Текст книги "Живая вода. Часть 5 (СИ)"

Автор книги: Ольга Кузьмина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Кузьмина Ольга Владимировна
5. Живая вода

У времени есть запах – пыли и выцветших чернил. А самые чуткие ощутят еще и примесь железа. Хранительница Перекрестка перелистывала хрупкие пергаментные страницы летописей. Дану, Финвара, Херла, Гийон... Список был длинный, в нем встречались имена не только сидов, но и других фейри. История Дома-на-Перекрестке уходила далеко в глубь тысячелетий.

Дарина задумчиво побарабанила пальцами по столу. До бала – семь дней. Вчера она пыталась поговорить с Алиссой. Глупо вышло. Судя по прощальному взгляду владычицы Авалона, она явно усомнилась в здравом рассудке новой Хранительницы. Дара поморщилась. Очень неприятно, когда хочешь сказать одно, а губы произносят совсем другое. Попытаться еще раз? Уже не через зеркало, а встретиться где-нибудь на дорогах? Тут же пришло четкое осознание, что не стоит этого делать.

Силы Перекрестка говорили с ней не словами и не образами, а ощущениями. Правильно-неправильно, так– не так. Бал Тысячелетия состоится. Это правильно. И один из самых влиятельных фейри снова сгинет без следа. Так надо. Эту игру нельзя нарушать.

Дара поджала губы. За своих друзей она еще поборется, несмотря на все запреты. Исчезает всегда одиночка. Она придвинула к себе чернильницу и стопку пригласительных билетов.

– Лисс, до бала неделя. Ты озаботилась платьем?

– Я не пойду.

– Это же бал Тысячелетия, дорогая, – Ганконер нежно обнял жену за плечи, отвлекая от сбора яблок. – Все владыки фейри обязаны на нем присутствовать.

– Вот ты и пойдешь.

– Но Хранительница прислала приглашение на двоих. Это даже особо подчеркнуто!

– Найди себе кого-нибудь, – Алисса высвободилась, подняла корзину и решительно направилась в глубину сада.

Ганконер вздохнул. Неладно что-то в нашем королевстве... Уже лет десять как. Человека не сделаешь бессмертным, даже с помощью молодильных яблок. Алисса устала. И что с этим делать, Ганконер не знал. Для него сто лет промелькнули незаметно. Но за это время он отвык быть один, и не хотел привыкать заново. Проклятье, еще вчера он радовался предстоящему балу, а теперь нет никакого желания туда идти.

– Джарет, мне не идет этот оттенок зеленого, – Уна поежилась в сметанном на живую нитку шелковом платье, наводящем на мысли о болоте.

– И кружев добавьте, вот сюда и сюда. К концу недели будет готово? Прекрасно. Ты что-то сказала, милая?

Уна молча покачала головой. Какой смысл повторять? Он слышит только себя.

– Вот и умница. А где платье для коронации? Ага, вижу. Отнесите к выходу, там заберут.

Уна мысленно застонала. Она не хотела становиться королевой Благого двора. Как досадно, что Иллейна погибла. Несчастный случай на охоте. Ха! Даже самому тупому пикси ясно, что это за случай. Нимуэ почти не скрывает, что приложила к нему руку. Уна покосилась на Джарета. С другой стороны, может теперь он на ней женится?

– Ты лучшая волшебница среди сидов, милая, – Джарет ободряюще улыбнулся, провожая ее к выходу из салона. – И самая прекрасная. Так что ни о чем не беспокойся. А если что, обращайся в любой момент.

Или не женится? Уна сглотнула комок в горле. Ей сто двадцать пять лет. Из них сто лет она прожила с Джаретом, но так и не поняла, что он чувствует к ней. Вот с Дариной они подруги, это ясно. Даже когда принцессу Лабиринта позвал Перекресток, и она стала Хранительницей, дружба не прервалась. А Джарет всегда оставался непонятным. Коронация завтра. Бал Тысячелетия через неделю. Они идут на него вместе. Это ведь о чем-то говорит? Или нет?

– До скорого свидания, моя леди, – Джарет церемонно поцеловал ей руку.

Придворные из свиты Уны склонились перед ним, как перед своим повелителем. Весь Благой двор уверен, что помолвка последует сразу за коронацией. Но Уна не позволяла себе заразиться этой уверенностью. Иначе потом будет слишком больно.

