Текст книги "Всё летит в бездну (СИ)"
Автор книги: Олли Бонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
Глава 5. Что же, здравствуй, воля, и прощай, покой
Внутри дворец оказывается совсем неказистым. Такие же тёмные земляные стены, такие же испускающие тусклый свет лишайники, как и снаружи.
Мы спускаемся вниз, оскальзываясь на плохо утоптанном полу. В том месте, где коридор переходит в зал, стоят ещё два существа с суровыми мордами и со здоровенными пиками наперевес.
– Вот его мы обещали королю, а с ним ещё один впридачу! – быстро тараторит Диппи, толкая нас в спины. – Их зовут Силли и Гилли. А мы пошли.
– Стойте, куда вы?
Я пытаюсь их остановить, но Типпи и Диппи довольно шустро ускользают, а охранники преграждают нам путь, соединяя свои пики крест-накрест. Ничего не остаётся, кроме как идти вперёд.
Зал у короля оказывается красивым. В нём тоже синее небо с облаками и даже деревья на стенах, созданные из светящейся растительности. Интересно, норятели поднимаются на поверхность, чтобы посмотреть по сторонам?
Я замечаю между деревьями ещё каких-то уродливых существ, похожих то ли на рыжих медведей с длинными шеями и хвостами, то ли на плоды любви гуся и лисицы, и решаю, что о внешнем мире обитатели пещер судят по каким-то устаревшим легендам. Или садовод оказался не очень хорошим художником.
Мы идём по мягкому ковру зелёных мхов вперёд, туда, где восседает в металлическом кресле король (вряд ли это может быть кто-то другой, кроме него).
Король отличается от остальных норятелей тем, что сверху на его кожаной шапочке каким-то чудом держится, не соскальзывая, небольшая золотая корона. А костюм у него такой же, в виде слитых воедино рубашки и штанов, с крупными пуговицами на груди, и ботинки без носков, из которых торчат пальцы с длинными когтями. Морда у короля густо покрыта седыми волосками, а нос похож на розовый цветок. Поводя своим носом-цветком в разные стороны, король капризно произносит:
– Ну что такое! Ну разве так положено представлять гостей!
И картинно откидывается на подлокотник, упираясь лапкой в лоб.
– Виноват! – подскакивает один из охранников. – Ваше превосходейшество, в рамках последних распоряжений во дворец доставлены существа по имени Силли и Гилли...
– Насколько я помню, мы обсуждали только одного! – король поднимает палец свободной руки, продолжая опираться на вторую.
– Так... это! – норятель раздувает щёки и растерянно вертится. – Я откуда знаю-то!
И вдруг, просияв, направляет острие пики в нашу сторону.
– Объясняйте королю, почему это вас двое!
– Нас схватили – да, пожалуй, «схватили» будет подходящим словом – когда мы прогуливались по шахте вдвоём в компании тележки, – спокойным тоном объясняет Гилберт. – Можем ли мы теперь, в свою очередь, узнать, для чего мы вам понадобились?
Охранник вытягивается в струнку и втыкает пику в землю рядом с собой.
– Его превосходейшество, король Подземных Долин и Твердокаменной Окрестности, отец норятелей, обладатель Седого Уса и...
– Пимми, сократи эту часть, – недовольно приподнимается король.
– Как скажете, ваше превосходейш... кха... Скарри Третий Могучий, сын Скарри Второго Долгозубого и внук...
– Можно просто Скарри, – ворчит король и поправляет шапочку. На какое-то мгновение становится видна лысая макушка.
Я думаю о том, что мне, пожалуй, больше не хочется иметь прозвище «Могучий».
– Да, так вот, его превосходейшество Скарри милостиво повелел принести вас в жертву богине, чтобы она сожрала вас и перестала хоть ненадолго прогрызать землю под нашим королевством, а может, уже и не только здесь, вот. Я хорошо объяснил?
Раздуваясь от гордости, норятель-страж глядит на короля.
– Достаточно, Пимми, – морщится тот. – Очень хорошо сказано, если ты собирался заставить их умереть от страха прямо на этом месте или мечтал, чтобы они начали метаться по дворцу в поисках выхода, или, чего доброго, напали на нас.
