Текст книги "Хочу с тобой (СИ)"

Автор книги: Ольга Вечная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Выпаливаю это на одном дыхании и тут же жалею. Мать вскрикивает. Варя закрывает рот ладонью. Глаза Ментовского наливаются кровью. Он идет ко мне и размахивается.

Глава 27

Я не собираюсь стоять и ждать, пока меня выпорют. От страха, правда, едва соображаю, что делаю. По инерции двигаюсь: назад отпрыгиваю и чуть не падаю, запнувшись.

Мама и Варя подбегают ко мне и заслоняют собой.

– Сёма, Сёмочка, не бей ее, дурочку! – кричит мама. – Маленькая еще! Сёма, родной, она врет! Она пошутила!

Они ругаться начинают, а у меня руки дрожат. Страх липкими каплями вдоль позвоночника катится.

Он хочет меня побить. Физически. Еще немного, и он меня ударит!

Варю отталкиваю аккуратно – она-то куда лезет перед злым мужиком беременная! Совсем спятила!

Мама тем временем умоляет это чудовище прекратить. На руке его висит, в глаза заглядывает. Он ее стряхнуть пытается как прилипший банный лист.

– Сёмочка, любимый, давай поговорим спокойно! Не нужно бить! Деньги эти забери себе, Марина еще заработает. Иди в дом. Я сама с ней решу. Иди же!

– Пусть она выметается отсюда и валит на все четыре стороны! – ревет отчим. – Видеть мерзавку не могу! Прибью, ей-богу!

Я глаза вскидываю. Мне только этого и нужно!

– Нет-нет-нет, только не выгоняй ее. Она исправится, вот увидишь!

– Я уеду, – говорю решительно. – Деньги отдай, и уеду.

– Ты вообще понимаешь, сука, что наделала? – орет отчим. – Как меня подставила? Что теперь с нами со всеми будет?! Если узнают, что через меня информация утекла, мне голову оторвут! Хорошо, если просто уволят.

– Отдай мне мои деньги! Просто отдай и больше меня никогда не увидишь! – кричу я. – Плохо мне здесь. Я... хочу по-другому. Боже, если бы папа был рядом, он бы никогда не допустил, чтобы в моих вещах копались! Чтобы мои деньги брали без спроса!

– Но его нет! – зло обрывает меня мама. – Из-за вашего любимого отца нам пришлось сбежать сюда. Извинись перед Семёном немедленно! У него сердце доброе, он простит!

Я отрицательно качаю головой.

– Да ни за что!

Мама поворачивается, размахивается и влепляет мне пощечину. Щеку обжигает нестерпимая боль.

– Неблагодарная, глупая! Ты никогда отсюда не уедешь? Поняла?! – Мать хватает меня за плечи и начинает трясти. – Никогда и никуда! Забудь уже! Я вас обеих не отпущу!

– Нам давно не угрожает опасность, мама! – тараторю я, пытаясь вырваться. – К нам никто ни разу не приехал. Боже, да всем на нас плевать! Отец давно решил свои проблемы! Нам необязательно тут торчать всю жизнь! В рабстве у этого!

Мама в ответ отрицательно качает головой.

– Не пущу! Богом клянусь, не пущу тебя! Лично буду следить за тобой каждую секунду. – Она силком обнимает меня и к себе прижимает. – Вещи твои перетряхивать. В чай лекарства подмешивать... – Осекается. – Ты мне потом спасибо скажешь. Но не отпущу.

– Что? Какие лекарства? – морщусь я, резко оттолкнув эту женщину. – Ты мне что-то подмешиваешь? Зачем?!

– Ты никуда не поедешь! – У матери начинается истерика.

– Это мы еще посмотрим! – выкрикиваю я.

Разворачиваюсь и бегу к выходу. Вырываюсь на улицу и несусь в переулок. Подальше от этого места! От этой жизни!

– Марина! – кричит вслед Варвара, но я не реагирую.

Не хочу ничего слышать. Не хочу ничего понимать! Я думаю о деньгах, только о них одних. И о том, как тяжело они нам с Варей доставались. И что теперь с самого начала начинать. Только где хранить? Как прятать? Как вообще жить с этими людьми под одной крышей?

Боже, ну почему я не послушала Данила, не взяла его подачку и не уехала сегодня утром?! Была бы уже далеко, ничего бы этого не знала.

