Текст книги "Вихрь Бездны (СИ)"
Автор книги: Ольга Ружникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
Глава 3
Глава третья.
Эвитан, окрестности Лютены – Лютена.
1
Говорят, на луне есть пятна. Элгэ мерещатся уже не только они, но и румянец на круглом бледном лице. И зубы – в оскале усмешки. Вампирские клыки из южных легенд. Южнее аравинтских.
Луне точно плевать, чей брат сегодня умрет. А Элгэ плевать, кто лжет – сам желтовато-пятнистый скалящийся шар или Октавиан Мальзери!
Будь проклята луна, проклят подлец дядя Валериан, а с ним – все Мальзери до десятого колена! А еще будь проклят Эвитан и давно рассыпавшиеся в прах строители древнего змеиного города! Наводнили весь лес не менее клятыми развалинами.
Время тает, растворяется в Бездне… Невозвратимо.
А входа в подземное капище нет. Нигде.
Только серые плиты – на манер могильных. Может, могильные и есть? И ни единого призрака – заплутавшей девушке дорогу указать!
Утомившись зловеще ухмыляться, луна юркнула отдыхать – под тяжелое облако-одеяло. Лес заволокло непроглядной тьмой.
– Вернись, зараза! – Элгэ в бессильной ярости вскинула взгляд к мрачной туче.
Безмолвие стало ответом. И концом.
В кустах тревожно затоптались встревоженные темнотой кони. Этого еще не хватало! Надо было привязать подальше. И не бросать брата одного в Эвитане…
Поминая всю родню Темного и их запутанные отношения со змеями, Элгэ щелкнула кремнем о кресало. Вспыхнула дотоле валявшаяся под ногами сухая ветвь. Хоть что-то!
Вон очередная скала – серая и мшистая, как прочие. И столь же глухая – со всех сторон.
Лошади успокоились. Судя по тому, что постепенно, – сами.
Уже можно шуметь. Все, кто мог услышать, – услышали.
– У тебя – ничего? – окликнула илладийка… напарника? Предателя?
– Ничего, – в голосе – вина.
За что именно? Бывают же люди, читающие в душах других, как в открытой книге! Элгэ совсем недавно причисляла к таким себя. Со всем пылом на редкость незамутненной наивности!
У нее ни на грош проницательности – раз так и не сумела разгадать, лжет ли шестнадцатилетний мальчишка. Если да – умрет, конечно. Но Диего это уже не поможет…
Проклятие, нет!
И птицы не поют. Потому что здесь периодически топают люди. С грацией и тихой, изящной поступью быков-тяжеловозов.
Кони топтались, птицы не поют, а Элгэ – опять дура! Забыла, почему взялась искать? В этом лесу-городе были люди незадолго до прихода неких юнца и девицы. Потому как пернатые не поют и не пели. Если, конечно, они здесь вообще водятся. Или хоть что-то живое…
Мечтай! Комары, например, точно есть!
Ну никого нет – ни птиц, ни людей, а кровососы нашлись! Элгэ досадливо хлопнула по шее – совершила сразу двойное или тройное убийство. Крови захотели, гады? Получайте!
Крови… Вон теперь впору уже себя по лбу бить. И покрепче. Потому как – заслужила.
Крови, говорите? Могильные плиты, говорите? Капище?
Чтобы достать кинжал, нужен миг. Даже полмига. А эта плита – ничем не хуже других. Даже побольше.
– Я – Элгэ Илладийская!
Кровь каплет на скалу.
Слишком медленно. Мох всё еще почти не запятнан. Успевает впитать всё.
Девушка рванула серую поросль – мятый комок полетел в сторону. Ледяной камень коснулся окровавленного запястья. Не поймать бы заражение крови – плита позеленевшая. Или это только чудится?
– Я – Элгэ Илладийская, кровью моей и моего древнего рода требую!
В старых легендах Сила Илладэна передавалась всем рожденным на земле предков. Независимо от пола. Раз уж мы столкнулись с замшелой, как эта плита, сказкой – проверим ее правдивость!
– Верните мне брата!
2
Круговерть полупризрачных образов сгорает в алом пламени. Исчезает, растворяется в ослепительно-белоснежном сиянии. Алая кровь на древнем обсидиане алтаря, последние крики обреченных жертв, стремительная чешуйчатая смерть…
Алое неразличимо на черном – тем более при столь тусклом свете бледных свечей. Но он видел. В бело-огненной вспышке.