Пимми поникает.
– На место, – делает король повелительный жест лапкой, и охранник плетётся ко входу. – Ну а вы не пугайтесь, – доверительно шепчет он нам, – всё не так страшно на самом деле. То есть, эх. Я вам больше расскажу, но не здесь.
– Только попробуйте принести нас в жертву, – угрожающе говорю я, – и пожалеете. У меня последние дни вообще как-то не задались, любая мелочь может стать последней каплей.
– Пойдёмте-ка, – говорит король, спрыгивая с трона и касаясь нас легонько. – Подальше от моих верных слуг.
И он ведёт нас в глубину зала, где мы останавливаемся рядом с изображением мощного, как башня, дерева. Судя по тому, что я вижу, на дереве растут уродливые белые кролики.
– Как же я устал, – морщится король, потирая лапой лоб. – Знали бы вы, сколько раз я уже пересказывал эту историю разным людям. Давайте сюда, по пути расскажу.
И он прикладывает ладони к стене, открывая для нас проход. Мы переглядываемся, затем Гилберт кивает мне, и мы ступаем в тоннель, сопровождаемые королём. Земля смыкается за нашими спинами.
– Так вот, – говорит король, – когда-то давно, не помню, сколько лет назад, я был молодым, хотя я и сейчас не очень стар. Любил проделывать новые пути и радовался интересным находкам. Так-то я и нашёл Грызельду.
– Ту самую богиню, которая нас сожрёт? – уточняю я.
– Да нет никакой богини! – сердито вскрикивает король, но тут же испуганно втягивает голову в плечи и озирается. – Ой, здесь ещё нельзя о таком говорить. Грызельда была яйцом, и вы бы видели, какой красоты! Прозрачным, будто стекло, с голубыми сгустками в глубине и розовыми прожилками под поверхностью. Я думал, это самый драгоценный из камней. Конечно, я взял её с собой.
Тут он замедляется, принюхивается, водя своим цветком влево и вправо, а затем уверенно давит ладонями на стену.
– Сюда, – командует он. – Об этом проходе знаю только я, тут можно будет беседовать спокойно.
– Не можем ли мы остановиться и поговорить? – предлагает Гилберт. – Не то чтобы говорить по пути было неудобно, но когда подозреваешь, что тебя ведут приносить в жертву, внимание как-то уходит в сторону от рассказа.
– Вы-то идёте домой, – грустно машет лапкой король, – вам сейчас бояться нечего. Пока. Но по пути я кое-что покажу.
– Домой? А что там насчёт принесения в жертву? – любопытствую я.
– Скоро дойдём и до этого, – обещает король. – Так вот, я вырубил яйцо изо льда, в котором оно хранилось, и взял домой. И в тепле из него вдруг появилась Грызельда!
– Кто же она такая? – немного нервно спрашивает Гилберт.
– Очень красивая! – с долей восхищения отвечает король. – Тоже похожа на стекло, голубое с розовым, местами прозрачная, много лапок. Но вот беда...
Тут король останавливается и кладёт ладошку на стену. Сперва я думаю, он хочет открыть ещё один проход, но нет. Он на что-то указывает.
Приглядевшись, мы видим неширокую дыру, уходящую в глубину. Рука в неё, пожалуй, не пролезет.
– Грызельда питается почвой, – сообщает король. – Сперва я не видел в том большой беды – ведь здесь полно камней, которые я ей притаскивал.
Он отправляется дальше, и мы идём следом.
– Но со временем оказалось, что ей этого недостаточно. Вот тут, например, она сорвалась с моего плеча и убежала в стену. Проела проход, как настоящий маленький норятель, – в голосе короля слышится даже некоторая гордость. – Она возвращалась на свист.
– Я всё ещё не понимаю, что в этом такого страшного и как это может быть связано с нашим похищением, – ворчу я.
– А вот, – и король опять указывает на стену. Тут, даже особо не приглядываясь, я вижу большую дыру, в которую легко пройдёт нога. – Грызельда росла. Да.
– Так, – говорю я и вспоминаю дрожь земли под вагончиком, когда мы только приехали. – И какая же она сейчас?
