады, – последовали за ними. Несмотря на численное превосходство англичан, отдельные бои протекали для неприятеля неблагоприятно и с большими потерями. Капитан фон-Либерман, капитан Геринг, капитан Кель и многие другие начальники патрулей часто наголову разбивали вдвое и даже более сильные отряды индусов и черных солдат и захватывали оружие, пулеметы, боевые припасы. Продолжительная война создала большое число искусных младших начальников, и пример, который показал убитый позднее обер-лейтенант Крегер, вызывал безграничную предприимчивость и отважность. Не справляясь о силе неприятеля, часто с немногими людьми, в густом кустарнике, с примкнутыми штыками, "на ура" атаковывал он неприятеля и в том же духе воспитывал аскари. Выдвинулись различные цветные руководители патрулей, и, когда позднее храбрый эфенди четвертой полевой роты побил со своим патрулем бою целую роту индусов, то этим мы обязаны полученной у Унгвары боевой выучке.

Опасность для наших сообщений, проходивших на юг через Мадабу-Ливале, со стороны сильного противника, расположенного западнее Кибаты, была очевидна, и нам необходимо было позаботиться о соответствующей защите. Это требовало постепенного передвижения немецких сил от Руфиджи на юг, тем более, что продовольственные запасы в районе этой реки подходили к концу, и приближался сезон дождей.

Было очень важно не очищать область Руфиджи до наступления больших дождей. Если бы это удалось, то мы могли рассчитывать на значительный выигрыш во времени, так как, пока идут дожди, операции поневоле приостанавливаются и засеянные поля, особенно мтама (просо), могут созреть.

Когда переселение муравьев показало, что надвигается сезон дождей{44}, командование заблаговременно распорядилось, чтобы женщины, дети и нестроевые в возможно большем числе были переправлены на северный берег Руфиджи, а оттуда далее на Дар-эс-Салам. Мне было так же мало дела до того обстоятельства, что эта мера, вызванная дождями и продовольственными затруднениями, повлекла за собой большое недовольство. Я и теперь уверен, что своевременный уход этих людей на территории, контролируемые англичанами, был в их собственных интересах.

Дожди, начавшиеся в конце марта, в 1917 году были особенно сильными. Наш лагерь, расположенный на небольшой возвышенности у озера Утунги, превратился в остров; сообщение с Руфиджи через лес было возможно только на лодках. Во время периода дождей несколько человек утонуло в лесу. Другие спасались на деревьях, оставаясь там в продолжение целого ряда дней. Вода поднялась настолько, что проникла в Мпанганджи в высоко расположенные жилые помещения и лазаретные строения. Пребывание женщин и детей, больных и раненых стало совершенно невозможным, и, после отступления войск, они вынуждены были обратиться к англичанам, которые, учитывая их тяжелое положение, позаботились о снабжении нон-комбатантов продовольствием и вывозом.

После того как наши главные силы использовали продовольствие у Руфиджи до последнего зерна, они перешли из залитых водой районов Руфиджи и озера Утунги дальше на юг. Отход совершался поэшелонно. Большая часть войск собралась в Мпоторе, где капитан Роте находился в укрепленном лагере со своими двумя ротами, разбившими португальцев близ Невале. У Руфиджи остались только более мелкие отряды, которые были постепенно уменьшены до размеров патрулей. Постепенно все наши отряды были сосредоточены у Мпоторы, и только капитан Отто остался в возвышенной области Мадабы.

Глава девятая. На второстепенных участках военных действий (Вторая половина 1916 года)

У рек Рухудже и Руаха. Неприятельская атака и ее внезапное прекращение. Ошибка неприятеля. Создание "Западного командования" под начальством генерала Вале. Сосредоточение войск в Таборе из Руанды, Урунди, Букобы и Узукумы. Бои на Танганьике и у Бисмаркбурга. Бои у Таборы. Движение западной группы войск к Махенге. Капитуляция майора фон-Граверта. Разъединение войск генерала Вале. Движение на Табору. Назад к Килиманджаро. Движение майора Краута к Ровуме

В августе 1916 года майор Краут выступил из Килоссы на Махенге и оставил у Кибаты на Руахе только отряд Шенфельда.

В распоряжение майора Краута поступили части капитана Брауншвейга. Из них в конце мая 1916 года капитан Фалькенштейн с 5 полевой ротой из Ипианы и капитан Оман со своей ротой отошли назад из района Мбози в направлении на Лупембе и Мадибиру, имея постоянные мелкие стычки с наступающим неприятелем. Наши слабые отряды сдерживали противника силой не менее бригады. Поэтому в конце июня 1916 года отряд капитана Брауншвейга, находившийся в Додоме, был направлен через Ирингу и при помощи отрядов, подтянутых от Кондоа и из Дар-эс-Салама, мы довели его до пяти рот, включая обе роты из Нейлангенбурга. В составленный им отряд входили также сто человек команды "Кенигсберга" и одна полевая гаубица. При Малангали он отбил атаку противника, причинив тому значительные потери. Затем отряд очистил позицию и оставил на месте, приведя в негодность, гаубицу, которую трудно было увезти.

Положение Брауншвейга затруднялось еще и тем, что в его тылу восстал крупный туземный вождь племени вахехе, перешедший на сторону неприятеля со всеми людьми и скотом. Капитан Брауншвейг оказался вынужден отступить на Махенге, выдержав целый ряд небольших арьергардных боев, и был подчинен майору Крауту. После многочисленных мелких стычек выдвинутые отряды последнего в целом удерживали линию рек Рухудже и Руаха. В богатом местными средствами округе Махенге снабжение продовольствием было отличное, – даже несмотря на то, что лежащие западнее Рухудже рисовые поля были оставлены нами. У этой реки, при Мкапире, неприятель занял сильно укрепленный лагерь. Взять имевшимся у нас средствами этот лагерь было нельзя, но все-таки представлялся случай перерезать сообщения неприятеля, шедшие на Лупембе.

Майор Краут перешел реку с 5 ротами и одной легкой пушкой и занял укрепленную позицию на горной цепи поперек пути подвоза неприятеля. На фронте противника наши слабые части прикрывали берег реки, прилегающий к Маханге. К сожалению, наши отдельные роты были так сильно удалены друг от друга, что не могли оказывать взаимную поддержку в этой труднодоступной местности. 30 октября 1918 года, перед рассветом, расположенная на правом фланге десятая рота была застигнута врасплох охватывающей неприятельской атакой. Противник искусным маневром зашел в тыл нашего расположения и привел к молчанию наши пулеметы. Точно так же и на левом фланге рота обер-лейтенанта фон-Шретера была атакована со всех сторон и должна была прокладывать себе дорогу штыками, потеряв легкое орудие и один пулемет. Поскольку неприятель сам понес тяжелые потери, майор Краут мог оставаться на западном берегу Рухуджи, даже после этих неудач, однако в его тылу со стороны Лупембе стал слышен шум боя у позиций 25 полевой роты. Краут ошибочно решил, что оттуда грозит серьезная атака и отошел назад на восточный берег Рухуджи. К его удивлению, несколько дней спустя неприятель бросил сильные укрепления у Мкапиры и отступил. Ближайшее обследование показало, что во время предыдущего боя неприятель понес тяжелые потери.