355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Отто Леттов-Форбек » Мои воспоминания о Восточной Африке » Текст книги (страница 1)
Мои воспоминания о Восточной Африке
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 09:28

Текст книги "Мои воспоминания о Восточной Африке"


Автор книги: Отто Леттов-Форбек



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Леттов-Форбек Отто
Мои воспоминания о Восточной Африке

фон Леттов-Форбек Отто

Мои воспоминания о Восточной Африке

Содержание

Книга I. События до вступления в войну южноафриканских войск

Глава первая. Перед войной (Январь-июль 1914 года)

Глава вторая. Начало войны (Август 1914 года)

Глава третья. Первые бои (Август-сентябрь 1914 года)

Глава четвертая. Ноябрьские бои у Танги (Октябрь-ноябрь 1914 года)

Глава пятая. В ожидании дальнейших событий (Ноябрь-декабрь 1914 года)

Глава шестая. Опять тяжелые бои на северо-востоке (Декабрь 1914-январь 1915 года)

Глава седьмая. Малая война и новые приготовления (Февраль-июнь 1915 года)

Глава восьмая. В ожидании большого наступления неприятеля. Энергичное использование остающегося времени(Июнь-декабрь 1915 года)

Глава девятая. Второстепенные участки военных действий. Малая война на воде и на суше (В течение 1914-1915 года)

Книга II. Наступление со всех сторон превосходных сил противника (От появления южно-африканских войск до потери колонии)

Глава первая. Наступление неприятеля у горы Ольдоробо (Февраль 1916 года)

Глава вторая. Наступление неприятеля и бой у Реаты (Март 1916 года)

Глава третья. Отступление под натиском превосходных сил противника (Март-апрель 1916 года)

Глава четвертая. Наступление неприятеля в районе Северной железной дороги (Апрель-июнь 1916 года)

Глава пятая. Между Северной и Центральной железными дорогами (Июнь-август 1916 года)

Глава шестая. Продолжительные бои в районе Руфиджи (Август-сентябрь 1916 года)

Глава седьмая. Нападение противника на юго-восточную часть колонии (Сентябрь 1916-январь 1917 года)

Глава восьмая. Заботы и затруднения во время пребывания в области Руфиджи (Январь-март 1917 года)

Глава девятая. На второстепенных участках военных действий (Вторая половина 1916 года)

Глава десятая. В районе Линди и Кильвы (Январь-август 1917 года)

Глава одиннадцатая. В юго-восточной части колонии (Август-октябрь 1917 года)

Глава двенадцатая. Последние недели на немецкой территории (Октябрь-ноябрь 1917 года)

Книга III. Бои на неприятельской земле (От перехода в португальскую Африку до перемирия)

Глава первая. Через Ровуму (Ноябрь 1914-январь 1918 года)

Глава вторая. Восточнее реки Лудженды (Январь-май 1918 года)

Глава третья. В районе рек Лурио и Ликунго (Май-июнь 1918 года)

Глава четвертая. Дальнейший поход в южном направлении (Июнь-июль 1918 года)

Глава пятая. Опять на север к реке Намирруе (Июль 1918 года)

Глава шестая. Назад к реке Лурио (Август-сентябрь 1918 года)

Глава седьмая. Еще раз на немецкой земле (Сентябрь-октябрь 1918 года)

Глава восьмая. Вторжение в Британскую Родезию (Ноябрь 1918 года)

Глава девятая. Перемирие и возвращение на родину (Ноябрь 1918-февраль 1919 года)

Примечания

Книга I. События до вступления в войну южноафриканских войск

Глава первая. Перед войной (Январь – июль 1914 года)

Мысли о задачах и назначении колониальных войск. Подробности возможных планов обороны колонии. Распределение, вооружение и обучение войск. Боевое использование и настроения туземцев. Богатства страны и туземное хозяйство, Коневодство и охота. Несколько поездок для осмотра частей и изучения страны. Национальная пропаганда в приграничных районах со стороны миссий наших будущих противников

Когда я в январе 1914 года высадился в Дар-эс-Саламе, я вряд ли предчувствовал, какую задачу нужно будет решать через несколько месяцев. Однако, в течение последнего десятилетия мировая война не раз становилась настолько вероятной, что я вынужден был серьезно ставить перед собой вопрос, придется ли подчиненным мне частям играть хоть какую-то роль в такой войне и какие задачи могут быть на нас возложены. Судя по положению колонии и численности имевшихся налицо войск, чей состав мирного времени немногим превышал 2 тысячи человек, нам могла выпасть только второстепенная роль. Я знал, что судьба колоний, как и других немецких владений, будет решена на европейских полях сражений. Однако каждый немец, независимо от того, где бы он ни находился, должен был принять посильное участие в этом решении. Таким образом и на нас, находившихся в колониях, возлагалась обязанность сделать для родины все, что в наших силах.

