Текст книги "Похищенные часы счастья"

Автор книги: Оливия Уэдсли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Если бы вам на долю выпала моя судьба, вы нашли бы в ней мало интересного, – сказала Диана. – Счета, вечное бегство от кредиторов, бедность и ненависть к окружающей обстановке – разве в этом есть очарование? Но, к сожалению, вот из чего складывается моя жизнь.

– Вы всегда жили с родными? – спросил Гюг.

– У меня нет родных, только отец, – отвечала Диана. – Но, оглядываясь теперь назад и вспоминая ту огромную ответственность, которую я несла в отношении его, я, кажется, даже рада, что мне приходилось смотреть только за ним одним.

Они дошли до конца пустыря. Длинный ряд огней, словно янтарные четки, тянулся вдоль улицы. Вдали, в темной ее глубине, два желтых глаза указывали на присутствие такси.

Гюг свистнул, и машина пришла в движение. Остановившись у фонаря, они ждали ее приближения.

– Ах, как я устала, – сказала вдруг Ди.

Гюг взглянул на девушку, и сердце его болезненно сжалось. При мигающем свете фонаря она выглядела такой маленькой и трогательной. Густые волны темных волос бросали тень на ее бледное лицо.

– Бедная маленькая девочка, – промолвил Гюг. Он отказался от мысли отвезти ее к одной знакомой, имевшей гостиницу в Актоне. Он отвезет ее к себе домой, а в гостиницу искать приюта на ночь отправится сам. Когда они доберутся до города, его квартира на Керсон-стрит будет уже не так далеко.

Шофер, взглянув на Гюга, проворчал что-то о двойной плате, о том, что он смертельно устал, но, получив вперед соверен, отворил дверцы и галантно помог войти Ди.

Гюг сел рядом с ней. Машина тронулась и быстро понеслась по пустынной дороге.

Диана повернулась к Гюгу.

– У меня что-то с ногой, – сказала она, – на мне были тоненькие туфельки и, видимо, они совершенно стерлись.

При свете фонаря в автомобиле она стала внимательно разглядывать одну из туфель: это был теперь жалкий, совершенно изорванный и испачканный клочок голубого шелка.

– Вы ссадили себе ногу? – быстро спросил Гюг.

– Да, кажется, – отвечала Ди, – но это сущие пустяки.

В следующее мгновение она уже спала, беспомощно раскачиваясь из стороны в сторону от толчков машины. Изорванная туфелька лежала у ее ног.

Гюг посмотрел на часы: было около трех.

Причудливый бледный свет занимающейся зари разливался кругом; золотой луч солнца прорезал лиловые тучи, словно меч, одержавший победу над чудовищем.

Этот луч коснулся лица Дианы. Гюг осторожно поддерживал ее, защищая от толчков. Голова ее откинулась на его плечо. Он видел мягкие тени, которые длинные ресницы бросали на бледные щеки. Теперь он впервые рассмотрел ее лицо и отметил его очарование.

Она спала, словно ребенок, прижавшись к нему, положив голову ему на плечо. Ветер ворвался в открытое окно и, растрепав пряди ее густых шелковых волос, щекотал его щеку. Гюг снова ощутил тот же легкий аромат, который окутывал ее в комнате.

Он смотрел на Диану, на блестящие волосы, разделенные, словно у мальчика, на косой пробор, на темные ресницы, на красивый изгиб губ. Она казалась совсем маленькой, беспомощной. И он подумал о том, что может ждать ее в жизни.

Словно почувствовав на себе его пристальный взгляд, Диана вздрогнула, открыла глаза и выпрямилась.

– Как, уже утро? – воскликнула она.

Он рассмеялся ее удивлению.

– Как свежо все вокруг, какой чудесный, чистый воздух! Кажется, что вся природа обновилась, не правда ли?

Она высунулась в окно, ветер развевал ее волосы. В лучах восходящего солнца она выглядела каким-то духом зари, полным жизни и вечной молодости.

С веселым смехом Ди опустилась на свое место рядом с Гюгом.

Гюг, глядя на нее, тоже улыбнулся.

– Великая вещь молодость! Я чувствую себя сейчас столетним стариком и уверяю вас, что самый прекрасный восход солнца не вызовет у меня возгласа восторга.

– Сейчас я мечтаю вовсе не о красоте природы, а о завтраке, – призналась она.