Тысячу лет Дом-на-Перекрестке не видел такого количества гостей. Три огромные залы, отведенные под танцы, были переполнены. Прибыли все чистокровные фейри Благого и Неблагого дворов. Забыв вековые распри, в танце кружились нимфы с брауни, пикси с лепреконами, сиды с троллями, гоблины с кельпи, баньши с брауни, скоге с гномами, селки с дриадами, а между ними и прямо сквозь них скользили призраки всех обличий, форм, видов и родов. Над головами гостей возникали и таяли волшебные картины из прошлого, настоящего и будущего, но на них почти не обращали внимания. На этом балу даже самые мудрые фейри превратились в беспечных мотыльков.

Хранительница стояла в дверях между залами. Для гостей она – хозяйка бала, но это иллюзия. Балом Тысячелетия управляет Дом. Дара отыскала глазами среди танцующих отца с Уной. Бал пришелся на осень в большинстве средних миров. Сиды были одеты в оттенки красного золота. Платье Уны из муара болотного оттенка выгодно выделялось на общем фоне. Очень жаль, что отец не женится не ней. Никто не будет любить его так беззаветно, как Уна. Впрочем, сейчас это не главное. Гораздо важнее, что кое-кто опаздывает.

– Здоровья и счастья госпоже Хранительнице, – перед Дарой опустился на колено улыбающийся Ганконер. – Мне нет оправдания, но я всё же надеюсь на твое прощение.

В переливчатом фраке цвета кленовых листьев владыка Авалона был прекрасен, как никогда.

– За свое опоздание ты должен мне танец, – Дара погрозила ему пальцем. – Но почему я не вижу Алиссу?

– Она не придет, – улыбка Ганконера чуть увяла.

– Я же просила! Я же специально... заказала у гномов чудесный фейерверк!

– Что? – он с изумлением приподнял брови. – О чем ты, Дара?

Она сжала губы, чтобы не сказать что-нибудь еще более нелепое. Глубоко вздохнула.

– Я передумала. Ты должен мне все танцы на этом балу. Да, на эту ночь ты – моя пара.

– Буду счастлив, – Ганконер озадаченно поклонился.

К середине ночи все гости окончательно перемешались. Самые неожиданные парочки ускользали в бесконечные коридоры Дома, полные укромных ниш и закоулков. Дара не отпускала от себя Ганконера ни на шаг, не обращая внимания на любопытные взгляды. Наверняка, сиды уже делают ставки. Плевать, главное, чтобы владыка Авалона пережил этот проклятый бал!

Ганконер прочно занимал в сердце Уны третье место после отца и Уны. Она не позволит Перекрестку забрать его.

А Ганконер чувствовал себя помолодевшим на сто лет. И как он раньше не замечал, что Дара стала взрослой? И весьма привлекательной, хотя красавицей ее не назовешь – слишком похожа на отца. Только почему она так волнуется?

Ганконер принялся рассказывать ей забавные истории обо всех гостях, кого знал. А знал он почти всех. Дара смеялась, и этот смех кружил ему голову. Один танец сменялся другим, он тонул в ее голубых раскосых глазах, и это было очень похоже на счастье.

Джарет протанцевал с Уной только первый танец, потом ее приглашали другие. На молодую королеву сыпались комплименты и едва завуалированные предложения. Уна замкнулась, надев на лицо приветливую маску и пропуская большую часть слов мимо ушей. Джарет не сделал ей предложения, но ведь бал еще не закончен?

Ночь перевалила за половину, когда при смене партнеров Уна снова оказалась в паре с Джаретом. И сразу почуяла его напряжение.

– Что? – чуть слышно спросила она.

– Похоже, мой кузен забыл свое место, – процедил он сквозь зубы. – Тварь неблагодарная. Я ему горло перегрызу.

Уна проследила за его взглядом. Поведение владыки Авалона и Хранительницы наводило на вполне определенные мысли.

– Это просто игра, – успокаивающе начала Уна, но Джарет уже выпустил ее руку.

Как только танец закончился, король гоблинов решительно направился к дочери.

– Нам нужно поговорить, – Джарет крепко взял Ганконера за локоть. – Ты позволишь, детка? – не дожидаясь ответа Дары, он утащил Музыканта в угол зала.

Дарину тут же подхватила под руку Уна.

– Джарет в бешенстве, – прошептала она, прикрываясь веером. – Ты с ума сошла?

