Текст книги "Вихрь Бездны (СИ)"
Автор книги: Ольга Ружникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)
Глава 6
Глава шестая.
Эвитан, Лютена. – Квирина, Сантэя.
1
Сегодня Элгэ потратила на одевание времени вдвое против обычного. Спать пока желания нет. Оно появится ближе к обеду – это уж как пить дать. Но пока можно всё обдумать. И попытаться успокоиться.
Причем «успокоиться» – вовсе не значит немедленно выкинуть из пустой головы «ночные бредни» и радостно сунуть ее под куриное крыло. И остаться в полной уверенности: раз утро пришло – то и странная угроза больше не вернется. А следующая ночь не наступит никогда…
Нет, обдумать-то Элгэ обдумала всё – едва осталась одна. Ночное происшествие – талантливо поставленный спектакль? С целью войти в доверие к глупой и впечатлительной илладийке? Эта версия пришла в голову первой.
Войти в доверие… а то и соблазнить. То, что так не соблазняют… ну а кто сказал, что Юстиниан вообще умеет это делать? С куртизанками-то особого опыта не надо.
Еще Элгэ (уже подготовленной странным, мягко говоря, поведением мужа) могло «причудиться» всё, что угодно. Она же ничего не видела! Ничего такого, что можно схватить за руку (лапу, щупальце, клешню).
Сколько раз в детстве напару с Виктором бегали по ночам на кладбища и в заброшенные, пользующиеся дурной славой деревенские дома. И ни разу ничего не мерещилось. А тут вдруг… Ладно, всё когда-нибудь бывает впервые – сказал некий аббат. Стучась ночной порой в келью к самой благочестивой монахине…
Но и последняя дура-северянка при свете дня лишь рассмеется над ночными страхами. А Элгэ даже сейчас – когда можно солнечных зайчиков зеркальцем ловить, при одном воспоминании о прошлой ночи колотит глухая, липкая дрожь! Яркий свет тускнеет, тепло исчезает из комнаты… и из сердца и души. Зато неотвратимо подступает тоска – черная, безнадежная, безысходная. Не злая, а именно тупо-покорная. Когда не хочется уже ничего. Будто за окном – по-прежнему ледяная, северная зима.
Или – серая, промозглая зима Вальданэ. А по следам неотвратимо мчит погоня. То ли в неделе пути, то ли – в нескольких часах…
…Нужно заснуть – всего-то часа четыре осталось, даже меньше. А завтра – новый, изнурительный день… если не схватят еще до рассвета.
Нужно спать – и не спится. С самого начала пути. Восьмую ночь подряд.
И кажется, что ты, наоборот, не в силах проснуться. Вырваться из бесконечного ночного кошмара. Где вместо родных и чужих лиц – маски. А весь подлунный мир кривляется и пляшет в нескончаемом змеином танце. И рябит в глазах…
Приемная мать от горя почернела с лица, а ведь ее до этой зимы Элгэ ни разу не видела даже грустной. Окаменевшая от горя Кармэн – это по-настоящему страшно. Но не страшнее причины горя, а с ней Элгэ теперь жить. Каждый миг заставлять себя дышать. Потому что больше всего на свете хочется всадить в сердце кинжал. Чтобы уже ничего не чувствовать…
Маски пляшут, ведут взбесившийся хоровод. Страшно. Больно. Холодно. Невозможно ни о чём думать, а не думать не получается. Боль ползет в душу скользкой змеей… и намертво впивается ядовитыми клыками. У нее много-много зазубренных зубов. И бритвенно-острых гарпунов-когтей.
Лучше думать о масках. Они хоть живые…
Раненый Грегори – в него по пути намертво вцепилась лихорадка.
Бледная, как сама смерть, Алекса – от нее ни на миг не отходит Витольд Тервилль.
Осунувшаяся Арабелла – от бедняжки осталась одна тень.
Элгэ цеплялась за реальность, ухаживая за Грегори и присматривая за Беллой. Иначе впору сойти с ума. И подступает действительность – где больше нет Алексиса.
И всё время холодно! Элгэ мерзла от безысходности побега, от невозможности вернуться домой, от тревоги за оставшегося (брошенного!) в Эвитане Диего. (Плохо тревожилась – раз бросила!) За Эсту и Криса. За озорного и веселого Кора Эверрата. За всех…
И замерзала от горя, а в душе наравне с невыносимой болью поселилась зимняя тоска. Устроилась навечно.
