Текст книги "Волчья ягода (Часть вторая).(СИ)"

Автор книги: Ольга Ружникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Ружникова Ольга
Волчья ягода (Часть вторая).

Часть вторая. С горки под откос.

Какая грязь, какая власть,

И как приятно в эту грязь упасть...

Ария.

Добровольно сюда не явился бы я.

И отсюда уйти не стремился бы я.

Я бы в жизни, будь воля моя, не стремился

Никуда. Никогда. Не родился бы я.

Омар Хайям.

Глава первая.

1

Когда тебе везет – былые неприятности кажутся жалкими тенями прошлого. Зато уж если невезение поднимает голову...

Сильно везучей Лена не была никогда. Средняя семья – не бедная, но и не слишком обеспеченная. Раз в год – на море. Да, школа с уклоном, но туда девочку взяли за хороший результат теста.

Правда, родители – хорошие. Благополучные. Непьющие. И семья – полная. Лена с детства знала, что такое, увы, бывает не у всех. Подруге Инге, к примеру, повезло гораздо меньше. Мало того, что не отец, а отчим, так еще и "квасит".

Что такое невезение, Лена узнала лишь в девятом классе – когда впервые влюбилась. В красавца Виталия из одиннадцатого "Б". Взаимно. Половина одноклассниц завидовала.

Мама Ленину любовь одобрила – может, потому, что в подробности романа посвящена не была. Равно как и разрыва.

– Почему ты рассталась с Виталиком? – не отставала мать. – Такой был хороший мальчик...

Не объяснять же, что Виталик бросил очередную подружку сам. Предварительно уговорив на подпольный аборт.

Вторая любовь – в десятом – на первый взгляд казалась удачнее. Парень любил одну Лену, а не параллельно еще пять девочек. Ситуация изменилась на первом курсе – когда благополучный мальчик-студент вдруг резко переквалифицировался в контрактника с командировками в горячие точки. Превратив тем самым Лену в "жену солдата".

Такой назойливой мама не была еще никогда. Да и из подруг адекватно вела себя одна Инга. В собственной семье насмотрелась всякого. Зато прочие чуть не ежедневно доставали Лену вопросами, не поднимал ли он уже на нее руку, не душил ли во сне, если его внезапно разбудить ("А то одну мою знакомую..."). И вообще: "У них психика ломается полностью, пойми! А тебе еще рожать!"

Когда Лена с ним рассталась, мама и подруги вроде успокоились. И обрадовались, когда после защиты диплома она в Крыму познакомилась с Аликом. Прямо на пляже – на золотистом песке, под шум лазурных волн.

Он был... веселый. Пьяно-веселый. После серьезности последнего бойфренда это стало глотком свежего воздуха. Алик умел жить!

О наркотиках Лена узнала не сразу. Составить ему компанию отказалась наотрез. А он и не настаивал – дорогая игрушка. Не она, а его любимый порошок. Она-то как раз – дорога не слишком.

Лена это поняла, когда он впервые ее ударил. По случаю обнаружения ею отсутствия в квартире всей бытовой техники. Включая уж совсем недорогую микроволновку.

Нет, на "дозу" у Алика средства были. Он просто проигрался в казино. И обещал отдать "прямо сейчас". И при этом был в ссоре с папой, что обычно платит за всё "и за шмотки для тебя, дура!".

Работать Алик не умел и не пытался. Время проводил в тренажерных залах, ресторанах и казино. И всё реже брал с собой Лену.

Настоящим наркоманом не был – вообще или еще. Так – "для души". Но вот что подторговывал – Лена догадывалась. Не сам, конечно.

Кто его отец – не спрашивала. Коммерсант какой-то. Это – не ее дело. А вздумай Лена считать иначе – в чём именно она не права, Алик объяснит быстро.

Иногда у него появлялись деньги – много. Где брал? Лучше не спрашивать. Может, у папы. Наверное. Папа же коммерсант.

Когда-то Лена смеялась над предсказаниями подруг. Теперь всё сбывалось на глазах. Просто не с тем парнем.

Да и звонила она им всё реже. Только когда Алик исчез на полгода. И то не сразу. Всё ждала, что вот-вот появится на пороге. Радостный и счастливый: "Ленка, валим в ресторан на всю ночь! Пусть все видят, самая клевая телка – у меня!" Или злой и раздраженный: "Ленка, деньги давай!"

