Текст книги "Серебряная лоза (СИ)"

Автор книги: Олли Бонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

Глава 7. Прошлое. О спасении, обернувшемся новыми бедами

Пять лет в городе пролетели для мальчишки как один день.

С мастером ему повезло, за эту встречу он едва ли не каждый день благодарил Хранительницу Миров. Не вслух, само собой – крылатая Хранительница теперь, как и птицы, оказалась в немилости, и в городе уцелела лишь одна её часовенка в самом бедном и грязном квартале, да и та использовалась как ночлежка для бездомных.

Мастер Джереон втайне поклонялся Хранительнице и по пятницам зажигал зелёные свечи. Грета делала их сама – по одной в неделю. Тогда они плотно-плотно запирали ставни, чтобы снаружи никто не разглядел огонёк, и сидели вокруг стола, взявшись за руки – мастер, его дочь и его ученик. И пока не догорала свеча, мечтали о счастливом будущем, загадывали желания. Хвостатый верил, что Хранительница может услышать и исполнить их, если захочет. Дома, на болотах, они тоже так делали, только без свечи.

Его мечты были простыми – какие ещё могут быть у мальчишки в семнадцать лет? Чтобы родители были живы-здоровы, чтобы отец перестал сердиться.

Ковар передавал весточку через торговца, и не раз, но ответа так и не дождался. Каждый раз, как мальчишка видел Эдгарда, он замечал, как мрачнеет, каменеет лицо перекупщика. Значит, он опять без хороших новостей.

Ещё, конечно, мальчишка хотел, чтобы машины, которые он пробует делать в свободное время, наконец заработали как надо. Может, отец поймёт, когда увидит.

Сейчас он бился над светляком: тот никак не мог поднять в воздух тяжёлое тело, ужасно шумел и трещал, и огонёк его тускло мерцал за толстым стеклом. Но если делать стекло тоньше, оно быстро шло трещинами.

А ещё рядом сидела Грета, которую в этот день можно было держать за руку. Держать долго, пока не догорит свеча. Но уж эту мечту хвостатый гнал далеко, едва она показывалась, и даже сам себе в том признаваться не смел, не то что думать о таком перед всеми. Достаточно ему и того, что приняли в людском доме.

За годы, проведённые в городе, мальчишка понял уже, как относятся к хвостатым. Всё, как рассказывал отец, или даже хуже. Ещё прислугой, может, могли взять, но во всём городе ни у какого больше мастера не было ученика из этого племени. Да хвостатые и не рвались в ученики, предпочитая лёгкий хлеб.

Мальчишка сперва надеялся обзавестись знакомыми, но скоро понял, что интересы у них слишком разные. Да и городские обитатели с презрением отнеслись к собрату, пожелавшему учиться у человека.

Но и люди в городе были к мальчишке неласковы, относясь ровно так же, как и к остальным хвостатым. Соседи не раз говорили мастеру Джереону, что ученик однажды ограбит его и сбежит. На исходе пятого года поутихли, правда.

Мастер был удивительным человеком. Разглядев с первого дня в мальчишке тот же огонёк, что горел и в нём, он принял своего необычного ученика как родного. Ни словом, ни делом не давал понять, что относится к нему хуже лишь из-за его породы. Эта молчаливая поддержка придавала сил, позволяла сносить тычки, насмешки и косые взгляды.

Дочь мастера, Грета, отнеслась к появлению хвостатого иначе. Долго ещё она старательно делала вид, что не замечает мальчика, а то и убеждала отца избавиться от такого ученика. Говорила, её стыдят в школе и подруги отворачиваются.

– Зато растаскивать побрякушки, которые мальчишка учился ковать и отливать, твои подруги не стыдятся, – отвечал мастер. – Налетают, как сороки, спасибо не скажут, а за спиной языками треплют. Подумай вот лучше, называть ли таких подругами.

Грета фыркала. Она не очень-то понимала, кто такие сороки, но по тону отца чувствовала, что сравнение было нелестным.

Однажды дочь мастера застала мальчишку с книгой в руках.

– Отдай, воришка! – закричала она, вырывая томик из его рук. – Кто тебе позволил брать без спроса мои книги?

