Текст книги "Ольга Ружникова (СИ)"
Автор книги: Ольга Ружникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)
Глава 10
Глава десятая.
Эвитан, окрестности Лютены – Лютена.
1
– Простите, Ирэн, – Констанс лихо подлетел к их карете. – Но нам пора.
– Ирэн? – подняла бровь Иден. – Ах да, ты же скрывалась на Юге…
– Мое настоящее имя – Ирия Таррент, – окончательно свела с ума романтичного поэта лживая Дама из Драконьего Замка. Насквозь провравшаяся. – Теперь это уже неважно.
– Я знал, что здесь тоже сокрыта тайна.
– Иден, я рада была тебя повидать. – И вручить тебе Кати. – Но здесь наши пути расходятся. Ты ведь присмотришь за Кати?
– Мы всегда ладили, ты же помнишь.
Да. Молчаливая, сдержанная Иден не ругалась ни с кем. Она молча любила сестер и отца, молча возненавидела Леона, молча влюбилась в Стивена Алакла.
Перекресток четырех дорог. Иден и Кати – в безопасный Лиар. Констансу… куда-то. Ирии – по делам. По новым.
Она ведь обещала Алисе вернуться. И не бросать в беде.
А передать что бы то ни было Анри она обещала только себе… но и этого довольно. Более чем.
– Ты обещала рассказать, где Чарли.
– В монастыре святой Камиллы на границе Тенмара и Лиара. Полина успела переправить его туда. И еще – после восстания Эйда родила дочь. Совсем недавно я узнала, где сейчас девочка. Тоже монастырь – святой Агнессы, в Юго-Восточном Лиаре. Я попробую сама найти ее. Но если не выйдет…
– Я обещаю, – серьезно кивнула Иден.
А еще серьезнее – Кати.
– Прощай!
Осталось порывисто обнять сестру. И остановить карету. В новую – очередную – жизнь Ирия поскачет верхом. Опять.
Сцену ухода со сцены испортила Кати. Отчаянно заревела и повисла на шее.
– Тихо, тихо, я обязательно вернусь!
– Нет. Тебя убьют! Как маму… я знаю…
– Этого не знает никто. А я вернусь.
– Мне сон плохой снился!
– Не слушай ее, – возразила Иден. – Ты вернешься. И Эйда тоже. Мы еще увидим родной замок, поверь мне. А наши дети будут играть вместе.
– Я знаю.
Ну вот, только слез еще и не хватало.
Только Иден не стала бы разуверять Ирию… если б ей самой ничего не снилось. Как в детстве.
– Но куда вы, прекрасная Ирэн? – прервал их восхищенный поэт.
Наверняка уже успел сочинить на столь волнующую сцену венок сонетов. И три главы.
– Предупредить Мишеля Лойварэ в Квирине. И Эрика – в Аравинте. Как только решу, кого первого. Кто-то же должен сдернуть с трона Его пьяное Ничтожество Гуго, пока у нас еще есть трон, Лютена и вообще Эвитан. А то герой былых времен Всеслав нахватал заложников и умыл руки.
– Моя прекрасная дама! – Глаза Констанса засияли просто неземным светом. Какой ужас. – Благородная Ирэн! Ирия… Вы – истинная героиня, я знал… я не ошибся… Я готов иметь честь разделить с вами опасность!
– Вот и отлично, – облегченно вздохнула Ирия. – Констанс, тогда вам – на Юг, искать Эрика. Думаю, такая большая армия не потеряется. А я пока почапаю до Квиринской границы.
Судя по лицу Констанса, он имел в виду явно что-то другое. Но слова – не воробей. Сам виноват.
– Вы забыли меня. – Когда Стив успел подъехать? Да еще и с таким героическим лицом? На трех восторженных поэтов хватит. – И я вполне могу отправиться в Квирину вместо Ирэн.
