Текст книги "Мои воспоминания о Восточной Африке"

Автор книги: Отто Леттов-Форбек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Теперь мы опять двигались без дорог, прямо через кустарник, в колонне по одному. Но слишком большая длина колонны затрудняла движение и была опасна в случае столкновения с неприятелем. Поэтому мы старались сократить глубину походного порядка и пришли к тому, чтобы идти через пори двумя, а позднее и большим числом походных колонн. Это имело тот недостаток, что теперь не одна, а несколько колонн должны были прокладывать себе дорогу через кустарник и расчищать лесную чащу, но выгоды от сокращения глубины походного порядка оказались настолько велики, что вполне искупали это неудобство.

Донесения наших патрулей и сведения, полученные от туземцев, указывали, что неприятельские колонны продвинулись в юго-западном направлении меньше, чем я этого ожидал. Как в районе между нижним течением рек Мониги и Ликунго, так и у Муджебы неприятельские войска продолжали следовать на юго-запад. Таким образом, получалось удивительное положение: противник несколькими колоннами двигался в юго-западном направлении, в то время как мы шли между этими колоннами в обратном направлении на северо-восток. Долго этого скрыть от неприятеля было нельзя, тем более, что дело дошло до стычек между патрулями, и неприятельские войска, направленные вдоль телефонной линии из Мулеваллы на Мукубеллу, пересекали нашу дорогу. Мы двинулись дальше на Осиву, отбросили расположенный западнее этого пункта слабый португальский отряд и 14 июля 1918 года заняли местечко. К сожалению, вопреки нашим ожиданиям мы не нашли в этой фактории богатых запасов продовольствия и боевых патронов. Нашему боевому патрулю под командой вице-фельдфебеля Гюттинга, высланному на Муатаму, удалось напасть врасплох на смешанный отряд, состоявший из англичан и португальцев. К сожалению, нельзя было вывезти запасы, находившиеся в этой фактории, и пришлось сжечь магазины.

Между тем не прекращались расспросы у туземцев о том, где можно достать продовольствие; нельзя было ждать до получения сведений от дальних патрулей, высланных на Муруа с той же целью. Различные патрульные бои показывали, что неприятель добился ясного представления об обстановке и сообразно этому изменил направление движения своих колонн. Недостаток продовольствия заставлял продолжать наш марш вперед. Поэтому бой нашего арьергарда под командой капитана Келя со смешанной англо-португальской колонной у Осивы не был доведен до успешного конца, так как наши главные силы находились уже в движении на Типу. Захваченные нами документы показали, что один из английских патрулей двигался по нашему маршруту впереди нас.

Было интересно наблюдать, как пленные англичане, которых мы вели с собой, принимали как должное тяжесть больших переходов, многочисленные переправы через реки и многие неудобства в отношении продовольствия и бивуаков. Они понимали, что мы; немцы, тоже должны были переносить все эти лишения и, сверх того, нести патрульную, сторожевую службу, собирать продовольствие, следовательно, находились в более тяжелых условиях, чем они. Они переносили все с известным юмором, и, очевидно, им было интересно изучать войну с точки зрения "немцев".

Совершенно иначе вели себя португальские офицеры. Разумеется, их положение было незавидным; большинство из них страдало сифилисом, и английские пленные тщательно их избегали. В действительности, они не были настоящими закаленными в походах солдатами; получив свой обильный паек из добычи, захваченной у Намакурры, они не умели расходовать его бережно. Дорогое масло они сразу уничтожили вместе с рисом, и нельзя было требовать, чтобы немцы помогли им теперь из своих собственных скудных запасов. Передвигались они тоже с трудом, так как их сапоги были порваны. Их переводчик, офицер генерального штаба, взятый в плен у Намакурры, не переставал мне жаловаться на неудобства, которых я при всем желании не мог устранить. Затем он постоянно просил, чтобы его освободили. Я охотно пошел бы ему навстречу, если бы он согласился дать обязательство не сражаться больше против нас, но он отказывался это сделать.

Продовольственные затруднения гнали нас все дальше вперед. После того, как наши расчеты на продовольствие в районе Осивы не оправдались, я решил достигнуть области к востоку от реки Лигонджи, – эта область, судя по картам, была густо населена и хорошо обработана. По дороге в этот район авангард под командой капитана Мюллера быстро захватил бому Типу, где хранились запасы продовольствия, главным образом – земляных орехов. Слабый португальский гарнизон оказал незначительное сопротивление и быстро отступил; только почтовый курьер, португальский сержант, был взят в плен.