– Вы будете его иметь через пять минут, – сказал Гюг, зевая, – еще один поворот, и мы дома.

Он открыл дверь английским ключом, повел ее вверх по лестнице, затем открыл другую дверь.

– Наконец мы в полной безопасности, – произнес он, устало улыбаясь.

В камине еще не потух огонь, окна были широко открыты, на накрытом к завтраку столе стояли кофейный прибор, цветы жимолости и нарциссы в высоком бокале.

– Теперь примемся за завтрак, – сказал Гюг.

– Я сварю кофе, – воскликнула Ди радостно. – Я прекрасно умею готовить его!

Гюг зажег спиртовку и внимательно посмотрел на Ди.

– У вас удивительно свежий вид, – сказал он тоном легкой зависти. Она обернулась и бросила ему веселую улыбку.

– Я все еще во власти приключения. Я переживаю его всем своим существом.

Казалось, вся она излучает молодое веселье, радость жизни, яркие краски.

Гюг заставил ее выпить перед завтраком бокал шампанского и весело чокнулся с ней.

– Я пью за наше приключение, – сказал он.

Глаза Дианы над краем бокала улыбнулись ему.

В комнату ворвался солнечный луч; он позолотил волосы Дианы и засверкал в гранях хрусталя.

Еда и шампанское оказали свое действие. Гюг испытывал сейчас чувство реакции после неприятных переживаний этой ночи, он снова ощутил радость жизни, наслаждения от созерцания красоты.

Он был спасен: ему не придется фигурировать в этом грязном деле, исчезла преграда на пути к известности и славе, а тут, перед его глазами, сама юность, казалось, приветствовала его и звала забыть все заботы.

Он подошел к Ди и зажег ее папиросу, в ее поднятых на него глазах дрожали золотые огоньки.

– Что мы будем сейчас делать? – спросил он, все еще стоя возле нее.

Ди показала ему свою маленькую ножку в испачканном шелковом чулке.

– Если бы я могла принять сейчас ванну и лечь спать, – сказала она. – Я не знаю, как быть с целым рядом вещей! Например, мой туалет! Посмотрите, мои чулки (правда, не из настоящего шелка, но совсем шелковые на вид!) совершенно разорвались; и потом – как я буду расхаживать завтра утром в вечернем платье?

– Зачем задумываться о завтрашнем дне, – воскликнул Гюг, – разве недостаточно хорош сегодняшний, вернее, сегодняшняя ночь?

Он опустился перед ней на колени и нежно взял в свои руки ее маленькую ножку.

– Ди, – произнес он неуверенно.

Она встретила его взгляд, ресницы ее дрогнули, глаза широко раскрылись.

Где-то под окном на дереве сонно чирикнула птичка. Этот звук из внешнего мира ворвался в атмосферу, вдруг ставшую напряженной.

– Слышите, птичка бранит вас. Она будто хочет сказать: «как, вы еще не спите?» – вот она снова чирикает!

Эти простые слова, этот слабый будничный звук нарушили настроение.

Гюг быстро вскочил на ноги.

– Докурите прежде всего вашу папиросу, – предложил он любезно.

Диана не заметила перемены в его голосе. Она подошла к окну и высунула голову навстречу солнцу.

– Разве это не чудесное время, – сказала она, – когда все еще спят и кажется, что весь мир принадлежит только нам одним!

Он угрюмо кивнул головой: ее невинная жизнерадостность теперь раздражала его.

– Я не могу оставаться здесь дольше, – произнес он сердито, – есть вещь, называемая приличием. Его требования всегда скучны и убивают всякие эмоции.

Она быстро подошла к нему.

– Вы сердитесь? – спросила она, глядя ему в глаза. – Что я сделала? Может быть, я в чем-нибудь провинилась перед вами?

Гюг, все еще нахмурившись, пристально смотрел на нее. По какой-то причине, объяснить которую он не мог бы и сам, ему хотелось сделать Диане больно, отомстить ей за то чувство беспокойства и неудовлетворенности, которое он испытывал.

– Нисколько, – проговорил он, стараясь не встретиться с ее испуганным, вопросительным взглядом, – подумал только, что вы поступаете неосторожно, обнаруживая ваше здесь присутствие, вот и все.

– Но ведь вы сами привезли меня сюда! – воскликнула Ди с отчаянием в голосе. – Разве есть что-нибудь особенное в моем присутствии здесь? Вы ничего не говорили...

