Текст книги "Серебряная лоза (СИ)"

Автор книги: Олли Бонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц)

Глава 21. Прошлое. О неожиданных гостях и дворцовых тайнах

– Мастер Джереон, вы должны мне сказать, для чего предназначено сердце, – упрямо повторил хвостатый.

– Тебе об этом знать ни к чему, если только господин Ульфгар не рассудит иначе, – отмахнулся старик.

– А вот и к чему. Я подумал, мы могли бы добавить ещё один заводной барабан, чтобы подводить механизм ключом можно было вдвое реже, но поделка тогда станет массивнее. А если это не просто заводная игрушка, если сердце предназначено для живого существа, тогда можно использовать ротор. Он бы заводил пружину, используя движение, и ключом бы приходилось пользоваться не так часто.

– Умный-то какой, – хмыкнул мастер, но затем задумался.

– О роторах-то откуда слышал? – спросил он немного погодя. – Я сам их в работе почти никогда не использовал, уж и позабыл. Не знаю даже, получится ли...

– Книги недавно довелось читать, – скупо поделился хвостатый. – Искал другое, да ещё о светляках своих думал, вот и зацепился. Но нужно попросить Эдгарда, чтобы привёз те учебники, а то ведь всего не припомню.

По счастью, торговец ненадолго заглянул в тот же день. Сюда, за дворцовые стены, его пускали без вопросов, и он старался появляться так часто, как мог. Господин Ульфгар считал, что эти посещения под видом визитов старого знакомого – лучший способ держать мастеров под надзором. И Эдгард не переубеждал повелителя, неизменно пересказывая ему какие-то малозначащие детали разговоров и сообщая о ходе работ.

Торговец выслушал просьбу, кивнул и пообещал вернуться так скоро, как только сможет. Впрочем, добавил, что ожидать его следует не раньше, чем через несколько дней – собственные дела требуют времени.

Пожалуй, никакие дни ещё не тянулись для хвостатого так долго, как эти.

С мастером они занимались какой-то пустой работой, больше для вида. Забежал на второй вечер сияющий Гундольф – товарищ сумел провести его в нижние камеры, пока охрана не сменилась, и счастливец повидал Грету, перекинулся с ней словечком.

– Умница она, не киснет. Передать просила: верит, что с работой справитесь, да чтоб за неё не тревожились. На здоровье не жалуется, голодом не морят. Дела только никакого нет для неё, ну да от скуки ещё никто не помирал.

– Вот спасибо тебе, парень, – горячо поблагодарил мастер. – Прямо камень с души упал. А что эти камеры – холодные, сырые?

Гундольф замялся.

– Да я как-то и не пригляделся, – виновато ответил он, почёсывая затылок. – Сидят же там люди годами, ну, видать, жить можно. Да и не зима сейчас. Знаете, бежать мне пора, и так уже здорово рискую!

И он поспешно улизнул, оставив мастеров мучиться в догадках.

В следующие дни Гундольф не появлялся, зато они, наконец, дождались появления Эдгарда.

– Вот и книги, как обещал, – сообщил тот, сгружая стопку на пол у заваленного бумагами и формами стола. – Ещё что, может, понадобилось за последние дни?

– Нет, ничего, – рассеянно ответил мастер Джереон, перебирая книги.

– Как они там? – вполголоса спросил хвостатый, подойдя ближе к торговцу. Он не уточнял, о ком спрашивает, и так было ясно.

– Так хорошо, как только возможно, – ответил Эдгард. – Ты не тревожься о них, парень, лишними мыслями голову не забивай.

– Мне ничего не передавали?

– Что скучают, ждут. Да это и так ясно. Вот закончишь работу, навестишь, то-то они обрадуются!

Хвостатый кивнул, поблагодарил, но всё-таки не сумел представить, чтобы Карл сознался, что по кому-то скучает. Скорее он сказал бы что-то едкое. Эдгард, наверное, приукрасил.

Как бы там ни было, но на душе стало полегче, и в следующие дни Ковар смог целиком сосредоточиться на работе.

