Текст книги "Эль скандаль при посторонних"
Автор книги: Ольга Шумяцкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
Совсем не то ждало Мышку у Меральды с Автандилом. Во-первых, ей запретили пользоваться туалетом на воздушной подушке. А на робкий Мышкин вопрос: «А как же?..» – Меральда в грубой форме ответила, что если она вообще планирует пользоваться туалетом, то пусть сгоняет на мытищинский строительный рынок и купит себе биотуалет подешевле, потому что дорогие биотуалеты Меральда оплачивать не собирается. Затем Мышке недвусмысленно дали понять, что если она не собирается спать в одной постели с Автандилом, то пусть спит на собственном матрасе в каморке за кухней. Мышь и с этим смирилась. В первый же день Мышка потерялась где-то между второй спальней и третьей малой гостиной и долго не могла выбраться к людям. «Ау!» – пискнула она в панике, но никто не отозвался. Проблуждав около полутора часов, она прилегла отдохнуть на какую-то кривоватую кушетку. Тут-то ее и застукала Меральда. Мышка лежала, свернувшись калачиком и подложив под щеку ладошку. Увидав это безобразие, Меральда надулась и покраснела, как сеньор Помидор.
– На кушетках не лежать! – гаркнула она. – Это антиквариат! На креслах не сидеть! На стульях тоже!
– Вам надо таблички повесить, – сказала Мышь, страшно обрадованная тем, что ее наконец-то вызволили. – Знаете, такие медные, с надписью «Кресло XVIII века. Уникальный экспонат. Владелица М.Л. Без'образофф».
– Типа как в музее? – спросила Меральда.
– Типа, – согласилась Мышка.
Это был правильный шаг. Всем ведь хочется, чтобы было типа как в музее. Особенно таким, как наша Меральда.
Итак, Меральда смягчилась и даже разрешила Мышке раз в неделю принимать душ в общей ванной. Но до душа дело не дошло. На следующий день Мышке велели приготовить обед. Супчик вегетарианский (у Автандила была язва желудка и, несмотря на грозное происхождение, знойные похождения, большие усы и глаза навыкате, ел он исключительно протертую пищу), так вот, супчик вегетарианский, котлетки паровые, пюре, кисель. Тут Меральда дала большого маху. Она не знала, что Мышка полтора часа режет один помидор, а на приготовление супа у нее обычно уходит два полных рабочих дня. Однажды Мышка готовила обед на шесть персон, и когда дело дошло до десерта, первое и второе скисли и их пришлось выкинуть в унитаз. Но Мышку это не смутило. Она принялась восстанавливать потери. Она готовила борщ и жареную курицу ровно три дня, до той минуты, пока компот, неосмотрительно оставленный на окне, не прокис и не покрылся белой пленкой. Тогда она снова перешла к десерту, но мы с Муркой, наученные горьким опытом, уже стояли на страже и буквально за уши оттащили ее от кастрюли с топленой шоколадкой «Аленка», из которой она планировала сделать шоколадный мусс. Мышка сопротивлялась, но мы были непреклонны. Мы хотели съесть борщ и курицу, пока они свежи и полны сил, а если ждать Мышкиного мусса, то можно, знаете ли, от голода околеть.
Итак, Мышке поручили сготовить обед. И Мышка принялась за дело с большим энтузиазмом. И вовремя сготовила супчик. И даже вовремя его подала, умудрившись по дороге из кухни в столовую не пролить ни капли. И Автандилу супчик понравился. И он с нетерпением стал ожидать котлет и пюре. И сидел у стола в ожидании котлет до вечерней программы «Время». Услышав позывные «Времени», Автандил очнулся и поинтересовался, где же, черт возьми, второе? И вышел на кухню к Мышке. И задал ей этот вопрос. И Мышка на него ответила.
– Как? – удивленно спросила Мышка. – Вы ждете второе?
Автандил тоже сильно удивился и даже не нашелся что ответить.
– Жду, – с запинкой, как бы неуверенно, произнес он. – А вы думали, я чего жду?
– Не знаю, – честно ответила Мышь. – Вам виднее.
– Так что все-таки со вторым? – спросил Автандил. – Вы собираетесь его подавать или как?
