Текст книги "Аутсайдер (ЛП)"

Автор книги: Оливия Каннинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 32 страниц)

– Ты уверена, что не хочешь, чтобы я был там? – он сказал. – Я знаю, как сильно он тебя расстраивает.

– Уверена. – Она поцеловала его и прижалась лбом к его плечу. – Я знаю, что ты умираешь от желания заняться какой-нибудь детективной работой. Ты собираешься посмотреть эту лицензию частного детектива, верно?

Он усмехнулся.

– Я думаю, ты проводишь слишком много времени с моей матерью.

– Недостаточно, – сказала она. – Может быть, нам стоит пойти и найти ее, пока она не соблазнила Бутча.

Итан напрягся и взглянул на дверь.

– Отличная идея.

– Оу, Бутч был бы отличным отчимом. – Она засмеялась, когда Итан рывком открыл дверь и потащил ее в холл.

Этого не произойдет. Неа. Не в его дежурство.

Глава 29

Рейган уставилась на Трея, а затем захлопнула рот с такой силой, что у нее стукнули зубы. Он не шутил, когда сказал, что хорошо оденется. Рубашка в зелено-черную клетку облегала его подтянутый торс, как вторая кожа, прикрывая татуировки, которые она считала чертовски сексуальными, но знала, что ее отец этого не оценит. Плотно облегающие черные брюки заставляли его выглядеть так, будто он ушел на целый день в респектабельный офис, если бы не ботинки Док Мартенс, который он надел с ними. Он снял пирсинг и зачесал волосы назад, чтобы они не закрывали один очаровательный зеленый глаз. Он выглядел безупречно, почти так же хорошо, как и в образе плохого мальчика.

– Слишком? – спросил он, покачиваясь на носках и глядя вниз.

Рейган покачала головой.

– Ты выглядишь великолепно.

Трей скользнул обеими руками вниз по бокам и в карманы, позвякивая ключами и мелочью нервно подергивающимися руками.

– Ты готов? – спросила она, находя его нервозность милой. Этот человек был рок-звездой, но мысль о встрече с ее отцом, заставляла его нервничать сильнее кошки.

– Я надеюсь. – Он глубоко вздохнул, прежде чем почесать гладко выбритую щеку. – Как Итан смог отмазаться от этого?

– Он на секретной миссии, – сказала Рейган, хотя Трей точно знал, что Итан делал тем утром. Она только надеялась, что его наблюдение дало результаты. – Кроме того, папа может найти странным, что я представляю его своему новому жениху с моим предполагаемым бывшим парнем на буксире, тебе не кажется?

– Зависит от того, собираешься ли ты сказать ему всю правду или нет.

– Я не собираюсь. – Она уже решила это.

Трей протянул ей руку, и она взяла ее, отметив, что обе их ладони были потными.

– Тогда поехали, – сказал он.

Они направились из Литл-Рока в родной город Рейган Бентон, примерно в тридцати минутах езды к юго-западу от города. Она показала Трею дорогу к скромному кирпичному двухэтажному дому, в котором жила большую часть своего детства. Район был благожелательным для семьи и находился менее чем в миле от средней школы, так что это было идеальное место для нее и ее отца. Она была удивлена, что поездка по знакомым улицам согрела ее сердце и навеяла приятные детские воспоминания, о которых она не часто вспоминала. Она совсем не думала, что будет скучать по этому месту, но ошиблась. Ее подростковые годы были фоном для ожесточенной битвы между отцом и дочерью, но до того, как она обрела собственную волю, они были счастливы. Она не могла этого отрицать. Была середина недели, ближе к концу мая, так что Рейган не была уверена, будет ли ее отец дома или на работе. Она была странно рада увидеть его машину, припаркованную на короткой подъездной дорожке.

– Думаю, он дома, – заметил Трей.

– Думаю, да, – сказала Рейган, отстегивая ремень безопасности.

– Я ожидал чего-то большего от «семейки Адамс» – корявых деревьев на переднем дворе и вечно грозовой тучи над головой. – Он наклонился вперед, чтобы взглянуть на безоблачное голубое небо через лобовое стекло.

Рейган хлопнула себя по бедру и рассмеялась.

