Текст книги "Леди на одну ночь (СИ)"

Автор книги: Ольга Олейник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Она отчаянно пыталась запомнить называемые имена.

А потом был еще один танец. И Шура уже меньше думала о шагах и больше – о прекрасной музыке. И оттого испытала только восторг и сильно расстроилась, когда танец закончился.

Как ни странно, но тетушка не собралась домой до самого снятия масок – должно быть, и правда хотела, чтобы племянник запомнился местным барышням.

Самого пикантного, волнительного, а иногда и разочаровывающего момента на балу Шура ждала с тревогой. Нет, она не боялась, что «мушкетер» не понравится ей – ей уже нравился его голос, его элегантность и его эрудиция и умение поддержать разговор. Она уже была настолько очарована им, что готова была влюбиться в него в любого.

Она боялась другого – боялась сама не понравиться ему.

Хозяин дома взмахом руки велел оркестру остановиться, и в наступившей тишине, казалось, было слышно, как взволнованно бьются сердца гостей.

Далмацкий снял свою маску первым, и это послужило сигналом для остальных. Маски слетали одна за другой. Повсюду раздавались возгласы изумления и смех.

Шура не стала дожидаться, пока маску снимет ее кавалер, и открылась первой.

Впрочем, «мушкетер» снял свою маску почти в тот же миг. Шура увидела красивое волевое лицо – широкий лоб, нос с горбинкой, – показавшееся ей смутно знакомым. А уже через секунду она испуганно охнула и едва устояла на ногах.

7. Стратег

– Да, друг мой, похоже, ты пока не многого достиг, – заявил Дерюгин, когда они возвращались домой в экипаже. – Я видел ее лицо в тот момент, когда ты снял маску. Тебя не с чем поздравить – девушка была в ужасе.

Но Кузнецов был ничуть не расстроен.

– Ты не видел моего лица, Аркаша! – ухмыльнулся он. – На нем был точно такой же ужас – правда, не вполне естественный.

Дерюгин откинулся на спинку сиденья и покачал головой – затея друга была ему не понятна.

– И что ты думаешь делать теперь? Вряд ли мадемуазель Астахова захочет продолжения знакомства.

Андрей кончиками пальцев пытался настукивать на дверце мелодию вальса.

– Мадемуазель Астаховой придется это знакомство продолжить. На балу я познакомился не только с ней, но и с ее тетушкой. Милейшая старушка, надо сказать. Я сообщил ей, что в ближайшее время собираюсь в Екатеринбург по делам и был бы признателен за пару строчек рекомендации к ее сыну.

Дерюгин удивился:

– А ты собираешься в Екатеринбург?

Он покачал головой:

– Нет. Но какая разница? Ей было приятно поговорить о сыне. Словом, я приглашен к ним в дом на чай. Возможно, для мадемуазель это будет неприятным сюрпризом, но не думаю, что тетушка станет считаться с ее мнением.

Дерюгин поцокал языком:

– Неужели, ты осмелишься прийти к ним на чай? Да барышня с тобой и разговаривать не станет!

Фонарь, мимо которого проезжал экипаж, на миг выхватил из ночной темноты довольное лицо Кузнецова.

– Друг мой, ты по-прежнему ничего не понимаешь! Это я не стану с ней разговаривать! Да-да, именно так! Я окачу ее ледяным презрением! Ну же, пошевели мозгами, Аркаша! Я прихожу в дом к почтенной купчихе и вижу там девицу, с которой несколько дней назад встретился в публичном доме! Кто из нас двоих должен чувствовать большую неловкость? Мужчине позволительно бывать в таких местах, а вот приличной барышне – нет. Что я должен про нее подумать?

– Но мы же знаем, что она приезжала туда за братом! – воскликнул Дерюгин.

– Но она-то об этом не догадывается! Она понятия не имеет, что понравилась мне уже тогда, и что мой экипаж сегодня целый вечер простоял возле их дома, чтобы я мог увидеть, в каком наряде она поедет на маскарад. Она будет думать, что я принял ее за девушку легкого поведения. И поверь мне, друг мой, она сама будет искать со мной беседы – именно для того, чтобы объяснить, как сильно я заблуждаюсь в ее отношении.

– Да ты стратег! – восхитился Аркадий.

Андрей не стал возражать.

– К тому же, я постараюсь добиться дружбы ее брата. Судя по всему, это будет нетрудно – достаточно проиграть ему в карты пару раз. Он положит выигрыш в карман и будет считать меня превосходным приятелем. Это даст мне возможность запросто бывать у Астаховых.