– Так еще же не время, – невозмутимо отозвалась Мышь.
– То есть? – осведомился Автандил.
– Ну, вы же первое уже съели. На обед. А второе будет на ужин.
Тут Автандил высказался в том смысле, что он этого так не оставит и будет жаловаться Меральде. И пожаловался. И Меральда заявила Мышке, чтобы та не своевольничала, иначе она, Меральда, лишит Мышку премиальных.
История с обедом сильно разозлила Меральду. Раздражение ее было так велико, что она даже подумывала, не уволить ли ей Мышку, но решила повременить, присмотреться. Присматриваться ей пришлось недолго. Буквально до следующего утра. На следующее утро сломался холодильник.
О холодильнике надо сказать отдельно. Этот холодильник стоил двадцать восемь тысяч долларов и был покрыт тонким слоем чистой платины. Внутри у него свободно мог бы разместиться небольшой племенной совхоз со всеми своими фермами и угодьями. Кроме того, холодильник умел самостоятельно смешивать молочные коктейли и забрасывать кубики льда в стаканы с виски. Утром холодильник протяжно вздохнул, сказал «Опаньки!» и остановил мотор. Мышка заметалась. Она была дома одна и не представляла, что делать с эдаким чудищем. Мышка потрогала холодильник пальцем, но он не завелся. Мышка погладила холодильник ладошкой и прошептала: «Ну, миленький, давай! Давай!» – но он не внял ее мольбам. Мышка ударила по холодильнику кулачком и отчаянно прокричала: «Давай, заводись, чертова посудина! А то как дам больно!» – но холодильник проигнорировал угрозы. Тогда Мышь твердым шагом подошла к журнальному столику, взяла газету бесплатных объявлений, набрала первый же телефон и вызвала мастера. Мастер прибыл через полчаса.
– Ну, где наш больной? – игриво спросил он Мышь и потрепал ее по тощему задику с бантом от фартука.
– Здесь, здесь, в кухню проходите, вот здесь он, наш красавец, наше солнышко, наша радость, – бормотала Мышь, мелко тряся бантом.
– Да, действительно красавец, – сказал мастер и ткнул в холодильник пальцем.
– Вот только плохо себя чувствуем, а так мы умнички такие. Такие мы умнички! – продолжала бормотать Мышь, но мастер ее уже не слушал.
– Все ясно! – сказал мастер. – С вас шестьсот рублей.
Мышка понеслась в свою каморку, где у нее были припрятаны деньги, выданные Меральдой на хозяйство. И вынесла оттуда шестьсот рублей. И передала мастеру с рук на руки. И не взяла ни расписки, ни квитанции. Она вообще ничего не взяла. Она даже не знала, как этого мастера зовут. Мастер деньги взял, аккуратно свернул, сунул в карман и сделал Мышке ручкой.
– До свидания! – вежливо сказал мастер и двинулся к выходу.
– А как же? – крикнула ему вслед Мышь. – Как же наш красавец? Наша умничка?
– Умничку надо лечить, – ответил мастер, открывая входную дверь.
– А вы разве не будете?
– Не буду.
– А за что же шестьсот рублей? – в полном отчаянии верещала Мышь.
– За диагностику. Я – мастер-диагност, – отозвался мастер и вышел вон.
– А... – вякнула Мышка, но за мастером уже закрылась дверь.
На самом деле Мышка хотела спросить мастера о том, что же такого он успел продиагностировать, ткнув в холодильник одним пальцем? Насколько серьезно заболевание? Как называется? Сколько времени придется лечить? Потребуется ли оперативное вмешательство? Но ничего этого Мышка не узнала. Она осталась стоять на пороге с открытым ртом и смутным ощущением, что ее надули.
Вечером Меральда вернулась домой. Мышка сделала отчет о том, как прошел день, поведала о несчастье, случившемся с холодильником, и рассказала историю с мастером-диагностом.
– Вы только не волнуйтесь, Меральда Леонардовна, диагностика показала, что ничего страшного, – утешала Мышка Меральду, умалчивая, впрочем, о методах и способах диагностики.
– Что? – прохрипела Меральда и рванула с шеи бриллиантовое ожерелье. Чтобы не задушило. – Что? Шестьсот рублей? А расписка? А квитанция? Да ты... Да ты меня по миру пустишь! Пригрела на груди!