– Как бы вам сказать, – несчастно говорит король, и тут я вижу впереди проход, пересекающий наш тоннель. Он настолько огромен, что если бы Гилберт вздумал там прогуляться, усадив меня на плечи, то я не коснулся бы макушкой потолка.
– Это Грызельда сделала до прошлой линьки, – сообщает король.
– Да она же ужасно опасна! – говорю я, осознав масштабы бедствия. – Почему вы не остановите её?
– Но она была так мне дорога! – восклицает король и сдвигает очки на лоб. Крупные слёзы текут из его крохотных морщинистых глаз. – Мы уже столько лет вместе, и она всё так же приходит на свист, хотите, покажу? Ой, нет, лучше не надо, а то и тут всё обрушится. Она пока резвится где-то внизу.
Я с опаской гляжу под ноги. Вижу, что и Гилберт делает то же самое.
– Так вот, время шло, и я не заметил, когда именно Грызельда стала уже не такой... милой, как прежде. Пожалуй, только когда обрушилась одна из наших галерей, я понял: что-то пошло не так. Ведь мы, норятели, славимся умением всё рассчитывать, и это был первый известный нашему племени случай, когда проделанные нами ходы обвалились. Народ охватила немалая паника, все сразу же стали рваться туда, чтобы понять, в чём дело. Но я-то уже знал. Это как раз при мне и произошло. И вот я понял, что если им станет известно, то мою милую, хрустально-прозрачную, кварцево-розовую, топазово-голубую Грызельду растерзают, уничтожат...
– Раскишкакают, – подсказываю я. – Это слово мне попалось в одном из странствий, и кажется, оно очень подходящее.
Король ёжится.
– Да, – протягивает он, с опаской поглядывая на меня. – Где-то в глубине души я и сам понимал, что добром дело не кончится, но я не был готов расстаться с Грызельдой. Я решил выкроить время, чтобы свыкнуться с мыслью, а может, найти какой-то выход. И я сообщил, что отправлюсь к завалу один.
– И вас отпустили? – Гилберт поднимает бровь. – Не очень-то здешний народ печётся о безопасности своего правителя.
– Ага, вот и сейчас позволили королю уйти с двумя недружелюбными незнакомцами, – соглашаюсь я. – Похоже, ваша жизнь здесь никого особо не заботит.
– Что? – возмущённо фыркает Скарри и вскидывает голову так резко, что шапочка взлетает над его головой. – А Могучим, думаете, меня из вежливости прозвали? Никто не ходил под землёй так далеко, как я! Я проделывал пути на Ту Сторону Мира! Я видел диких Пятнистых Людей и даже попал к ним в плен, и выжил, и сбежал! Я... впрочем, сейчас разговор не о том. Так вот, я побывал у завала. А когда вернулся, рассказал, что здесь завелась богиня, которая требует жертв, а если не будет их получать, то начнёт пожирать землю под нами.
– Не очень-то история, – хмыкаю я.
– У меня не было времени сочинить что получше! – верещит король и взмахивает лапами. – Да я и выдумывать-то не мастер! Я только хотел, чтобы о Грызельде не узнали так быстро и дали мне сообразить, что делать. Но уже на другой день мои подданные пришли обсудить, кого мы станем приносить в жертву.
Он качает головой и смахивает слезу.
– Конечно, не могло быть и речи о том, чтобы делать жертвами своих. Они бы поняли, что никакой богини нет, вернулись бы и всем рассказали. Или мне пришлось бы их убивать, чтобы они не вернулись. Мне не нравилось ни то, ни другое. К счастью, не так далеко от нас находятся золотые рудники Глубинного Жара – как видите, мы неплохо осведомлены о жизни тех, кто живёт выше нас – и я знал, что там есть люди в цепях. Такие попадали на рудники за свои провинности, и если бы им дали шанс уйти, у них была бы веская причина удрать как можно дальше. А значит, никто из наших бы никогда не узнал, что на самом деле эти люди не были принесены в жертву. Вот таких я и повелел приводить.
– А что же выход? – спрашивает Гилберт. – Как я понимаю, он так и не был найден?