– Допустим, – признал Дерюгин. – Но что потом? Даже самое близкое знакомство с братом мадемуазель не сделает ее твоей возлюбленной.

Но Андрей беспечно отмахнулся от этих слов:

– Друг мой, давай не будем ставить телегу впереди лошади. Дай мне возможность помечтать!

И он закрыл глаза и погрузился в воспоминания о бале.

8. Новый знакомый

– Ты слышала, Шура? – брат задержал ее в столовой после завтрака. – Сегодня к нам на обед пожалует новый тетушкин знакомый.

Она округлила глаза:

– Новый знакомый? У тетушки? Откуда?

Кирилл усмехнулся:

– На маскараде познакомились! Вот ты не познакомилась ни с кем, а тетушка познакомилась!

Но Шура смеяться над Таисией Павловной была не намерена.

– Ну, познакомилась, и хорошо. Может, она хоть выезжать куда будет. А то сидит всё время дома, скучает.

Но брат махнул рукой:

– Да нет, новый знакомый не по этой части. Ему от тетушки рекомендация нужна – он в Екатеринбурге торговлю открывать собирается, хочет с кузеном нашим Евгением дружбу свести.

Шура кивнула:

– Тоже дело хорошее. И тетушке радость – о сыне поговорить. Ты чем недоволен?

Кирилл вздохнул:

– Тетушка из дому отлучаться запретила. Велено гостя развлекать. Он по возрасту не старый еще, а уже при больших капиталах. Таисия Павловна мне его в пример поставила. А может, надеется, что он меня к делу приставит? Так это напрасно – у него в России пока магазинов нет. Он в Лондоне живет, там у него и дело.

Она схватилась за стул – подкосились ноги.

– В Лондоне?

– Ну, да. Он несколько дней назад только из Англии приехал – так тетушка говорит. Шура, а ты побледнела-то чего? Нехорошо себя чувствуешь? Ты приляг поди! Гость придет, Таисия Павловна непременно тебя затребует. Боюсь, я один с ним беседу долго поддерживать не смогу. Я про Лондон ничего не знаю. А ты книжки умные читаешь – тебе и говорить.

Она едва добралась до своей комнаты. Рухнула на кровать.

Нет, каков наглец! Да как он смеет! По какому праву он преследует ее? И как он сообразил подобраться к ней через Таисию Павловну?

Ну, ничего. Она покажет ему свое отношение! Она и слова за обедом не соизволит ему сказать. Пусть даже тетушка обидится. Лишь бы он понял, как она его презирает!

Она и особо стараться для гостя не стала. И платье надела самое обычное, и волосы в простую косу заплела. Пусть не думает, что она ему рада!

Таисия Павловна потребовала, чтобы они все вместе встретили его в гостиной. Он приехал в светлом костюме (сама элегантность!), и рядом с ним Кирилл казался затрапезным провинциалом.

Тетушка познакомила их – всё как полагается.

Шура носик вздернула. А гость вдруг так изумился! Она увидела, как его взгляд словно приклеился к ее лицу на несколько секунд. А потом Кузнецов так торопливо отвернулся, что она не знала, что и подумать. Он не ожидал встретить ее здесь! Явно не ожидал! А зачем же он тогда приехал? Неужели, совпадение? Снова, в который раз?

За столом тетушка охотно рассказывала про Евгения и интересовалась житьем-бытьем в заморских странах.

– А вы, стало быть, Андрей Николаевич, торговлей у себя там занимаетесь?

– Именно так, Таисия Павловна! Мехами торгую, украшениями – здесь, в России, закупаю, там продаю. А теперь думаю английские товары сюда возить. Если дело пойдет, то и в Екатеринбурге магазин открою.

– А чем торговать-то тут будете? – проявил любопытство и Кирилл.

– Думаю, с чая начать. В Англии изумительный чай! Непременно попробуйте тот, что я вам принес. Он с травкой, которой здесь не найти. Бергамот называется. Очень необычный вкус! У англичан есть забавная и очень похвальная традиция – что бы ни случилось, в пять часов дня они садятся пить чай. И ни минутой позже!

Тетушка с Кириллом посмеялись. Шура же улыбку только обозначила. Чтобы он не подумал, что ей интересны ее рассказы.

А он, как ни странно, за всю трапезу на Шуру ни разу и не взглянул. Более того, когда она чай разливала, он заметно напрягся, принимая чашку из ее рук. Даже поморщился. Брезгливо?

