Текст книги "Игры Бездушных. Живая улика (СИ)"

Автор книги: Ольга Вульпес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Виктор вдруг выпускает меня из объятий, отходит в сторону, что, впрочем, по инерции делаю и я, и продолжаю безучастно следить за людьми, которые в мгновение ока начали буквально заполнять зал номера.

– Это она? Живая улика, Барс? – узнаю в образе бездушного самого Константина Вольского. И тут мне бы стоило по-настоящему испугаться, сорваться с места и бежать. Однако нет сил, ни эмоций что-то более предпринимать, как и нет больше желания смотреть на самого Виктора.

– Извини за внезапный визит, Вик, но с тобой никак невозможно было связаться, – с лёгким недовольством сообщил Вольский, обратившись к Барсу. – Ты буквально на днях звонил и говорил, что нашёл того, кто помог Дмитрию в убийстве Нестора и что в течение дня ты намерен доставить смертного ко мне, – окинул меня нечитаемым взглядом Константин, хотя, сама его личность просто источала опасность, очень древнюю, подавляющую, но, в связи с моей временной отрешённостью и эмоционального упадка, мне ли было не всё равно. – А потом ты просто исчез. Что случилось, Барс?

В воздухе повисла угнетающая тишина, но ответа не последовало. Почему Виктор молчит?

–Ты не отвечаешь? – со снисходительным недовольством спросил Вольский, снова направив свой взор на меня и в этот раз более тщательно меня изучив. – Ладно, в таком случае… – в два шага преодолел расстояние между нами, схватил меня за подбородок и всдёрнул мою голову так, чтобы я посмотрела ему прямо в глаза.

– А теперь скажи, смертная, убийство Нестора твоих рук дело? – взгляд глубокий, проникающий. Константин, явно пытается проникнуть мне в мозг, но тщетно, поскольку я более не человек, и добраться до моего сознания теперь уже невозможно. Чёрт, ещё, кажется, вчера я была человеком, боролась за выживание в мире этих грёбаных упырей методом возведения ментальных барьеров, но всё изменилось, я изменилась. Способность к ментальным блокам утеряна, как и утеряна потребность к их возведению.

– Вы ошибаетесь, я не смертная, – отстранённо и с абсолютным бесстрашием отвечаю Константину, непринуждённо убираю свой подбородок из захвата его пальцев. – И никого я не убивала, – также отстранённо отвечаю. Признаваться в содеянном я в любом случае не собиралась. Нестор получил по заслугам.

Изящные брови бездушного мгновенно свелись к переносице, а застывшая в воздухе рука опустилась к моим локонам, тут же убрала прядь волос с моего плеча. Сосредоточенный взор Константина задержался на печати.

– Мне кажется, мы договаривались о том, что ты не будешь заниматься самодеятельностью, Вик. Ты ведь теперь понимаешь, что я не смогу предать новообращённую высшему суду, ровно также, как не смогу подвести под суд Дмитрия, доказать причастность и самой Виттории.

– Пришлось прибегнуть к вынужденным мерам, – наконец холодно промолвил Виктор.

– К вынужденным мерам обратить смертную, лишив нас единственных доказательств? – с явным недовольством спросил Вольский.

– О каких вы доказательствах говорите? Повторюсь: я никого не убивала, – настойчиво продолжила свою песенку я. У них ничего нет против меня, а значит доказать мою причастность к убийству никто не сможет.

Константин вдруг склоняется ко мне настолько близко, и меня окутывает такой подавляющей энергетикой древнего. Такой же подавляющей энергетикой обладала и сама Виттория, только ещё более тяжёлой. Однако сейчас я не ощущала никакого страха, только лёгкий дискомфорт, и некую отчуждённость к происходящему. Несколько даже странно в кои-то веки вообще никого не бояться.