– Это не то, чем кажется, – Дара криво усмехнулась. – Поговорим после бала, хорошо?

– Соблазнять хранительниц вошло у тебя в привычку, Конни? – Джарет шипел так, что Ганконеру стало по-настоящему страшно. – Или тебе уже мало Авалона? Решил таким способом владения увеличить? Так я тебя разом всего лишу. Нищим по мирам пойдешь!

– Ты неправильно понял, Джар, – Ганконер примиряюще поднял ладони. – Мы просто танцуем!

– О да, танцуете! Вдвоем всю ночь напролет! Я тебя после бала на части разорву, дорогой кузен, так и знай! Только посмей тронуть мою дочь!

– Вообще-то Дара уже взрослая, – Ганконер неожиданно ощутил прилив неоправданной храбрости. – А из-за тебя у нее до сих пор нет личной жизни!

Джарет так широко улыбнулся, что Ганконер подавился своей обличительной речью и сделал попытку просочиться сквозь стену на манер привидения.

– Очень жаль, – пропел король гоблинов. – Да, очень жаль, что Алисса встретит это утро вдовой. Впрочем, возможно, это ее встряхнет и вернет интерес к жизни. Так что всё к лучшему. Наслаждайся балом, кузен. Это твои последние часы.

Он похлопал Ганконера по плечу и исчез среди танцующих. Владыка Авалона, не глядя, нашарил на ближайшем столике бокал. Выпил, не почувствовав вкуса. Что происходит? Дара выросла у него на глазах. Она ему как дочь. Что на них нашло этой ночью? Нужно бежать, пока не поздно.

Ганконер пробрался вдоль стены к выходу из зала. Это был последний танец, потом начнутся игры и развлечения. Его исчезновения никто не заметит.

Фейри разлетались и разбредались с бала притихшие и умиротворенные. Если верить летописям, ближайшие сто лет в мирах Перекрестка будут царить мир и спокойствие. Дара, провожавшая гостей на крыльце Дома, подавила зевок. Она чувствовала себя опустошенной, но счастливой от ясного осознания – всё прошло как должно. Теперь нужно узнать, кто исчез. И объяснить отцу, ради чего она весь бал флиртовала с Ганконером. Кстати, а где он?

Дара обмерла, внезапно осознав, что не видела Ганконера последние часы. Великий Хаос, когда он исчез?!

– Устала, моя радость? – руки отца обняли ее сзади за талию.

– Ты видел, как ушел Ганконер?

– Нет, – Джарет нахмурился, – и очень этому рад. Иначе мне бы пришлось его убить. Дара, детка, ты...

– Ты всё испортил! – она ухватила его за отвороты фрака так, что шелк угрожающе затрещал. – Я спасала его! Если он исчез, я не прощу себя! И тебя не прощу!

Джарет быстро огляделся, убедился, что вблизи Дома не осталось ни одного фейри, и сжал руки Дарины.

– Рассказывай.

Алисса устало покачала головой.

– Нет, я не знала об этой традиции, Джарет. Скорее всего, даже Хельга не знала. Ни она, ни тем более я, не рассчитывали, что доживем до очередного бала Тысячелетия. Дара пыталась говорить с силами Перекрестка?

– Да, и я тоже. Они молчат. Но это сытое молчание, Лисс. И слово «жертва» напрашивается само собой.

Они сидели на лавочке под яблонями. Авалон благоухал ароматами ранней осени. Алисса отцепила от подола своего шерстяного платья пестрый лист.

– В летописях смотрели?

– Разумеется. Есть одна зацепка. Три тысячи лет назад король благих сидов Оберон пропал вот так же – после бала. Но что интересно, через десять лет он вновь появляется на страницах летописей. Вместе со своей женой – той самой, с которой до бала находился в состоянии чуть ли не войны.

– Я тебя поняла, – Алисса плотнее запахнула на груди клетчатый плед. – Мой ответ – нет. Если бы это случилось полсотни лет назад, даже тридцать, я бы пошла искать Музыканта. Но не сейчас.

Они помолчали, провожая глазами опадающие листья.

– Я предлагаю тебе сделку, король гоблинов, – Алисса выпустила из пальцев лист, и его унесло ветром в туман. – Ты хочешь заполучить меня в Лабиринт. Не возражай, я знаю, что хочешь. Отыщи Ганконера, где бы он ни был. Верни его на Авалон живым и невредимым. И ты получишь меня. Не как Хельгу, а целиком и полностью. Я добровольно стану частью твоего Лабиринта. Это честная сделка, Джарет, не так ли?