– Не можете, – возразила она. – Потому что кто-то должен позаботиться о моих сестрах и брате. Вы-то можете заменить меня, Стив, а вот я вас – нет. Ирия Таррент осуждена за отцеубийство. А Ирэн Вегрэ ищут за убийство короля Карла. Мне в любом случае – в бега. Мы обязательно встретимся вновь, но сейчас мне остаться нельзя. Прощайте.
Никогда бы не подумала, что обнимет Стивена Алакла. И услышит, как колотится его сердце. Не хуже, чем у романтичного поэта Констанса.
Всё, Ирия. Не порть жизнь хотя бы Иден.
– Констанс, если вы всё еще жаждете разделить со мной опасность – вперед.
2
Единственное развлечение узника – наблюдать в окно. Правда, сквозь мутные стекла новой, уже одиночной камеры видно лишь мощеный серой плиткой тюремный двор. Ровно раскромсанный клеткой ржавой решетки. Днем он залит лучами солнца, ночью – неровным светом серебристой луны. Кажется, когда Бертольд покинет сии гостеприимные стены – от золотого и серебряного кабинетов избавится.
Или нет. Память о былых поражениях тоже необходима. Чтобы не повторять ошибок.
Разумеется, если ты их переживешь. Здесь немало кто до тебя просиживал штаны. И даже юбки. И умирать не собирался ни один.
Сначала Бертольд даже обрадовался отдельной камере. А уже через пару дней начал сожалеть. Этак и впрямь заговоришь с крысами. А то и сам с собой.
А сейчас в клетчатом небе – ни солнца, ни луны. Потому как дождь. Вечерний и уже почти осенний. Не хлеставший в одну из недавних ночей теплый летний ливень, а мелкая, гнусная морось. Будто в свои права уже вовсю вступает осень. А ведь отметины на стене о ней еще не говорят. И Ревинтер пока не в маразме, чтобы пропустить хоть день. Это ведь тут единственное развлечение. Книг не допросишься. И не только потому, что без них тебе паршиво. Ни Гуго, ни Карлу просто в тупую башку не придет, что кто-то любит читать. Как и новому коменданту. Рано Ревинтер обрадовался, что хоть этого не сменили.
В какую-какую башку? В тупую? Ну-ну. Его самого-то они переиграли.
А нормальное вино сюда пришлют только перед казнью. Или чтобы отравить. Да и то – не обязательно. Не сочтут нужным переводить запасы, когда можно обойтись бесплатной водой.
Или просто успеют выпить сами – все мало-мальски приличные столичные запасы.
Впрочем, это просто хандра дает о себе знать. Неужели жара была бы лучше? В такой-то тесной камере?
Душный зной или зябкая сырость каменных стен – и отсутствие книг, вина и привычного образа жизни. Краткого заслуженного отдыха в любимых кабинетах. Нет, незаслуженного – раз упустил такое.
Кто бы знал, что не хватать станет даже интриг.
Во всём этом Бертольд Ревинтер был как рыба в воде. Отвык за годы только от одного – ничего не делать.
Хотел наконец отдохнуть? Мечта сбылась, радуйся. Любуйся мокрыми серыми плитами в бурую клетку. Ешь, что дают. Спи вволю. Набирайся сил – пока не начали таскать на допросы. С Карла станется. А уж с Гуго…
Это они просто пока о тебе спьяну забыли. Но не навечно же.
Где змеи носят Всеслава? Где новоявленный союзник? Чуть ли не единственная надежда на приличный исход – кто бы мог такое предположить всего полгода назад?
На Эрика уже надеяться смысла почти нет. Если б тот хотел и мог – уже бы нагрянул.
Пожалуй, и в самом деле лучше выспаться заранее. Если Бертольд выйдет на свободу – лучше сохранить нервы крепкими. Кому нужен издерганный политик и нервный интриган?
А если свобода уже не светит, то и тревожиться больше не о чем. Всё равно от узника мало что зависит – пока за ним не придут. Да и потом – не то чтобы слишком.