– Смелая, слишком смелая, – кривит чётко очерченную линию губ в неприятной улыбке Вольский. – Возможно я не смогу заставить тебя говорить правду или прочесть тебя по крови, как не смогут этого сделать и древние присяжные, но на твоих руках кровь теперь уже моего покойного подопечного, новообращённая, – с шумом втягивает воздух рядом с моим лицом. – Теперь я её очень хорошо ощущаю. А ещё я ощущаю… – медленно опустил свой взгляд и задержал его на пиджаке Дмитрия, вернее на том, что под ним находилось. Брезгливо сморщил нос и продолжил, с секунду помедлив. – По всей видимости, у вас тут многое без меня успело случиться. Правда, сейчас это уже не имеет никакого значения, – немного отступил Вольский и продолжил. – Последователи Нестора, а также члены клана требуют правосудия, требуют крови, как говорится, поэтому тебе в любом случае наказания не избежать, – разворачивается в намерении покинуть номер и давая взглядом приказ своим псам схватить меня, но я тут же вслед ему кидаю.

– У вас нет конкретных доказательств, а тем паче – полномочий вершить надо мной суд, поскольку я принадлежу…

– Отныне ты принадлежишь моему клану, новообращённая. Об этом гласит метка на твоей шее, принадлежащая Виктору, а значит, у меня есть полное и основательное право наказывать тебя, – слегка повернул голову в сторону Виктора и наставным тоном сообщил. – Мы возвращаемся в поместье, Барс, ты тоже. – стремительно направился к двери Константин и вышел из номера.

Вот и всё.

Кто-то из поверенных Вольского всё-таки попытался схватить меня за плечо и потащить следом за Вольским, однако Виктор, тотчас оказавшись рядом, вызвался самолично сопроводить меня до машины. Какая учтивость! На данный момент мне меньше всего с этой белобрысой тварью хотелось находиться. Пусть уж лучше бы меня тащили истинные псы Константина.

========== Глава 25 ==========

Мне сложно было понять о чём думал Барс. Почему после того, как использовал меня в своих целях и в конце концов сдал с потрохами Константину, он продолжал вести себя как ни в чём не бывало. Продолжал игру этой нарочитой, совсем ненужной холодной учтивости. Разве ему сложно просто в кои-то веки оставить меня в покое? Что вообще за необъяснимое лицемерие или всё дело в связи?

Молчу и наблюдаю за тем, как Барс нажимает на кнопку лифта и понимаю, нет скорей всего не понимаю, не осознаю и не воспринимаю реальность происходящего как нечто логичное. Не понимаю того, что в итоге истинным моим палачом оказался сам Виктор. Холодным, бесстрастным чудовищем, которому важна была только собственная выгода, месть и ничем нерушимая важность собственных принципов.

Дверь лифта открывается и Виктор подхватывает меня под локоть, поскольку нет желания двигаться дальше, и я стою как истукан. Пытаюсь вяло выдернуть свою руку из цепких пальцев бездушного. Хотя бы таким способом пытаясь дать понять Барсу, что он мне неприятен, и в лицемерно-учтивой помощи я вовсе не нуждаюсь, но моя апатия ко всему происходящему берёт надо мной верх. Тело поддаётся настойчивому толчку в локоть, вследствие чего я одной ногой, затем другой ступаю в лифт.

Несколько секунд удушающей тишины в лифте, и дверь вскоре открываются.

– Я сама, – всё-таки с большим усилием взяла себя в руки и вышла из лифта прежде, чем Виктор вновь успел подцепить меня под локоть.

Вновь ощущала на себе изучающие взгляды персонала, пока преодолевала довольно большое расстояние до выхода. Даже думать больше не хотелось что из себя представлял мой неоднозначный образ. Кто, интересно, постарался…

Виктор шёл сначала позади меня, но затем быстро поравнялся. Открыл перед самым носом большую стеклянную дверь. А я вышла на улицу, стараясь на Барса совсем не реагировать. Осточертел своим «культурным» лицемерием.

Взглядом быстро нашла Константина и его поверенных, которые стояли недалеко от входа отеля, у дорогих иномарок, и ждали нас с Виктором. Мне ничего не оставалось, как просто к бездушным направиться, но Барс неожиданно схватил меня за плечо.

– Нет, Анна, ты поедешь со мной, – сухо произносит и разворачивает меня к себе. Интересно, куда же делась твоя привычная «низкосортная», Барс?