– Эх, – только и отвечает король. – А теперь и вовсе поздно что-то делать, теперь Грызельда сама кого хочешь... раскишкакает, если ей придётся сражаться за жизнь. Долгое время я наивно считал её своей, но теперь мне очевидно, что она скорее сама по себе, хоть и приходит на мой зов.
– Так что же это получается? – Гилберт останавливается, хмурит брови. – Грызельда так и будет расти, поедая землю, пока вы все не провалитесь куда-то в глубину, а вдобавок могут быть обречены и города на поверхности, я правильно понимаю?
– Может, она умрёт от старости, – безнадёжным голосом произносит король. – Или я раньше умру от старости, и хотя бы не придётся за всё это отвечать. Меня и пугает всё это, и жалко её, и выхода всё равно уже никакого нет. А что это вы задаёте столько вопросов? Все до вас рады были тому, что я их провожаю на поверхность, и больше их ничего не интересовало.
– Значит, мы немного не такие, – напряжённо отвечает Гилберт.
– В моей жизни и так достаточно тревог, – поддерживаю я. – А теперь я вдобавок буду бояться, что однажды провалюсь невесть куда, если Грызельда вздумает прогуляться подо мной.
– Может, она умрёт от старости, – совсем уж жалким голосом повторяет король и горбится.
Сразу становится видно, какой он дряхлый. Если Грызельда странствует под землёй со времён его молодости, может быть, и ей недолго осталось. Хотя – как знать, как знать. Драконы вот, к примеру, жили по нескольку сотен лет. А ну как завёлся бы дракон, пожирающий землю, долго ли протянула бы земля? Даже думать не хочется.
– Всё, – сообщает нам король и останавливается. – Продолжайте держаться прямо. По пути ещё будет... туда не сворачивайте. Совсем уж наверх я не пойду, глаза заболят. Идите домой, а я пойду к своим. Опять придётся врать, что богине не была угодна жертва, ведь Грызельда не остановится.
– Как-то нехорошо уходить, – говорит Гилберт и медлит. – Ведь это общая беда.
– И чем мы сейчас сможем помочь? – я тяну его в сторону выхода. – У нас самих полно проблем. Злобный колдун пытался нас убить. Родные в панике. Я голоден. Особенно плохо, что я голоден.
– Что же делать? – задумчиво спрашивает мой друг, затем произносит решительно:
– Что ж, хорошо, мы пойдём. Но мы подумаем, что можем сделать, и постараемся вернуться.
– Конечно, – говорит король без особой надежды.
Он разворачивается и бредёт в обратную сторону. Мы глядим, как его согбенная фигурка удаляется от нас, а затем я говорю Гилберту:
– Идём, что ли?
Глава 6. Ох, я проклят, что ли, или день не мой
Очень скоро впереди показывается пятно более яркого света. Значит, король не обманул, он направил нас к выходу.
Впрочем, прежде чем выйти наружу, мы встречаем ещё один тоннель, уходящий влево и вправо. Он очень широкий, у него гладкие, твёрдые стенки. Интересно всё же, как устроен инструмент Грызельды, при помощи которого она бурит почву.
– Нам остаётся обсудить ещё один важный вопрос, – говорит Гилберт, обращаясь ко мне.
– То, что я голоден? – оборачиваюсь к нему я.
– Нет, – отрезает он. – Есть проблема поважнее – мой наставник. Точнее, бывший наставник.
– Ах да, – говорю я. – Я-то считал, что он погиб при разрушении замка.
– Я тоже так полагал, – мрачнеет Гилберт. – Я и не знал, что он может проходить сквозь землю и камень, как...
– Как Грызельда, – подсказываю я.
– Знаешь, а ведь я там был, – признаётся он. – В разрушенном замке. Там ведь осталось немало сокровищ, а мне нужны были деньги, чтобы подкупить команду корабля.
– Вот оно что, а я-то ломал голову, как это ты так разбогател. Моряки, помню, говорили, что ты заплатил им больше, чем сам король Эрнесто.
– В конечном счёте они не взяли этих денег, – говорит Гилберт и пинает ногой небольшой камешек. – Но от замка и камня на камне не осталось. Я туда только птицей и смог долететь. Был уверен, что наставник точно не уцелел.