Тогда так казалось.
Элгэ мерзла у самого жаркого очага – и жаждала самой жуткой мести убийцам Алексиса.
Тогда илладийка поняла, сколь счастливой была прежде – когда любимый был жив. И ему светили те же солнце и звезды, что и ей…
В восьмую ночь, вчерную напившись, Элгэ впервые сумела заснуть. В постели Виктора Вальданэ. Что за стеной – Кармэн… тоже не одна, в таком состоянии было плевать. Впрочем, та ничего и не заметила…
Анри Тенмар сопровождал беглецов до самой границы Аравинта. Анри, вытащивший из самого пекла Грегори…
Кто вытащит Элгэ, Диего и Алексу теперь?
И с чего той тоскливой дорогой думалось, что хуже быть уже не может? Они все еще были вместе… почти все.
Хуже – когда северные дикари Эрика топчут землю Аравинта! Когда Витольд бесследно сгинул в Эвитане. Алексу вот-вот обвенчают со свинопринцем! И Диего… неизвестно, что с ним, но ледяной кулак, и без того намертво стиснувший сердце, при упоминании о брате сжимается еще сильнее! А из легких исчезает воздух…
Ну вот и всё. Илладийский наряд нужен как теплый солнечный свет. В нем стало бы на порядок легче… только это – тоже самообман.
Усмехнувшись, Элгэ добавила к темно-вишневому бархату платья рубиновое колье. Улыбнулась собственному отражению. И вышла из комнаты навстречу супругу. Сегодня он впервые не кажется мороженой рыбиной.
Его рука – на нее илладийка оперлась – не дрожит. Зато напоминает неподвижный мрамор статуи. Будто все усилия как раз и направлены – скрыть дрожь.
Элгэ ободряюще улыбнулась одними губами. Юстиниан слабо кивнул в ответ.
Вперед! На штурм баррикад! На завтрак.
К моменту появления на пороге осточертевшей Гербовой Залы илладийка уже не удивилась бы ничему. Даже встреть их там вместо портретов четы (то есть – троицы) Мальзери… да всё, что угодно!
Неужели еще вчера Элгэ умирала от скуки? Кажется, тот период ушел в небытие навсегда… но вот хорошо это или плохо?
Плохо – причем без разговоров. Когда всякая дрянь мерещится по ночам – уже паршиво. Но если она еще и днем вот-вот почудится…
… – В жизни всё повторяется дважды… – поигрывая бокалом с вином, задумчиво проронила как-то Кармэн. Года три назад.
Задумчивость означала для нее крайнюю степень грусти. А потом герцогиня Вальданэ залпом осушила бокал. И лихо швырнула им в стену, не жалея мидантийский хрусталь. Дорогой, а главное – красивый. И жалобный звон смешался с заливистым смехом.
– А если уж на то пошло – оно повторяется бессчетно. Хорошо еще – не всё запоминается. Иначе впору застрелиться со скуки…
Завтраки, обеды и ужины «в кругу семьи»… все дни брачной жизни похожи один на другой. Как яблоки с одной ветки. Но сейчас Элгэ предпочла бы, чтобы и этот не отличался от прочих.
Сегодня она наберется смелости и выспросит муженька обо всех подробностях тайн его семейства. Особенно связанных с жутью прошлой ночи. С Элгэ хватит вынужденной бессонницы. И заявившихся вместе с ней воспоминаний!
Когда герцогиня Илладэн (не собирается она считать себя Мальзери!) выяснит, в чём дело, – станет легче справиться с любой бедой. А даже если и нет – всё равно врага нужно знать в лицо! А то и по имени. Чтобы выбрать подходящее оружие. Раз уж Элгэ дурная карта легла угодить в семейство Мальзери!
Все расселись, а лопать никому не предложено. Чего ждем?
Или? Догадка шевельнулась прежде, чем волна неподконтрольной паники захлестнула сердце. Эти Мальзери Элгэ в истеричку превратят!
Октавиан возник на пороге Залы неслышной тенью. Или солнечным лучом в королевстве унылой тьмы!
– Вы опоздали! – кисло процедил свекор.
– Прошу прощения, отец, – юноша покорно склонил светловолосую голову. И лишь в черных глазах Элгэ успела поймать озорную ухмылку.
– Займите свое место. Творец Милосердный и Всепрощающий, благослови эту трапезу… Приступим.