Я бегу долго, легкие обжигает, пульс частит. Сама не замечаю, как оказываюсь на молокозаводе. Где-то поблизости курят и смеются малолетки, я прячусь в развалинах и рыдаю от жалости к себе. Смотрю на свои руки – потемневшие от работы в теплицах пальцы, которые не отмываются. И плачу. Плачу. Ненавижу это место!

Господи, папочка, любимый, ну почему ты не приехал? Ты ведь обещал! Услышь меня, забери к себе!

Мама проговорилась, что подмешивала мне что-то. Догадка опаляет огнем. Чтобы я завалила экзамены и осталась здесь? Мой отец был бухгалтером, мы были дружной семьей, пока однажды он не собрал нас и не отвез в станицу, где когда-то давно жила сестра его бабушки. То, что он кому-то не угодил, было понятно. Но с тех пор прошло много лет. Если бы хотели, нас бы нашли. А мы всё прячемся.

Мама не разрешает говорить об отце, эта тема – табу. А я так устала от запретов! Мы будто с Варей из воздуха появились.

Я ведь не собираюсь выпячиваться. Устроилась бы в каком-то небольшом городе. Могла бы закончить училище и стать тоже бухгалтером или учителем. Да кем угодно!

Поджимаю колени и качаю головой. Мама меня не отпустит, все ее обещания, что я уеду позже, – наглая ложь.

Заглядываю в сумку – батарея у телефона почти села. Читаю сообщение от Вари:

«У нас всё нормально, приходи через два часа. Мама его успокоит».

Вздыхаю. Не жизнь, а кошмар.

Домой идти совсем не хочется. Противно. Я чувствую себя преданной. Бреду на остановку и жду междугородний автобус. Еду на нем около часа куда глаза глядят, выхожу у какого-то придорожного кабака вместе со всеми – водители собираются поужинать. Думаю, здесь меня не найдут. По крайней мере не быстро. Можно отсидеться, подзарядить телефон.

Место, конечно, не такое красивое, как то, куда привозил меня Данил. И рядом не стояло. Но и цены здесь ниже.

Я покупаю два жареных пирожка с картошкой, кофе, сажусь в дальний угол и пялюсь в окно.

Темнеет.

Мне немного жутковато находиться в незнакомом месте одной. Мама всегда переживала за нас с сестрой, ее страх в моих венах, он с кровью поступает в каждую клеточку. Мы с сестрой те еще трусихи обе. Но с другой стороны, если я трясусь от страха в придорожной кафешке, как собираюсь жить одна в большом городе? Надо быть сильной и смелой.

Зарядки, к сожалению, подходящей в кабаке нет. Приняв решение не пороть горячку, я провожаю водителя и пассажиров глазами. Даже белья у меня сменного нет с собой, какой уж тут побег!

Просидев у окошка больше часа, я выхожу на улицу. Пора двигаться. Может, на хутор податься? Поискать Данила?

Унизиться и попросить денег? А какие у меня, блин, варианты? Вытираю щеки и открываю телефон. Батарея еле дышит, осталось семь процентов.

Я снимаю блокировку с контакта Данила.

Вдох-выдох. Набираю его номер. Идет гудок, второй. Я всхлипываю и сбрасываю.

Боже...

– Девушка, вас подвезти? – слышу незнакомый мужской голос. – Такая красивая и совсем одна на трассе.

– Я друга жду, – отвечаю резко. Ежусь неприятно. В сторону кабака оглядываюсь.

Это платье красное, для свадьбы, как яркое пятно здесь, глаза мозолит водилам и работягам.

Ко мне подходят трое мужчин.

– Составить компанию, красавица? – насмешливый голос режет перепонки.

– Мой отец мент. Вам проблемы нужны?

– Какая дикая кошечка.

– Хоментовский Семён, слышали о таком? Он за меня вас на плахе вздернет.

– Хоментовский? – переспрашивает один из мужчин. – Хома наш? Конечно, слышали! Какая у него взрослая и красивая дочка есть, оказывается. Мы с Хомой давние друзья. Отвезти тебя к папочке? – криво улыбается он. Как-то не внушающе доверия.

Я делаю еще один шаг в сторону кабака. Крепко сжатый в руке телефон вибрирует.

Глава 28

Часом ранее

Пашка

На телефон сыпятся сообщения: «Всё ок». От каждого нового вздрагиваю – мало ли что.

На десятом выдыхаю. Полет нормальный, ничего нового страшного не случилось. Поднимаю голову и слушаю отца, который атакует Данила.

– Данил Андреевич, надо. Надо, парень, в таком деле нельзя отказывать. Доверие нужно заработать, просто так его никто здесь не подарит.