– Я не сяду с тобой в машину, – с равнодушием отвечаю бездушному, взглядом уперевшись ему в грудь. «Хрена с два, Виктор, ты больше не удостоишься моего взгляда, как более никогда в жизни не удостоишься моего расположения к тебе.»

Эта мысль на мгновение вернула мне силы. Удалось всё-таки вырвать плечо из стальных пальцев бездушного, но не надолго. Барс с удвоенной силой вцепился мне в руку, дёрнул на себя и с холодным нетерпением отчеканил каждое слово мне прямо в лицо:

– Ты. Поедешь. В моей. Машине.

– Да что с тобой не так, сволочь ты лицемерная! – игнорирую позыв в этот раз подчиниться приказу.

С удвоенной силой ещё раз вырываю руку, мысленно направляю последние остатки внезапно подступившей ярости в свою мелкую ладонь и со всей имеющейся мощи влепляю бездушному довольно смачную пощёчину. Резко разворачиваюсь и быстрым шагом направляюсь к машине Константина.

***

– Садись, – взглядом указал на вторую машину своих поверенных Вольский, когда я приблизилась к бездушным. На лице у древнего читалось лёгкое удивление. Остальные бездушные также смотрели на меня с явным любопытством. Что ж, пожалуй, моя выходка с оплеухой у всех на виду, вызвала некий резонанс в головах у бездушных, но мне было абсолютно всё равно на то, что каждый из них подумал. Пощёчина была небезосновательной.

Послушно села на заднее сидение какой-то очень дорогой шестиместной иномарки. Ледяной, но одновременно обжигающий взгляд Барса чувствовался на коже даже сквозь ткань одежды и тонированные окна машины. Да, взгляд его сопроводил меня до самых машин Константина.

Вскоре в машину сели поверенные Вольского, а через несколько секунд мы тронулись с места.

Послушная Скиф. Как же это на тебя не похоже!

Откидываюсь на спинку сиденья, не думая о том, что меня ожидает впереди. Поскольку психологически я была слишком вымотана. Последняя моя выходка с Виктором выжала из меня последние соки. Закрываю глаза и погружаюсь в крепкий сон.

***

Очнулась уже в каком-то тёмном прохладном месте. По всей видимости, меня заточили в подвал, поскольку в нос отдало отвратительной сыростью. Под собой чувствовала холодный камень, от которого тело пробирало до самых мурашек. Ноги холодило тяжёлое железо. Несложно было догадаться: меня посадили на цепь.

Тусклый лунный свет сочился сквозь узкую щель в стене, и я попыталась сосредоточится на освещаемом пространстве. Мои догадки подтвердились, когда я сумела наконец разглядеть голые каменные стены своей маленькой камеры и железную решётку.

Что-то шевельнулось в дальнем углу камеры, сверкнув маленьким глазом. Мышь или небольшая крыса. Неважно, но суть была в том, что мне придётся какое-то время соседствовать с этими обитателями данного места. По крайней мере, всяко лучше, чем иметь дело с долбанутыми упырями, которые, каждый по-своему, словно мясо рвёт тебя на куски.

Успокаивал сам факт того, что меня не собираются лишать жизни. Мне предстоит всего лишь наказание, которое я безусловно переживу. Переживу, выйду из положения с поднятой головой, поскольку ничего другого мне не останется. А после, если это возможно будет, как можно скорее постараюсь избавиться от печати на шее, избавиться от связи с осточертевшими упырями. Ведь Сэм говорил о том, что есть возможность избавиться от клейма Ариосто, значит и эту печать найдётся шанс уничтожить.

Чёрт! Сэм.

В душе болезненно свело тягучим спазмом. Как же я давно о своём рыжеволосом весельчаке не вспоминала. Кажется, с того самого момента, когда он пытался меня обратить, тем самым вырвать из лап Багиры, прошло колоссально много времени. Тут же вспомнилась и сама Лина. Надеюсь, подруга за всё время моего отсутствия прилежно, как и подобается адопту, себя вела. Не хотелось бы, чтобы ещё и девушку за какую-нибудь незначительную оплошность наказывали, хотя, от управляющего Григория всего можно было ожидать.