Илладийка украдкой стрельнула глазами в сторону Юстиниана. Тот и не подумал обмолвиться о приезде брата. Ну и пусть!
К счастью, она сегодня – безупречно красива. Скрытое восхищение, на миг промелькнувшее в глазах Октавиана, сказало Элгэ всё.
В Вальданэ она была уверена в своей власти над мужчинами. Может, неплохо действует и здесь? Если, конечно, рядом – не грязная, похотливая скотина, вроде Гуго Амерзэна. И не бесчувственные ледяные глыбы в лице графа Адора или подлой змеи – Валериана Мальзери. И не влюбленные в других дам кавалеры – как ее собственный супруг.
Октавиан – здесь, и вряд ли он приехал без новостей. Сегодня Элгэ узнает о брате всё!
2
Завтрак прошел, как всегда – под гробовое молчание всех присутствующих. Вкус изысканных блюд не ощущался вовсе. Окажись у Элгэ в тарелке бумага и опилки – прожевала бы, не заметив.
Илладийке удалось ни разу не взглянуть в сторону Октавиана. В течение всей бесконечной трапезы! Удалось даже подавить разочарование и не дрогнуть в лице – когда младший из Мальзери встал из-за стола раньше всех. И, извинившись перед отцом, покинул Залу.
К себе в комнату Элгэ направилась не сразу. Сначала сходила в библиотеку за книгой, вернулась оттуда другим путем и прогулялась ровненько до оружейной – в соседнем крыле. Две служанки (тощая и не очень), один хмурый лакей и навязавшиеся кузина Мэйбелл и ее сестричка (старая дева, но в рюшечках) не спускали с хозяйской невестки горящих рвением глаз.
Илладийка про себя от души посмеялась. Прятать шпагу под бархатным платьем стоит лишь в самом крайнем случае. А кинжал у пленницы уже есть…
К моменту возвращения в общество настенных бойцов ситуация более-менее прояснилась. Не хватает пары штрихов… ну да и без них, возможно, обойдемся!
Она битых два часа шаталась по особняку. Не особенно приглушая голос, обсуждала с перезрелой приживалкой устаревшие даже по северным меркам платья и лютенскую моду. А любезная баронесса Эмилия Тауэнд (пятая дочь весьма родовитого и столь же нищего барона, ныне – сирота) с видом светской кокетки вовсю просвещала южную дикарку. Тоже не шепотом. А милейшая Мэйбелл пусть покривит тощие губы в ниточку. Раз мода и тряпки – «ниже ее принципов».
Раз.
Вчера вечером за ужином Октавиана не было. Сегодня за завтраком он объявился. Когда прибыл? Ночью? Элгэ поежилась – холод уже ушедшей лютенской зимы мигом забрался под легкое бархатное платье. И от души прогулялся по открытой спине…
Минувшей ночью произошло что угодно, но не радостная встреча вернувшегося из гостей сына.
Тогда – утром? Но Элгэ после такого прислушивалась особенно чутко. Ни стука копыт, ни лошадиного ржания. Даже собаки не лаяли. Никто сегодня не въезжал в ворота особняка. Не черным же ходом… От кого скрываться-то?
Два.
Девушка налила полный бокал белого илладийского, подмигнула воителям на фреске и с вазочкой фруктов уселась в кресло. Напротив невольных свидетелей пьянки. Вынужденных волею художника (не самого плохого, кстати!) вечно драться друг с другом. Вдруг бы они вместо этого тоже выпить предпочли?
Ваше здоровье, господа! Вам промочить горло не суждено и через века.
Итак, какова вероятность, что рыцарь предал даму?
И не стыдно так думать? Не стыдно.
Мала эта вероятность – даже исходя из доводов рассудка. Решил бы перейти на сторону отца – не подал бы кузине знак за завтраком. Хотел втереться в доверие? Тогда разумнее искать встречи, а не сидеть, запершись в комнате – мимо которой Элгэ проходила с кузиной Эмилией не раз и даже не два. Громко обсуждая мужиков и тряпки… галантных кавалеров и столичную моду.
Запершись в комнате…
Три.
Кстати, камердинера возле двери не наблюдалось. И «случайно стоящих» слуг – тоже. Элгэ сей факт, еще возвращаясь из библиотеки, отметила. Но это еще не значит, что слуг и камердинера нет внутри.