– Если верить разговорам рудокопов, он отправился добывать золото, начал с низов и стал кем-то главным, – припоминаю я.
– Да, благодаря своей способности он нашёл золотую жилу, потом ещё одну, так что быстро продвинулся. Он вкратце рассказал мне при встрече, – говорит Гилберт.
Между тем мы подходим совсем близко к выходу, ласковый ветерок овевает наши лица, снаружи даже слышится птичий щебет, качается высокая трава. Вдалеке синеет горная гряда.
– И чего ему не сиделось спокойно, – я пожимаю плечами. – Мог бы зажить богатой жизнью. Он уже и начал ею жить, судя по толщине боков.
– Это он-то, который в своих мечтах уже правил если не всем миром, то большей его частью? – хмыкает Гилберт. – После такого он не смог согласиться на просто богатую жизнь. В крушении своих надежд он обвинил не себя, а нас, и все эти годы лелеял свою ненависть и жажду мести. И наконец решился, тем более что ты так любезно позволил себя утащить.
– Как не стыдно, – говорю я, – упрекать этим друга. Страдающего, между прочим, и голодного. Ты лучше расскажи, как сам-то здесь очутился, вооружённый одним фонарём и, похоже, ни с кем не поделившись, куда направился.
– Это тоже из-за тебя, – ворчит Гилберт.
Мы выходим под огромное, светлое небо. Я блаженно жмурюсь и замираю, солнце ласкает лицо.
– Так в чём там я опять виноват? – поворачиваюсь я к Гилберту. – Продолжай.
– Я получил письмо, – он сдвигает густые брови. – Там говорилось, куда я должен прибыть, непременно один, чтобы узнать о твоей судьбе. Если бы я кого-то с собой привёл или сообщил о письме другим людям, тебя обещали...
Он мнётся. Что ж, я и так понимаю, что там мог пообещать колдун.
– Ты же мог оставить во дворце записку, – размышляю я. – А твой наставник...
– Бывший, – сурово вставляет Гилберт.
– Твой бывший наставник, – исправляюсь я, – мог соврать и убить меня ещё до того, как ты появишься.
– Возможно, но я надеялся на лучшее. А ещё... знаешь, я ведь не только плохое от Рэналфа прежде видел. Несмотря на свои стремления, в прошлом он очень много для меня сделал. Не раз спасал мне жизнь. Выслушивал мои жалобы, не отмахиваясь, а я тогда столько ныл, что был сам себе противен. То, что мои кости сейчас не лежат в болоте или что я не превратился в безумца, его заслуга. Даже если это было лишь потому, что я нужен был для его цели живым и здоровым, всё равно.
Мой друг печально вздыхает и качает головой.
– Всё-таки, несмотря на зло, которое Рэналф совершил в прошлом, я думал, может, в его отношении ко мне было что-то искреннее. Ведь он несколько лет заботился обо мне, не могло же всё быть чистым притворством. Хотя сейчас я уже не уверен.
– Вот именно, нашёл в ком искать добрые намерения! – говорю я, потирая руку, на которой всё ещё красуются кандалы. – Он тебя и прежде шпынял, как собачонку, это ты просто замечать не хотел. Ну а когда всё понял, зачем полез за мной в очевидную ловушку, а не наподдал Рэналфу как следует?
– Тогда я мог не успеть тебе помочь, а твоя жизнь для меня важнее мести.
Гилберт кладёт мне руку на плечо и, прищурившись, глядит в глаза сверху вниз. За те годы, что мы знакомы, он ещё немного подрос, а я нет, и это весьма несправедливо.
И что значит «мог не успеть помочь»? Будто он помог!
– Может быть, потому, что ты один так ко мне привязан, – продолжает он, – и готов был находиться рядом ещё тогда, когда колдунов сторонились, а я не стал ещё королевским племянником и сыном правителя. Может быть, потому, что ты поддерживал меня и становился плечом к плечу, невзирая на опасность, даже если я тебя гнал. Ну как я мог бросить тебя в беде или хотя бы не разделить её с тобой?