Вопрос заключался в том, были ли мы в состоянии оказать влияние на судьбу Германии на второстепенных театрах военных действий и могли ли с нашими слабыми силами отвлечь сколь-нибудь значительные части противника от Европейского или какого-либо другого важного театрах борьбы или же нанести неприятелю серьезные потери в личном составе и военном снаряжении. Лично я в то время отвечал на этот вопрос утвердительно. Тем не менее далеко не все верили в это и потому приготовления к войне оказались не полными.

Следовало иметь в виду, что мы только тогда сможем связать неприятельские войска, если действительно атакуем противника и чувствительном для него пункте или, по крайней мере, будем ему угрожать. Затем не надо забывать, что при чисто оборонительной тактике с имеющимися средствами обеспечить защиту колонии было невозможно. Ведь речь шла о сухопутной и береговой границе, примерно, такой же длины, как и у Германии. Поэтому нельзя было дробить незначительные наличные силы для местного сопротивления, но, наоборот, держать их вместе, схватить противника за горло и этим заставить его использовать войска для собственной защиты. Если бы удалось осуществить эту мысль, то были бы обеспечены самым действительным образом и наша береговая линия и наши бесконечной длины сухопутные границы.

Когда же задавали вопрос, где находится такой чувствительный для противника пункт, который давал бы надежду на успешное нападение или, по крайней мере, на возможность серьезной угрозы, то, само собой, останавливались на границе между германской и английской Восточной Африкой. Вдоль нее, на расстоянии нескольких переходов, проходит жизненная артерия британских владений – Угандская железная дорога, которую, при длине в добрых 700 километров, неприятелю было бы чрезвычайно трудно защищать и которая поэтому при действительной угрозе привязывала бы к себе большую часть его войск{1}.

Начатые мною в 1914 году первые разведывательные и инспекторские поездки привели меня от Дар-эс-Салама на пароходе в Тангу, оттуда в Узамбару и дальше в окрестности Килиманджаро и горы Меру. В Узамбаре я нашел в лице моего друга еще по военной школе, капитана в отставке, фон-Принца, одного из наиболее горячих сторонников мысли, что мы, восточно-африканцы, не имеем права сидеть спокойно в случае войны против Англии, но должны нанести удар, если только представится возможность облегчить ведение войны в Европе. Он сообщил мне о том, что в районах Узамбары, Килиманджаро и у горы Меру формируются добровольческие стрелковые отряды, в которые, как это можно предвидеть, скоро войдут почти все способные носить оружие немцы этой северной области. При тамошней плотности расположения колонистов это имело большое значение. В течение войны мы смогли выставить в общем около 3.000 европейцев на службу в колониальных войсках; и как раз эти районы, прилегающие к Узамбарской железной дороге{2}, дали главную массу набора. Во всяком случае, было трудно подыскать подходящую прочную военную организацию для этих добровольческих объединений и полностью использовать широкое добровольческое движение. Однако в конце концов все, даже те, кто не был военнообязанным, готовились пойти в случае войны в колониальные части. В местных правительственных учреждениях я нашел большую поддержку, но в то же время и правильные опасения – будут ли подобные добровольческие организации иметь необходимую устойчивость во время мировой войны, которая, вероятно, совершенно отрежет нас от родины, так что мы будем предоставлены собственным силам. Плохо обстояло дело с вооружением. Правда, почти каждый европеец имел годную для использования магазинную винтовку, но до описываемого времени не было устранено разнообразие образцов, что затрудняло снабжение патронами. Задача вооружения добровольцев оружием военного образца остались не разрешенными к началу объявления войны.

В Вильгельмстале я встретил отделение чернокожих полицейских под командой дюжего вахмистра, родом из Дитмаршена.