Нет, на заговор против лично некой илладийки ситуация не тянет. Дядя, он же свекор, – все-таки мидантиец или как? А раз заговора нет – какой смысл Октавиану идти черным ходом?
Потому что никак иначе он в особняк войти не мог. Разве что через крышу.
Четыре.
Что дело – дрянь, уже понятно. Осталось лишь определить, дрянь каких масштабов…
3
Последние ярко-багряные лучи заходящего солнца скользят по лагерю банджарон, по пестрому разноцветью палаток. Выхватывают центр табора… два полукруга воинственно орущих мужчин и женщин. И двоих дураков, собравшихся драться.
Чем этот день отличается от предыдущих, Анри так и не понял. У банджарон – свои верования. Но еще немного – и Тенмар по примеру товарищей решил бы, что баро просто столь изящным способом уклоняется от поединка. Даром не нужного ни одному из противников.
Дескать, драться будем, конечно. Всенепременно. Когда? Когда время придет. Может, лет через сорок. Ничего, нам спешить некуда.
А оказалось – есть куда.
Ну, зачем здесь мужчины – понятно. Глядишь, чего нового увидят и запомнят. Пригодится как-нибудь – в собственных драках. А вот для чего на мужской бой явилась целая армия банджаронских… дам? Выразить одобрение баро и презрение не оценившей его внимания полукровке? Или просто полюбоваться на двух полуголых мужиков? Благо – есть официальный повод. Мужья будут не в обиде…
Еще вслух засмейся, Тенмар!
Баро – ненамного старше Анри, крепок, силен, поджар. Справиться-то с ним можно, но вот с идеей «не лишить табор вождя» как бы не пришлось расстаться.
Дамское полукольцо расступилось, пропуская Эсту. И вновь сомкнулось за ее спиной. Если умрет Анри – значит, отступница виновна и должна покинуть табор. А в случае смерти баро ее просто изгонят. Что уже произошло, и далеко не сегодня.
– Перед лицом древних богов, я, Анри из рода Тенмаров, называю тебя, Звезда из табора Рамиро, своей сестрой. И объявляю, что готов драться за тебя, как требуют обычаи наших предков.
В древних богов банджарон он верит не больше, чем в кровожадную Виргу, но какая разница, во имя кого отспорить жизнь Эсты? Хоть Темного со всеми змеями!
Первые движения вечного, как мир, воинского танца – лишь разведка. Чьи когти и клыки острее, лапы мощнее, а хватка – безжалостнее.
Вечного, как мир. Старше самых древних людей и богов. Ибо придумали его не они.
Ты силен и ловок… нет, не враг – противник. Более чем достойный. Даже если сражаешься за то, чего Анри никогда не понять. И ты тоже не хочешь убивать. Значит – и не будешь.
Кор не простит своего отсутствия здесь и сейчас. И украденного боя. Ни баро, ни прочим банджарон, ни Анри, ни себе. Многие на его месте поступили бы так же. А Анри не простил бы себе гибели Конрада – в неравном поединке.
Вечный, как мир, танец. Камень-кинжал-бумага, птица-змея-кошка.
Ты так и не придумал другого плана, Тенмар. Значит – используй первоначальный.
Солнце садится.
И сейчас ты проиграешь, баро. Так, что никто не придерется и ни в чём не упрекнет. Кроме самых уж оголтелых, но с ними ты потом справишься сам.
И откуда бы ни пришло сейчас это знание – оно поможет.
Глава 7
Глава седьмая.
Эвитан, Лютена – окрестности Лютены.
1
Элгэ прождала мужа даже не до полуночи – почти до часу ночи. Прежде чем поняла, что сегодня он не придет вовсе.
Ночка намечается интересная – муж не явился, поклонник лезть в окно тоже не спешит. Ладно хоть вчерашняя жуть не возвращается. Но даже заявись она – Элгэ дважды по одному поводу дрожать не намерена. Огонь факела и чистая сталь – первейшее оружие против нечисти. И говорят об этом не только священники, но и деревенские бабки-ведьмы.
Огонь и сталь. Это не считая святой воды, но ее здесь нет. Еще, говорят, в таком деле хорош солнечный диск, но он пусть на шее и остается. Защищает владелицу.
А если Священные Свитки ошибаются – значит, не поможет ничто. Но страх еще точно никому не служил защитой!