Лена выросла в насквозь интеллигентной семье. Пресно интеллигентной. Грубость Алика казалась почти глотком свежего воздуха. Сначала.

– Ты – мазохистка! – разозлилась Инга. – Вспомни, как он с тобой обращался?

Лена презирала себя, но поделать не могла ничего. С ним она жила, словно в горячечном сне, а без него провалилась в серое, вязкое болото. Где ничего не хочется делать. Даже жить.

– Пусть только вернется... – рыдала Лена. – Я всё ему прощу! Это я виновата... Я буду совсем другой – пусть только вернется... На колени встану!

Инга просто позвонила Лениным родителям, уже год как переехавшим в Гатчину и по уши этим довольным. И они просто увезли Лену с собой. Не слишком спрашивая. В Гатчину, а потом – на всё лето на дачу. Купаться и клубнику есть.

– Никаких курортов! – вздохнула мама. – Нет там, как выяснилось, ничего хорошего.

К осени Лена приобрела интересную модную худобу и золотистый загар. А к зиме пришла в себя. Настолько, чтобы хоть дышать. Собрала вещи и вернулась в город. Алик, возможно, ее искал. А Лены там не было. Инга – не подруга, а предательница. Как она могла – тайком?! Это было вообще не ее дело!

Алик действительно искал Лену. И немедленно по возвращении нашел. В тот же вечер.

– Он тебя когда-нибудь убьет, – в трубку предупредила Инга.

Приглашать ее в гости Лена больше не собиралась. Да и Алик честно рассказал, что Инга делала ему авансы. "Так что твою якобы подругу просто жаба душит. Она тебя вообще с детства ненавидит. У тебя было всё, а она на такой помойке выросла..."

– Больше мне не звони, – холодно велела Лена. Правда не решилась повесить трубку сразу.

Все-таки лучшая подруга... Столько лет! Еще задолго до Алика...

– Вот найду твоего бывшего, и пусть он это ... пристрелит, – вполне серьезно пообещала Инга.

– Не смей! – взвыла Лена. – Если тебе меня хоть чуть-чуть жаль – не смей, поняла?! Я без него умру, ясно?!

– Ясно, что ты – дура, – вздохнула Инга. И бросила трубку первой.

Когда Алик ушел снова, Лена не умерла. И не вернулась к родителям. Вместо этого поступила как героиня одного любимого сериала. Круто изменила жизнь. Совершенно, окончательно и бесповоротно. Сделала то, чего боялась еще в университете.

Посреди учебного года пошла работать в школу.

2

– Зорка, проснись, Зоринская! – Как всё привычно. Опять Женькина рука больно трясет за плечо. – Хорэ орать на весь дом – тетку разбудишь. Зорка!..

Девушка порывисто села на кровати. Липкий пот струится по лбу, из горла рвется крик. А в глазах – та же липкая муть.

Брательник. На коленях возле ее кровати. В одних плавках и майке. Глаза – по юбилейному десятирублевику. И блестят так же. В неровном свете полной луны.

– Сейчас же ложись обратно, ты что! – нахмурилась Зорина. – Пол холодный. Хоть бы тапки надел...

Не такой уж холодный, конечно. "Благородный" паркет, да еще и пушистый ковер. Да и этаж – второй. А на окне – деревянный стеклопакет. Вишневого цвета. Из самой навороченной фирмы.

– Не сахарный, не растаю! – буркнул непослушный брат.

– Не растаешь, а замерзнешь. Форточка открыта, а ты тут полуголый бегаешь.

– Чё там открыто-то? – презрительно скривился Женька. – Микропроветривание? То ли дело дома было...

Где свистело из всех щелей.

– И вообще – спи давай, тебе завтра в школу. Опять там зевать будешь.

– С тобой поспишь! – проворчал брательник.

– Женя!

– Да ладно – мне ко второму уроку.

Самое противное, что он прав. А ничего поделать Зорка не может. Которую ночь подряд.

– Одиннадцать с половиной лет – Женя! – братишка пробурчал что-то еще. Уже смиряясь со своей участью. Привычно.

И вернулся на свою кровать – у противоположной стены. Но глаз не закрыл.

– Почему не спишь? – устало проронила сестра.

– А кто будет тебя будить, когда тебе машина приснится?

А когда их в разные комнаты переведут? Тетка вообще грозилась – завтра. И лучше не думать – зачем.

А тут в доме еще Виталик обитает.