– И правда, – соглашаюсь я. – Я действительно очень хороший друг, где ты ещё такого встретишь!
Но в глубине души, конечно, я смущён.
Гилберт ещё некоторое время смотрит на меня, как будто чего-то ожидая, но затем убирает руку. Я, безусловно, мог бы сказать, что и он мой самый лучший друг, но считаю, что эти глупые слова ни к чему. Куда лучше доказывать всё делом. Вот, кстати, прямо сейчас есть одно важное дело.
– Не придумаешь ли ты, как снять эти штуки со столь дорогого тебе меня, – трясу я кандалами перед носом Гилберта, – или пора признать, что твой колдовской дар совсем бесполезен?
– Послушай, – вздохнув, говорит он, – погоди, у меня есть кое-какие соображения. Рэналф не говорил тебе, что он задумал?
– Кроме того, чтобы нас убить? Нет.
– Если я верно понял его намёки, он желает выйти из тени и отправиться для начала в Мёртвые земли. Ведь кроме нас с тобой, больше не осталось никого, кто мог бы его опознать. Моего отца Рэналф не считает – они виделись всего пару раз, к тому же очень давно, и вряд ли увидятся снова. В Мёртвых землях он может сочинить подходящую историю – например, что прежде боялся обнаружить свой дар, а сейчас, когда отношение к колдунам изменилось, готов учиться. Ему поверят, и он может через пару лет проявить успехи и отправиться ко двору любого из королей, втереться в доверие, получить должность. А там кто знает, какие интриги он начнёт плести. Боюсь, он может и втянуть королевства в войну, и сделать что похуже. Потому нам важно предупредить остальных, чтобы были готовы.
– Согласен, – киваю я.
– И эта задача на тебе, – говорит мне Гилберт.
– Погоди, как это – на мне? – возмущаюсь я. – А что тогда будешь делать ты?
– Ты слышал Рэналфа? – мой друг поднимает бровь. – Он вернётся за телами чуть позже. Ничего он, конечно, не обнаружит, а потому поймёт, что мы каким-то образом улизнули. Тогда он наверняка уйдёт в подполье и позже нанесёт новый удар. И во второй раз нам может повезти меньше. Потому я вернусь и сделаю так, чтобы он поверил в нашу гибель.
– И что ты сделаешь? – мрачно спрашиваю я. – Раскопаешь ход, ляжешь там и притворишься мёртвым?
– Я попробую упросить короля Скарри Третьего Могучего, чтобы он одолжил мне Грызельду. Не думаю, что Рэналф о ней что-нибудь знает. Пусть считает, что какая-то подземная тварь проела ход в том самом месте и заодно сожрала нас.
– Не думаю, что это хорошая идея, – с сомнением протягиваю я.
– Тогда посоветуйся с Нелой, когда окажешься дома, – говорит мне Гилберт. – Может, она придумает что получше. Но времени не очень много. Скорее всего, Рэналф отправится искать тела до прибытия новой партии рудокопов, чтобы не привлекать лишнего внимания, а это означает, что в запасе у нас лишь несколько часов, а то и меньше. Я проводил тебя до поверхности, лишь чтобы убедиться, что никакого подвоха точно нет, а теперь поспешу вернуться, только превращу тебя в птицу. Лети так быстро, как сможешь, и постарайся не принять настоящий облик при людях, способных разболтать о твоём возвращении. Нам пока выгоднее, чтобы Рэналф считал нас мёртвыми.
– Почему бы не отправить колдовское письмо? – предлагаю я. – И мне не нужно будет никуда лететь.
– В письме многого не напишешь, – не соглашается мой друг, – а сообщить нужно немало. Вдобавок оно может затеряться в пути, дойти не в тот момент, при ненужных свидетелях. Нет уж, быстрее и надёжнее отправить тебя вместо письма.
– Я тоже могу затеряться в пути, – бормочу я, но умолкаю под суровым взглядом Гилберта. – Но есть и ещё одно крошечное затрудненьице. Как мне рассказать о случившемся твоему отцу, чтобы он меня не убил? Ты ведь с ним пока ничем не делился, как я понимаю.