Сама не заметила как глубокая ночь вскоре сменилась утром. Так и просидела, обняв себя за колени, и частично размышляя, частично вновь проваливаясь в сон.

Открыла глаза от звука приближающихся шагов к моей камере. Подняла голову и неохотно повернула её в сторону решётки. И внутри меня всё будто тугим комом сжалось.

– Ты должна поесть, – приблизился к решётке Виктор и протиснул сквозь металлические прутья небольшой красный пакетик с белой надписью «Sasaguri sushi». Поставил пакетик на сырой камень.

– Сгинь с моих глаз, Барс, – не глядя в глаза бездушному бесцветным тоном отвечаю. Зачем он вообще сюда припёрся? Разве ему ещё мало? Добить меня пришёл? – И это с собой забери, – указываю взглядом на красный пакет на полу. – Мне не нужны твои подачки.

Отварачиваюсь спиной к бездушному, выказывая всем своим видом полное отторжение к данной вампирской особи. А сама чувствую как в желудке безжалостно сосёт. Мне и правда хотелось очень есть.

– Это не подачки, Анна, – с секунду помолчав, добавляет. – Тебя ждёт первое наказание в виде пьедестала позора, которое может затянуться на три дня как минимум. К тебе меня не допустят, поэтому лучше будет, если ты сейчас хотя бы немного подкрепишься, – настойчиво заключает Виктор.

– А что дальше меня ждёт, Вик? Оковы неповиновения? – с саркастической горечью произношу. – В этом заключается забота создателя? Прекращай в конце концов этот напускной спектакль, Барс. После того, что приозошло и происходит, твоя забота как минимум выглядит отвратительно лицемерно.

– Ты не понимаешь, Анна. Это не спектакль. Это… я дал Вольскому присягу, поэтому не могу пойти против устава клана.

– Да, вот именно, не понимаю, не понимаю того, что ты вообще тут делаешь? Возвращайся к своим обязанностям клану, Барс, а меня в конце концов оставь в покое, а ещё своему цинизму, который соизволил меня по-полной использовать в собственных целях, поклониться в ножки не забудь, по всей видимости, ты ему тоже присягнул.

Бездушный молчит, но продолжает стоять на том же месте. Более ни слова не произношу и я, сильнее вжимаюсь в собственные колени. Пытаюсь мысленно унять внезапно зашедший голодный спазм в желудке.

– Поешь, Анна, прошу тебя, – минуту спустя, с явной усталостью просит Виктор.

И меня начинает выворачивать от такой неестевственной правильности происходящего, от самого Виктора, который продолжает тут находится и по ниточки вытягивать остатки моего здравомыслия и души.

Аккуратно встаю на ноги, придерживаясь за холодную стену. Сначала немного путаюсь ногами в цепях, а затем подхожу к пакетику, подтягивая эти цепи за собой. Не глядя в лицо Виктору, демонстративно ставлю одну ногу на пакет, с силой вонзаю каблук в содержимое мешка и тоже самое проделываю второй ногой. Смачно так протаптываюсь на месте, после чего, наклоняюсь, поддеваю мешок указательным и большим пальцами, просовываю его обратно сквозь прутья и ровно также демонстративно бросаю его на пол.

– Поела, а теперь будь добр, оставь мои прекрасные покои, Барс. Меня от тебя воротит, – с хладнокровной непринуждённостью произношу.

Возвращаюсь на своё место, ровно также разворачиваюсь к бездушному спиной и аккуратно опускаюсь на попу.

Сижу и практически не дышу, мысленно и, надеюсь, в последний раз взываю к кровной связи, ментально буквально молю бездушного покинуть подвал. Что Виктор некоторое время спустя и делает: тихо разворачивается, отступает на несколько шагов, но останавливается.

– Лучше будет, если ты будешь находиться подальше от края платформы, Анна. Тем лучше для тебя.

