Текст книги "Замужество и как с ним бороться"
Автор книги: Оливия Лихтенштейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
– А еще Ганди говорил: «Живи так, словно завтра умрешь», – защищаясь, парировала я.
– Ты ищешь в другом человеке чувства общности, чтобы полнее ощутить себя цельной личностью. Но это можно найти только в самом себе.
Так, сначала Рути, потом папа, а теперь и Сэмми; похоже, все решили стать философами и психотерапевтами в одном флаконе.
– Ну почему мне нельзя просто развеяться? – заныла я.
– Потому что это влияет не только на тебя, но и на других людей.
Конечно, он был прав. В этом-то и заключается сложность жизни взрослого семейного человека. Приходится нести ответственность за других, и, что бы ты ни предпринял, последствия скажутся на окружающих тебя людях. Для этого и сотая обезьяна не нужна. Чтобы навредить, вполне достаточно, чтобы лично ты повела себя как бешеная макака. Но вот что самое странное: даже соглашаясь, что это действительно так, остановиться я не могла. Слишком уж долго я была хорошей и ответственной. Теперь я не могла дождаться, когда снова увижу Ивана. Я очистила банан и многозначительно его съела. Сэмми рассмеялся.
– Знаешь, что бы ты ни делала, я все равно тебя люблю, – сказал он.
– Знаю. Я тоже. В смысле, люблю тебя.
Сэмми строгал ножом маленькую деревяшку. Его испанский домик был битком набит странными деревянными существами, вышедшими из-под ножа.
– А что, если у тебя и правда счастливый брак? – спросил вдруг он.
– В каком смысле?
– Ну, может, то, что у тебя есть, – это и есть счастливый брак? – Сэмми развел руки, показывая на кухню, на дом, на мою жизнь. – Ты вот ищешь чего-то нового, жалуешься на свою судьбу, а на самом деле большинство людей только и мечтает о жизни вроде твоей.
– Счастье, оно в душе, – пожала плечами я. – Очень уж это субъективное понятие.
– И то правда, – согласился он, оглядывая меня с ног до головы. – Ну, одно я могу точно сказать: секс, судя по всему, был хороший.
– Ага. Крышесносящий.
Сэмми вышел в сад и отправился к палатке, быстро скрывшись в темноте ночи. Я хотела было присоединиться к нему, но холодный ноябрьский воздух быстро меня отрезвил. Вместо этого я тихо, как мышка, пробралась в ванную на первом этаже и смыла со своего тела следы греха. Поднявшись наверх, я змеей скользнула на супружеское ложе. Что, интересно, из всего этого выйдет? В тот момент я была слишком счастлива, чтобы об этом задумываться.
Глав десятая
Галупки, или фаршированная капуста, по рецепту Беа
На 4–6 персон
1 кочан капусты;
600 г говяжьего или бараньего фарша;
соль и перец по вкусу;
1 яйцо;
1 чайная ложка петрушки;
1 зубчик чеснока;
1/2 чашки мелко нарезанного лука;
1/2 чашки вареного риса;
2 банки нарезанных помидоров;
1 столовая ложка сахара;
1 столовая ложка уксуса;
1 3/4 чашки воды.
Бросьте капусту в кипящую воду на 10–15 минут. Высушите ее. Аккуратно отделите листья и отложите их в сторону. Смешайте фарш, соль и перец, яйцо, петрушку, чеснок, лук и рис. Из получившейся массы слепите небольшие шарики и заверните их в капустные листы.
Кастрюлю застелите капустными листьями. Поверх выложите завернутые в капусту шарики швом вниз. Смешайте помидоры, сахар, уксус и воду. Полейте этой смесью галупки, накройте крышкой и поставьте в духовку на полтора часа на 160 °C.
Как же хорошо мне было на следующее утро. Даже чувство вины не смогло помешать восхитительным ощущениям, наполнявшим мое тело, которое я использовала по назначению – для любви. Эти ноги, руки, губы, плечи – они делали то, для чего создала их природа. Они словно говорили мне: ну наконец-то ты вспомнила, для чего мы тут! Впервые за долгое-долгое время мое тело вновь принадлежало мне. Хорошо бы я умела танцевать как Китти – я бы исполнила один из ее «влюбленная-принцесса-потягивается-просыпается» танцев. Вместо этого, готовя завтрак, я просто напевала песенку «Какая я красавица» и не обращала внимания на любопытные взгляды домочадцев, удивленных моим нестандартно хорошим для утра настроением.