Миронов курит, опершись спиной о забор. Смотрит куда-то вниз, на свои ботинки.

– Спасибо, Иван Ильич, я сегодня мимо, – говорит хрипло. – Устал как животное.

– Одумайся, сынок. Операцию провернули убойную, нужно дело до конца довести. Красиво всё сделать. Мы ждем, чтобы ты выпил с нами.

На площадке у усадьбы расставлены столы, щедро накрытые едой. Густо пахнет жареным мясом. Кое-где висят неубранные шарики. Все причастные и желающие угощаются и пьют за здоровье нового Кулака – начали еще час назад. Мы с Данилом и Егором только приехали из станицы, кое-как вырвались из полицейского участка.

Мы теперь практически на все дела ездим втроем: Данила одного оставлять опасно. Ему вот только расправой не угрожали, а так – и урожай спалить, и землю отобрать, и жизнь в ад превратить. Бережем босса.

Ему же... хоть бы что!

Меня до сих подташнивает от ужаса, который мы утром пережили. Не думал, что останусь живым. Левая рука нещадно болит и опухает, пострадала в драке. Врач осматривал, сказал, что просто растяжение. Но мне кажется, всё же перелом есть. Завтра нужно будет снова сгонять в больницу. Если доживу, конечно, а то, по ощущениям, температура поднимается. И если Данил не придумает новых приключений, упаси боже!

Не понимаю, откуда в Миронове столько упертости и уверенности? Но она невольно передается остальным.

Надежда появилась, что всё изменится. Данил сдержит обещания, работы появится много, а значит, и денег. Мы с Егором вдвоем самые приближенные к нему, в курсе событий.

Мой отец – управляющий, он опытный, знает по аграрке больше нас троих, вместе взятых. Но его принципы работы устарели, они со старым Кулаком давно башкой в потолок уперлись. Данил же планы строит наполеоновские. Иногда заговаривается и создается впечатление, что он продавать бизнес не собирается вовсе. Мы тогда замираем и с надеждой переглядываемся.

– Не могу, Иван Ильич. Ну вот хоть убивайте меня. Не пью я, – отвечает Данил. Подносит сигарету к губам, крепко затягивается. Сплевывает. – Попрощаюсь со всеми и спать пойду. Зае*ался.

Отец качает головой.

– Нельзя так, Данил. Что ты как не свой! Пару стопок и иди. Кто ж держит! Ну а так... неуважением попахивает.

Данил бросает на отца один из тех своих взглядов, от которых душно становится, и снова смотрит в землю.

– Паш, есть новости? – обращается ко мне.

– Пацаны отписались, что по периметру всё окей. Если что заметят – сообщат. Я на связи буду. Всё равно не усну: рука болит. Но думаю, вряд ли что-то случится после отпора, что мы дали.

Данил кивает. Ему самому сегодня досталось крупно.

А могла бы быть свадьба! С тоской оглядываю столы. Но я сразу понял, что праздник сорвется. Еще когда увидел у санатория Данила целующимся с падчерицей Хоментовского. Босс напал на нее, ощущение появилось, что съест девчонку. Я тут же и понял: всё, хана нам всем. Что-то страшное надвигается. Поэтому даже не удивился, когда Данил всех собрал и заявил про пожары.

– Злата выходила из усадьбы?

Впервые за вечер Данил спрашивает о своей невесте.

– Нет, в доме отсиживается с подругами, – отвечает отец осторожно. – Надо бы ей тоже появиться, поблагодарить всех. Она же хозяйка.

– Мама? Родион? – перечисляет Данил.

– Эти здесь, вон твой брат. – Отец указывает на дальний стол, за которым пьяный Родион сидит, приобнимая подружку. – А вон Рита. – Действительно, Маргарита Павловна суетится, следит, чтобы всем всего хватило. – Но Злата бы не помешала.

– Позвать, Данил? – спрашиваю я.

– Я сам.

Тут тоже его не понимаю. Невеста у него красавица, умница, любит его искренне. Терпит дрянной характер, вечно кислое лицо, опять же проблемы эти. Чего ему не хватает? К чему эти приключения с местными зелеными девками? Точно богатые с жиру бесятся.

– Паш, пойдем, развлечешь девчонок, пока мы со Златой обсудим ситуацию, – зовет Данил.

– Идем, – смиряюсь я.