Вот только ночами порой подолгу не мог уснуть, вертясь с боку на бок и прислушиваясь к мелодии, долетающей неведомо откуда. К утру, когда звенел будильник и мастер поднимался, чтобы развести огонь в печи, музыка совсем слабела.

Вскоре был готов и пробный механизм, который больше напоминал плоскую шкатулку, чем сердце. Мастер Джереон носил его на ремне, чтобы испытать. С тех пор, как пружину завели ключом, прошло уже два дня, и механизм всё ещё не останавливался.

Тут бы и радоваться, вот только старик с каждым днём всё больше мрачнел.

– Поговорить надо, – сказал он ученику однажды под вечер, после того, как им принесли ужин и новых посетителей не ожидалось.

Хвостатый с готовностью кивнул. Ему не хватало их прежних доверительных бесед, а мастер Джереон хотя и извинился при встрече, но в следующие дни держался отстранённо и будто бы неприязненно, обращался лишь по делу. Понятно было, что старик ещё зол, но вместе с тем и обидно. Не случалось у них прежде таких серьёзных размолвок, и было Ковару больно не меньше, чем из-за ссоры с родителями.

– Слушай сюда, – сказал мастер. – Мне от тебя нужно обещание, что к дочери моей ты впредь и близко не подойдёшь. Клянись.

Хвостатый и сам не знал, что ожидал услышать, но уж точно не это, и потому с обидой ответил:

– Клятвы такой я давать не стану. И хочу, чтобы вы поняли наконец: я не какой-то там негодяй, который хочет погубить Грету. Думаете, желаю ей такой судьбы – насмешек, оскорблений, жизни сломанной? Я буду держаться на расстоянии, но не потому, что вы просите, а потому, что сам так решил. Но если однажды ей понадобятся помощь и поддержка, тут я в стороне не останусь, ясно вам?

– Да уж найдётся кому помочь, – сухо ответил старик. – Не понял ещё, что ли, дурень – стоит господину Ульфгару пронюхать, что Грета для тебя что-то значит, как он её не пожалеет, лишь бы от тебя чего добиться. Так что как бы поддержка твоя ей ещё боком не вышла.

– Сейчас она в темнице не из-за меня, а из-за вас!

– Всё верно, из-за меня. А когда меня не станет, хочу, чтобы у правителя больше не было повода измываться над моей дочерью, ясно тебе?

– Уж о том, чтобы по моей вине такого не случилось, я позабочусь, – зло ответил хвостатый.

Некоторое время они ещё посидели в молчании, хмуро переглядываясь и не зная, что сказать друг другу. И тут в дверь будто бы кто-то заскрёбся.

Старик подскочил, открыл её нараспашку так, что тяжёлая створка громко ударила о стену.

– Кто там ещё? – громко и недовольно спросил он, огляделся, но никого, видимо, не заметил.

Хвостатый со своего места видел тёмный двор, огни на стене вдалеке, но ни движения, ни души.

Мастер постоял ещё на пороге, но затем всё-таки прикрыл дверь, вернулся к огню.

– Не хватало, чтобы ещё подслушал кто, – проворчал он вполголоса. – Так вот, парень, мне было бы куда легче на душе, если б ты клятву дал.

И добавил, перейдя на шёпот:

– А улучишь момент – беги! Беги отсюда, не раздумывая, и затаись, как сумеешь. Вот это, – он указал на механизм, висящий на груди на ремне, – дрянь. Злое дело мы делаем, и... Да ты слышал это?

За дверью вновь раздался странный звук, будто по дереву провели металлом. Тут уж и хвостатый не усидел, подскочил первым, выглянул наружу. Его чуткий слух уловил лёгкий удаляющийся шум. Повернув голову вправо, на звук, Ковар заметил что-то похожее на движение в глубоких тенях за водосточной трубой.

Он осторожно, не спеша подошёл. Небо, как это часто бывало, плотно затянули тучи. Ни луны, ни звёзд, ни окон с этой стороны замка – ничего не освещало двор, и после уютного жёлтого света мастерской он казался чёрной ямой. Так что когда из-за трубы что-то бросилось на хвостатого, он даже вскрикнул от неожиданности, хотя и был настороже.