Нечисть не появилась, липкая жуть не возвращается… а вот тревога – растет! И самое паршивое – неизвестно, за кого. Просто всё сильнее и сильнее.
«Если поймешь, что я – уже не я…»
А ну, прекрати – нашла опять, о чём думать! Паникерша бестолковая!
Бойцы на стене то ли усмехаются, то ли зло скалятся. В до блеска начищенном золотом подсвечнике колеблются свечи. С чего бы – Элгэ же не вставала… Кому тут нечисти не хватало, а?
Девушка поспешно подхватила подсвечник – едва от волнения не выронила. Ледяной пот прошиб всё тело – при мысли о едва не пронзившей комнату тьме. А вместе с мраком вернутся…
Проклятье! Темный и все змеи… (Заткнись – нашла, кого поминать!) Чуть дрогнул огонек – и Элгэ Илладэн в мгновение ока превратилась в перепуганную, истеричную бабу!
Делай что-нибудь, дура! Время утекает сквозь пальцы струйками илладийского песка…
Папа смеется на середине реки, мама грозит ему кулачком. Алекса в венке из белых лилий, Диего удирает от развоевавшихся сестер. Набежавшая волна рушит песчаную башенку…
Из горла рвутся сдавленные всхлипы. А слезы набегают на глаза, скатываются по щекам…
Элгэ не плакала, когда услышала о смерти Алексиса. А здесь, на севере…
Два часа ночи.
Октавиан не придет – как и его брат. Хотя можно, конечно, прождать до утра. А потом сказать, что всё равно ничего не могла сделать.
Давай, теряй еще одну ночь! Почему – еще? Что такого случилось в прошлую?
Тебе напомнить?
Дверь заперта снаружи… ну и заперта. Зато окно – свободно.
Если кавалер не лезет к даме – даме придется лезть к кавалеру.
Кинжал – с собой, а вот факел при всем желании не возьмешь. И внимание привлечет, и… нужно быть акробаткой из Ганги, чтобы скакать с ним по карнизам. Элгэ так не умеет, а экспериментировать – некогда. Нет времени на сломанные руки-ноги.
Ночь за окном угрожающе щерится почти непроглядной тьмой. В паре шагов ничего не видать. Сумрачный сад – зловещ, как замок мэндского графа-вампира.
Луна, где ты? А, вот – бледный, тусклый круг сквозь облака. Хищный проблеск – от него еще жутче. В той легенде погасло не только солнце, но и луна…
Вот-вот – еще под кровать забейся! Авось там не найдут…
Чего бояться вне пределов особняка, скажи на милость? Помнишь зловещие склепы и часовни в Вальданэ? Ничего там не было – и быть не могло.
А здесь если с чем дело и нечисто – так это с самим особняком.
Ничего, если на обратном пути в комнате не будут гореть свечи – Элгэ просто не полезет назад. Лучше быть трусливой дурой, но зато – живой.
Не будь в комнате ее мужского костюма, возвращенного по доброте Юстиниана, сейчас пришлось бы кромсануть кинжалом полы юбок.
– Чего уставились? – зло бросила девушка неутомимым бойцам. Влезая в такие родные штаны. – За столько дней не насмотрелись еще? Ничего, больше не увидите.
Решение вдруг пришло само. До этого Элгэ сомневалась – вернется ли. Теперь – точно нет. Что бы ни случилось – порог этой комнаты она больше не переступит! И этого особняка – тоже.
Значит, всё необходимое берем с собой. «Всё» – это немногочисленные деньги и драгоценности. Больше у нее ничего нет.
Всё. Прощай, виконтесса Эрден. Графиней Мальзери ты не станешь никогда, свой бы титул вернуть…
Знала б заранее, как карта ляжет, – никогда не отказала бы Виктору. И не смеялась бы над сожалениями стареющего Лоренцо, что он родился много раньше нее.
Недописанные наброски картин, детские и полудетские стихи, пара незаконченных пьес, фрагменты будущей исторической хроники – ей теперь не стать настоящей… Элгэ, взгляни правде в глаза – что бы ни ждало впереди, живой ты выберешься вряд ли. И вряд ли кто из близких людей, в спешке покидая Аравинт, потащит с собой твои «шедевры». Да всё ли еще разберут… Твой почерк никогда не блистал особой каллиграфичностью.
От твоей жизни, Элгэ, не останется ничего.