– Пригласи их сюда, познакомь с ребятами. Они стесняются, но на самом деле им всем дико скучно и маленькие приключения никому не повредят. Ну и присмотри, чтобы порядок был. Я скоро тебя сменю.

– Да не переживай, всё будет.

Мы обходим столы, я подаю Данилу стопку с водой, он пьет, смеется, благодарит мужиков за помощь. Потом направляемся в дом.

На пороге усадьбы Данил на мгновение замирает, в его глазах проскальзывает паника.

Ничего не понимаю! Кажется, что он ничего не боится – ни судов, ни разборок, ни драк. Сам тушил пожар в первых рядах, обжегся вон сильно. Но когда дело касается Златы – он будто настраивается и делает усилие.

Мы заходим в дом. Женские голоса и смех слышатся со второго этажа, а потом резко стихают. Девушки выглядывают, до нас доносится: «Он здесь», «Он пришел», «Иди!»

После чего на лестнице появляется Злата. На ней длинное белое, неописуемой красоты платье, фата. Не знаю, что там с Данилом, но даже у меня сердце схватывает. Ладонь к груди прижимаю.

Мы с Данилом оба пялимся на Злату. Шикарная девушка, одна из самых красивых, что я видел. И что он нашел в той малолетке, кроме проблем с ее продажным отчимом? Нет, Марина тоже славная, конечно. Но...

Злата машет и спускается с лестницы.

– Что это значит? – спрашивает Данил.

Хочется его в бок пихнуть посильнее. Я бы так и сделал, если бы не сломал руку.

– Раз уж свадьбу пришлось перенести, я решила показать тебе, что ты потерял! – восклицает Злата. Быстро спускается и подбегает к Данилу.

Нас окутывает сладкий аромат ее духов.

– Давай я с ней потанцую, пока ты переодеваешься в приличную одежду, – шучу я.

Злата и девчонки за ее спиной смеются. Данил, наконец, улыбается. Кладет руки на ее талию, притягивает к себе и целует в губы.

У меня камень с души падает! Слава богу, мы сдвинулись с этой Хоментовской падчерицы! А то весь день Данилу все сочувствовали, что свадьба сорвалась, а по нему видно было, что мужик только и рад этому. Отправил меня в субботу смотаться, присмотреть за домом мента, всё ли там тихо. Ужас!

Засос, с которым Данил вчера появился, конечно, вызвал оживление среди тех, кто присутствовал на мальчишнике. Но Злата... святая женщина, его просто не заметила.

Мне хочется их друг к дружке привязать, такая пара красивая!

– Поговорим? – спрашивает Данил у невесты. – Наедине.

– Да, пойдем, – отвечает Злата тихо. Стреляет в него глазами. – Я тебя ждала и очень волновалась.

Данил берет ее за руку и ведет наверх. Я тем временем зову девчонок к столу и обещаю танцы, вино и развлекательную программу.

– Оставим дом молодым. Хоть пока и неженатым, – улыбаюсь я.

Девчонки смеются.

– А среди вас медика нет, случайно? Кажется, я руку сломал в бою.

– Бедненький! Пойдем, мы за тобой поухаживаем, – сыпятся щедрые предложения.

О, кажется, жизнь налаживается!

Глава 29

Данил

Мы заходим в спальню, я плотно дверь за собой закрываю.

Злата выбегает на середину комнаты и начинает крутиться, демонстрируя себя со всех сторон. Я руки на груди скрещиваю и улыбаюсь.

– Потанцуешь со мной? – спрашивает она. – Я всю жизнь мечтала об этом дне!

Отрицательно головой качаю.

– Времени нет. Надо бы спуститься к столам, похозяйничать, – говорю ей примирительно. – Только не в этом платье.

– Поможешь тогда снять? – просит Злата игриво.

Смотрит на меня. Эффектная, но немного неуверенная. Выжидающая. Последнее – из-за моих недавних подвигов.

Вчера мы, конечно, с ней поссорились. Причин море: перенос свадьбы, ее родители и друзья, которые взяли отгулы и приперли подарки. Проблемы на хуторе, засос на шее... Злата психовала и истерила, я слушал вполуха. Не спорил. Смысл? Если было.

Потом она успокоилась немного.

– Я всё правильно сделала? – спрашивает. – Сегодня. Не подвела тебя? Ты совсем ничего не рассказываешь, я... теряюсь в догадках. Особняком держишься.

– Да, спасибо, что держала интригу до последнего. Ты умничка.

Злата подходит ко мне, и мы обнимаемся. Крепко-крепко.