Она ничего не могла понять. Ну, то что она его игнорировать решила, было объяснимо. А вот почему он держится так, будто она невидимка? Ведь он был так любезен на балу!

Тут она напомнила себе, что на маскараде они оба были в масках. Он знать не знал, с кем танцевал. Может, перепутал ее с кем, принял за богатую невесту? А когда ошибку осознал, переменился. Вон как он отшатнулся! Почти так же, как она сама!

В том, что он узнал ее в тот же миг, она не сомневалась. Может, ему стыдно стало за прошлое свое поведение, вот он и растерялся?

Или… Пришедшая ей в голову мысль была столь ужасной, что Шура почувствовала холодный пот на спине. Нет, не может быть!

Или всё-таки может? Он принял ее за… Она даже мысленно не могла такое произнести. За падшую женщину?

Нет! Если это так, она будет ненавидеть его еще сильнее!

Но разум тут же встал на его защиту. А что еще он мог подумать, встретив ночью молодую девушку в публичном доме?

Ох! Ей захотелось выскочить из-за стола и убежать в свою комнату. Но постеснялась.

Теперь уже она смотрела на него не тайком, а в открытую, пристально. Ну, должен же он почувствовать ее взгляд и к ней обернуться. И понять, непременно понять, в каком состоянии она, Шура, сейчас!

Он, и правда, почувствовал, повернулся, но тут же отвел глаза, словно даже коснуться ее взглядом считал делом постыдным.

Она заморгала, отгоняя подступившие слёзы. Хоть бы тетушка вышла из столовой – тогда она осмелилась бы сказать ему несколько слов. Но Таисия Павловна не оставила гостя и на несколько минут. Так они и просидели за столом до самого его отъезда.

Собравшись домой, Кузнецов галантно поцеловал тетушке руку и с искренней приязнью раскланялся с Кириллом. А вот Шуру удостоил лишь холодного кивка.

За ним закрылась дверь, и Таисия Павловна с племянником разошлись по комнатам, а она всё стояла и стояла в парадной, прислонившись к стене. Ах, ну что за человек! Да как он мог?

Нет, она решительно должна с ним поговорить!

9. Прогулка

За завтраком тетушка попеняла Шуре на вчерашнее поведение:

– Ты, Александра, могла бы с гостем и поприветливей быть. Сама понимаешь – человек он полезный. Если здесь магазины открывать станет, может, и Кирюшу к себе возьмет. Всё тот при деле будет. А ты весь вечер такой букой просидела – не подступишься. Нет бы улыбнулась, про заграничное житье-бытье расспросила.

Шура подняла на нее полные слёз глаза. Но Таисию Павловну этим было не пронять.

– Ну, чего куксишься? Разве не правду говорю? Андрей Николаевич в своих европах, небось, к другим беседам с дамами привык. Не удивительно, что он на тебя и не взглянул. Кому такая молчунья понравится?

Шура отложила намазанную маслом булочку, отодвинула чашку с чаем.

– Ох, тетушка, не мучайте вы меня! Мы с господином Кузнецовым и до этого уже виделись.

Таисия Павловна от неожиданности свою булку выронила:

– Виделись? Где?

Шура буравила взглядом скатерть. Не сразу решилась сказать:

– В публичном доме. Помните, когда я за Кирюшей ездила? Андрей Николаевич тоже там был.

Тетушка руками всплеснула:

– Стыд-то какой! Да ты что же, дура, не могла извозчика туда отправить? Да как мы теперь Андрею Николаевичу в глаза смотреть станем? Да ведь он же невесть что подумать мог. А ну-как он тебя за гулящую девку принял? Ох, ежели так, не захочет он с нами знакомство водить. А ну, рассказывай всё обстоятельно.

Шура во время рассказа то краснела, то бледнела. Доставать из памяти эти унизительные воспоминания было так больно!

Тетушка задумчиво кивала.

– Вот что, Александра, сегодня Кирюша к господину Кузнецову с ответным визитом едет. Он с ним и поговорит. Раз уж они оба по таким местам шатаются, то как-нибудь друг друга поймут. А уж ты, будь любезна, если Андрей Николаевич еще раз к нам пожалует, веди себя как благовоспитанная барышня.

Брат уехал к Кузнецову, а Шура все два часа, что он отсутствовал, сидела как на иголках. Взялась за вышивание – рисунок испортила. Стала книгу читать – строчки запрыгали.