– А если его уже нет в живых?

– Он жив, – она встала и протянула ему узкий деревянный футляр. – Его флейта цела. Я думаю, она приведет тебя к нему. Мы договорились?

Джарет окинул Алиссу внимательным взглядом. Чем дальше, тем больше она становится похожа на фейри. Но эта прозрачность кожи и дымка в волосах недвусмысленно намекают, что ее срок походит к концу. Да, самое время для сделки.

– Договорились. Я отправляюсь на поиски прямо сейчас.

Алисса в первый раз за встречу посмотрела ему в глаза.

– А как же твои владения?

– Дара присмотрит за порядком в Подземелье. Она в курсе дела, а остальным и знать ничего не надо. Пожелай мне удачи, Лисс.

– Удачи тебе, король гоблинов.

Алисса смотрела ему вслед, пока еще могла разглядеть в тумане статную светловолосую фигуру. Потом зябко поежилась и пошла в дом. Осенью на Авалоне прохладно. А в Лабиринте всегда тепло. В определенном возрасте начинаешь ценить такие вещи. Когда Джарет с Ганконером вернутся, она наконец-то избавится от этой опостылевшей жизни. А если не вернутся, жизнь будет ей наказанием.

– Я думала, мы подруги, – Уна с горечью покривила губы.

– Так и есть, – Дара отвернулась, чтобы не видеть ее печальные глаза. – Хорошо, я тебе кое-что расскажу.

Сначала Уна слушала очень внимательно, потом взгляд ее стал рассеянным. Она сгребла с полуразрушенной ограды дороги горсть камешков и принялась кидать их в провал.

– А если они не вернутся?

– Этого не может быть, – замотала головой Дара. – Мой отец – лучший маг во вселенной. С ним даже демоны не справятся.

– Я не думаю, что Перекресток отправил Ганконера к демонам, – Уна отряхнула ладони. – Или к богам. Это что-то другое. Ты знаешь, откуда Джарет начал поиски?

– Из центра Лабиринта. Флейта повела его на серпантин – вниз, к мертвым мирам. Но потом кристалл перестал его показывать, а зеркалу я не доверяю.

Уна посмотрела на Дару и, вопреки всему, ее охватила нежность. Принцесса выросла, но так и осталась ребенком. Вечно растрепанные волосы, капризные губы, мальчишеская фигура. Даже став Хранительницей, Дарина предпочитала одеваться в мужскую одежду.

– Ты действительно влюбилась в Музыканта?

– Вот только ты не начинай! – Дара топнула ногой. – Ганконер – мой друг, он всегда мне помогал.

Уна кивнула. О да, а ей то и дело приходилось прикрывать их обоих от Джарета.

– И с Алиссой он бы всё равно разошелся не сегодня-завтра, – тихо добавила Дара и покраснела.

– Ясно, – Уна вздохнула. Она не раз пыталась объяснить Джарету, к чему может привести чрезмерная опека над подрастающей дочерью. Но нет, он не позволял Даре влюбляться, безжалостно высмеивая всех ее ухажеров. И вот результат. Даже хорошо, что Ганконера унесло куда подальше. Плохо, что искать его ушел Джарет.

– Эта игра почему-то очень важна для Перекрестка, – Дарина подтянулась и села на ограду. – Один теряется, другой отправляется на поиски. Я перечитала все мифы, основанные на этом сюжете. Знаешь, в них есть очень большой смысл.

– И часто пропавших после бала находили?

Дара невесело усмехнулась.

– Мне известен один случай. Но ты задала не тот вопрос.

– Их не искали?

– Почему же, искали. Но не всех и не всегда. Я знаю, что у тебя сейчас в голове, Уна. Пожалуйста, не вмешивайся. Эти правила нельзя нарушать. Не бойся, отец справится.

– Мне сделал официальное предложение Эдрик, – Уна перегнулась через ограду, всматриваясь в темноту между дорогами. – Джарет не мог не знать об этом.

– Да, он знал, – Дарина обняла себя за плечи. – Я бы хотела, чтобы отец женился на тебе, но это политика, Уна. Ты королева Благого двора, а Подземелье стоит особняком среди владений фейри.