– Братишка! – услышал он знакомый голосок. – Мы всё-таки тебя нашли, Верный не подвёл!

– Ты ещё здесь откуда? – удивлённо спросил Ковар, отцепляя тонкие пальчики от своей талии и присаживаясь. Было, впрочем, так темно, что он едва различал в этом мраке восторженное личико Каверзы. Девчонка тут же повисла у него на шее.

– Мы скучали, – горячо задышала в ухо. Шее стало мокро.

– Я же велел ждать у Карла, – строго сказал хвостатый. – Как ты вообще сюда добралась? А если бы с тобой что по дороге случилось?

– Карл проклятый с твоего отъезда как запил, так и не трезвел больше, – жалобно ответила девчонка и шмыгнула носом. – И не нужны мы ему, только тебе вот и были нужны.

– Что ж мне Эдгард не сказал ничего! – подосадовал Ковар. – Сказал, всё у вас хорошо.

– Торговец? А он и не заезжал, – сообщила Каверза. – Ну, или уже после, как я ушла.

Хвостатый только вздохнул тяжело и покачал головой, думая, что скажет при встрече Эдгарду. И ведь как наловчился врать, пройдоха! Неудивительно, что и сам правитель ему доверяет, этакому лжецу.

– Ты где там? – негромко донеслось от двери. – Случилось что?

– Зайдём-ка внутрь, – сказал Ковар, отрывая девчонку от земли, так как шею его она отпускать не собиралась. – Там поговорим.

И зашагал обратно, к жёлтому прямоугольнику входа.

– Это ещё что? – ахнул старик. Впрочем, быстро пришёл в себя, отстранился, потянул хвостатого за рукав рубахи:

– Скорее! Не ровен час, стражники со стены углядят! Ах, да чтоб тебя!

Последние слова он произнёс изменившимся тоном, и Ковар невольно оглянулся. Оказалось, за ним по пятам неслышно шёл волк, на голове которого, покачиваясь, ехал ворон.

Лапы волка Каверза догадалась перемотать тряпками, оттого он не производил ни звука, мягко ступая по камням двора.

– И они здесь? – только и спросил хвостатый.

– Говорю же, мы вместе решили тебя искать, – довольно ответила девчонка. – А пожевать ничего не найдётся?

Взгляд её упал на стол, где остался нетронутый ужин.

– Одну порцию можешь взять, это моя, – сказал Ковар.

Ворон захлопал крыльями, вспорхнул, перебрался на стол и выудил картофелину из супа. Уж этому-то было никак не втолковать, где чья тарелка. Тем временем от печи донёсся хруст – это волк подкреплялся углём.

– Да что же это творится! – вскричал мастер Джереон. – Объяснит мне кто-нибудь или нет?

– Сейчас эти бедняги перекусят, и подумаем, как бы их незаметно спровадить за стену, – сказал ему хвостатый. – Каверза, как вы вообще пробрались мимо стражников?

– Верный отыскал брешь в стене, – ответила девчонка, подчищая тарелку. – Там, позади дворца, кладка неаккуратная, в одном месте камень до земли не доходит. Ну, мы ещё чуть подкопали. Так и прошли.

– А сейчас так и уйдёте. Здесь вам быть опасно, прятаться негде, всё на виду, а стража днём заглянет самое меньшее три раза. Мастер Джереон, сможете дать ключ от дома?

– Ключ тебе зачем? – с недоумением спросил старик.

– Чтобы эти трое там побыли, дом всё равно пустует. Эдгарду скажем, он их позже заберёт и вернёт к Карлу.

– Да пусть проваливают, откуда пришли! Ключ им ещё давать, держи карман шире!

– Одних, ночью я их не отпущу, – упрямо сказал хвостатый. – Сам тогда с ними уйду, доведу до безопасного места, а после вернусь. Денька через два-три, если пешим ходом.

– Безумие какое-то, – выдохнул старик, опускаясь на лавку и вцепляясь в остатки седых волос. – Волка, значит, починил. А птица эта откуда взялась? И что за девчонка – ей можно доверять?