– А тебе и не придётся, – отмахивается Гилберт. – Он ведь остался дома, сказал, шумные праздники его утомляют. Передал наилучшие пожелания через меня. Надеюсь, никто не станет ничего ему сообщать насчёт этих событий, так как он хоть и выглядит в последнее время, гм... нормальным, а всё-таки ему лучше не волноваться.
– Хорошо, я всё понял, – киваю я. – Но если бы не было так важно предупредить остальных, я пошёл бы с тобой. Будь там осторожен, вернусь, как смогу.
И Гилберт читает заклинание превращения в птицу, после чего я наконец освобождаюсь от остатков цепей. Досадно, конечно, что я уже давно не питался как следует, а ведь предстоит неблизкий полёт.
Я взлетаю, оглядываюсь по сторонам, вижу невысокие горы, вижу озеро в другой стороне. Если мы всё ещё в Первом королевстве, то это должно быть озеро Глубь-Широкое, а за горами мои родные земли, туда мне и нужно.
– Удачи тебе! – машет снизу рукой Гилберт, и я вижу, как он вновь скрывается в подземном проходе. На всякий случай я пытаюсь запомнить, как выглядит это место, а затем беру курс на своё королевство.
Я добираюсь домой поздно вечером, когда на небе показывается надкушенная луна. Приветливо светятся окна нашего городка, будто кто-то обронил пригоршню звёзд среди лугов, а на холме над городом возвышается дворец, как большой кремовый торт, украшенный веточками дикого винограда.
В этот момент я мало думаю о тревоге родных, ещё меньше о Гилберте и совсем не вспоминаю о колдуне. Еда, вкусная еда, вот что занимает мои мысли. Ещё немного – и я смогу насладиться ею как следует! Душистый суп, аппетитное жаркое, паштеты, закуски! О, сколько всего, должно быть, наготовлено для свадебного пира! И всё это станет моим.
Эти приятные мысли прерывает ботинок, угодивший мне в спину, когда я пробираюсь по двору. От удивления я открываю клюв, и второй ботинок падает рядом.
– Это она! Она! – раздаётся визг советника Фланна, которому по какой-то причине не сидится во дворце. – Та самая мерзкая птица! Ох и получит она у меня!
Двое работников, оказавшихся неподалёку и привлечённых этими воплями, бросаются за мной в погоню. Я кричу, хлопаю крыльями и чудом успеваю проскользнуть между ними. Двор тесно заставлен экипажами, которые мешают мне взлететь, и остаётся лишь метаться, то пробегая между колёсами, то ныряя в узкие проходы. Кто-то умный уже догадался закрыть ворота.
От возмущения я не перестаю кричать. Я ведь был уже почти у цели! В это самое время я мог бы уже сидеть за столом!
– Щас мы ему шею-то скрутим, – обещает один из работников, почти ухвативший меня за крыло.
Теперь я кричу ещё и от страха.
Двери распахиваются, и на ступенях показывается кто-то, привлечённый шумом. Какое счастье, это Нела! Я тороплюсь к ней, пролетаю между ног советника Фланна, ныряю влево под колёса кареты, чтобы уйти от другого преследователя, пачкаюсь, теряю перья, молочу по ступеням и лапами, и крыльями, и наконец прячусь за спиной Нелы. Что, съели?
– Хватай её! – не успокаивается советник Фланн, торопясь к нам в одних носках.
– Бернард? – с лёгким удивлением в голосе произносит Нела, внимательно глядя на меня.
– Что, дорогая? – к нам выходит и отец. Как я рад его видеть!
– Возьми-ка эту птицу, – просит Нела. Удача, я спасён!
Отец неожиданно хватает меня за лапы и переворачивает вверх тормашками.
– Хо-хо, вот так добыча! – гордо заявляет он и трясёт рукой, в которой сжимает меня. В моих глазах, как в калейдоскопе, смешиваются огни двора, кареты, работники, Нела, советник Фланн и его зеленые носки.
– Бернард! – возмущённо ахает Нела. – Держи его аккуратно и неси наверх!
– Это моя птица, – пытается было спорить советник Фланн. – Она меня... я...