Ну и пусть. Всё равно она – не Лоренцо Винсетти. Это он у нас – гений.
Сколько всего можно было сделать иначе… прожить по-другому.
В раскрытое окно пахну́л прохладой ночной воздух. Свежий-свежий. И неожиданно – совсем не страшный.
2
Камердинера в комнате не оказалось, слуг – тоже. Они и не нужны. Если, конечно, Октавиан не отрастил зубов – цепи перегрызть.
Не такие уж они, кстати, толстые. Не кандалы – как в какой-нибудь жуткой тюрьме… Куда отправляют за убийство свинопринцев, например.
Элгэ могла цепей даже не заметить – если б так напряженно не вглядывалась в полумрак. Но, увы, Октавиан – не легендарный чудо-богатырь из бьёрнландской саги.
Поддеть кинжалом раму – это илладийка всегда умела даже лучше Виктора. И хуже Беллы… хорошо, что девочки здесь нет и не будет!
Тусклый полумрак колеблет одна-единственная свеча.
Бледный светловолосый юноша в кресле. Цепь толщиной в руку ребенка охватила его правую лодыжку. Черно-серый стальной тюремщик уползает куда-то вглубь комнаты. К стене.
Открыть окно Октавиан не мог при всем желании. Только встать с кресла – навстречу гостье.
Рама бесшумно легла на место. А Элгэ стремительной тенью оказалась возле юноши. И тонкие сильные пальцы тепло накрыли ее холодную руку.
– Ты все-таки пришла… – такие тихие слова. Шепот – или просто выдох?
– Как видишь, – удалось шепнуть не громче собеседника. А мысли лихорадочно бьются. Хоровод кружат.
Что делать с шедевром неизвестного кузнеца? Пилить здесь нечем. Да и потом – делать это бесшумно Элгэ не умеет. И Октавиан – вряд ли.
Нужен ключ, а где он? На поясе у Валериана Мальзери?
– Что с Диего? Ты его видел?
Как странно звучит в полной тишине даже еле слышный шепот. Хоть и не так жутко, как прошлой ночью…
– Видел. Его увезли из поместья за день до моего приезда. Я догнал их, попытался следить… Меня схватили и отконвоировали к отцу. Я знаю, где Диего, но мне отсюда не выбраться.
Знает – это если братишку опять не перепрятали. А не выбраться – значит, не выбраться. Сына Валериан не тронет, а вот Диего… Да и Октавиан здесь целее будет.
– Тиан… Юстиниан видел, как меня доставили сюда. – Она почти угадала с именем. – Иначе меня уже увезли бы…куда-нибудь. Элгэ, я знаю, где Диего! Мы должны…
– Октавиан, послушай, – девушка успокаивающе сжала его плечи.
А он ощутимо дернулся.
– Что? – уже догадываясь, прошептала она.
– Ничего, ерунда, – юноша уже справился с собой.
А илладийка, не слушая, рванула на нем вверх камзол вместе с рубашкой. На брате собственного мужа! Северные дикари заточили бы навечно в монастырь за одно это.
Теперь понятна его неестественно прямая посадка в кресле, когда Элгэ в первый раз заглянула в комнату. Откинешься тут на спинку, как же…
– Это когда поймали?
– Что ты… – чуть поморщился Октавиан. – Графского сына! Это отец лично руку приложил.
Значит – здесь. Прошлой ночью – больше некогда. И – ни звука не было слышно. Никаких стонов. Только грохот от приколачиваемой цепи.
И значит, не он – причина вчерашней потусторонней жути.
– Прости… – илладийка отпустила рубашку. Разом вновь скользнувшую вниз.
Отпустила – и прильнула к его губам. Сердце колотится… так знакомо. Во что Элгэ втравила этого мальчишку?
– Элгэ… Диего – в подземной часовне. Пятьдесят миль от поместья, десять – к юго-востоку от Лютены.
Что⁈ Где⁈ Подземной? Сектанты там, что ли? Поймать бы Валентина Мальзери на горячем – и сдать леонардитам!
– Я не знаю, кому там поклоняются…
«Если ты поймешь, что я – уже не я…»
Даже если там служат черному козлу с тремя рогами и пятью копытами! Элгэ заберет оттуда Диего – и пусть они и дальше молятся, кому хотят. Если их неприятности, конечно, не помогут прищучить свекра…
Пятьдесят миль от поместья, где она никогда не была. Десять на юго-восток… С ее знанием местности – на поиски уйдет не один день. Слишком долго!
