Текст книги "Волчья ягода (Часть вторая).(СИ)"

Автор книги: Ольга Ружникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

В прежние дикие времена в каком-то племени вдову выдавали замуж в день смерти мужа. Благословенные дикие времена! Тогда это хоть кто-то осуждал.

Впрочем, те вдовы – героини книг. В отличие от Зорки. Она-то – кто, чтобы ее жалеть? Хоть самую малость.

2

Тамара Кобрина небрежно стряхнула пепел с сигареты. Тщательно отработанным жестом. Не стоит расслабляться – даже когда одна.

Причины для нервов нет – ну, заболела очередная училка. Ну, ушла в бессрочный. Бывает. Найдут новую – причем, оперативно. И директор клятвенно обещает, что уже нашли.

Нет никаких причин переводить Зорину Светлову в другую школу. С лучшим преподаванием. Собственно, ее вообще следовало посадить на экстернат, но Тамара сомневалась: все-таки после сельской школы. И зря. К концу года у девчонки уже был бы аттестат, а в сентябре – студенческий билет. А там можно приглядеться – и начинать обучать делу. Глядишь, еще через полгодика – уже посадить младшим референтом. Для начала.

Не вовремя навязались Нестеровы – точнее, вовремя. Отец уступил дорогу сыну – очень благородно. А Зорина неплохо тянет резину. И откуда только навыки взялись? Вот что значит – жить захочешь. Нормально жить. Сама такой была.

Нестеров-младший уже ест у "Рины" с рук. Год так не протянешь, но когда она наконец уступит – роман не закончится так быстро, как предыдущие. К тому же, капризности у девочки хватит на всех Андрюшиных бывших разом.

А потом подойдет очередь и папаши, очень даже подойдет. И посмотрим, что из этого выйдет. Может – мачеха для Андрея. А может... Отец идиота Алика – нужный человек. Очень нужный. И настоящий мужчина. А для своих пятидесяти шести выглядит и вовсе великолепно. Не во вкусе сопливых романтичных девчонок, но вот сама Тамара сказала бы такому "да" – сразу и безоговорочно.

Но, увы, для него и двадцатипятилетние – староваты. Подошла бы Зора – не сейчас, через год-два. Когда поумнеет. С глупой телкой Диночкой Тамара уже прокололась. Настоящим мужчинам нужны и женщины настоящие. Не дуры. И не влюбленные в зеленых сопляков истерички.

И чем черт не шутит – этому мужчине Зора могла бы стать и женой. Но – всё потом. С такими знакомят либо безмозглых барби (нет, этого тоже хватит), либо – вообще не барби, но зато полностью лояльных. Чтобы девочка собственную игру не замутила. И проиграть желания нет, и девчонку будет жаль. Уже столько сил вложено.

3

Горячее, холодное, салаты. Рыбка, буженинка, пять видов сыра, оливки всякие, икра черная, икра красная... Фрукты дорогущие. Всё по высшему стандарту. Как в лучших домах чего-то там... Может, Лондона и Парижа, а может – мафиозной Сицилии.

"Только свои" гости, намеки, якобы добрые смешки. Бал кривляющихся масок. Замок Эдгара По.

И ясно, чем всё это кончится. Неясно лишь, как выдержать. Не только сейчас, но и потом. И дальше. Всю оставшуюся жизнь. Или даже два года.

Горло пересохло – словно Зорка и не влила в него два бокала вина ("Больше нашим детям рано, не так ли?") и, наверное, литр сока. Апельсинового. Все прочие успели опостылеть за предыдущие теткины праздники и "маленькие посиделки в почти семейном кругу". Даже странно сейчас вспоминать, как в детстве ждала выходных и вожделенный пакет "Колибри" на троих с Никитой и Женькой.

Горло пересохло, и теперь его дерет проглоченный смех. Потому что Андрей трогательно отпрашивается у папы "прокатить Рину на новой машине". И клятвенно обещает "вернуться не позже двенадцати". А тетя Тамара разрешает "до часу – но только сегодня!"

Лучше бы он отсчитал мятые купюры, швырнул их на стол, а папаша предварительно потребовал справку от венеролога. Было бы не так гадко.

Легкая метелица юного лихача не отпугнула. Подумаешь. Он же у нас заткнет за пояс трех Шумахеров. Петушки в присутствии курочек вообще на редкость самоуверенны.

Машина – хороша. Давно выпрашиваемый Андреем у "предка" вишневый "Кадиллак". Зорка с трудом, но заучила марки. Еще в первые дни.

Машина – хороша, плохо всё остальное. Начиная от спутника.

Есть версия, что ад – это просто повторение самого жуткого дня в твоей жизни. Раз за разом, круг за кругом. Может, Зорка уже умерла? Иначе почему этот день кажется таким бесконечным?

Интересно, широкое заднее сиденье Андрей просто так демонстрирует – наравне со всем прочим?

Да нет, не интересно. Потому что и так ясно.

– Не бойся, быстро гнать не буду, – широко ухмыльнулся Настеров-младший. Двусмысленно. Ободряюще.

Кто здесь боится? Тут другое слово подходит. "Гадко". "Мерзко".

Так уже было. Сальные глаза Михи, потные руки. От того, что Андрей – не так прямолинеен и пользуется дезодорантом, он приятнее не стал.

Под каким предлогом увильнуть на этот раз? Женские причины? Анекдотичное "голова болит"?

Зорка, усмехнувшись, села рядом с кавалером. На переднем сиденье только целуются. Спят там исключительно со снятыми на улице шлюхами. Наверное. А в эту категорию тетка племянницу еще не перевела. Всё впереди.

Женя, расти поскорее, а? Так хочется побыстрее умереть...

Слово Андрей сдержал – скорость средняя. Для мальчика-мажора. У которого всё всегда было и всё всегда можно.

Средняя. Во всём. Пока травит анекдоты.

– Рин... – вдруг оборвал он сам себя. – Я всё хотел тебя спросить... Ты меня правда простила?

Главное, что, увы, простила тетя Тамара. И еще странно, что прощала так долго.

– Просто ты... я не знаю, чего ты хочешь? Ты же меня не прогоняешь, да? И не... Почему нам вечно что-то мешает?! Ты честно можешь сказать?

Честно – это из мира прежней Зорки. А для Рины брат дороже. Иначе ее вообще бы здесь не было. И еще много где.

– Ты обещал быстро не гнать, – почти равнодушно напомнила она. На другой тон сил уже не осталось.

– Обещал, – нейтрально отозвался Андрей. Слишком нейтрально. – Но мы даже не гоним, а ползем на черепашьей скорости.

Самое время. Там за окнами уже вовсю метет. Отнюдь не "слегка". Очистка стекол пашет как бригада гастарбайтеров.

– Андрей! – Как же Зорка устала! Не меньше системы очистки точно. – Тебе что-то не нравится? Ты же нашел ту, с кем можно не "ползти"? Так чего ты еще хочешь?

– Нашел, – буркнул он. – Катьку. Она в меня с седьмого класса влюблена. Красивая, между прочим.

Еще бы добавил "лучше тебя". И, возможно, был бы прав, кстати.

– Ну и отлично? – пожала плечиками Зорка. Привычно отточено – как учила тетка. – Чем она тебя тогда не устраивает?

Тем же, что и другие. Быстро приелась. И не девушки тут виноваты. Как там в поговорке? "Если уже четвертый муж бьет морду – дело не в мужиках".

А когда черт знает, в каком месте по счету тебе паршиво? В черт знает каком городе, какой школе и с какими людьми?

– Тем, что она – не ты! – вдруг выкрикнул Андрей. – Я люблю – тебя! Ты это хотела услышать? Люблю! И уже давно...

И как часто ты это говоришь? А "давно" – это сколько? Два дня? Три? Целых четыре?!

Как же пугал сначала Зорку будущий "роман" с парнем, меняющим по девчонке в месяц! Да еще и балованным сынком богатого папеньки.

А оказалось – мелочи. Во всём, кроме необходимости рано или поздно довести "отношения" до логического развития.

Поцеловались они еще в прошлом месяце. Когда дальше тянуть стало некуда.

Целоваться Андрей умеет неплохо. Наверное, и остальное – тоже. Еще бы этого было достаточно. И допустимо.

Или хоть не сегодня! Не в день смерти Никиты.

Не так. Умер он много раньше. По меркам Андрея "уже давно". Да что там – в эпоху неолита!

А по меркам нормальных людей (ну, тех, о ком Зорка книги в детстве читала) – какое уж тут "и сапогов не износила". За такое время разве что бахилы выносить успеешь. Больничные. Когда лежишь в больнице – время тоже идет иначе. Ползет той самой черепахой.

А за окном – уже не город. Приплыли. На новой тачке.

Летит мимо заснеженная трасса. В городе вовсю тает и вновь подмерзает, "а за городом зима, зима, зима".

– Куда мы едем? – пожала плечами девушка. Всё так же привычно, всё так же отточено.

– А? Неважно! Я вообще-то планировал отвести тебя к нам на дачу. Всё там приготовил...

На дачу! Зорка чуть не задохнулась от острой боли – бритвой резануло сердце...

Плывет перед глазами темная дорога – серо-белая (в грязных пятнах) мартовская трасса. И отражения их с Андреем лиц...

– Скажи, что мне делать? Хочешь – под ближайшую машину брошусь? Вон под ту?

Та – уже уехала. Фарами мигает на горизонте. Среди снежного бурана. Красиво. Как фонари на кладбище. Интересно, там зимой жгут по ночам фонари? Надо будет сходить проверить...

– Бросайся.

Андрей обернулся к Зорке, чуть не съехал с трассы, резко тормознул:

– Ты... пошутила? – Лицо – отчаянное.

– Нет. Ты спросил – я ответила. Бросайся. Слабо, да?

– Рина, ты...

Сумасшедшая. Именно это он и скажет всем. Не только ее новому классу, но и своему отцу, и тете Тамаре.

Ну и пусть! Отступать – по-любому поздно.

– Тебе что, совсем меня не жаль? Да?

Жаль. Женю. Маму. Никиту. А изредка – даже себя и Динку.

– Я бы ради любимого и под машину кинулась, и разрезать себя на куски дала, ясно? А ты всего лишь... – Зорка рванула дверцу. Чуть не вырвала к чертовой матери.

Мороз нежно огладил руки. Примеряясь.

Неважно – куда теперь. Уже без разницы. Всё равно дальше жить незачем. Зорка всё испортила. Теперь тетка выгонит Женьку из дому, маму вышвырнут в бесплатную больницу...

Плевать, что там – за гранью! Хоть бы и ничего. Главное, больше не будет так больно! И уже не нужно ни о чём беспокоиться. Ни о ком.

Всё. Конец. Край. Баста. Больше не выдержать!

Снег метнулся в лицо. Здравствуй, метель. Андрей удачно выбрал погоду. Тем лучше. Быстрее мерзнуть!

"Меньше будет ей терпеть, легче будет умереть..."

"Чтобы мне легко, одинокой, отойти к последнему сну..."

А из горла рвется истерический всхлип. Пусть. Уже можно! Можно – всё!!!

Чужие фары резанули по глазам. Всего метрах в тридцати впереди, в слепящей метели, тормознуло чужое авто. Марку отсюда не разобрать...

Зато разобрать мужика, выволакивающего кого-то из салона. Под свой собственный мат. И пинки.

Кого-то. Девушку. Он тащит ее. И, кажется... связаны руки? Почему она не кричит?

Зорка поняла, что уже летит вперед – сквозь метель. Сквозь ветер в лицо и колючий снег. Слепящий глаза... позволяющий реветь. Хоть беззвучно.

Кажется, судьба предоставила шикарный шанс – сдохнуть в честной драке. Да еще и благородно! Вперед – держи-хватай, пока не передумали и не отобрали.

Заметил новое лицо мужик только в пяти шагах. Когда уже швырнул жертву (в платье и домашних тапках!) в рыхлый сугроб за дорогой. И навел пистолет. И, кажется, усмехнулся. Еще и садист.

– Обернись, козел!

А умирать – не время. Надо сначала эту бедолагу вытащить. Она же не виновата, что в спасительницы досталась свихнутая суицидница.

Дуло вмиг переключилось за Зорку. Плевать. Кстати, плюнуть надо будет не забыть. В рожу. Если доживем.

– Учти, я здесь не одна, – усмехнулась девушка. Прямо в наглые, озверевшие глаза.

Чисто выбритая рожа, дорогая куртка. И авто (отсюда уже видно) – недешевое. Новорус избавляется от жены? Любовницы? Жены конкурента?

Одним прыжком не достать, понадобится два.

– С-с...

– Она самая! Разрешите представиться, Зорина Светлова – племянница Тамары Кобриной. А ты – д...мо, это я уже и так поняла.

Хорошо, что сейчас – не лето. Не туфли на шпильке, а удобные ботинки. И не скользкие.

– Рина-а-а! – где-то далеко-далеко. И в меру душераздирающе.

За кадром. Зрители.

Заорал не Андрей. Девушка. От этого дождешься! А то вдруг переключатся на драгоценного него?

Привет, где пересекались? У "нужных, приличных людей"? Родственница, жена или "телка"?

Неважно. Потом выясним. Если опять же – доживем, А нет – так не столь и любопытно.

Прыжок. Мимо свистнул огонь, позади треснула ветка. Будем жить. Пока.

Он успел бы выстрелить еще тысячу раз. Если бы шевелился быстрее. Идиот.

На землю враг упал, вполне группируясь. Чему-то где-то учился. Даже попытался еще стрельнуть – только Зорка ногой вышибла оружие.

Второй удар – в лицо. Под дых. В пах. Еще. Еще. Еще!

Живой? Надо же. Тогда – еще.

И злой ветер свистит в ушах, а кто это тут смеется? Так громко?

– Рина!.. РИНА!.. Ринка, ты чего?..

Вот теперь уже – Андрей. Издали. С ужасом. И чего орет? Что-то со спасенной девчонкой, что ли? Пока падала, сломала что-нибудь?

Красный туман уходит клочьями. Уползает. Под ногами стонет скрюченный моральный урод. Даже уже уползти не пытается.

Надо же – всё еще живой. Надо исправить.

И ржать как потерпевшая – хватит. Потерпевшая здесь – не ты. Для разнообразия.

Зорка, нагнувшись, подобрала пистолет, навела на врага. Он еще и дрожать в состоянии? Всё еще? Как интересно...

Куда сначала? Контрольный в голову? Или сначала в живот – пусть помучается?

Черт, здесь же свидетели! Проболтаются. Жаль.

В тюрьму – неохота. Женька с мамой угодят в беду, а жить всё равно придется. Куча минусов и ни одного плюса. Не пойдет.

Живи, урод. Лечи переломы.

Щелкнула обратно на предохранитель. Вот и трофей. Куда бы убрать? В дамскую сумочку. А она – в машине.

Зорка обернулась.

В ужасе – оба. И спасенная, и выскочивший из машины Андрей. И кажется – даже погода. Вон, снег валить перестал. С любопытством приглядывается? Давай, не халтурь, заметай следы преступления. Тут кровищи...

– Чего орешь? – поинтересовалась Зорка. У кавалера. В конце концов, девчонкам положено быть истеричками. Тем, кто может себе это позволить. Или еще не понял, что не может. – Все живы, никого он не пристрелил.

– Ты что, участница боев без правил?!

– Пока нет. А что, у тебя есть интересное предложение от щедрого продюсера?

– Что ты еще умеешь, чего я не знаю? – Близко Андрей не подходит – забавно. Так теперь и будет? – Кроме того, что драться?

– Стрелять. Правда, не слишком хорошо. Ты задавай наводящие вопросы, я отвечу.

– Рина! – вновь подала голос девчонка.

Ах черт, она же – в летней одежде. В домашней. Какой-то голубенький халатик-секси. Сейчас еще воспаление легких схватит!

– Андрей, лучше помоги девушке, – Зорка шагнула к "кадиллаку". Парень рефлекторно отшатнулся. – Да не дрейфь, мне там сумка нужна – для оружия. И перчатки достать. Руки замерзли, как...

Андрей послушался – автоматически. Ладно хоть трястись перестал.

Зорка потянула за ремешок, выуживая свою собственность через окошко. Выскочила-то без нее. Решила, на том свете не понадобится?

Даже от Михи драпала разумнее. Без ботинок (и носков!), зато с деньгами. Которых тетке бы и на носки не хватило.

Ржать хочется нестерпимо. Почти как недавно. И уж точно – хлеще, чем на тетином ужине. Быстро же ты сдалась, Зорка!

Ничего, еще повоюем. Эй, сволочной мир, ты еще не победил, слышишь?!

– Рин, это – не девушка, а наша училка! – присвистнул Андрей. Наконец-то оклемавшийся.

Что?

Елену Викторовну Зорина узнала с трудом. Сквозь метель, без прически и костюма. И вообще – соображалка сейчас плохо работает. У обеих.

– И что? – разозлилась Зорка. – Это повод оставить ее здесь?

Рыдающую учительницу до авто Андрея девушка довела сама. Парень тем временем склонился над отключившимся пострадавшим. По карманам шарит, что ли? Папа мало на карманные расходы отстегивает?

– Рин, ты только не бесись. Но его нельзя здесь оставить.

Это еще что за неуместное милосердие? Хотя, да.

– Ты прав, извини. Замерзать заживо – это слишком даже для такого козла. Сейчас по-быстрому пристрелю, труп сунем в сугроб и поедем, наконец, домой греться. К утру всё снегом заметет.

– Рина, я понимаю – у тебя нервы, – терпеливо объяснил Андрей. Проходил краткий курс общения с бойцами без правил? – Но ты меня не поняла. Убивать его нельзя. Зарывать в сугроб – тоже.

Ну, как можно быть таким занудой, а? Мало того, что придется жить дальше...

– Андрей, напомню – он бы убил Елену Викторовну просто так, а нас – как свидетелей, – еще терпеливее объяснила Зорка. – И ему было плевать, кто твой папа. Ты забыл – я его поставила в известность, кто моя тетя. Можешь, если хочешь, втащить этого урода в его же тачку, но лично я помогать не собираюсь.

– Рин, ты опять не поняла... – вот теперь в голосе парня прорезался настоящий страх. А у Зорки пополз к лопаткам уже отвычный холодок. – Кто мой папа – неважно. Главное – кто его папа.

Глава четвертая.

1

Домой они вернулись не к часу, а к пяти. Пока везли Елену Викторовну к какой-то старой подруге ее матери. Пока завозили урода по имени Алик к нему на квартиру. Пока Андрей звонил отцу. Своему.

Дома тетя Тамара уволокла Зорку в кабинет, Нестеров-старший отпрыска – в свободную комнату.

За запертыми дверьми тетушка немедленно угостила племянницу ударом под дых. И пока та разгибалась, объяснила ей, кто она такая.

От сдачи Зорка удержалась. Хоть и очень хотелось.

– Я бы и сейчас поступила так же. Можешь сдать меня его папаше, мне плевать!

– Да при чём здесь его папаша?! – рявкнула тетка. – Ты понимаешь, что ты могла умереть?! Ты! Умереть! Дура! Отмороженная идиотка.

Зорка прикусила язык.

Тетка молча налила им обеим. Не вина – коньяка. Со звездочками. Развернула шоколад. И протянула племяннице сигарету. Та послушно прикурила.

Молчание. Как легкие колечки дыма. Вот такие Зорка выдувать не умеет. И учиться лень. Хоть и красиво – как почти любое искусство.

– Значит, так, – отщелкнула пепел Тамара Кобрина. – Скажи спасибо, что ничего всерьез ему не сломала. Только морду разбила, куча синяков и... причинным местом недельку пользоваться не сможет. Впредь умнее будет. Ладно. Алику этому, мокрушнику недоученному, я мозги на место вставлю. Стандартным способом. В постели он хорош – единственное, в чём. Стоило бы тебя саму ему подложить – чтоб впредь умнее была! Да толку-то? К счастью, его отец – адекватный человек. Поймет, что если б его сыночку всё удалось – проблем бы огреб не в пример больше. Папаша не зубы бы ему вставлял сейчас, а от "зоны" отмазывал. Возможно, Виктор Петрович захочет побеседовать с тобой. Не дергайся – не для того, о чём ты подумала. Он любит неглупых девочек. И не на обед. Если захочет – сделаешь всё, что потребует. Для него – не для его сына, так что тебя не вырвет. Поняла?

– Да.

– Вот и молодец. В ближайшие три недели – только в школу и домой. Никаких подруг и никаких свиданий.

– Хорошо.

– Всегда б такая послушная была, цены бы тебе не было.

– Что будет с Еленой Викторовной?

– Ничего. С ней поговорят. Возможно, предложат денег. Заявлять она не станет – не настолько дура. Хотя так вести себя с Аликом может только полная идиотка. Даже у тебя бы ума хватило.

– Я бы никогда...

– Не сомневаюсь. До того момента, пока это не понадобилось бы твоей семье. Таких как ты на самом деле доить очень легко. Но ты хоть в это ... не влюбилась.

В "это" не влюбилась бы – даже если б оно осталось последним на Земле.

Андрей вылетел из "разговорной" комнаты с красным следом пощечины. На Зорку и не глянул. Просто выскочил из дома.

Туда и дорога. Красненьким ковриком.

2

Подруге мамы Елены Викторовны Зорка позвонила вечером. Потом еще раз – на следующий день. И узнала, что заявление та подавать действительно не собирается.

Жаль. Но понятно. Жить хотят все. А у балованных мальчиков-отморозков есть папы.

Домашний арест Зорке понравился. Никаких свиданий с Андреем. И даже никаких звонков – хоть мобильник и не отобрали. А в школе Нестеров-младший подчеркнуто пересел аж на другой ряд. Чего не сделал, когда дурил голову бедняге Катьке из десятого "А".

Зорка даже плечиком не повела. Бывало и хуже. Намного. "Бывшая девушка отпетого бабника" – ерунда по сравнению с "подруга уголовника". И потом – всегда можно мягко намекнуть, кто кого бросил "на самом деле".

Зато звонили добрые "подружки". "По секрету" и "из дружбы" сообщая, где и с кем видели Андрея. Зорка весело смеялась над его похождениями, добавляя собственных сплетен. У Андрея роман с тридцатилетней географичкой из соседней школы. Андрей подрался с ее ревнивым мужем-качком. ("Думаете, откуда у него синяк пониже спины? Как это – не видели? Обязательно взгляните!") Андрея видели с какой-то мусульманкой в платке. Андрей по приколу один день отработал мальчиком по вызову и спасался от последней клиентки (пожилой бабы поперек себя шире) через окно второго этажа. Прыгал на козырек подъезда.

По сравнению с глупостями "подружек" Зоркины выдумки хоть забавны. А девочкам из "приличной" школы ох как далеко до одноклассниц из родного городка.

Зато игра в "элитную девочку" отвлекает от боли в сердце. Хоть немного. От настоящей боли. Рвущей душу клочьями.

И сколько угодно времени можно проводить с Женькой. Зорка три дня не могла рассказать ему о Никите. Потом поняла, что дальше тянуть нельзя. Новостями может заинтересоваться и тетка. И уж точно поставить братишку в известность.

А еще хуже – если что-то пронюхает ее сынок Виталик. Там где тетя решит не накалять обстановку, этот придурок выложит все козыри сразу.

Брат даже не заревел. По крайней мере, при Зорке. Только серьезно попросил, если она захочет отомстить, "иметь его в виду".

3

Нож вошел в затылок – до середины лезвия. Смертельная рана. Не спасет ни один врач.

Никита медленно оседает на грязный пол – изо рта, ушей бежит алое... Как в фильме ужасов... или в новом сериале про гладиаторов...

Трое громил держат Зорку – намертво. По двое – за руки и за ноги. Она рвется бешено... и бесполезно. Под уже не крик, а хрип Женьки. Таких переломов не срастят и в самой элитной клинике.

Ухмыляется полущербатым ртом Алик. Зубы вставить еще не успел. Времени не хватило. Слишком мало прошло...

Исхудавшая мама плачет как ребенок – осторожно, стараясь на травмировать левую половину лица – сплошной синяк.. Она не понимает, почему ее держат взаперти. Почему бьют и не кормят...

Кошмары Зорке не снились давно. До самой последней ночи домашнего ареста. Вчера.

А тут – накрыло. Непонятно, почему.

И непонятно, с чего вчера проснулась с полной амнезией жуткого сна, а сегодня помнит во всех подробностях. Больше того – уверена, что и прошлой ночью снилось то же самое. Б-р-р!

С возвращением, родные кошмары! Век бы вас не видеть.

Зорка, а ну – прекратила панику гнать. У тебя и реальных поводов для тревоги хватает. Сколько угодно. И каждый день жизнь новые подгоняет.

Никто не бежит сюда, нигде не хлопают двери. Научилась-таки кричать беззвучно. И сегодня, и вчера. Зато теперь ужасы снятся еще и Женьке. Вчера перебудил всех. Кроме сестры. Она дрыхла каменным сном. Или гранитным. Памятники ведь обычно из гранита, да?

А у Динки памятника нет. Только деревянный столбик. Для чего серьезнее еще рано – земля не осела. Да и не на что. Теперь – не на что. Мама продала бы всё, а у Зорки своего ничего нет. Разве что у тети Тамары попросить.

Хорошо было знатным дамам в средневековье – продал драгоценности и живи спокойно. Впрочем, современной "знати" неплохо живется и сейчас. А нищий плебс существовал во все времена.

Женька теперь – через три комнаты. Тетка таки перевела его в отдельную "камеру". Видимо, чтобы облегчить будущую жизнь Зорки. Будущую личную жизнь. А то тут в перспективе маячит Нестеров-старший. Или папаша Алика.

Под утро удалось задремать вновь. Всего на минуту – и уже кто-то орет. И не Женька.

Накинув халат, Зорка высунула нос в коридор. Так и есть. Место дислокации воплей – комната младшего брата.

Вперед! Скорость – первая крейсерская.

Монотонный голос тети Тамары привычен – те же слова, те же выражения. Тоже – отточенные. Всегда известно, что и когда говорить.

Зорка заглянула к брату. Так и есть. Тетя в шикарном восточном халате (любит она их) грозно взирает на полуодетого Женьку – голова и плечи уже над одеялом, остальное – под.

Брательник открыл рот – и как пошел крыть тетку во всех вчерашних подробностях. Зорка же только вечером просила его прикусить язык! Уже забыл.

Женька охнул – его ухо угодило в цепкие теткины пальцы. Как вчера!

Опять пришлось вмешаться. Да что же это теперь – каждое утро, что ли, будет?

Еле уговорив тетю простить брата, Зорка тяжело вздохнула. Теперь придется самой устраивать ему выволочку. Дико не хочется, но надо.

Тем более что... Да, тем более что совсем отбившийся от рук брательник еще и число календаря обратно передвинул. А Зорка только вчера вечером "сделала" ему сегодняшний день. А то опять не те учебники возьмет.

Стоп! Допустим, передвинул. А зачем ему клеить на место оторванный Зоркой листок на отрывном календаре? Она же не зря прихватила "двадцать третье" – там был ее гороскоп. Не рылся же братишка в ее вещах. Даже он – не настолько беспардонен.

– Зорка, я, по-моему, спятил, – вдруг жалобно протянул Женька. Едва за теткой закрылась дверь.

Или не вдруг. А глаза – испуганные-испуганные. Полные ужаса. У нахала-брательника?!

Так, Зорка. Продолжается сон, или начинается свихивание?

– С чего вдруг? – осторожно попробовала почву девушка. Провалится – не провалится?

– Да потому что... – Женька запнулся. Тоже непривычно. – Ну, во-первых, мне Владик только что звонил.

– И что? – Может, лед еще выдержит? Для разнообразия?

– И сказал, что инглиш отменили, – повесил нос брат.

– Ну и радуйся. – Выдержит. Хоть что-то же должно быть нормально.

Неужели Женька в кои-то веки подготовился, как следует, и боится до следующей недели всё забыть?

– Так никакого инглиша сегодня и не было! Он вчера был, в среду.... То есть его отменили вчера. Я это и говорю Владику, а он мне – ты что, совсем заучился? Среда же сегодня.

Сегодня? Среда?

– А вчера тогда было – что?

Только что твердая земля – дрогнула.

– Московское время – семь часов, тридцать минут. Сегодня – среда, двадцать третье марта... – произдевалось радио. – С нами на линии Борис, он хочет заказать поздравление своей любимой жене Валентине...

А еще у него куча нелюбимых...

– Боря, мы вас слушаем...

– Очевидно, вчера был вторник, – подытожил Женька. – Всё, мы оба свихнулись.

Под ногами разверзлись зыбучие пески. Бездонные. Жаль, не насквозь – до самой Австралии.

Глава пятая.

1

Зорке явно пора к маме в компанию. Плохо, что не одной, а вместе с Женькой.

Могут ли двое свихнуться одинаково?

Осталось только позвонить Людке. Не откладывая.

Позвонила. Убедилась.

Что за дурацкий всеобщий розыгрыш? Что за "день сурка"?

– Люда, мы вчера с тобой собирались в бар – помнишь? Отметить мое освобождение.

Слово царапает уши. "Освобождение" – это что-то серьезное. До чего не дожил Никита. А ведь Зорка обещала... клялась!

Не вспоминать! Позади и так – волны отчаяния. Стерегут. Обернешься – захлестнут с головой. И уже не выберешься. Ни сама, ни Женька с мамой.

– Я еще в последний момент отменила?

– Вчера? Да вчера тебя тетка еще и не выпустила бы! Ну и мегера она у тебя, кстати. Если бы меня за ссору с парнем так...

Не выкладывать же Людке всю правду-матку. Та явно придерживалась мнения, что она – "не шкаф и не музей – хранить секреты от друзей". А друзей у Люды мно-ого. А у тех – своих друзей...

Вика была совсем другой. Как оказалось – во многих смыслах.

Когда твои якобы друзья оказываются случайными людьми и вдобавок подонками – в этом виноваты они или все-таки ты сам? За столько лет ни разу не видел, как они вели себя с другими? С той же Леной? С парнем-заикой с параллели?