Нела глядит на него, слегка прищурившись, с таким выражением, что колени советника Фланна начинают жить своей жизнью.
– Ох, если вам так нравится эта птичка, конечно, – бормочет он. – Я что? Я так. Пойду отыщу свои ботинки, да.
Затем он оборачивается к работникам, которые с интересом следят за происходящим, и грубо рычит:
– Что пялитесь, болваны?
После этого советник Фланн бесцеремонно расталкивает их и озирает двор в поисках ботинок. Но насколько успешны эти поиски, я уже не вижу, потому что отец уносит меня. За ним по пятам следует Нела.
– И всё-таки я не понимаю, – басит отец, – зачем нам эта птица. Может, на кухню её?
– Бернард, это альбатрос, – поясняет Нела голосом, каким люди обычно на что-то намекают. – Альбатрос вдали от моря.
– И что, он несъедобный? – интересуется отец.
Ужасно, что некоторые люди могут думать только о еде.
– Нам нужно туда, где мы сможем говорить свободно, – нараспев произносит Нела сквозь зубы. При этом она улыбается проходящей даме и ласково ей кивает.
– Да говори прямо здесь, – гудит отец как труба. – Что такого-то?
На звук его голоса оборачиваются сразу трое, и они живо интересуются птицей. Ещё бы, нечасто король таскает по дворцу альбатросов. На лице Нелы мелькает страдальческое выражение, но она быстро берёт себя в руки.
– Простите, – с ласковой улыбкой говорит она, – мы спешим.
– На самом деле... – начинает было отец, не торопясь сдвигаться с места, но вдруг охает и совершенно невежливо покидает придворных. Я вижу на его лице одновременно и изумление, и гнев. Он удивительно быстро добирается до своих покоев и оборачивается к Неле, которая как раз запирает за нами дверь.
– Что это ты сделала? – возмущается он, спуская меня на пол и пытаясь заглянуть себе за спину. Я замечаю на его камзоле прожжённое пятнышко.
– Всего лишь прикоснулась пальцем, – с ангельской улыбкой поясняет Нела. – А то ты не торопился. Принеси-ка нам еды.
Если бы кто-то однажды собрался изваять статую Крайнего Недоумения, отец самым лучшим образом подошёл бы на роль модели. Он так и замирает с приоткрытым ртом в попытке разглядеть свою спину, бедняга. Нела, как всегда, не видит необходимости в пояснениях, и исключений не делает даже для него.
– Еды-ы? – наконец отмирает отец. – Если в том, что происходит сейчас, вообще есть какой-то смысл, то я бы очень хотел его уловить!
– О боги, Бернард, – вздыхает Нела. – Как думаешь, часто ли альбатросы оказываются вдали от моря?
– Да откуда мне знать, – возмущается отец и чешет щёку, покрытую густой щетиной.
– Хорошо. Помнишь, в какую птицу я тебя превращала?
– В гуся?
– Бернард! – Нела поднимает глаза к потолку и качает головой. – Ох, ладно. Готова спорить, это не обычная птица, а кто-то под действием заклинания. И как только он что-то съест, мы узнаем, кто.
– Понял! – кивает отец, светлея лицом, и скрывается за дверью.
Вскоре он возвращается с крошечным кусочком хлеба, который откуда-то отщипнул двумя пальцами. Я с укоризной гляжу на него. Вот она, королевская щедрость! А я-то уж вообразил поднос с едой.
Но делать нечего. Брезгливо беру измятый комочек в клюв, отхожу за ширму и там глотаю.
– Наконец-то, – сообщаю им я. – Теперь подайте мне какую-нибудь одежду, и главное...
– Сынок! – ревёт отец и бросается на меня, отбрасывая ширму в сторону. – Где же ты был? Что случилось? Да я тебе уши оборву!
В копилку неловких случаев с громким звоном падает ещё один, довольно крупный. Нела тактично интересуется узором двери, повернувшись к нам спиной.
– Уши у меня и сами от твоих воплей сейчас отвалятся, – морщусь я. – Потише, пожалуйста. Никто не должен знать, что я вернулся. Оставь свои попытки меня раздавить и дай мне принять приличный вид, а также накорми. И я всё расскажу.