В то время как собственно колониальные войска подчинялись военному командованию, некоторые отделения полицейских войск зависели от гражданских властей, и, таким образом, каждый управляющий округом имел отряд от 100 до 200 человек для взыскания налогов и для того, чтобы придавать его распоряжениям нужный авторитет. Господствовало стремление постоянно увеличивать эти полицейские части за счет колониальных войск. Наряду с колониальными войсками образовались такие же сильные полицейские части, которые по своему составу едва ли могли быть чем-либо иным, кроме как карикатурой на военную организацию. Управляющий округом, штатский человек, часто мало понимал в военном деле и предоставлял командование и обучение своих полицейских аскари{3} полицейскому вахмистру. Последний усердно работал с чувством долга старого служаки, унтер-офицера, но указания старшего строевого начальника редко доходили до него, так как полицейский инспектор-офицер мог только время от времени посещать каждый округ. Поэтому полицейские аскари распускались, и им часто не хватало строгой дисциплины. К сожалению, полицейские части часто отнимали от колониальных войск лучший личный состав, – старослужащих из туземцев, которые затем в полиции теряли свои военные навыки. В результате качество колониальных войск все более и более ухудшалось ради полицейских частей, из которых при существующем положении никогда не могло получиться что-либо годное для боевого использования.

Из Неймоши, конечного пункта Узамбарской дороги, я отправился через Марангу, где я встретил английского консула Кинга из Дар-эс-Салама, в область Килиманджаро, а оттуда в Арушу. Несколько немецких колонистов, частью бывшие офицеры, которых я посетил во время пути в их владениях, подтвердили мне, что тамошние немецкие поселенцы также представляют ценный военный материал.

Капитан флота в отставке Шенфельд гостеприимно предложил нам в своем неподалеку расположенном поместье стакан замечательного вина. Это было сделано тоном военной команды, который уже тогда обнаруживал в нем энергичного начальника, защищавшего позднее так упорно устье реки Руфиджи против превосходных сил неприятеля. Перед Арушей я встретил любезного старого обер-лейтенанта в отставке фон-Бока во время обеда на кофейной плантации моего старого товарища по кадетскому корпусу барона фон-Ледебура. Мы беседовали о добровольческих стрелковых объединениях, которые предполагалось создать в районе горы Меру, и я не предчувствовал, что несколько месяцев спустя 60-летний старик станет одним из наших настойчивых передовых разведчиков в восточной части Килиманджаро и нередко будет вместе со своими немногими людьми, большей частью новобранцами, успешно драться против нескольких неприятельских рот. Его прямодушие и отеческая забота о подчиненных завоевали сердца его чернокожих товарищей в такой степени, что он был в их глазах самым храбрым из всех немцев и они привязались к нему с трогательной преданностью.

В Аруше впервые состоялся смотр роты аскари. Дух и дисциплина черной части свидетельствовали о превосходном воспитании, которое было дано моим предшественником, полковником фон-Шлейницем, но обучение боевым действиям против вооруженного по современному противника, с точки зрения существовавших до войны тактических требований, оказалось поставлено значительно слабее. Эта рота, как и большинство рот аскари, была вооружена старыми ружьями образца 1871 года с дымным патроном. Неоднократно высказывалось мнение, что такое вооружение более целесообразно для туземных частей, чем современная винтовка с мало-дымным патроном. Эти части никогда до сих пор не применялись против вооруженного по-современному противника, а использовались только для боев с туземцами, где крупный калибр представляет известные преимущества, а вред демаскировки от дыма выстрелов не имеет никакого значения{4}. Правда, с началом войны даже самые ярые сторонники пехотного ружья образца 1871 года изменили свои убеждения. Последнее было безусловно хуже современной бездымной винтовки не только для боя на дальних дистанциях на открытой равнине, но также в поросшей кустарником местности, где стрелки бывают часто отделены друг от друга только несколькими шагами. В самом деле, стрелок, пользующийся бездымной винтовкой, остается скрытым, в то время как облако дыма скоро и верно выдает противника не только острому глазу туземца-аскари, но даже привыкшему к канцелярской работе европейцу. Таким образом, в начале войны самая большая награда, которая могла достаться аскари, заключалась в том, что ему давалась вместо его старого ружья с дымным патроном современная винтовка из числа трофейных.