– Я вел себя по-свински в отношении вас, – сказал Гюг в порыве внезапного раскаяния. – Конечно, в вашем присутствии здесь нет ничего особенного, ведь не было другого места, куда бы вы могли поехать. Диана, не огорчайтесь, прошу вас! Я употребил глупое выражение, вот и все.

Ее широко раскрытые глаза все еще были устремлены на него.

– Нет, вы это думали, – промолвила она тихонько.

– Клянусь, что нет, – вскричал Гюг в ужасе, что она ему не верит.

Диана прошла вглубь комнаты, он последовал за ней.

– Диана, – это звучало почти просительно.

Она улыбнулась ему слабой, неуверенной улыбкой, но он принял ее за знак примирения.

– А теперь я пойду приготовить вам свою комнату, – сказал Гюг. – Подождите здесь. Делайте все, что вам вздумается. Я не заставлю вас долго ждать.

В дверях спальни он обернулся. Диана подошла к пианино, взяла с этажерки ноты, положила их на пюпитр и стала тихонько напевать, сама себе аккомпанируя. Это была любовная песенка из «Кармен». Гюг стоял и смотрел на нее. Его лицо отражалось в старинном квадратном зеркале, висевшем над пианино.

Несмотря на свой архисовременный вид, Гюг вполне заслуживал данное ему прозвище Аполлона. В двадцать лет он был очень красив, но имел несколько изнеженный вид; сейчас же, к сорока годам, печать мужественности и следы пережитых чувств придавали его лицу особое благородство.

Глядя на Диану, он почувствовал вдруг, что она за ним наблюдает, поднял глаза и встретился в зеркале с ее смеющимся взглядом.

– Значит, вы знали, что я здесь? – сказал он, быстро подходя к ней.

– Я пела для вас, – сказала она, наклонив голову, – разве вы не почувствовали этого, о, бессердечный Дон-Жуан!

– Мне очень жаль, что я не знал этого, – ответил он поспешно, – спойте еще раз, может быть, вы не обманетесь в своих ожиданиях.

– Эта песня нуждается в аккомпанементе, – сказала Ди. – Чудесная музыка, не правда ли? Она как будто проникает в кровь и зажигает жизнь! Я слышала «Кармен» во Франции и Испании.

Гюг снял ее руки с клавишей.

– Пойте, я буду играть, – сказал он.

– Вам нельзя, – сказала она, и ее лицо задрожало от смеха, – в этот час ночи. Я хотела сказать – утра. Могут войти...

– Никто не может войти, – поспешил он ее уверить. – Хозяин квартиры – единственный человек в доме, кроме нас (мой слуга не ночует сегодня дома), но он не услышит, а если услышит кто-нибудь с улицы, то подумает, что это я занимаюсь по утрам музыкой.

Он бравурно заиграл песнь тореадора. Диана слушала, стоя рядом с ним, губы ее были полуоткрыты, глаза сверкали.

– Где бы раздобыть кастаньеты? – воскликнула она.

Она окинула взглядом комнату, подбежала к столу и, схватив два пучка нарциссов, прикрепила их к волосам; ее маленькое личико выглядело вызывающе под цветами.

– Ну, вот, – воскликнула она, – накинув на плечи в виде шали шелковый платок, лежавший на кушетке. – Начните сначала.

Гюг сыграл вступительные такты, и Диана начала исполнять знаменитый танец.

Он смотрел на нее сквозь опущенные веки.

Она казалась сейчас пламенем, порывом, экзотическим цветком, в каждом ее движении, в развевающихся волосах, в полуоткрытых губах искрилась радость жизни.

– Пойте, – сказал он ей тихим голосом, играя вступление к песне любви.

Голос Дианы привел его в изумление – в нем слышалась глубина и сила. Это был, правда, необработанный, но выдающийся голос.

Опьяняющий запах нарциссов стал сильнее, как будто бьющие через край жизненные силы Дианы оказывали влияние даже на цветы.

Гюг прекрасно играл. Музыка, радость, любовь, казалось, заполнили комнату. Последние ноты прозвучали, как любовный призыв, и Диана, обессиленная, бросилась на кушетку. Гюг приблизился к ней; она взглянула на него, все еще во власти музыки.

– Кармен! – сказал он сдавленным голосом.