Сколько же оттенков у алого? И в каждом затихающем крике – призрачным пламенем вспыхивает тень любимого лица. На целый миг.
Мама!
Энрике!
Мариита!
Имена запекаются кровью памяти. Рвут сердце незаживающей раной. А его имя не произнесет никто – по капризу палача он станет последним. Так решил Верховный Жрец. Оставил самую сильную жертву для заключительного ритуала.
Чешуйчатая смерть колеблется у дальнего зева. Качается кошмарно-черный столб – толщиной в человека.
Роковая тень на стене. Качается, качается, качается…
– Алессандро! – В еще вчера озорных и счастливо смеющихся карих глазах Элениты – дикая мольба и ужас. Сестренка теперь вновь может кричать – и кричит!
Это ее брат – не может. Зубы бессильно кромсают кляп, а отчаянное «Возьми меня вместо нее!» рвется неразличимым хрипом. Никакого «вместо» не будет. Только «после».
Веревки вгрызаются в запястья, в ступни, рвут кожу. Струйки теплой, липкой крови бегут по рукам и ногам. Веревки безжалостны – как кривой нож, обсидиановый алтарь и Верховный Жрец. Они не порвутся только потому, что обреченный мальчишка хочет спасти ни в чём не повинную сестренку!
– Алессандро!!!.. – Эленита не хочет умирать в три с половиной года. Она хочет жить, смеяться, слушать пение птиц и мамины сказки! И вновь смотреть на мир с высоты плеч всесильного старшего брата… бесполезного слабака!
Взмах кривой смерти, шипение черной. Исчезает в белой вспышке личико сестренки…
И – взмах ножа над новой жертвой.
Жрец в маске не видит лиц. Иначе не смог бы… Вспомнил бы, что в возрасте Элены Алессандро смотрел на этот мир с его плеч.
Прости, сестренка! Твой брат сейчас тебя догонит. И, может, тебе и на Последний Суд разрешат ехать на его плечах. Прежде чем всех разделят на грешных и праведных.
Впрочем, там уже мама возьмет тебя на руки.
– Великий!.. – Горе застилает глаза и уши. Не дает разобрать имя того, в честь кого убивают! – Прими их души!..
Души!.. Не будет ни Суда, ни Светлого Ирия. Впереди нет даже Бездны Вечного Льда и Пламени. Только змея. И пища для…
Трещат… рвутся кровавые веревки. Окровавленный кулак врезается в чужую маску. Шипящий факел ложится в руку, летит в чешуйчатую морду. Разгоняет запредельный кошмар кровавого капища!..
3
Качается тень… нет, просто темный потолок.
Блики дрожащих свечей, бледное лицо, ореол непослушных смоляных кудрей. Жанна.
Рунос – в ее спальне.
А свечи дрожат – потому что принцесса бешено трясет любовника, пытаясь разбудить. А потолок и вовсе неподвижен. Это их тени мечутся.
– Рунос, Рунос, ты плачешь…
Этого еще не хватало! Нашел место…
– Прошу прощения, моя принцесса! – Теперь главное – суметь криво усмехнуться.
– Ерунда! – она цедит слова сквозь зубы, тянется к графину на столике. Наливает себе, ему…
Разбавленное вино поможет вряд ли. Но за другим идти далеко. Зубы не стучат о мидантийский хрусталь – уже хорошо.
Жанна смотрит в упор. Пристально и выжидающе – как никогда. Слишком пристально и выжидающе, чтобы позволить отмолчаться.
– И кто из нас чей целитель? – первой нарушила молчание она. Абсолютно неаристократично откидывая с высокого лба буйную гриву.
Принцесса отхлебнула полбокала залпом. А в голосе скользнула тень прежнего лукавства.
Нет… про тени сейчас не надо!
Жанна, Жанна… Ты – лучшая из своей семьи. Почему именно тебя случайный каприз закинул в постель придворного целителя? Того, кто никогда не излечит самого себя…
– Я уже попросил прощения… – усмехнулся Рунос.
– А я тебя уже простила! – отрезала принцесса, наливая по новой.