Мы приобрели большой навык в быстром и точном распределении добычи; главные силы только слегка замедлили свое движение, и я еще вижу перед собой улыбающееся лицо одного из пленных англичан, который, казалось, совершенно забыл, что португальцы являются их союзниками. По-видимому, их забавляло, что одна португальская фактория за другой захватываются нами без особых церемоний. Взятые у противника документы снова дали нам очень ценные сведения. На расстоянии двух дней находилась другая бома, по названию Намирруе, в которую для усиления португальского гарнизона прибыла еще и английская рота. Следовательно, можно было предполагать, что в этом пункте хранились значительные продовольственные запасы. По крайней мере, по нашим сведениям, туда стягивались продовольственные колонны для пополнения груза. Английские войска, находившиеся в этой боме, принадлежали, повидимому, к новому противнику, подошедшему сюда со стороны Мозамбика. Прежний неприятель, который, по нашим расчетам, передвигался теперь с юго-запада на северо-восток, не мог так быстро нас обогнать. Итак, наш авангард немедленно выступил дальше на Намирруе, усиленный одним орудием. Меньшее орудие было приведено нами в негодность и брошено у Намакурру, после того как все патроны были израсходованы.

Капитан Мюллер должен был выяснить, что можно предпринять у Намирруе, и действовать по собственному почину, сообразно с обстановкой. Главные силы остались сначала у Типы, на восточном берегу реки Молоке. Они занялись сбором продовольствия и собирались задержать наступавшего с юго-запада неприятеля, чтобы капитан Мюллер имел достаточно времени на штурм Намирруе. Вскоре небольшие разведывательные отряды противника появились у Типы на западном берегу реки, которая здесь не являлась сколько-нибудь значительным препятствием. Дело дошло до целого ряда мелких патрульных стычек на восточном берегу Молоке. Отряд капитана Келя имел несколько арьергардных боев, занимая последовательно позиции вдоль дороги Типа – Намирруе. Так как мне было неясно, где лучше использовать главные силы– на фронте ли отряда Келя, или же у Намирруе, то я сначала медленно двигался вслед за отрядом Мюллера. В это время от последнего поступило донесение, что неприятельский отряд, силой около одной роты, укрепился на горе Фельс у Намирруе, и что Мюллер, даже несмотря на поддержку своего орудия, ничего не может сделать. Кроме того, для поддержки этого отряда могли прибыть английские войска с севера или северо-запада.

Для нас представлялся благоприятный случай разбить их в открытом поле. Тогда я с главными силами двинулся на Намирруе и 22 июля переправился через одноименую реку в 4 километрах выше горы Фельс, занятой неприятелем. На восточном берегу мы расположились лагерем и почти сразу вслед за этим имели несколько патрульных стычек. Сам я с лейтенантом Бешем обошел гору кругом и прибыл к капитану Мюллеру, занимавшему лагерь непосредственно у самой горы, близ юго-восточного ее края.

Неприятельская позиция прикрывалась патрулями с пулеметами. Наверху горы можно было рассмотреть отдельных лошадей, а иногда появлялись и люди. Если у противника показывалась удобная цель, то она немедленно обстреливалась, чтобы помешать неприятелю посылать людей с горы вниз к воде. Но оказалось, что у него была возможность доставать воду из источника, которого мы не знали.