– Я не воришка! – обиделся тот. – Эта книга лежала в комнате, где я живу, и всю зиму о ней никто не вспоминал! И читаю я, видишь, в мастерской, ни от кого не прячусь!

– Чита-аешь? – насмешливо протянула Грета. – Будто умеешь.

Мальчишка насупился.

– Тебе откуда знать? – сердито произнёс он. – Я уже много букв выучил. Могу прочесть и «рынок», и «театр», и «школа», и «башмачная мастерская Ганса»! В этой книге я ищу слова с незнакомыми буквами и пробую догадаться, что они означают, чтобы узнать их все.

Грета покачалась на носках, в задумчивости глядя на хвостатого, а потом поднялась к себе, и книжку унесла. Но вскоре на лестнице вновь зазвучали её торопливые шаги.

– Держи вот, – сказала она, протягивая тонкий томик. – Это букварь, он тебе сейчас будет куда полезнее.

И убежала быстрее, чем опешивший мальчишка сообразил её поблагодарить.

С этого дня лёд между ними начал подтаивать.

На улице, конечно, Грета на него и не глядела, и сопровождая её на рынок, мальчишка неизменно держался в нескольких шагах позади. Но дома она давала ему новые книги, а по вечерам, если была не занята, спрашивала, что он успел прочитать.

– Это мой ученик, а не твой! – ворчал мастер Джереон, впрочем, добродушно. – Читать выучился – ну, и хватит с него. А то с этими книгами мальчик и свои поделки забросил.

– Да всё я успеваю! – счастливо отмахивался хвостатый. – Я вот карту задумываю смастерить, чтобы были на ней все наши Лёгкие земли – и Моховые болота, и город Пара, и другие города. И чтобы паровоз летел от вокзала к городу Шестерни и дальше, и чтобы машины рубили лес, и шахты на севере работали, и даже чтобы маленький Эдгард шёл со своей тележкой на север, восток и юг. А как такое воплотишь без знаний? По всему выходит, нужно мне больше узнать о мире. Эх, и как только люди прежде жили без механизмов!

– Эх, парень, – вздыхал мастер, – чую я, доведёт тебя однажды ум до беды. Нет бы выучиться клепать безделушки, что народу по вкусу, да считать денежки. Нет же, подавай ему что-то своё, чего никто прежде не мастерил...

– Так вы и сами таковы, мастер Джереон, – смеялся мальчишка.

Беда у них однажды и вправду приключилась, но виноваты в том оказались не знания.

Пятничным вечером в дверь грубо забарабанили. Тяжёлый, должно быть, был кулак у незваного гостя, а вскоре к нему присоединился ещё и ботинок.

– Сейчас открою! – крикнул, бледнея, мастер Джереон.

Он поспешно вскочил из-за стола, схватил зелёную свечу и бросил в печь, где всегда тлел огонёк.

– Лампу зажгите, лампу, – прошипел старик, обращаясь к дочери и ученику, и заторопился к двери.

Снаружи ожидали стражники, целых трое. Первый немедленно оттеснил мастера, хозяйским шагом прошёл в мастерскую, всё оглядел, принюхался даже. Уставился на Грету и Ковара, сидящих за столом. Перед ними стояла наспех разожжённая лампа и лежала раскрытая книга.

– По какому вопросу? – поинтересовался мастер Джереон, поправляя очки беспокойным движением.

– Был получен донос, что вы жжёте зелёные свечи, – холодным тоном ответил тот, что был у пришедших главным. – Что скажете?

– Ложь! – торопливо произнёс мастер. – Конкуренты расстарались!..

– Ложь? – так же бесстрастно спросил стражник. – В щель двери я сам лично видел зелёный свет.

Мастер побледнел и отступил на шаг. Пришедший ещё сверлил его холодным взглядом, но вот-вот он поднимет руку, отдаст приказ всех схватить...

– Это моя вина! – вскочил с места мальчишка. – Только это не свеча была. Умоляю, подождите, я всё покажу!

И кинулся к полке в углу, чувствуя спиной взгляды. Тяжёлые – стражников, удивлённые и испуганные – мастера и Греты.

На полке этой хвостатый хранил свои поделки, которых было пока не так и много.