Запахло жареным. Мышка метнулась было в сторону, вильнув своим бантом, но Меральда поставила ей подножку. Мышка бухнулась на пол черного мрамора, смахнув с буфета коллекционную фарфоровую вазу XVII века.
– Еще две тысячи долларов, – удовлетворенно заметила Меральда. – Вот что, милочка, изложите-ка в письменной форме эту вашу, с позволения сказать, легенду.
И Мышка изложила.
ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА НОМЕР ВОСЕМЬ,
в которой Мышка пытается найти себе оправдание
Уважаемая, дорогая, горячо любимая Меральда Леонардовна!
Пишет вам ваша домработница Мышка. Поелику челом бьет. Зело вами обогрета и накормлена, опора вы наша и надежа! Не откажите и впредь!(Тут Мышка задумалась, в чем, собственно, не отказать. И придумала). В милости(подписала она). А мы уж в долгу не останемся. Молиться будем денно и нощно о здравии вашем и мужа вашего Автандила ибн(тут Мышка опять задумалась, так как не знала, что писать после этого самого «ибн». Решила плюнуть и оставить как есть). Засим перехожу к сути дела.
Шестьсот ваших российских рублей я отдала мастеру-диагносту по его личной просьбе, в которой не могла ему отказать, так как он очень просил. А когда он ушел, я решила проверить, зачем они ему нужны, на благое ли дело, и позвонила в его фирму, где имела приватный разговор с девушкой-коммутатором. Привожу его дословно.
– Что это было? – спросила я девушку.
– Да, действительно, странно, – сказала девушка. – А вы починить не просили?
– Просила, – сказала я.
– Да, действительно, странно, – сказала девушка. – А он отказался?
– Отказался, – сказала я.
– Да, действительно, странно, – сказала девушка. – А вы не сопротивлялись? Ну, может быть, скандалили, деньги не хотели давать?
– Нет, – сказала я. – Не сопротивлялась.
– Да, – задумчиво сказала девушка. – Если бы я, к примеру, пришла к чужому мужчине домой и он дал мне шестьсот рублей, я бы тоже взяла. А вы?
– И я, – сказала я.
– А с другой стороны, – сказала девушка, – ну, хотя бы триста. Это еще туда-сюда.
На этой возвышенной ноте закончился мой приватный содержательный разговор с девушкой-коммутатором.
Остаюсь навеки вашей преданной слугой и обещаю впредь разменивать деньги на мелкие купюры сразу после их получения в личное пользование.
Ваша Мыша.
– Ах, в личное пользование, значит, – ехидно ухмыльнулась Меральда, которая после всех этих «поелику челом бьет» несколько смягчилась, но по мере продвижения сквозь диалог Мышки с девушкой-коммутатором становилась все более и более мрачной. – Кто тебе деньги в личное пользование давал! Тебе их на хозяйство давали! А ты на что их спустила, падла! – Тут с Меральды окончательно сползла вся ее позолота и обнажилась чудовищная харя. – Гони деньги! – орала она, наступая на бедную Мышь.
– У меня нету, – пролепетала Мышь.
– Ах, нету! Врешь ты все! – И Меральда, оттолкнув Мышь могучим плечом, помчалась в ее каморку.
В каморке она схватила Мышкину сумку, вывалила содержимое на пол, цапнула кошелек и залезла в него алчными пальцами. Так она надеялась компенсировать свои шестьсот рублей. Нахмурив брови и открыв от напряжения рот, Меральда сосредоточенно копалась в Мышкином кошельке. Копалась-копалась и выкопала два рубля сорок восемь копеек. Внимательно посмотрев на два рубля сорок восемь копеек, Меральда зажала их в кулаке, потрясла и быстро засунула в лифчик. Чтобы, значит, никто не нашел. Потом кавалерийским шагом подошла к Мышке и громко сказала:
– Вон!
И указала пальцем в сторону двери, чтобы Мышка – не дай Бог! – не перепутала и случайно не отправилась в глубь квартиры.
