Текст книги "Чужое дело"

Автор книги: Ольга Славина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Но если честно, меня такое бурное развитие событий все-таки шокировало. Осквернение могил и поджоги лечебниц в мои планы не входили...»

Если и есть рай, то выглядит он примерно так: вкусный ужин с любимым мужчиной, с ним же немного вина и много страсти. Отремонтированная, похожая на картинку из журнала ванная, а в ней в облаке пены с маслом авокадо рыжеволосая красавица с изумрудами на тонкой, изящной руке.

Верочка даже зажмурилась от удовольствия. А потом открыла глаза и опять увидела это чудо. Золотой браслет с изумрудными капельками. Прежде чем уйти, Егор подарил ей его.

– Что это? – изумилась она, когда Егор, уже полностью одетый, вручил ей бархатную коробочку.

– Подарок.

– Мне? – Верочка приподнялась на постели, в которую превратился диван, поправила съехавшую с ее груди простыню.

– Нет, твоей кошке.

– Но у меня нет кошки.

– Тогда придется подарить тебе.

Она открыла крышку и пришла в неописуемый восторг:

– Изумруды! Мои любимые! Настоящие?

– Нет, я заказал их на стекольной фабрике.

– Егор, не стоило. – Ей стало даже неловко. Слишком дорогим был этот подарок.

– Стоило, и не мало. Но это не просто так, – успокоил он ее. – Это подарок на твой день рождения, который я пропустил.

– Ты помнишь? – Сегодня он только тем и занимался, что радовал ее.

– Тебя забудешь, – то ли сделал комплимент, то ли упрекнул он. – Ну ладно, мне пора.

Он поцеловал ее в щеку и ушел.

А она осталась в раю.

– Я знаю, как ты провел вечер, – прокурорским тоном заявила Марина.

– Давай сверим наши версии, – предложил Егор, перестраиваясь ближе к обочине и снижая скорость.

Выяснять отношения, когда несешься по шоссе, довольно опасно.

– Я надеюсь, что ты сидел в прокуренной подсобке с пьяными монтажниками и пил с ними самогонку!

– Что за фантазии? Ты что, сама выпила лишнего?

– Возможно! – дерзко ответила она. – Том споил меня, чтобы сделать сговорчивее.

– Вряд ли ему это помогло. – Егор хорошо знал свою невесту.

Она была далеко не страстной, увлекающейся натурой.

– Что ты имеешь в виду? – Натура собралась обидеться.

– Я имею в виду, что ты «другому отдана и будешь век ему верна»...

– Да, я такая. А ты бросил меня на произвол судьбы, – пожаловалась Марина.

– Том не оправдал твоих надежд и испортил тебе вечер? – понял Егор.

– Представляешь, он говорил только о себе и своих лошадях. А еще о тебе и о моем отце. Ему, видишь ли, нужны инвестиции.

– Неужели он больше не пересказывал тебе своих снов?

– Нет, – возмутилась она. – Я думала, он – романтик, как Байрон. А он – обычный скучный бизнесмен, как ты.

– Для чего же он тебя спаивал?

– Наверное, для инвестиций.

– А с чего ты взяла про монтажников?

– Я просто надеялась, что не одна я сегодня страдала.

– Но сейчас-то ты где?

– Дома. Этот жмот оплатил лишь половину ужина, и такси я вызывала за свой счет.

– Неужели Англия перестала быть родиной джентльменов? – усмехнулся Егор.

– Видимо, – горестно вздохнула Марина. – Ладно, увидимся дома...

Но когда Егор приехал, Марина уже спала.

Зато на следующее утро за завтраком ничто не напоминало о ее вчерашнем фиаско.

– Представляете, лошади Тома участвуют в тех самых скачках, на которые ходит королевская семья, – щебетала Марина, совершенно не мучаясь похмельем. Вот что значит двадцать пять лет. Здоровый цвет лица и оптимизм, несмотря ни на что. – Он пригласил меня приехать посмотреть. Это так здорово. Конечно, там все в шляпах. Я тоже буду неотразима в маленькой шляпке в стиле Елизаветы Второй. Шляпы – это я понимаю, они намного интереснее лошадей...