– Возможно, я произвела на тебя неверное впечатление о своем детстве. Все было не так уж плохо. Меня не запирали в башне и не держали на хлебе и воде.

– Это облегчение, – сказал он, прежде чем выйти из машины. Вспомнив о хороших манерах, он поспешил к ней и открыл перед ней дверь. – Возможно, нам следовало бы отрепетировать, что говорить.

– Говорить буду я, – сказала она. – Ты просто поддерживаешь меня. Но не изображай Итана и не затевай с ним драку. Мой папа обращается со мной как с непослушной маленькой девочкой.

Появилась озорная улыбка Трея.

– Ты непослушная и маленькая, но ты не девочка.

– Не такая уж непослушная. – Она ущипнула его за задницу. – Папа ожидает, что я буду вести себя определенным образом, но я не тот человек, которым, по его мнению, я должна быть. Это выводит его из себя.

– Эй, он тот, кто вырастил тебя.

– Не быть такой, как моя мать. По крайней мере, он пытался. Думаю, у меня есть несколько плохих генов. – Она подмигнула ему, давая понять, что давно смирилась со всем этим. Это не означало, что ей когда-либо это нравилось.

– Ты никогда не говоришь о своей матери. Я думал, она скончалась.

Рейган пожала плечами.

– Я не думаю, что это произошло, но я бы не узнала об этом, если бы мне кто-нибудь не сказал. Я не видела ее с седьмого класса.

Пока Трей ломал голову над ее неблагополучной семьей, Рейган подошла к входной двери и обнаружила, что она заперта. Вместо того чтобы выудить ключ, она позвонила в дверь. Обычно она сама бы вошла, но с ней был Трей, и ее не ждали. Она не хотела давать отцу повод начать кричать на нее, как только она войдет в дверь.

За матовым стеклом двери появилась тень. Мгновение спустя дверь открылась, и на пороге с широко раскрытыми глазами оказался ее отец. У него появилось еще несколько морщин, его седеющие волосы были немного тоньше на макушке, и он похудел, по меньшей мере, на десять фунтов с тех пор, как она видела его в последний раз. И все же он выглядел чертовски хорошо.

– Сюрприз! – сказала она, обнимая его и прижимая к себе.

Папа едва поднял руки, прежде чем сказать:

– Это тот парень?

Она услышала, как ботинок Трея заскрипел по цементной ступеньке, когда он выпрямился.

– Так ты знаешь? – Спросила Рейган, откидываясь в сторону и надевая свою улыбку «я-самая-счастливая-женщина-на-свете». – Я выхожу замуж!

– Как я мог не узнать? – спросил папа усталым тоном. – Это все, о чем говорят все на работе сотрудники, администрация, студенты. Мне пришлось взять выходной, просто чтобы отвлечься от всей этой болтовни.

– Сегодня вечером мы выступаем с концертом в Литл-Роке, поэтому я подумала, что должна привести его, чтобы представить тебе. – Она взглянула на Трея, который был примерно на пять оттенков бледнее обычного – почти прозрачный. – Это Трей Миллс. Мой отец Гэрри.

– Приятно познакомиться с вами, сэр, – сказал Трей, вытирая руку о брюки и протягивая ее отцу.

– Ты никого не обманешь, – сказал папа. – Я знаю, кто ты. То, кто ты есть. Ты рок-звезда. – Он произнес это так, как будто произносил самую отвратительную пару слов во всем английском языке. – Грязный, накачанный наркотиками, чрезмерно сексуальный, аморальный, развратный кусок дерьма.

– Вы правы, – сказал Трей. Рейган была почти уверена, что никогда еще не любила его так сильно.

– Папа, – сказала Рейган, – не будь придурком. Ты даже не знаешь его.

– Я знаю все, что мне нужно знать. – Он повернулся спиной и зашаркал в дом, но, к удивлению Рейган, не захлопнул дверь у них перед носом.

– Я когда-нибудь упоминала, что моя мама убежала в турне за рок-группой и так и не вернулась? – прошептала Рейган Трею.

– Э-э, нет. Ты не упомянула об этой важной детали.

– Моя вина. – Она взяла Трея за руку и переступила порог, ведя его в дом. Она сразу же заметила изменения. Вместо потертого бежевого ковра было положено теплое коричневое дерево с широкими досками. – Полы выглядят великолепно, папа.