Так Мышка со своим матрасом, тюком постельного белья, форменным зеленым платьем, сшитым из шторы, фартуком и наколкой, переделанными из бабушкиной кружевной скатерти, снова оказалась на улице. Без двух рублей. И абсолютно без сорока восьми копеек. И без всякой надежды доехать на автобусе или на метро.
Она понуро тащилась домой и печалилась. Ее печалило то, что она так глупо ошиблась в людях. Меральда, поначалу казавшаяся человеком, проявила себя как форменная свинья. Что уж говорить о мастере-диагносте! Один Автандил не подкачал, а ведь поначалу Мышка ему не доверяла!
Так Мышка дошла до собственного подъезда и плюхнулась на скамейку. На скамейке, как обычно, сидела тетя Маня.
Танцевальный дивертисмент
«Бег в пыльных мешках»,
в котором Мопси все теряет и ничего не находит
Занималось неприглядное утро. Для меня лично оно было неприглядным вдвойне, так как ему предшествовал неприглядный вечер. Я тихонько сидела дома на диване и смотрела по каналу «Культура» фильм «Странная женщина». Об этом фильме я мечтала давно, потому что показывают его редко, а сюжет там очень затейливый. Сейчас я вам его расскажу. Одна женщина бальзаковского возраста любила бородатого мужчину, а он любил кибернетику. Только она еще об этом не знала и сбежала к нему от мужа из города Парижа, что по тем советским временам можно было приравнять к заявке на койку в психоневрологической клинике им. товарища Кащенко. И вот она прибегает к этому бородатому мужчине и узнает неприятную новость про кибернетику. И бежит дальше – то ли в Калугу, то ли в Коломну. И пристраивается там в юридическую консультацию давать людям советы, как им жить дальше, если они, конечно, смогут. А пока она ночевала на вокзале, ее с первого взгляда полюбил прекрасный юноша по профессии инженер. И у них произошел производственный диспут о любви и дружбе. В результате этого диспута она выяснила, что прекрасный юноша совсем не любит кибернетику. И это ее окончательно сломило.
И вот на самом интересном месте, когда прекрасный юноша протягивал героине плюшку, в дом ввалился Большой Интеллектуал. Собственной персоной. И потребовал немедленной подачи пищи. Причем в горячем виде. И повел пуделя во двор. А я осталась на диване в раздумьях. Я думала о том, что гулять они будут минут пятнадцать, поэтому я еще десять минут могу посмотреть кино, а за оставшиеся пять успею состряпать ужин. Через десять минут я встала с дивана, прошла на кухню, открыла холодильник, вынула оттуда четыре яйца и выложила их на стол. После чего решила, что подготовка к ужину прошла на высоком уровне, и вернулась на диван. Через пять минут Интеллектуал привел пуделя домой и поинтересовался насчет ужина. Пришлось опять идти на кухню. Я стояла на кухне и глядела на яйца. Что-то подсказывало мне, что яичницу-болтунью я делать не буду. Неохота болтать яйца. Что-то подсказывало мне, что я сделаю яичницу-глазунью. Я выпустила яйца на сковородку и стала смотреть, как они там застывают. Застывали они неравномерно, что и привело к последующему позору. Я не уследила за яйцами. Белок загустел и даже немножко пришкварился к сковородке, а желток загустеть не успел. Когда я перекладывала яйца на тарелку, он потек отвратительной оранжевой жижей. Я попыталась было закамуфлировать позор, заложив желток сверху кусочками белка. Чтобы его было не так заметно. Но он все равно просачивался по краям. Здравый смысл подсказывал мне, что надо немедленно избавиться от этой яичницы, пока ее не заметил Интеллектуал. Ну, съесть, что ли, самой. Или выбросить. Но я не послушалась здравого смысла, что вообще-то мне несвойственно. В обычной жизни я вполне здравомыслящая особа. Но тут, видно, мой организм был деморализован кинокартиной про странную женщину. Я пребывала в некотором умственном забытьи. Я подала яичницу Интеллектуалу.
– Это что, первая еда за день, и та – яичница? – склочно спросил Интеллектуал.
Я кивнула. Нехорошо противоречить мужу.
– А это что? – продолжал допытываться Интеллектуал, тыча вилкой в любовно приготовленный мною желток. – Что за месиво?
