Текст книги "Вихрь Бездны (СИ)"

Автор книги: Ольга Ружникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Глава 7

Глава седьмая.

Эвитан, Лютена – окрестности Лютены.

1

На потолке ветвятся трещины. А на головы несчастных низвергается смерть. У нее много слуг. Камней в змеевом подземелье – видимо-невидимо…

– Рунос! Очнись, родной мой!.. Сто змей и одна ведьма, да кто здесь целитель – ты или я⁈

На идеальном потолке – никаких трещин. Кроме разве что дурацкой лепнины – полуголых языческих божков. Бодро дуют в трубы и рога. Больная фантазия то ли архитектора, то ли заказчика. Или обоих.

– Рунос!..

Бездонные черные очи, прилипшие ко лбу смоляные кудри… Жанна. Это – опять Жанна, хоть прежде на ее лице Рунос и не видел такой тревоги. Даже когда принцесса причитала о Башне. Откуда сбрасывают тех, кого за Южным Морем считают грешницами.

– Рунос, любимый!

Что еще плещется в бездонных агатовых глазах? И откуда на смуглых щеках прозрачные дорожки? Жанна плакала? Когда ее не видит никто, кроме бесчувственного тела?

– Не умирай!

И не собирался. Да что с ней?

– Жанна, я жив… – целитель только тут сообразил, что смотрит внутренним взором. И поспешил открыть глаза.

– Рунос! – принцесса всхлипнула, жалко и некрасиво шмыгнув носом. Как крестьянка, а не…

Ткнулась носом ему в камзол.

– Я жив, Ваше Высочество, – выдавил ее любовник. Пытаясь осторожно высвободиться и встать.

Тонкие, сильные пальцы стиснули его плечи:

– Еще раз назовешь «Высочеством» – убью сама, понял⁈ – Рыдания смешались со злостью. – Ты!..

– Конечно… Жанна. – Привычно сжать ее руку. Привычно коснуться губами ее сладких губ. Сделать то, что раньше было игрой, а теперь стремительно становится подлостью.

Зачем, принцесса?

– Я должен идти, Жанна…

– Всё еще? Ты – едва жив…

– Я – целитель, помнишь? – чуть улыбнулся Рунос. Но ответной улыбки не дождался. – Я могу вылечить себя сам. И очень быстро.

Сам он улыбается искренне или нет? Маска так приросла, что не снять. Игра в любовь безопаснее самой любви – кто же этого не знает? А любить всех (ну, почти) и свое служение куда легче, чем одного-единственного человека.

Не лги самому себе, целитель. Ты предпочитал закрывать глаза на очевидное. Потому что предать может любой, но куда страшнее – если близкий, родной человек. И ты решил, что близких у тебя больше не будет. Ты так боялся вновь оказаться преданным, что предал сам. И даже этого не заметил.

– Я должен идти. Нужно спасти людей – они сейчас в беде.

Он может ей это сказать. Теперь знает, что может.

– Никто не войдет в мою спальню до обеда, – сквозь закушенные губы прошептала Жанна. Лицо – будто она клянется.

А еще – не сводит глаз со спешащего к окну любовника.

– Слышишь? Никто не войдет до обеда, а если нужно – и до следующего дня.

К счастью – полдворца видело, как целитель «тайком» шел в спальню королевской сестры. Искать его станут именно здесь.

Рунос всё же остановился на миг. Чтобы вновь коснуться губами ее губ.

Жанна прильнула к нему всем телом. Понимает ли, что сейчас делится теплом? Да наверняка!

Миг – чтобы отстранить ее. И еще один – перемахнуть подоконник. Оставляя позади нелюбимую и, как вдруг оказалось – любящую женщину.

2

Сталь клинка, поднесенного к губам Юстиниана, осталась сухой. Он не дышит. И судя по остывающему телу – уже давно.

По лицу Диего двумя ручьями бегут злые слезы. А само оно – застывшая маска. А еще брат молчит – и это страшнее всего.

На его щеках – слезы. И кровь на подбородке Октавиана – из давно прокушенной губы. Что же за чудовище сама Элгэ, если не плачет? И для этого уже не нужно кусать губы.

– Октавиан, понесешь девушку. Диего, если будет нужно – поможешь ему. – Сухие отрывистые команды. Только так.

Мальчишки могут не подчиниться – на грани оба. Элгэ сама в их возрасте – не подчинилась бы.

– Я возьму ребенка. Уходим!