Главное – почаще себе это повторять. Несколько лет назад четырнадцатилетняя девка готова была сдохнуть достойно. Ее брат обрыдал всю камеру и молил о пощаде всю ночь и всё утро, а она молчала. Как и ее младшая сестра – и вовсе соплячка одиннадцати лет.
Так еще не хватало в пятьдесят визжать на эшафоте, как трусливая свинья. Позорить титул и сыновей.
Бертольд Ревинтер без аппетита, но доел безвкусную овсянку. Разносолы будешь дома повару заказывать. Возможно, новому. Этого нынешние правители могли и пристрелить. Или повесить. Или засечь до смерти. Просто так. Под собственный пьяный гогот. Когда-то министр финансов на таких насмотрелся. Только тогда он ими командовал, а не наоборот.
Подобную еду и мысли нужно запить. Водой. Ладно хоть свежей. С нынешними тюремщиками и это – роскошь.
А вот теперь – под одеяло и спать дальше. В такой дождь приятнее видеть не решетки, а сны. Они-то уж точно отраднее действительности. Нынешней.
А там, глядишь, капризница судьба опять передумает. В первый раз, что ли?
Девку ведь Всеслав убить тогда не дал. Вдруг вспомнит и о не совсем бесполезном министре финансов?
3
В тридцать лет Александру довелось оборонять крепость. Два года осады. Последние дни, недели и месяцы сливались в сплошное багрово-серое марево из голода и зверской усталости. А потом пришли братья. Кардинал Евгений спас их всех.
Теперь у Александра не замок, а особняк с высокой изгородью. Кардинал – он сам, ему восьмой десяток, и на помощь прийти некому. Только и говорить об этом излишне. Друзья должны верить, что подмога близка. Потому что лучше умереть, чем сдаться таким врагам.
– Жерар, помоги, – привычно возвысил голос Александр. – Я должен выйти к братьям.
– Вы уверены?
Он спрашивает это каждый раз. И не устал получать один и тот же ответ? И спорить? И когда нужно выйти. И когда выпить укрепляющее зелье. Его ведь Жерар и готовит.
Хоть лекарств у них много. До встречи с Творцом хватит.
– Да.
Они должны увидеть полного сил командира. Но главное – увидеть. Знать, что он с ними. И понимает, что делает.
В коридор доносится оглушительный шум. С теплой летней улицы, еще не просохшей после освежающего ливня. С вражеского лагеря. Личная пьяная орда принца Гуго и не слишком трезвая королевская стража ломятся в ворота. То требуют просто «отдать баб», то – «сдавайтесь, проклятые святоши!» А порой начинают громко фантазировать, что именно сделают с «бабами», «святошами», а особенно – с кардиналом.
Может, кто-то на подобных условиях и сдался бы. Возможно. Кардиналу Александру такие дураки не попадались.
Припасов тоже хватит не на один месяц. За этим верный Жерар следил неустанно.
Колодцы во дворе водой худо-бедно обеспечат. Если враги не отравят источник за городом. Но, к счастью, во главе их – не Всеслав. А в советниках – не Ревинтер и не Мальзери. Первый – в Ауэнте, второй успел удрать.
А Гуго источник просто не найдет. Если вообще о нем вспомнит.
Еще одно утешение – Александра Илладэн. Живая, спасенная от Гуго. Только, увы – не обещавшим это кардиналом.
Сколько лет здоровья отнял у бедняжки яд? И болезнь Его Преосвященства. Его слабость и бессилие.
– Ваше Высокопреосвященство. Ваше…
А сил будто и впрямь прибавилось. Враз. Лучше, чем от зелья. Когда вокруг столько тепла…
– Его Высокопреосвященство кардинал Александр здоров! – громко подтвердил Жерар. – За Александра! За Эвитан! За святого Михаила!
– Святой Михаил и Эвитан!
– Да здравствует кардинал Александр!