– Объединение дворов, – Уна усмехнулась. – Джарет решил исполнить мечту своей матери за мой счет?

– Ты же знаешь, не с его происхождением претендовать на Великий трон, – Дара перекинула ноги по другую сторону ограды. – Мне пора. Я сразу сообщу тебе, если что-то узнаю.

– До встречи, – Уна не собиралась сидеть, сложа руки. Но Хранительнице об этом знать не обязательно.

Дарина улыбнулась и спрыгнула на проплывающую внизу дорогу. Талантливый ребенок. Уна не сомневалась, что Перекресток позвал Дарину исключительно из желания обезопасить от набирающей силу полубогини порядок в подвластных ему мирах. Хотя со временем из нее может выйти действительно могущественная Хранительница.

Уна мотнула головой, прогоняя лишние мысли. С усилием свела ладони. Между ними возникла хрустальная сфера. Джарет не знает, что она освоила его магию, значит есть шанс застать его врасплох. В кристалле плавала серая муть. Как же он далеко... И вдруг Уна поняла, что это не магические помехи, а всего лишь облака. И они стремительно проносятся мимо. Он что, падает куда-то с неба?!

Дорога ложилась под ноги музыкой флейты. Всё ниже и ниже. Джарет поежился. Даже в застегнутой под горло кожаной куртке становилось холодновато. Флейта вела сквозь мертвые миры – давно остывшие, покрытые льдом. Музыкант не продержится здесь и недели, если по какой-то причине не сможет выбраться на дорогу. Но какой смысл забрасывать его сюда?

Дорога внезапно оборвалась. Джарет взмахнул руками, чудом не потеряв флейту, и полетел куда-то сквозь холодный сырой туман. Нет, сквозь облака! Дышалось с трудом. Джарет попытался затормозить падение, но ничего не вышло. Облака начали рассеиваться. Далеко внизу Джарет разглядел раскинувшуюся от горизонта до горизонта степь, исчерченную неровными дорогами. По ним ползли крошечные повозки. Откуда взялся живой мир в самом низу серпантина? Или это другая вселенная? Да, похоже. И с минуты на минуту он об нее разобьется!

На душистом сене, устилающем дно фургона, хорошо спалось, несмотря на скованные руки. И вдруг сон стал тревожным. Отчетливо, как наяву, Ганконер увидел Джарета, падающего откуда-то с очень большой высоты. И ринулся навстречу с одним желанием – удержать! Фургон тряхнуло, снаружи послышались недовольные голоса. Ганконер проснулся и некоторое время лежал, пытаясь понять, что произошло, и почему так болят плечи. Потом понял, что отлежал правую руку. Но было что-то еще. Ганконер прислушался к себе и с ужасом понял, что заветные капли магии, которые он намеревался хранить до удобного случая, иссякли. Неужели Джарет действительно провалился в этот мир? Ганконер прикусил губу. Проклятье, только его здесь и не хватало!

Джарет не понял, что задержало его падение, но был искренне благодарен этой силе. Хотя удар об землю все равно вышел чувствительным. Повезло еще, что он влетел в густые заросли каких-то кустов с упругими ветками. Шипя от боли, Джарет выбрался на белую от пыли грунтовую дорогу, спрятал флейту за пазуху и отряхнулся. Сильно болел правый бок, но главное, что переломов нет. Джарет глубоко вдохнул сухой воздух и разом забыл об ушибах. Где бы он ни оказался, магии в этом мире нет. Но что же тогда спасло ему жизнь? Джарет схватился за амулет. Пусто, весь запас силы словно высосало. Проклятье, за последние сто лет он так привык полагаться на амулет, что даже оружия с собой не взял.

Справа послышался приближающийся стук копыт. Джарет прищурился, вглядываясь в показавшееся на дороге облако пыли. Два всадника, по виду – люди, и еще пара лошадей тянет дощатый фургон без окон. Сколько народу внутри, не ясно, но судя по размерам, фургон может вместить и десяток. Джарет сошел с дороги к кустам, но прятаться не стал. Пусть этот мир не позволяет колдовать, но чутье он не утратил. Ганконер где-то рядом. Джарет повел плечами. С двумя-тремя людьми он справится голыми руками, а там посмотрим.