– Жаль, что всё так случилось, – говорю ей. – Перед твоими родителями завтра извинюсь. Объясню ситуацию. Мне правда стыдно.

– Мы это переживем, – шепчет она быстро, невнятно. – Сложно, но мы справимся.

– Я не знаю, – отвечаю честно.

Повисает пауза.

Про измену напрямую Злата вопросы не задавала, но не дурочка, понимает, что это не стриптизерша на мальчишнике. Ту бы за такой прикол выгнали с работы.

Между нами так холодно в последние недели, что вся энергия тела уходит лишь на обогрев, чтобы не откинуться. Тот невероятный случай, когда два тела рядом не согревают друг друга, а словно вредят.

– Я люблю тебя, Данил, – говорит она. – Очень сильно люблю. И до смерти боюсь потерять.

Я молчу. Ее слова в душу иглами впиваются. Меня никогда особенно не любили, это ощущение мне не знакомо. Злата была первой, кто призналась в чувствах. Эти ее простые, но искренние слова почему-то тронули до глубины души. А потом, день за днем, я подсел на иглу под названием «взаимность».

Обнимаю крепче. Надо Злату отпустить. Счастья со мной ей не будет. Наверное, ни одной девушке не будет. Я как обычно всё испорчу. Вот такой я: холодный, равнодушный мудак. Трахал на мальчишнике другую с бешеным удовольствием и ни о чём не жалею. Мне это было необходимо для выживания.

В то же время при мысли, что Злата уедет, ощущаю тоску. Потому что, когда она уедет, меня снова не будут любить. Никто. Вообще. Я опять останусь один.

– Нам обоим нелегко, столько всего происходит, – продолжает Злата. – Но я прошу тебя, дай нам шанс. Один-единственный. Нечестно забыть всё то, что между нами было, даже не пытаться спасти! Нечестно сдаться!

– Ты думаешь, меня это не беспокоит? Я постоянно думаю, в голове кручу. Но не получается сдвинуться с мертвой точки. Всё плохо. Чувств больше нет.

– Это из-за хутора! Здесь всё иначе, – быстро говорит она. – Ты сам не свой, я пока не привыкла. Мы отдалились. Но это временно.

– Я не уверен.

Она отходит ко окну. Смотрит на улицу. Грустная, сломленная. До боли красивая. Я злюсь на себя всё больше. Ведь обещал о ней заботиться, когда звал жить к себе и предлагал пожениться. Так много слов произносил, а сейчас гадаю: откуда они взялись?

Сегодня Злата действительно не подвела. Я боялся, что сдаст меня в своем дурацком блоге, но нет. Стерпела.

– Если ты захочешь уехать, я тебя отпущу, – произношу спокойно. – И всё пойму. Сам виноват.

– Я никуда не уеду, – говорит Злата, встряхнув волосами.

– Тогда мы попытаемся снова, – слышу свой собственный голос.

– Ты не пожалеешь, – отвечает она с облегчением. – Я... мы оба ошибок наделали много. Но это период такой. Кризис первого года. Я хочу детей от тебя, Данил. И еще... если ты решишь здесь остаться… – Она делает паузу. – Я останусь с тобой. На хуторе.

– Ты уверена?

– Абсолютно. Я пойду за тобой куда угодно, – ее голос звучит непривычно твердо. – Ты разве еще не понял?

Она хочет детей. Со мной.

Мы смотрим друг на друга несколько секунд, потом я подхожу к кровати, устало на нее опускаюсь.

– Я ценю это, малыш.

– Это самое главное. Остальное мы переживем. Слышишь? Обязательно.

Злата тоже забирается на постель, обнимает меня со спины и прижимается. Потом начинает массировать плечи, это чертовски приятно. Ненадолго расслабляюсь. Она наклоняется и касается губами моей шеи. Целует.

Я закрываю глаза.

– Поможешь снять платье? – шепчет Злата на ухо. – Я надену что-то попроще и спущусь к гостям. Видишь, я сделаю всё, как ты скажешь. Чего не умею – научусь. Ради тебя.

Она вновь массирует мне плечи. Затем спрыгивает с кровати и поворачивается спиной. Я медленно развязываю шнуровку на корсете, расстегиваю молнию. Ее кожа покрывается мурашками.

Телефон в моем кармане вибрирует.

– Извини, отвечу, – говорю я.

На экране номер Хулиганки. Опа. Разбанила меня, значит. Прикол с ее побегом я так и не понял. Может, одумалась утром или не понравилось ей трахаться? Мало ли проблем у девчонок? Но если не хочет общаться, не будем. Не проблема.