– Тебе сообщение пришло, Хло, – сказал Грег, взяв в руки мой мобильник.
Я с трудом сдержалась, чтобы не броситься, как игрок в регби, и не вырвать телефон у него из рук. Вместо этого я нарочито безразлично сказала:
– Дай сюда, пожалуйста, – и спрятала телефон в безопасные глубины кармана.
– А ты когда вчера домой пришла? – поинтересовался Грег, и на меня ожидающе уставились Беа, Зузи, Китти и Лео. Сэмми застыл на пороге, входя из сада, а кошка Дженет замерла в ожидании моего ответа, задержав лапку в воздухе.
– В час с чем-то, – соврала я.
– Нет, неправда, – отреагировала Беа. – Я пошла на кухню в половине второго, чтобы налить нам с Зузи по стакану апельсинового сока, и вас еще дома не было.
Они с Зузи переглянулись и захихикали, видимо, вспомнив, чем же они таким занимались, что им захотелось пить посреди ночи.
– Ну, простите, Торквемада, видимо, я пришла немного позже, – ответила я и отправилась в подвал – скрыться от великих инквизиторов, наводнивших мою кухню.
«Я по тебе скучаю». Сообщение от Ивана согрело мне душу. Интересно, и как это люди умудрялись изменять до изобретения мобильников и Интернета? Оба этих приспособления настолько идеально подходят для тайных романов, что приходится только удивляться: неужели изначально их придумали для каких-то других целей? Информационные технологии, большой бизнес… Ха! Наверняка просто какому-то компьютерному гению захотелось сходить налево.
Я посмотрела на себя в зеркало. На моем лбу фактически, словно на машине молодоженов, красовалась надпись «Я трахалась!». Я выглядела потрясающе: глаза сияли, щеки розовели, губы налились от удовлетворения. Я ожила. Последние дни я почти ничего не ела, и те чертовы три килограмма, что никак не слезали с моих боков, вдруг исчезли. К черту клеточную терапию! Все, что нужно девушке, – это хорошее свидание.
Никогда еще небо не казалось мне таким голубым, и никогда еще птицы не пели так красиво! Гуляя по парку после первых пациентов, вдалеке я увидела под деревом Рути, которая разговаривала с тем же парнишкой в кожаной куртке, что выходил на днях из ее дома. Почему она не на работе? Что-то тут не так; надо будет потом подвергнуть ее безжалостному допросу. Мы с мужьями собирались на родительскую викторину в школу Китти и Сефи. Викторина была единственным школьным мероприятием, на которое Грег соглашался ходить. Отличная тренировка памяти – все эти дотошные вопросы касательно общеизвестных фактов; помнил ли он нужные ответы или подступающий Альцгеймер уже начал один за другим стирать их из его стареющего мозга? Утром я застала мужа в ванной, когда он, вставляя затычку в ванную странными пальцами своих ног, перелистывал руками полуразмокшую книжку под названием «Знаешь ли ты все ответы?». Я все думала, если он и правда знает все ответы, не откажется ли подсказать, что же мне делать с Иваном в частности и с моей жизнью в целом.
Когда тем вечером я, собираясь, зашла на кухню, то все не могла понять, что же тут не так. Наконец до меня дошло: Беа занималась не чем попало, а своей непосредственной работой! Она готовила детям на ужин галупки, чешское блюдо из фаршированной капусты. Конечно, на самом деле она делала это ради Зузи, а про детей вспомнила, так сказать, заодно.
Дети не любят, когда мы с Грегом уходим из дому. Лео не очень-то горит желанием с нами общаться, но ему нужно знать, что мы под рукой, если вдруг все-таки приспичит поговорить, а Китти до сих пор нужно укладывать спать. – Вы, как родители, обязаны обо мне заботиться, – говорила она. – Значит, и в постель укладывать тоже обязаны.