После чашки кофе у капитана Мюллера мы направились дальше вокруг горы и встретили лейтенанта резерва Кемпнера и другие патрули, которые вели тщательную разведку. Мы должны были ради сохранения скрытности движения пробираться через густой кустарник и попали в многочисленные крапивные бобы; соприкосновение с этим растением причиняет нестерпимый зуд кожи. Мы как раз находились в середине такой чащи, когда со стороны лагеря главных сил послышалась оживленная перестрелка. Одновременно неприятель на горе открыл огонь залпами, подавая, очевидно, этим сигналы своим друзьям. У меня сразу мелькнула мысль, что сюда двигается незначительный неприятельский отряд, который не имеет никакого представления о прибытии наших главных сил. Я тотчас же решил использовать этот редкий случай и ввести в дело все свои силы. Но, как я ни старался возможно скорее присоединиться к нашим, в густой чаще продвигаться можно было лишь очень медленно, и, кроме того, зуд доводил до сумасшествия. Мы достигли лагеря как раз перед наступлением темноты. Мой заместитель майор Краут сначала ввел в бой только слабые части. Ввиду яркого лунного света я мог рассчитывать использовать для сражения надвигавшуюся ночь. Немедленно были развернуты все имевшиеся под рукой силы, за исключением одной роты, оставленной для защиты лагеря. На правом фланге капитан Геринг, назначенный для охвата, произвел полный обход неприятеля и появился у него в тылу. Тут он услышал собачий лай, направился на него и нашел в овраге у телефона английского командующего полковника Дикинсона, с его адъютантом и санитарным офицером, которых и взял в плен. Затем он немедленно продолжал наступление. Одновременно отряды Шпангенберга и Поппе атаковали с фронта и левого фланга. Очень скоро неприятель, состоявший из одного батальона, был опрокинут и бежал в полном беспорядке. Все отряды энергично преследовали, но, вследствие царившей кругом темноты и густого кустарника, потеряли соприкосновение с противником, о котором не было даже известно, откуда он появился.

Только позднее выяснилось, что неприятель двигался параллельно с нами и одновременно переправился через реку Намирруе, немного выше по течению. Несмотря на постоянную работу радиостанции, неприятелю было почти невозможно составить себе ясное представление о положении дел, благодаря ежедневной перемене стоянок находившимися в движении отрядами, закрытому характеру местности, покрытой кустарником, и большому числу колонн. В связи с этим он также не мог своевременно ориентировать своих начальников обо всех изменениях в обстановке. Таким образом, и в данном случае отдельная колонна, и даже не вся целиком, наткнулась на нас. Через реку переправился только один батальон, который и пострадал очень сильно при встрече с нашими главными силами, так как оторвался от своих и очутился в опасном положении.

Назначенная для преследования рота вернулась на следующий день без особых трофеев. Следует отметить, что и в данном случае, после успешного сражения, было трудно побудить младших начальников и части к крайнему напряжению всех сил для использования одержанного успеха до конца. Обер-лейтенант фон-Шретер возобновил все-таки преследование и вел его в течение нескольких дней, так как этого действительно требовала обстановка. Но он не мог достичь ничего, кроме нескольких патрульных стычек.

Я с главными силами остался на месте. Окончательный успех зависел не от преследования разбитого уже противника, а от действий против неприятеля, осажденного нами на горе Фельс и лишенного теперь ожидаемой помощи.

Впервые за эту войну мы захватили миномет вместе со снарядами. Постепенно мы разыскали на поле сражения его отдельные части. 17 оказавшихся налицо мин были подготовлены к действию. Пробная стрельба холостыми зарядами дала удовлетворительные результаты, и в 4 часа дня могла начаться боевая стрельба по засевшему на горе неприятелю. Руководство действиями было поручено капитану Мюллеру, отряд которого не только не принимал накануне участия в бою, но даже ничего о нем не знал. К нему присоединилась рота обер-лейтенанта фон-Руктешеля, оставшаяся во время боя в лагере. Миномет был поставлен с одной стороны горы, а пушка – с другой; наши пулеметы были расположены вокруг горы и подготовлены к ведению огня. В 3 часа 45 минут обер-лейтенант Руктешель попрощался с пленным английским полковником Дикинсоном, который находился на его попечении, и сказал ему, что рассчитывает вернуться через час. В 4 часа первый снаряд упал в центре неприятельского расположения. Как раз в это время неприятельский начальник был занят вопросом, не следует ли ночью произвести вылазку. Гора сразу ожила, и везде показались люди, которые метались в разные стороны. Они были взяты под огонь пулеметов и орудий. Очень скоро неприятель выкинул белый флаг, но продолжал стрелять.

Обер-лейтенант Руктешель вернулся к своему гостю, как и обещал, через час, но, к сожалению, с простреленной ногой. Его ординарец, который хотел вынести его с поля сражения после ранения, был убит. Между тем капитан Мюллер взобрался на гору с другой стороны и взял штурмом лагерь. Он был занят взводом (моторизованной) пехоты Золотобережного полка и полуротой пехоты, из которых никто не спасся. Лошади тоже были почти все перебиты. С нашей стороны был убит ружейной пулей храбрый лейтенант резерва Зельке – как раз перед самым вторжением на неприятельскую позицию. Его похоронили на поле сражения. Добыча оказалась очень скромной, но за два дня боя неприятель понес сильные потери в личном составе. Его отряды, которые по своей численности лишь немногим уступали нашим частям, принимавшим участие в бою, были совершенно разбиты. Здесь, как и раньше у Намакурру, выяснилось, что англичане насильно вербовали в свои войска черных из немецкой Восточной Африки, а также старых немецких аскари.