Беззвучно покидает подвал бездушный, вновь оставляя меня наедине со своими мыслями.

========== Глава 26 ==========

– Эй, новообращённая, вставай, – скомандовал грубый низкий голос, вырвав меня из сна. Кажется я снова ненароком отключилась.

Подняла голову и увидела перед собой бездушного. Он выглядел на сорок человеческих лет, а своими весьма внушительными габаритами мужчина, казалось, заполнял значительную часть моей камеры. За его широкой спиной стояли ещё двое бездушных и выжидающе смотрели на меня.

– Вставай, глухомань, пора на выход, – раздражённо повторно прохрипел амбал, и, не дождавшись моих дейстий, сделал один большой шаг навстречу и больно схватил меня за руку. В долю секунды поставил на ноги, затем толкнул в сторону выхода, отчего я, запутавшись в цепях и невольно подвернув на каблуках ногу, чуть носом не полетела вниз, но успела руками ухватиться за решётку. Да, со мной и правда никто не собирался церемониться.

Вышла из камеры кое-как подтягивая за собой тяжёлые цепи. На секунду мой глаз задержался на красном пакете, Виктором оставленном у самой решётки. В желудке сильно засосало.

– Давай шевелись, – снова запричитал бездушный. Грубо толкнул меня в спину. В этот раз я всё-таки полетела на холодный камень, больно ударилась локтём и зашипела.

– Цепь с ног сними, тогда хоть и на крыльях полечу, – всё-таки не выдержав процедила сквозь стиснутые зубы.

– Да как ты смеешь… – быстро рванул на меня громадина, но остановился как только перед ним возник один из бездушных, прежде находившийся у него за спиной. Его рука упёрлась в каменную грудь громилы.

– Успокойся, Павел, и избавь повинную от цепей, чтобы она смогла без труда передвигаться. Думаю, вряд ли новообращённая попытается сбежать, да и не получится, – успокаивающе заверил бездушный. Громила ещё несколько секунд смотрел на меня уничтожающим взглядом, но бездушного послушался.

– Хорошо, ты прав, – подошёл и снял с ног цепи и одним резким движением вновь поставил меня на ноги. – Пошла, – снова своей ручищей грубо толкнул меня в спину. И я наконец зашагала по узкому коридору.

Стук моих каблуков отвратительным гулом отбивался от сырых стен. А я двигалась вперёд, время от времени принимая спиной грубый толчок бездушного, отчего ноги мои сиюминутно подворачивались на каблуках, и я буквально вновь не летела носом вниз. К счастью, успевала удержать равновесие или рукой опереться о стену.

Когда мы вскооре дошли до лестниц, громила грубо приказал остановиться, что я, впрочем, и сделала. Сам же бездушный быстро обошёл меня и, для своих габаритов, довольно ловко преодолел небольшой лестничный пролёт. Остановился у массивной деревянной двери, отодвинул затвор и с силой толкнул дверь, разрешив яркому солнечному свету без приглашения ворваться внутрь.

Пришлось тотчас зажмуриться, поскольку свет оказался для моих глаз болезненно ярким.

– Чего стоим? – громким не терпящим хриплым тоном выпалил громила. – Резвее, резвее! На выход!

Неохотно сделала шаг, превозмогая внезапно подступившую слабость к ногам и в теле. Чёрт! А всё-таки надо было закинуть пару роллов в желудок, но моя гордость оказалась превыше всего: устроила показной спектакль с уничтожением содержимого мешка. Что ж, теперь сама виновата, терпи.

С трудом преодолела несколько ступенек. Следом за мной подтянулись двое других бездушных.

Вышла на улицу, и мы оказались во внутреннем дворе, в центре которого уже сосредоточилась значительная часть бездушных и людей. По телу пробежался лёгкий неприятный мандраж, когда в центре собравшейся толпы я увидела небольшой помост с высоким выступающим столбом. Данная картина навеяла неприятные воспоминания о моём первом наказании в поместье Ариосто, но не больше. Внутренне я была довольно спокойна, вернее, нет! Скорее, представшую моему взору картину, я воспринимала как нечто очень отдалённое от реальности. Это всё казалось мне полусном.