Тем не менее ответить нужно.

Я подхожу к окну, но звонок обрывается. Бросаю взгляд на Злату, та быстро стягивает чулки. Как же, оказывается, энергозатратно левачить! Кто бы мог подумать.

Мешкаю.

Твою мать. Злата, прости.

Быстро набираю номер и прижимаю трубку к уху. Голос Маринки узнаю сразу же, но он тихий, словно она не в микрофон говорит, а вдалеке:

– Я подожду в «Сковородке». И нет, не нужно за мной идти! Я друга жду. Вернусь в бар. Отстаньте от меня!

Напрягаюсь.

Звонок сбрасывается. Перезваниваю – недоступна.

Секунду я трачу на осмысление случившегося и выводы делаю неутешительные. В беде.

Следом округляю глаза. Пздц!

Оборачиваюсь – Злата стоит в одном белье, смотрит на меня.

– Мне надо отъехать, – говорю быстро, чувствуя себя конченым подонком, пробившим дно.

Ее взгляд впивается в мою шею – туда, где засос. Бабы чуют соперниц.

– Я туда и обратно, – поясняю. – Займись гостями, я вернусь и продолжим.

– Ты к ней поедешь? – спрашивает она.

– К кому к ней? – парирую.

– Я не знаю. Ты мне скажи. К ней?

– Я ненадолго.

– Данил! – окликает Злата уже у двери. Подбегает и вцепляется в спину. – Данил, я прошу тебя, не уходи! Останься, я люблю тебя. Пожалуйста! Ты ведь сказал, что дашь нам шанс!

Совесть вгрызается в глотку.

– Я вернусь скоро. Там всё в прошлом, обещаю. Ничего не будет. Но мне нужно.

– Я буду ждать, – отвечает она покорно.

Закрываю дверь и бегом спускаюсь по лестнице, выхожу во двор. Выцепляю Пашку с танцпола и тащу за собой.

– Что случилось?! – возмущается он. Вспотевший, датый, в расстегнутой рубахе. – Ты меня пугаешь! Данил, что опять произошло?!

– Мне телефон нужен Варвары, сестры Марины. И Хоментовского личный. И что это, блть, за место такое под названием «Сковородка»?!

Пашка смотрит на меня, моргает.

– Трезвей. Ну! – прикрикиваю я.

В крузаке бак пустой, заливать времени нет, поэтому прыгаю за руль бэхи. Непривычно. Несколько недель, а будто чужая машина. Но зато едва на трассу выруливаю, педаль в пол выжимаю – она рвется в бой, за считаные секунды разгоняясь до сотни и выше.

Пашка скидывает номера. Хоментовский, скотина, трубку не берет. Варвара лепечет что-то невнятное, дескать, Марина ушла из дома несколько часов назад и до сих пор неизвестно, где она. Телефон недоступен. Слова эти окончательно из себя выводят.

Значит, не шутки и не шалости.

Дальше ничего почти не соображаю. Картинки в голове всякие, одна другой страшнее. Что с ней за это время сделать могли? Голос был испуганным. Да, теперь я в этом не сомневаюсь. Испуганным и жалобным.

В груди болеть начинает. Там, где сердце. Да так сильно, что ударить себя хочется. Я ни вдохнуть, ни выдохнуть толком не могу. Печет, изводит, жжется.

Почему-то сразу мысли страшные. Самые жуткие, аж потряхивает. Я вообще-то человек не эмоциональный, с холодной головой дела решаю. А тут... как лавиной обрушилось. Маленькая, да куда же ты вляпалась, Хулиганка, с баллончиком своим перцовым.

Тьфу ты!

Через полчаса после звонка с визгом шин я останавливаю тачку у «Сковородки». Сомнительный бар на трассе, где любят перекусить дальнобойщики, но вообще место довольно среднее. Молоденьким девочкам тут точно не стоит находиться ночами, да еще и в одиночестве.

На мгновение проваливаюсь в воспоминания. Как Маринка обнимала и целовала. Тонкая вся, гибкая, податливая и такая вкусная, что целовать ее без остановки хотелось. Трогать, брать, нюхать. Такая... что башку сносит. Но нежная-нежная. Даже слишком пока еще.

Гнев достигает максимума.

Едва выбравшись из бэхи, перехожу на бег. Бомбит. Тридцать гребаных минут! Ночь, темнота, ни камер вокруг, ни хрена нету. Где мне ее искать прикажете?!