Железная логика, но я все равно не могла отделаться от мысли, что мной орудует профессиональный манипулятор, чьи навыки шлифовались на протяжении многих поколений. Но на этот раз нам удалось спокойно ускользнуть из дома; Китти исполняла для Зузи «Танец капусты», а Лео заперся в ванной с телефоном. Хоть Китти и поклялась, что никому не расскажет его секрет, я тем не менее уже была в курсе, что он решил найти себе подружку. Составил алфавитный список всех своих одноклассниц и теперь обзванивал их, пытаясь подобрать идеальную кандидатуру на вакантное пока место.
Мы с Грегом в тишине шагали к школе. Недавно прошел дождь, и вечерний мороз прихватил улицы льдом. Мне пришлось держать мужа за руку, чтобы не упасть. Мы шли шаг в шаг, даже теперь наши ноги – в отличие от остальных частей тела – были идеально синхронизированы. Несмотря на то что мы шли рядом, душой я была от него далеко. В этом-то и заключается главный недостаток измены. Дело не в том, что ты переспишь с кем-то еще, а в том, что это символизирует перенос близости с мужа на другого человека. Поэтому секс так важен для хороших отношений; он поддерживает чувство близости, принадлежности друг другу. А если его нет, приходится искать его где-нибудь еще.
В тот день я побила свой предыдущий рекорд: прежде чем я дошла до школьного холла, меня в упор не заметили шесть мамаш.
– Поздравляю, – сказала Рути, когда я ей об этом доложила. – Погоди-ка, – обвиняющим тоном добавила она, отвела меня в тихий уголок и внимательно осмотрела. – Ты трахалась!
Я покраснела.
– Ну и как?
– Бесподобно, – призналась я.
– Позже расскажешь во всех подробностях, – сказала она.
Мы вчетвером уселись за свой столик. Кроме нас, никто не захотел в нашу команду. Викторина была серьезным мероприятием, и, похоже, некоторые из наших соперников готовились даже усерднее Грега. Я слышала, как за соседним столиком члены команды разогревались, терзая друг друга вопросами про нынешний состав правительства.
– Они к этому так серьезно относятся, – сказала я, кивая на соседний столик, за которым родители подпрыгивали, выпаливая ответы на вопросы, будто физическая подготовка могла им в чем-то помочь.
– Некоторые на все готовы, лишь бы выиграть, – прошептала Рути.
– Это точно, – сказал Ричард, раскладывая на столе бумагу и ручки.
Я заговорщически подалась вперед:
– Следите за Обманщиком Чарльзом – он шляется по комнате, подглядывая всем в записи, чтобы потом донести все своей команде.
– Я слышал, он в прошлом году учился читать по губам, – сообщил Грег.
Викторина началась, но скоро нам с Рути это наскучило, и мы стали обмениваться записками и хихикать, словно вернулись на урок физики тридцать лет назад. Люди за соседними столиками поглядывали на нас неодобрительно, так что мы постарались вести себя поприличнее.
«Что общего у глобуса и Иерусалима?» Обманщик Чарльз пристально следил за нами, так что наверняка заметил самодовольную ухмылку на моем лице. Я написала на бумажке: «сорт артишока» – и показала всем остальным. Следующий вопрос пришелся по нраву Ричарду: «Какая греческая богиня дала имя известному бренду?» Обрадовавшись, Ричард в полный голос сказал: «Ника!» Я заметила, что у Обманщика Чарльза есть сообщник: мужчина на другом конце комнаты, который, глядя на Ричарда, сделал Чарльзу какой-то жест, словно букмекер на скачках. Надо вести себя поосторожнее. Следующие два вопроса обрабатывал Грег: «Лицензия на что стоила 37 пенсов, когда в 1988 году ее отменили?» Он засмеялся легкости вопроса и написал на бумажке: «лицензия на собак». Второй вопрос звучал так: «Что значит слово «гипокост»?» Женщина за соседним столом, предварительно зыркнув на нас с Рути и прикрыв рот рукой, зашептала:
– Я знаю, знаю! Это когда Гитлер убил всех этих евреев!
Поразившись, мы с Рути взглянули друг на друга.
– Недавно провели опрос, в котором американских школьников спрашивали, знают ли они, что такое холокост. Около сорока процентов ответили, что это еврейский праздник, – вслух громко сказала Рути. – Эта тетка хотя бы слышала про холокост, хоть и думает, что назывался он гипокост.