Жанну сейчас следует притянуть к себе и целовать. Пока ее глаза не затуманит дымка страсти. Пока принцесса не забудет все вопросы. Потом она о них вспомнит, но у него уже появится ответ…
Рунос вновь усмехнулся – уже вполне искренне. Как привык в этом дворце. На любовную сцену нет времени.
– Жанна, мне сейчас придется уехать. На всю оставшуюся ночь.
– Что произошло? – девушка больше не улыбается. Даже криво.
Встревожена? За свой покой или – неожиданно! – за Руноса?
Возможно, капризная принцесса действительно видит в нем больше, чем личного врача и удобного любовника, что всегда под рукой. Возможно, даже что-то чувствует к нему.
Но если и так, Жанна – взбалмошная восемнадцатилетняя девчонка из гнуснейшей семьи. Сестра двоих пурпуророжденных мерзавцев и племянница третьего. И притом – в неплохих отношениях с первыми двумя. Рунос доверяет ей как родному отцу – то есть не доверяет совсем.
Но сейчас деваться некуда.
Целитель взял себя в руки:
– Жанна, произошло, но не со мной. Сейчас в опасности несколько человек. Если их убьют – неприятности будут у всех. Возможно, даже у тебя. – Рунос шутливо щелкнул любовницу по изящному носику, разряжая обстановку.
– Ты видел их во сне?
– Да.
Не только обреченных, но и саму опасность. Но вот об этом говорить нельзя. Нельзя подставить весь Эвитан под угрозу отлучения. И позволить во избежание этого перебить семьи тех, кто там окажется.
Рунос всегда одевался быстро. Над этим посмеивалась не только Жанна, но и ее приспешницы. Но сейчас накатило прежде, чем он застегнул плащ.
Целитель рухнул на одно колено, отчаянно пытаясь не улететь в беспамятство. Сквозь темную муть перед глазами пляшут крупные цветы напольного ковра. Синие, зеленые, красные, опять синие…
Будь прокляты все мерзавцы на свете! Но особенно, вдвойне, втройне, вдесятеро – те, кто при этом еще и самонадеянные кретины! Эти идиоты не просто разжигают костер под пороховым складом. Они еще и склад поставили у кратера толком не затухшего вулкана!
Теплая рука обвила плечи, горячее тело поддержало, прильнуло крепче. Голос чем-то похож на материнский…
– Тише, тише, любимый… Что с тобой?
Это – сон. Руносу лишь снятся пронзительно-черные скалы – древние как жизнь и смерть.
Не произноси, молчи, нельзя! Смертный, не зови! Их нельзя призывать – ни по какой причине, ни с какими намерениями!
Целитель видит всё это, но он – не там! И не успеет. Черный чешуйчатый мрак уже заворочался в зеве пещеры…
А тот юный, что звал о помощи неведомо кого, – тот, кого Рунос не видит, но чувствует… Тот неведомый не может найти вход в гибельный провал. Потому что на месте прежнего лаза давно чернеет каменная глыба. А новый – лишь в сотне шагов от отчаянного незнакомца. И он – не кошка, чтобы видеть в темноте.
А Рунос не в силах даже удержать видение – не то что помочь!
Толчок крови в висках. Кто⁈ Кто там еще? Неважно…
Сознание и древний лес уплывают в Бездну…
Нет! Не сейчас…
Как чисты мысли юного… Держи последний дар! Пещеру и мрак в ней. Теперь ты знаешь!
Глава 4
Глава четвертая.
Эвитан, окрестности Лютены.
1
Веревок больше нет. Бессильными змеями опали на серые камни пола. А Диего уже пытается превратить недавние путы в подобие аркана…
Он прав: нужно что-то делать – иначе свихнешься от ожидания! Но вязать арканы Эйда не умеет. Равно как и разгрызать веревки, драться, взламывать шпилькой замки… Правильно говорила мать: бестолочь.
– Так, он открывает дверь. Я ставлю ему подножку. Когда грохнется – ты наваливаешься сверху и бьешь по шее… – шепотом объяснил свой гениальный план юный герцог Илладийский.
– Толку-то – он сразу встанет… – А вот собственный шепот просвистел в тишине слишком громко.
– Чтобы шею сломать – даже твоих сил хватит, – утешил Диего. – Главное – бей сильнее. А еще лучше – ногой! Или прыгни сверху – двумя.