Спалю это место на хер, если беда с ней случилась. Богом клянусь.

Я ведь знаю, как бывает. Что могут с девчонкой сделать, такой беззащитной и невинной. Сука, ну как так-то? Не углядел. Пусть лучше меня снова изобьют, убьют, блть, пусть сожгут всё к херам, но ее не трогают!

Перед глазами пелена, я врываюсь в двери, готовый убивать за информацию.

И застываю. Потому что моя Хулиганка за дальним столиком сидит в красном платье, как яркое пятно среди общей серости. Взгляд за нее мгновенно цепляется. Пшеничные светлые волосы, широченная улыбка.

Смеется.

Рядом с ней четыре мужика. Двое лапы разложили на спинке ее стула – делят, видимо, чья. Бухие, но не в хлам. Глаз с нее не сводят. Вы поглядите на принцессу в центре внимания!

Марина берет стопку водки и опрокидывает ее, влив дешевую горькую жидкость в себя.

У меня рот открывается.

Нет, ну ни *уя себе?!

Мужики ее хвалят, подпихивают закуску. Она машет ладонями у лица, улыбается.

Разливают еще по одной.

Я подхожу быстро. Упираюсь ладонями в стол и произношу медленно:

– Вечер добрый.

Мужики дергаются. Смотрят на меня. Переглядываются. Кто я такой – не знают, это минус. Надо хоть интервью где-то дать, чтобы местные таки усвоили, что новый босс появился.

– Тебе чего? – рявкает один.

– Ее. Встала и пошла за мной, – рычу я Марине.

Нет, я честно пытаюсь казаться добрым. Но, наверное, если со стороны глянуть, то чисто навскидку с мужиками этими ей безопаснее будет.

Цаца пьяно смотрит на меня. Бровь вздергивает удивленно и выдает своим наглым голосом:

– А то что?

В ответ я хищно прищуриваюсь. Не помня себя летел ее искать-спасать, но вы поглядите только! Хулиганка тушуется, но бодрится.

– Маринка идти не хочет, – говорят за нее. – Мужик, свали. У нас планы. И еще больше полбутылки.

Я передразниваю.

– Щас ремня получит и захочет, – усмехаюсь. – Не, парни, не пойдет. Девочка эта моя. И ей домой пора давно уже, уроки ждут. Учить нужно.

– Я вообще-то школу закончила, мне восемнадцать! – отвечает она. – И я с тобой, Данечка, никуда не пойду! Деньги свои засунь... – Она осекается.

– Куда же мне их засунуть? Ну? Смелее? – Смотрю ей в глаза.

– Сам знаешь куда! – отвечает бойко. – Они мои друзья. Я останусь с ними.

– Ну ни хера себе, – тяну вслух.

Подхожу к принцессе, растолкав ее новых друзей. Хватаю нахалку и закидываю себе на плечо. Вырывается она вяло. Вроде как и не против. Судя по почти полной бутылке, влили в нее пока мало. Но на жалкие пятьдесят килограмм веса и двух стопок много будет.

– Удачного вечера, – бросаю напоследок.

– Э! – раздаются возмущения.

Утырки всё понять не могут, кто я такой и стоит ли рыпаться. Нужно ловить момент и валить.

Достаю из кошелька три тысячи, бросаю на стол. Было бы больше – дал бы. Но тупо нет с собой.

– Девушка сегодня угощает, – объявляю им.

Разворачиваюсь и спешу с ней к выходу. Марина жалобно поскуливает и пытается меня ущипнуть. Я шлепаю ее по заднице от всей своей широкой души. Дуреха наивная! Ночку эту она бы никогда не забыла. В кругу-то друзей.

Делаю шагов десять в сторону машины, как слышу позади хлопок дверью.

– Эй, стоять! Урод, девчонка с нами останется. Ты один, а нас четверо.

Я прикрываю глаза. Капец. Не хватило денег.

Глава 30

Марина

Шлепок по заднице обжигает так, что у меня искры из глаз сыпятся! Едва придя в себя, я начинаю отчаянно брыкаться и обзывать подонка.

Но как только Данил отпускает меня, едва землю ногами чувствую, словно по команде прекращаю дергаться. Оборачиваюсь. К нам быстро приближаются четверо, они имя мое выкрикивают и смеются. Я за спину Колхозника юркаю. Он хоть и подонок, но какой-то уже свой. Безопасный.

– Марина! Марин, крошка, куда же ты?

