Текст книги "Камилла. Жемчужина темного мага (СИ)"
Автор книги: Оливия Штерн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
«мне не нравится. называй меня просто Камиллой, так будет лучше».
Аларик пожал плечами.
– Как скажете… как скажешь.
он все же завел Енма в прихожую, поставил в угол – а ну как дождь? А потом они пошли на кухню. Есть Аларику не хотелось, а вот жажда мучила. И он, усадив свою баронессу на табурет, набрал в начищенный до блеска чайник воды – которая, кстати, подавалась в квартиру по тонким латунным трубам, запалил хворост в печи, а когда разгорелось, то подбросил туда и поленьев из сложенной рядом же небольшой поленницы. Когда вода закипела, он достал из сумки мешочек с сушеными травами, бросил пригоршню в кипяток. По кухне поплыли ароматы мелиссы и ромашки.
Камилла тем временем окончательно выбралась из объятий плаща, она сидела рядом с печью, и даже немного зарумянилась. Все же было что-то нечеловеческое в ее красоте, и сидела она с пугающей неподвижностью, устремив взгляд в огонь.
Аларик разыскал две больших чашки, немного подождал, пока травяной отвар настоится, а затем налил – себе и девушке.
– Еды, к сожалению, нет, – он развел руками.
Камилла перевела на него задумчивый взгляд и вдруг улыбнулась – робко так, очаровательно. И лицо ее мгновенно преобразилось, сбросило сковавшую его маску неподвижности, засияло.
Потом она величественно, неторопливо написала:
«ничего страшного. Я не голодна. Светлые братья меня кормили весь день, пока ты спал».
«Кормили они ее, – пронеслась едкая мысль, – а я мог проспать что угодно».
но вслух, конечно же, он сказал:
– Вот и замечательно.
они молча сидели на кухне и пили пахнущий мелиссой отвар. Аларик подбрасывал в печь дров, подумав, что хоть здесь и не холодно, но на ночь протопить не мешало бы. Камилла грела тонкие пальцы о бока чашки, смотрела в огонь, но временами Аларик ловил на себе ее взгляды.
Взгляды… Ему было тепло от них. И одновременно противно от самого себя, потому что, конечно же, все эти сантименты были совершенно излишни.
И, верно, именно поэтому ему долго не спалось. не зная, чем себя занять, он долго крутился на смятой постели, а потом все же поднялся, вышел в прихожую: Енм неподвижно стоял с углу.
однако, места он занимал прилично, и Аларику пришла в голову мысль, что голема нужно куда-то припрятать. одного брошенного торопливо заклинания хватило, чтобы найти в кладовой спуск в погреб – и вот было как раз то, что нужно. Прохладно и влажно. И вряд ли кто в ближайшее время туда полезет.
* * *
Поутру его разбудил дребезжащий звук дверного колокольчика. Аларик прищурился на окно – там едва брезжил рассвет. А колокольчик продолжал надсадно звенеть, намекая на важность визитера.
Пришлось выбираться из-под одеяла, торопиться к двери, шлепая босыми ногами по холодному полу. он увидел, что на самом верху лестницы появилась Камилла, заспанная, растрепанная – и махнул ей рукой, мол, не высовывайся. А на пороге снова стояли два светлых, с застывшими доброжелательными улыбками и ледком в одинаковых голубых глазах. В их планы не входило тратить время на темного мага, поэтому Аларику сунули несколько бумаг с размашистым росчерком Светлейшего. Вот это – пропуск во дворец, вот это – объяснение капитану королевской охраны, ну а это – дозволение беспрепятственного перемещения по городу, так, на всякий случай.
Всучив ему все это, верные слуги Светлейшего развернулись и зашагали прочь. Аларик несколько минут смотрел им вслед – казалось, что даже двигаются они синхронно.
Потом он вернулся в квартиру, запер дверь. на него с верхних ступеней лестницы тревожно взирала Камилла, которая уже успела одеть свое серое платьице и кое-как собрать волосы. Аларик улыбнулся ей.
– ну что ж… похоже, мне пора собираться на службу. А ты можешь еще немного поспать.