– Вот, – выпалил он с колотящимся сердцем, протягивая стражнику светляка. – Я сам мастерил, а перед вашим приходом с наставником советовался. Покрутите вот эту ручку.

Незваный гость протянул было руку, но тут же отдёрнул.

– Сам покрути, – сказал он, – да отойди сперва подальше, слышишь? Вам уже, считай, нечего терять, любую дрянь можете провернуть.

И рука стражника легла на кобуру.

Мальчишка счёл за лучшее послушаться. Отступив к дальней стене, увешанной инструментами, он взялся за ручку, повернул, и внутри светляка замигал, разгораясь всё ярче, зелёный огонёк.

Затем хвостатый отпустил ручку, и огонёк быстро принялся тускнеть.

– Просто светляк, – сказал мальчишка. – Вот что вы видели.

Стражник глядел, прищурившись, и размышлял о чём-то. Двое его спутников молча стояли у двери, готовые выполнить любой приказ.

– Так вы у нас, значит, изобретатели? – наконец усмехнулся незваный гость. – Что ж, в этот раз вам повезло. Уходим, ребята.

И когда закрылась дверь и тяжёлые шаги затихли в переулке, мальчишка расплакался от напряжения, стыдясь своих слёз. Мастер Джереон и Грета были рядом, кто-то гладил его по плечу, звучали какие-то слова, но хвостатый даже не мог их расслышать.

А спустя несколько дней стражники вернулись.

– Пойдёшь с нами, – приказали они мастеру. – И твой ученик тоже.

– Куда нас ведут? – попробовал узнать старик.

– Шевелитесь давайте, и чтобы без вопросов. На месте вам всё и объяснят.

Пришлось идти, не предупредив даже Грету. В этот дневной час она находилась не дома. Обучение в школе дочь мастера уже закончила и в тот год работала помощницей в цветочной лавке. Цветы в этом городе вяли быстрее, чем успевали вырастать, и тем не менее – а может, именно поэтому – пользовались спросом у дам.

Эрма Блюмен, владелица цветочной лавки, в саду у дома выстроила несколько теплиц и вскоре разбогатела настолько, что смогла себе позволить нанять работников для сада и хорошеньких девиц – для работы в лавке. Именно там Грета сейчас и училась составлять букеты, запоминала язык цветов, согласно которому у каждого растения есть особое значение, а заодно прибиралась в конце рабочего дня и выполняла мелкие поручения.

Весна была ранней и ещё холодной. Мальчишка шагал, зябко ёжась в большой, не по размеру жилетке. Приходилось донашивать старые вещи мастера, и хотя тот не был здоровяком, на хвостатом всё болталось. Он был слишком мал и худ для своих семнадцати лет.

Их вели во дворец. Большой, грубый и громоздкий, тот возвышался на пологом холме. По рассказам отца хвостатый помнил, что прежде город здесь и заканчивался, держась будто чуть в стороне от холма. Но за последние годы всё изменилось, дома окружили холм, с одной стороны – старые, с другой – новые. Впрочем, стены так густо покрыла копоть, что старые от новых не отличить. Лишь на богатых улицах мойщики дважды в неделю проходились по каменным фасадам.

Когда мальчишка увидел дворец в первый раз, тот его разочаровал. Помнилось, конечно, из рассказов отца, что в постройке использовались металл и камень, но ведь в воображении вставали лёгкие шпили и механические чудеса. Однако же это здание, приземистое и неуклюжее, вовсе не было красивым.

– Оно и не для красоты строилось, – пояснила позже Грета. – Для защиты.

Видимо, для этой же цели вокруг дворца возвели забор – точь-в-точь как тот, что окружал город.

Двое, что вели мастера Джереона и хвостатого, кивнули охранникам у ворот. Те молча кивнули в ответ и посторонились, пропуская пришедших.

Мальчишка, прежде здесь не бывавший, глядел во все стороны, хотя и смотреть-то было особо не на что. Всё здесь вымостили камнем, не оставили ни клочка живой земли. Глазу не за что зацепиться.

Лишь перед главным входом стояла на постаменте бронзовая фигура в мундире – высокий, широкоплечий человек с хищным профилем, гордо вскинувший голову. Хвостатый уже знал, что это и есть господин Ульфгар, потому что видел такие же статуи внизу, в городе.