Меня тошнит, и голова кружится. Их четверо!

Данил меня сейчас им оставит и уйдет от греха подальше.

Так и сделает.

Бросит меня после моей выходки!

Былая бравада и смелость насмерть здравым смыслом давятся, а инстинкт выживания велит вцепиться в Данила мертвой хваткой.

Что я тут же и делаю. Всё очень быстро происходит. Мужчины на меня смотрят плотоядно. Колхозник напрягается, пялится на них исподлобья.

Слабый фонарь на столбе над нашими головами гаснет, остается только тот, что у бара. Мое сердце разрывается от ужаса.

– Марина, Мариночка, иди сюда, девочка, – зовут меня, руки тянут. – Не бойся, всё хорошо будет. Мы ведь решили поквитаться с твоим отчимом.

Рука Данила дергается и в меня вцепляется. Будто я собиралась ломануться к этим людям.

– Стоять, – говорит он мне спокойно.

Это лишнее. Я головой отрицательно качаю и выкрикиваю:

– Я передумала. Не хочу ни с кем квитаться. С ним поеду. Уроки учить.

Взгляд на Данила перевожу и такое тепло вдруг ощущаю! Оно изнутри откуда-то идет, невидимый моторчик его производит. Каждую клеточку мою нежит. Данил вернулся ко мне. Снова. Вернулся!

Алкоголь дурманит, никак протрезветь не получается. Это только в кино бывает так, что в сложной ситуации кровь мгновенно фильтруется и голова ясной становится. У меня же перед глазами плывет, пол мягкий и мысли крючками друг за дружку цепляются. Но одно точно понимаю – от Дани ни на шаг! Меня топят любовь и радость. Я обнимаю его, приподнимаюсь на цыпочки и целую в щеку. Он недовольно морщится.

Берет мою руку, вкладывает ключи и говорит тише, чем обычно:

– В бэху черную дуй. На замки закройся и, что бы ни случилось, не открывай. Поняла?

– Я тебя не брошу! – выдаю решительно .

– Живо, блть! – рявкает Данил так, что у меня волосы дыбом.

Следом я снова получаю по заднице для ускорения, срываюсь с места и к парковке несусь. На ходу выключаю сигнализацию – БМВ послушно откликается в ответ. Я такую не видела у Колхозника раньше, но удивляться времени нет. Забираюсь внутрь.

За мной устремляются двое, но Данил их останавливает и отталкивает назад. И только когда замок щелкает, я впервые делаю вдох! Глубокий, жадный.

Мужчины же на улице. Они ругаться начинают. Орать друг на друга! Толкаться. Понятия не имею, что мне делать! Вглядываюсь в темные силуэты, пытаюсь к словам прислушаться. Данил объясняет что-то, жестикулирует агрессивно.

Один рыжеволосый, что отчима моего лично знает, тем временем к машине подходит и на капот опирается. Он сидел уже. За что – не сказал, лишь усмехнулся. Смотрит на меня. Зовет выходить. Он Ментовского ненавидит из-за должка какого-то старинного, и именно сейчас, конкретно в данную секунду я понимаю, что на этой почве мы с ним вряд ли подружимся.

Хотя еще полчаса назад почему-то думалось иначе.

Когда эти трое за мной в кабак зашли и у столика зажали, я чуть не расплакалась от отчаяния. К единственному официанту обратилась, но тот сделал вид, что не понимает. И позвонить не дал. Потом четвертый подошел, про отчима начал рассказывать. Я пить не хотела, категорически отказывалась, но потом сама не поняла, как две подряд опрокинула. Горько было невыносимо, это не шампанское испанское, которым Данил угощал. Но потом вдруг легкость подхватила! Я ждала, может, дальнобойщики остановятся ужинать, я с ними попрошусь. Время тянула, как могла. Вскоре начало казаться, что новые знакомые желают мне добра. Шутили, комплиментами сыпали. Божечки! Я, дура, расслабилась.

Рыжеволосый долбится в окно бэхи, требует, чтобы я открыла. Данил что-то ему кричит. Но его перебивают.

Посещает мысль, что... я же могу уехать! Она как луч света в этом кошмаре. Просто перелезть за руль, нажать на кнопку, и машина заведется. Надавить на педаль газа...

Но вместо этого я бардачок быстро открываю, там шарю. Бумаги какие-то, ножик складной... Потом под сиденьями. Пусто. Голова тяжелая, хочется сражаться и прятаться одновременно. Сердце в груди гулко колотится. Что же делать?