– Я сделал их перед прошлым Рождеством, – сказал он. – Не то чтобы ты это знала.

Она провела Рождество с семьей Итана, потому что каникулы с ними были действительно приятными. Этот факт не заставил ее чувствовать себя менее виноватой.

– Я проведу это Рождество с тобой. Я и Трей. Я обещаю.

– Или Вы можете приехать в Калифорнию и провести Рождество с нами, – предложил Трей. – Убираться подальше от холода. У моих родителей есть потрясающий бассейн.

– Конечно, у них есть, – сказал папа, исчезая в маленькой кухне рядом с гостиной. – Так когда должен родиться ребенок?

Трей нахмурил брови и посмотрел на Рейган.

– О чем он говорит?

– Я не беременна, папа, – сказала она, когда они вошли на кухню и обнаружили, что он наполняет чайник в раковине.

– Тогда почему ты так спешишь выйти замуж?

– Может быть, потому, что я люблю его. Может быть, потому, что все его любят. Ты мог бы тоже полюбить его, если бы дал ему шанс.

– Я сомневаюсь в этом. – Он поставил чайник на плиту и включил конфорку.

– Мы надеемся, что Вы приедете на свадьбу, – сказал Трей. – Через две субботы после следующей. В Лас-Вегасе.

– Конечно, это так.

– Папа, пожалуйста. Неужели ты не можешь хоть раз порадоваться за меня?

Он долго смотрел на нее, и она была уверена, что он собирается хотя бы улыбнуться, но вместо этого он повернулся к холодильнику и достал коробку яиц. Трей потянулся к ее руке, и она с благодарностью взяла его, сжимая его пальцы так, как будто никогда его не отпустит. И, честно говоря, она бы так и сделала. Никакое неодобрение со стороны отца не могло изменить ее отношения к нему. Как и к Итану. Она была рада, что не заставила его пойти с ней. По крайней мере, один из них мог избежать этого чувства осуждения.

– Мы закажем для Вас билет на самолет и номер в отеле, – сказал Трей. – Вы просто должны появиться.

– Возможно, я буду занят в эти выходные, – сказал он, доставая миску из шкафа и разбивая в нее два яйца.

Их не пригласили разделить с ним завтрак; это был его способ сказать им, что они не задерживаться. Что случилось с ее некогда близкими отношениями с отцом? Неужели она безвозвратно разрушила их, уйдя? Она устало вздохнула и прижала кончики пальцев к брови. Она не хотела спорить о своем решении стать взрослой вопреки его желанию. Не тогда, когда нужно было спорить о более важном вопросе.

– Думаю, тогда мы оставим тебя завтракать, – сказала она. – Трею нужно принять несколько тяжелых наркотиков, а я просто должна отсосать несколько чужих членов перед обедом.

Трей поморщился от ее провокации, но она не могла остановиться.

– Уезжаешь так скоро? – Папе, похоже, было все равно, так или иначе.

– Ага. И я возьму с собой бабушкину виолончель. – Она направилась в кабинет, где провела бесчисленные часы, репетируя, и не только потому, что на этом настоял ее отец, но и потому, что ей нравилось играть.

Папа прошел через заднюю часть кухни и коридор, захлопнув дверь в кабинет и твердо встав перед ней.

– Ты не можешь этого сделать, – сказал он, его голубые глаза сверкали за очками в квадратной оправе.

– Она моя. Она оставила ее мне.

– Ее там нет. Я ее продал.

Рейган уставилась на него, открывая и закрывая рот в ошеломленном неверии.

– Он лжет, – сказал Трей, встав позади Рейган, и взяв ее за плечи руками.

– Ты обвиняешь меня во лжи в моем собственном доме? – взревел папа.

– Именно так, – сказал Трей. – Есть кое-что, что Вам, вероятно, следует знать обо мне. Мне абсолютно наплевать, что Вы обо мне думаете. Я здесь ради Рейган и только ради Рейган. И ей не все равно, что Вы о ней думаете.

– Хорошо, – сказал папа.

– Это нехорошо, это ужасно. Вы пытались подавить ее дух всю ее жизнь или только с тех пор, как она начала думать самостоятельно?