– Жизнь – др-рянь, – сообщил ворон, расклёвывая чёрствую горбушку. – Ещё бутылка здесь у меня оставалась, и где она? Пода-ать мне бутылку!

– Вот и помогай людям, – обиженно фыркнула Каверза, покончив с кашей и подтягивая к себе тарелку с супом. Затем шумно принялась пить жидкость через край, не пользуясь ложкой.

– Ведь это та самая, что нас с музыкой выручила, когда мы первое сердце чинили, – укоризненно сказал Ковар. – Не узнали разве?

– Да неужто? – удивился мастер. – Ну, прежде-то я её рожицу под слоем грязи и не разглядел. А что это зверь делает?

Волк, закончив трапезу, подошёл к пустому камину, шагнул за решётку. Принюхался, подняв морду, и завыл тихонько. Но хоть и негромким был этот вой, в трубе он отдавался эхом.

– Верный, нельзя! – скомандовал ворон прежде всех. – Фу, нельзя, др-рянь такая! Ах ты пёс облезлый!

Затем издал звук, удивительно похожий на удар и звон разбившейся бутылки.

Волк, поджав хвост, поспешил отойти, но недалеко. Он поглядывал то на камин, то на людей, будто молил о чём-то. Но он, бедняга, был не в силах объяснить, в чём дело.

– Что там наверху, мастер Джереон? – вновь подступился с вопросами хвостатый. – Отчего волка туда тянет?

– А мне почём знать, отчего твоего дурного волка туда тянет, – огрызнулся старик.

Затем утёр пот со лба и добавил, хмурясь:

– Там пленник. И любая, даже самая ужасная смерть краше того существования, которое он, бедняга, влачит. И хватит об этом, не заговаривай больше. Если повезёт, тебе не доведётся его увидеть, а мне так он в страшных снах является чуть не каждую ночь.

– Что за пленник? Почему его здесь держат и как он связан с нашей работой?

– Отстань, мальчишка, я слово давал молчать!

– Что ж, тогда я посмотрю сам, – прищурился хвостатый. – Насчёт этого запретов не было.

Мастер дёрнулся было, но зверь встал стеной между ним и камином. Не рычал, не скалил зубы, лишь голову склонил, и алее стало пламя зрачков. Мимо такого не пройдёшь.

Ковар пригнулся, пролез в камин и без труда встал в полный рост. Труба оказалась достаточно широкой, чтобы кто-нибудь тощий вроде него сумел пробраться и не застрять.

Довольно быстро он поднялся по выступающим кирпичам вверх, где музыка звучала так близко, словно шкатулка с сердцем стояла не дальше вытянутой руки. В кладке были трещины, но всё же их оказалось недостаточно, чтобы разглядеть, что там, за стеной. Да и темнота мешала.

Тогда хвостатый решил спуститься за инструментом и фонарём. Вот только фонаря в мастерской не нашлось, лишь лампы, при свете которых удобно работается, но на шею их не подвесишь.

– Эх, жаль, светляка твоего у меня не осталось, я бы дала, – вздохнула Каверза. – Ни за что бы с ним не рассталась, но его у меня отняли.

Мастер молча стоял в стороне, неодобрительно скрестив руки на груди.

– Может, свечу взять? – призадумался хвостатый.

– Угомонись уже, дурень! – не сдержался старик. – Наверху и стража может быть. Или разобьёшь стену, а утром придут, найдут на полу крошки, осколки кирпича – как думаешь, что дальше будет?

– Что ж, – согласился Ковар, – пожалуй, я и вправду поспешил, не обдумал как следует. Но всё ж таки я твёрдо намерен узнать, в какое дело ввязался.

– Если не повезёт, и так скоро узнаешь. На-ка вот лучше, – и мастер бросил ему связку ключей, которые хвостатый ловко поймал. – Проведи своих да возвращайся скорее, пока никто не заметил. Ты, мелочь, огня в доме не жги. Что съестное найдёшь, всё твоё. Главное, соседям на глаза не попадайся, сиди тихо.

– Ладно уж, – согласилась Каверза.