Зорка поежилась. Лунная дорожка кажется... зловещей. Чем-то напоминает сонное озеро на Трассе Смерти.

Задвинуть штору? Лень вставать. И... страшно?

– Какая машина?

– Серая, – бесцветно объяснил Женька. – Без номеров.

– Может, сегодня обойдется?

Это всё из-за луны. Когда на небе узкий серп превращается в наглый блин – мерещится всякая гадость. И вспоминается.

Может, просто душновато? Открыть бы нормально это "стеклоокно", так братишку простудить жалко.

– Мечтай! Она тебе всегда снится после зала суда. В комплекте. А потом какие-то хиппи...

– Не надо, – устало попросила Зора. – Я просто не буду засыпать... Так полежу.

Лежать и смотреть на луну – до утра. Или на ее тень – сквозь темную бордовую штору. Слушать ровное дыхание братишки...

А потом – клевать носом весь день. И еще день. Завтра луна еще не убудет.

– Ты уже раза четыре это говорила, – напомнил заботливый Женя. – Или пять. Только у тебя не получается. Кому-то нужно, чтобы ты заснула...

Та-ак... Еще не хватало свихнуться. Да еще за компанию с младшим братом!

– Кому? – уточнила девушка, подавляя зевок. Незачем показывать Женьке дурной пример.

И так видит достаточно.

Как же хочется спать! Глаза закрываются... Днем собственные мысли смешно даже вспоминать, а ночью всё кажется иным. Лунным...

Женька Антонов невесело усмехнулся, любуясь, как сестра медленно сворачивается уютным клубочком. Мальчишка философски вздохнул и щелкнул подсветкой мобильника. Двадцать минут, еще двадцать. А потом и он сможет немного подрыхнуть.

Хорошо еще – у Зорки это не каждую ночь. Не то бы и самый терпеливый брат не выдержал. Такой, как Женька, например.

3

– Ну всё – теперь тетка точно проснулась, – по-взрослому серьезно качает головой Женька. – Щас придет, закатит: ах мы неблагодарные, лодыри, неучи, а ты вообще – дитя порока! Зор, может, тебе к психиатру сходить, а? У нас в школе нет этого... аналитика?

Если б тетка злилась всерьез – давно бы вышвырнула на улицу. И брат об этом знает.

– Понятия не имею – не узнавала. И что я этому аналитику скажу? – Зорка устало встряхнула головой. – Что во сне постоянно вспоминаю то, что случилось совсем недавно?

– Тебе еще вдобавок многое снилось до того, как случилось. Может, ты – ясновидящая? – с надеждой взглянул Женька. – Вылечить нельзя – так хоть бабла на этом срубим?

– Нет, – девушка вымученно мотнула головой. – Я вижу слишком мало. Ну да, сон с машиной был еще дома – потому я так и нервничала. Но когда залезала в эту чертову "тачку" – черта с два я о нем помнила! Я вижу всё заранее, но ничему не могу помешать – потому что потом забываю.

– Кому-то это надо, – глубокомысленно проронил брательник. Пугающе глубокомысленно.

Как совсем недавно. Этой же ночью – между лунными снами.

– Кому?

– Тому, кто посылает эти сны. – Нет, не прикалывается.

– Женька, ты "Суперов" своих насмотрелся?

Хорошо бы!

– Ага. Только не по телеку. Знаешь, Зор, я – конечно, не ясновидящий, как ты, – братишка ловко увернулся от подушки. – Но иногда я будто что-то чувствую. Вот как сейчас. Скажешь, что мы – два сапога валенки и лечиться обоим надо? В психушке на соседних койках? Вместе уколы хавать?

– Скажу, что тебе придется будить меня еще раз. – Ну ее, эту педагогику – очень уж зевнуть хочется! И хоть немного выспаться.

– А куда я денусь?

– А к аналитику я схожу завтра. Или послезавтра...

Тем более, туда же направляет и тетка. И уже не в первый раз. А ей так легко не откажешь.

Значит, придется что-то наплести для отвода глаз. Подходящую для тети Тамары версию.

– И соседних коек нам в дурдоме не предоставят, – усмехнулась Зорка. – Ты забыл, что у нас пол не совпадает?

– Не везет – так уж во всём, – философски вздохнул Женька.

Глава вторая.