– Дон-Жуан! – воскликнула она, смеясь.

Он схватил ее за руки. Он вспомнил поездку домой в предрассветной мгле, сонное лицо Дианы, прижавшееся к его плечу, ее полураскрытые губы, ее беспомощный вид.

Тогда она была так близко. Он поднял руку и обнял ее.

– Кармен! – повторил он вдруг охрипшим голосом.

Гюг увидел, как краска сбежала с пылающего лица Дианы, почувствовал, как бешено забился пульс под его рукой, как вся она задрожала от его легкого прикосновения. Его глаза остановились на ее губах, готовых к поцелую. Он понял, что победил. Но в эту минуту с улицы раздался смех и голос Виндльсгэма, зовущий его по имени.

ГЛАВА III

Непрошенный гость

Гюг вскочил с сердитым восклицанием.

– Если вы не возражаете, – сказал он порывисто, – пройдите в мою комнату, я еще не успел приготовить ее для вас, возьмите сами все, что вам понадобится, и ложитесь спать.

Он отворил перед ней двери спальни, внизу Виндльсгэм звонил, не переставая.

Диана быстро взглянула на Гюга и молча прошла в спальню; Гюг поспешно закрыл за ней дверь.

Оставшись в одиночестве, он отчаянно выругался, окинул комнату беглым взглядом, вышел и стал быстро спускаться по лестнице.

Виндльсгэм стоял, прислонившись к дверям, и чуть не упал на впускавшего его Картона.

– Дружище Гюг! – воскликнул он, хватаясь за Картона, как за точку опоры. – Что за ночь, а! Вы удачно выпутались из этой истории, – он стал, покачиваясь, подниматься по лестнице, – но как вам удалось это сделать?

– Идите скорее, – сказал нетерпеливо Гюг. – Клянусь Богом, Тэдди, иногда вам приходят в голову дикие идеи. Чего ради, черт возьми, вздумалось вам явиться сюда в такой час? Почему вы не отправились прямо к себе домой?

Виндльсгэм повалился на кушетку и громко зевнул.

– Во-первых, я хотел узнать, как вам удалось удрать оттуда, старый вы хитрец, во-вторых, зачем было мне идти к себе домой, когда я хотел вас видеть, а вы живете здесь?

Он весело взглянул на Картона, его возбужденное лицо все дрожало от смеха.

– Вам хорошо рассуждать, когда я замучен до смерти, – добавил он бесшабашно.

Против своей воли Картон улыбнулся. Он стал готовить кофе.

– Вы отправитесь домой немедленно после того, как мы напьемся кофе, – сказал он. – Я вас провожу.

– Согласен, – отвечал Виндльсгэм; затем мысли его вернулись к прежнему. – Как вам удалось выйти чистым из этой истории? – снова спросил он.

– Я выпрыгнул из окна – приключение в стиле Шерлока Холмса – и добрался до пустыря, – коротко отвечал Картон. – Оттуда я приехал домой, вот и все.

Виндльсгэм покивал с сонным видом.

– Чисто сработано!

– Попадись я там, меня бы непременно провалили на следующих выборах, – объяснил Картон.

Виндльсгэм снова утвердительно кивнул.

– Вы вообще родились под счастливой звездой, – сказал он. – Мне кажется, вы можете достигнуть всего, чего пожелаете. – Он с восхищением взглянул на Картона и продолжал торжественно:

– Вы – победитель жизни. – У вас есть все – красота, ум, счастливая судьба и удача!

– Перестаньте болтать вздор, Тэдди, – произнес Картон. – Вы пьяны, дорогой мой. Вставайте, я отвезу вас домой.

Виндльсгэм послушно встал.

Они шли по пустынной, уже залитой солнцем улице. Пробило пять часов.

– Кошмарная ночь, – сказал отрывисто Виндльсгэм.

Свежий, прохладный воздух подействовал на него отрезвляюще, он выпустил руку Картона. – Жизнь, в общем-то, хорошая штука, мы сами портим ее, – он снова покачнулся: – Если бы можно было начать все снова, опять быть молодым, опять иметь новые возможности, может быть тогда что-нибудь и удалось бы сделать в жизни, не правда ли?

В его бессвязных словах была какая-то доля истины – это поразило и почему-то рассердило Гюга.

– Новые возможности, – повторил он, нахмурившись, – то есть, другими словами, возможность повторить те же глупости. Нет, благодарю покорно.