Я набрала в грудь побольше воздуха и выпалила на одном дыхании:
– Это яичница-пашот!
Интеллектуал задумался. Слова были ему знакомы, но их значения он не знал. Наконец истина забрезжила в его залитом яичницей мозгу.
– Врешь? – спросил он с сомнением и сам же себе ответил: – Врешь!
Потом он еще немножко подумал, и истина предстала перед ним во всей своей окончательной ослепительной наготе.
– Яйца неохота было разбалтывать, да? – спросил он и сам же себе ответил: – Да!
После чего произошла безобразная сцена выяснения отношений на уровне: «А ты!» – «А я!» – «А сам знаешь кто!» – «А иди ты знаешь куда!» В результате я легла спать совершенно измочаленная.
И вот занимается неприглядное утро. Надо как-то налаживать отношения с Интеллектуалом, который не может мне простить не только яичницы-пашот, но и продажи своего любимого синего «фольксвагена». Вспомнив о «фольксвагене», я вспомнила о самом главном: мне же надо заниматься покупкой квартиры. Я же должна немедленно вскакивать, умываться, собираться и бежать в агентство недвижимости, нанимать агента и заниматься уже наконец делами, а не пестовать комплексы по поводу растекшейся яичницы! Я вскочила и помчалась.
Агент мне попался изумительный. Ну просто изумительный! Такая лапочка! Такой пупсик! Такой котенок! Руку целовал. Нет, правда. Говорил, мол, вы, Мопс, мой идеал! Вы, говорил, меня во всех смыслах целиком и полностью устраиваете. Я, говорил, впервые вижу такого гармоничного человека. Вы, Мопс, гармонируете мне и как клиент, и как женщина. Я спрашиваю, может, импонируете? Нет, говорит, гармонируете.
Звали его Цветик.
Потом оказался голубым.
Первым делом я, конечно, поинтересовалась, откуда у Цветика такое необычное имя. Оказалось, это не имя, а псевдоним. Под этим псевдонимом Цветик значился в известном московском гей-клубе «Центральная электронасосная станция №5 шарикоподшипникового завода №13» и как завсегдатай клуба даже имел эксклюзивную платиновую люкс-вип-карту со скидкой на все виды товаров и услуг. На какие товары и на какие услуги – умолчу. Вы и так догадываетесь. После исчерпывающего рассказа об электронасосной станции я поинтересовалась, а каким образом, собственно, я могу гармонировать ему как женщина. Цветик призадумался и сообщил, что женщин воспринимает исключительно как объект в пространстве и как объект в пространстве я его вполне устраиваю, лишь бы к нему не приставала. Я немножко обиделась на эти слова и сказала, что приставать к нему вовсе не собиралась, и получше его найдутся. Тут мы немножко повздорили – найдутся или не найдутся, – но в конце концов ударили по рукам и занялись делом.
Я повезла Цветика смотреть свою квартиру. С целью ее продажи и дальнейшей покупки большей площади с умеренной доплатой и минимальной тратой нервов. Цветик должен был квартиру оценить, подыскать подходящий вариант, подготовить документы и проверить новую квартиру на червоточинку вроде каких-нибудь тайно прописанных престарелых родственников или недееспособных пациентов психиатрической клиники, забытых чисто случайно по старому адресу. И вот теперь Цветик болтался у меня в доме, заглядывал во все углы и морщил нос. Он был крайне недоволен моей квартирой. Он даже осмеливался утверждать, что это ужасная дешевка и никаких приличных денег я за нее не выручу. Тут я на него обиделась еще раз, и по-крупному. Потому что моя квартирка, конечно, ничего особенного из себя не представляет, это вам не Муркин «ампир» с «модерном», но уж точно не дешевка! Мы с Интеллектуалом, когда ее купили, с большой любовью обустраивали и даже выложили пол в коридоре испанскими плитками на манер старого итальянского дворика. С птичками, рыбками и цветочками. Вот так! Эти птички и рыбки совершенно повысосали нас материально и никакой радости не принесли. Зато они принесли большую радость нашим друзьям, которые играли на них в «классики», резво перескакивая с птички на рыбку, а с рыбки на птичку. Еще у нас имелись две огромные лоджии, где мы летом, как Манилов с Чичиковым, пили чай, обозревая окрестности с высоты пятнадцатого этажа. Все это, на мой взгляд, изрядно повышало стоимость квартиры, о чем я и поведала Цветику, но он только пожал плечами, так как «Мертвых душ» не читал и о Манилове с Чичиковым ничего хорошего не слыхал. Итак, он ерзал носом и вертел головой, давая мне понять, что с такой квартирой на хороший вариант мне рассчитывать нечего. Ладно.
Потом Цветик разложил передо мной простыню с распечаткой имеющихся у него вариантов. Варианты, надо сказать, были довольно плохонькие. Ну скажите, как мне было реагировать, к примеру, на такой: три комнаты по 9 метров, кухни нет, а вместо кухни в коридорчике стоит электрическая плитка о двух конфорках, ванной тоже нет, а вместо ванны выделен маленький уголок с душем, отделенный от коридорчика пластиковой занавеской. Общежитский вариант. Или такой: три комнаты – 12, 15, 20, – кухня 8, но с соседкой-старушкой, которая вот-вот отдаст концы и можно будет немедленно въезжать в ее комнату, предварительно выкупив ее у дальней родственницы старушки, которая живет в Тамбове и вообще-то мечтает о Москве, но согласна и на материальную компенсацию. На этом варианте Цветик особенно настаивал, утверждая, что есть масса способов пришить старушку так, чтобы комар носа не подточил. Но я решительно заявила, что на мокрое дело не пойду, и посоветовала ему подыскать что-нибудь более вразумительное. Цветик почесал в затылке и вытащил из загашника еще один вариант. Тихий центр. Чудная квартирка, правда, в мансарде, которая вызывала у меня большие сомнения на предмет протечек. Но Цветик сказал, что можно заново перекрыть крышу, а скошенные стены – это так романтично, так артистично, так по-парижски! Но вот цена... Цена, если внимательно приглядеться, не вписывалась ни в какие рамки приличия.
– Ну хорошо, – сказала я. – Черт с ней, с ценой. Поехали смотреть.
И мы поехали. Ах эти мансарды! Ах эти укромные уголки! Эти стены, бегущие друг к другу под самыми невероятными углами! А широкие низкие подоконники, на которые можно бросить подушки и устроить маленькие диванчики! А сводчатые потолки! А ящики с бегониями под окнами! А круглое окошко в кухне! А крошечный балкончик с витыми перильцами! Прелесть! Прелесть! Я влюбилась в квартиру сразу, о чем тут же сказала Цветику. Он тоже считал, что «Прелесть! Прелесть!», и брать надо не мешкая, потому что прелести долго на рынке не задерживаются.
– На хозяев бы посмотреть, – робко заметила я.
– Зачем? – удивился Цветик. – Тебе же с ними не жить.
– Ну как же... – промямлила я. – А вдруг жулики. Надуют, а меня потом Интеллектуал прибьет.
– Документы в порядке, – очень солидно произнес Цветик. – Я лично проверял. Что тебе еще надо?
Мне больше ничего было не надо, только продать свою квартиру.
– Не волнуйся, – сказал Цветик. – Я все устрою. Хозяева въедут в твою. Им нужен новый район. Свежий воздух и все такое.
На том и порешили.
Мы спустились вниз и остановились еще раз взглянуть на улицу и окна – куда они там выходят, не на помойку ли случайно или – не дай Бог! – на стоянку с заправкой. Окна выходили правильно. В тихий зеленый переулочек. Я стояла, задрав голову, любовалась на свое будущее круглое окошко, и вдруг мне показалось, что за ним кто-то мелькнул.
– Цветик, – сказала я. – Там кто-то есть. Может, воры?
– Никого там нет! – раздраженно бросил Цветик, и тут у него зазвонил мобильный.
Цветик вытащил трубку, прижал к уху и что-то неразборчиво забурчал. Я стояла рядом, слушала его бурчание, и вся эта мизансцена мне сильно не нравилась. Цветик косил на меня глазом, отворачивался, закрывал трубку ладошкой и даже делал недвусмысленные жесты, как бы отмахиваясь, дескать, поди, поди, не видишь, говорю, мешаешь! Я тихонько повернулась и проскользнула обратно в подъезд. Поднялась на последний этаж. Встала у двери. За дверью явно что-то происходило. Там кто-то ходил. Шаги приблизились к входной двери и я услышала старческий голос. Я не стала долго размышлять. Я приложила ухо к замочной скважине.