Ковар свистнул волка, посадил птицу на локоть согнутой руки, вторую руку подал девчонке, и они, шагнув за порог, растворились в темноте ночи.

Глава 22. Настоящее. О папаше Нике, с которым все оказались знакомы

Ночь нехотя ушла, сменившись серым дождливым днём. Машину то и дело вело на раскисшей дороге, и Карл ругался, но набрать скорость не мог. Одно утешало: дождь наверняка размоет следы, и никто их не отыщет.

Экипаж остановился у искорёженных тёмных деревьев, вдохнуть жизнь в ветви которых не сумела даже эта весна. Неподалёку виднелся обрыв – там пролегало русло реки, но сейчас вода ушла неведомо куда. Лишь на дне, у осколков торчащих камней, пузырилась коричневая мутная жижа, но она наверняка схватится коркой грязи, едва только дождь затихнет.

– Дальше пешим ходом, – сказал Карл. – Если по телеграфу уже передали, будут искать экипаж и компанию из четырёх человек. Так что пойдём ногами, а у городских ворот разделимся. Я вперёд. Убедитесь, что меня не задержат, и топайте следом. Если мне не повезёт, ищите обходной путь – может, найдётся где дыра, куда проникнут ловкие ребятишки вроде вас. В городе отыщите местечко под названием «Усы Гилберта», спросите папашу Ника. Это на случай, если вам придётся идти без меня, запомните. Уж не знаю, кто это и человек ли вообще – может, пароль – но так было сказано в писульке Каверзы. Надеюсь, там и она сама, если добралась благополучно. Летательного аппарата что-то не видать в окрестностях, кто её знает, где она села.

– А как же птица? – спросил Прохвост. – Как пронесём в город?

– Уж о нём не беспокойся – жил как-то без нас, проживёт и теперь. Оставим тут, дверь откроем, выберется.

Тут ворон встревожился, будто понял, что речь о нём. Захлопал крыльями, зашагал по приборной панели.

– Верный, ищи Марту! – воскликнул он. – Не останавливайся, пока не отыщешь. Ты должен её защитить, приказ ясен?

– Да будь я проклят, – сказал Карл, – этот голос кажется мне знакомым. Вольфрам, ну-ка говори, где ты провёл все эти годы? Кто отдал приказ?

– Не оставляй Марту! – сурово сказал ворон, глядя чёрными бусинками глаз. – Защитить любой ценой.

И добавил другим, мягким голосом:

– Милая птичка, ты голодна? Сейчас покормлю моего хорошего. Кушай, красавчик.

– Ах ты, безмозглый пучок перьев, – сказал сквозь зубы Карл. – Неужто не сообразишь, чего я от тебя хочу? У кого ты жил?

– Милая птичка голодна, – упрямо произнёс ворон.

– Ну так хлопай отсюда крыльями и раздобудь себе пожрать! – посоветовал Карл, открывая дверцу. – Всё, от этого дурня ничего не добиться, идём.

Они выбрались и зашагали по грязи, проваливаясь мало не по щиколотку. Дождь к этому времени превратился в морось, не страшную, но противную, окутывающую липкой влагой.

Ворон негодовал и хлопал крыльями, когда они уходили, но не полетел следом, остался под крышей, в сухости.

Ружьё пришлось тоже бросить, но его Карл спрятал между стволами жмущихся друг к другу деревьев, забросав жухлой прошлогодней травой. Как он пояснил, на экипаж могли наткнуться, так что ничего ценного там оставлять не стоило.

– А всё-таки любопытно, почему ворон говорил про Марту, – задумчиво сказал Прохвост. – Может, его вправду кто-то за ней послал? Кто бы это мог быть?

– Не переоценивай птичьи мозги, – фыркнул Карл. – Он может повторять за другими, и иногда кажется, что выходит даже складно, да только он не соображает, что несёт. Верный, надо же. Чтоб вы знали, мы так назвали починенного волка, только зверь тот давно переплавлен. Когда господин Ульфгар расправился с мальчишкой, мы с Эдом решили, что так безопаснее. Нам-то этот волк был ни к чему.