Вот так. И никто не догадается, что ужин состоял не только из комплиментов и приглашений. Марина умела отыскать приятное даже в куче конского навоза.

– Кстати, у меня новый заказ – интерьеры конного клуба в Подмосковье, – вставила словечко Альбина, наливая себе кофе. – Думаю, оформить в стиле эллинизма.

– Из-за Буцефала Александра Македонского? – предположил Егор.

– Или из-за троянского же коня, – улыбнулась сестра.

Лиза не очень любила психотерапию. Слушать, как пациент жалуется на жизнь, называя реальные или надуманные проблемы. И давать ему довольно стандартные, простые, иногда даже забавные советы. Например, по методике Эриксона – психиатра, а не телефона. Хотите бросить курить? Спрячьте сигареты на чердаке, а спички в подвале. Ваш ребенок сосет большой палец на левой руке? Спросите его, почему он обижает другие конечности своим невниманием, и посоветуйте сосать и другие пальцы тоже. Ясно же, что бывает, когда засунешь два пальца в рот. Так что есть шансы, что методика подействует.

Лизе куда больше нравилась криминалистическая психология, возможность решать задачки, узнавать неизвестное. Так, исследование свободных ассоциаций Людмилы Ворониной многое прояснило в ее деле. Стала понятна не только связь между автомобилем и попыткой убийства. Теперь не вызывает вопросов весь ассоциативный ряд: «ложь – угроза, деньги – обман, женщина – беда». В переводе это означало: угрозами Людмилу Константиновну вынудили солгать следствию, мол, она не в курсе, что случилось с супругом. А все беды начались с появления в его жизни другой женщины. Обман же задумывался, чтобы сбежать с деньгами за границу...

Но выбирать не приходилось. Раз профессор Валерианов отправил Лизу для консультации в загородный особняк Ворониной, пришлось брать такси и ехать на сеанс. Машина остановилась перед глухим забором.

– Вас подождать?

– Нет, спасибо.

Счетчик ее разорит. Потом она вызовет другую машину. Или как раз забежит к маме. Тут недалеко.

Лиза не сразу нашла кнопку звонка. Зато видеокамера висела на видном месте. Она уставилась на гостью равнодушным глазом. Что-то щелкнуло, и калитка отворилась. Лиза вошла внутрь, дверь за ней захлопнулась. Почему-то Лизе вспомнился лязг замков и скрип решеток в следственном изоляторе, где ей приходилось бывать по работе. Знаешь, что ты не заключенный и скоро вновь выйдешь на солнышко, а все равно мороз по коже.

Особняк Ворониных отличался размерами, но не изысканностью. Типовой трехэтажный коттедж из красного кирпича. Возможно, летом, если постарается ландшафтный дизайнер, здесь все будет цвести и радовать глаз. Сейчас же выглядело как-то серо и уныло.

Лиза прошла по дорожке к центральному входу. Людмила Константиновна уже ждала ее в дверях.

– Прислуга разбежалась, словно крысы с «Титаника», – вздохнула она. – Я в доме одна. В этом есть что-то зловещее. Ничего удивительного, что ночью я так и не смогла уснуть...

Хозяйка провела Лизу в просторную гостиную с окном во всю стену. Но оно оказалось закрыто жалюзи, так что оценить по достоинству вид не получилось.

– Давайте сразу же покончим с формальностями. – Воронина перешла на деловой тон. – Ирэна поручила мне передать вам пятьсот долларов. Вроде бы был уговор на двести, но ведь ваш человек не просто съездил в Серпухов поговорить, он раскопал разрытую могилу, извините за каламбур. Это нам очень помогло, поэтому мы решили выплатить премию.

Воронина протянула Лизе конверт. Что ж, наверное, это честно и ни капельки не похоже на подкуп. Каждый труд должен быть оплачен. Лиза положила свою зарплату в сумку. Без суеты, с достоинством, как довольно скромную компенсацию за моральный ущерб от пребывания в могиле. Достала ручку и довольно массивный ежедневник в темно-синем переплете, который использовала как записную книжку.

Людмила Константиновна опустилась в большое кожаное кресло. Лиза села в такое же – через журнальный стол. Заметила на нем газету, сложенную как раз на Верочкиной статье про окончательное опознание трупа и подписку о невыезде вместо заключения под стражу.