– Думаешь, он будет один?
Мальчишка – молодец, хоть что-то делает. Хоть какой-то план придумал – пусть и самый дурацкий. А у Эйды и на это мозгов не хватает. Только критиковать.
– А аркан на что? – возмутился илладиец. – Я в это время швыряю на другого петлю и затягиваю. Я умею – мы коней ловили в ночном… Дальше я беру его в заложники. – Теперь Диего и вовсе едва слышно. – И требую оружие и немедленно выпустить нас…
Девушка вздохнула так глубоко, что закололо в груди. Живыми их не выпустят ни за что. Даже если у тринадцатилетнего подростка и выйдет захватить заложника – их попросту пристрелят вместе с этим несчастным. Не «Учитель» же – будь он проклят! – окажется за дверью вторым.
– А может, проще первого не убивать? Сразу в заложники…
– Не поверят в серьезность угрозы! – решительно тряхнул прямыми темными волосами Диего. – Я – мальчишка, ты – девушка. Вдруг мы вообще на убийство не способны? А так…
Что за «а так» – понятно. Докажем, что способны…
– Расскажи про ночное, Диего, – чуть громче шепота попросила лиаранка.
Это лучше, чем думать, что сейчас придется ломать кому-то шею. Даже последнему, самому отъявленному мерзавцу. Одному из тех, что крадет чужих детей! И устраивает жертвоприношения…
Впрочем, кто бы он ни был – почти наверняка шею сломают самой Эйде. А о ночном ей не рассказывали еще никогда. В Лиаре отпрыски лорда Таррента лично лошадей не гоняли…
Никто не рассказывал – и уже не расскажет. Потому что неотвратимо-отчетливые шаги в коридоре расслышал не только навостривший уши Диего, но и она. Убийцы даже не таятся. То ли всецело уверены в снотворной дряни, то ли понимают: жертвы и без зелья мало на что способны.
– Держись у меня за спиной! – одними губами шепнул юный герцог Илладэн. Как-то весь подбираясь, мгновенно взрослея глазами. Эйда никогда не видела тигрят, но представляла именно такими…
Вполне всерьез загородил ее собой. Благо, рост позволяет. Она ввысь не удалась, а герцоги Илладэн всегда были высоки. Собирается защищать даму… Рыцарь. Жаль, потом мальчишкам становится больше тринадцати. И они вместе с возрастом перерастают рыцарство. Как жаль…
Впрочем, Диего вырастет вряд ли.
Эйда вздрогнула. Больше двух лет назад ее точно так же защищал Анри Тенмар.
Поворот ключа в замке, медленно-медленно открывается дверь. Вот и всё!
Вот только кошкой прокравшийся к двери Диего так не думает. Эйда метнулась следом. Всё равно в стену не вмуруешься, а забиваться в угол – врагов смешить. Насмешила уже за свои семнадцать лет, хватит!
Пронзительный блеск металла. Кирасы? Дев в златотканых туниках (даже богатырш, что волокли пленницу сюда) на сей раз решили не посылать?
Решили.
Пригнали воинов. Еще бы – здесь же целых двое недопоенных зельем врагов. Злых и смертельно опасных.
Кого испугались? Северную бестолочь или илладэнского мальчишку?
Диего такими вопросами не заморачивается. Резко выброшена вперед нога, споткнувшемуся – пинок под колено. Обладатель серой кирасы летит носом вперед.
Что-то не так… Потому что илладиец вперед напарницы прыгнул на спину врагу, петля захлестнула бычью шею.
– Бросай оружие, придушу! – ломающийся крик. На надрыве.
Нож летит в сторону Эйды, пистолет – уже в правой руке Диего.
Конечно, не поймала – подхватила с пола. Несмело берясь за рукоять, девушка едва сдержала истерический смех. Они сюда еще и вооруженными до зубов явились. Сейчас эти вояки пленников просто перестреляют!
Что-то творится за дверью. Потому как Диего ткнул дуло в ухо врагу, соскочил с его спины, дернул аркан…
– Пошел вперед! Эйда, не отставай! Дернутся – режь любого!
С прилипшими ко лбу угольно-черными волосами, с ошалелыми глазами цвета агата, Диего сейчас почти страшен. Эйда бы испугалась. А вот те, за дверью, – вряд ли.
Пленник поднимается с трудом – с лица течет кровь. Явно грохнулся – будь здоров. А кто просил кирасу надевать?
– Эйда, не отставай! – прикрикнул Диего. Ни дать ни взять – командир их маленького отряда. А кто же еще?
Шаг в пропасть – за дверь. Творец милосердный, это трудно, невозможно, но помоги бестолковой северянке спасти ее дитя!
Что увидел Диего, она поняла в дверях. Кирасой обзавелся лишь вломившийся в камеру.
А в коридоре аспидными сгустками зла перегородили дорогу пятеро жрецов в хламидах. С ножами в руках. Но без пистолетов. Хотя… один Темный знает, сколько оружия можно спрятать в этих складках!
Пленник послушно переставляет ноги, а вот шеренга жрецов не шелохнулась. Пять шагов, четыре, три… Сейчас кинутся!
Эйда, как умела, стиснула рукоять кривого ножа. Он будто создан вскрывать горло на алтаре… отнимать жизнь!
Слабой девушке справиться со взрослым мужчиной – нечего и думать. Но хоть как-то ранить врага она попытается. Если ударить в живот…
Нет – попробуй найди живое тело в таких многослойных балахонах!
– Если меня схватят – беги один! – успела шепнуть Эйда.
– Если тебя схватят – кто прикроет мне спину? – резонно прошипел Диего. – Пристрелю, уроды! – Вороненое дуло впилось в висок пленника. – Прочь!
Это – странно, дико, невозможно, но они расступились! Пропустили. И даже не двинулись следом.
Хоть Диего и не просил – Эйда теперь пятилась, развернувшись лицом к преследователям. Сам упомянул о «прикрывать спину», правильно?
Девушка выставила перед собой нож. Наверняка тоже неумело, но других напарников у юного Диего нет. Осталось только идти шаг в шаг. Не спускать глаз с врагов. И не спотыкаться.
Позади – пять пар бесстрастных глаз. Десять огненных копий. Полных плохо скрытой ненависти. Но с каждым шагом – всё удаляющихся.
И пять кривых ножей – каждый из которых в любой миг может вонзиться в Эйду. Или в Диего. Если все-таки в нее – юный илладиец успеет выстрелить. Но Эйде это уже не поможет. Да и ему – ненадолго. В пистолете лишь одна пуля.
– Попробуют схватить – бей в кишки, – объяснил Диего, не понижая голоса.
Где у них сия часть тела – неизвестно. Но если всадить нож по рукоять – пробьешь любой балахон. Ирия бы справилась.
Пять шагов, семь, десять, одиннадцать…
– Что-то здесь не так. – Шепот илладийца услышал и пленник, но что уж тут поделаешь? – Слишком легко нас отпустили.
– Может, он над ними старший?
– Вряд ли.
Поворот. За ним – никого.
– Повернись – уже можно. Теперь – услышим вовремя…
Эйда с трудом заставила себя преодолеть страх. Показать спину этим нельзя, но они остались за углом. И потом – Диего же не боится!
И всё равно – будто те пять копий теперь сверлят затылок. Ищут место для броска. Из-за угла так удобно метать…
– Эй ты, где дочь этой благородной госпожи⁈ И где выход из вашего кубла?
– Где дочь? – пленник впервые нарушил молчание, здоровенной рукой смахнул из-под носа кровь.
У Диего дернулась щека – едва не выстрелил. А заложник расхохотался:
– Дочь этой… дамы? Мы туда и идем!
– Диего, тебе лучше бежать. – Мирабелла наверняка в опасности, но Диего – тоже ребенок. – Я как-нибудь дальше сама…
– Сама⁈ Сама его поведешь? Да проще было тебя там оставить. Нет уж – вместе так вместе, – неожиданно по-взрослому серьезно припечатал илладиец.
Новый поворот замаячил впереди. Очередной – в неизвестность.
А шагов сзади не слышно. Чернорясочники не трогаются с места? Так и торчат там квиринскими статуями?
Творец милосердный, ты – всесилен и всемогущ! Ты же можешь спасти нескольких верующих от этих темнопоклонников!
Что-то тяжелое и скользкое обрушилось сверху. Эйда пошатнулась – едва не рухнула на пол. А шею почему-то успела обвить петля.
Чудом не заорав, лиаранка дернулась освободиться. И поняла, что кричать уже можно смело. Руки попали в другие ячейки. Сетка! Громадная сеть размером с коридор!
– Режь веревки! Быстрее! – Диего умудрился не отстраниться от спутницы, не выпустить пленника и даже не пасть духом!
Кровь… Эйда только сейчас ощутила боль. И заметила два стекающих по левой руке темных ручейка. Она все-таки порезалась, когда веревки упали. Хорошо хоть себе в кишки не ткнула…
А если бы Диего нечаянно выстрелил⁈
Девушка ошалело завертела головой.
– Дай нож!
Вот теперь жрецы показались в конце коридора. Не идут – бегут. Ожившие статуи черных демонов, возжаждавшие крови!
– Эйда, очнись! Дай нож! – рявкнул в ухо илладиец.
Чем он собрался брать оружие – зубами? Лиаранка этого не поняла, зато сообразила наконец полоснуть по веревке. Рана – несерьезна! Ирия бы такой царапины и не заметила…
Веревка лопнула неожиданно легко. Эйда, высвободив левую руку, перехватила рукоять. Вторая скользкая змея бессильно опала вниз.
Грохот ударил по ушам, резко замутило. Диего разрядил-таки пистолет. Не в пленника – в одного из нападающих. А рукоятью мальчишка от души двинул заложника в висок. Тот безжизненно рухнул под ноги врагам.
Эйда немедленно сунула нож в освободившуюся руку илладийца. Одна теплая ладонь на миг коснулась другой… Перед тем, как остыть навсегда? Потому что теперь – точно конец! Мирабелла, прости…
Кривой нож вошел в черный балахон – Диего-то нашел вражеские «кишки». А вытащить оружие уже не успел. Равно как и вырваться из хватки двоих взрослых мужчин.
Грубые руки третьего сомкнулись на плечах Эйды. Жрец резко развернул девушку к себе, змеиный взгляд впился в ее глаза.
Мир рассыпался багровыми осколками, сузился до двух черных провалов. Лишенных век.
Змея. Это действительно змея!
Эйда провалилась в скользкий, ледяной ужас.
2
Если Элгэ ошиблась в Октавиане – это выяснится сейчас. Либо – там.
Черная твердь земли раззявила слепую пасть. И предлагает спуститься вниз. Или скатиться кубарем. Вновь выплывшая из-за облаков черно-пятнистая луна радостно осветила в замшелой скале почти отвесный провал.
– Октавиан, сюда! Я нашла его!
Нашла не Элгэ, и не факт, что «его», но это говорить необязательно. Одна подобранная с земли ветвь сейчас разделит алую смерть с другой. Еще пытающейся зеленеть под ногами.
Однажды Элгэ видела, как река несет вывороченное с корнем дерево. Зеленое и цветущее. Оно еще не понимало, что мертво. И цвело, цвело… Люди в этом вопросе – ничуть не умнее.
Передумав поджигать зеленеющий несостоявшийся факел, илладийка подобрала сухостой. Живое дерево горит дольше. Но спасающие братьев глупые южанки – сентиментальны.
Октавиан вынырнул из-за ближайшей скалы совсем бесшумно. Хотел застать врасплох? Если да, то зачем?
Элгэ молча вручила сообщнику горящую палку:
– Идем.
Факелы рисуют такие причудливые тени. Две – на земле, две – на скале…
У зеленой ветви будет шанс отцвести свое. Сколько захочет.
Ступеньки. И не такие уж отвесные. Не то чтобы совсем не крутые, но в детстве Элгэ лазала по приморским скалам Илладэна. И по деревьям. В гранатовых рощах, в вишневых садах… На скалы дочь подсаживал папа, а на вишни она карабкалась наперегонки с Виктором.
А по черным ступеням Элгэ с факелом и шпагой крадется в обществе сына врага.
– Что с рукой? Порезалась? – Октавиан только сейчас заметил капающую кровь?
– Ага!
Если поверит, что фехтовальщица, на порядок приличнее его, может случайно сама порезаться – ему же хуже. Если не поверит – тем более.
– Элгэ… – еще более тихий шепот.
Впереди – насколько хватает факелов – просто темный коридор. Выбитый в камне. Людьми или дикой природой?
Просто коридор. Но это еще не значит, что любой шорох не разнесется на всё подземелье.