Наша основная операция у Намирруе удалась только потому, что слабый отряд Келя, силою всего в три роты, сдерживал наступавшего с востока противника. Этот отряд медленно отходил от Типы на Намирруе и должен был ежедневно выдерживать арьергардные бои против неприятеля, напиравшего с крайним упорством. Теперь капитан Кель подошел к Намирруе на расстояние полуперехода; я перевел его на восточный берег реки. Между тем высланные патрули узнали от туземцев, что у Пекеры под защитой гарнизона расположен неприятельский магазин. Это сведение казалось мне очень правдоподобным, так как Пекера находилась в густо населенной и очень плодородной области, к востоку от реки Лигонджи. Наши расчеты оправдались, когда мы марша прибыли в Пекеру после двухдневного. Расположенный здесь конный взвод Золотобережного полка был уничтожен, а несколько мотоциклистов захвачено в плен. Таким же образом мы овладели бомой Халау и целым рядом других факторий. где португальцы сосредоточили богатые запасы, особенно земляных орехов. Наши патрули доходили до Ангохе, и мы в самое короткое время стали хозяевами обширной и исключительно богатой области. Часть пленных португальских офицеров однажды ночью убежала и благополучно добралась до неприятельских войск, расположенных в Ангохе. По-видимому, среди них было несколько человек, хорошо знакомых с местностью еще со службы в мирное время.

Наступивший затем спокойный период дал возможность поправиться нашим больным и раненым, которые очень ослабели от продолжительных переходов; здоровые также нуждались в небольшом отдыхе. Все утомились от беспрерывных передвижений и напряжения последнего времени. Достойно внимания, что последние успехи пробудили воинственный дух среди носильщиков, большинство которых представляло из себя хороший и надежный элемент. Многие из них заявили о своем желании поступить в аскари. Даже мой старый повар был согласен взяться за винтовку.

К 5 августа продовольственные запасы начали истощаться, и главным продуктом питания стал горький мухого. Неприятельские патрули, которые двигались сюда с северо-востока, подсказывали мне, что неприятельские колонны, следовавшие с юго-запада, за время нашего отдыха перегнали нас и теперь стремятся сосредоточиться у Вамалеа (северо-восточнее Халау), чтобы затем атаковать.

Глава шестая. Назад к реке Лурио (Август – сентябрь 1918 года)

Английский парламентер. Наступление неприятеля. Движение через Лигонджу. В Или. Движение на Нумарроэ. Приготовление хлеба для пленных. Завтрак в кустарнике. Бома Нумарроэ. Успех отряда Геринга. Взятие бомы. Потери с обеих сторон. Дальше через горы к Регоне. Перестрелки. Что будет дальше? Сильные бои у Лиомы. Тяжелые потери. Никакой надежды на более крупный успех. Дальше на север. Перекрещивание отрядов. Затруднительное движение через горы. У Лурио. Плохое состояние здоровья войск. Тяжелые потери с обеих сторон. Легочная эпидемия

Чтобы ввести неприятеля окончательно в заблуждение относительно наших планов, я 7 августа двинулся по дороге на Вамаку и расположился лагерем в трех часах северо-восточнее Халау, в районе с достаточным продовольствием. Несколько неприятельских патрулей было отогнано. Из Вамалеа явился неприятельский офицер-парламентер, заявивший, что английский командующий согласен на обмен пленного врачебного персонала. Далее, он просил меня назначить место и время, когда можно было бы передать нам обмундирование для английских пленных. Эти очень прозрачные предложения показали мне, что неприятель готовит что-то серьезное именно на севере и стремится облегчить свою задачу, заманив меня в ловушку. Были пойманы различные неприятельские шпионы, подтвердившие мое подозрение. Их показания о том, что неприятель предполагает атаковать нас тремя колоннами, соответствовали обычному приему подобных операций.