Как ни странно, дома Воронина выглядела хуже, чем во время визита в их центр. Небрежная одежда, отсутствие косметики, круги под глазами – типичная брошенная жена не первой молодости. Мать Лизы смотрелась так же, когда от них ушел отец. Словно на лбу у нее крупными буквами написали слова «несчастье и равнодушие». Но лучше не проводить параллелей, личный опыт мешает быть объективной.

– Итак, на что жалуетесь? – Вежливой улыбкой Лиза попыталась смягчить казенность фразы.

– Я не жалуюсь, – горько усмехнулась Людмила Константиновна. – Я просто не знаю, что делать дальше, как жить. Я закрылась в этом доме и не хочу никого видеть. Только Ирэна иногда звонит. Наверное, свой гонорар отрабатывает. Нет, на самом деле это не я не хочу, это меня видеть не хотят. Они же считают, что я убила Толика. Наши с ним общие друзья, его замы из банка, да все. Даже ребята из моей лаборатории. Я вчера заехала туда. Думала, там теперь мой настоящий дом. Но они отводят глаза. Люди подсознательно боятся убийц. Это только в киношном триллере можно точно узнать, совершил подозреваемый преступление или нет. В жизни он может признаться или не признаться. А ты поверишь или нет. Его вину докажут или не докажут. Но точно знать нельзя. Точно знают только двое: убийца и его жертва. Поэтому я могу до хрипоты повторять: я не убивала мужа. На сто процентов об этом знаем только он и я. Но он не придет и не подтвердит мои слова...

– Рейдеры? Что ж, любопытная тема, Веруня, – оценил Гольдмановский. – Займитесь. Возьмите пару комментариев у финансистов и юристов, и мы это напечатаем.

Верочка получила одобрение начальства, но это ее не обрадовало. Потому что больше радости в нее уже не помещалось. После вчерашнего вечера она и так летала на крыльях.

Выходя из редакторского кабинета, Верочка услышала фразу, брошенную Натальей Рожкиной:

– Наверное, вы, Александр Исаакович, ей эту тему предложили, или она ее у вас подслушала. У вас ведь такие разнообразные интересы, обширный кругозор. А эти новые девицы, только и умеют, что Интернет переписывать.

– Вы правы, Наташенька, я столько вожусь с их материалами. Буквально все заново строю. А подписи-то их стоят, и гонорар им...

Неправда, в статьях Верочки редакторская правка касалась от силы вреза и пары предложений. Но на отрицательные эмоции у Верочки тоже места не осталось. Ведь у нее на запястье жил браслет. Конечно, он не слишком смотрится с офисной одеждой, а требует вечернего платья, высокой прически и каблуков. Но она просто не смогла его снять. Пусть его никто не увидит, пусть он будет спрятан под рукавом оранжевой водолазки, которая так подходит к коричневой юбке в тонкую оранжевую полоску. Главное, она-то знает, что он там. Такой изумрудный, что дух захватывает. А значит, жизнь удалась!

Наталье Алексеевне тоже кое-что удалось. В частности, отвертеться от неблагодарного задания. С помощью грубой лести она сумела уговорить Гольдмановского повесить не на нее, а на Верочку еще одну заметку – про тройное убийство на окраине Москвы.

Редакционная «Волга» тащилась туда, наверное, полдня. Но Верочка не расстраивалась. Райончик оказался знакомый, правда заочно. Она буквально на днях про него читала в Интернете. Лаборатория Людмилы Ворониной находится где-то в тех краях. Что ж, специально в такую глушь Верочка, наверное, не собралась бы. А так убьет двух зайцев сразу...

Но сначала ее ждала грязная панельная пятиэтажка. Запах помоев и самогонки. Убийство произошло в подвале. Бомжи не поделили спальное место. Обычная бытовуха. Внимания журналистов она удостоилась лишь по причине массовости побоища. Один алкаш зарубил топором второго и замахнулся на третьего, но тот успел всадить ему финку в сердце. Так два трупа и лежали: один с топором в голове, другой – с ножом в сердце.