Они подошли к дому, где жил Виндльсгэм.

– Ну, покойной ночи, вернее – с добрым утром! – сказал беззаботно Тэдди. – Я думаю, мы увидимся в течение дня. Мне, вероятно, придется сегодня предстать перед судом полиции и быть привлеченным к ответственности за игру в азартные игры и за другие прегрешения. Не повезло! Да, помните эту девушку, по фамилии Лестер, с которой вы разговаривали, когда я вошел в комнату? Она исчезла или что-то в таком роде. Ивонна сходит с ума по этому поводу. – Он поднялся по трем мраморным ступенькам. Швейцар приветствовал его с веселой усмешкой.

– До скорого свидания! – крикнул Виндльсгэм Гюгу и исчез в темном вестибюле.

Гюг шел обратно по пустынным улицам. Гулко раздавались его шаги. Он мысленно повторял последние слова Тэдди, пытаясь проанализировать их и вывести какое-нибудь заключение.

Итак, бегство Дианы уже обнаружено. Что за глупость вся эта история! Ее присутствие у него было сейчас чрезвычайно неудобно.

И в эту минуту он мысленно представил ее себе, перед ним ожила сцена, которую Виндльсгэм нарушил своим приходом. Острое сожаление, смешанное с чувством раскаяния, охватило его; бессознательно он стал насвистывать любовную песенку Кармен.

Диане не больше семнадцати лет – она еще совсем ребенок, ему же минуло сорок.

Семнадцать лет! Она обладает той молодостью, о которой мечтал Виндльсгэм, возможности, которых он жаждал, открыты перед ней.

И Гюг мысленно возвратился к той поре, когда ему самому было семнадцать. Он учился в Итоне. Большинство суетных вещей, составляющих содержание светской жизни, было ему знакомо уже и тогда.

Начиная с шестнадцати лет, с тех пор как он достиг шести футов роста, он стал баловнем женщин. Он до сих пор помнит имена некоторых из них.

В те далекие, беззаботные годы ему часто случалось делать глупости, но тогда они не портили ему жизнь; совсем иначе обстояло дело теперь.

Дойдя до улицы, на которой он жил, Гюг неуверенно остановился.

– Если бы не приход Тэдди, что это могла быть за ночь!

И снова чувство ярости охватило его.

Было слишком поздно или вернее слишком рано для того, чтобы постучаться в двери какого-нибудь отеля. Гюг взглянул на часы – скоро шесть.

Он решительно повернул назад и пересек улицу. Он решил направиться на Пиккадилли и посидеть на одной из скамеек возле Ритца.

Стоявший на посту полицейский с подозрением оглянулся на его широкоплечую фигуру, затем подошел поближе, чтобы взглянуть на лицо ее обладателя.

Гюг кивнул ему головой. Тот поспешно поздоровался.

– Я не могу войти к себе, так как забыл ключ от квартиры, – сказал ему Гюг. – Скоро придет мой слуга. Чудесное утро. Не правда ли?

– Прекрасное, сэр, – согласился констебль. Он знал Гюга. – Я слышал, сэр, что формируется новый кабинет, – продолжал он, осклабившись.

Гюг улыбнулся и предложил ему сигару, которую тот спрятал в свой шлем.

– Если желаете, я пойду и попытаюсь разбудить кого-нибудь в вашей квартире, – предложил он.

– Не стоит, благодарю вас, – отвечал Гюг. – Я сам пойду сейчас домой.

Он поднялся и направился на Вольтон-стрит.

Улица уже просыпалась. Ехали повозки с молоком, в дверях домов показывались заспанные люди.

Гюг вошел в дом и стал подыматься по лестнице.

Дверь его квартиры была открыта. Его слуга стоял в передней.

– Доброго утра, сэр, – приветствовал он Гюга.

Он уже много лет служил у Картона, сопровождал его во всех поездках, был с ним и на войне. Сейчас он воспринял появление своего хозяина, одетого в вечерний костюм в шесть часов утра, как нечто вполне естественное.

– Том, – сказал Гюг, – у меня в комнате спит одна молодая леди. В игорном доме, куда я вчера отправился, была облава. Я спасся благодаря этой леди. У нее нет ничего с собой, кроме вечернего платья, в котором она была. Не можете ли вы достать синий суконный костюм, блузку, темные туфли, чулки и все прочие необходимые принадлежности туалета?