Он сделал ещё несколько шагов, потёр задумчиво подбородок и обернулся к Хитринке:

– Так как, говоришь, звали твою мать?

– Никак не говорю. Мой никчёмный папаша... то есть, он мне и вовсе никто, наверное – словом, бабушку и деда никто не поставил в известность, кто такова была моя мать.

– А жаль, – сказал Карл. – Потому что уж больно интересно всё сходится, кроме дат. Ведь Ковар, когда у меня жил, с ума сходил по какой-то людской девчонке. А вот как её звали, я уж и позабыл. Берта, кажется. Да и ты теперь мне кажешься на него похожей: такая же угрюмая рожа.

– Вот уж спасибо! – вспылила Хитринка. – Он последний, на кого я хочу быть похожей, ясно? Даже если его и казнили, перед тем он не год и не два жил в городе, и ничего ему не мешало заглядывать к родителям. Лучше них я никого не знала, а этот неблагодарный...

– Хватит уже его судить, – строго сказал Карл. – Ты с ним вообще не знакома, а мне довелось. И, скажу я тебе, парень был не из тех, кто способен легко выбрасывать близких из сердца. Если он действительно не навещал мать и отца, значит, на то были веские причины.

– Ага, конечно!..

– Ещё что про него в таком духе скажешь, получишь подзатыльник, усекла?

Хитринка обиженно примолкла. Этот грубый старик ничего не понимал, не мог понять. Его не было там, когда дед со счастливой улыбкой говорил, что его сын, его мальчик скоро приедет в гости. Он не видел, как дед носился с удочкой и рассказывал соседям, что это подарок от его Ковара. Как он, умирая, в бреду просил проверить, не заперта ли дверь, чтобы долгожданный гость мог войти. Ему всё чудился стук. А бабушка плакала, понимая, что это уже не сбудется никогда, не в этой жизни. Нельзя такое прощать!

Город, серея, раскинулся впереди, как невысокая гряда с четырьмя вершинами. Дорога подбиралась к нему со стороны одного из углов, потому каждая из башен была на виду. Высокие и суровые, потемневшие от времени, возвышались они древними стражами, будто защищая город. От каждой башни к двум другим, как дружеские руки, тянулись стены, явно возведённые позже. Камень их был светлее и не покрылся мхом. Кое-где ограда выглядела совсем небрежно: Хитринка углядела пару дыр, залатанных металлическими щитами, да в одном месте камни раскатились, и при желании несложно было перебраться на ту сторону.

– Может, туда? – предложил Прохвост.

– Э, нет, – сказал Карл. – А вдруг с той стороны стража? Может, они так ловят всех, у кого совесть нечиста. Ведь кто в своём уме будет рвать штаны, перелезая через стену, если до ворот недалеко? Хоть городок и захудалый, только в последние годы господин Ульфгар совсем помешался, всё ему мерещатся восстания и тому подобное. Вот, к примеру, сейчас казнят всех, у кого нет пропусков.

– А я говорила! – вставила Марта.

– Потому что господин Ульфгар считает, раз уж кто не выправил пропуск за столько лет его правления, значит, этот человек всё равно что открыто выступает против его власти. А ты не перебивай старших, малявка.

– А ты не воспитывай, ты мне вообще никто, понял?

– Марта, не груби, – строго сказал Прохвост. – Вот это впереди – городские ворота, да?

Ворота выглядели странно. Казалось, будто в этом месте прежде была сплошная стена, но затем она то ли обрушилась, то ли её что-то пробило. Разорванные края стены остались кривыми. И прямо сюда, в этот разрыв, воткнули сетчатые ворота в металлической раме, порядком заржавевшей. Створка, всего одна, могла пропустить и экипаж, но сейчас была приоткрыта ровно настолько, чтобы мог пройти человек.

На мокрой сетке висела покосившаяся табличка – дерево потемнело, краска облупилась. Хитринка предположила, что там написано название города. Хотя это могла быть и надпись «Вход воспрещён», и что угодно другое.

В узкой деревянной будке перед воротами сидел стражник за стойкой. Опершись щекой на ладонь, он рассеянно глядел перед собой. Рядом в обрезанной жестяной банке тлел и дымился окурок.