Октавиан лишь глянул куда-то перед собой. Не на Элгэ – мимо. В пустоту. Заледенелым взглядом – чем-то напомнившим Валериана Мальзери.

Но покорно поднял Эйду и понес к выходу. А вот родной братишка не тронулся с места.

– Мы не можем оставить здесь Тиана!

Ответных слов не произнесут ни Октавиан, ни валяющаяся без сознания Эйда. Значит – скажет Элгэ. И пусть ее за это проклянут. Все, включая ее саму!

– Его некому нести. – Слова – тяжелые, холодные – неотвратимо ложатся на плечи. Придавливают к земле. К залитому кровью каменному полу. Давят. Безвозвратно ломают что-то в душе. – Мы должны спасти живых.

– Я понесу его! – Диего – настоящий сын их отца и брат Элгэ. Но ему – всего тринадцать.

– Ты его не унесешь, – Октавиан уже у выхода, не оборачиваясь, ледяным голосом разделил с Элгэ неподъемный груз. И тот разом придавил вдвое против прежнего. – Мы должны уходить.

– Нужно уйти! – Мирабелла всё это время дрожала на руках Элгэ скорчившимся комочком – не таким уж легким, надо сказать. А теперь испуганно забарахталась. Мертвой хваткой вцепилась илладийке в плечи. И враз сделалась еще тяжелее! – Нужно уйти! Уйдем!

Элгэ краем глаза поймала болотно-зеленый взгляд девочки. И отшатнулась. Что-то потустороннее мерцает в зловещих изумрудных глазах.

Илладийка впервые поняла, почему ведьмам приписывали такие очи. Обманчивая зелень лесной травы… она так густо растет над трясиной!

– Да… – Диего выдержал приказ и сестры, и кузена. А теперь дрогнул под взглядом ребенка. Сколько ей – года четыре? Вряд ли больше. – Да, надо идти…

Последний взгляд назад.

Залитые кровью камни. Мертвые вперемешку с умирающими. Угасают стоны, чадят факелы.

Черный алтарь с белокурым юношей! Мертвым. Они не стали снимать его с алтаря. Так лучше – Юстиниан хоть не среди этих.

– Идем! – Мирабелла торопит – и она права. Идти нужно.

Трясущееся подземелье так или иначе обрушится и похоронит жертву вместе с палачами. У Юстиниана будет огромная могила.

Не разделить бы ее им всем!

3

Серая глыба не нашла другого места. И намертво перегородила дорогу.

Душное облако каменной пыли еще не рассеялось. Змеев булыжник свалился здесь совсем недавно. Не потеряй беглецы столько времени на бой со жрецами-палачами – успели бы. Может – на волю, может – под каменную смерть. Впрочем, она от них теперь не уйдет. Если не отыщут другой выход. Причем – очень быстро!

– Назад! – Элгэ рванулась обратно.

Мирабелла прильнула намертво – ручки только что не душат.

Ни Октавиан, ни Диего не возразили – и хорошо. Хоть это. Хуже – если бы сунулись отодвигать камень весом в полсотни лошадей. Или бешено заколотили кулаками в стену.

Обойти, отыскать иной путь? Шагов на сто назад – точно нет других коридоров. Потерять столько времени – почти смертный приговор, выжить – ничтожные шансы.

Но иначе не будет и этого.

Солнечная Богиня, прародительница Илладэнов, не дай твоим праправнукам и их спутникам сгинуть в обиталище змеиного демона! Позволь вновь увидеть твою утреннюю зарю и лучистый взор. И звездные глаза твоего супруга-Ночи. Если суждено умереть – пусть на воле, под бездонным небом! Смилостивься, Пресветлая! Родная праправнучка просит…

Нет! Элгэ едва успела рвануть за руку Октавиана.

Девочка на плечах замедляет ход. А что еще хуже – может стать жертвой вперед спасительницы. Но бежать с нею на руках по трясущемуся коридору – смерти подобно. Для обеих! Увы, но малышка весит с четверть Элгэ – не меньше.

А Октавиан и вовсе движется втрое хуже против обычного. Хоть Эйда Таррент – наверняка легче Элгэ Илладэн. Хотя бы потому, что ниже…

Они убегают от подземелья, а серые стены не желают отпускать. Чудо уже, что беглецов до сих пор не задело. С грохотом рушатся чудовищные глыбы, с потолка сыплются камни! Малейшего хватит, чтобы убить на месте…

Мирабелла отчаянно раскашлялась – от очередного серого удушливого облака. Где же этот поворот⁈ Не тот, где мчались всего несколько минут… или час назад. Тот перегородило гигантским камнем – фантазией древнего строителя. Зодчий сотни лет как в могиле, а теперь по его милости здесь сдохнут еще пятеро ни в чём перед ним не повинных людей! Нельзя было склеить камни поустойчивее?

Некого винить, Элгэ. Эти катакомбы стояли с незапамятных времен. Пока сюда не вернулись люди. И не раздалось древнее, леденящее живую кровь пение. Не взвились в воздух проклятые кривые ножи со знаком змеи. И не полилась на черный алтарь свежая алая кровь.

Вернулись змеиные жрецы… Или никуда и не уходили? Кто знает, кому поклонялись древние в этом городе? И почему он был брошен?

Вот он – поворот направо! Только бы – спасительный!

Он самый. Именно здесь Элгэ и Октавиан тогда свернули.

Спасибо, богиня! Будем жить…

– Назад! Туда нельзя! – заполошно завопила на всё подземелье так хорошо молчавшая всю дорогу ведьминская девчонка. Захлебываясь сухим, не прекращающимся кашлем.

Назад? Куда – назад⁈ В ловушку – к глыбе, отрезавшей выход? К серой пыли, к верной смерти?

Элгэ даже не замедлила бег. Как и Октавиан.

К счастью, больного голоса Мирабеллы не хватит, чтобы усилить камнепад. Ему достаточно того, кто трясет это змеево (воистину – верное слово!) капище снизу.

Но девчонка не унимается:

– Назад! Там – смерть!!!

А здесь и позади, надо понимать, – жизнь?

– Помолчи, Мирабелла! – прошипела Элгэ. – Даже если там – сотня жрецов, мы прорвемся!

Или ляжем здесь навеки, но отступать – некуда. Разве что стены научиться проламывать.

– Туда НЕЛЬЗЯ!!! – дурным голосом то ли взвыла, то ли взревела девочка.

Десятка полтора – к счастью, не камней, а камушков, – сорвалось с потолка. Один лишь чудом не задел Диего!

Элгэ от души выругалась сквозь зубы – хорошенького понемножку! Но приказать девчонке заткнуться не успела.

Диего замер как вкопанный – перед самым поворотом. И едва не угодил под рухнувший сверху камень с голову величиной!

– Туда действительно – нельзя… – не своим голосом выдавил он. – Там что-то не так…

Что за…

Илладийка вмиг оказалась рядом с братом. Справа тяжело дышит Октавиан – капли пота стекают по бледному от усталости лицу.

А на плечах Элгэ всхлипывает Мирабелла, повторяя:

– Там смерть, смерть, смерть!..

Невыносимо ноют плечи. Девчонка будто тяжелеет – с каждым шагом. Хочется от души выматериться – хлеще любого пьяного матроса. А еще – напиться, рухнуть без сил… или от души дать кому-нибудь в морду! Когда они выберутся – Элгэ второй раз в жизни налакается до бесчувствия. Дня на три…

Смерть – вокруг. Сыплется с потолка, дрожит под ногами, просыпается голодной подземной тварью. А та прямо сейчас разворачивает ледяные кольца…

А сзади – ничего, как ни вглядывайся сквозь серую пыль. Так же, как и впереди. В коридоре, что уводит обратно… вглубь. В черный зал с черным алтарем, телами змеиных жрецов и чадом лунно-багровых факелов.

– Там ничего нет! – не обращая внимания на закладывающие уши вопли, Элгэ первой шагнула за поворот.

И в ее левую руку мертвой хваткой вцепился брат. Яро плеснулась в зеленых глазах тревога:

– Есть! Смотри! Тени колышутся! Да взгляни же!..

Элгэ взглянула. И ничего не увидела. Ни змея. Но внезапно повернула.

Ощутимо вздрогнула при упоминании «теней» Мирабелла. Дико расширились зрачки Диего…

Он видит. Видит девочка. А наследница древней крови, герцогиня Илладийская, праправнучка Солнечной Богини, названная в ее честь, ослепла и оглохла!

– Октавиан?

Юноша мотнул головой:

– Мне не по себе, но там ничего нет. Я не вижу, – поправился он.

Что ж! Элгэ слышала легенды об истинном зрении. Оно есть лишь у детей и животных. Диего и Мирабелла способны различить ужас впереди, Октавиан – ощутить. А Элгэ – взрослая и уже утратила невинность. И потому не видит и не чует ничего.

– Ты – девственник? – резко уточнила илладийка у Октавиана. Не стесняясь ни брата, ни девочку. С Диего с самим всё ясно, а Мирабелла еще ничего не поймет.

Юноша кивнул. Хорошо хоть – не краснея.

– Слава Творцу! – облегченно вздохнула Элгэ. Пожалуй, какой-то толк в целомудрии есть. Жаль лишь, что сама поздно спохватилась. – На что… они похожи?

– Тени… Они холодные… и им нужно тепло… – Диего будто выдавливает каждое слово, но его перебила Мирабелла:

– Они ждут! Они проснулись!.. Кровь! Теплая кровь!..

Жертвы! В том коридоре – предыдущие жертвы кривого ножа и черного алтаря! Лишенные собственной крови. Так и не обрели покоя…

Элгэ и Октавиан даже не поняли бы, кто на них напал. Диего и Мирабелла успели бы узреть весь ужас вдруг набросившейся призрачной смерти. И никто не ответит, кому пришлось бы хуже: зрячим или ослепшим благодаря «преклонному» возрасту?

– Диего, они приближаются?

– Нет, они не могут выйти…

– Где они? Только справа, или и впереди – тоже?

Октавиан устало прислонился к стене. Совсем плохо.

– Эти – справа. Впереди… там – другое. Я не вижу…

– Мирабелла? Мирабелла, что ты видишь?

– Там… там не тень! Там – слово, которое не выполнили…

– Несдержанная клятва, что ли⁈ – почти на крик сорвался Диего.

– Наверное… не знаю…

Мирабелла – потрясающий ребенок, куда умнее своих… сколько ей? – но всё же ребенок. Совсем маленький.

– Диего, помогли Виану.

– Я сам!..

Проигнорировав – молодец! – протесты, Диего подхватил светловолосую девчонку под колени. Октавиан разделил ношу без сопротивления. А вот скорость у них теперь будет…

Такой медленный… полубег. Дорога вперед… вниз, к клятве.

Мирабелла притихла – и то ладно.

– Диего – нарушенная клятва… чем грозит?

Раз уж братец оказался начитанней сестры.

– Нарушителю – смертью. Или чем похуже…

Про это Элгэ знала и сама. Только из легенд. А теперь они за каким-то змеем ожили. И явились именно в ее жизнь и жизнь ее близких!

– … а остальным… Если тот, кого обманули, спятил – будет убивать всех. – Диего тоже кажется усталым. Меньше, чем Виан, но всё равно… – Если же нет… Змеи!

От голодных призраков теперь отделяет ползущий вширь разлом. А судя по бледным лицам мальчишек – кто-то из них едва не угодил в провал ногой. Или оба…

– Вперед!

Только бы из Бездны не полезло вверх жидкое пламя. Оно выжжет всю потустороннюю нечисть, но живых – еще быстрее.

– Если нет – всё равно может забрать. Они на кровь реагируют. Могут не тебя взять, а твоего брата или сестру, к примеру. Или ребенка…

– Если кто нарушал клятву – самое время вспомнить! – хрипло расхохотался Октавиан.

– Я клялся старой няньке, что больше никогда не влезу ни на одно дерево, – через силу фыркнул Диего. – Но покойной госпоже Долорес здесь точно делать нечего.

Впереди зловеще маячит стена. Сердце рухнуло, оборвалось… Тупик⁈ Нет. Просто коридор резко раздвоился.

Опять – выбор… Хотя лучше так, чем когда дорога отрезана вовсе.

– Слева – тени, – почти весело изрек брат. – Справа – клятва.

– Направо, – обреченно вздохнула Элгэ.

Они вылетели в огромный зал. Ого – не меньше десятка входов и выходов. И ни через что подобное по дороге сюда беглецы не пролетали.

Они сбились с пути. И теперь любой из коридоров может вести куда угодно – хоть на волю, хоть к змеям. А в единственном знакомом завелись тени-упыри…

– Передохнем секунду! – сквозь зубы выдавил Диего. – Виан сейчас свалится.

Элгэ молча кивнула. Мирабелла за спиной сидит тихо, как мышка. Но даже от этого уже не легче. Плечи превратились в одну сплошную боль.

А в зале трясет меньше. Во всяком случае – с потолка пока ничего не летит.

Эйда слабо застонала, когда ее осторожно опустили на каменный пол. И сами рухнули рядом.

Элгэ спустила-таки Мирабеллу с вконец затекших плеч.

Из глаз девочки катятся слезы. А в глубине зеленого взгляда затаилась правда.

– Клятву нарушила ты, – тихо и отчетливо произнес ребенок.

Глава 8

Глава восьмая.

Эвитан, окрестности Лютены.

1

Высокий круглый зал. Ворочается в глубине чудовище. И – ни единого камня сверху.

Наверное, если здесь что и упадет, то сразу потолок. И придавит всех разом единой многопудовой плитой. Но пока он не рушится, нет пыли и можно вздохнуть полной грудью. Последние несколько раз.

Клятва вошла в третий снизу коридор. Шаги ее неспешны. Дают время не только выпрямиться на гудящих ногах во весь рост, но и вытянуть из ножен шпагу. У клятвы – светлые волосы и бледное лицо Юстиниана.

«Если увидишь, что я – уже не я…»

Вот так, Элгэ. И никто не виноват, кроме тебя самой.

Сначала ты почти восемь лет закрывала глаза на чудовище, кому позволила отдать на растерзание брата. Маленького Диего, кого якобы любила.

А потом ты дала две клятвы подряд и обе нарушила, даже не заметив. Разве не клялась перед лицом Творца быть верной женой Юстиниану? Тому, кто сейчас идет через каменный зал – глядя тебе в глаза пустым, невидящим взглядом.

Клялась.

А убить Юстиниана одной непередаваемо жуткой ночью ты не обещала? Когда ледяная луна светила с небес, а во мраке словно шевелился кто-то невидимый и жадный? Он действительно шевелился, Элгэ. Невидимый – лишь для вас с Юстинианом. Взрослых и лишенных истинного зрения. Но вот что открылось бы взору Диего – окажись он там?

Хорошо, что его там не было. Плохо, что брат здесь сейчас.

– Тиан! – вырвалось у Октавиана.

Тот даже не вздрогнул.

– Это уже не он, – качнула головой Элгэ. – Уходите! Диего, девочку несешь ты.

– Я останусь с тобой! – Октавиан рывком поднялся на ноги, усталая рука легла на эфес. Узкая, исцарапанная, с огромным синяком чуть выше запястья. Камень? Или еще раньше – в бою?

– Не останешься. Диего…

– Диего – единственный, кто способен увидеть, где нас сожрут, а где – нет! – сорвался на крик Октавиан. – Лучше него о себе позаботится только Мирабелла!

Юноша шагнул вперед с явным намерением заслонить Элгэ. Мог бы не стараться – то, что всего несколько часов назад было Юстинианом, просто встало в пяти шагах от живых. Закрывая любой из коридоров – кроме того, куда они вошли.

2

– Октавиан, он заберет или меня, или нас обоих, – голос девушки прозвучал глухо.

И Рунос ее понимает. Кому захочется отдать и жизнь, и посмертие за нарушенную клятву? Смел не только тот, кто не боится вообще, но и кто способен преодолеть страх.

– Октавиан, ты должен вынести отсюда Эйду. Это – твой долг. И… считай, что моя последняя просьба.

Последняя. Станет ею, если Рунос не сумеет передать девушке… Потому что физически ему не успеть – уже не успеть!

Еще бы знать, в чём она поклялась!

Целитель, посохом защищаясь от всё чаще срывающихся с потолка камней, на пределе сил мчался вперед. Он уже рискует – и смертельно. Потому как прямая обязанность Белого Служителя Матери-Земли – вовсе не спасение жертв. Увы!

3

Брат послушался беспрекословно. Только теперь уже по его подбородку заструилась кровь.

Октавиан еще обернулся к Элгэ – прежде чем скрыться в туннеле. Губы дрогнули – словно хотели что-то сказать… что-то важное. Напоследок.

Не сказал. Или не посмел. Если это уже попросту не мерещится обреченной… на что? Лучше не задумываться. Всё равно оно уже сейчас произойдет.

Любому в такой миг захочется услышать что-то невозможно важное. Услышать, увидеть, узнать – перед смертью, посмертием, Вечной Бездной… Или куда еще уводят нарушенные клятвы?

Элгэ шагнула вперед – навстречу ожившему мертвецу.

Нечто двинулось к ней.

Путь к эшафоту сократился почти вдвое. Эшафоту? Или разверстой могиле?

За какие преступления в древности хоронили заживо? Кажется, в Ритэйне – жен-мужеубийц. А мужчинам просто запрещали жениться вновь… Мир всегда был несправедлив.

– Ты дала клятву… – мертвец шевелит губами.

Значит, бесстрастные слова не мерещатся. А вот глаза – всё так же равнодушны и пусты. Он не ненавидит и даже не мстит. Просто… выполняет долг.

– Ты нарушила клятву. Ты поклялась и солгала.

– Я поклялась и солгала, – эхом отозвалась девушка.

Она обещала не дать Юстиниану превратиться в чудовище. А сама бросила его на проклятом змеином алтаре. Не забрала с собой тело. И не позволила Диего.

– Что ты теперь намерен делать?

Элгэ Илладэн станет защищаться до последнего – хоть нечисть и не убить простым клинком. А серебряного нет.

– Ты пойдешь со мной. И разделишь мою судьбу.

Вот значит как. Может, это и справедливо. Но кто тогда спасет Алексу?

Почему не страшно? Элгэ только что узнала, что превратится в… такое. Пустые, холодные глаза – у кого они бывают? Память услужливо подкинула червленый узор на холодной рукояти кривого ножа. Юстиниан сейчас смотрит на бывшую жену мертво-змеиным взглядом.

Если Элгэ убьет себя – это спасение или нет?

– Не шевелись, – совсем тихо сказал… сказало ОНО. – Всё кончится быстро.

Как? Что превратит горячую кровь в ледяную? Что вытеснит из тела Элгэ ее саму – вместе с памятью, чувствами, душой? Или не вытеснит, а… смешается⁈

Омерзение пришло, но какое-то слабое, как едва уловимый запах гнили. Он сейчас исчезнет – стоит Элгэ перестать дышать.

– Сдержи клятву.

Поздно.

– Сдержи клятву.

Какую? «Обещаю в горе и в радости…»?

Навязчивый запах ладана и опостылевших свеч. Лицемер-священник отныне и навек связал Элгэ с чужим ей человеком. На радость родственничку – подонку и интригану!..

…Оглушающий выстрел. Ошалело-перепуганная толпа на глазах осознает: это не в них, адля них. Зрелище, о котором можно рассказать другим!

Кровь на плече Алексы.

Оседает в стременах так и не сдохший свинопринц Гуго…

Почему никто не направил пулю в грудь Элгэ Илладэн? У нее не девять жизней – она бы уже умерла…

И Диего никогда не приволокли бы на проклятый алтарь! Потому что у Валериана Мальзери не нашлось бы запасного варианта. Сестры Диего!

– Клятва!

Да, клятва. Повинуясь змеиным глазам, Элгэ сделала еще шаг. Клятва, и за нее нарушительнице придется…

– Сдержать!

«Я клянусь…»

Какая разница, которую, – если одна в любом случае будет нарушена?

– Я Элгэ Илладэн нир Мальзери, виконтесса Эрден, во имя древних, породивших меня…

Каких «древних», что она несет?

– … силой Лингарда и Илладэна…

Какого, во имя Солнечной богини, Лингарда⁈

– … выполняю клятву, данную мною добровольно и без принуждения.

Что⁈

Юстиниан вновь двинулся к жертве. Еще миг… и острие шпаги вошло ему под ребра… глубже. А крови – нет.

– Клятва, данная под принуждением – ничто в глазах древних! – Элгэ всё-таки спятила – хоть это хорошо! – Я выполняю лишь обязательства, взятые на себя моей собственной волей. Я убиваю тебя.

Эфес достиг груди жертвы – и кровь хлынула потоком. Алая. И потухли глаза… Теперь они – просто мертвы.

Мертвы как… Зал поплыл в сторону, а мир завертелся. Взбесившимся морским смерчем. Что… что происходит⁈

Элгэ на подгибающихся ногах попыталась удержать валящееся на нее тело – и рухнула на колени. Кажется, текут слезы. И мир расплывается. А у нее не осталось сил…

Юстиниан – мертв. Оно – что бы это ни было – покинуло тело. Но Элгэ – даже найди она силы хоть шевельнуться! – уже не найдет дороги на волю. Даже если сознание прекратит мутиться.

Как глупо – Элгэ впервые в жизни проваливается в обморок! Ей не пройти мимо жаждущих крови голодных теней, разбуженных глупцами в жреческих одеждах.

Хорошо хоть Диего выбрался!

Кажется, сейчас она исполнит и вторую клятву. Разделит судьбу супруга не только в горе и в радости, но и в смерти…