– Я не...

– Это так! – крикнул Трей, вскинув руку для пущей убедительности. – Может быть, если бы вместо того, чтобы пытаться найти недостатки в своей дочери, Вы могли сосредоточиться на всем удивительном в ней – ее таланте, ее страсти, ее чувстве юмора, ее способности любить и прощать. Она даже простила бы Вас, если бы Вы дали ей такую возможность. Может быть, Вам следует отдать должное за то, что Вы воспитали ее идеальной, но, возможно, Вы не можете. Может быть, она идеальна, несмотря на Вас.

Папа уставился на него так, как будто не мог поверить, что кто-то был настолько глуп, чтобы думать, что она идеальна, что, по общему признанию, не было, но конечно, было удивительно, что кто-то, а тем более Трей –чертов ублюдок – Миллс, думал, что она была.

Когда Рейган поняла, что ее отец никогда не изменит своего мнения о ней, ее плечи опустились, и она повернулась лицом к Трею.

– Пойдем. Здесь для меня ничего нет. – Не только ее любимой виолончели. И уж точно не любви ее отца.

Замок за ее спиной щелкнул, а затем петли заскрипели, когда дверь в кабинет медленно открылась. Когда она повернулась, ее отец уставился на новый деревянный пол в коридоре. В кабинете все еще был потертый бежевый ковер. На самом деле, когда она переступила порог и огляделась, то обнаружила, что все в комнате было точно таким же, как и тогда, когда она ушла много лет назад. Единственной вещью, которой не хватало, была не виолончель ее бабушки, которая слегка запылилась на подставке, где она ее оставила, а табурет, на котором она часами сидела, играя. Она не понимала, почему он отсутствовал.

– Ты не продал ее, – тихо сказала она.

– Я бы никогда не смог. Она твоя. Возьми ее.

Она открыла шкаф и достала потертый футляр – тоже там, где она его оставила.

– Рейган?

Она взглянула на отца, смущенная дрожью в его голосе.

– Ты сыграешь на ней для меня в последний раз, прежде чем уйдешь?

Простая просьба, но странно весомая. Но она бы ему не отказала. Как бы ей ни хотелось отвергнуть его требования, она все равно хотела его одобрения, каким бы временным оно ни было.

– Мой стул пропал.

– Я взял его в школу.

– Снова сокращение бюджета? – Она улыбнулась.

Он покачал головой.

– Я все еще пытаюсь найти ученика, чтобы вырастить его, но, сколько бы ни старался, ни один из них не бывает достаточно талантлив, чтобы затмить моего первенца.

Рейган опустила подбородок, чтобы скрыть внезапно навернувшиеся на глаза слезы. Она не была расстроена тем, что он пытался найти ей замену. Она была тронута тем, что он скучал по ней настолько, чтобы попытаться. Она не поняла, что Трей вышел из комнаты, пока он не вернулся со стулом от кухонного стола. Опустившись на колени на пол, она ритуально полировала гладкую деревянную поверхность своей виолончели. Вынув свой смычок из футляра, она затянула винт, чтобы растянуть струны смычка до нужной прочности. Быстро проведя большим пальцем по банту, она потянулась за кусочком канифоли. Она скучала по этому, подумала она, настраивая струны. Во время тура гитарный техник вручал ей идеально настроенную гитару и указывал на сцену. Эта маленькая привилегия не давала ей того же ощущения личной связи со своим инструментом, которое она испытывала, когда сама готовила виолончель.

Она устроилась на стуле и подняла смычок, скользя им по четырем струнам, прислушиваясь к малейшим отклонениям от идеального тона.

– У нее идеальный слух, – сказал ее отец.

Злорадная ухмылка Трея подсказала ей, что он, как обычно, себе на уме, но он ничего не сказал.

Рейган глубоко вздохнула и начала играть. То, что начиналось как идеальное оркестровое исполнение Прелюдии Баха к сюите для виолончели № 1, вскоре превратилось во вдохновленный классикой метал– рифф, который она не могла выбросить из головы, тот, который она бесчисленное количество раз пыталась усовершенствовать на электрогитаре, хотя это никогда не казалось правильным. Как чувствовалось прямо сейчас. Ноты поглотили ее, затронув ту часть ее души, которая неразрывно связана с музыкой и звуком. Она наслаждалась ощущением струн под кончиками пальцев, дрожью восторга и возбуждения, танцующей вдоль ее спинного мозга, и знакомым резким движением правого плеча и локтя, когда ее смычок играл по струнам. Когда последняя нота затихла, она опустила смычок и глубоко вздохнула.

