Текст книги "Мой ангел Крысолов"

Автор книги: Ольга Родионова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Это – Ежи, он левит.

Рыжий парнишка, тонкий и вертлявый, с лукавыми зелеными глазами, зато в строгом сюртуке с выпущенным поверх него кружевным жабо, дурашливо поклонился так, что казалось, он сейчас переломится пополам и упадет под стол. Речник чуть приподнял бровь, Ежи смущенно хмыкнул, покраснел и, сделав вид, что закашлялся, поспешно налил себе воды.

– К сожалению, это всё. – Речник на мгновение утратил свою холодность, в его глазах что-то мелькнуло. – Были еще Северин, Гром и Ада, она была грозовница, Северин – фавн, а Гром – телекин. Они погибли. Я потом расскажу вам о том, что происходит в наших краях, а сейчас мне хотелось бы познакомиться с вашей стаей, Корабельник.

Корабельник учтиво кивнул и одного за другим представил своих отродий:

– Рядом со мной сидит Лекарь. Он моя правая рука. Подорожник – скороход. Рада – аква. Птичий Пастух – птерикс. Мэри-Энн – мавка, она с нами недавно, мы подобрали ее в пути. Кудряш – фавн. Жюли и Умник – телекины. Алиса – грозовница. Лей – левит. Он единственный оставшийся в живых из Приозерного замка, который был разорен людьми. Люция – майя. С Тритоном вы знакомы – он аквалевит. А это Петрушка Жмых, человек.

Чуть приподнятый уголок рта Речника обозначил легкую брезгливость, которая прозвучала и в тоне приречного Учителя:

– Он ваш слуга?

– Нет, – твердо ответил Корабельник. – Он наш друг.

По приречной стае пронесся легкий вздох. Речник посмотрел на Петрушку с высокомерным недоумением.

– С каких это пор люди сделались друзьями отродий?

Корабельник пожал плечами.

– Наш Лекарь однажды вылечил его. Оказалось, даже люди умеют быть благодарными.

Речник помолчал несколько мгновений, потом чуть наклонил голову:

– Ну, возможно, у вас в Приморском бывают подобные чудеса. Граждане Бреля не давали нам возможности убедиться в своей благодарности. Когда во время последнего черного мора мы с Линой очистили их колодцы, они не нашли ничего лучшего, чем штурмовать замок, как только закончилась эпидемия. С тех пор мы не пытаемся вмешиваться в их жизнь. Тем более, что у нас достаточно своих проблем.

Он нахмурился и продолжал, ни на кого не глядя:

– Наша проблема – Песчаный замок. Он находится в ста милях к северо-западу отсюда, и отродья, живущие там, не брезгуют несколько раз в году появляться в Бреле и наводить ужас на местных жителей. Их Учитель, Тот, весьма интересная личность. – Речник брезгливо поморщился. – Он называет себя Врагом Рода Человеческого, но и с другими отродьями в мире жить не желает. Скорее, он ненавидит нас больше, чем людей. В Песчаном нет женщин, кроме Дагмары, она его гарда, и, естественно, он не позволяет своим бандитам пользоваться ею. В итоге половина младенцев Бреля – красноглазые отродья Тота и его стаи. Помимо всего прочего, Тот неизлечимо болен: он не может жить без свежей крови. Ему безразлично, чья это кровь – человека, животного или отродья. Но, по слухам, больше всего ему нравится женская и детская. В случае отродий к желанию крови примешивается еще и сексуальный аспект. – Его голос едва заметно дрогнул. – Ада погибла именно из-за этого. А Северин и Гром пытались ее защитить. Вся стая Тота в той или иной степени заражена, и абсолютно все младенцы от этих отродий изначально рождаются вампирами.

– Простите, Речник, – робко подала голос Рада. – Вы сказали – половина младенцев Бреля… А разве горожане не уничтожают маленьких отродий вместе с матерями, как это происходит у нас?