(У Грега был правильный ответ: «Подземная печь для отопления комнат».)
Я знала ответы на все кулинарные вопросы, Рути отвечала за знаменитостей, а Грег с Ричардом – за все остальное. Мы победили. Потоки неприязни так и плыли на нас из разных углов комнаты, сливаясь в океан ненависти, кружащий вокруг нашего стола. Я поднялась, чтобы забрать приз – бутылку вина. Несмотря на происки врагов, мне все-таки понравилось у них выигрывать.
Позади разборного стола стоял Фил, папа бывшей Киттиной подруги Молли. Он оглядел меня с ног до головы.
– А твой муж-то счастливчик! – заметил он. – Я бы на его месте глаз с тебя не спускал.
Я вяло улыбнулась. Видимо, я источала феромоны, привлекавшие всех вокруг. Фил был лысым толстяком с удивительно гладким красным лицом. На нем был темно-синий блейзер с золотыми пуговицами и галстук в полосочку со значком, который свидетельствовал, что он является очень важным членом какого-то очень важного клуба. Как мне рассказали Китти и Сефи, однажды оставшиеся на ночевку у Молли, Фил по выходным усаживал своих детей – Молли и ее брата Фреда – за решение дополнительных задач по математике. Когда они их доделывали, он подписывал на тетрадках дату, время и выставлял им оценки красной ручкой. Если ошибок было слишком много, их лишали сладостей – и это в воскресенье, единственный день, когда им перепадало хоть что-нибудь вкусненькое. Китти и Сефи тоже пришлось решать задачи, так что неудивительно, что потом в гости к Молли их было не затащить. В результате Молли начала дружить против них с Анной, еще одной девочкой из класса.
– Математик от тебя глаз оторвать не может, – сказала Рути, кивая в сторону Фила.
– Знаю. У меня что, на спине бумажка с надписью «Готова сходить налево»?
Рути повернула меня к себе спиной и кивнула.
– Да, действительно. – Она отвела меня в угол. – Ну как Иван?
– Восхитителен.
– Надеюсь, про презерватив ты не забыла, – сказала Рути.
Я промолчала.
– Хло, ради бога, ты же не знаешь, где и с кем он был!
– Он вынул, – соврала я.
– Ну конечно! Ты знаешь, как называют тех, кто использует подобный метод предохранения?
Я непонимающе на нее уставилась.
– Мамочка и папочка!
– Ха-ха! Меня это не беспокоит; у меня цикл такой бардачный, что я уже подозреваю раннюю менопаузу.
Рути мрачно на меня взглянула.
– Ладно-ладно, обещаю, теперь только с презервативом. Ну, если мы снова встретимся.
– А вы ведь встретитесь, да? – спросила Рути, изучая мое лицо.
Я в ответ уставилась на нее. Выглядела она не лучшим образом.
– Ты что, простужена?
– Нет, аллергия какая-то, кажется. Я в туалет, вернусь через секунду.
Пока ее не было, я подольстилась к матери Молли, сказав, как она потрясающе выглядит. На ней был симпатичный, но абсолютно стерильный костюмчик от «Монсун», такие обычно носят женщины постарше. Стильно, конечно, но при этом приличнодля женщины ближе к сорока. Длинная темно-малиновая вельветовая юбка в тон со свитером с V-образным вырезом, демонстрирующим все недостатки декольте, соответствующего цвета шарф, свободно повязанный на шее, и малиновые туфли на невысоком каблуке. Все это прекрасно сочеталось, пожалуй, даже чересчур уж сочеталось. Безупречный минималистический макияж, подстриженные и аккуратно уложенные волосы. Я посмотрела на свою джинсовую слишком короткую мини, ковбойские сапоги и оборванную джинсовую рубашку. Рука сама потянулась к карандашу, которым я закрепила расхлябанный узел на голове. Губы с яркой помадой, густо накрашенные ресницы, а в колготках дыра. Мама Молли еле слышно пробормотала слова благодарности и быстро удалилась, словно боялась подхватить от меня какую-нибудь дрянь. Я наблюдала, как она неумеренно радостно здоровается с матерью Анны, сообщая, что во вторник все собираются на кофе у Дженис.