– В восемь тридцать я смогу все это купить на Викториа-уэй, – сказал Том после минутного размышления. – Высокого или низкого роста эта леди, мистер Гюг?

– Невысокого, она совсем маленькая. Я весь покрыт пылью, Том, – прибавил он. – Приготовьте мне, пожалуйста, ванну и затем завтрак.

– Хорошо, сэр, – отвечал Том.

Обхватив рукой подбородок, он нерешительно смотрел на Гюга и наконец промолвил:

– Относительно шляпы для молодой леди, сэр. Не лучше ли сказать, чтобы они прислали несколько шляп на выбор?

– Хорошо, – отозвался Гюг рассеянно.

В комнате все еще чувствовались духи Дианы; ноты лежали там, куда он их бросил, даже подушки на кушетке лежали так, как он их разместил для Дианы.

Он постоял минуту, снова вспоминая ночную сцену, затем резко повернулся и направился в маленькую комнату, где Том обычно чистил платье и держал его ботинки и спортивные принадлежности.

ГЛАВА IV

Часы рассвета

Диана проснулась. Лучи солнца падали прямо на ее подушку, ей показалось, что она вся окутана золотым туманом.

Она села на постели и рассмеялась, откинув со лба пряди рассыпавшихся волос.

Быть красивой, даже только что пробудившись от сна, при ярком свете солнца, – триумф для каждой женщины. Только молодость и истинная красота дают возможность выдержать этот экзамен.

И Ди выдержала его. Солнце зажгло вокруг ее головы золотой венец, сон придал щекам оттенок цвета яблони и наполнил глаза золотыми искринками. Она с восторгом вспомнила пережитое ночью приключение.

Сейчас все было позади – минули прекрасные часы, полные трепещущего интереса.

Кто-то ходил в соседней комнате. С легкой гримаской она откинула одеяло, бесшумно выскользнула из постели и повернула в дверях ключ.

В следующую минуту раздался негромкий стук в дверь и мужской голос произнес:

– С вами говорит слуга мистера Картона. Все нужные вам вещи стоят за дверью, мисс.

Ди, подняв изумленно брови, втащила в комнату несколько картонок.

Откуда они могли взяться?

У нее вырвался радостный крик, когда она увидела в одной из картонок костюм и блузку. В другой было на выбор несколько пар туфель; все они оказались несколько велики – у Ди была необычайно маленькая ножка, но одна пара была ей почти впору. Жакет и юбка тоже подошли.

Она стала быстро одеваться.

На туалетных щетках, пахнувших фиалками, стояли монограммы Гюга. Тот же запах фиалок она почувствовала вчера, когда он сел рядом с ней на кушетку.

При воспоминании об этой минуте Ди показалось, что сердце ее перестало биться, а, может быть, внезапная дрожь мешала чувствовать его биение?

Она видела свое отражение в зеркале, сразу побледневшее лицо глянуло на нее оттуда. Что-то совсем новое и непонятное происходило в ней. Она взяла щетку и нежно прижала ее к своей щеке.

– Готовы ли вы к завтраку? – раздался голос Гюга.

При звуке этого голоса щеки Дианы зарделись.

– Иду, – ответила она.

Она робко вошла в столовую. Гюг в сером коверкотовом костюме стоял у маленького буфета.

– Ветчины и яиц или рыбы? – спросил он, с улыбкой повернув к ней лицо.

Снова то же новое, странно-приятное чувство охватило Диану; голос ее задрожал, когда она отвечала.

Гюг подошел к столу с блюдом в руках.

– Налейте, пожалуйста, кофе, – сказал он, глядя на нее улыбающимися глазами. – Отдохнули?

Диана утвердительно кивнула.

– Я прекрасно выспалась, но вы, наверное, чувствуете себя уставшим. Ведь вы ушли с лордом Виндльсгэмом, да?

– Я проводил его домой. Устал ли я? Нисколько! Разве у меня усталый вид?

Нет, он не выглядел утомленным. Его крепкое, мускулистое тело не знало усталости. Казалось, слабость, болезнь, уныние, не могли коснуться его.

– Сегодня – великий день. Мы должны принять решение относительно вашего будущего.

Словно тень легла на веселое лицо Дианы.