Необходимо принять во внимание тот недостаток, что при рассредоточении частей отдельными ротами по всей территории колонии нельзя было практиковаться в боевом применении крупных войсковых соединений и обучить старших офицеров управлять последними. Было ясно, что на войне движение и руководство в бою войсковыми частями силой больше роты должно было натолкнуться на большие затруднения. По моему мнению, перед войсками стояла двоякая задача – быть одинаково готовыми как к бою против внешнего противника, вооруженного по-современному так и к борьбе с туземцами внутри колонии; поэтому и боевая подготовка частей должна была распадаться на два различных вида.

Тактические учения для подготовки к войне с туземцами представляли при этом картину, которая сильно отличалась от наших европейских приемов обучения. В Аруше на таком учении рота двигалась сквозь густой кустарник – "пори" и, по обычаю туземцев, была атакована во время похода. Противника изображали воины племени меру, которые, в полном военном наряде, с копьями и в своих головных украшениях из страусовых перьев, устроили засаду и затем с расстояния в несколько шагов, испуская свой военный клич, напали на походную колонну Сафари. В подобного рода близком бою, – в таком бою в 1891 году погибла Целевская экспедиция у Иринги, – столкновение разыгрывается накоротке и в несколько минут. Часть быстро смыкается вокруг начальника и атакует противника. В соответствии с таким характером боя с туземцами, до сих пор не было необходимости в тщательном и основательном стрелковом обучении аскари в духе современных требований. Поэтому оно находилось на довольно низкой ступени и, что для военного читателя должно быть интересным, при стрельбе стоя с руки на 200 метров по круглой мишени некоторые роты едва достигали круга с отметкой 3 и только очень немногие роты несколько превосходили круг с отметкой 5{5}. Характер боя с туземцами не предъявлял и достаточных требований для основательного обучения пулеметному делу. К счастью, я очень скоро выяснил, что у европейцы части понимают важность этого оружия в современном бою. Несмотря на такую не совсем высокую степень обучения, результаты боевых стрельб на дальние дистанции были удовлетворительными. Аскари тут в значительной степени пригодилось его острое зрение, при помощи которого он наблюдал за местом ударов пуль и, сообразуясь с этим, вносил изменения в точку прицеливания.

Путешествие привело меня затем через миссию Уфиоме, где жил патер Дюр, в Кондоа-Иранги, Килиматинди и назад в Дар-эс-Салам. Впечатления этой первой инспекторской поездки сводились к тому, что еще многое надо было сделать в военном отношении, если мы хотели быть основательно подготовленными на случай войны с Англией. К сожалению, влиятельных должностных лиц убедить в этом удалось не вполне. Царило мнение, что мы находимся в необыкновенно хороших отношениях с Англией и что война, если она вообще и случится, то в далеком будущем. Таким образом, когда через несколько месяцев война действительно грянула, мы оказались к ней неподготовленными.

Для меня, как новичка в Восточной Африке, путешествие имело не только военный интерес. В Бомала-Нгомбе, районе между Неймоши и Арушей, еще при покойном обер-лейтенанте Иогансе была поселена масса старых аскари. Они занимались главным образом торговлей пивом и достигли известного благосостояния. Известие о моем приезде опередило меня, и люди явились в полном составе, чтобы приветствовать мое прибытие. У меня осталось впечатление, что эта преданность не была чисто внешней; люди восторженно рассказывали мне о немцах, под начальством которых они раньше служили, и, кроме того, с началом войны они без приглашения и без малейшего нажима предоставили большую сумму денег для содержания войск. В той же местности я увидел также первых масаи, которые, в противоположность большинству восточно-африканских племен, чистые семиты и живут в особом округе.