– Что это было? – спросил ее отец.

– Это было потрясающе! – сказал Трей, хлопая в ладоши. – Вот что это было.

– Кое-что, что я пыталась сочинить на гитаре.

– Слишком много струн, – сказал ее отец, качая головой.

Она засмеялась и кивнула.

– Слишком много струн. Может быть, мне стоит переключиться на электрический бас.

– Пожалуйста, скажи мне, что ты шутишь, – сказал Трей.

– Шучу, – сказала Рейган, скользя рукой по корпусу своей виолончели, знакомый изгиб и твердая гладкая поверхность, как у любимого любовника под ее прикосновением.

– Как ты могла отказаться от этого, Рейган? – спросил папа. – Разве ты не видишь, что ты рождена, чтобы играть на виолончели? Твоя бабушка видела это в двухлетнем ребенке, который неустанно наблюдал за ее игрой. Я видел это в тебе каждый раз, когда ты прикасалась смычком к струне. Я все еще вижу это в тебе. – Он потряс обоими кулаками. – Боже мой, ты слышала, что ты только что сыграла?

– Я бросила, потому что ты заставил меня возненавидеть это, папа. Постоянное давление, твоя настойчивость в том, что это единственное, что во мне хорошо, что это единственное, на чем я должна сосредоточиться. Для меня есть нечто большее, чем этот инструмент, папа. Это то, чего ты никогда не мог увидеть.

Она посмотрела на Трея в поисках поддержки, но он неловко уставился на свои ботинки. Или, может быть, эта ухмылка на его лице была гордостью. Он, вероятно, думал, что она никогда не могла постоять за себя перед своим отцом, но она могла. Или она пыталась это сделать. Она хотела, чтобы ее отец понял, что у нее были более широкие мечты, чем те, которые, по его мнению, были подходящими для нее, но когда он упрямо отказался позволить ей найти путь, по которому она хотела пойти, она почувствовала, что у нее нет выбора, кроме как уйти. И она ни на секунду не пожалела об этом решении. Она только сожалела, что это уничтожило все восхищение, которое он когда-то испытывал к ней.

Он ничего не сказал, вероятно, потому, что знал, что она права.

– Твоя мать звонила несколько дней назад, – тихо сказал он.

Ей потребовалась секунда, чтобы оправиться от удивления, прежде чем она спросила:

– Чего она хотела от тебя на этот раз?

Он покачал головой.

– Ничего. На этот раз она кое-что хотела от тебя. Я не давал ей твой номер. Должен ли я был отдать его ей? Я пытался позвонить, чтобы спросить тебя, но к тому времени ты перестала отвечать на мои звонки.

– Я не должна была блокировать тебя, – сказала она. – Я просто не могла вынести, чтобы еще один человек думал, что я такая, какой меня изобразили в этом гребаном таблоиде.

– Я сжег его, – сказал папа, и первая улыбка за время визита украсила его губы. – А потом вчера я получил еще один по почте. По крайней мере, я думаю, что именно он был в конверте. Я не потрудился его открыть.

Ей пришлось обнять его за это. Поставив виолончель на подставку, она подошла к нему, наблюдая за ним в поисках признаков отказа. Он не отвернулся, когда она подняла руки в его сторону или когда она сжала его в крепких объятиях. Они не прикасались с тех пор, как она приехала, и тихий обиженный звук, который он издал в глубине горла, когда он неловко сжал ее, вызвал у нее слезы, будь проклят этот закаленный старый ублюдок за то, что заставил ее плакать.

– Оно снова было отправлено из Сиэтла? – спросил Трей, разрушая редкий нежный момент с ее отцом.

– Я не проверял, – сказал папа. – Оно в мусорном баке в гараже, если ты хочешь его выкопать.

Рейган усмехнулась, когда Трей сказал:

– Хочу, – и ушел в поисках письма.