1

Забавно, что ни у одной из двух симпатичных девчонок обаятельный бармен так паспорта и не спросил. Хотя они уже вторую бутылку взяли. Российская действительность – спиртное не продают только тем, кто явно не тянет на восемнадцать. А вот остальным...

Впрочем, разве "Монастырской избой" напьешься? В любом возрасте, кроме детсадовского и младше?

– Лицей надоел до чертиков! – Когда Людка так говорит – ее лицо еще кукольнее, чем всегда.

А зеркальная стена отражает обеих – милую полноватую блондиночку и худощавую брюнетку. Стандартный прикид – джинсы, водолазки. И бокалы в руках.

– Ринка, мы зря заказали сухое! – морщит нос Людка. – Кислятина!

Конечно, разве Барби пьют несладкое? Вот только у кукол оно на фигуру не влияет. В отличие от живых девушек.

– Мне нравится! – Рина залпом осушила бокал.

Кислое? Да нет, даже недостаточно. А Людка еще предлагала шоколадом заедать...

– Эй, этот бокал уже четвертый! – дернулась подружка. Смешно.

– Четыре раза по пятьдесят – ерунда, – отмахнулась Рина.

Они же по-английски "дринькают". Или по-американски.

– Я не потащу тебя домой на себе!

– А ты хоть раз тащила?

Вот наоборот – бывало пару раз. В том числе – совсем недавно.

– Ты что, хочешь напиться? – голубые глаза так забавно округлились.

Неужели подобные планы были у нее самой? Извини, обломинго – птица такая бывает...

– Не совсем.

Не напиться, в налакаться в зюзю. Только – нельзя. И еще долго будет нельзя.

А вокруг – на редкость цивильная публика. Даже забавно – с учетом, кто сюда сейчас явится.

– Лицей достал до чертиков!

Рина, не отвечая, отхлебнула сразу полбокала. Полдринька.

– Хотя – имеешь право. – У Людки это – любимое выражение.

"Имею право" грубить родителям, "имею право" гулять до полуночи и дольше. Потому что родилась не дочерью новых русских, и виноваты в этом "предки". "Испортили жизнь" и будущее. И вообще "не догоняют" потребностей тебя, любимой. Где уж им...

А Людка – конечно, особенная. Исключительная. Замечательная. Неповторимая. И подход к ней нужен особый. К такой исключительной. Интересно, в чём это проявляется?

Рост – средний, личико – стандартное. Ум – тоже средний или чуть ниже. Разве что косметики больше нормы, да и то – не слишком.

Ну и место учебы – привилегированное. Так Людка там – отнюдь не в пятерке лучших. И даже не в десятке.

И заслуга в том, что туда приняли, тоже не ее. И даже не "предков". Дядя устроил, папин брат. Это он у них в семье – "крутой фирмач".

– Завтра первых двух уроков нет – успеешь выспаться, – продолжила неповторимая. – Так что гуляем!

– Почему? В смысле, куда уроки-то девались?

– Ты где живешь? Машка же вчера говорила: правичка уволилась. А новый учитель только на днях появится. Говорят, молодой, симпати-и-ишный!

– Ты и этому будешь глазки строить? – Надо поддержать разговор. Хоть так.

Не иметь в классе ни одной подруги – нельзя. Дружить с откровенными ботаничками или, наоборот, дурами – тоже. А из оставшихся – Людку хоть можно терпеть.

– Не буду. Мне интереснее физик, он такой...

Красивый. Загадочный. И наверняка с таинственной историей любви в прошлом.

Или с разводом на почве банальной измены. Пошел по бабам – и спалился.

Впрочем, разница – невелика. В отличие от суммы алиментов.

И давно ты стала такой циничной, Рина? Очень давно. Еще когда в Рину превратилась.

Теперь можно спокойно молчать – знай кивай да поддакивай. "Учительской" темы Людке хватит надолго. Кстати, про внешность нового педагога тоже Машка сказала? Лично видела? Вот будет сюрприз, если явится старый лысый дяденька.

Физик Людке, конечно, интереснее. Сейчас. Потому что его она уже видела. Даже интереснее Мишки из 11 "а". Зато Мишка отвечает взаимностью. Надолго ли – неизвестно. До сих пор у Людки всё было – ненадолго. И не всегда по ее вине.

– А как у тебя с Андрюхой?

Уступила бы его хоть сегодня.

– Пусть теперь любит свою шлюху, – пожала плечами Рина.

Ого, может, ей светят лавры поэтессы?

– Ты что, его застукала?! – два голубых блюдца. Потешных-потешных.

Да, хоть это было и нелегко. Зато того стоило. Теперь можно передохнуть. На честно занятых позициях. Жаль, без алиментов.

Не иметь парня – нельзя. Но вот дуться за него – за ветвистые рога...

– Вот козел!

А теперь – только бы не расхохотаться. Потому как бедняжка Людка думает, что у подруги всё – как у нее самой. Слезы в подушку, стихи, мысли о суициде... А вовсе не облегчение от на какое-то время отвоеванной свободы. И не временно снятая с плеч гора. Одна из многих.

– Не козел, а кобель, – объяснила Рина. – Это – совершенно разные животные, не будем их путать.

– Смотри-ка, кто идет! Ну и герла! – Людка кивнула на только что вошедшую (ввалившуюся!) девицу.

Та теперь уверенно цокает каблучками. Но не шпильками.

Правильно, с них слишком легко рухнуть. Когда не совсем трезв. Или еще что.

Лет двадцати (или чуть старше), яркая косметика, крутой прикид, модная стрижка, наглый взгляд. Жанна. Не меняется. И образ жизни-то ей внешность не портит. Почти. Или пока не портит.

– Я же говорила – вы знакомы! – торжествует Людка. Аж сияет.

А Рина – дура, раз думает вслух. И ладно – в присутствии глуповатой подружки. А если кого другого? Расслабилась...

Похоже, действительно – хорэ пить.

– Я впервые ее вижу.

– А с чего тогда взяла, что она – Жанна? И если вы не знакомы – зачем мы тогда удирали от нее на прошлой неделе?

– Когда это? – У Людки – настолько хорошая память даже во вдребезги пьяном виде?

Плохо. Даже хуже, чем Ринина болтливость.

– Во вторник прошлой недели, Ринчик. Тогда еще такой красивый мальчик сидел за вон тем столом. Брюнетик – вспомнила?

Мальчик – это серьезно. Тут что угодно запомнишь...

Это Рина помнит, что им тогда не тот заказ сначала принесли. Ну, никакой романтики.

– Сидим вот как сейчас, входит эта чувиха, идет к бармену – ну как сейчас прямо! А ты вдруг хватаешь меня за руку и...

– Я помню. Мы смотались. Сразу же.

Следи за тоном. И за залпом выпитым "дриньком". Очередным. Людка уже пялится совсем обеспокоенно:

– Рин, мне как-то не по себе, когда ты вот так смотришь...

И квасишь. Кто же тогда по домам Люду доставит?

– Как? Мне эта Жанна не понравилась. Зато ей понравился твой брюнетик, – напропалую завралась Рина, – и не понравилась ты. А у такой могут быть крутые друзья, и мы огребли бы неприятности.

Прокатит?

Людка уже открыла рот... и закрыла. Потому что крутая девица повернула прямо к ним. Мда – сейчас Людок еще наутек кинется. И правильно сделает. В каком-то смысле.

А сердце стучит – будто вот-вот выпрыгнет из груди, чтобы удрать подальше. Кстати – тоже правильно. Совсем. И не только сейчас.

– Привет, – "герла" без предупреждения уселась рядом. Ухмыльнулась – типа приветливо. Во все отбеленные зубы. – Я – Жанна.

– Люда, – неловко улыбнулась подруга. Хлопает неумело крашеными ресницами. И нервно облизывает губы, с которых и без того уже помада вином смылась. "Монастырской избой".

– Рина. – Свои ресницы – в порядке. Как и зубы. В отличие от мозгов.

– Вам здесь не скучно? – Жанна ответила улыбкой. Совсем другой. Противоположной. – Не хотите оттянуться?

Зажигалкой щелкнула красиво – как в фильме. Рина тоже долго тренировалась, чтобы получалось так же. Смогла бы сейчас не хуже Жанны. Только желания нет. Равно как и курить.

– Смотря как.

А Жанне не нравится, когда ее сверлят пронзительным взглядом. В этом она, похоже, тренировалась у зеркала меньше Рины. Или общалась не с той публикой.

– Или вам мама запрещает? – засмеялась "крутая". Чуть визгливо. И будто тоже... неловко.

А Людка нервничает всерьез. Теперь уже она хочет уйти. И правильно. Только ведь не уйдет. Такие всегда остаются за компанию – чтобы не показаться хуже других. Не нарваться потом на насмешки. Их они боятся больше, чем чего другого.