Нужно упомянуть, что Меркер, лучший знаток масаи, видит в них первобытных евреев. Они в ярко выраженной форме обладают качествами настоящих степных жителей. Случайно в моих охотничьих поездках меня сопровождал один из этих высоких, стройных и очень проворных людей. Острота их зрения, а также способность разбирать следы, поразительна. Наряду с этим масаи умны и очень лживы, по крайней мере по отношению к чужим. Они живут в закрытых поселках из глиняных хижин и, как все номады, кочуют со своими стадами по степям. На военную службу они поступают редко{6}. Земледелием масаи почти совсем не занимаются, в то время как оно составляет главное занятие у остальных племен и вызывается густотой населения. Так например, банановые области на восточном склоне Килиманджаро кормят туземное население, племени вадшагга, приблизительно в 25.000 человек, и это число может в дальнейшем еще увеличиться. Большое богатство скота в области Аруши, в Массейской степи и у Кондоа-Иранги показало мне, что муха цеце{7}, этот главный враг африканского скотоводства в этих областях, попадается сравнительно редко. Для сравнения можно указать, что число рогатого скота в одном только округе Аруша считается больше, чем во всей юго-западной Африке. В Кондоа-Иранги и в Сингидде люди пришли издалека и выстроились вдоль дороги. Все путешественники, исследовавшие эти области, не могут не сделать вывод, что в плодородном и высоко расположенном центральном районе хватит места для поселения сотен тысяч европейцев.

Я хотел бы здесь упомянуть об одном впечатлении, которое я получил позднее, во время войны. Мы иногда проходили по плодородным областям, совершенно брошенным туземцами, но, как было известно, еще год тому назад густо населенным. Люди просто ушли и поселились в другом пункте обширной никому не принадлежавшей, безлюдной и плодородной местности, где они вновь обработали новые поля. Если бы действительно использовать годную для заселения площадь, то в немецкой Восточной Африке, до сих пор населенной примерно 8 миллионами, можно было бы прокормить население, которое по числу жителей немногим уступало бы Германии{8}. Англичанин, взятый в плен во время войны в Махенге, утверждал, что из Восточной Африки можно сделать вторую Индию, и я убежден, что он был прав. Опыт войны укрепил мое мнение, что существует много экономических возможностей, о которых перед войной мы едва ли имели ясное представление.

Уже несколько дней, как я удачно охотился на буйволов, но мне не удалось подстрелить сильного самца, и я выслеживал такого, насколько мне это позволяло время. Кроме туземца-мальчика, у меня были еще, в качестве следопытов, два лучших аскари Кондоаской роты. Как только я после окончания перехода прибывал в лагерь и сходил с мула, я спрашивал Кадунду, одного из этих аскари, который проделывал этот переход пешком, готов ли он к охоте. Всякий раз он соглашался с величайшей охотой и мы отправлялись дальше по следам сквозь кустарник, который иногда бывал до того густым, что нужно было ползти под ветвями. Подобная охота по следам сквозь густой кустарник и тростник выше человеческого роста, часами под палящим солнцем для еще не привыкшего к африканскому климату европейца крайне тяжела. Подстреленный буйвол считается в Восточной Африке самым опасным диким животным; нередко он с большой решимостью и стремительно бросается на человека.

В Мпонди, несколько времени тому назад, подстреленный буйвол так неожиданно напал на охотника, что тот, хотя и очутился по счастливой случайности верхом на спине животного, но вряд ли спас бы свою жизнь, если бы в критический момент не упала его тропическая шляпа. Чудовище атаковало тогда шляпу, а стрелок воспользовался этим обстоятельством, чтобы всадить ему в лопатку смертельную пулю.

Из этого и подобных рассказов можно судить, как чрезвычайно растет напряжение и обостряются все чувства, когда следы, по которым идешь, становятся все более и более свежими. Однако, хотя я часто в нескольких шагах от себя слышал дыхание буйвола, чаща была настолько густая, что я не мог стрелять. Я уже потерял надежду на исполнение своего желания и пустился со своим караваном в однообразный обратный путь, когда мы, в 7 часов утра, пересекли совершенно свежие следы буйвола. Здесь лес был реже, и проводники выразили желание идти по этим следам. Тогда мы оставили караван, а сами после четырехчасового напряженного преследования увидели буйвола. Когда я хотел прицелиться, находясь в прогалине, шириной около ста метров, Кадунда запротестовал и настоял на том, чтобы мы подкрались к буйволу на 30 шагов, прошедшем мимо нас в очень редком строевом лесу. К счастью, пуля пробила большую сонную артерию, и буйвол сразу упал. Этим были исключены всякого рода дальнейшие неожиданности. Как часто случается, мы и здесь нашли во внутренностях животного застрявшую пулю из туземного ружья – след давней схватки. Остальная охотничья добыча состояла из большого количества антилоп и газелей различных пород. Львов мы слышали, причем часто, но не видели.