Не замечал? Тогда кто ты – слепой или идиот?

– А в бар мы сегодня собирались. Вечером, помнишь?

– Наверное, забыла... – выдавила Зорка. Ловя собственную челюсть. Трясущимися руками.

И явно захотелось куда-нибудь присесть. А то и прилечь. Голова закружилась резко.

– Так что, не идем, что ли? – тоскливо и уныло протянула Людка.

Отняли у ребенка конфетку. Второй раз подряд, кстати.

Вика редко говорила, что думает. Она дурой не была. И знала, кого и в чём можно использовать.

Нет уж, без умных подруг Зорка впредь как-нибудь обойдется. Даже без в меру умных.

– Идем, идем.

– Ур-ра! Ты – чудо, Рин! Только не налегай на вино – как тогда. А то я тебя знаю...

Тот вечер уже изменил в памяти Людки основные подробности. В частности – кто именно тогда перебрал. И кто кого волок до дома, соответственно. То бишь до такси.

– ...и я тебя на себе не потащу...

Брат встретил сестру уже одетым. Собранным. И еще более понурым. Та-ак.

Женькино лицо таким Зорка еще не видела. А чего ждала? Если ей, практически взрослой, так жутко осознавать себя сумасшедшей – ему-то каково?

– Женя, – сестра усадила брата напротив. Пугая этим еще больше... – Мы с тобой не могли свихнуться оба сразу. И на одну и ту же тему.

– А если ты мне просто мерещишься? А на самом деле мне сейчас в психушке уколы колют?

Хороший вопрос. А главное – верный для обоих. И означает крах жизни. Полнейший.

– Я тебе мерещусь? Я? Вот такая, как есть – вредная и страшненькая?

– Ага.

– Или ты – мне? Не суть важно. Давай примем за рабочую гипотезу...

Женька обожает умные слова! Должен повестись.

– ...что никто никому не мерещится. И сниться нам обоим одно и то же не может. Разыграть нас – опять же, обоих сразу, – тоже некому. В итоге в сухом остатке получается, что сегодня просто повторяется вчерашний день. Вот и всё. Просто, кроме нас с тобой, больше никто его не помнит.

– Ну, спасибо! – А из глаз волной злости смывает ужас. Слава богу. – А нам-то такой подарочек – за что? И завтра что, опять будет вчера? И послезавтра? Ладно, хоть уроки делать легко. Переписал всё заново, как попка-дурак, и сойдет. Жалко, вообще всё сохранить нельзя. Как файл в компе.

Еще пытается шутить. Умница и герой.

– Нет, завтра как вчера уже не будет. Во всяком случае, я так думаю. Сегодня я видела кошмар.

– Я – тоже! – поежился братишка. -

Ладно хоть больше не пытается скрывать. Героический ты наш.

Кстати, носки он сегодня надел другие. Специально – как вклад в борьбу с "днем сурка"?

– Знаю – это я тебя заразила. Извини. Ничего, ты теперь спишь далеко – так что поправишься.

Смеяться на слове "лопата".

– Это Никита нас обоих заразил, – серьезно отрезал Женька. – Тем, что умер.

Он так и не заплакал. Ни разу. Даже ночью. Зорка прислушивалась. Как уж могла.

Кроме тех ночей, когда любовалась приятнейшими из снов сама.

– Жень, мне тоже его очень не хватает.

– Понимаю, – вздохнул он. – Ты там что-то про твой кошмар...

– Да, про него, любимого. Он – вчерашний. Тот же самый.

– Ну, раз всё повторяется... – братишка осекся. Представил, что и кошмары теперь станут повсенощными. С гарантией.

А следующей догадкой станет, что он никогда не вырастет. Навсегда – двенадцать лет. Вечное детство.

– Жень, мы все – в опасности. А я слишком долго прятала голову в песок. Больше – нельзя. Мне нужно действовать. Возможно, мне просто дали последний шанс.

– Кто дал? И почему именно тебе?

– Об этом лучше не задумываться. Может, о нас, таких бестолковых, наконец вспомнили наверху.

– Или внизу. А если это – шанс тебя угробить? – прямо озвучил их сомнения Женька.

– Запросто. Но если не сделать ничего – будет или вечно повторяющийся день, или беда с нами всеми. Причем, скорее второе. "Праздник сурка" не может продолжаться бесконечно. Даже в кино, помнишь?