– Должен ли я был дать твоей матери твой номер телефона? – спросил папа.

– Чего она хотела?

– Как ты думаешь, чего она хотела?

Рейган надеялась, что ошиблась, когда догадалась:

– Пропуск за кулисы на шоу «Конца Исхода»?

– Ты угадала.

Рейган закрыла глаза и тяжело вздохнула.

– Дай мне ее номер. Я подумаю о том, чтобы позвонить ей. Я не уверена, что хочу, чтобы она вернулась в мою жизнь. Она хороша только в одном.

В уходах. Рейган не нужно было этого говорить. Ее отец знал это так же хорошо, как и она сама.

– Может быть, она готова остепениться, – сказал он, опустив взгляд в пол. – Было приятно услышать ее голос.

Рейган покачала головой и прижала руку к его шершавой щеке.

– Перестань ждать ее, папа. Она никогда не вернется к нам. Не навсегда. – Он был блестящим человеком. Конечно, он должен был понять это после двух десятилетий, проведенных с этой женщиной. Рейган отказалась от нее давным-давно.

– Она свободная душа, – сказал он с горьким смехом. – Я пытался выбить это из тебя, но ты все равно ушла.

– Я сейчас здесь, папа. И если бы ты перестал пытаться управлять моей жизнью, я бы бывала здесь гораздо чаще. Я скучаю по тебе. Каждый день я скучаю по тебе.

– Я тоже скучаю по тебе, тигр, но ты знаешь, что я не могу сидеть сложа руки и молчать, когда знаю, что ты растрачиваешь свой талант на бессмысленную рок-музыку. – Он заметно содрогнулся от ужаса всего этого.

Рейган рассмеялась.

– Ты опоздал примерно на семьдесят лет, маэстро. Нравится тебе это или нет, рок‘н’ролл здесь навсегда.

– Значит, ты пришла за своей виолончелью не потому, что передумала? – Он приподнял брови, его глаза умоляли ее сказать ему то, что он хотел услышать. Этот взгляд был ей неприятно знаком.

Она сжала губы.

– На самом деле, я надеюсь сыграть на ней классическую метал– музыку примерно для тридцати тысяч человек сегодня вечером. Предполагаю, что смогу убедить четырех печально известных, нацеленных на карьеру железных голов, что это хорошая идея.

– Это отличная идея, – сказал Трей, поднимая слегка испачканный конверт. На нем все еще было несколько кофейных зерен, прилипших к поверхности. – Отправлено по почте из Сиэтла три дня назад.

– До того, как было опубликован последний выпуск? – Рейган вытащила конверт из руки Трея и осмотрела его. Обратного адреса нет. Адрес ее отца был написан от руки. Почтовый штемпель был единственным ключом к его происхождению.

– Я предполагаю, что эта газетенка напечатана в Сиэтле, – сказал Трей. – Или, может быть, это не копия нового номера.

– Я собираюсь открыть его и выяснить это, – сказала она, срывая печать.

Все трое вздрогнули от заголовка, обвиняющего ее в измене с Итаном, в то время как Трей присутствовал на похоронах. Кто-то обвел черным маркером фотографию, на которой она и Итан поднимаются по лестнице в свою квартиру, и написал: «Какую шлюху вы вырастили, мистер Эллиот?» под ним.

Папа выхватил газету из рук Рейган, оттолкнул Трея в сторону и выбежал из комнаты. К тому времени, когда Рейган догнала его, он уже зажег газовую плиту и собирался поднести бумагу к голубому пламени.

– Подожди! – сказала она, вырывая бумагу у него из рук, прежде чем он сжег улику. – Там могут быть еще зацепки.

– Зацепки? – спросил он.

– Кто-то хочет добраться до меня. Я хочу знать, кто это, чтобы я могла положить конец этому дерьму.

– Надеюсь, Итан уже поймал этого придурка, – сказал Трей.

– Ты знаешь Итана? – спросил папа, пригвоздив Трея тяжелым взглядом.

Рейган съежилась, надеясь, что Трей не проболтается и не разрушит редкое перемирие между ней и ее отцом.

– Да, я люблю этого парня, – сказал Трей, и желудок Рейган резко упал. – Он один из моих лучших друзей.

– Никогда не встречал мужчину, который мог бы быть лучшим другом с бывшим парнем своей девушки, – сказал папа, внимательно наблюдая за Треем.

– Я немного необычный, – заявил Трей, и его лицо озарилось улыбкой.

Рейган рассмеялась.

– Немного? – Когда она наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку, папа напрягся. – Ты один на триллион, детка.

Она положила таблоид на столешницу и развернула его, просматривая каждую страницу в поисках чего-нибудь необычного. Ей пришлось посмеяться над дьявольскими рогами, которые кто-то нарисовал на ее фотографиях. Она не знала, кого ей удалось разозлить, но их враждебность была настолько чрезмерной, что это было почти смешно. Почти. Еще одно сообщение было написано на обороте другой страницы, снова черным маркером. «Тебе не кажется, что тебе пора заняться своей маленькой девочкой, папаша?».

– Папаша? – Она посмотрела на своего отца, который нахмурился. – Кто бы назвал тебя Папашей?

– Кто-то, у кого есть желание умереть, – сказал папа, и Трей рассмеялся.

– Хорошая мысль, мистер Эллиот.

– Ты можешь называть его Гэрри, – сказала Рейган. – Ты станешь его сыном примерно через две недели.

Папа застонал.

– Может быть, к тому времени ты передумаешь.

– Не ставь на это.

Пока папа сердито смотрел, они с Треем во второй раз просмотрели таблоид. Она не могла объяснить почему, но проактивность давала ей отстраненность, необходимую для объективного осмысления ситуации. Она была уверена, что, в конце концов, ей не придется злиться или причинять боль. Она могла бы поквитаться.

У нее зазвонил телефон, и, увидев, что это Дар, и предположив, что он ищет своего брата, она ответила:

– Он со мной.

– Он всегда с тобой, – сказал Дар, – но я звоню не поэтому. Ты опаздываешь на репетицию.

Репетиция, которую она устроила.

– Прости. Я задержалась у своего отца. Я скоро буду со своей виолончелью и твоим братом на буксире.

– Просто чтобы ты знала, – сказал Дар. – Сэм настаивает на том, чтобы иметь право голоса в этом решении.

– Сэм? – Боже милостивый, чувак, ослабь поводок.

– Да, это в...

– Контракте, – закончила она за него. – Увидимся примерно через сорок пять минут. – Предполагая, что пробок нет, это должно было дать им время вернуться на арену. Она закончила разговор и повернулась к Трею. – Мы должны идти сейчас. Я опаздываю на репетицию.

Она вернулась в кабинет за своей виолончелью и осторожно, но поспешно упаковала ее в потрепанный футляр. Она закрутила винт, чтобы ослабить волоски смычка, прежде чем упаковать его в отдельный футляр. Когда она потащила инструмент на кухню, то с удивлением обнаружила, что ее отец смеется над тем, что сказал Трей. Так что это было официально: Трей Миллс мог украсть любое сердце, какое только пожелает. Даже такое тщательно охраняемое, как то, что билось в груди ее отца.

– Поскольку у тебя выходной, Гэрри, – сказал Трей, – может быть, ты захочешь посмотреть, как репетирует твоя дочь. Я не зайду так далеко, чтобы предположить, что ты хочешь посмотреть, как она потрясет лица тридцати тысяч фанатов сегодня вечером, но если ты хочешь...

– У меня есть кое-какая работа во дворе, которую я должен наверстать, – сказал папа, глядя в окно на затянутое тучами небо.

Должен? Означало ли это...

– Пожалуйста, приходи, – сказала Рейган, дергая его за рукав. – Это много значит для меня.

– Думаю, я должен посмотреть, пока у меня есть возможность. Я уверен, что не буду следовать за тобой по всей стране, как какая-нибудь фанатка, пораженная звездой.

Нет, именно так поступила бы ее мать.

Рейган была почти уверена, что ей это снится, когда Трей выехал на арендованной машине с подъездной дорожки, а ее отец выехал за ними на своем внедорожнике.

– Ты волшебник? – спросила она Трея, повернувшись, чтобы убедиться, что ее отец действительно следует за ними на арену.

– Возможно, немного. – Он поднес ее руку к губам и поцеловал костяшки пальцев. Затем он набрал номер Итана через автомобильную систему Bluetooth.

– Привет, – сказал Трей, когда Итан ответил. – Я подумал, что мы должны предупредить тебя, что отец Рейган едет с нами на арену. Решил, что нам следует разработать наш план игры. Я голосую за то, чтобы Рейган сказала ему, что выходит за меня замуж только потому, что не может законно выйти замуж за нас обоих; каков твой голос?

Голова Рейган повернулась в сторону Трея, и она на секунду забыла, как дышать.

– Ты не будешь говорить ему этого!

– Почему нет? Это правда, – сказал Трей.

Так он пошел с желанием рассказать всем, даже ее убежденному консервативному отцу, правду. Как он смеет?

– Я буду держаться от тебя подальше, – сказал Итан. – Мы с мистером Эллиотом не ладим.

– Вы даже никогда с ним не встречались, – сказала Рейган.

– Я не раз спорил с ним по телефону.

– Он – поджаренный зефир, – заявил Трей. – Хрустящий снаружи, теплый и липкий внутри.

– Ты, должно быть, поймал его в хороший день, – сказал Итан.

– Кстати, о поимке кого-нибудь, вы поймали кого-нибудь, кто распространял таблоиды по стадиону? – спросила Рейган.

Итан вздохнул.

– Нет. Возможно, они знают, что мы за ними следим.

– Откуда им это знать? – спросила Рейган.

– Подожди... – Итан произносил последнее слово в течение нескольких ударов. – Думаю, в прошлый раз он не усвоил свой урок. В следующий раз, когда ты увидишь меня, ты можешь выручить меня из тюрьмы.

– Что? – спросила Рейган. – Итан? Что ты имеешь в виду?

Он не ответил, но роботизированный женский голос машины ответил: «Вызов закончен». Последовал звуковой сигнал.

– О чем, черт возьми, он говорит? – Рейган спросила Трея, как будто у него была ментальная связь с Итаном.

– Откуда мне знать? Звучало так, как будто он собирается с кем-то расправиться.

Глава 30

К тому времени, когда Трей подъехал к арене, драка закончилась. И Итан поступил с панком намного проще, чем поступил бы Трей. Долговязый рокер с черно-бордовой челкой прижимал пакетик со льдом к одному глазу, но, похоже, у него нигде не текла кровь.

– Я ничего не делал, – настаивал Пир со своего места на обочине. Итан, Бутч и половина команды безопасности окружили его.

– Ты! – взревела Рейган, выпрыгивая из арендованной машины.

Итану удалось обхватить ее за талию до того, как подошва ее ботинка соприкоснулась с худым лицом Пира.

– Я ничего не делал! – он заскулил.

– Тогда скажи нам, почему ты здесь, – коротко сказал Бутч.

– Я же сказал вам, я просто пришел посмотреть шоу. Вы не можете держать меня в плену. Вы не копы. Я не вторгаюсь на чужую территорию и не слоняюсь без дела.

Бутч посмотрел на Рейган, покачал головой и поднял взгляд на Итана, стоящего позади нее.

– Нам придется отпустить его.

– Обыщите его машину, – крикнула Рейган, пытаясь освободиться от захвата Итана, который держал ее за талию.

– Ты не можешь, – сказал Пайер. – На самом деле, я должен выдвинуть обвинения против твоего парня за то, что он ударил меня в глаз.

– Почему ты на самом деле здесь? – спросил Трей, скрещивая руки на груди. – Тебе следовало бы знать, что лучше не подходить ближе, чем на тысячу ярдов к Рейган после того, что ты пытался сделать с ней в прошлом месяце. Ты должен быть в тюрьме. Как тебе удалось выбраться из этого невредимым?

Пир опустил взгляд.

– Теперь я могу идти?

– Ответь на мой вопрос, – сказал Трей, присаживаясь на корточки на уровне Пира. Он ненавидел этого парня, но сомневался, что сможет вытянуть из него хоть слово в этой пугающей ситуации. Полдюжины мускулистых охранников, любой из которых мог бы использовать свои руки в качестве смертоносного оружия, полностью окружили поваленного гитариста.

– Я знаю нужных людей, – сказал он, переворачивая пакет со льдом и снова прижимая его к глазу.