Когда 10 и 11 августа стычки патрулей и передовых постов показали, что более сильная неприятельская колонна наступает по дороге Вамалеа-Халау, я предположил, что, по меньшей мере, еще одна колонна продвигается южнее, параллельно первой и что, по-видимому, ее целью являлось Халау. Я решил отдельно атаковать эту южную неприятельскую колонну. Шансов на успех моего плана было мало, так как неприятель избегал дороги и часто двигался прямо через кустарник. Учитывая вероятное развитие операции, я приказал произвести разведку и наметить определенную дорогу. Несмотря на это, наше движение, начатое 11 августа вечером, продолжалось всю ночь. Только с рассветом достигли мы выбранного мною пункта восточнее Халау. Сильные патрули, в том числе целая рота под начальством капитана Келя, находились еще на походе.

Моей основной мыслью являлось движение на запад с тем, чтобы затем повернуть опять на север или в район Блантире, или восточнее озера Ниасса. Не тревожимые неприятелем, мы переправились у Метила через реку Лигонджу и пересекли дорогу Типа – Намирруе. Находящаяся там могила офицера 1 батальона второго полка Королевских африканских стрелков показала мне, что неприятельская колонна, двигавшаяся вслед за нами от Типа, теперь совершенно обошла нас с севера у Вамалеа. Во время дальнейшего похода к Или мы пересекли прежнюю стоянку английских войск, пришедших сюда с запада и выступивших дальше по направлению на Альто-Молоке. Они тоже сделали большой крюк и, следовательно, истратили много сил.

Оставалось только удивляться тому, что неприятельские колонны показали такую высокую подвижность. Они изменили способ своего снабжения и освободились, по крайней мере частично, от необходимости подвоза. По рассказам пленных, они высылали вперед команды фуражиров, доставлявшие от туземцев продовольствие и распределявшие его по частям. Этот сбор продовольствия производился крайне беззастенчиво. Доверчивость. которую незадолго перед тем, во время нашего пребывания в Или, выказывали туземцы, вдруг исчезла. Они видели теперь в каждом аскари своего неприятеля, и отдельные люди, отставшие во время переходов, неоднократно подвергались нападению.

Когда мы прибыли к Или, то быстро захватили находившийся там английский телеграфный пост. Найденные бумаги дали полезные сведения о передвижении неприятельских войск. Судя по этим документам, более крупные магазины находились у Нумарроэ и у Ре-гоне, а большие силы из Альто-Молоке и Мукоби должны были попытаться опередить нас, в то время как одна колонна следовала непосредственно по нашим пятам. Неприятель, незадолго перед тем бродивший ощупью в темноте, очевидно, получил с некоторых пор достоверные сведения о наших передвижениях. Было крайне трудно определить дорогу на Регоне, так как нельзя было найти проводников. Но от Или к Нумарроэ вела вновь построенная телефонная линия из медной проволоки. Следуя вдоль нее мы могли быть уверены, что натолкнемся по пути на какое-нибудь ценное указание. Действительно, когда мы выступили из Или, то части неприятельской колонны оказались совсем близко от нас. Наши оставленные сзади патрули даже встретились у строений Или с аскари, которых они приняли за своих, обменялись с ними сигаретками и огнем и только потом заметили, что это неприятель.

Утром 24 августа мы переправились через реку Ликунго и подвигались дальше по направлению на Нумарроэ. Уже с расстояния нескольких миль мы увидели гору и постройки бомы Нумарроэ. Во время одного привала на походе мы позавтракали в веселом обществе с лейтенантом резерва Отт, вице-фельдфебелем резерва Норденгольцем и другими командирами из авангарда. Мы давно уже привыкли во время привалов доставать без всякой церемонии несколько ломтиков хлеба и банку с жиром или салом гиппопотама. Обер-лейтенант флота Фрейнд имел даже масло, прибереженное со времен Намакурры. Также и аскари и носильщики, ожидавшие прежде своего обеда по приходе на бивуак, все больше и больше перенимали "дестюри" (обычай) европейцев. Как только наступало время привала, каждый из черных доставал свой завтрак. Было чрезвычайно приятно, когда войска лежали в лесу в наилучшем настроении и набиралась необходимых сил для новых усилий.