– Шевелись, убийца, – грубый толчок в этот раз пришёлся мне в плечо, заставив меня вновь задвигать своими ослабшими конечностями. Силы в теле совсем не было, как и не было желания к сопротивлению. Единственное, безумно сильно хотелось избавиться от каблуков, так как именно туфли на данный момент моим ногам причиняли боль и максимальный дискомфорт, а ещё мне до жути надоело подворачивать ноги при каждом бесцеремонном толчке в спину или в плечо этого бездушного громилы.

Мы медленно приближались к толпе, а следовательно и к самому помосту. Я уже начинала ощущать на себе десятки пронзительных взглядов, в которых читалось дикое презрение и осуждение. Но, по большому счёту, не чувствовала ничего, кроме абсолютного равнодушия к собравшимся. Смотрела на каждого из них даже больше непонимающим, неверящим взглядом, ибо каждый из присутствующих казался мне каким-то временным миражом, который вот-вот должен был раствориться в пространстве.

Но чем ближе мы приближались к помосту, тем сильнее я понимала, что всё это не было миражом. Все эти взгляды, в стороны раступающиеся бездушные и люди являлись частью весьма незавидной реальности. Моей реальности.

Где-то на задворках моего сознания всё же всколыхнулось некое подобие тревоги и страха, но оно казалось таким чуждым и притуплённым, едва осязаемым.

– Поднимайся, – болезненно ткнул меня в поясницу своими толстыми пальцами Павел, когда мы вплотную приблизились к помосту. Отчего я всё же зашипела сквозь зубы, и мне бы следовало хотя бы в последний раз огрызнуться амбалу, но я лишь послушно поднялась по ступенькам на помост. Развернулась лицом к толпе, и взгляд мой невольно направился на поместье Вольского, на втором этаже, которого выступала огромная терраса.

Бездушные, находившиеся на террасе, внимательно наблюдали за сценой. Среди бездушных присутствовал и сам Вольский, но я нигде не видела Виктора. Ни на самой террасе, ни в толпе собравшихся. Барс что-то упоминал о том, что его какое-то время не допустят ко мне, возможно, и наблюдать за процессом наказания подопечного истинному создателю тоже запрещено. Но оно и к лучшем.

– Итак, представляю вашему вниманию новообращённую, отныне подопечную Виктора Барса и полноправного члена клана Вольского, – раздался вдруг сбоку от меня громкий голос одного из сопровождавшего меня ранее бездушного. – По словам доверенных личностей, именно эта новообращённая ещё будучи человеком под руководством, третьих, причастных к убийству, лиц, убила Нестора Ровву, полноправного члена нашего клана и одного из главных подопечных самого Константина Вольского, – сделал небольшую паузу бездушный, а я продолжала практически бесцельно рассматривать людей под своими ногами, только частично вникая в произносимую бездушным речь. – К сожалению, мы не сможем придать Высшему суду новообращённую и тех, кто также имел прямое отношению к убийству Роввы, поскольку единственные доказательства были необратимо уничтожены. Однако, по указанию самого Константина Вольского был всё же вынесен приговор новообращённой и назначено наказание в виде трёхдневного пьедестала позора и пятилетнего заключения в оковах Неповиновения, – всего лишь пять лет в оковах Неповиновения. Это, ведь, всего ничего, Скиф, не так ли? – Добавлю, что за всё это время, пока повинная будет прикована к пьедесталу, каждый, кто посчитает, что новообращённая заслужила наказания имеет право собственноручно наказать повинную, но лишь раз. Строго запрещено применение любых посторонних тяжёлых, острых предметов. На этом всё, – закончил наконец бездушный.

Последние произнесённые им слова мне показались почему-то наиполнейшим абсурдом, какой-то глупой шуткой. Что ещё за «каждый имеет право собственноручно наказать»?