Все это Верочке и другим корреспондентам сообщил пожилой начальник местного убойного отдела. А ведь хотелось эксклюзива. Пришлось действовать по Станиславскому.

– Не верю! – заявила Верочка милиционеру, дождавшись, когда коллеги выключат диктофоны. – Наверное, был четвертый убийца. Просто вам не хочется его искать.

– Да говорю же, они замочили друг друга.

– Но так не бывает! – упорствовала она.

– Можете пойти и посмотреть своими глазами, – сдался опер. – Только постарайтесь в обморок не грохнуться.

Она не грохнулась, потому что, оказавшись в подвале, не заглянула в тот закуток, где вповалку лежали тела. Ей лишний стресс ни к чему. Верочка отправила вместо себя делегата. Витек был достаточно красноречив.

– Прямо цапля и лягушка, – описал увиденное и отснятое фотограф. – Помнишь: цапля в клюве держит лягушку, а та в это время душит ее. И подпись: «Никогда не сдавайся!»

– Предлагаешь мне так статью назвать? – пробормотала Верочка, все-таки вляпавшись каблуком правого сапога во что-то, сильно похожее на дерьмо. Зато почувствовала здешнюю атмосферу.

Да, у подвала явно была премьера. Не в смысле места преступления. Верочка подозревала, что бомжатские разборки случались здесь и раньше. А вот дама в изумрудах сюда точно никогда до этого не заглядывала.

Надо было все-таки светскую хронику вести, подумала Верочка.

– Людмила Константиновна, давайте не будем обозначать проблему так широко: как вам жить дальше. Начнем решать ее с вопроса: как вам теперь, после случившегося, общаться с людьми? И как же? Как вы сами это видите? Думаю, вам бы хотелось, чтобы все было как прежде, – предположила Лиза.

Пациентка кивнула. Психотерапевт продолжила:

– Неужели вы обычно приходили на работу и начинали сомневаться: а что про меня думает вон тот лаборант? А не подозревает меня в чем-то мой заместитель? Нет, вы обдумывали и обсуждали деловые вопросы. Так и сейчас. Устройте ревизию. Проверьте, чем занимались ваши подчиненные в ваше отсутствие. Проведите совещание, отметьте плюсы и минусы, поставьте новые задачи. Наука же всегда была вашей жизнью, вот и живите ею.

Совет был прост, но в этом все и дело. Его легко исполнить, и он должен совпадать с собственными интересами пациента. Возможно, поразмыслив еще в тиши кабинета, покопавшись в книгах, чтобы найти схожую ситуацию, Лиза придумает что-то еще. Но они поговорят об этом на следующем сеансе. Сейчас же ей почему-то не терпелось закончить визит.

Лиза не совсем поняла, зачем ее сюда вызвали. Она не заметила у Ворониной признаков депрессии. Да, женщина попала в непростую и невеселую ситуацию. Но ни навязчивого чувства вины, ни общей пассивности поведения, ни сниженной самооценки Лиза не увидела. Людмила Константиновна хочет доказать собственную невиновность, стремится общаться, жить, как прежде.

Появилось неприятное чувство, что она давит на жалость психолога, чтобы еще в большей степени заручиться ее поддержкой.

– Хотите чаю? – спросила хозяйка.

Лиза не хотела. Но как профессионал, должна была его выпить. Иначе пациентка решит, что и она избегает ее, подсознательно стараясь держаться подальше от убийцы.

Людмила Константиновна отлучилась в кухню, а Лиза прогулялась немного по огромной гостиной. В глаза бросились фотографии в рамочках, развешанные на одной из стен. Воронины в день свадьбы, на отдыхе, возле дома. Стекла в нескольких рамках треснули, и лица оказались как бы изломанными.

– Это кукла Барби постаралась, – пояснила Людмила Константиновна, вернувшись с подносом. – Видимо, пока я была в больнице после аварии, она жила тут. Мерзость какая! Сорвала наши семейные фотографии и побросала на пол. Некоторые рамки разбились. Я специально не заменяю их. Если понадобится, принесу в суд как доказательство...

Лиза вспомнила свою короткую встречу с Настей Савельевой. Тогда, в Шарм-эль-Шейхе, она не показалась ей истеричкой, срывающей со стен фотографии жены своего любовника. Как-то слишком мелодраматично...