Мы были еще в двух часах пути восточнее Нумарроэ, когда в авангарде послышались первые выстрелы. Одна неприятельская рота впереди на нашем пути следования искусно и медленно отходила теперь перед нами на Нумарроэ от одного рубежа к другому. Состояние лейтенанта Отт, раненого пулей в грудь, было, по-видимому, серьезным. Я уклонился с главными силами, во главе которых двигался отряд Геринга, и прошел мимо противника прямо на бому. Еще до наступления темноты наше орудие было поставлено на позицию и открыло огонь по боме и ее стрелковым окопам, которые: были заняты противником. Отряд Геринга, не теряя времени, обошел еще южнее, чтобы, воспользовавшись оврагами, подойти к боме вплотную с тыла. Авангард (отряд Мюллера), насколько можно было судить по шуму боя, также значительно продвинулся вперед.

Неприятельские стрелки стреляли неплохо, и, несмотря на расстояние около тысячи метров, как только показывался кто-нибудь из нас, ружейные пули ложились совсем близко к нему.

Скоро стемнело; перестрелка то внезапно разгоралась, то утихала, пока, наконец, неожиданно мы не услышали шума боя со стороны отряда Геринга. Затем наступила тишина. Отряд Геринга внезапно ворвался в расположение неприятеля и взял с боя некоторые стрелковые окопы, в которых упорно держался противник. Но отступавший неприятель был принят другим немецким отрядом за своих, и ему удалось уйти. Ночь была очень холодная, к тому же дождь лил, как из ведра, а наш багаж еще не прибыл. На следующий день нами были похоронены три неприятельских европейца и сорок один аскари, кроме того нами было захвачено в плен: 1 европеец и 6 аскари ранеными, и 1 европеец, 7 аскари и 28 других цветных. Среди пленных находился также и неприятельский командир майор Гаррад, который командовал здесь половиной второго батальона 4 полка Королевских африканских стрелков. У нас были убиты вице-фельдфебель Норденгольц пулей в голову, 6 аскари и один носильщик пулеметов, и ранено 3 европейца, 18 аскари и 4 носильщика пулеметов. Мы захватили 40.000 патронов, 2 легких пулемета и, кроме того, ручные гранаты, санитарное имущество и большие запасы продовольствия. Между нашими ранеными, оставленными в солидных, чисто выстроенных домах, находился также лейтенант резерва Отт, который, как всегда, был в отличном настроении духа. К счастью, его ранение не было так тяжело, как этого опасались сначала, но взять его с собой было невозможно.

25 августа я хотел достигнуть лагеря Регоне. Из захваченных документов я узнал, что туда были доставлены ценные запасы, между которыми имелись снаряды для минометов. Гарнизон Регоне был, вероятно, в данный момент еще слаб, но, ввиду близкого нахождения неприятельских колонн, надо было ожидать, что к 26 августа обстановка изменится и время для атаки будет упущено. Дорога шла по ущелью крутой, скалистой цепи гор. Скоро наш авангард наткнулся на неприятеля и задержал его, пока я с главными силами не прошел мимо этого противника прямо на Регону. При карабканье по скалистой и пересеченной горной местности дело едва не дошло до столкновения между двумя немецкими отрядами, которые приняли друг друга за противника. Пулеметы были уже поставлены на позицию, но, к счастью, ошибка была выяснена.

Мы продвигались дальше через горы, а под нами немного уже сзади был слышен пулеметный огонь в авангарде. Движение было так затруднительно, и наша колонна так растянулась вследствие того, что мы могли двигаться через горы только гуськом, что поставленная мной в этот день задача – Регоне – не была достигнута. Мы даже вообще не знали точно, где, в сущности, должна была находиться Регоне. Только потому, что мы скоро увидели в отдалении место скрещения нескольких дорог, мы считали, что там расположен искомый пункт. На полпути к Регоне мы заметили большой палаточный лагерь, и я решил, что это другая половина батальона, который был двинут отсюда на поддержку к Нумарроэ.

Под проливным дождем мы должны были стать лагерем в кустарнике. На следующий день замеченный палаточный лагерь был снят, а бома Регоне оказалась занятой довольно крупными силами. Штурм этой бомы через открытый холм не давал никаких шансов на успех, и мы ограничились поисками патрулей и отдельных отрядов. Как это было видно из захваченных нами бумаг, неприятель решил дать нам возможность беспрепятственно завязать бой у Регоне с тем, чтобы затем сильным резервом, расположенным вне бомы, атаковать нас во фланг и в тыл. Поэтому была предписана особая осторожность, и инициатива, с которой рота лейтенанта Боля, несмотря ни на что, двинулась против бомы, могла иметь опасные последствия. Показавшиеся вне укреплений некоторые неприятельские лагеря и колонны неожиданно для них оказались обстреляны, и были захвачены продовольственные запасы. Найденные бумаги подтверждали приближение к Регоне более сильных неприятельских колонн с юга и юго-востока. На севере также были расположены войска.