Ещё раз вгляделась в лица собравшихся. Ощутимый ком страха всё-таки соизволил подкатить к горлу, заставив меня в итоге сглотнуть слюну и пропустить удар сердца. Поскольку блеск какого-то хищного азарта и пугающего мрачного предвкушения запульсировал во взглядах практически каждого находившегося здесь человека и бездушного. И я невольно попятилась подальше от края платформы, тут же вспоминая на кануне сказанные слова Виктора.

– Павел, избавь повинную от лишней одежды и посади её на цепь, – обратился к громиле бездушный, на что Павел, угрожающе-хищно улыбнувшись, метнулся ко мне.

– Ну вот и пришёл твой час расплаты, убийца, – довольно прохрипел громадина и вцепился своими огромными лапищами мне в лиф.

– Нет, – успела лишь сдавленно взвизгнуть, после чего лиф предательски быстро затрещал по швам. Звук мгновенно разрываемой одежды полоснул по слуху.

– Это тебе тоже более не понадобиться, – тут же сорвал с меня одним ловким движением и пиджак Дмитрия, оставив стоять всего лишь в одних туфлях. Одежда тотчас полетела за пределы платформы.

Воздух заполнился всполохами того самого пугающего жуткого предвкушения ожидающих. Тело буквально покрылось гусиной кожей ни только от пугающих взглядов посторонних, но и от холода.

Мои попытки прикрыться, как масло в огонь подливаемое, накаляли атмосферу, разжигали в глазах ожидающих что-то поистине пугающее.

Вновь попятилась, но не успела сделать и трёх шагов, как громила схватил меня за волосы. Словно тряпичную куклу дёрнул меня к краю помоста, больно потянул за пряди вниз, принуждая сесть меня на попу.

Вот так. Легко и просто. Усадил

Имеющихся сил новообращённой не хватало на то, чтобы дать даже минимальный отпор этому неотёсанному амбалу. Слава Богам, он сразу выпустил локоны. Но в следующую секунду потянулся за длинной цепью, один конец которой был вбит огромным металлическим крюком в край помоста. Обмотал вокруг моих лодыжек, нацепил небольшой замок и защёлкнул его. А, оставшись довольным проделанной работой, кинул напоследок:

– Наслаждайся гнёздышком, птичка.

Вместе с другим бездушным удалился с платформы, сиюминутно растворился в толпе.

Как можно скорее, не вставая, попятилась назад, болезненно выворачивая на каблуках свои многострадальные ноги, и следом натягивая во всю длину тяжёлую холодную цепь.

Спиной вскоре упёрлась в столб. Сразу развернулась и обхватила столб руками, насколько позволяла цепь – ногами. Со всей возможной имеющейся силы голым трясущимся телом вжалась в гладкое дерево. Застыла в рассудок разрывающем ожидании, испуганно уставившись на толпу.

========== Глава 27 ==========

Секунды растягивались в минуты, минуты в часы. Мой взгляд теперь уже лихорадочно скользил по лицам собравшихся, в глазах которых читалось пугающее явное желание отомстить, да, именно! ОТОМСТИТЬ и никому иному, а мне. Сильнее вжалась в деревянный столб. «Вам до меня не добраться, никому до меня не добраться!»

У Нестора имелись свои почитатели и их было довольно много. В особенности, удивлял сам факт, что среди людей таковых оказалось даже больше. Как такая тварь, в принципе, могла кому-то из людей нравится?

Правой рукой вдруг потянулась к печати на шее, невольно начала своими полукогтяшками расчёсывать рисунок, ибо внезапный зуд буквально охватил всю левую сторону шеи. Надо признать, совсем-таки не вовремя. Сама не заметила, как кожу в том месте в считанные секунды разодрала до крови. И это послужило сигнальным рычагом сначала для бездушных: некоторые из них сиюминутно оказались у самого края помоста, почувствовав запах крови. Пришлось тут же оставить это провоцирующее занятие, перестать дышать и замереть в страшном ожидании.

Светловолосая бездушная первая потянулась к цепи. С такой жадностью в неё вцепилась, словно одержимая принялась её дёргать на себя. А я держалась, со всей имеющейся силы продолжала вжиматься своими голым телом в дерево. Но настойчивость бездушной оказалась сильнее моих попыток удержаться на месте. Тело вскоре начало сдавать свои позиции. Ведь, чем сильнее тянула на себя цепь обезумевшая, тем больнее становилось ногам и тем меньше сил оставалось на противостояние.