Не надо было брать ее с собой. И не только ее.

– Развлекуха крутая? – чуть прищуриться. Небрежный интерес... и ни капли страха.

– То, что надо, – ухмыльнулась Жанна. Пускает дым колечками. У Рины получались и крупнее. А уж у тети... – Оттянемся! Идешь? А ты, Люда?

– Идем! Подожди секунду, сейчас вернемся. Люд?

Рука подружки дрожит. Тоже – правильно. Молодец. Иногда тело умнее головы. Причем намного.

Туалет здесь – вполне приличный. Особенно в сравнении с тем, что приходилось видеть в российской глубинке. Даже бумага висит. И тускло блестит жидкое мыло. Сервис.

Впрочем, тетка бы точно не оценила. Отделка – панели, а не плитка.

Окно раскрылось неожиданно легко. И еще неожиданнее – бесшумно.

– Лезем! – скомандовала Рина.

– Зачем? – Людка непонимающе хлопает глазищами. Голубыми-голубыми. Говорят, мужчины предпочитают голубоглазых блондинок. Жаль, на самом деле это не так. Не всегда. – Мы же собирались с ней...

– Ты еще не врубилась – куда? Лезь! Я – следующая.

2

На стене – прямо над головой хозяйки кабинета – висит забавный зайчик. Белый, с голубыми глазами. Нарочитый позитив? Чтобы клиенты расслабились?

Светло-синие в цветочек чашки с чаем. Сахар, печенье. Это тебе не кабинет в поликлинике. Всё для вас – за ваши деньги.

– Пойми, Катя, – психолог и "хороший специалист" Галина Владимировна осторожно размешивает сахар. Привычно успокаивающе. И смотрит вполне участливо. Профессионально. Как на всех. – Как я могу помочь тебе, если ты не говоришь, что видишь в последнем сне?

Этого "аналитика" Зорка нашла сама. Анонимно. После того, как придумала отличную историю для школьного. Там фигурировали "коварный изменщик" и "бесстыжая разлучница". И, конечно, бедная влюбленная дева, что ночей не спит на почве всего этого.

Подходящее варево для тети Тамары. Наверное. Если не слишком пресное. Ничего, всегда можно добавить деталей по вкусу. И по обстоятельствам.

К школьному психологу обращаются, только если хотят, чтобы семья всё узнала, а сами признаться боятся.

А здесь всё оказалось не так уж плохо. "Аналитик" – моложавая дама за сорок. Интеллигентная. Не орет и брезгливо не морщится. И не брезгливо – тоже.

Что Зорка видит в последнем сне? Мда.

Вчера перед сном она, как всегда, раскрыла дневник – тот самый, привезенный еще из дома. Утром орала (в меру, как положено истинной леди) тетка – из-за ночных криков Зорки. Нервы сдали. Очевидно, на фирме что-то случилось. Или Виталик вляпался... во что-нибудь очередное.

Зора не успела и рта раскрыть, как примчался Женька и начал в ответ крыть ее обидчицу. В таких выражениях, что покраснели бы его одноклассники и друзья по тусовке. И даже Мумрин Лешка из девятого "б" прежней школы. И Арбузов – из Зоркиного. Те самые, что стояли на учете с первого класса, а не, скажем, с пятого-шестого – как большинство.

Тетка уцепила Женьку за волосы, готовясь лупить. А это она умеет. И вовсе не как леди, а куда жестче.

Зорка кинулась их разнимать. Вышла натуральная куча мала, но брата спасти удалось.

Потом – Лицей. Уроки, подруги, мальчики. Осточертевший Андрей – с его осточертевшими попытками помириться. И его уже маячащий на горизонте заранее осточертевший папаша. Моложавый не хуже нынешней психиатрини.

Познакомить их, что ли?

И так хочется пролистать страницы назад... туда, в прошлое. Домой.

– Да поймите же! Оно всё равно не случится. Чтобы что-то сбылось – я должна это забыть. А тогда будет уже поздно.

А голос-то, голос! Обреченный, как у умирающего лебедя. Эта безупречно воспитанная тетка в глубине души наверняка уже кривится от отвращения.