Внутри дворца оказалось ужасно тихо. Захлопнувшаяся дверь разом отрезала все звуки города, и мальчишка даже схватился за уши, испугавшись, что оглох.

Мастера с учеником провели наверх по лестнице, укрытой алым ковром, немного вытертым. И в начале, и в конце лестницы, и у входа парами стояли стражи из числа охраны дворца – их легко можно было узнать по светло-серой форме, по цвету почти сливающейся со стенами. Чем ниже чин, тем грязнее работа и темнее мундиры.

Гостям велели ожидать в просторной комнате с рядами книг у стен. Полки тянулись от пола до самого потолка. И кроме полок и книг, здесь не было ничего, лишь тёмно-алый ковёр на полу да одно высокое окно.

– Как думаете, зачем мы здесь? – вполголоса спросил мальчишка у наставника.

– Не болтать! – прикрикнул страж у двери. – Ждите!

Ждать пришлось недолго.

– Вы и есть мастера? – раздался низкий голос за спиной.

Двое, не отрывавшие взглядов от входа, испуганно обернулись. Мальчишка успел заметить движение целого ряда полок, встававших на место.

По алому ковру к ним приближался человек, который что-то нёс, прижимая к груди. Был он сед и плечи его согнули годы, но хвостатый сразу понял, что это и есть сам господин Ульфгар. Статуи довольно точно изображали его. Они только не могли передать редкий цвет глаз, светло-голубых, точно лёд, необычно молодых и ярких на бледном морщинистом лице.

Мастер тут же склонился в поклоне. Не распрямляя спины, покосился на мальчишку, дёрнул за рукав, и тот поспешно поклонился тоже.

– Довольно, – махнул рукой правитель. – Давайте сразу к делу. До меня давно доносились слухи, что в городе живёт одарённый мастер, а недавно мои стражи доложили, что и его ученик делает успехи. Хочу это проверить. Вот вам шкатулка, которую в детстве подарила мне мать. Она играет тридцать три мелодии, способна и на другое – вы сами разберётесь. Механизм, увы, поизносился. Я дам вам месяц, чтобы её починить. Справитесь – щедро награжу.

– Это такая честь для нас, господин Ульфгар... – забормотал мастер, бережно принимая шкатулку из рук правителя. – Сделаем всё возможное...

– Довольно, идите, – кивнул тот. – Да запомните: никому ни слова, и чтобы содержимое шкатулки не видел никто, кроме вас. Если пойдут сплетни, их источник для меня будет ясен, и награда ваша тогда окажется совершенно иной.

Мальчишке не терпелось обсудить всё это с наставником. Ещё бы, каков успех – из всех мастеров города выделили именно их! Но пришлось терпеливо ждать, пока они не покинут территорию дворца.

А там, у ворот, произошла неожиданная встреча.

– Гундольф! – ахнул мальчишка. – Это ведь ты?

Светловолосый крепыш в ладно сидящем тёмно-синем мундире, возвращающийся в замок с тремя спутниками того же чина, округлил было глаза, но тут же презрительно скривился.

– Я тебя, крыса, знать не знаю, – процедил он. – Чего лезешь, проблем захотелось?

– Должно быть, обознался, – ответил хвостатый, чувствуя, как в груди растёт обида.

А что он мог ещё сказать?

Глава 8. Настоящее. О незнакомцах и доверии

Марта уверенно шла впереди, остальные – за ней. Прохвост и Хитринка держались рядом, незнакомка шагала чуть в стороне, с насмешкой поглядывая на них.

– Что это за слова такие, про птиц? – спросила наконец Хитринка. – Что это значит?

– Забавные вы ребятишки, – широко улыбнулась Каверза. – Если не знаете, почему вы тогда с ней?

И она указала на Марту.

– А впрочем, – тут же добавила эта странная девушка, – не говорите. Мне наверняка ни к чему это знать. За стеной разойдёмся и будем считать, что никогда не виделись.

Марта тем временем остановилась.

– Вот это место, – сказала она, опускаясь на колени прямо в грязь.

Затем надавила на неприметный камешек, торчащий из стены, и раздался щелчок. Девочка прокрутила каменный осколок сперва на несколько оборотов вправо, потом чуть влево, после опять вправо.