Лиза вернулась к столику, взяла чашку с подноса. Чай был черный, крепкий, ароматный, явно дорогой. Рядом стояло печенье в жестяной коробке. Но Лиза почти не почувствовала вкуса, она не любила есть в присутствии чужих. Чтобы по-настоящему насладиться трапезой, нужна теплая компания. Верочка и Андрей, например.

– Еще раз спасибо, что приехали, – проговорила Воронина, беря свою чашку. – А то я чувствую себя тут как в склепе. Тихо и холодно. Я даже не умею как следует растапливать камин. Это всегда делал Толик или прислуга. А у меня он дымит.

– Давайте включим музыку, – предложила Лиза. – У вас ведь есть любимые мелодии?

– Я люблю Окуджаву.

– Отлично! Включайте!

Это тоже был своеобразный тест. Лиза по опыту знала, что если человек слушает музыку, читает книги и смотрит фильмы, значит, он не в депрессии. Если его увлекают чужие мысли и эмоции, он не зациклен на своем горе.

Воронина подошла к музыкальному центру, довольно быстро нашла нужный диск.

– Хорошо, что не «Реквием» Моцарта, правда? – грустно улыбнулась хозяйка, когда из динамиков полилось «Надежды маленький оркестрик под управлением любви».

– Почему же, – ответила Лиза, – самая красивая музыка написана в минорной тональности. В мажоре же в основном бравурные марши...

Однако их почти светскую беседу неожиданно прервал непонятный шум. Хлопнула дверь, раздались голоса, шаги в коридоре. Лицо хозяйки вытянулось.

– Мы же одни в доме, – беспомощно проговорила она и вскочила на ноги, готовая бежать и выяснять, что там происходит.

Но этого не понадобилось. Торопливые шаги приблизились, дверь гостиной распахнулась. И в комнату ворвалась пожилая женщина.

– Там, там... они... – от волнения и бега она задыхалась, – пришли...

– С обыском? Арестовывать? – предположила Воронина.

– Нет, хуже...

А Лиза с изумлением узнала в говорившей Нину Андреевну Савельеву.

Что мать ненавистной разлучницы делает в доме Людмилы Ворониной?

Глава 18

«Лучшая защита – это нападение. Старо как мир, однако работает. Когда нужно очернить противника, все средства хороши. Правда, пришлось придумать роль не только для журналистки, но и для психолога. Одним статистом больше, одним меньше. Главное, они не догадываются, что действуют по моей указке.

Даже платить не придется. Пусть тешатся тем, что узнали о судьбе «пропащей души».

Однако враг тоже пытается разыграть эти же карты. Жалкий плагиат! Это театр одного режиссера! Подражателям тут не место. Возможность договориться, решить все миром упущена. Что ж, пора перейти к активным действиям. И мы еще посмотрим, кто кого...»

Верочка не могла больше находиться в затхлом подвале, к горлу подступала тошнота. Витек все еще суетился возле трупов, в поисках ракурса получше, что в данном случае означало пострашнее. Верочка же вышла на воздух, пообщаться с бабушками на лавочке.

– Ужасть, дочка, ужасть! – вздыхали они. – Три покойника зараз. Теперя будут в потемках мерещиться.

– А вы участкового не вызывали? Почему деклассированные элементы чувствовали себя в вашем подвале как дома? – поинтересовалась журналистка. – Они же могли и на вас с топором пойти. Или окурок не потушить и пожар устроить...

– Да ладно, что ж им, на улице ночевать? – Местные старушки, как ни странно, явно сочувствовали незаконным и вонючим соседям. – Нормальные они мужики, только их водка сгубила. Она кого хошь сгубит...

– Да и чего участковый? Вызывали мы этого участкового, когда к нам какие-то лабрадоры переехали подозрительные. Все коробки таскали, стучали, топотали. А однажды шарахнуло у них чего-то и дым пошел. Ну, думаем, все – террористы. Хоть и морды русские, маскируются хорошо. А оказалось, лабрадоры.

– Собаки, что ли? – не поняла Верочка.