– Катя, не хочу тебя обидеть, но, может... тебе так только кажется? А на самом деле мы имеем дело с совпадениями. И в какой-то мере – с твоим воображением. Я не говорю, что ты фантазируешь. Возможно, просто преувеличиваешь. Не удивляйся – многие люди искренне верят в плод своего воображения. К примеру, девушка видела на улице подозрительного подростка. А потом ей кажется: это был взрослый мужчина бандитской наружности, вооруженный. А из-за угла выглядывало двое его товарищей. Не смейся, Катя, это – реальный случай.

Если и кривится, то виду не подает. Профессионалка. Ну и сама виновата. Зорке действительно надо выговориться. Хоть один раз и хоть перед кем-то. А потом больше никогда здесь не появляться. Раствориться в толпе. Эффект попутчиков в вагоне поезда.

Только попутчики почасовую таксу не ставят.

– А откуда тогда я знала, кому именно угрожает опасность? Перед судом я боялась именно за Никиту...

Не переборщила ли Зорка с именами?

– Но судили-то – его.

– Перед аварией я знала, что в опасности – мама.

– Как раз это может быть совпадением.

– Во второй раз был зал суда, и то, что я должна была сделать. Я не сделала – и сон сбылся. Потом я могла отвратить аварию, но опять бездействовала – и авария произошла. Понимаете? Но когда я просыпалась – всегда знала, кто в опасности, если я чего-то не сделаю, но понятия не имела, что это за опасность!

– Но теперь-то всё в прошлом, разве нет? А вспоминаешь ты это потому, что слишком много пережила, Катя. Чересчур много для твоих шестнадцати лет. Я понимаю, сейчас это звучит дико, но тебе скоро станет легче. Всё проходит. Рано или поздно. Так бывает со всеми. А пока я пропишу тебе успокоительное...

– Мне не поможет успокоительное! – Держи себя в руках, Зорка! Психиатр или кто она там, не виновата, что ты зря сюда пришла. Это с самого начала было глупой идеей! – Мне опять всё снится. Зал суда, авария, то, что я должна сделать, а напоследок – еще одно предупреждение! И я не могу понять, кто в опасности. Ощущение, что мы все!

– Ты уже в третий раз говоришь о чём-то, что давно пора сделать. Раз так – может, все-таки послушаться сна? Так ты хоть избавишься от кошмара.

– Я не смогу... – Спокойно, Зорка! Даже за твои деньги незнакомый человек не обязан возиться с чужой истерикой.

– Катя, тебе нужно просто набраться смелости, – ободряюще улыбнулась "хороший специалист". Поверила или решила не спорить с сумасшедшей? – Надеюсь, там речь не идет о самоубийстве? Или о том, чтобы убить некоего психотерапевта?

– Нет, – покачала головой Зора. Ее принимают еще и за буйную! – Но я всё равно не смогу.

Только не туда, где убили Дину! Хоть днем, хоть ночью, хоть еще когда.

Мазохистов Зорка поняла совсем недавно. Когда перечитывала письмо Никиты. Пытаясь за ровными строчками "всё хорошо" прочесть, что же там на самом деле. Плохо, ужасно или кошмарно?

Вещие или нет сны – заколебали. Хорошо, тусовка наркоманов существует на самом деле. Девица Жанна – тоже. Крутая и навороченная. С кучей бабла – на прикид и отбеливание зубов.

И будем надеяться, Зорка еще не успела ей примелькаться. За два-то раза. Не факт, что в первый ее вообще разглядели.

И что? Идти туда? Чтобы там изнасиловали человек двадцать и посадили "на иглу"? Если к тому времени еще останется, кого сажать.

А если – обойдется? Если Зорка просто всё узнает? А дальше? Подкараулить Диму за углом и прикончить? Хороший план. Но пока до него – как до Киева пешком. И даже его удачное осуществление не вытащит из тюрьмы Никиту!

Не говоря уже о риске угодить в лапы ментам. И вновь подставить Женьку!

3

Алик вернулся два месяца спустя. Всё хорошо было чуть больше недели. Девять дней. Пока Лена не уловила на его рубашке чужие духи. Явно дорогие. И никто из ее знакомых не использует столь хищные ароматы.

Вместо того, чтобы устроить скандал, Лена захотела знать наверняка. И выследила. Со второй попытки.

Женщина оказалась красивой и явно намного... обеспеченнее Лены. Но и старше. Даже на вид – лет на десять. А если учесть, что и этот возраст – не свой, а приглаженный салонами красоты...