Большой булыжник справа от камешка выдвинулся вперёд и оказался обманкой – дверью, ведущей в толщу стены. За ним чернел ход.

– С той стороны тоже дверь, – сказала Марта. – Придержите, а то темно, да не спешите за мной, я огляжусь сперва. Если кто будет идти, захлопните дверь, чтобы щёлкнуло. Никто чужой не должен знать, что здесь есть вход.

И она уползла в темноту. Было слышно, как она возится и пыхтит, отпирая вторую дверь.

Хитринка тревожно озиралась по сторонам. Всё окутывал дым, машины за стеной шумели – вот как тут углядишь опасность, если она появится?

– Волк! – ахнула вдруг Каверза. – Уходим, живо!

И шустро нырнула в проход следом за Мартой.

– Скорее сюда! – прозвучало изнутри. – Скорее, и дверь закройте!

Но Хитринка столбом застыла в растерянности, глядя на тёмный силуэт, приближающийся скачками. Дым размывал очертания, но чем ближе был зверь, тем отчётливее он становился виден.

Прохвост силой заставил её пригнуться и втолкнул внутрь, сам прыгнул последним и потянул дверь. Она щёлкнула, и почти сразу после этого снаружи прозвучал глухой удар. Волк промедлил всего на мгновение. Было слышно, как его лапы царапают камень.

– Не шумите, – прошипела Марта.

Она выглядывала наружу через приоткрытую вторую дверь. За дверью виднелся сад, раскачивались голые ветви кустарника, а чуть поодаль серела высокая глухая стена какого-то здания.

– Странный какой волк, – задумчиво и негромко произнёс Прохвост. – Мне почудилось, что на спине у него сидело что-то живое.

– На волках никто не ездит, – фыркнула Каверза. – Вот именно, что тебе почудилось. Эй, малявка, путь чист?

– И это вместо благодарности, – вздохнула Марта. – Ведь так сразу и не скажешь, всё ли в порядке. Вроде тихо, но...

– Ну так пропусти тогда.

И Каверза пролезла наружу. Ноша, висящая на её плече, раз или два ударилась о стену, издав тонкий нежный гул.

– Это что за улица? – спросила она, оправляя наряд.

– Это Приют, – ответила Марта.

– Дальше разберусь, – донеслось снаружи. – Если что, вы меня не видели... ах, проклятье! Здесь стража!

– Ой, – пискнула Марта и потянула дверь на себя. Та захлопнулась, и трое остались в темноте.

– А Каверза? – прозвучал встревоженный голос Прохвоста. – Как же она?

– Справится, наверное, – спокойно ответила Марта. – Я уже видела таких. Ей наверняка не впервой бегать от закона. Ш-ш-ш!

Хитринка сидела ни жива ни мертва. С одной стороны мог ещё поджидать волк, с другой – стража. Что так, что так – неминуемая смерть. И какая страшнее, поди ещё угадай. Проклятая девчонка, как же всё было хорошо до её появления!

За дверью со стороны Приюта раздался какой-то звук, затем скрип.

– Они не сумеют открыть, – пробормотала Марта, но особой уверенности в её голосе не было.

И тут впереди засияла, разрастаясь, полоска света. Марта завизжала, отползая, но кто-то её ухватил и живо вытащил наружу. Визг зазвучал приглушённо, будто из-под ладони.

– Тихо! Да тихо же, – сказал кто-то. – Помереть раньше времени желаете? Давайте сюда, быстро.

Хитринка с Прохвостом переглянулись, затем друг за другом выбрались наружу.

Высокий широкоплечий человек в сером костюме со множеством пуговиц держал на руках извивающуюся Марту, зажимая ей рот. Был он хотя и молод с виду, но в светлых волосах кое-где белели седые нити. И усы носил необычные – они не ограничились только губой, а тянулись по щекам широкими полосами и затем поднимались к вискам.

– Дверь за собой прикройте, – велел он. – Да не визжи ты. Думаешь, будь я случайным человеком, знал бы, как открыть?

Марта примолкла, но едва незнакомец отнял ладонь от её лица, закричала:

– Это стражник! Бегите!

– Вот дурёха, – проворчал сквозь зубы тот, вновь зажимая девчонке рот и озираясь. – Если другие услышат, беда. Я от Греты. Хотите жить – слушайте меня... ай!

И он встряхнул укушенной ладонью.

– У Греты не было таких знакомых! – успела выкрикнуть Марта.

– Много ты о ней знаешь, девчонка? – зашипел стражник. – Слушайте, вы вроде поумнее...

Он посмотрел на Прохвоста, затем на Хитринку. На неё он глядел как-то уж очень долго. Она даже поёжилась под пристальным взглядом серо-голубых глаз.

– Я помочь хочу, – наконец сказал стражник. – Думал бы в темницу вас бросить или ещё что, стал бы тогда время терять на разговоры? Вы вот что, за стеной пройдите, за забором стоит крытая повозка. Спрячьтесь там и ждите. К вечеру я освобожусь, заберу вас и передам весточку от Греты. Да живее, живее! Двое погнались за вашей спутницей, но они вот-вот могут вернуться.

И он поставил Марту на землю. Та притихла, только сердито глядела круглыми глазами.

– А где Грета? – спросила она.

– Если успеете убежать, я после всё скажу, – ответил стражник. – Чего тянете? Прочь, прочь!

Хитринка не знала, что и делать, но тут почувствовала, как кто-то берёт её за руку. Это был Прохвост. Он и Марту подхватил, и втроём они пробрались между стеной из грубого серого камня и сухим колючим кустарником, росшим к стене вплотную.

Марта, обхватив Прохвоста за шею, глядела назад.

– Вы думаете, ему можно верить? – спросила она наконец.

– А что у нас за выбор? – ответил Прохвост. – Да ведь и вправду не похоже, что этот человек задумал причинить нам вред. Хотел бы схватить – хватал бы сразу.

Сложнее всего оказалось перебраться через забор. Он был высоким, выше роста Хитринки, и что скверно, через дорогу от Приюта находилась булочная. Улучить момент, когда переулок пустовал, оказалось непросто.

Прохвост усадил Марту на плечо, и она выглядывала из-за стены, натянув капюшон на самый нос.

– Можно! – скомандовала, наконец, девочка.

Прохвост тут же подбросил её наверх, затем помог Хитринке, а под конец вскарабкался и сам. Они спрыгнули прямо на крышу повозки. Та загремела, но если кто, привлечённый звуком, и выглянул в окно, то никого уже не увидел.

Странная это оказалась повозка. У неё была одна дверь и два сиденья под крышей. То, что впереди, рассчитано на одного и окружено кучей торчащих и блестящих штук. Самая большая, округлая и плоская, располагалась прямо перед сиденьем.

Заднее же место было широким – на нём без труда смогли разместиться в ряд трое таких, как Хитринка, Марта и Прохвост. Окна слева и справа зашторивались, но то, что впереди, ничем не закрывалось, потому пришлось пригнуться.

Марта не сумела долго усидеть на одном месте, принялась всё рассматривать и трогать.

– Не делай этого, – предостерёг Прохвост. – Вдруг с места стронемся, что тогда?

Но девчонка уже тянула на себя выдвижной ящичек.

– Денежки! – обрадовалась она, выгребая содержимое и ссыпая себе в карман.

– Что творишь? – отдёрнул её Прохвост. – Разве можно брать чужое?

– А вы разве никогда не берёте? – без смущения спросила Марта. – За своим нужно хорошо следить, а если вот так оставляешь, то всё равно что приглашаешь других поживиться.

– Верни!

– И не подумаю!

– Тише, – прошипела Хитринка, – кто-то идёт!

Пожилой горожанин вышел из булочной и неспешно побрёл прочь, глядя под ноги. По счастью, он не заметил возни в механической повозке.

– Ой! – сказала Марта. – А вы можете раздобыть еду? Пахнет так вкусно!

– Мы не будем ничего покупать за чужие деньги, – строго ответил ей Прохвост. – И...

– А кто сказал «покупать»? – удивилась девчонка. – Можно ведь взять незаметно.

– Ты в своём уме? – возмутилась Хитринка. – Чему тебя только в приюте учили!

– Учили, что выживет тот, кто сам о себе позаботится, – спокойно ответила Марта. – Это злой мир, если сам не возьмёшь, то никто не даст. А будешь сидеть и ждать, что кто-то оценит твою скромность – ну, так и просидишь. Так что, принесёт кто-то булку, или мне самой пойти?