– Я первый, – ещё раз повторил Карл. – Стойте тут, за столбом, а лучше отойдите подальше. Ну, надеюсь, встретимся по ту сторону стены.

И он решительно зашагал вперёд.

Вскоре Карл поравнялся с постом и перебросился парой фраз с охранником. Затем пошёл было дальше, но тут страж, хлопнув себя по лбу, окликнул путника. Карл вернулся, достал из-под рубахи какую-то вещь на цепочке, показал. Пропуск, наверное.

Стражник вытащил из-под стойки увесистый том, пролистал, схватил окурок и ткнул в страницу. Тут же замахал на дымок руками и поспешно выставил книгу наружу из-под навеса, под дождь.

Карл рассмеялся – это было слышно даже здесь.

Постовой залился краской, отыскал карандаш, что-то записал на страницах и махнул рукой. Карл, всё ещё смеясь, вошёл в ворота.

– Идём, идём! – заторопила Марта. – Я уже мокрая вся!

Для верности они выждали ещё пару минут, а затем побрели по раскисшей дороге. Хитринка ужасно жалела, что избавилась от старой накидки: залатанная и выцветшая, та хотя бы защищала от дождя, не то что шляпка, купленная у старьёвщика.

– Добрый день, – сказал Прохвост охраннику, и тот поднял глаза. Если бы они прошли молча, наверное, и не заметил бы.

– Кто такие, куда путь держите?

– Злорад, Плутня и Матильда, – ответил за всех Прохвост. – Идём в гости к дядюшке.

Стражник мельком поглядел на пропуска, достал промокшую книгу с прожжённым пятном посередине листа, кое-как вписал имена карандашом, царапающим влажную бумагу.

– Ну, проходите, – вздохнул он. – Да по улицам не особо шляйтесь, неспокойно сегодня.

– Почему это неспокойно? – тут же спросила любопытная Марта, но Прохвост потянул её за шиворот.

– Не отвлекай человека от работы, сами разберёмся.

И когда отошли, добавил вполголоса:

– Пропустили – и отлично, уходить нужно скорее. Будешь долго крутиться у стражника перед носом, он ещё заподозрит неладное. Мы и так по чужим пропускам.

Карл ожидал в ближайшем переулке, стоя у стены.

– Пробрались? Ну, двигаем дальше. Нам к северо-восточной башне.

Дома в городке оказались невысокими, самое большее в два этажа. На крыше каждого были установлены баки.

– Это для чего? – спросила Марта, указывая пальцем.

– Для сбора дождевой воды, наверное, – ответил ей Прохвост. – У нас на болотах тоже бочки у каждой хижины.

– Угу, – кивнул Карл. – Не каждый город теперь может похвастать наличием реки, да и не каждая река годится на то, чтобы её водой пользовались. Я и сам в дождь выкатываю бак из сарая. Хорошо хоть дожди ещё часто идут.

Улицы в городке оказались узкими, но чистенькими, аккуратно вымощенными битым кирпичом. У северной стены возвышались прозрачные, с металлическими рёбрами тела теплиц, выглядывая над низкими крышами домов.

Дома носили следы побелки, пережившей зиму и пока не подновлявшейся. На главной улице всё было не так плачевно, но в переулках мелькали брошенные, потемневшие здания с заколоченными, а то и выбитыми стёклами. Стена одного и вовсе рухнула.

Лишь раз или два им навстречу попались прохожие. Бедно одетые, они торопливо шли в сторону теплиц.

– Кажется, это место, – задумчиво произнёс Карл, почёсывая затылок. – Ох, и во что только я ввязался!

Впереди темнело солидное каменное строение, напоминающее скорее хранилище, чем жилой дом. На первом этаже была открыта лавка. Там горел свет, и сквозь чисто вымытое стекло виднелась скучающая девица за прилавком, ряды бутылок за её спиной, пара бочонков у стойки и пустующие столики, один из которых протирала женщина средних лет.