Камилла упрямо замотала головой. несколько мгновений – и она уже рядом, схватила за руку и потянула в кухню. А там, в своем блокнотике, принялась что-то царапать.
«Это опасно?» – прочел Аларик.
– Я не знаю, – честно ответил он, – вообще-то, лезть в королевский дворец никогда не было делом безопасным.
Глаза Камиллы широко распахнулись.
«Во дворец? но что ты там будешь делать?»
Аларик на миг задумался – а нужно ли девушке вообще знать, чем он там будет занят, но затем решил, что так будет честнее.
он уселся на табурет, указал Камилле на другой.
– Видишь ли, – сказал негромко, все ещё глядя в ее глаза и, к невольной радости, читая там обеспокоенность, – видишь ли, Светлейший считает, что во дворце завелся темный маг, без сдерживающего заклинания, который убил старого короля. И мне придется его найти.
Камилла снова взяла грифель, и Аларик прочел:
«Значит, этот темный маг может угрожать и принцу Эдвину?»
«Беспокоится», – решил он. И почему-то думать так было неприятно.
– Возможно, это угроза, – спокойно ответил он, – а, возможно, и не угроза. В том случае, если старого короля убили по приказу принца Эдвина.
Камилла всплеснула тонкими руками, что должно было означать – да что ж творится-то?
А потом она написала: пожалуйста, будь осторожен. Я не хочу, чтобы тебя убили.
– ну, спасибо, – Аларик даже смутился от такого чистосердечного беспокойства о собственной персоне, и это было вергово приятно – когда кто-то думает о твоей безопасности.
он помолчал, затем сказал:
– Думаю, будет лучше сходить во дворец прямо с утра. Я сегодня постараюсь вернуться побыстрее, а потом мы сходим куда-нибудь… я куплю тебе новое платье. Хочешь новое платье?
Камилла посмотрела на него чистыми, словно льдинки на солнце, глазами, покачала головой и удрученно всплеснула руками. Затем написала:
«Разве я могу думать о платье?»
– А мне кажется, что это не самые плохие мысли, – беспечно отозвался Аларик, – к тому же, нам обещали кухарку и горничную, думаю, очень скоро и они явятся. ты уж встреть их и покажи, где кухня.
на том они и расстались. Выходя на улицу, Аларик подумал и о том, что это даже хорошо, что Камилла сейчас не может говорить: значит, не скажет лишнего.
… Примерно через час, расспросив местных, он добрался до дворца. Предъявил на входе все надлежащие документы, показал шрам на руке, по привычке прощупал наложенные заклинания от вергов – а они тут имелись, в большом количестве и весьма сильные, и побрел по отсыпанной светлым гравием дорожке.
Перед дворцом располагалась небольшая площадь, а дальше, ближе к зданию, уже зеленели клумбы – идеальные, геометрически правильные. ну, и траурные ленты повсюду: король умер. И флаг приспущен в знак скорби.
Светлейший очертил задачу предельно ясно: найти во дворце следы тьмы, а ещё лучше – самого темного мага. Аларик шел вперед, и чем ближе подходил к парадным дверям, тем сильнее крепла уверенность, что все это здесь наличествовало. И темная магия, и темный маг. Это нельзя было объяснить обычному человеку – но, тем не менее, Аларик чувствовал… как искры света блестят на свежевыпавшем снеге, так и здесь местами поблескивал налет темной магии. Крошечные невидимые и неосязаемые кристаллы. Как будто каменный уголь, истертый в порошок – но все равно сверкает на солнце гранями, или как крошка из вулканического стекла…
Вне всяких сомнений, что-то происходило здесь темное. И это что-то вело его, словно след охотничью собаку, прямо во дворец.
… Или все-таки нет?
он остановился, когда до парадного оставалось не больше десяти шагов – и даже было видно, как на темного мага таращатся часовые.
Аларик окинул взглядом фасад здания, это великолепие, украшенное лепниной и резьбой по камню. Дворец, казалось, ничего не весил – словно взбитые яичные белки – столько арок, окон, того и гляди, воспарит над землей. И вместе с тем, глубоко внутри что-то неприятное, трогающее где-то в глубине души, заставляющее морщиться…
Аларик невольно прикрыл глаза – и вдруг увидел.
… Как король, статный, седой, поворачивается к окну, залитому солнечным светом, и как будто кашляет. но вместо кашля из горла, прямо на белый мрамор, выплескивается темная кровь со сгустками.
– нехорошая смерть, – пробормотал Аларик, – смерть от темного воздействия.
Именно потому дворец и выглядел… тревожно. Светлейший не ошибся.
Явных следов тьмы – нет.
И ни один светлый маг не почувствует того тончайшего налета, что здесь остался. А вот темный маг – очень даже.
но переоценивать себя тоже не стоит, потому что темная пыль – это все-таки не след. она не расскажет о том, кто убил короля, и кто здесь темный маг. Увы.
И Аларик не придумал ничего лучше, как пойти в обход дворца. Просто потому, что нужно было что-то делать, а что делать – он пока не знал. Даже если появляется понимание, что где-то рядом угнездилась тьма, это ещё не значит, что есть понимание, где искать ее источник.
Широкая дорожка закончилась, и теперь Аларик брел по довольно узкой, но все еще аккуратной тропе, уводящей в художественно остриженный вечнозеленый кустарник. Аларик не дошел до растительности, остановился – в основном потому, что размышлял о целесообразности своего появления среди кустов, а ещё потому, что услышал конское фырканье и стук копыт: кто-то ехал навстречу как раз по этой же тропе.
Что ж…
Сперва показался великолепный белоснежный конь. А потом Аларик увидел и всадника. Верги! он, конечно, видел изображения Эдвина Лоджерина, но почему-то оказался совершенно не готов встретить его вот так, гарцующим на коне. И что делать? Кланяться? Падать в ноги? ни первого, ни второго не хотелось – Аларик успел пообещать себе, что обязательно разберется, отчего же не испытывает пиетета перед особой королевских кровей. он просто замер на краю тропы, полагая, что все же его не должны затоптать, и во все глаза глядя на приближающегося будущего монарха.
Принц Эдвин… Верги, он был хорош. Даже женщиной не надо быть, чтобы это признать. Широкие плечи, военная выправка. Выразительные глаза, кажущиеся черными, широкие брови, тяжелый подбородок. Камзол роскошный, шитый золотыми и серебряными нитями, и все это блестит на свету. отличный из него выйдет король, представительный. И вместе с тем, с неким злорадством, Аларик отметил про себя, что лицо-то у будущего правителя красивое, и кожа гладкая. но вот не очень-то это лицо умное. Чего-то не хватает…
тем временем принц заметил фигуру в темных одеждах, замершую на краю тропы, и натянул поводья, милостиво не давая своему жеребцу затоптать нахала.
остановился в паре шагов, нахмурил королевские брови.
– Кто такой и что здесь делаешь?
Аларик все-таки обозначил поклон.
– Ваше величество. Я – маг из ковена Ворона, здесь по велению Светлейшего.
– Какого верга? – соболья бровь презрительно изогнулась, и принц легко спешился.
– Какого верга Светлейший сует нос в дела мирские?! – Эдвин подошел совсем близко, почти вплотную, обдал облаком резко пахнущего одеколона.
Принц не боялся.
Впрочем, а чего бояться?
темный маг не может причинить вред людям. Если, конечно, этот маг принадлежит одному из ковенов…
Аларик молча рассматривал Эдвина, не торопясь опускать взгляд. Да-да, красавчик, но, судя по всему, не шибко умный. Самоуверенный – это да. Привыкший командовать – несомненно. но привыкший ли думать над своими действиями? Сомнительно…
Эдвин Лоджерин же, похоже, пребывал в состоянии раздражения.
– набежало крыс, – прошипел он.
«Почему тебя это задело? Или испугало?»
– Убирайся, пока цел. тоже мне, маг.
Аларик посмотрел в темно-карие глаза будущего короля и ответил:
– но я не могу, ваше высочество. Я не могу ослушаться Светлейшего, и вы должны это понимать. Собственно, чем скорее я завершу начатое, тем скорее уберусь, и вы меня больше не увидите.
– Что за задание он тебе дал? – снова сквозь зубы, глядя сверху вниз, хотя и роста они были примерно одного.