Хорошо, что впереди проход не сужается. Потому как Элгэ не повернется спиной к Октавиану. Нельзя – если находишься севернее Илладии.
– Элгэ, это не тот коридор. Я видел другой вход…
Лжет или нет – уже неважно. Искать другой вход – поздно. А тот, кто помог его найти, заслуживает доверия не больше Октавиана. Но и не меньше.
– Я думаю, тем они больше не пользуются… – она вроде как шепчет. Или это врет ее тщеславие?
Зов накрыл разом, волной. Не дал расслышать ответ Октавиана.
Элгэ не сошла с ума. Тогда на ее отчаянный призыв к древним богам и в самом деле ответили. Боги или кто другой, их заменяющий, – неважно. Но то, что зовет сейчас, совершенно иной природы. Нечто дикое, первобытно-звериное, не терпящее отказа. Оно не говорит, как его умолкнувший предшественник. Только зовет, ждет и требует. И торопит.
Треск факела довел до сведения Элгэ: еще крепче сожми тонкую чадящую палку нежной девичьей рукой – и ветвь переломится. Оставит их лишь с факелом Октавиана.
Нечто, чем бы оно ни было, не только заполошно орет в уши, в голову и в остатки здравого рассудка. Еще и указывает дорогу. К тому, чью тень успел обрисовать первый пришедший на зов. Тот, кто еще говорил по-человечески…
– Октавиан, нам туда, – прошептала Элгэ прямо в его встревоженные черные глаза. Горящие сейчас ярче обоих факелов. – Быстрее! Нас ждут.
3
Это могила. Только там бывает столь черный мрак. И только там ты не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой. А от стылой земли идет насквозь промораживающий холод. Мать сдержала слово – согрешившую дочь лорда Таррента похоронили заживо!
Эйда дернулась. Тут же ощутив разламывающую боль в затылке. И впившиеся в запястья веревки.
Связаны руки! Отчаянный крик рванулся из пересохшего горла. И застрял на полпути, остановленный плотной тканью. Повязка! А еще одна давит на лоб, переносицу и щеки! Или это мерещится, на лицо просто натянут саван, а сама Эйда – ослепла⁈ Ее спеленали и зарыли в могилу – задыхаться! Карлотта обещала закопать «глупую шлюху» вместе с ребенком… С «ублюдком» – так она говорила…
Мирабелла! Мирабелла!!! Что они сделали с девочкой⁈
– Приступайте! – холодный, размеренный голос может принадлежать человеку из плоти и крови. А может – и потустороннему существу.
Но даже Бездна из Льда и Пламени и вечные муки для грешницы и прелюбодейки – это не медленное удушье в могиле и небытие!
Огненно-Ледяная Бездна – это не страшно. Она всего лишь означает, что ты не исчезнешь навсегда…
Эйда яростно дернула головой. И едва не потеряла сознание – от вспыхнувшей багровым огнем боли. Что сделали с ее дурной башкой? В заволокшей глаза тьме взбесившийся лесной пожар нещадно рвется от затылка к вискам! Сжигает все связные мысли…
Едва не соскользнув в беспамятство, девушка вновь ощутила под головой стылый холод.
Ледяной камень выстужен веками. И тянет жизнь из любого, кто дышит. Но он же и остужает пламя в затылке. И унимает боль…
Камень?
Осторожно, пытаясь вновь не лишиться чувств, лиаранка повернула пудовую голову набок. Теперь каменное ложе кажется почти зимним металлом. Когда-то, в Месяц Сердца Зимы семилетняя Эйда схватилась за железный крюк клети…
Стиснув зубы, девушка яростно терлась щекой об отполированный камень… алтаря.
Повязка наконец съехала. Одновременно с пронзившей разум догадкой. Это – не Бездна Льда и Пламени. Туда Эйде отправиться еще только предстоит…
И она не ослепла. Если только это не произойдет сейчас – от резанувшего глаза огня факелов…
Зачем факел так близко? И почему он тогда не согрел камень?
Эйда зло отвернулась. Отчаянно пытаясь разогнать багровую рябь в глазах.