Ну и что! Ну и подумаешь! Ну и подслушала! А что такого! А отворачиваться и махать на меня лапой – можно? А проворачивать свои делишки по телефону в присутствии клиента – это как, по-вашему? А... В общем, никаких упреков не принимаю и делаю что хочу!
Дядька за дверью крайне недовольно что-то бухтел. Я поплотнее прижала ухо к скважине.
– А район какой? – бухтел дядька. – Зеленый? Больно далеко. Ну ладно, ладно. А балкон есть? Два? Два – это хорошо. Мне воздух нужен. А окна куда? Во двор? А паркет? Как это, паркета нет? Ах, испанская плитка! А в комнатах? Ламинат? Это что такое – ламинат? А... Ясно... Что-то дорого больно. Ну как же... восемьдесят тысяч... А моя... Что? Нет! Ну, это ни в какие ворота! Как шестьдесят? Мы же договаривались... А хозяева... Ах, хозяйка... Какое имя странное – Мопс...
И тут до меня дошло. Так это же они обо мне говорят! О моей квартирке! О моих балкончиках! О моей испанской плиточке! Ах, ты! Ах, ты, зараза какая! Это он мою квартирку собрался продавать за 80 тысяч, а мне сказал, что за 60! А эту квартирку с круглым окошком он собрался тоже продавать за 80 тысяч, а старикану сказал, что за 60! И такими, с позволения сказать, наглыми манипуляциями он собрался наварить на наших квартирках и на нашей наивности 20 штук! И положить их себе в карман! И это помимо процентов!
Я спустилась во двор. Цветик стоял в прежней позе, прижав трубку к уху, и буровил что-то невнятное. Но я-то уже знала – что. Я тихонечко подошла сзади и положила руку ему на плечо. Цветик дернулся, как от электрического разряда. Он не ожидал, что его так бесцеремонно прервут.
– Трубку положи, – тихо сказала я с угрожающей интонацией в голосе.
– Что? – пискнул Цветик.
– Трубку положи, – повторила я. – Значит, старая ты туфля, безбородый ты баран, надуть меня вздумал?
– Не понимаю, о чем вы говорите! – пищал Цветик, поспешно отступая назад.
– Ах, ты не понимаешь! Может, ты вообще русского языка не понимаешь? Вздумал погреть ручонки на безответном старике и беззащитной девушке?
– Это вы... это вы беззащитная девушка? – сильно удивился Цветик. Так удивился, что даже забыл бояться.
– А вот хамить не надо, – сказала я. – Сейчас поедем в агентство и там в присутствии начальства и коллег будешь объяснять свое поведение.
– Не поеду! – твердо сказал Цветик.
– Поедешь! – еще тверже сказала я.
– Пощадите! – взмолился Цветик, встал на колени и простер ко мне руки.
– Не надо сцен! – сказала я и брезгливо ткнула ее носком ботинка. – Не надо этой театрализации! Актер из тебя никудышный.
И мы поехали в агентство.
В агентстве царили тишь да благодать. Никто не подозревал, что сейчас начнется большая разборка, может быть, даже с мордобитием. Когда я за шкирку втащила Цветика в агентство, его начальник медленно поднялся из-за стола и с большим удивлением взглянул на мою разгоряченную мордаху и жалкое обвисшее тельце Цветика.
– В чем, собственно, дело? – деликатно спросил этот достойный пожилой джентльмен.
– Вот, принесла, – сказала я и бросила Цветика на стул. – Будем договор расторгать.
– А по какой, позвольте спросить, причине? – растерянно поинтересовался начальник.
– А по причине неблагонадежности ваших сотрудников, – ответила я. – Нет-нет, лично к вам я питаю самые теплые чувства. Ни в коей мере не сомневаюсь в вашей порядочности. Но вот...
– Что? – крикнул начальник и схватился за сердце.