но это – королевская прерогатива, на всех взирать сверху.
Аларик пожал плечами и, не сводя взгляда с королевского лица, сказал:
– Светлейший желает, чтобы я нашел следы тьмы во дворце.
И от Аларика не ускользнуло, что принц вздрогнул. И нахмурился ещё больше.
– Пошел вон отсюда, это королевский приказ, – проскрежетал Эдвин, – не уберешься, останешься без головы.
– Разве вы не опасаетесь тьмы, ваше высочество? – нарочито наивный вопрос, хотя и так ясно, что старый король умер не просто так…
Эдвин не соизволил ответить: резко повернулся, легко взлетел в седло.
«А ведь он в самом деле мог приказать убить семью Велье из-за пощечины, – мелькнула мысль, – видал я таких, что готовы наворотить лишнего из-за ерунды. А вот расхлебывать, хм… Прячутся за чьей-то спиной».
А в следующий миг Эдвин пустил коня прямо на него, Аларик успел отскочить, но лоб и щеку ожгло – поганец принц все-таки успел полоснуть хлыстом. Зажав ладонью горящий след на лице, Аларик несколько минут смотрел вслед удаляющемуся принцу.
В груди толкалась тьма. Бездонная, необъятная, очень холодная – и очень жадная до крови. И Аларик вдруг представил себе, как было бы приятно просто размазать Эдвина по площади перед дворцом. Или превратить его в комья расползающейся гниющей плоти.
В общем, сделать с ним что-нибудь этакое.
мгновение. Еще мгновение, когда вот-вот грудь треснет, выплескивая тьму.
А потом в дело вступило сдерживающее заклинание, и руку скрутило так, что Аларик взвыл в голос и свалился на колени, прижимая к груди несчастную конечность, которую ломало, выкручивало и жгло – от кончиков пальцев до шеи.
но было ещё что-то… то, что он успел почувствовать – но не успел осмыслить.
В то последнее мгновение, когда включилось заклинание Светлых, где-то поблизости, как будто откликаясь на зов, шевельнулась другая тьма.
тьма, принадлежащая другому магу.
ГЛАВА 7. Дом в столице
Когда маг ушел, Камилла попросту уселась на нижнюю ступеньку лестницы. Взгляд медленно скользил по прихожей: вот высокая латунная вешалка для одежды, вот маленькая банкетка рядом с дверью, вот плетеный из пеньки коврик для обуви. Широкое окно, выходящее на улицу, в которое робко заглядывает раннее утро. маленькая картинка на стене, чья-то акварель – бордовые пионы в стеклянном кувшине… Вид этих простых вещей навевал ложное чувство спокойствия. Казалось бы, что может быть неправильно, когда вот он, дом, все чисто и красиво? Иногда даже самые уютные и правильные вещи – всего лишь декорации для тихих трагедий…
Этим ранним утром Камилла снова не знала, что делать дальше.
Ее, маленький сухой листик, подхватило вихрем, и несло… куда-то.
Казалось бы, спокойно и безопасно было в Шаташверине, в доме на окраине города. но теперь их, не спрашивая, притащили в столицу, и только Господу ведомо, что здесь будет.
Впрочем, ей все равно было некуда идти. Более того, официально Камилла Велье упокоилась в семейном склепе…
от мыслей о матушке и папеньке, о том, как они вытолкнули ее из кареты – и это было последнее, что они сделали перед тем, как… снова сжалось горло, а глаза защипало. Камилла подняла глаза к потолку и прорыдала: почему?
С губ сорвалось неразборчивое… Ах, да. По какой-то причине она не может больше говорить, но какая это мелочь по сравнению с тем, что нет больше их, таких близких, без кого и жизни не мыслилось.
она вытерла глаза рукавом и поднялась со ступенек. наверное, нужно было что-то делать. Выпить, например, горячей воды и – как там сказал Аларик? – должна прийти кухарка. Это было бы замечательно, поскольку голод все же подкрадывался, на кухне – шаром покати, а выходить на улицу – пока нельзя.
И, чтобы себя как-то занять, Камилла отправилась обходить квартиру. Еще раз, теперь уже сама, по пути раздумывая, как ей быть с темным магом, который ей помогал и ничего не требовал взамен.
К собственному удивлению, она не увидела голема, но это даже вызвало некое облегчение. Глиняный уродец одним своим присутствием вызывал невольную дрожь.
По-прежнему без ответа оставался вопрос: почему? Почему Аларик столько делает для нее? Что толкает его на заботу о совершенно чужой девчонке? Уже сдал бы властям – и забыл. но нет… написал для нее фиктивный договор, чтоб никто не задавал вопросов. Возится. Думает над тем, как быть дальше.
на минуточку Камилла позволила себе пофантазировать о том, что, возможно, она ему просто нравится. Бывает же такое, когда встречаются два человека и понимают, что им тепло вместе? но потом она эту мысль оттолкнула от себя, потому что, будь оно так, Аларик уже бы попытался воспользоваться собственной властью над ней. А так – ничего. так ведь не бывает… По крайней мере старенькая нянька всегда рассказывала о том, что, если мужчине нравится женщина, то он ей проходу давать не будет. Возможно, даже приставать начнет.
Аларик же не делал ровным счетом ничего, что могло быть признаком его увлеченности юной баронессой.
он просто помогал – и все. Больше ничего.
Камилла вздохнула и снова огляделась – будто очнулась. Предметы вокруг наконец начали занимать ее, и она с любопытством осматривала место, в котором им предстояло жить.
она никогда раньше не бывала в том, что здесь называли квартирой. Вся сознательная жизнь прошла в старинном и – что уж таить – обветшалом особняке, который в семье было принято величать замком.
о том, что такое настоящий замок, Камилла узнала только тогда, когда приехала на бал к дяде.
А о том, что есть ещё и квартиры, узнала только сейчас.
Это было необычно: тот же особняк, только очень маленький, но при этом все гораздо удобнее и приспособлено к жизни, что ли. Вода вот, подогревается. И в уборную не нужно бежать далеко по холодному коридору, что продувается всеми ветрами. И кухня приятная. Крыс нет, мышей и пауков – тоже. Спальня – так и вообще, мечта: ни одного сквозняка, и при этом не душно, потолки довольно высокие. И если ей доведется быть самостоятельной и состоятельной женщиной, то, наверное, гораздо лучше жить в квартире, в большом городе, чем в огромном разваливающемся особняке…
Размышления Камиллы прервал дребезжащий колокольчик у входа. наверное, это и была та самая обещанная кухарка. Камилла поторопилась открывать, успела глянуть в боковое окно: да, на пороге действительно стояли две женщины, в теплых платьях и накрахмаленных чепцах. А еще взгляд выхватил большую корзину, которую держала одна из них.
Камилла распахнула дверь и через силу улыбнулась. Ей улыбнулись в ответ. наверное, женщины были сестрами, так они походили друг на дружку: одинаковые вздернутые носы, слегка раскосые темные глаза и круглые румяные щеки. Пришедшие быстро переглянулись, затем одна из них с легким поклоном сказала:
– Доброго утра, госпожа. Я Лиз, кухарка, а это – мариэтта, горничная.
Камилла наконец смогла заглянуть и в корзину – а там лежала ощипанная куриная тушка, зелень, несколько крупных картофелин, и большой хлеб, горбушкой выглядывающий из-под промасленной бумаги. В животе мгновенно сделалось щекотно от голода, и Камилла торопливо шагнула в сторону, позволяя женщинам войти. Каждая из них годилась ей в матери.
– Как нам вас называть, госпожа? – поинтересовалась, кажется, мариэтта.
Камилла неторопливо раскрыла блокнотик и написала свое имя.
Лиз и мариэтта снова переглянулись – понимающе, и кто-то из них вздохнул.
– очень приятно, госпожа Камилла, – Лиз даже сделала книксен и посмотрела как-то особенно жалостливо, – вы покажете нам, где кухня?
Конечно же, она все показала. Лиз окинула кухню цепким взглядом профессионала, поставила на стол корзину и объявила:
– ну что ж, госпожа, я займусь завтраком, а то вы ведь такая худенькая, такая прозрачненькая…
Камилле так и хотелось спросить – можно я с вами посижу? но не стала. Сомнительно, чтобы Лиз хотелось болтать…
то, насколько Камилла заблуждалась в своих суждениях, стало ясно примерно через пол часа, когда она спустилась на кухню налить себе воды. может быть, Лиз и не хотелось болтать с госпожой, но вот с мариэттой они трещали так, что было очень хорошо слышно, даже не подходя к кухне, чем Камилла и воспользовалась.
нет, конечно же, подслушивать было не очень хорошо, но весьма интересно. И,так и не дойдя до кухни, Камилла остановилась за углом – в конце концов, должна же она знать, что говорят о ней. А в том, что Лиз и мариэтта обсуждали именно ее, сомнений не возникало.
– Бедная девочка, – вздохнула, кажется, мариэтта, – доведет он ее. И мы ничего не можем сделать. Вообще никто и ничего не смоет. Айшари – это ведь разрешено.
– Ага, – согласилась Лиз, – он специально выбрал немую, чтобы никому ничего не рассказала. И чтобы даже пожаловаться родной матери не могла…
– так, может, сирота она…
Пауза. Лязганье железного противня.
– Слушай, а ты что-нибудь знаешь, как это у них происходит? – поинтересовалась Лиз.
– Что – это?
– ну, то самое, – она хихикнула, – зачем темные себе женщин берут?
– А то ты не знаешь, как это бывает, – мариэтта хихикнула, – подол задрал – и готово. Дурное дело не хитрое.
– Да я не про то, – возмутилась Лиз, – говорят, им это дело нужно… после ворожбы.
тут голос мариэтты приобрел столь таинственные интонации, что Камилла невольно подалась вперед, вытянула шею – интересно же, в самом деле!
– Я прислуживала у одной такой… айшари, – с придыханием сказала мариэтта, – хвала господу, та была не немая, но… большая любительница выпить. А как не будешь пить, коль такое… так вот, ее господин… Страшный он был, просто жуть. Глазищи такие, что только глянет – и сердце в пятки ушло.
– И что? – не выдержала Лиз, – что ты мне все про глаза-то?
– та девица, как напьется, такое рассказывала! немудрено, что эта девочка прозрачная вся и измученная.
– так что там было? Что?
– тот темный… ну, господин той айшари… он как помагичит, так сразу ее в постель. Совершенно ненасытный был, да.
– Бедная девочка, – вздохнула Лиз, – то-то я и смотрю.
– А еще, – и тут Камилла перестала что-либо слышать, потому что мариэтта перешла на шепот.
– Да ладно! – воскликнула Лиз. И через несколько мгновений добавила, – и чего она пила-то? С горя? Другие бы за счастье сочли!
– А пила она потому, что тому господину темному магу ее было явно мало, и он шастал по всем борделям в округе, до каких только мог дотянуться, – весомо заметила мариэтта, – бери поднос, отнеси-ка девочке завтрак, а то она у тебя помрет от истощения.
тут Камилла сообразила, что рискует быть застуканной за наглым подслушиванием, и на цыпочках метнулась в гостиную, упала в кресло, оперлась щекой о кулачок – как раз в тот момент, когда Лиз величественно вплывала в дверную арку, с подносом в руках и таким жалостливым выражением лица, что Камилле самой захотелось поплакать.
– Вот, госпожа, извольте.
она поставила поднос на стол и принялась переставлять на белую скатерть и блестящий кофейник, и фарфоровый, в синий горох, молочник, и чашку с блюдцем, и тарелку с яичницей-глазуньей, и плетеную корзиночку с ломтями свежего белого хлеба.
Рот тут же наполнился слюной, и Камилла сама не заметила, как оказалась за столом. опомнилась, схватила свой блокнотик, и написала крупно: «Спасибо!»
– Бедная девочка, – прошептала кухарка, – довелось же…
И пошла, вздыхая о том, что наверняка этот зловещий темный маг уже надругался над девицей всеми возможными и невозможными способами.