Всадники пришпорили лошадей и поскакали прямо к нему. Джарет рассматривал их, все больше напрягаясь. Широкоплечие мужчины в кожаных жилетах поверх клетчатых рубашек. Кожаные брюки, облегающие сапоги, широкополые шляпы и платки, прикрывающие лица. И кобуры на поясах. Огнестрельное оружие – это очень плохо, его невозможно заколдовать, даже если есть сила. Однажды Джарету довелось побывать в Верхнем мире на Диком Западе. Ему там не понравилось. А эти ковбои не нравились ему еще больше.

Кони остановились прямо перед Джаретом. Темные глаза всадников осмотрели его с головы до ног. Взгляды были неприятно прощупывающие. Он медленно приподнял руки. Правый всадник что-то сказал с отчетливо вопросительной интонацией. Джарет нахмурился и покачал головой. Еще одна проблема – при отсутствии магии он не сумеет понять местный язык.

Всадники переглянулись. Речь их была быстрая и трескучая, не похожая ни на один из языков, известных Джарету. Они сдернули платки, чтобы не мешали разговаривать, и Джарет с облегчением увидел, что лица у мужчин вполне человеческие, красивые, с полными чувственными губами. Глаза, когда они перестали их прищуривать, оказались большие и настолько черные, что зрачки почти не просматривались. Один из мужчин был постарше, с морщинами на лбу и у глаз. Другой походил на него, как сын.

Вопрос повторили уже не другом языке.

– Я не понимаю, – Джарет рискнул заговорить на всеобщем.

Всадники прислушались и вдруг заулыбались. Одновременно соскочили с лошадей. Тоже приподняли руки, демонстрируя мирные намерения, в которые Джарет не поверил ни на секунду. Но улыбнулся в ответ. Старший мужчина ткнул в себя пальцем.

– Триус, – и тут же указал на своего спутника. – Триурус.

Джарет чуть склонил голову.

– Джарет.

Они повторили – с раскатистым «р» и снова заулыбались. Приглашающе махнули руками в сторону подъехавшего фургона. Выразительно показали на небо, где поднявшееся в зенит солнце припекало всё жарче. Джарет принюхался. От фургона отчетливо пахло застарелым потом и... страхом? Или безнадежностью? Возница в глубоко надвинутой на лоб шляпе бросил на него равнодушный взгляд. Джарет беспечно кивнул и пошел к фургону. Доски стен были пригнаны плотно, но даже сквозь них он расслышал характерное позвякивание. Понятно, чем занимаются эти люди. Триус обогнал его и встал у входа в фургон. Отодвинул массивную задвижку и приглашающе приоткрыл дверь. Джарет небрежно поправил под курткой флейту, чтобы не мешала, и от всей души ударил ногой в пах Триуса. Тут же развернулся и врезал кулаком в челюсть его сына, отправив его отдыхать под днище фургона. От бросившегося на него возницы Джарет уклонился, перехватил его руку с кнутом и вывернул так, что человек завопил от боли. Впрочем, кричал он недолго. Джарет вырвал кнут и тяжелой рукояткой оглушил возницу. Отпихнув ногой в сторону хрипящего Триуса, Джарет распахнул дверь фургона.

– Нет! – успел услышать он знакомый голос, что-то укололо его в щеку, и Джарет потерял сознание.

Кристалл в руках Уны лопнул мыльным пузырем. Воздух вокруг угрожающе сгустился. Стало душно.

– Я поняла, – она склонила голову. – Это не моя игра. Но если они сумеют вырваться, если найдут путь домой, вы позволите им вернуться?

Воздух вокруг снова стал свежим и прозрачным. В голове Уны возник отчетливый образ высокого светловолосого сида и стройной рыжекудрой женщины в одинаковых коронах из золотых листьев. Оберон и Цимнея. Значит это правда. Проклятье на голову владычицы Авалона! Это она должна сейчас искать Ганконера, а не Джарет!

– Думаешь, ты заключила выгодную сделку, Алисса? – прошептала Уна. – Молись, чтобы они вернулись. Молись всем богам и демонам. Иначе ты будешь жить вечно в персональном аду, который я тебе построю.

– Тише, Джарет, тише. Скоро вечер, станет прохладнее, и тебе полегчает.

«Что со мной?» – хотел спросить Джарет, но вместо этого замычал. Горло болело так, что хотелось вырвать его, лишь бы прекратить мучения. Глаза не открывались.