Во время этого путешествия сквозь пори я узнал, к своему смущению, тот факт, что бесследно исчезнуть даже в глубине Африки не легко. Я уехал, не оставив указаний, какую выберу дорогу. Вдруг неожиданно во время перехода через пори появился туземец и передал мне заокеанскую почту. Туземцы обмениваются друг с другом точными сведениями обо всем, что творится в их районе. Крики, огневые сигналы, звуки трубы служат для быстрого распространения и обмена новостями. Необъяснимую способность распространения бесчисленных слухов, с которой я впоследствии должен был познакомиться, нужно по большей части отнести к этим приемам передачи.

В марте, после возвращения в Дар-эс-Салам из первой инспекторской поездки, было начато перевооружение трех следующих рот. До сих пор только три роты имели современные винтовки. Оказалось очень важным, что, по крайней мере, эти ружья с соответствующим количеством патронов попали в колонию как раз вовремя, еще до начала войны. При инспекторской поездке в апреле в Линди, где я осматривал третью полевую роту, я при падении на камень повредил себе колено и поэтому мог начать мою следующую большую поездку только в конце мая. Хотя пассажирское движение по Центральной железной дороге{9} могло быть открыто только до Таборы, все же постройка продвинулась так быстро вперед, что я по этой дороге добрался до Кигомы (у озера Танганьики) и таким образом уже тогда получил первое знакомство с этим важным средством сообщения, которое непосредственно связывало наше морское побережье с озером Танганьикой, с прилегающими к нему богатыми областями и дальше с водной системой реки Конго. В Кигоме пароход "Гецен" находился еще в постройке, и я отправился в Бисмаркбург на маленьком пароходе "Гедвиг фон Виссман". В Бодуинвилле, в области Конго, я сделал короткий визит тамошнему епископу Белых отцов{10}, не имея никакого представления о том, что скоро начнется война с этой областью. Обширные роскошные фруктовые сады окружали станцию. Бедствия от львов должны быть там очень велики; миссионеры рассказывали мне, что недавно лев ночью пробрался через стену внутрь двора и убил корову. Нам был оказан очень хороший прием.

Точно так же нас хорошо приняли в миссии Мвази в германской области, где также жили Белые отцы, по большей части бельгийцы. Однако, захваченная во время войны переписка доказала, что французские миссионеры, которые жили также на станциях области Танганьика, не только пеклись о распространении христианства, но также вели определенную агитацию в пользу Франции. Письмо одного миссионера содержит объяснения, в чем заключается разница между "missionaires catholiques" ("миссионерами католическими") и "missionaires francais" ("миссионерами французскими"). Последние обязаны вести наряду с проповедью христианства также и французскую национальную пропаганду. Известно, что от подобной национальной пропаганды немецкие миссионеры в общем держались в стороне.

Дальнейшие путешествия показали мне, что в высшей степени плодородная область расположена около Нейлангенбурга и Сонги, где находится много полей пшеницы и о плотности, населения которой можно судить даже по карте – по многочисленным имеющимся там миссиям. Между тем область эта обеспечивалась только одной единственной ротой, с которой не было даже непосредственной проволочной связи. Если хотели снестись с Нейлангенбургом по телеграфу, то из Дар-эс-Салама это можно было сделать только через Южную Африку по английской линии. Имевшаяся связь по гелиографу{11} от Иринги до Нейлангенбурга благодаря своей ненадежности не могла заменить в полной мере телеграфа. Необходимо отметить, что в этой области не только туземцы вовлекались в культурную работу через миссии и немецкое управление, но что там существует также достойная упоминания старинная туземная промышленность. При почве, богатой железом, там встречаются многочисленные кузницы, меха которых по первобытному образцу сделаны из шкур. Очень хороши также ткацкие работы туземцев, распространено и плетение корзин, которое существует здесь, как почти всюду в колониальной области. Они делаются с большим вкусом и настолько плотными, что туземцы употребляют для питья плетеные кубки.

Я остановился в миссии Мбози, и тамошний миссионер Бахман, многолетний и выдающийся знаток страны и населения, сообщил мне, что бросается в глаза перемена, происходящая в настроений туземцев. Пришлые арабы и суахили{12} появлялись в стране и рассказывали населению, что немцы теперь скоро уйдут и англичане завладеют страной; это было в июне 1914 года.