Речник покачал головой.

– Вначале пытались. Но Тот устроил городу такую кровавую баню, что старейшины теперь предпочитают не замечать красноглазых детенышей. По молчаливому согласию горожан, эти дети признаны обычными человеческими детьми. Тем не менее, наш замок горожане по-прежнему ненавидят и позволяют себе на нас поохотиться – возможно, потому, что меньше боятся.

Пристальные глаза Речника остановились на лице Тритона.

– Судя по рассказу вашего друга, он побывал в плену именно в Песчаном замке. Песчаники могли поймать его ради забавы или ради своих кровавых нужд. Дагмара… она периодически отворяет вену для своего Учителя, но не для всей стаи. К тому же, она обожает молоденьких мальчиков и постоянно старается пополнить свою коллекцию. Так вот, если они пили его кровь, Тритон наверняка заражен.

– И вы пошли на такой невероятный риск и оставили его у себя? – пробормотал Лекарь.

Петрушка, сидевший рядом с очень спокойным Тритоном, с опаской покосился на него и сделал движение отодвинуться, но устыдился, поерзал и сел смирно.

Речник пожал плечами.

– Мы с Линой осмотрели его. От укусов остаются хорошо заметные следы, которые очень долго не заживают. А когда заживают, процесс уже необратим, и это отражается на внешности – меловая бледность, красные отсветы в глазах… ничего этого у Тритона не было. Собственно, вы, Лекарь, тоже его осматривали сегодня, вместе с Линой. Что скажете?

Лекарь подумал и медленно сказал:

– Истощение. Последствия переутомления. Не слишком явные следы старых синяков и ссадин. Депрессия. Больше ничего. Никаких укусов я не видел.

Тритон, ни на кого не глядя, налил себе в бокал вина и выпил залпом.

Все молчали. Приморские переглядывались, приречные смотрели в стол. Наконец, Корабельник нарушил тишину:

– Тритон, расскажи, как ты к ним попал.

– Да уж не по своей воле, – дерзко ответил Тритон, но сразу сник. – Я почти ничего не помню, Учитель, – признался он тихо. – Сначала я летел. Как будто спал. Летел так долго, что… я не знаю, что-то подсказало мне, что я умру, если не опущусь на землю. Уже умираю. Тогда я опустился и уснул по-настоящему. Проснулся, попил воды из какого-то ручья, и проснулся совсем, понимаете? Оглядываюсь и ничего не узнаю. Ни замка вокруг, ни стаи. Лес… или старый парк. Почуял, что где-то рядом лесники. Потом услышал их – они охотились, меня еще не заметили. Прокрался мимо них, отвел им глаза, обошел и вышел к их избе. Там никого не было, я нашел еду и поел. Потом сориентировался по сторонам света, хотя это не имело смысла, я же не знал, в какую сторону летел, когда спал… и пошел на север, туда, где чуял океан. Шел долго, несколько дней. Один раз наткнулся на Кривого. Ничего особенного, кстати. Он неповоротлив, удрать от него не слишком трудно. Удрал, пошел дальше. Ел грибы, ягоды, траву кое-какую собирал. Вышел к океану. Немного плыл, потом выбрался на какой-то обгорелый островок, там передохнул два дня. Ручей там, сосны. Кое-где даже грибы остались. Почти не ел, только пил. Потом полетел дальше. Долго летел, приходилось отдыхать на разных кораблях – отведу команде глаза, пристроюсь на мачте и посплю… Еду у них воровал, уж извините. Понемногу. А то бы не долетел. Добрался до берега, упал спать прямо в дюнах, сил уже почти не оставалось. Проснулся, на голове мешок, руки-ноги связаны… Подергался – связано нашими узлами, могу и развязать, но они увидели, наверное, что я очнулся, дали по башке чем-то тяжелым… Пришел в себя уже в их замке. Они даже и не спрашивали у меня ничего, побили пару раз просто для развлечения, и оставили валяться в подвале. Оконце там – кошка не протиснется, и решетка. Но в углу был крысиный лаз, под соломой. Я его не заметил и провалился. Здоровущая дыра, ну, думаю, что за зверь такую прорыл – может, до меня какой-нибудь узник?.. Нет, оказалось, именно что крысиный. Учитель, ручаюсь – вы таких крыс в жизни не видели. Я бы и не поверил, что такие бывают, если бы не увидел собственными глазами. Вот от этих удрать было сложно. Я потом уже готов был обратно в подвал, лишь бы крысы не поймали. Сам до сих пор не пойму, как они меня упустили… Выбрался из этого чертова хода под стеной, лететь боялся – заметят, уполз в дюны. По ним долго шел в сторону океана, потом немного летел. Вижу – замок. Двойная завеса, Огневец в карауле стоял. Я ему помахал. Они меня впустили. Ну и всё.

Тритон опять налил себе вина.

– Не много ли ты пьешь? – осведомился Корабельник.

– Пусть пьет, – мягко вмешалась Целительница. – Это полезное вино, оно силы восстанавливает. Слабый он пока очень, – она улыбнулась извиняющейся улыбкой и кивнула Тритону. – Пей, миленький, ничего. На здоровье.

Тритон помедлил и отодвинул бокал. Сидел, уставясь в стол, сплетал и расплетал пальцы. Потом поднял голову, посмотрел Корабельнику в глаза и спросил:

– Где Нета?

18

Нета сидела на койке в прелестной пассажирской каюте «Недотроги Молли» и бездумно смотрела в окно, за которым ничего веселого не было: небеса с утра курчавились тучами, время от времени начинал накрапывать дождь и слегка штормило. Братья по этому случаю выпили спирту на завтрак и теперь, надо полагать, резались в карты в капитанской каюте. Айден на удивление быстро усвоил пиратский образ жизни, и они с Максом веселились вовсю. А Нета хандрила. В Эндрювилль «Молли» заходить не стала, хотя собиралась, потому что там, видите ли, эпидемия и патрули. Теперь они направлялись в Брель, поскольку капитан, вообразите, считает, что добыча, то есть, тьфу, не добыча, а миледи будет рада побывать на тамошнем карнавале.

Нету тошнило от качки, к тому же, у нее с утра раскалывалась голова. Ни на какой карнавал она не хотела, а хотела умереть. Страшнючий кок по распоряжению Макса уже трижды стучал в дверь каюты, спрашивая, не угодно ли чаю, и в последний раз Нета не выдержала и сказала, что чай у них – барахло, а капитан – дурак. Кок, кажется, упал в обморок за дверью, но ей было все равно. Она легла на койку и стала убеждать себя, что сон – лучшее лекарство. Но сон не шел. Она гостила на «Недотроге Молли» уже больше двух недель, за это время сэр Макс, невзирая на ее присутствие, ограбил три торговых судна. И четыре раза за то же время выступил с предложением руки и сердца, каждый раз мотивируя это тем, что, несмотря на свою молодость, сказочно богат. Как будто замуж выходят исключительно из меркантильных соображений!

Легкие шаги за дверью известили о том, что капитан, кажется, намеревался попытать счастья в пятый раз. Подтверждением этого явился деликатный стук, и приятный голос сэра Макса нерешительно произнес:

– Миледи, вы спите?

– Сплю, – ответила Нета мрачно.

– Кок сказал мне, что вы недовольны чаем…

– А он не сказал, что вами я тоже недовольна? – поинтересовалась Нета, не открывая глаз.

– Ну, хотите, я его повешу?

– И сами повеситесь?

За дверью наступило продолжительное молчание. Потом Макс сказал с укором:

– Миледи, вы жестоки.

– Угу, а вы – невинный ягненок. Только что собирались повесить этого несчастного кока из-за какого-то несчастного чая.

– Я погорячился, – признал сэр Макс после паузы. – Вообще-то, я хотел предложить вам пообедать у меня в каюте вместе со мной и Айденом.

– Спасибо, я не голодна.

– Вы не завтракали!

– И ужинать не буду. Меня мутит от этой качки.

– Мы завтра к утру уже будем в Бреле, – виновато сказал капитан. – Осталось потерпеть совсем немного.

Нете стало совестно. Вымещать собственную хандру на красавце-капитане, который ничего дурного ей не сделал, было несправедливо и отвратительно. Она представления не имела о том, что будет делать в Бреле, и вообще, как станет дальше жить одна, без стаи, но уж сэр Макс-то был в этом никак не виноват. Он, как мог, старался сделать ее пребывание на корабле приятным, ее каюта заслуживала всяческих похвал, вся команда ходила перед нею на цыпочках, а Рябой, завидев ее, начинал кланяться за десять шагов. Но Нета скучала по своей стае, тосковала и злилась. За эти недели она несколько раз впадала в такое отчаянье, что серьезно подумывала о том, чтобы прыгнуть за борт. Крысолов не объявлялся – с тех пор, как отродья тушили мавкин островок, Нета его не видела и не слышала. Возможно, он вообще оставил ее в покое и отправился куда-нибудь еще. Но Нету грызла мысль о том, что он мог пойти вслед за стаей, чтоб извести их всех ей назло – а она далеко и не сможет ему помешать.

А ты правда думаешь, что сможешь ему помешать? – спрашивала себя Нета. И не знала, что ответить себе на этот вопрос. Иногда ей казалось, что да. Но, возможно, это только казалось. Иногда она думала о том, что ей, возможно, нужно было просто уйти с Крысоловом – и тогда он оставил бы стаю в покое. Но не исключено, что такой исход мог показаться ему слишком скучным.

Нета вообще не могла взять в толк, чего он от нее добивается. Нельзя же, в самом деле, всерьез предполагать, что он намерен увести всех отродий в Райские Сады, а Нету сделать своей гардой. Она, конечно, не уродка, но ведь среди отродий встречаются такие красотки, что при одном взгляде на них у кого угодно голова закружится. Уж Крысолов-то, надо думать, мог выбрать себе кого-нибудь поярче.

– Миледи, – печально сказал за дверью сэр Макс. – Если вы на меня все еще сердитесь, то я готов попросить прощения.

– Я не сержусь, – ответила Нета. – Это я была неправа. Давайте прогуляемся по палубе. Возможно, свежий воздух поможет мне взбодриться.

– Там довольно свежо, – обрадованно сказал капитан. – И дождь. Я принесу вам плащ.

– Трофейный? – Нета, не удержавшись, произнесла это довольно ядовито, но сэр Макс яду в ее голосе не заметил.

– Ну, да. Этот последний торговец вез вещи отличного качества. Настоящее сукно из Камелота. Вам понравится, миледи, вот увидите.

Нета встала и поправила волосы и платье. В ее каюте было даже зеркало – сэр Макс постарался окружить ее комфортом. Некоторое время Нета рассматривала свое бледное грустное лицо и решила, что за время плавания от постоянного скорбного выражения у нее удлинился нос и запали щеки, зато глаза сделались, кажется, вдвое больше обычного. Но все равно, если дальше так пойдет, она не только разучится улыбаться, а еще и растеряет остатки красоты и станет похожа на городскую сумасшедшую. Она как-то видела одну – жалкое зрелище.

Отвернувшись от зеркала с твердым намерением прекратить хандрить и отныне смотреть в будущее с надеждой, а в зеркала – с улыбкой, Нета отворила дверь каюты, позволила сэру Максу набросить ей на плечи длинный темно-зеленый плащ с большим, отороченным пушистым мехом черной лисы, капюшоном и, опершись о предложенную руку, вышла на палубу.

Дождь был не слишком сильным – так, какая-то морось, – но ветерок настойчиво забирался под плащ, и Нета поежилась.

– Знаете, Макс, – сказала она задумчиво, – я покинула стаю только три недели назад, а кажется, что прошло много лет. Наш замок остался где-то в далеком прошлом, я с трудом могу вспомнить лица… Может быть, я бесчувственная? Может быть, мы, отродья, действительно такие, какими нас рисует себе народ?

Нета впревые заговорила с ним о стае, и храбрый капитан торопливо напряг интеллект, подыскивая приличествующие случаю слова. Однако Нета, кажется, не нуждалась в ответе. Она замолчала и, нахмурившись, смотрела куда-то вдаль. Сэр Макс машинально проследил за ее взглядом. Сначала он не увидел ничего, кроме серого неба, сморщенного, как лицо старика. Потом среди движущихся на юго-запад туч появилась темная точка.

– Коршун, – со знанием дела произнес капитан. – Далековато залетел. Интересно, что ему понадобилось над океаном?

Зоркий глаз капитана не подвел, это действительно был коршун, и он, сделав плавный круг над палубой, опустился Нете на плечо. Острые когти впились в толстое камелотское сукно и прокололи его насквозь вместе с шелком платья, царапая кожу. Нета не обратила на это внимания: она смотрела на левую лапу птицы – там белел привязанный ниткой клочок бумаги. Коршун издал короткий крик, дважды хлопнул крыльями и подвинулся. Нета острожно размотала нитку и сняла письмо. Ее руки немного дрожали, и она чуть помедлила, прежде чем развернуть его.

Послание было коротким, всего три слова: «Тритон вернулся. Брель».

– Что с вами, миледи? – обеспокоенно спросил Макс. – Вы побледнели!

Нета лихорадочно скомкала письмо и огляделась, как будто внезапно перестала понимать, где она находится. Коршун снова требовательно вскрикнул, Нета машинально погладила его по мокрым от дождя перьям. Птица нетерпеливо переступила с ноги на ногу, когти сжались на плече у девушки.

– Его надо покормить, – спохватилась Нета. – Макс, у нас есть сырое мясо?.. И пусть нальют воды. Он очень устал, обратный путь ему не осилить сразу. – Она снова погладила птицу. – Спасибо тебе, мой хороший. Когда вернешься, скажи Птичьему Пастуху, что он лучшее отродье на свете.

Коршун разинул клюв. Сэр Макс мог бы поклясться, что крючконосый разбойник улыбается.

– Уголек, – окликнул он суетившегося поблизости пирата, с уважением поглядывая на птицу. – Марш на камбуз. Свежего сырого мяса в плошку и воды в миску.

Уголек, неуклюжий, совершенно черный пират с толстыми ногами и руками, торопливо кинулся выполнять приказ.

Нета сделала шаг и оказалась очень близко от сэра Макса – так близко, что могла бы положить руки ему на грудь. Она и положила. И заглянула капитану в глаза.

– Макс, – сказала она умоляюще. – Мы не могли бы плыть чуточку быстрее?

– Если вы этого хотите, миледи, – отозвался пират дрогнувшим голосом, – я сам влезу на мачту и буду дуть в паруса, чтобы прибавить ходу.

На палубе появился Айден. Увиденная сцена ему понравилась, он белозубо оскалился и приветливо сказал:

– Братцы, мы будем сегодня, наконец, жрать, или вы намерены сперва поцеловаться? Кок приготовил отличный обед, но все уже остыло, и я от голода, кажется, сожрал одну из твоих, Макс, знаменитых серебряных вилок.

– Айден, ты дикарь и ублюдок, – ответил любящий брат, боясь пошевелиться, чтобы руки Неты как-нибудь случайно не соскользнули с его мужественной груди, украшенной расшитым камнями камзолом и согреваемой изнутри пылким юным сердцем. – Тебя легче утопить, чем перевоспитать.

– Макс, – прошептала Нета. – На ее щеках горели алые пятна, глаза блестели. – Я ужасно, ужасно голодна, Макс! Идемте скорее обедать. Только распорядитесь насчет… насчет ветра.

* * *

– Я не слишком люблю город Брель, миледи, – разглагольствовал капитан, изящно разделываясь с цыпленком. – Какой-то он мрачный и неприятный. И люди в нем еще более угрюмые, чем везде. – Он подумал и уточнил: – Угрюмые и запуганные.

Нета едва подняла голову от тарелки и вежливо кивнула, показывая, что слушает.

– В силу известных вам обстоятельств, – капитану не нравилось слово «отродье», и он его избегал, – я вынужден выходить в город не иначе как укрывшись плащом и прикрывая лицо капюшоном, как какой-нибудь беглый каторжник. В городах, вы знаете, полно темных личностей, – доверительно сообщил пират и любезно подвинул поближе к Нете блюдо с награбленными фруктами. – Еще вина, миледи?..

Нета пила вино, невнимательно слушала сэра Макса и думала о том, что уже завтра на рассвете, а, возможно, даже нынче ночью увидит Тритона. Как будет искать его в Бреле, где уже вовсю шел карнавал, она не задумывалась.

– Кстати, о карнавале, – произнес сэр Макс, как будто подслушав ее мысли. – Меня всегда поражало, что в таком неприятном городе, как Брель, ежегодно устраивается карнавал. Жители Бреля не похожи на людей, склонных к бездумному веселью. – Он подумал и уточнил: – Они вообще не похожи на людей, склонных к какому бы то ни было веселью, миледи. Да вы сами увидите. Даже детишки… – Капитан неожиданно вздрогнул, точно озяб, и поморщился. – Бррр… Детишки Бреля.

– А что с ними не так? – рассеянно осведомилась Нета. Знаменитое шахарское вино согревало ее изнутри и заставляло голову сладко кружиться, не оставляя места для сомнений и страхов. У капитана «Недотроги Молли» все было самым лучшим – в том числе и вино.

– Что с ними не так? – переспросил капитан и нервно плеснул еще вина во все три бокала. – Да все не так, миледи. Начать с того, что многие из них удивительно хорошенькие. А вы знаете, как странно люди относятся к телесной красоте. Тем не менее, этих ангелочков почему-то никто не трогает. В свой первый заход в Брель я, обманутый этим фактом, имел неосторожность откинуть капюшон. И что бы вы думали? Мне пришлось уносить ноги так быстро, что я едва не потерял шпагу. Позор, – прекрасное лицо капитана потемнело от воспоминаний о пережитом унижении. – Взрослые скоро отстали, отчаявшись угнаться за мной, но детишки, визжа, как стадо обезьян, преследовали меня до самой шлюпки, швыряясь грязью и камнями – и преметко! – вопя, как умалишенные, норовя запрыгнуть мне на спину и повалить. Не мог же я стрелять в детей, миледи!.. Я сбросил плащ, чтобы не мешал бежать, и они тут же разорвали его в клочья. Некоторые из них взлетали, миледи, и пикировали сверху, стараясь вырвать мне глаза… Я потерял шляпу, я бежал, как испуганный заяц, я прыгнул в шлюпку, а некоторые из этих адских щенков бросились в воду и плыли за мной до самого корабля, пытаясь опрокинуть шлюпку и добраться до меня… – он передохнул и добавил упавшим голосом: – Шляпа была совершенно новая, кстати.

Нета во все глаза смотрела на капитана, отказываясь верить собственным ушам. Сэр Макс оглядел стол, схватил бутылку крепчайшего йоркского алкоголя, плеснул в бокал и выпил с отвращением, как лекарство. Нета и Айден потерянно молчали. Капитан отер вспотевший лоб и сказал слегка заплетающимся языком:

– С тех пор я не очень люблю заходить в Брель, миледи.