– Не лабрадоры, а лаборанты. – Старушку в платке поправила бабушка в берете. – Химическая лаборатория у нас тут – в соседнем дворе. Где это видано, чтобы в жилом доме такое устраивать? Это же опасно. Но участковый сказал: распоряжение мэрии.

Хорошо, что напомнили. Верочка отправилась в тот самый двор. «Экспериментальная лаборатория Л.К. Ворониной» – гласила табличка на двери, ведущей в подвальное помещение. Раз уж она оказалась поблизости, грех не зайти.

Помещение отличалось от соседнего подвала, как «Орбит» от коровьей жвачки. Кафель, стеновые панели, белые халаты и чистота.

– Вы из санэпидемстанции или из Общества защиты природы? – Молодой парень, сидевший за крайним столом, поднял глаза от компьютера. – Не производим мы тут порох, не волнуйтесь. И ядовитые отходы не сливаем во дворе.

– Да я, собственно, хотела поговорить с Людмилой Константиновной, – немного растерялась Верочка.

– Простите, а я решил, опять наши соседи инспектора какого-нибудь на нас натравили. Мы даже дверь уже не закрываем: пусть приходят и видят, что мы не работаем над химическим оружием.

– Мне бы Людмилу Константиновну, – повторила Верочка.

Воронина находилась под подпиской о невыезде, так что она вполне могла приступить к работе. А Верочке неожиданно выпал шанс взять эксклюзивное интервью у главной фигурантки скандального дела.

– Ворониной нет на месте, – покачал головой лаборант. – Кажется, она на больничном.

– Тогда мне нужен ее заместитель.

Не зря же она оказалась здесь. Нужно хоть что-нибудь разузнать.

– Светлана Федоровна, к вам пришли, – крикнул парень.

Из-за дверцы высокого шкафа вынырнула молодая женщина с собранными в пучок волосами, в очках и недовольно посмотрела на Верочку.

– Я знакомая Людмилы Константиновны, – соврала последняя. – Мне нужно с вами поговорить.

– Пойдемте. – Женщина явно не обрадовалась, что ее отвлекли от работы, но повела посетительницу в смежную комнату, оказавшуюся маленьким кабинетиком.

– Я много слышала про изобретения лаборатории Людмилы Константиновны. – Верочка решила начать с лести. – Но не думала, что вы располагаетесь в такой глуши. Вы достойны лучшего.

– А мы располагались в центре. Арендовали лабораторию в крупном институте. Но потом наш спонсор захлопнул кошелек, и мы оказались на улице. Спасибо мэрии. В счет прежних заслуг нам предоставили этот закуток. Условий тут, конечно, никаких. Теснота, проблемы с вентиляцией. Из-за этого у нас тут едва пожар не случился. Скопились пары и...

Женщина безнадежно махнула рукой. Видимо, Верочка сумела задеть ее за живое.

– Спонсор – это кто? – уточнила журналистка с таким видом, будто вместе со Светланой Федоровной входила в группу заговорщиков.

– Спонсор – это Анатолий Воронин, его банк. Я всегда понимала, что на мужиков полагаться нельзя. Даже на законных мужей. Я предлагала Людмиле Константиновне найти независимых заказчиков. Но она занималась наукой, а в денежных и хозяйственных делах не слишком разбиралась, доверилась мужу. А он ударил по самому больному. Когда жена отказалась дать ему развод, он прекратил наше финансирование. Мы стали нищими учеными, как большинство в нашей стране. Это подлость!

– Это капиталистическое государство, – вздохнула Верочка. – Все производства зависят от своих хозяев. Хотите, назову несколько газет, которые закрылись в один день из-за того, что совладельцы что-то не поделили?

– Но от Анатолия Геннадьевича мы такой неблагодарности не ожидали. Мы на шее у него не сидели, а вели перспективные разработки. Наши изобретения были собственностью «Крез-банка». Тот же состав для утилизации. Конечно, он получился довольно дорогим. Не все коммунальные службы его могут себе позволить. Мы работаем над его удешевлением. Да и лично Воронину мы оказали немало услуг.

– Что вы имеете в виду? – напряглась Верочка.

Неужели банкиру было мало одной любовницы, он еще и к коллегам жены клинья подбивал? Но ответ оказался совсем из другой оперы.

– Именно в нашей лаборатории проводили тест для его больного брата, – сообщила Светлана Федоровна. – И заключение мы, если честно, написали под диктовку Людмилы Константиновны.

– Да вы что?! – воскликнула Верочка. – То есть на самом деле Анатолий Геннадьевич имел показания, чтобы стать донором для родственника?

– На самом деле Анатолий Геннадьевич даже не потрудился сдать кровь. Он ненавидел медицинские процедуры. Говорят, в детстве много болел и с тех пор панически боялся иголок и больниц. Так что эти анализы делались именно у нас не для того, чтобы сэкономить деньги его родне, а чтобы создать видимость сравнения образцов крови и тканей.

Так, так... Что же получается? Воронин не любил медицинские процедуры. Однако прежде чем свалить за границу, нацедил собственной крови в пробирку, шприц или куда там еще и разбрызгал в гараже. Иначе откуда она там взялась? Не из старого трупа же. Из тела умершего все жидкости, кажется, патологоанатомы при вскрытии выкачивают. Или все-таки это кровь Сергея Воронина? Верочка решила проверить эту догадку.

– Анатолий Геннадьевич анализы не сдавал. Но его брат-то сдавал? – спросила она у Светланы Федоровны.

– А как же. Сама у него забор делала.

– И что потом с образцами стало?

– Людмила Константиновна забрала.

У нее же мог забрать муженек. Иначе зачем эксгумация, если образцы крови и ткани и так имелись. Но видимо, Воронин пустил их в дело, чтобы инсценировать собственную гибель. У них с братом ведь одна группа и еще много общего. Не близнецы, конечно. Но по брызгам много ли определишь? Как раз группу и все. А вот болезнь, которой страдал Сергей, а никак не Анатолий, наверное, и не заметишь.

Ну и темная личность этот банкир. Все чужими руками делает, в буквальном смысле на чужой крови! И как он только мог понравиться тогда Верочке, показаться симпатичным?

Светлане Федоровне бывший спонсор тоже явно был не по душе. И все же Верочку немного удивила откровенность заместителя Ворониной. Она даже не спросила у визитерши, кто она, собственно, такая.

– Людмила Константиновна предупреждала, что вы придете, – словно прочитав ее мысли, огорошила Верочку женщина в белом халате. – Ну не обязательно вы, а кто-то от следствия. И она велела мне все рассказать, без утайки. Отвечать на все вопросы. А я и не собиралась скрывать, что терпеть не могу ее мужа...

Альбина пришла с работы пораньше, потому что сын Дениска подкашливал и не хотел делать ингаляцию с няней, хотел с мамой. Все из-за того, что Аля убирала куда подальше дорогой и навороченный прибор для ингаляций. Заваривала в кастрюльке эвкалипт и шалфей, брала полотенце и предлагала сыну нырнуть под него – прямо в царство огнедышащего дракона. Тот будет пускать пар, жечь нос, драть горло. На то он и дракон. Но настоящий рыцарь должен терпеть. Дениска терпел.

После процедуры Альбина закутала сына в одеяло и присела на край его кровати, чтобы почитать сказку. Но тут раздался звонок.

– Привет, Алёк, как жизнь? – услышала она голос Лёли Абрикосовой.

– Здравствуй, я сейчас не могу долго говорить. Сын заболел.

– Ага, значит, ты у постели мальчика. А твой благоверный – у постели пышногрудой Милы.

– Что ты имеешь в виду? – напряглась Альбина. Она что, застукала Димку с поличным? Интересно знать – где? В номере гостиницы или прямо в клубе?

– Да ладно, расслабься, – захихикала Лёля. – Это песня ее так называется – «Постель». И она поет ее в клубе Димки. Так что он как бы у ее «Постели».

– Лёль, мне сейчас не до этого.

– Я на минутку! – Абрикосова поспешила сменить тему. – На самом деле я хотела с тобой другое обсудить. Мне вчера Воронина звонила, представляешь? Как ни в чем не бывало. Спрашивала насчет традиционной костюмированной вечеринки на мой день рождения. С чего это ее на светскую жизнь потянуло? Вот приколистка. Ей очень подойдет прикид Синей Бороды в юбке. Как думаешь, приглашать ее?

– А почему нет?

– Но если это она прикончила Толика? Почему я должна принимать в своем доме убийцу?

– Тогда не принимай, Лёля.

– Ага, чтобы она сочла меня флюгером. Мол, раньше дружили, а теперь я даже здороваться с ней не хочу.

– Я не знаю, – покачала головой Альбина. – По-моему, Люда не слишком похожа на убийцу.

– Черт, может, к гадалке сходить? – задумалась Лёля. – Совета спросить. Где бы найти такую, которая мысли читает? Посмотрела бы на Людку и сказала: виновна она или нет.

– Если бы такая была, на прием к ней по телефону 02 записывались бы, – усмехнулась Аля и поспешила попрощаться.

Она вернулась в комнату сына. Почитала ему. Но разговор с Абрикосовой не выходил из головы. Альбине было жаль Людмилу Воронину. Она всегда ей нравилась. Аля представляла, каково сейчас женщине, которую бросили, предали, подставили. Она слышала, что у нее обслуга уволилась после случившегося и охраны там никакой. Как, должно быть, пусто и одиноко в большом особняке. Без мужа, без детей, без надежды...

Дениска заснул. А Альбине захотелось немного прогуляться. Она накинула теплый длинный пуховик и вышла из дому. От жилища Сотовских до коттеджа Ворониных пятнадцать минут пешком. Аля шла и думала о том, что дело даже не в измене. Если муж изменяет и скрывает это, значит, он ценит семью и не хочет ее разрушать. Наверное, именно так поступает Димка. Наверное, ей лучше не знать...

Или все дело в том, что мужчина еще не определился, не принял решения. Как Егор. Марина – милая, у них хорошие отношения, но Аля-то помнит, что у него было с Верочкой. Ураган, фонтан, фейерверк. А с Мариной – полный штиль. Паруса не расправишь, но и мачту не снесет. Так что не сразу поймешь, что выбрать...

Но когда муж изменяет и бросает жену, да еще со скандалом, выбирает любовницу, перечеркивает чувства, годы, ломает все – это самое ужасное. И как это пережить, Аля не знала. Может быть, для этого и отправилась в гости к Людмиле, чтобы поучиться. На всякий случай. Вдруг песня «Постель» станет хитом, Мила Сладкова – суперзвездой, а Дмитрий Лунев – постоянным спутником суперзвезды...

Но урока не получилось. Учителя на месте не оказалось. Альбина еще издалека заметила, что особняк Ворониных погружен во мрак. Не светилось ни одно окно. Но на всякий случай она позвонила в звонок у ворот. Вдруг хозяйка просто спит. Видеокамера ожила и повернулась к ней. Но больше ничего не последовало. Свет не зажегся, замок не открылся.

Интересно, где может быть Людмила? Для работы уже поздно, для вечеринки рано. Да и вряд ли она так уж хочет веселиться. Вопрос к Лёле мог быть просто пробным шаром: мол, может ли она вернуться в привычное общество? Скорее всего, Воронина у кого-то из друзей. И это хорошо. То, что у нее еще остались друзья...

Заполучив эксклюзив, Верочке не терпелось его куда-нибудь деть, не таскать же в себе. Ее коллеги находились в двух шагах от лаборатории, но только она внимательно прочитала вывеску и узнала кровавые тайны банкира Воронина. В буквальном смысле кровавые. Однако для статьи этого маловато. Становиться донором или нет – каждый решает сам, как и спонсировать свою жену или скупердяйничать. Но обсудить моральный облик Настиного олигарха Верочке хотелось бы. Она позвонила Лизе на мобильник.

Увы, вежливый голос ответил:

– Абонент выключен или находится вне зоны действия сети.

Скорее уж, второе, чем первое, подумала Верочка. В отличие от нее Лиза никогда не забывала пополнить счет или зарядить аккумулятор, а вот у самой Верочки телефон не раз вырубался в самый неподходящий момент. Но вне зоны – это где? Ладно, не горит. Можно позвонить и позже.

Однако позже у Верочки случилась запарка. Она едва не пропустила dead-line – последний срок сдачи материала в завтрашний номер.