– Элгэ, у моего камердинера есть ключ от цепи. Нужно заманить его сюда. Этот отцовский холуй…
Проклятье! Вот так и переходишь все возможные и невозможные грани.
– Октавиан, твой отец уже доказал, что способен на всё! Если твой побег обнаружат, а тем более – если поймают нас вдвоем, цепью и хлыстом дело не ограничится.
– Элгэ, мне плевать, что будет со мной! – Что-то новое в чернущих глазах. Он тоже перешел грань. – Диего – мой кузен, а отец задумал какую-то подлость. Диего не просто так в этом капище. А Тиан знал, что я здесь. И даже ко мне не зашел… Когда ты видела его в последний раз? – угольный взгляд плеснулся новой тревогой.
– За обедом.
– Он ночует у тебя?.. – Октавиан запнулся лишь на миг.
– У меня.
Сейчас он ее еще за распутную девку примет! Связавшуюся с обоими братьями сразу.
– Значит – его нет в доме.
Младший из Мальзери – бледен, очень бледен. А в агатовых очах мелькнуло… Наверное, то же, что в их с Юстинианом – прошлой ночью.
Впрочем, юноша мигом взял себя в руки. Или Октавиан куда смелее брата, или у него много меньше причин бояться.
– Нужно заманить камердинера сюда. Ты спрячешься, а я подниму шум – и он прибежит…
Все-таки мальчишка! Не мудрено, что его поймали возле того треклятого капища. Где сейчас, возможно, Диего…
Элгэ стиснула зубы.
– Октавиан, камердинер прибежит не один. А шум привлечет пол-особняка. Даже если ты не заорешь, а просто попросишь воды – кто-то всё равно останется за дверью. Вряд ли твой отец приставил к тебе полного кретина.
Октавиан помрачнел. Пожалуй, он в большем шоке, чем Элгэ показалось. Потому и придумал столь дурацкий план. Естественно – его ведь не каждый день на цепь сажают. И хлыстом бьют – как собаку или простолюдина. В шестнадцать лет.
– Виан, в какой комнате первого этажа точно никого нет и дверь не заперта?
В крайнем случае – вернемся через свою. Что очень нежелательно. Даже если побег виконтессы еще не обнаружен – у ее двери всё равно караулят другие холуи. Ничуть не хуже приставленных к Октавиану.
А если обнаружен – сейчас по всему особняку взметнется шум и гам. И бежать придется одной – без Октавиана. Для него это лучше и безопаснее… но Диего Элгэ дороже!
Думал юноша не дольше полминуты.
– Фехтовальный зал! – просветлело его лицо. – Он не запирается… Третье окно слева с противоположной стороны дома. Моего камердинера ты видела мельком. Но память у него хорошая. Он сейчас в коридоре. Далеко не отходит.
Вот и хорошо.
3
Ночной сад встретил уже мокрой от росы листвой. И нагло лезущей под одежду прохладой.
Третье слева. Кинжал – туда, кинжал – сюда, любая рама для нас – ерунда… Приходите, дорогие воры! Добро пожаловать в особняк Мальзери через окно фехтовального зала. Элгэ Илладэн с удовольствием оставляет вам эту замечательную возможность. Если ограду тайком от стражи перелезете, разумеется. Той самой, что так громко сейчас переговаривается…
Замрем…
Ушли. Дальше по периметру.
Какой отличный зеркальный зал! И кто-то посмел не пускать сюда Элгэ? Лучшего мастера клинка во всем этом доме? Даже жаль, что здесь уже не размять косточки никогда. Не станцевать любимый танец шпаги с дагой.
Вздохнув с искренним сожалением, девушка осторожно приоткрыла дверь. И неслышной (будем надеяться!) тенью выскользнула в коридор.
А вот и ночной камердинер Октавиана – приземистый здоровяк. Элгэ не собиралась обманываться: Мальзери не поставит следить за сыном неповоротливого увальня. Страж – силен как бык и вполне проворен.
Девушка на миг заколебалась. Но убить с такого расстояния – много легче и бесшумнее, чем красться, чтобы оглушить. А рискует Элгэ не только собой.
В конце концов – мидантийка она или нет? И кто ее враг – если не мидантиец?
Ты правильно встал возле самой двери. Хорошо. Просто отлично.