Камилла же, обмакивая хлебный мякиш в горячий желток, почему-то думала о том, что тот, неизвестный ей темный маг, шастал по борделям – потому что ему не хватало его личной айшари. А что же Аларик Фейр? тоже там бывает? наверняка бывает. Потому что он не только темный маг, но ещё и просто мужчина, а мужчинам это свойственно – об этом тоже няня говорила, особенно если это молодой и здоровый мужчина. И почему-то Камилла представила себе, как руки Аларика скользят по обнаженным плечам очередной продажной женщины – те самые руки, которые так осторожно, так мягко гладили ее по спине – и от этих мыслей сделалось неприятно. она сама не знала, почему.
* * *
Аларик явился ближе к полудню – когда мариэтта перестелила постели и навела порядок в кладовой, а Лиз поставила печься ту самую курицу, обложив ее картофелем, обваляв в мелко толченых специях и соли. Камилла это время тоже провела с пользой: нашла писчие принадлежности и составила список необходимых ей вещей, как-то: щеточка для чистки зубов, гребень, нательное белье и прочее, прочее. Писала она с мыслями о том, что, учитывая обстоятельства, домой она вернется нескоро, а как-то жить дальше нужно, да и вообще, негоже баронессе который день не менять нижнюю сорочку.
Когда звякнул колокольчик, Камилла поставила кляксу, торопливо сунула перо в чернильницу и поспешила в прихожую. Впрочем, дверь уже отворяла мариэтта, а когда отворила – попросту отшатнулась, незаметно творя за своей спиной знак, отводящий беду. темный силуэт мага на несколько мгновений заслонил свет, а когда он наконец вошел, и Камилла увидела его лицо, все внутри как будто ухнуло в пропасть.
Через лоб и щеку пролег воспаленный, багровый след от удара хлыстом. В середине кожа лопнула, но кровь уже засохла, взялась коричневой корочкой.
Аларик несколько мгновений смотрел на Камиллу, затем бросил мимолетный взгляд на мариэттту и сказал:
– мое почтение.
А затем, устало вздохнув, ничего не спросив, прошел мимо них, – в свою спальню. И вот тут Камилла внезапно поняла, что ей страшно.
Этот страх отличался от того, что она испытала в ночном лесу, когда напали на их карету. тогда… это походило на помрачение рассудка. теперь же внутри сделалось щекотно и как-то мерзко, как будто там поселилась мокрица. И Камилла понеслась следом, оставив позади перепуганную мариэтту.
однако, Аларик спрятался в спальне и дверь прикрыл.
Камилла, подумав немного, осторожно постучала. Потом ещё раз. И, так и не дождавшись ответа, толкнула дверь – а потом замерла на пороге, потому что темный маг неспешно раздевался. он скинул сюртук, прямо на пол, и в тот момент, когда Камилла открыла дверь, как раз стягивал через голову черную сорочку. Камилла увидела крепкую спину, перевитую рельефными мышцами, в росчерках старых шрамов, а когда он резко обернулся – то и грудь с редкой порослью коричневых волосков, и поджарый живот.
наверное, все это было неприлично и вызывающе – но об этом как-то и мыслей не возникло. Камилла попросту несколькими шагами пересекла разделявшее их расстояние и, остановившись почти вплотную, подняла руку и коснулась пострадавшей стороны лица.
– Что это?
но из горла ожидаемо вырвалось невнятное «а-ва-ва», и это снова оказалось невозможно больно – не иметь возможности хотя бы спросить… не говоря уж о чем-то большем.
Впрочем, Аларик разгадал ее вопрос. Его васильковые глаза потемнели. И он, слегка склонившись к ней, тихо ответил:
– Принца встретил. Его высочеству не понравилось то, что на территории дворца шляется темный маг, к тому же, отправленный Светлейшим. ну и… он решил указать мне мое место.
Камилла невольно опустила ресницы. она снова была так близко к нему, что чувствовала запах его тела. Это завораживало, почему-то лишая воли и способности мыслить. И совершенно внезапно захотелось положить ладонь на грудь этому мужчине, ощутить, как где-то там бьется сердце темного мага…
но вместо этого Камилла судорожно схватилась за свой блокнотик и нацарапала трясущейся рукой:
«Почему ты все это терпишь?»