Сначала ноги, после чего и руки оторвались от столба, и вот тело моё уже волочилось по грубой деревянной поверхности. Торчащие доски ощутимо расцарапывала мне кожу на груди, животе и бёдрах. В последний раз пыталась ухватиться за столб, который с каждой секундой удалялся от меня, вернее, я от него, но безрезультатно. Даже мои потуги вонзить свои пальцы в неровную плоскость деревянного пола и остановить своё тело, ещё на несколько секунд удержаться на середине помоста, не увенчались успехом. Я в мгновение ока оказалась у самого края.

Кто-то грубо схватил меня за волосы, скорее всего, та самая светловолосая бездушная. Не знаю не видела, так как к зрителям-палачам оказалась развёрнута спиной. Голову мою жёстко завели назад, после чего шею пронзила острая боль, ибо в меня по самое основание всадили клыки. Попыталась вырваться и отстраниться, но моих сил хватило лишь только бессмысленно дёрнуться. Я основательно обессилила.

А тем временем, кто-то ещё из бездушных присоединился к наказанию: меня схватили за ноги, в то время как чьи-то прохладные пальцы сомкнулись на правом плече, и всё же кто-то развернул меня корпусом к себе. Тотчас почувствовала острую боль в руке, несколько укусов последовало и в других частях моего тела.

Было больно, было настолько, мать его больно, что казалось тело превратилось в один пульсирующий кусок плоти, пронизанный тысячью тонких нитей. Разум просто разрывало от нестерпимых ощущений. А бездушные меня пили. Причиняли укусами физические страдания и пили, не давая ни секунды на передышку.

«Ещё немного, Скиф, потерпи. Это не может длиться вечно,» – успокаивал внутренний голос, и я терпела. Прикусив до крови губу, пытаясь частично отключиться от физически причиняемой бездушными боли, считала секунды и терпела. Старалась не издать ни единого звука, ни писка. Не хотелось этим тварям доставить такого удовольствия ещё и наслаждаться моими страданиями.

Боль продолжала распространяться по нейронам болезненной пульсацией, буквально парализуя всё тело, доходя до самых недр моего мозга. И, как только мне показалось, что я вот вот сойду с ума или, возможно, отключусь – чёрт, мне и правда хотелось отключиться и как можно скорее – бездушные один за другим начали меня выпускать из своих объятий и отстраняться. Пока в итоге я не осталась лежать одна.

Тело трясло от боли, холода и чего-то ещё. Меня, в буквальном смысле этого слова, лихорадило. Укусы на коже не желали сразу затягиваться, местами небольшие ранки даже кровоточили.

Какое унизительное зрелище, Скиф…

Тем не менее, мой инстинкт самосохранения дал сигнал как можно скорее взять себя в руки и убраться подальше от края, что я, впрочем, и постаралась сделать.

Несколько раз, с трудом, но перекатилась. Сделала небольшую передышку и снова перекатилась, превозмогая слабость и боль во всём теле, ногами подтягивая злосчастную цепь, на полу оставляя кровавые следы. Но все мои попытки отстраниться подальше от края платформы ушли демону под хвост.

Кто-то вновь ухватился за цепь и начал подтягивать меня к исходному месту. Я вяло задёргала ногами, словно пытаясь выбраться из пут и глупо верила, что так оно произойдёт, но каблуками лишь сильнее запуталась в цепи.

Когда я с усилием повернула голову и посмотрела, кто же в этот раз желал так сильно преподать мне урок, отомстить, то увидела весьма статных девушек. Они во всём выглядели безукоризненно: во внешности, в одежде, в манере держаться. Поэтому несложно было догадаться, что данные особи принадлежали к высшей элите. Пугал только один момент. Пылающее решительное страшное желание поскорее мне навредить читалось во взглядах этих двух дам. Будто мести мне желали не люди, а самые настоящие чудовища.