С подмостков я видела Грега с Ричардом. Они болтали с Клер и Иеном, единственной парой, которая общалась с нашей компанией, да и то только потому, что сами были не такими, как все. Рядом с ними разговаривала небольшая группа родителей. Одна из женщин стояла около своего мужа и заметно нервничала. Каждый раз, когда она открывала рот, чтобы что-то сказать, он перебивал ее, бросая: «Ты опять все перепутаешь, дай я расскажу» – или просто поднимал руку и раздраженно закатывал глаза. С каждым его жестом она сжималась все больше и больше, как будто хотела уменьшиться настолько, чтобы провалиться куда-нибудь, где на нее не будут шикать. Наблюдая за ними, я не могла избавиться от мысли, что иногда брак подавляет личность, особенно если один из партнеров авторитарнее второго. Роман на стороне разделяет супружескую пару и позволяет изменщику обрести свободу. Из-за интрижки с Иваном я почувствовала, что отдалилась от Грега, обрела собственное «я». Но вместе с тем часть меня скучала по единству брака без секретов.
Рути, вернувшись из туалета, расхохоталась, услышав мой рассказ о жалкой попытке подольститься к мамаше Молли. Когда я спросила у нее насчет парня в кожаной куртке, она уклончиво ответила, что это просто курьер, который доставляет ей кое-какие документы с работы. В последнее время она старалась как можно больше работать дома. Все это звучало весьма правдоподобно, но что-то в ее поведении меня смущало, хоть я и не могла понять, что же именно. Она была необычно разговорчива и энергична и, как я заметила, пила гораздо больше обычного.
– Господи, как же тут скучно, – слишком громко сказала она. – Пошли где-нибудь еще напьемся, – добавила она и отправилась к Ричарду и Грегу. – Ну, муженьки, валим отсюда!
Ни Ричард, ни Грег не обратили на нее никакого внимания. Судя по всему, непонятная аура, превращавшая нас в невидимок в глазах остальных мамаш, подействовала и на наших мужей.
– Вот видишь, – заговорила Рути, повернувшись ко мне, – он меня никогда не слушает.
Я подумала, она шутит, но голос ее звучал совсем не весело. Видимо, Ричард это тоже заметил и резко обернулся. Лицо у него было смущенное и обеспокоенное.
– Почему, черт побери, ты меня никогда не слушаешь? – почти выкрикнула Рути.
Другие родители уже стали на нас посматривать; как акулы, почуявшие кровь, они пододвинулись ближе. Ричард обнял Рути за талию.
– Я слушаю, милая, ты ведь знаешь, что слушаю, – сказал он тихо. Нервно оглянувшись вокруг, он попытался увести ее из центра зала.
– На что это вы тут уставились?! – заорала Рути женщине, которая любопытно вытягивала голову, пытаясь все расслышать. – А ваш муженек вас слушает? Мой вот нет! – продолжила она, не давая женщине возможности ответить. – Когда я возвращаюсь с работы, он так увлечен чтением, что даже головы не поднимет, чтобы поздороваться или спросить, как прошел мой день. Если я ему скажу, что у меня рак, он меня не услышит!
Смутившись, женщина быстро отвернулась, и в зале воцарилась тишина. Мы с Ричардом обменялись обеспокоенными взглядами, и, обняв Рути, я увела ее из комнаты. На этот раз она не сопротивлялась, только тихо плакала, положив голову мне на плечо. Снаружи мы затаились в темноте бокового дверного проема и слушали, как все прощаются и заводят машины. Лучи света от фар скользили мимо нас, пока машины медленно выезжали из двора, шурша шинами по холодному гравию.
– Я просто хочу, чтобы он меня слушал. И разговаривал со мной, – тихо произнесла Рути.
– Не плачь, милая, я с тобой. Ну из-за чего ты так расстраиваешься?
Около главного входа я увидела Ричарда и Грега. Они вглядывались в темноту.
Рути покачала головой. Былая оживленность сошла с ее лица, уступив место измученной усталости. Впервые она выглядела на свой возраст – вот что делает с нами разочарование.
– Я так устала, Хло.
– Давай хорошенько обсудим это завтра утром? – предложила я, и она кивнула.