Дальнейшее путешествие привело меня около Иринги в такие районы, где значительный вождь, по имени Квава, не подчинялся немцам, а около Ругано отдельные люди из многочисленных собравшихся туземцев могли сообщить мне свои личные наблюдения об уничтожении Целевской экспедиции.

Несмотря на мое стремление войти в круг своих восточно-африканских обязанностей, я считался у старых африканцев новичком. Во всяком случае, моя служебная карьера подготовила меня до известной степени к задаче, поставленной мне судьбой.

Вероятно, примерно в то время, когда я, рано оторванный от своей родины (Померании), будучи кадетом, изучал "Галльские войны" Цезаря, Бисмарк подарил Германии ее первые колонии{13}. В 1899-1900 году я изучал в генеральном штабе, наравне со многими иностранными, и наши собственные колонии. Во время китайской смуты (1900-1901){14} я изучил в Восточной Азии все воюющие вместе с нами войсковые иностранные части, особенно англичан, как во время службы, так и при товарищеских сношениях. Восстание гереро и готтентотов в Южной Африке{15} познакомило меня в 1904-1906 году с особенностями войны в кустарнике. Тогда же я, будучи в распоряжении генерала Трота{16}, получил, в качестве самостоятельного командира роты и отряда, богатый личный опыт в отношении не только туземцев, но и буров. Выдающиеся качества нижне-германского племени (голландцев-буров), поселившегося с давних времен в африканской степи, обеспечивали мне уважение. Я не предчувствовал тогда, что позднее бурский народ окажет решающее влияние на переход германской части Африки к англичанам{17}.

В 1906 году я был ранен на юго-западе. Это привело меня в Капштадт, так что я в некоторой степени познакомился и с Капской колонией. На обратном пути я впервые проехал по германской Восточной Африке – арене моей позднейшей деятельности.

Моя последняя должность – командира 2-го морского батальона в Вильгельмсхафене{18}, позволила мне заглянуть во внутреннюю жизнь нашего быстро развивавшегося морского флота, который был так тесно связан с заокеанской деятельностью Германии. Я принимал участие в учениях и морских походах на больших и малых судах, в маневрах и плавании флота в Норвегию, причем всегда узнавал новые стороны как общественной, так и военной жизни. Точно так же и после возвращения в армию переходы из строя в штаб и обратно давали мне много поводов и случаев к сравнению. Таким образом, я по своему образованию был подготовлен к тому, чтобы быстро разобраться в новой обстановке. Однако, как бы я ни был признателен за расширение своего кругозора, за все лучшее я должен благодарить отечественную армию, где под руководством отличных командиров мне посчастливилось ознакомиться с правильно понятым духом военной службы и настоящей дисциплиной.

Глава вторая. Начало войны (Август 1914 года)

Получение известий о мобилизации. Участие в войне или нейтралитет. Численность колониальных войск и потери англичан во время войны. Английский консул и его деятельность. Губернатор колонии, высшая военная власть и оборона морского побережья. Мобилизационная подготовка. Этапная служба (сущность и характер), подвоз и продовольствие. Санитарная служба и малярия

В начале августа 1914 года, по дороге через Кидоди на Килоссу, я получил через срочного курьера телеграмму губернатора, где говорилось, что я должен немедленно вернуться в Дар-эс-Салам, а на следующий день пришло сообщение, что объявлена мобилизация, но что военное положение не распространяется на территорию колонии{19}. Телеграмма статс-секретаря государственного колониального управления призывала колонистов к спокойствию. Наоборот, адмиралтейство – по радио – указывало на Англию, как на вероятного противника.

В Килоссе удалось захватить товарный поезд, и таким образом 3 августа я прибыл в Дар-эс-Салам. Здесь царило большое оживление, Объявление войны непосредственно совпало с приготовлениями к большой выставке, в программу которой должно было также входить и торжественное открытие Танганьикской (т.е. Центральной) железной дороги. В Дар-эс-Салам прибыло в гости большое количество немцев, которые не смогли вернуться на родину. С целью подготовки к выставке туда прибыл и капитан фон-Гаммерштейн, начальник 6 полевой роты в Уджиджи. Было очень кстати, что я смог немедленно же воспользовался для мобилизации этим дельным офицером, с которым меня связывали, кроме общности взглядов, также и сердечные личные отношения.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю