Текст книги "Драконьи тропы (СИ)"

Автор книги: Ольга Быкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

Он подошел к самой середине холма, окруженной хорошо видимыми магам столбами синего цвета, сделал еще шаг, и еще. Вошел в самый центр, собрался с духом, топнул и провалился вниз.

Не чувствуя под ногами никакой опоры, он открыл глаза, которые, оказывается, зажмурил, проваливаясь, и огляделся. Вот оно, то самое место. Если магия Драконовых гор и дала побег, он в любом случае должен начинаться где-то здесь. Он повернулся направо, налево. В сияющем радужном тумане все пути были одинаковы. Где же? Куда дальше? Что, если он не сумеет найти? Он подавил приступ начинающейся паники. Чтобы голова работала ясно, главное – ничего не бояться.

Вот что. Он достал из кармана ту самую серебряную коробочку, которую здесь, в Драконовых горах, кому только не показывал. Кажется, настал черед этого трофея. Он раскрыл футляр и выложил на ладонь зуб. Зуб дракона, которого здесь никто не видел. Которого никто не мог здесь видеть, потому что он появился и исчез не здесь, а уже там, в Лешачьей балке. И каким образом оказался тогда рядом чернопольский чародей и как он заполучил этот зуб, Дариан не узнал и никогда, наверное, не узнает. Но это сейчас не главное.

Он вытянул перед собой раскрытую ладонь и прислушался к ощущениям. Медленно, медленно повернулся вокруг себя, еще чуть вправо... влево, вот сюда. Вперед. Странно было двигаться, почти не чувствуя под собой ног, в этом плотном, мерцающем сине-зеленым светом пространстве. Странно, но быстро, очень быстро. За один шаг он покрывал сажени три, а то и больше. Вперед, вперед. Кажая секунда промедления может стоить кому-то жизни. Он летел в потоке света, обращая собственное тело в стремительное движение. Только бы успеть. Сияющее вокруг него пространство начало меняться и через некоторое время ощутимо сузилось. Видеть этого Дариан не мог, но совершенно ясно чувствовал. Свечение заметно угасло. Дариан уверенно двигался вперед и вперед, не сомневаясь, что мчится вдоль потока, который соединял Драконовы горы с новым источником в Лешачьей балке. Свечение вокруг стало еще немного слабее, а потом начало усиливаться. Значит, впереди основное тело нового источника. Он остановился и перевел дыхание.

Вот, например, здесь. Дариан сунул в карман зуб, повернулся в сторону родных сердцу Драконовых гор и мысленно попросил прощения за свое непрошенное вмешательство. Он протянул руки в поток, позволил ему слиться с руками, или рукам с ним, тут не разберешь, и начал стягивать поток во все более и более узкий, потом в единую тонкую струю, потом в еще более тонкую и плотную пульсирующую нить. В этот момент за его спиной в пятне света обозначилась темная, стремительно приближающаяся фигура. Все ближе и ближе и еще через мгновение совсем рядом оказался черный маг, злой и изумленный.

Дариан не видел бросившегося на него врага, но в последний момент почувствовал какое-то движение за спиной и, торопясь, одним резким движением перервал живую струю.

Лиска, ожесточенно сжав зубы, единым движением обеих рук изо всех сил зажала рваную рану на боку Ринара, которго только что притащил на себе Левко. Удалось, на этот раз удалось. Она на несколько секунд прикрыла глаза, чтобы не видеть вокруг себя залитого кровью снега. Где хочешь силы бери, терпи, терпи! Наире не легче, и Лестрине с Илестой тоже, и Хорстену, и Левко...

– Держи, – подруга протянула ей фляжку с недавно заваренным, теплым еще чаем.

– Спасибо. Сама-то пила?

Наира кивнула.

Последние два часа они старались не тратить силы даже на разговор. После того как ушел Дариан, магам стало еще тяжелее, и раненых стало больше. А хуже всего было то, что их потеснили. В последние полчаса одна за другой вылезло несколько таких громадных тварей, что с ними даже самые сильные маги справлялись только вчетвером. А Дариан ускакал, сказав только на ходу: "Держитесь!". Неужели же и там что-то случилось!

– Хорстен, слева! – Послышался чей-то крик.

Кажется, это Лестрина встала рядом с магами сражаться. Лиска обернулась и вскочила на ноги. Совсем рядом с дедом земля зашевелилась и вспучилась, выпуская на свет громадные когти, многообещающие, страшные, громадного размера лапы. Лиска с замиранием сердца видела, как старый маг, одной рукой придерживая вылезающую жуть, другой помогает Канингему, который вырыл уже рядом с чудищем громадную яму и поднимает над вылезающим зверем ком вынутой из ямы земли размером с дом. Еще повыше, повыше, вот-вот вылезет...

И вдруг земля под ногами вздрогнула, как живая, громадные когти втянулись внутрь, вспучившаяся земля опала, и на нее рухнуло приготовленное магами надгробие.

Внезапно на несколько мгновений стало поразительно тихо. А потом изнорские защитники двинулись вперед, насколько можно было быстро захватывая пространство магического источника, и принялись теснить противника, пользуясь его внезапной слабостью.

Что-то произошло. Напор вражьей силы вдруг выдохся. Земля все еще сочилась черной нечистью, но крупных тварей уже не вылезало. Оставшиеся без наводящей ужас поддержки ряды чернопольцев дрогнули и начали наконец понемногу отступать.

Лиска смотрела в спины двинувшихся вперед магов, пытаясь разглядеть, что там происходит. Над оврагом прокатились радостные возгласы изнорцев. Это было обещанием скорой победы, избавления от тягостных страхов за судьбу Изнорья. Можно было уже радоваться. Только вместо радости Лиску вдруг охватила тревога, нарастающая с каждой минутой, и радостный боевой клич отозвался в душе отчаянным печальным криком лебедя. Того самого снежного лебедя, которого она подняла в Драконовых горах в начале зимы. В ее памяти взмахнули перед глазами снежные крылья, и сердце сжала невыносимая тоска. Она беспомощно оглянулась кругом и почувствовала вдруг, что в мире стало пусто. Дариан! Дариан! Что-то случилось...

Она, не помня себя, не чувствуя под собой ног, кинулась к лошадям, вскочила на свою гнедую и помчалась к порталу. Туда, туда, в Драконовы горы – может быть поздно.

От Камышанских холмов через портал к Горелкам, от Горелок – к Лестрининому двору, оттуда – к Восточному входу. За считанные мгновения Лиска промчалась по пустоши, снова портал, и она на Поляне. Она спрыгнула с лошади, обежала всю поляну и остановилась посередине. Он был здесь, она чувствовала, точно. Но куда теперь? Где его искать? В отчаянии она нырнула в первый попавшийся портал, вышла у подножия Уйруна, осмотрелась. Нет, не здесь. Вернулась. Вошла в другой портал, оказалась на перевале за Кареглазой. Никого. И некого спросить... Снова вернулась. Попыталась собраться с мыслями, понять, сообразить, зачем он сюда мог вернуться. Ведь она могла, наверное, догадаться. И не догадалась, не поняла. От отчаяния совершенно потеряв голову, она начала просто обыскивать все порталы подряд. Она с ужасом осознавала, что упускает драгоценное время, и от этого становилось еще хуже...

А время летело с невероятной быстротой и при этом, казалось, совершенно остановилось. Прометавшись по горам невесть сколько времени, совершенно обессиленная, она вышла к дому и увидела стоящих у порога Канингема и Илесту. Она кинулась к ним.

– Что? Что случилось?

– Бой пока прекратился. Хонхор выслал парламентера. Дариан у него. В плену. Дариан перервал поток между горами и Лешачьей балкой, он за этим и возвращался сюда. Отсюда через долину он вдоль потока добрался, видимо до самой балки, а тот успел схватить его.

– Но ведь он может сделать что-нибудь. Ведь он же сильный маг, не слабее Чернопольца.

– Он спит, Лисса, и пока тот удерживает его в этом состоянии, он ничего не может сделать.

– И что же теперь? – еле выговорила она.

– Хонхор сказал, что убьет его, если мы только тронемся с места. Ради Дариана ковражинский воевода, командующий изнорским войском, остановил пока наступление. Но только на четыре часа. Два из них уже прошло.

Лиска воскликнула в отчаянии:

– Неужели же нельзя ничего сделать?!

Канингем поднял голову и посмотрел на нее в упор. Темные глаза его были сейчас совершенно черными.

Ни слова не говоря больше, она повернулась и побрела прочь.

Под ногами из-под снега проступала ледяная вода. Вокруг поднимался холодный туман, сквозь который проглядывали силуэты деревьев, камни, скалы. Она шла и шла, не думая совершенно ни о чем, не чувствуя даже усталости. Дорога в талом снегу вела ее между склонов, заросших иззябшимся за зиму кустарником. Кустарник сменился невысоким подлеском. Черные от сырости ветки сплелись с туманом в густую паутину. Деревья стояли в неподвижном воздухе, не шелохнувшись. Всюду царила тишина. Дорога пошла понемногу в гору. Подлесок сменился деревьями повыше. Потом начался ельник. Она брела между высокими старыми елями, строгими и печальными и казавшимися еще темнее, чем даже были на самом деле, от покрывающего их плотного мокрого снега. Ни один птичий голос не осмеливался потревожить бесприютную холодную сырость оцепенившую старый лес. Пошел снег. Крупные хлопья медленно и мерно ложились на сырые просевшие сугробы, на деревья, на Лискины плечи.

Она вышла на широкую поляну, отгороженную от мира плотной угрюмой стеной елей, заснеженных, суровых, воплощающих собою само молчание.

Она подошла к широкой каменной плите, занимающей большую часть поляны, взобралась на нее и подошла к круглому озерцу, с краев до середины затянутому тонким льдом.

По-прежнему, не думая ни очем, она разулась, бросила на снег куртку, начала расстегивать рубашку. Но расстегнула только две пуговицы и безвольно уронила руки, потом вошла в озеро и медленно легла на ледяную темную воду.

Редкими крупными хлопьями падал снег с серого неба. И было только это серое небо. А вокруг были горы.

Она вспомнила вдруг Астиану, когда они, разувшись, брели вдоль самой кромки берега моря, а у Лиски в душе все звучала и звучала та дивная песня. И соленые пенные гребешки набегали на ее босые ноги, а рядом молча шел Дариан, думая о чем-то своем. Он был рядом тогда, Дариан...

Чего бы она только не отдала, чтобы быть сейчас с ним!

– А что бы ты отдала, чтобы быть сейчас с ним? – вздохнуло над ней пространство.

– Все, – без тени сомнений ответила она.

– Все? – удивился кто-то в ответ, – и даже жизнь?

– Да. И жизнь.

Она смотрела на летящий с серого неба снег. Кто-то очень большой совсем рядом тихо вздохнул, или это только показалось...

– И жизнь? – казалось, весь мир сливается с эти безликим серым небом и оглушающей тишиной, – Хм...

И она исчезла.

И осталось только пустое бесцветное небо и горы вокруг.

– Лисса, Лисса, – звал ее самый нужный на свете голос.

Она открыла глаза и увидела над собой его лицо, и почувствовала на плече его горячую руку.

– Ты?

Последнее, что она слышала, был ворчливый голос Илесты:

– Да не стой же ты как пень, Канингем. Сейчас замерзнут оба к чертовой матери. Шевелись давай.

Гл. 33

Она, проснувшись, увидела над собой светлого дерева потолок с резными балками и сразу узнала комнату. На втором этаже, прямо над кухней, самая теплая в доме. Рядом сидел Хорстен.

Она рывком поднялась и села, с тревогой глядя на него, не смея спросить.

– Да жив он, жив. Только что вышел, весь вечер и ночь сидел около тебя, насилу прогнали поспать.

Она перевела дух. Вздохнула. Снова вздохнула и, наконец, смогла заговорить.

– А как же это случилось? Кто его вытащил? Кто смог это сделать?

– Ну кто-кто? И ты тоже. А еще... сама догадайся.

Она подумала, вспомнила и еще подумала и широко распахнула глаза:

– Син-Хорайн?! Да?

– Да, – Хорстен помолчал немного. – Не просто так, конечно. Он заплатил за это жизнью.

– Как? – у Лиски упало сердце. – Он умер? – почти шепотом спросила она.

– Ну, – дед насмешливо фыркнул. – Я же сказал "жизнью", а не "смертью". Слушай как следует, – и проворчал еще: – это вам, молодым, жизнь – один только праздник. Он обещал горам за это, что будет жить еще тысячу лет.

– О!..

– Ладно, с тобой все в порядке. Пойду вниз. И ты спускайся, как проголодаешься. Там тебя Наира дожидается.

Дед вышел. Лиска, путаясь в рукавах, наскоро оделась. Наира, наверное, расстаралась: на стуле рядом с кроватью кроме надетой уже рубашки лежала любимая юбка и праздничный шелковый пояс, и даже зеленая атласная лента в волосы.

Она выскочила в коридор, сбежала по лестнице и первым делом, конечно же, прокралась в его комнату. Тихо-тихо, стараясь не разбудить, не дыша, опустилась на колени рядом с его изголовьем и, замирая от невозможной, несбыточной радости, любовалась, пока не услышала, как за спиной тихо скрипнула дверь. Она оглянулась.

Из-за двери, немногим выше дверной ручки выглядывали пушистые, чуть курчавые волосы, край нежной округлой щеки и темный любопытный глаз. А снизу выглядывала еще одна очень заинтересованная и немного даже обиженная физиономия.

Лиска вышла в коридор и, подхватив в охапку сразу обоих, и Фрадину, и Руша, потащила их на кухню. Там, уперев в бока перепачканные мукой руки, их ждала уже внучка Ведунцовской ведьмы. А за столом сидели Хорстен, Верилена и Канингем. А на столе стояла стопка блинов, на большом зеленом блюде высилась горка оладий, рядом стояла сметана и земляничное варенье и... ужасно захотелось есть.

В довершение ко всему выглянуло из-за туч солнышко, и Лиска вдруг услышала наконец за окном веселую капель. Осталось только положить на блин сметану...

– И рыжичка мне соленого еще сверху положи, – сонным голосом распорядилась возникшая в дверном проеме Кордис.

А потом, через несколько дней, они все (то есть, «молодежь», как их назавали «старики») стояли на склоне Лешачьей балки и смотрели вниз, на луговину. На недавно еще перепаханной и окровавленной, а сегодня прибранной, ровной, чистой и черной оттаявшей земле широким кругом стояли двенадцать сильнейших из магов Изнорья, Астианы и Никеи и произносили один из самых мощных, а для Драконовых гор, безусловно, самый важный старинный заговор. Драконогорские маги обычно поправляли несведущих: «Не заговор, а договор».

Древние слова ясно и звучно произносились вслух, потом воплощались в светящуюся извилистую полосу, которая живым ручьем змеилась по рукам магов и останавливалась, замкнувшись в кольцо. Читалась следующая фраза, и добавлялось новое причудливое кольцо. Наступала торжественная пауза и снова звучали заветные слова...

– Да пребудет земля в пределах этого круга священной для каждого, кто ищет чудесной силы.

– Каждый, кто назовет себя магом, да заботится о красоте этой земли, сколько он может.

– Каждый, кто назовет себя магом, да хранит эту землю от напрасного беспокойства, насколько хватит его сил.

– Каждый, кто назовет себя магом, да дарует этой земле сердечный жар, насколько им богата его душа.

– Да уважает каждый, кто ступает на эту землю, свободную природу магии.

– Да даруется сила этого источника тому, кого привела сюда любознательность.

– Да даруется сила этого источника тому, кого привело сюда милосердие.

– Да даруется сила этого источника тому, кого привела сюда красота.

– И да не будет открыта чудесная сила более ни для кого до скончания веков.

Медленно и торжественно склонились маги до самой земли и положили на землю все девять чудесных сияющих колец, переплетенных в затейливом узоре, и отступили на несколько шагов.

Сияющим ожерельем переливалось на черной влажной земле кольцо, сплетенное из заклинаний. Медленно-медленно уходили в вечность волнующие мгновения.

В центр круга вошла самая старшая из волшебников. Лерайна, никуда не спеша, посмотрела на ясное небо над головой, потом оглядела стоящих вокруг магов и стоящих вокруг них учеников и совсем тихо, так что слышали только самые ближние, произнесла последние важные слова.

Сияющее кольцо налилось еще светом, озарило все и всех вокруг и начало расти вширь. Оно все увеличивалось и увеличивалось и бежало по земле, охватывая все большую и большую площадь. Сначало оно заняло собою всю ширину луговины, потом стало подниматься на склоны, начало бледнеть и вскоре растаяло.

Земля приняла священные слова, которые впервые прозвучали сотни лет назад. Договор состоялся. В Изнорье появилось еще одно заповедное место.

Дариан наклонился к ней и спросил вполголоса:

– А ты помнишь слова, которые она сказала?

Лиска посмотрела в его очень серьезные сейчас глаза и кивнула.

Конечно, она помнила эти слова из принципа Гедеониуса Кантора. А теперь они значили для нее еще больше, чем раньше:

И да будет до конца мира ценой любви жизнь, а ценой жизни – любовь.