Извини, папа. Прости, но твоя дочь нарушает то, чему ты ее учил. Ты был честен – и потому тебя больше нет. А Элгэ нельзя умереть или проиграть – пока ее брат и сестра в беде!
Легкий свист, глухой стук. Миг – чтобы вытащить кинжал, еще один – отцепить ключи. И слегка прощупать карманы…
Увы, ничего тонкого и металлического там нет. И пистолет «камердинер» с собой не носил.
Последний взгляд на мертвое тело. Вряд ли был выбор. Да и подзвездный мир вполне обойдется без преданного Мальзери холуя. Одного из тех, кто помогает погубить Диего! Без таких мир даже чище станет.
Третий по счету ключ подошел к двери. Пятый – к браслету. Серое железо разомкнулось без малейшего лязга. Даже без скрипа.
Ковер с другой части коридора скроет кровь. А тело камердинера не сразу найдут в запертой комнате узника. Мальзери был предусмотрителен, дав верному слуге ключ и от конюшни. Видимо, забыл, что у Октавиана отличная память – характерную фигурную резьбу он узнал сразу. С другой стороны – кто же знал, что пленник вообще освободится?
А вот здесь стоит задуматься. Октавиан – в цепях, так зачем охраннику ключ? Ответ один – послать погоню за Элгэ, если та что-то выяснит и решится на побег. Кем еще был покойник – кроме того, что камердинером и стражем? Уже неважно.
Агат и Соколица даже не заржали – молодцы! Самые умные, самые лучшие лошади в подзвездном мире! Элгэ чуть не уткнулась в родную золотистую морду – жаль, некогда. Всё потом!
И ограда – не так уж высока, когда под седлом верное легконогое чудо. Скачи, Соколица! Спасай свою хозяйку и ее жеребенка!
А вы – догоняйте, господа. Удачно вам ломиться в запертую конюшню. Давайте, бегом – будить управляющего. Вот только где вы нас после этого найдете? Хотя еще можете попробовать лично пробежаться? Вперед, ать-два!
Элгэ, вдохнув полной грудью, негромко рассмеялась. Свобода! И теперь уже – навсегда! Никаких Адоров, Амерзэнов и Мальзери. Долой!
Ну куда же вы и в самом деле на своих двоих помчались, а? Вам же нельзя в хозяев стрелять – даже во взбунтовавшихся.
А орать так зачем? Уже свечи в окнах соседних домов замелькали. Всех добрых жителей Лютены перебудите. Еще и городская стража прибежит… Спросит, чего это вы за благородными дворянами гонитесь. Объясните, что держите их в особняке против воли?
Заткнулись и отстали. Вот и молодцы.
А бессильная ярость на красных от бега лицах (в блеске факелов) бывает даже очень забавной.
4
Где-то там, за пределами дикой скачки, остались Вальданэ с яблонями и вишнями в цвету. И Аравинт – с веселыми кострами и шальными грозами… С одной из тех, что как-то застигла сбежавших в лес юных Элгэ и Виктора.
В прошлое невозможно вернуться, но оно всегда с нами. Теплой волной, омывающей сердце, шумом прибоя в старой ракушке. Яркой искрой в самой кромешной тьме!
Элгэ только сейчас, на слабо освещенных тусклыми газовыми фонарями улицах, поняла: это – конец. И не только жизни в особняке Мальзери. Заодно, возможно, и самому бренному существованию.
Даже если сказочно, невозможно повезет – если вдруг появится будущее… то совершенно иное. В одну реку или озеро не вступить дважды. Иной станет и текучая вода, и лодки на берегу. А может – не останется ни берега, ни реки, и вернувшегося встретят жгучие пески пустыни.
Что ж – и там люди живут. Элгэ дважды теряла всё – так чего бояться третьего раза?
А сейчас и вовсе нет ничего – кроме чахлого газового света и бешеного стука копыт. Быстро мчат двое коней – Элгэ и мальчишки, втянутого ею в очередную мерзкую игру. И слабо оправдание, что не сама придумала правила, – если теперь именно ты им следуешь. Тебе не повезло угодить в ловушку беспринципных мерзавцев с моралью шакалов. Но теперь сама ты, дорогая, ненамного лучше. Разве что своих не трогаешь. Зато ради собственных интересов с легкостью переступишь через любого «не своего». А кто ты-то для врагов, как не чужачка? Так почему они должны с тобой церемониться?