Мы вышли из тьмы проема и отправились к мужьям. Ричард подошел к нам, взял Рути за руку и отвел ее в машину.
– И что это было? – поинтересовался Грег, пока мы шли домой.
– Точно не знаю. Наверное, одиночество в браке, – ответила я и, прижавшись к нему покрепче, почувствовала, что он с трудом удержался, чтобы не отодвинуться. – Почему мы перестали заниматься сексом? – спросила я.
– Что? – Грег сделал вид, что не расслышал меня.
– Ничего.
Глава одиннадцатая
Яблочный пирог без сахара и с гашишем по рецепту Грега Мак-Тернана
2 чашки муки;
1 чайная ложка разрыхлителя;
1 чайная ложка соды;
1 щепотка размельченной корицы;
1 щепотка размельченного мускатного ореха;
1 щепотка соли;
2 яйца;
15 г «Спленды» или другого заменителя сахара;
350 г несладкого яблочного пюре;
1 чайная ложка экстракта ванили;
1 столовая ложка без верха размельченного гашиша (можно и больше, зависит от того, какого эффекта вы хотите добиться);
треть чашки изюма.
Разогрейте духовку до 190 °C. Форму 20x10 см обработайте разбрызгивателем масла. Смешайте вместе муку, разрыхлитель, соду, корицу, мускатный орех и соль. Оставьте смесь на время. Яйца взбейте добела и добавьте «Спленду» (или любой другой заменитель сахара). Добавьте в мучную смесь яблочное пюре, ваниль и гашиш и месите, пока тесто не станет гладким. Добавьте изюм. Тесто вылейте на противень.
Выпекайте около часа. Готовность можно проверить зубочисткой.
На следующий день мы с Рути сидели в парке за чашкой кофе.
– Обещаю, мое вчерашнее поведение мы обсудим буквально через минуту, но только сначала расскажи мне про Ивана. Ты ведь собираешься снова с ним встретиться, да? – сказала она.
– Конечно! Было бы преступлением не повторить нашу встречу, так все было хорошо, – ответила я и взглянула на Рути. Сегодня она уже больше походила на себя обычную.
– Будь осторожна, – предостерегла она меня, – ты ведь замужняя женщина, у тебя семья.
– Рути, как ты думаешь, хоть кто-то в этом мире счастлив в браке?
– Смотря что понимать под словом «счастье», – пожала плечами она.
– Нет, просто если все так и должно быть, тогда ладно, я смирюсь. Но вдруг можно быть действительно счастливой в браке – ну, знаешь, всякие романтические прогулки по пляжу и все такое, – тогда я именно этого и хочу! Обидно думать, что у кого-то все это есть и этот «кто-то» – не я.
Рути положила мне руку на плечо, словно мама, успокаивающая неразумного ребенка. Выглядела она усталой.
– А я была бы счастлива, если бы мой муж хотя бы меня замечал, – сказала она, и на пару минут воцарилась тишина.
– Наверное, хорошо иметь мужа, которого постоянно нет дома, – предположила я, думая о романе папы с Хельгой. – Самый лучший вариант брака – когда мужа не видишь. Вроде бы уже и не так себя жалко, потому что муж как бы есть, но в то же время не нужно терпеть все неудобства, которые он создает в доме.
– Надо было выходить замуж за военных, – согласилась со мной Рути. – Помнишь, что Рон написал мне на книжке «Сто лет одиночества», которую подарил на восемнадцатилетие?
Я кивнула. Многие годы мы пытались (безуспешно) воплотить в жизнь тот девиз. Рон был первой настоящей любовью Рути, на десять лет старше и умнее нас. На книге он написал: «Если воспринимать жизнь как подарок судьбы, глупо требовать чего-то еще».
– Так что это за курьер? – спросила я, возвращаясь к теме загадочного мужчины в коже. Что-то мне подсказывало, что он – ключ ко всем загадкам.
Рути взглянула на меня:
– Его зовут Карлос.
– И откуда он?
– Из Клэпхэма.
– Да нет, в смысле откуда к тебе приходят его посылки? – Внезапно я все поняла. – Из Колумбии, да? – И как я раньше не догадалась!
– Да я всего-то попробовала, с девчонками с работы. Чтобы мозги немножко развеять. Ничего в этом страшного нет. И вообще, кокс даже древние египтяне нюхали.
– Ты о чем?
– Какие-то русские ученые несколько лет назад обнаружили следы кокаина в египетской мумии. Видимо, и тогда уже некоторые помаленьку баловались.
– Ох, русские такие умные, – мечтательно вздохнула я.
– Я, как и древние египтяне, просто распробовала, вот и все.
Но все было не так-то просто. Кажется, Рути обрадовалась возможности наконец выговориться, и так я узнала, что с одной дорожки в офисе она перешла на грамм кокаина в день. Собираясь на работу, она принимала дорожку в половине девятого, на работе жила от чашки кофе до чашки кофе и продолжала, пока не приходило время ложиться спать.
– Господи, Рути, ну какие могут быть проблемы с наркотиками в сорок лет? Я понимаю, если бы ты была подростком, зеленой девчонкой. Нет, я, конечно, всегда знала, что у тебя задержка в развитии, но чтобы настолько! Если не прекратишь, у тебя нос отвалится!
– Да знаю я, знаю. Я как будто героиня «Долины кукол» [17]17
«Долина кукол» – известная книга Жаклин Сьюзен, опубликованная в 1966 году и повествующая о жизни трех подруг, мечтающих о славе и актерской карьере и становящихся жертвами наркотической зависимости.
[Закрыть]. Я нюхаю кокс, чтобы убежать от своей занудной и рутинной жизни; а потом меня так колбасит, что я не могу заснуть, поэтому мне приходится принимать еще и ксанакс. Кстати, – добавила она, – а как же тысячи женщин, которые в пятидесятых-шестидесятых годах сидели на валиуме? Я просто поддерживаю традицию сочетать кризис среднего возраста с алкогольной и наркотической зависимостью.
– Ага, – ответила я. – Вот только они умирали со скуки, потому что сидели круглые сутки дома и не могли пойти на любимую работу. А у тебя все это есть, между прочим.
– А почему тогда мне так часто кажется, будто у меня в жизни вообще нет ничего хорошего?
На это я ответить не могла, так что просто молча протянула руку, чтобы забрать у нее наркотики.
– Да у меня с собой нет, – сказала Рути, выворачивая карманы.
– Я буду за тобой следить, – предупредила я.
Откровения Рути меня поразили. У меня словно выбили почву из-под ног. Хоть я и была психотерапевтом, именно Рути всегда поддерживала и утешала меня. Я предложила ей вместе сходить к Анонимным наркоманам.
– Эти встречи уже давно ни для кого не табу, – уговаривала я ее. – Сегодня каждый или член Анонимных алкоголиков, или член Анонимных наркоманов. Да и вообще, наконец-то у меня будет отличный повод туда пойти; а то что-то я вообще не в курсе светской жизни.
– В том-то и дело, – вздохнула Рути. – Наверняка мы там наткнемся на кого-нибудь из знакомых. А тогда прощай анонимность.
И все равно я понимала, что должна ей как-то помочь; в конце концов, я слишком ее любила, чтобы оставить все как есть.
По пути домой я отправила Ивану сообщение: «Может, на днях еще немножко поцелуемся?»
«Ты можешь сейчас говорить?» – пришел ответ.
«Да», – написала я, и он тут же мне перезвонил. Услышав его голос, я залилась краской – в голове сразу же вспыхнули воспоминания о нашем свидании. Его темная голова между моих ног; довольные стоны, срывающиеся с моих губ. Мы занимались невероятно интимными делами, при этом совершенно друг друга не зная; дрожь удовольствия, к которой примешивался стыд, пробежала по моей спине.
– Chudo, – прошептал он.
– Что ты сказал?
– Чудо. Это ты.
– А, точно, это же в первой записке было. Погоди, я думала это мой суп – чудо.
– И ты тоже. Помнишь? Tvoi sup – chudo, как i ty.
– Ну ты и сам довольно чудесен, – кокетливо ответила я. Мне не терпелось вновь его увидеть.
Мы замолчали. Что будет дальше? Мы ведь удовлетворили свое любопытство, значит, теперь пришло время тихо-мирно вернуться в супружеские гнезда?
– У меня встает только от звуков твоего голоса, – прошептал Иван.
Видимо, тихое возвращение в объятия законных супругов из наших планов следовало вычеркнуть. Иван блестяще умел вести интимные беседы с сексуальным подтекстом. Что-то он говорил по-русски, и, хоть я и не понимала ни слова, меня это почему-то все же возбуждало. Люблю мужчин, которые умеют так «грязно» разговаривать, но только «грязно» в хорошем смысле – уважительно, а не агрессивно и грубо. Сложно не переступить эту черту, и Иван со своими красивыми ногами ее не переступил.
Один из моих бывших дружков, Гус Фоллик, был непревзойденным мастером «грязных» разговоров. Ему даже не обязательно было прикасаться своим серебряным язычком к моему телу: он мог довести девушку до оргазма одними только разговорами. Мне страшно повезло, что у него обнаружился такой дар, потому что он жил в Глазго, а я в Лондоне, так что виделись мы крайне редко. Наш роман прекратился, как только я переехала в Париж – телефонные звонки обходились в целое состояние. Последний раз, когда я о нем слышала, он уже жил с женой и детьми, но я все-таки надеялась, что он хотя бы обзавелся собственной линией секса по телефону, чтобы его талант был доступен всем. Было бы невероятно жалко, если бы все его волшебные речи предназначались только для одной женщины. Теперь, когда в моей жизни снова появился секс, я стала вспоминать связанные с ним эпизоды и добрее относиться к любовникам и любовницам всего мира – так думала я, спускаясь в свой подвал. Единственным, что омрачало мой день, был визит Дара Божьего. Он пришел первым. В кабинете он развалился в кресле, сцепив руки за головой и вытянув hoi и далеко вперед. Судя по всему, он хотел занять как можно больше места, как бы декларируя собственное присутствие. С тем же успехом он мог просто описать мне каждый угол кабинета.
– Хло, – произнес он низким хрипловатым голосом, от которого явно сам тащился, – как долго мы будем бороться?
– Ну, мне кажется, у вас наметился небольшой прогресс, – начала я. – Просто вам стоит больше внимания обращать на то, что вам действительно говорят, а не на собственные фантазии о том, что вам сказали.
– Нет-нет-нет, Хло… Посмотри на меня. – Он склонился вперед и уставился мне в глаза.
– Что такое? – Я заерзала, словно червяк на булавке.
– Мы больше не можем игнорировать то, что между нами происходит, – сказал он и попытался взять меня за руку. – Ты – очень необычная женщина. – Произнеся эту банальность, он выпучил глаза, словно паралитик, видимо пытаясь разжечь тлеющее во мне пламя страсти.
– Я – ваш врач, и считаю подобное поведение недопустимым, – резко сказала я.
Дар Божий выскочил из кресла и навис надо мной с явным намерением поцеловать. Его мокрый рот неуклонно приближался к моему. Я изо всех сил рванулась назад, вскочила с кресла и скрестила руки на груди. Как же мне хотелось засветить ему коленом между ног.
– Боюсь, вам не следует больше приходить ко мне на сеансы, – отрезала я.
Он понимающе кивнул:
– Конечно, крошка, нам стоит вырваться за пределы этого кабинета, чтобы узнать друг друга получше. Понимаешь, о чем я? Ну же, я же знаю, ты меня хочешь.
– Нет, не хочу, честное слово, – сказала я, но на него мои слова не произвели ни малейшего эффекта. Видимо, в голове у него имелось какое-то устройство, превращавшее все, что ему говорили люди, в то, что он хотел услышать. Так, значит, придется говорить с ним на его языке – а что еще мне остается?
– Мы не должны поддаваться страсти, – кивнула я. – Нам не стоит больше встречаться. Мы должны быть сильными.
Я пообещала найти ему нового врача и выставила его за дверь.
Поднявшись наверх, я увидела Грега. Он, словно собака, потерявшая зарытую кость, яростно искал что-то в ящике с нижним бельем.
– Нашел! – радостно воскликнул он, вытаскивая маленький пластиковый пакет.
На нем были красно-белые пятнистые шорты и футболка. Я оценивающе взглянула на мужа. Он был красивым мужчиной, все еще стройным, с длинными ногами и небольшой упругой попкой.