К левому боку здания прилепилась пристройка, совсем крошечная, и ступени вели вниз. Несмотря на дневное время, мигали светом круглые лампочки вывески. Под буквами были нарисованы чёрные усы с подкрученными кончиками.

Карл спустился первым, едва не поскользнувшись на мокрых истёртых ступенях, и остальные пошли следом. Хитринка и сама бы не удержалась на ногах, если бы Прохвост не держал её так крепко под локоть.

Внизу хоть и горел свет, но такой тусклый, что глаза привыкли к нему не сразу. Хитринка, моргая, вертела головой, пытаясь хоть что-то разглядеть. Здесь тоже был зал со столиками, но побогаче, под мшисто-зелёными тяжёлыми скатертями. У стены – деревянный помост. Из дальнего конца помещения к ним уже направлялся человек в тёмном костюме.

– Сожалею, но мы ещё закрыты, – вежливо сказал он. – Или вы по другому вопросу?

– Мы ищем папашу Ника, – ответил ему Карл.

Человек едва заметно склонил к плечу светлую голову с тщательно уложенной, волосок к волоску, причёской.

– Как вас представить?

– Да как распоследних болванов, которые даже не знают, зачем они здесь. Или как друзей Каверзы. Сам решай, что лучше.

– Пожалуйста, располагайтесь, – с невозмутимым лицом сказал незнакомец. – Я скоро вернусь.

Он ушёл, плотно прикрыв за собой дверь тёмного дерева с непрозрачным стеклом. Раздался грохот – это Марта потянула стул, чтобы усесться. Сиденье обтягивала ворсистая ткань в тон скатертям и занавесу у сцены. На спинке тоже была мягкая овальная вставка, окружённая резьбой.

– Не садись... – начал было Прохвост, но запоздал. – Ты же вся мокрая, – закончил он огорчённо.

– Так ведь он же сам предложил сесть, – весело ответила Марта, болтая ногами. – Кто же ему виноват. Садитесь тоже!

Но остальные предпочли постоять. Впрочем, незнакомец скоро вернулся.

– Пожалуйте за мной, – попросил он.

И они пошли следом, только прежде Карл поднял упавший с грохотом стул, с которого неудачно спрыгнула девчонка. Сама она ничуть не смутилась, Карл вроде бы тоже, потому извиняться пришлось Прохвосту. Но работник этого заведения, или кто он там был, не подал и виду, что случившееся хоть как-то его огорчило.

Лестница теперь вела наверх, и они, должно быть, оказались внутри большого здания, только с противоположной от входа стороны. За ступенями тянулся коридор без окон, освещённый смешными лампами, похожими на факелы в медных стойках. Шаги глушил толстый зелёный ковёр, пружинящий под ногами, как кочка в трясине. По левую руку шли двери, и было их больше, чем пальцев на руке. Справа двери встречались реже.

Наконец их провожатый остановился, распахнул очередную створку, но внутрь не пошёл.

– Входите, – пригласил он.

Карл решительно шагнул через порог. Марта, подпрыгивая, бесстрашно двинулась следом. Хитринка чуть помедлила, самую малость, затем машинально вытерла ноги о ковёр и тоже вошла.

Комната оказалась уютной: слева и справа возвышались шкафы с открытыми полками, где стояли книги и безделушки – какие-то за стеклом, а иные просто так. Всю стену впереди занимало окно, и за прозрачными занавесями виднелись пересекающиеся линии рамы. У окна стоял стол, такой большой, что на нём можно было спать, а за столом в кресле сидел человек. Он поднялся навстречу вошедшим.

Хитринке показалось знакомым его лицо с седыми, пожелтевшими от табака усами, этот серый цепкий взгляд под густыми бровями, зачёсанные набок волосы, прежний тёмный оттенок которых ещё можно было угадать. Но где она могла встречать этого лощёного господина, если почти всю жизнь провела на болотах?

– Ну здравствуй, Карл, – между тем сказал хозяин кабинета.

Карл, который встал, как вкопанный, отмер не сразу.

– Эдгард! – сказал он наконец севшим голосом. – Чтоб мне лопнуть, Эд, старый ты пройдоха, жив?

Затем огляделся и добавил:

– А где Каверза?