Боль в голове накрыла осенней волной. Альварен не выпустит, он всё помнит и не прощает…
За что Эйду прощать? Да еще и какому-то озеру… Перед ним-то она в чём успела провиниться⁈
Сквозь красноватый туман медленно проступает серая трещина. А когда треснула по швам жизнь Эйды – той проклятой весной или раньше?
Ветвится прореха в камне – как река с кучей протоков. Или змея со змеятами…
– Мама!..
Какая трещина? Ты – на алтаре! А кричит твой собственный ребенок!
Веревки вгрызлись в запястья, лодыжки… Зато слабеет онемение в руках – теперь их нещадно закололо.
Железо! Под руками опять клятое стылое железо – как тогда, в детстве. Только теперь их от него не оторвать – даже оставив в жертву примерзшую кожу!
Яростный багровый свет дико пляшет в глазах. Отдается нескончаемой болью в несчастной голове. Пляшет вместе с… комнатой. Кривляются факелы по краям. Фигуры в черных балахонах скачут вокруг каменного ложа… и распластанных на алтаре тел. Два – справа, одно – слева.
Боль не дает шевельнуть головой, а терять сознание – нельзя. Не успеешь очнуться.
– Мама!..
Во имя Творца и всех агнцев Его, во имя Темного со змеями, где Мирабелла⁈ Справа? Слева? Почему не понять⁈ Голос же слышен…
Чем Эйду тогда ударили? Цела ли вообще голова? Некогда об этом думать – пытайся ее приподнять. Давай! Представь, что ты – Ирия!..
Первым из пленников девушка узнала Диего. Первое тело справа. Буквально рукой дотянуться можно. Если руки свободны…
Мальчишка – связан, с наглухо перетянутым ртом. Но в сознании! Ему повязку сорвать не удалось. И жреца в черной хламиде, воздевшего над Диего нож, илладиец не видит. Но явно чувствует – ибо рвется из пут с бешенством дикого леопарда.
За Диего неподвижно простерт кто-то еще – головой к его ногам. Видно лишь светлые волосы и черную одежду. Да еще руки – тоже связанные над головой.
Девушка едва не зажмурилась – решила, что убийца ударит прямо сейчас. Но тот и не пошевелился. Пока.
Кого же привязали к Эйде⁈ И почему не видно чужих ног возле ее лица? Голову настолько не наклонить… они, наверное, сломали Эйде шею!
Лесной пожар обратился потусторонним пеклом, подземелье вновь завертелось морским смерчем… Но девушка уже увидела всё.
Да, ноги заметить трудно – потому что они коротки. Напротив глупой лиаранки привязан ребенок.
Что-то не так… Борясь с красными мошками в глазах, девушка поняла, что именно. Они завязали рот и глаза и Мирабелле. Это – бесчеловечно, дико, невозможно, это…
И как же тогда девочка звала на помощь⁈
Ближайший черный жрец, нарушив оцепенение, резко обернулся к Эйде.
– Всё готово, – бесстрастно раздалось откуда-то сзади.
Туда уже не заглянуть при всём желании. Только еще отчаяннее захотелось оказаться как можно дальше – в охапку с дочерью! Да и прочих жертв прихватить.
Забиться бы сейчас под одеяло и молиться, молиться! Умолять о помощи и спасении кого-нибудь большого и сильного! Того, кто обязательно придет и спасет!
Отголоски детских страхов ожили. Говорят, дети чувствуют такое лучше взрослых. Дети и животные. Только им никто не верит. Эйде никогда не верили…
Жрец обернулся к ней – и она едва удержалась, чтобы не зажмуриться при виде кривого ножа. Конец!
Серп взлетел над головой… И остановился. Пустые рыбьи глаза уставились на Эйду. И ясно, почему…
Сейчас он вернет ей на глаза повязку.
Нет. Не обращая внимания, что жертва зряча, чернорясник затянул тягучее пение на неизвестном языке. И хор голосов подхватил мерзкий речитатив.
Что леденит кровь сильнее – древние, давно мертвые слова или нависший над шеей полумесяц? Кривая черная тень заслонила полпотолка… Перережут горло или вырвут сердце⁈
Чтобы не видеть, Эйда вновь повернула пылающую голову набок. Другой черный истукан держит нож над Диего. Еще несколько полукругом бредут к алтарю. С факелами. И поют.
Если Творец смилостивится и умрут лишь двое из четверых – пусть среди выживших будет Мирабелла!