– Давайте прежде позавтракаем, – попросила она, – ведь полчаса не имеет значения, не правда ли?

Гюг посмотрел на ее платье.

– Том гениален, – сказал он. – Честное слово, он оказался на высоте. Это он выбрал вам вещи. Том – мой слуга. Он живет у меня уже много лет.

– Скажите мне, как мужчина сказал бы мужчине, идет мне этот костюм? – спросила Диана робко.

– Как мужчина мужчине я отвечу вам: более чем хорошо.

С улицы доносился шум городской жизни, лучи солнца врывались в открытые окна, приятно пахло цветами.

Диана окинула взглядом комнату, уютную, комфортабельную, пропитанную атмосферой полного благополучия. Она вспомнила череду безликих меблированных комнат, в которых ей с отцом приходилось жить, их потертую обстановку, пестрые несвежие обои. Затем ее глаза снова остановились на освещенной солнцем фигуре Гюга, такой элегантной и красивой.

Гюг казался Ди существом из какого-то другого мира. Он так по-дружески и ласково отнесся к ней! В чувстве огромной к нему благодарности не мелькнуло и тени сознания, что ведь это он обязан ей своим спасением.

– Штраф, – раздался голос Гюга, – или скажите, о чем вы задумались.

– Я думала о вас, – ответила Ди тихо.

Их глаза встретились, невидимая нить протянулась между ними. Прошло несколько мгновений. Быстро встав, Гюг сказал:

– Теперь поговорим о вашем будущем. Первый вопрос: где ваши родные?

– У меня нет никого, кроме отца, – отвечала Ди, – а он совершает сейчас свадебное путешествие по Ривьере и, вероятно, в эту минуту благодарит судьбу за то, что избавился от бремени забот обо мне.

– Но ведь должны же быть у вас какие-нибудь родственники, кроме отца? – настаивал Гюг.

Ди невесело улыбнулась.

– Есть еще сестра отца – миссис Ги Вистон. Мы с отцом явились к ней однажды, но она велела сказать, что ее нет дома. А когда мы пришли во второй раз, она нас приняла в какой-то задней комнате и наговорила отцу много неприятных вещей; с тех пор он не упоминал больше ее имени. Ужасно неприятно слушать о себе правду, особенно когда она касается вещей, которые, ты надеялся, давно забыты и канули в вечность. Как вы думаете, могу ли я после этого рассчитывать на миссис Ги Вистон?

Ди сидела на кушетке, прислонившись к черно-оранжевой подушке.

– Но что же вам делать? – спросил Гюг мягко.

– Может быть, я могу убирать комнаты вместе с Томом? – смеясь, спросила Ди. – Здесь так уютно, – добавила она.

Воцарилось минутное молчание.

Сумасшедшая мысль промелькнула у Гюга, но он постарался быстро отбросить ее прочь. Он поднялся, встряхнул головой и взглянул на Ди.

– Вы еще так молоды, – сказал он тихо. – Если бы миссис Вистон взялась присмотреть за вами хотя бы в течение года, другого... Со стороны вашего отца было очень неосторожно оставить вас в этом Эгхэм Крессенте.

Ди встала и подошла к нему.

– Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне, – сказала она спокойно. – Я отправлюсь к миссис Вистон, обещаю вам.

Гюг отвел глаза.

– Я отвезу вас туда в такси, – сказал он.

«Другого выхода ведь нет, – говорил себе Гюг, ожидая, пока Диана наденет шляпу. – Что еще можно сделать?»

Нахмурившись, он стал просматривать газету. В ней сообщалось о происшествии в игорном доме, и, конечно, его имя не было упомянуто. Имя Виндльсгэма фигурировало в первых же строках.

«Будь проклята вся эта история!» – в сотый раз подумал Гюг. Но когда он повторил эти слова Ди, лицо ее приняло напряженное выражение.

– Конечно, вы не должны рассказывать обо всем этом вашей тете, – закончил Гюг.

– Что же мне сказать ей? – устало спросила Ди.

– Расскажите ей, что была облава и что вы прямо оттуда отправились к ней искать помощи.

– Вы считаете, что я не должна говорить ей о том, что была с вами? – спросила Ди настойчиво.

Он отвернулся к окну, не выпуская изо рта папиросы.

– Лучше не говорить, если в этом не будет необходимости, – ответил он, помолчав.

Такси остановилось возле указанного номера на Гросвенор-стрит.