– В тебя выстрелили иглой, смазанной ядом какой-то ящерицы. Я видел, как его добывают, – Ганконер говорил очень тихо. – Проклятая жара... А воду дадут только за ужином. Если нам вообще дадут, учитывая, что ты избил хозяина этой передвижной лавочки, его сына и брата. То есть, я думаю, что это его брат. Но может и нет.

– Заткнись... – прохрипел Джарет и облизнул пересохшие губы. – Кто меня?

– Не ожидал, что в запертом снаружи фургоне окажется охрана? – Ганконер хмыкнул. – Знаешь, что самое смешное? Стрелок тоже раб. По крайней мере, на нем ошейник, как у нас. Тебе еще поэтому так больно – горло опухло от яда и пережато ошейником.

Джарет сделал попытку шевельнуться. Тело отозвалось резкой болью. Звякнула цепь – руки оказались скованы. А ноги, похоже, свободны.

– Лежи спокойно, – Ганконер примял вокруг Джарета сено, приподнял ему голову и подложил что-то мягкое, должно быть, свернутую куртку. Фургон потряхивало, было очень жарко и сухо.

– Флейта...

– У меня.

– Глаза...

– В порядке твои глаза, просто отек распространился по всему лицу. Между прочим, твоя живучесть произвела ошеломляющее впечатление на местных. Я думаю, тебя не убьют, – Ганконер вздохнул. – Очень неприятно не понимать, о чем вокруг разговаривают.

Зашуршало сено. Джарет почувствовал, что Ганконер лег рядом и взял его за руку.

– Ты почуял, что в этом мире нет магии? Я тебе больше скажу – ее никогда здесь и не было. Необычно, правда? Мы оба провалились сюда сверху, однако на нижние миры это не похоже, скорее на какую-то версию Верхнего. Правда язык у людей совсем другой, и внешность тоже отличается. Насчет географии пока не уверен, слишком мало успел увидеть. Ты лет сто не был в Верхнем мире, да? А я выбирался недавно. Там вокруг одна техника, но сказки по-прежнему помнят. И мне не было ни душно, ни страшно, как здесь. Мы где-то очень далеко от Перекрестка.

Ганконер подул Джарету на лицо.

– Вроде отек больше не увеличивается. Может, за ночь пройдет. По ночам здесь сильно холодает.

– Сколько?..

– Сколько я здесь маюсь? Трое суток.

Первая хорошая новость. Джарет опасался, что серпантин уведет его горзадо дальше вперед по времени.

– Джарет? – Ганконер снова подул ему на лицо. – А с чего ты взялся меня искать? Нет, молчи, потом расскажешь. Сейчас главное – придумать, как нам выбраться. По моим прикидкам выходит, что дольше года мы здесь не продержимся. А скорее всего, и того меньше. Даже если нас не убьют, высохнем без магии, как трава без воды.

– Паникер... – Джарет прислушался к тихому позвякиванию вокруг. Странно, что никто из рабов даже не шепчется. – Кто... здесь...

– Живой товар. Кроме нас здесь четверо. В этом мире, как минимум, две расы. Те, которые нас поймали, смуглые и черноглазые. А пленники – с более светлой кожей и глаза у них голубые или серые и русые волосы. Но мы и на их фоне сильно выделяемся.

– Это повышает... ценность...

– Хорошо бы, – серьезно ответил Ганконер. – Не уверен, что смогу работать на плантации сахарного тростника. Или что они тут выращивают?

Фургон замедлил ход. Снаружи послышались голоса.

– Куда-то приехали, – Ганконер сел и зашуршал соломой. – Лежи тихо.

«Если меня кто-нибудь тронет, я буду лежать очень громко», – ни малейших иллюзий в отношении себя Джарет не испытывал. Если Триус пожелает отыграться, терпеть, стиснув зубы, едва ли получится. Проклятье, даже у демонов он не испытывал такой унизительной беспомощности. И перед кем? Перед простыми людьми – извечной добычей сидов!

Заскрипела дверь, по фургону пролетел жаркий ветер. Что-то угрюмо сказал Триурус. Ему ответил незнакомый голос, в котором отчетливо звучало недоверие. Доски пола заскрипели под тяжелыми шагами. Джарет почувствовал, как подобрался Ганконер. Кто-то присел рядом, коснулся лба Джарета, присвистнул. Потом неожиданно стало легче дышать. «Ошейник расстегнули», – понял Джарет. Триурус заговорил быстро и недовольно. Незнакомец ответил ему короткой насмешливой фразой уже от двери. Фургон качнулся.