Так как немедленная атака Регоне не имела надежды на успех, а также нельзя было рассчитывать и на удачное выполнение более длительной операции ввиду возможного вмешательства извне, я решил двигаться дальше. Из-за препятствия, которое представляли собой реки и болота южнее озера Ниассы, я считал невыгодным намеченное мною раньше направление движения на запад, особенно потому, что неприятель мог легко сосредоточить туда войска с помощью парохода и железной дороги, а также снабжать их продовольствием. Более целесообразным казалось мне дальнейшее движение на север, восточнее озера; весьма вероятно, неприятель был бы очень удивлен нашим возвращением в немецкую Восточную Африку и предполагал бы целью нашего похода исконную столицу этой области, т.е. Табору. Под этим впечатлением он, чтобы избавить свои главные силы от обходного движения к Таборе и избежать затруднений при организации подвоза, естественно, оттянул бы свои войска к побережью португальской Восточной Африки и оттуда перебросил бы их морем в Дар-эс-Салам и затем дальше, в самую Табору.

В общем, мои расчеты оправдались. Я склонялся к решению, прибыв не к Таборе, а на северный берег озера Ниасса, двинуться дальше в другом направлении, вероятнее всего, на запад. Во всяком случае, нужно было сначала достигнуть северного края озера Ниасса. До тех пор должно было пройти больше месяца, и многое могло измениться.

У Регоне замечено было движение и сбор здесь большого количества войск, которые, обыскивали места наших бивуаков и тогда после этого медленно двигались за нами. Местность со своими многочисленными ущельями и водяными потоками была особенно благоприятна для занятия арьергардных позиций. По дороге на Лиому был захвачен крупный неприятельский магазин с большим количеством табака. Отряд Миллера, высланный вперед к Лиоме, скоро донес, что этот пункт занят неприятелем, силу которого нельзя было установить даже приблизительно. 30 августа я с главными силами подошел к авангарду. В густом кустарнике установить точное расположение неприятельских укреплений было невозможно. По-видимому, противник только перед нами прибыл сюда и еще не закончил своих работ по укреплению позиций. Поэтому я немедленно повел наступление.

Сначала отряды Мюллера и Геринга обошли неприятеля, чтобы атаковать его с севера, в то время как главные силы продвигались многочисленными ущельями по лесу.

При недостатке сведений сам я не мог составить себе точной картины. Вдруг внезапно послышалась оживленная стрельба в тылу, где двигались наши колонны носильщиков. Сильный неприятельский патруль обстрелял их и большая часть нашего багажа была потеряна. Капитан Поппе, находившийся в моем распоряжении, был направлен с двумя ротами против этого патруля. По прибытии он уже не нашел там противника, но, двигаясь в направлении его отхода, наткнулся на укрепленный лагерь, который немедленно захватил с боя. При этом был тяжело ранен вице-фельдфебель Шафрат. Об этом происшествии мне лично доложил капитан Поппе, когда его, тяжело раненого пулей в грудь, несли в тыл. Он передал мне, что неприятель окончательно разбит и захвачена богатая добыча оружием и боевыми припасами. Роты отряда Поппе последовали за отходившим противником и наткнулись на новый большой лагерь. На этот же лагерь вышел с севера отряд Геринга, и, таким образом, неприятель был взят под действительный перекрестный огонь. Новый противник, приближавшийся с северо-востока, сдерживался в это время отрядом Мюллера.

Только поздно ночью я получил мало-мальски ясное представление об этих различных событиях. Во время одной из своих разведок в тот день ружейная пуля, пробив штаны сопровождавшего меня запасного Гаутера, попала в бедро лейтенанту флота Бешу и задела у него артерию. К счастью, поблизости оказался перевязочный пункт. Поэтому я мог проститься с нашим прежним интендантом, исполнявшим одновременно должность офицера для поручений, с уверенностью, что он выздоровеет. Свое скудное имущество он роздал товарищам и пожелал им в будущем всего хорошего. Мне он подарил пригоршню сигарет, так как я во время серьезных боев имел привычку много курить.