– Кадры у вас сомнительные, – доверительно сказала я и взяла его за пуговицу пиджака. – Гнать надо такие кадры взашей. – И поведала ему историю падения Цветика.
Начальник шумно задышал, повалился в кресло и вытащил валидол.
– Ни разу! – простонал он. – Ни разу за десять лет! Безупречная репутация на рынке! – Он с трудом приподнялся, уставил на бедного Цветика налитые кровью глаза и заорал: – Объяснительную записку! Немедленно!
Вот она, эта объяснительная записка.
ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА НОМЕР ДЕВЯТЬ,
в которой Цветик ищет себе гендерно-сексуальное оправдание
Уважаемая Мопси!
(Тут я заглянула Цветику через плечо.
– Ты не ко мне обращайся, ты к народу обращайся, – сурово сказала я. – Ты у народа прощения проси!)
Уважаемый народ! —послушно вывел Цветик.
Будучи воспитан в правилах гуманистического общежития и придерживаясь тех же принципов в жизни и труде, считаю, что завсегдатаи клуба «Центральная электронасосная станция №5 шарикоподшипникового завода №13» тоже имеют право на гармоничное развитие своей отдельно взятой личности в рамках предложенных тарифов и ставок.
(Тут я опять заглянула Цветику через плечо.
– Это кто это – одна отдельно взятая личность? Ты, что ли? – спросила я.
– Я! – истерически крикнул Цветик и быстро застрочил).
...тарифов и ставок. Тем более что представители сексменьшинств нуждаются в пропитании так же, как и обыкновенные граждане. И даже больше...
(– Это почему это больше? – спросила я, опять заглядывая через плечо.
– Выброс сексуальной энергии, – кратко ответил Цветик).
...в связи с выбросом сексуальной энергии в непредвиденном направлении. Поэтому я, как свободный гражданин свободной страны, по мере сил ищу себе пропитание, попутно участвуя в построении капитализма на родине Дениса Давыдова и Марьи-Искусницы. В том смысле, что продаю подороже, а покупаю подешевле. И все! И хватит ко мне приставать! Проти-ивные! Я не люблю, когда меня обижа-а-ают! Я ма-а-мочке пожа-алуюсь! Ма-амочка! Ма-амочка! Где ты? Это я, твой бедный сыно-о-чек!
(И он зарыдал, упав головой прямо на объяснительную записку и залив ее горючими слезами. Так что ничего уже было не разобрать. Оставалось лишь догадываться, что имел в виду Цветик, поминая в своем послании к народу Дениса Давыдова и Марью-искусницу).
Что стало с Цветиком впоследствии, я не знаю. Одна моя подруга, тоже решившая продать квартиру, обратилась в это агентство примерно через полгода после меня. И, вы знаете, с ней произошла точно такая же история. Причем агент был другой (кажется, Пупсик), а начальник тот же. Пожилой достойный джентльмен. В обморок падал, валидол сосал. Мы с подругой считаем, что он у них там был идеологом-аферистом, так сказать, главным пауком в банке. Вот только доказательств у нас никаких нет.
Так я осталась без агента. И без всякой юридической поддержки. На Интеллектуала в смысле поддержки никакой надежды не было. Он сидел в углу, супился и всем своим видом выражал крайнее недовольство моей бурной деятельностью. И я решила больше ни на кого не полагаться. Я решила действовать самостоятельно. Самостоятельно выбрать квартиру, самостоятельно продать свою, самостоятельно оформить документы и даже проверить их тоже самостоятельно. Я купила газету, выбрала несколько подходящих вариантов и стала методично их объезжать. Если вы думаете, что удача сопутствовала мне, то сильно ошибаетесь. В первой квартире как раз за полчаса до моего приезда случился пожар. Взорвался газ на кухне. Начисто вынесло все внутренности дома вместе с содержимым. К счастью, среди содержимого людей не оказалось. Это было здание барачного типа о четырех этажах в Марьиной Роще. Квартир там было мало, причем большинство из этого малого количества квартир было опечатано, так как находилось в аварийном состоянии. Поэтому жильцов в здании практически не осталось. Они там как раз ждали нас с Интеллектуалом, чтобы пополнить народонаселение. Но не дождались, в том смысле, что не удержались и взорвали газ.