Что произошло дальше, Джарет мог только догадываться. Ганконер резко вскочил, что-то свистнуло, рассекая воздух. Неподалеку кто-то сдавленно ахнул, затем послышался взрыв трескучей речи. Судя по интонации – это были особо заковыристые местные ругательства. Фургон снова качнулся – внутрь ворвались двое. Повелительно и резко крикнул Триус. И вдруг послышался звук флейты, и голоса тут же смолкли. Ганконер заиграл громче. Это была музыка самой степи, ее жаркой бескрайности и одиночества. Он играл долго, и всё это время Джарет даже дыхания людей не слышал. Только когда флейта смолкла, послышались вздохи, а потом звук струйки воды, текущей в жестяную посуду.

– Благодарю, – сипло сказал Ганконер. Он сел рядом с Джаретом, прополоскал рот, сглотнул. – Четвертый раз в жизни играю со скованными руками.

На лицо Джарета лег мокрый платок, на шею – второй.

– Пить не предлагаю, не сможешь.

Джарет не ответил. Он помнил все три упомянутых случая. В двух из них Музыкант спасал жизни им обоим. В третьем – себе. По крайней мере, он так думал, когда усмирял натравленных на него псов Дикой Охоты.

В фургоне произошло какое-то оживление. Зазвенели цепи. Раздались шаги множества ног.

– У нас пополнение, привели еще четверых. И принесли ужин, – Ганконер тоскливо вздохнул. – Если эту мерзкую болтушку можно так назвать. Больше двух ложек я не в состоянии проглотить, хоть убей. А местные едят с удовольствием. Неужели здесь вся еда такая противная?

Джарет принюхался, и его замутило.

– Да, в первый раз меня тоже чуть не вырвало, – Ганконер со стоном сделал пару глотков и сказал кому-то слева: – Возьми, если хочешь.

В ответ послышался тихий шелестящий голос.

– Не стоит благодарности, право же, – с иронией ответил Ганконер.

– Ты... понимаешь?

– Нет, но догадаться несложно. Я пытаюсь запоминать слова, но одни слишком быстро тараторят, а другие слишком тихо шепчут.

Он снял с Джарета платки и снова их намочил. В фургоне постепенно становилось прохладнее. Джарет задышал с облегчением, опухоль определенно спадала.

– Это просто стоянка, – с сожалением сказал Ганконер. – В дверь мало что видно, но рядом стоит еще один фургон. Его хозяин приходил на тебя смотреть. По-моему, Триус ему служит.

Джарет обдумал эту информацию. Убивать его не будут, это ясно. А еще здесь ценят музыку.

– Колыбельная, – прошептал он.

– Хочешь, чтобы я исчерпал силу флейты, как уже исчерпал свою? Даже если получится, ты не сможешь сейчас бежать. Вокруг степь, мы будем как на ладони, а эти ребята стреляют очень быстро и точно. Подождем. Жаль, вода закончилась.

Он убрал высохшие платки. Джарет рискнул приоткрыть глаза. С облегчением убедился, что видит не хуже, чем раньше. Ганконер сидел рядом и жевал травинку. На нем был всё тот же бальный наряд, но изрядно потрепанный. На правой руке – свежий след от хлыста. А запястья охватывают широкие железные браслеты, соединенные короткой цепью. Дюймов десять, прикинул Джарет. Странно, почему рабов не приковывают друг к другу или к стене? В чем смысл таких наручников?

В открытую дверь потянуло дымком и вкусным запахом. Хозяева питались не той бурдой, которой кормили рабов. Ганконер сглотнул, в животе у него отчетливо заурчало. В фургон снова кто-то зашел. Джарет узнал шаги незнакомца, расстегнувшего на нем ошейник. Человек был высокий, одетый в кожаную куртку с бахромой и такие же штаны. На высоких сапогах и широком поясе поблескивали крупные серебряные бляшки. У Триуса таких не было. Заложив большие пальцы за ремень, мужчина пару минут рассматривал Джарета, удивлено покачал головой, хмыкнул, перевел взгляд на Ганконера и сделал знак подняться. Ганконер встал, и Джарет увидел ответ на свой вопрос. На Ганконере был ошейник, от которого тянулась длинная цепь, конец которой терялся на полу среди сена.