Гюг вышел первым.

– До свидания, – сказал он, подавая ей руку.

Ее глаза были устремлены на него. Она изо всех сил старалась не расплакаться.

– До свидания, и спасибо...

Запоздавшее чувство благодарности зашевелилось в нем.

– Это я должен благодарить вас! – воскликнул он горячо.

– Того, что произошло прошлой ночью, нельзя ведь вычеркнуть, – проговорила Ди, все еще глядя на него. – Я навсегда сохраню память об этом. Прощайте.

– Позвоните мне по телефону сегодня в восемь часов – я буду дома – и сообщите, как ваши дела, – крикнул Гюг из такси.

Ди в последний раз увидела его лицо – машина повернула за угол.

Она все еще стояла на месте, ловя последние звуки удаляющегося автомобиля. Затем поднялась по ступенькам лестницы и позвонила.

Представительный слуга открыл ей двери.

– Миссис Вистон очень больна, – сообщил он ей любезно.

– Как жаль, – промолвила Ди.

Он дал ей адрес лечебницы, где миссис Вистон была сделана операция. Ди машинально повторила его.

Затем он захлопнул дверь, и Ди пошла назад.

Дойдя до Ганновер-сквер, она вставилась; легкая усмешка скользнула по ее губам. К ней вернулось философское отношение к действительности, выработавшееся за ее недолгую, но пеструю жизнь.

– Так суждено, – сказала себе Диана.

Оставалось послать телеграмму отцу – затея, заранее осужденная на неудачу. И Ди подумала, что, может быть, лучше сохранить эти деньги. Из тех пяти фунтов, которые мачеха против воли сунула ей при прощании, оставалось уже немного.

– Очевидно, нужно поискать дешевую квартиру и работу, – вслух сказала Ди; ей даже не пришло в голову, что она может обратиться к Гюгу за дальнейшей помощью. Как и всегда в трудную минуту, она рассчитывала только на себя и почувствовала прилив энергии.

Был чудесный день. Казалось, будто весну, разлитую в природе, ощущают каменные улицы и скучные дома. Деревья в скверах выглядели пятнами изумрудов. Ди шла по направлению к Радиент-стрит, и ее незримо сопровождали образы-воспоминания прошедшей ночи...

Теперь, на свободе, она могла спокойно обдумать все пережитое. Смутные впечатления сливались в ее душе в один образ – образ Гюга; это он шел рядом с ней по заполненным людьми улицам под лучами горячего ласкового солнца.

Но вместе с уходящими минутами и часами таяло радостное настроение Ди.

Она наняла крошечную каморку в дешевых меблированных комнатах на Рэд-Лайон-сквер. Она уже жила там когда-то вместе с отцом. Найти работу не удалось. Конторы по найму служащих закрывались в шесть часов. Вначале на лаконические вопросы клерков она начинала перечислять все то, чего не умеет делать, к концу дня она заявляла, что берется за все. Но несмотря ни на что работы для нее все-таки не находилось. Из Актона Ди вернулась к Оксфорд Сиркусу. Она старалась прогнать мучительную усталость мыслью о том, что скоро наступит время для условленного телефонного звонка Гюгу.

Она ждала у телефонной будки, пока часы не пробили восемь. Тогда она подошла к аппарату. Ди еще прежде узнала номер телефона Гюга. Дрожащим голосом назвала она номер и стала ждать.

Раздался мужской голос:

– Алло!

– Это я, Диана! – сказала она робко.

Тот же голос ответил:

– С вами говорит слуга мистера Картона, мисс. Мистер Картон обедает в городе, он ушел из дома полчаса тому назад.

– Может быть, он поручил вам что-нибудь передать мне? – сразу ослабевшим голосом спросила Ди.

– Нет, мисс. Передать мне ему, что вы звонили?

Прилив отчаянного мужества и еще какое-то совсем непонятное чувство заставили Ди сказать:

– Пожалуйста, передайте мистеру Картону, что я звонила ему, чтобы сказать, что у меня все уладилось.

ГЛАВА V

Забыл

Тот не знает, что такое одиночество, кто не стоял совершенно один, не имея никакой надежды увидеть дружественное лицо или услышать ласковое слово привета, на углу оживленной улицы в пору, когда весенние сумерки спускаются на землю и окутывают таинственной дымкой яркие огни и веселые лица.