Скандал ждал Алика дома. С его же заранее собранными Леной чемоданами. Инга была права. И не завидовала подруге ни одной минуты. Нечему завидовать. И отбить такое сокровище не пыталась. Слишком в детстве нахлебалась с пьющим отчимом, чтобы польститься на психа-наркомана.

– Уходи, – холодно велела Лена. Честно не понимая, за что такое она это любила.

Вместо ответа он молча (и оттого – еще страшнее!) схватил бывшую любовницу за руку – выше локтя. Сейчас ударит...

Глаза зажмурились сами. Накрепко. Как в детстве – когда чего-то боишься. Тогда это было спасением, теперь – смертью...

Мир вернулся головной болью. Слабым освещением летящей в ночи машины – очередного подарка папы-бизнесмена. И затылком сидящего впереди Алика. А еще – онемением в связанных руках. И звенящим в ушах ужасом.

Кляп едва Лену не задушил. И помешал спросить:

– Ты меня теперь убьешь, да?

Глава третья.

1

Чистые пруды, застенчивые ивы

Как девчонки, смолкли у воды,

Чистые пруды, веков зеленый сон...

Мелодия растворяется в воздухе. Улетает в подступающую ночь. Умирает... вместе с душой.

Коко Шанель придумала маленькое черное платье, чтобы получить право носить траур по любимому. Что изобрести Зорке Светловой?

Смерть приходит не ножом в сердце, а почтальоном с письмом. А в Зоркином случае – замотанной операторшей на почте.

Никиты нет уже три недели. Три недели кошмаров. Зорка ломала голову, как его спасти, а любимого уже не было. Нигде.

Сегодня она читает это письмо – сокамерника Никиты. Какого-то Александра. Кто он? Почему решил написать совершенно чужой девушке? Знает же, что взять с нее нечего. Разве что потом отправит еще одно – с фальшивым сочувствием и просьбой выслать передачку. А заодно приехать на свиданку с койкой.

Зорка, у тебя нет сердца, и предполагать ты можешь лишь дурное. Самое мерзкое из возможного.

А что, часто бывает иначе? Прямо сплошь и рядом – думала плохое, а оказалось – все вокруг золотые и яхонтовые, да?

Такая простая строчка. "Застрелен при попытке к бегству".

Никиты больше нет. Как это – нет? Зорка есть, а его – нет. Так ведь не бывает? Не должно быть...

Чистые пруды, застенчивые ивы...

Это их песня. Только их. И только под нее можно прощаться с собственным сердцем. Если вообще получится...

Только сегодня пришло письмо – тетрадный лист в клетку. Одинарный. Будто из школьной тетради.

Сегодня – пришло. Потом будет хуже. Смерть Дины Зорка тоже осознала не сразу.

Вечером – ее день рождения. Придет толпа чужих людей. И Нестеровы – отец и сын.

Тетка уже выбрала для племянницы вечернее платье – темно-алое.

Зорка – не модельер. Ей ничего не изобрести. Никогда.

И не сценарист. Ничего не переписать.

– Запомни, если не сын, то отец, – усмехнулась тетка два месяца назад. – Ты интересна обоим. И старший не достает тебя лишь потому, что любит своего золотого мальчика. Не хочет вставать у него на светлом пути. Зато уж потом...

Андрей Нестеров. Красавец. Первый парень школы, не считая Бориса из 11 "А" – отличного спортсмена-самбиста и математика в одном лице. С Борей можно бы договориться по-человечески, но, увы, его родители – не в числе "нужных" тете Тамаре. И девушка у него уже есть – Зоркина одноклассница "зануда" Алка.

У таких всегда всё есть – причем всерьез и надолго. И это хорошо. Хоть кто-то же должен быть счастлив и благополучен? Ну, кроме самых отпетых сволочей, у кого уж точно всё и всегда в порядке. В полном шоколаде. Молочном. Приторном.

– В твоих же интересах удержать сопляка подольше. Поняла? А не сможешь – значит, всё, на что ты годна – быть переходящей из рук в руки подстилкой.

Изменил Андрей абсолютно не вовремя. Для тетки. А у Зорки появился повод его послать. Тетя Тамара выслушала, что "такое спускать нельзя", одобрила идею "чуть помурыжить, чтоб осознал". И до сих пор вполне терпела их "разлуку". Но нынешний повод использует, чтобы "помирить голубков". Или возобновит намеки на "его отец – тоже перспективен".