– Вот тебе новый урок, – сказал Прохвост. – Гляди, чем рискуешь. Попадёмся – верная смерть. А просидим голодными до вечера, не помрём.

Марта надулась, но примолкла.

– А что означает фраза про птиц? – спросила у неё Хитринка. – Ну, та, которую сказала Каверза.

– Принесёшь булку, скажу, – сделала попытку Марта.

– Ты ведь понимаешь, что мы можем пойти своей дорогой, и останешься одна со своими бедами? – напомнила ей Хитринка.

– Ох, ладно. Грета в саду возилась в свободное время, хоть тут почти ничего и не росло, и меня с собой обычно брала. И иногда пропускала людей за стену, или из-за стены кто-то приходил. А эти слова – пароль. И о том, что делала Грета, нельзя никому говорить, ясно вам?

– То есть, твоя Грета помогала тем, у кого не было разрешения находиться в городе, – задумчиво произнёс Прохвост. – Интересно, ей-то что за выгода была.

– А никакой, – пожала плечами Марта. – Ничего она у них не брала. Просто назло повелителю Ульфгару... ой, опасно о таком болтать! Вдруг нас сейчас как-нибудь подслушивают, а я такое про Грету говорю!

– А что, есть такие устройства, при помощи которых нас могут слышать издалека? – встревожилась Хитринка.

– Если есть, я не удивлюсь, – ответила девчонка.

Все встревоженно огляделись. Внутри повозки было столько неведомых деталей, трубок и рычагов, что слова Марты не казались чем-то невероятным.

– Может, нам лучше отсюда уйти? – прошептала Хитринка.

– Куда? – так же тихо ответил Прохвост. – У выхода стражники, и в городе любой может остановить, наверное, а у нас пропусков нет. Здесь пока безопаснее всего.

Они решили дождаться темноты, а потом и сами не заметили, как задремали. Проснулась Хитринка от того, что повозку затрясло.

– Скоро приедем, – кивнул ей тот самый стражник. Он сидел впереди и поймал настороженный взгляд в зеркальце, закреплённом над передним окном.

Хитринка толкнула Прохвоста, и тот открыл глаза. Затем она приподняла краешек плотной шторы и поглядела на высокие белые и бежевые дома, проплывающие мимо. Над дверями красовались светящиеся надписи, ярко горели большие окна первых этажей, отражаясь в мокрой мостовой, и за стеклом были выставлены наряды, прилавки с едой, какие-то непонятные побрякушки.

Повозка миновала большое округлое здание, сверху донизу переливающееся огнями, с закреплёнными у купола крыши белыми лицами. Одно смеялось, а второе плакало, и по щекам текли слёзы, капая вниз. Это достигалось при помощи умело направленных лучей света.

– Театр, – скупо пояснил стражник, заметив интерес пассажиров. Повозку аж накренило на правый борт.

– Вот это да! – ахнул Прохвост. – Будто сотни светляков слетелись!.. Эх, а наших теперь некому будет заводить, так и погаснут, бедные.

Дома, у болот, он каждый вечер искал на земле упавших светляков и вновь заводил, чтобы они продолжали летать. А до него это всегда делал дедушка. Бедные светляки, теперь и вправду станет некому о них заботиться.

Повозка между тем свернула с широких улиц на другие, где и окна не в каждом доме горели, и фонари стояли поодаль друг от друга. Тусклые круги света выхватывали из мрака тёмные закопчённые стены из неоштукатуренного камня и закрытые ставни, а затем всё вновь погружалось во тьму.

Марта проснулась и тоже глядела во все глаза, перегнувшись через Хитринку. Наверное, и ей город был в диковинку, если девчонка всю жизнь провела в стенах Приюта.

Они проехали ещё немного, а затем остановились.

– Погодите, я открою дом, – сказал стражник и первым шагнул наружу.

При свете фонарей повозки было видно, как он что-то открепляет от двери, ищет ключ и проворачивает его в замочной скважине.

Затем стражник вернулся, чтобы погасить огни своего экипажа.

– Идите в дом, – скомандовал он. – Там и поговорим.