Аларик взъерошил пальцами волосы, но взгляд оставался таким же темным. он быстро прочел вопрос и пожал плечами:
– А что я должен, по – твоему, делать? Броситься на принца с ножом? наверное, это бы имело смысл, да. но живым бы я оттуда не ушел. мне не хочется умирать до того, как мы решим, что тебе дальше делать. К тому же, печать – и тут он продемонстрировал старый узорчатый шрам от давнего ожога – печать не даст мне использовать тьму против людей.
Камилла закусила губу и покачала головой.
Ей было так жаль его, так жаль, что это чувство попросту не умещалось ни в сердце, ни в груди. И Камилла, быстро сунув в карман платья блокнот и грифель, попросту шагнула вперед и обняла Аларика за шею, прижимаясь щекой к плечу, ладонью гладя по горячей спине.
он вздохнул. А потом аккуратно, как будто ему были неприятны прикосновения Камиллы, высвободился из ее объятий.
– не надо. Правда, не надо… все это. Я переживу, и не такое бывало.
она все заглядывала в темные глаза, пытаясь высмотреть в них привычную васильковую синеву – а не было ее. Лишь ночная мгла, чернильная, беспросветная.
«может быть, ему в самом деле неприятно, что я вот так?.. Верги, это в самом деле неприлично и жалко, виснуть на шее».
но что-то нужно было делать, и Камилла снова обратилась к спасительному блокноту.
«Я обработаю рану».
– Да какая рана, пустяки это. на магах все заживает быстро.
она упрямо покачала головой.
«Знаешь что? Я не отстану так просто. Я хочу помочь».
Аларик отвернулся, затем и вовсе полез в шкаф, достал оттуда свежую сорочку. А потом сказал совершенно ровным голосом:
– но мне не нужна помощь, Камилла. Я лучше… сам как-нибудь, правда.
«но почему?!!»
он лишь покачал головой и ничего не ответил. А потом попросил:
– Пожалуйста, иди к себе. мне надо привести себя в порядок. А потом я спущусь к обеду.
определенно, она ничего не понимала. И чувствовала себя так, как будто ее, маленькую, только что застали за воровством кускового сахара и отчитали.
– Иди, – попросил Аларик и отвернулся.
Камилла мгновение взирала на его худощавую, но при этом весьма крепкую спину – а затем развернулась и быстро вышла из спальни. Было обидно – до слез. Выходило так, словно она навязывается, а ему ничего не нужно – ни внимания, ни сочувствия.
Впрочем, наверняка Аларику и в самом деле ничего не нужно от бестолковой, избалованной и глупенькой баронессы. так, таскает за собой из жалости, а она, вон, решила помочь. Да чем она поможет? Чем?
* * *
обед, однако, прошел спокойно. Аларик с ледяным спокойствием поедал жареную курицу. Камилла ковырялась вилкой в кусочках картофеля. Потом Лиз подала кофе с маленькими сдобными булочками, с румяной хрустящей корочкой и маковой посыпкой, сопровождая свое появление тяжкими вздохами и жалостливыми взглядами в сторону Камиллы. Когда же Лиз удалилась, Аларик, наконец, соизволил что-то рассказать. Глаза его вновь были яркими, синими, как васильки на лугу. И выражение лица лисье, хитрое.
– Знаешь, – задумчиво сказал он, помешивая ложечкой кофе, – похоже, Светлейший прав. И король умер не просто так, и принц Эдвин Лоджерин в этом замешан, и о тебе не нужно знать ни принцу, ни твоему дяде. Когда я был во дворце, я почувствовал… знаешь, такое… я бы сказал – чья-то тьма откликнулась на появление моей. Где-то там – темный маг, которого просмотрели в детстве, и теперь не могут поймать. так что, если его высочество виновен в смерти твоих родителей, и при этом повинен в смерти своего отца, то от возмездия ему так просто не отвертеться. Потому что короли королями – а Светлейший, если на то будет его желание, попросту сотрет их в порошок. Я ведь был у него в резиденции, чувствовал его силу. она безбрежна и, похоже, в самом деле от Господа нашего. так что, если действительно Эдвин спелся с темным магом – неопечатанным темным магом – это весьма серьезное преступление в глазах Светлейшего. И он такого не простит.