Даже Таисия Павловна и то нервничала.

Когда громко хлопнула входная дверь, и быстрые шаги Кирилла раздались в коридоре, они обе подались ему навстречу.

– Шура, собирайся! – брат улыбался. – Андрей Николаевич приглашает нас на прогулку. Его экипаж уже у крыльца!

Она головой замотала. Какая прогулка? Как можно? Да она и не одета для такого.

Но тетушка Кирилла поддержала.

– Чего сидишь? Не слышала разве – экипаж у крыльца! Ах, ну что за дуреха! Надень бордовое платье, к нему и шляпка есть! Дашка, ты где? Барышне волосы уложить нужно!

Бордовое платье было не новым, и на подоле была заплатка (маленькая, совсем незаметная), но для прогулки в экипаже ничего лучше у нее не было. Горничная быстро соорудила простую прическу у нее на голове.

– Ох, Александра Сергеевна, подумать только – вот и вы выезжать начали! А то как же! Нельзя такую красоту прятать.

К экипажу она шла, опираясь на руку брата. Голова кружилась, ноги подкашивались. Едва осмелилась посмотреть на соскочившего с сиденья Кузнецова. Едва догадалась протянуть ему руку.

– Рад снова увидеть вас, Александра Сергеевна, – голос у него сегодня был совсем другим.

Она затрепетала, когда он коснулся ее руки губами. Она была в перчатках, но поцелуй обжег.

Брат помог ей устроиться на сиденье, сел рядом. Кузнецов расположился напротив.

– Здесь восхитительная набережная, – сказал Андрей Николаевич, когда экипаж неторопливо повернул к реке. – Я в детстве очень любил по ней гулять. Тогда наша река казалась мне самой широкой на свете. Смотрел на корабли и мечтал побывать в дальних странах.

– Теперь, должно быть, – предположил Кирилл, – эта набережная производит на вас совсем другое впечатление. Думаю, в Лондоне река…

Он замялся, вспоминая, какая же река в столице Великобритании, и Шура подсказала:

– Темза.

– Да, Темза наверняка куда величественней.

Кузнецов засмеялся:

– Как ни странно, но нет. Темза кажется мне рабочей лошадкой – трудолюбивой, послушной. А здесь – простор, свобода. Боюсь, я не сумею объяснить.

У ворот губернаторского сада экипаж остановился. Андрей Николаевич выскочил первым, подал Шуре руку.

– Надеюсь, вы не будете возражать, если мы немного прогуляемся пешком. Мне очень хочется вспомнить знакомые места. Я часто приезжаю в Россию, но каждый раз – по делам. Сную как белка в колесе. А хочется вот так, неспешно, пройтись по улочкам и площадям, окунаясь в почти забытое прошлое.

Кирилл воспользовался моментом и отлучился купить газету у разносчика. Шуре показалось, что мужчины договорились об этом заранее, и она почувствовала неловкость.

– Александра Сергеевна, – голос Кузнецова был строг и торжественен, – я хотел бы извиниться перед вами за свое недопустимое поведение. Мне стыдно об этом говорить, и если позволите, я не буду освежать ни в своей, ни в вашей памяти то происшествие, о котором сам не могу думать без содрогания. Я вёл себя как варвар и в свое оправдание могу сказать лишь, что даже тогда я был сражен вашей красотой.

Она замотала головой:

– Андрей Николаевич, прошу вас, не надо! Вы не должны судить себя слишком строго – я сама дала повод к такому вашему поведению и сожалею об этом. Будет лучше, если мы сделаем вид, что той встречи вовсе не было.

Он чуть наклонил голову:

– Я буду счастлив, если вы простите меня, Александра Сергеевна!

Вернулся с газетой Кирилл, и они не меньше часа гуляли по зеленым аллеям. Брат и Кузнецов то и дело раскланивались с кем-то из знакомых. А Шура просто наслаждалась и ярким солнышком, и пением птиц, и легким ветерком с реки.

10. Завидный жених

Вечером тетушка замучила их расспросами. Каков Андрей Николаевич был в разговоре? Говорил ли что-нибудь о намерении открыть тут магазин? И видел ли их кто из знакомых в компании Кузнецова?

– Такое знакомство тебе, Кирюша, очень бы на пользу пошло. Пока вы катались, я к Далмацким на чай сходила. Очень они хорошо об Андрее Николаевиче отзываются. Правда, сами они тоже только на маскараде с ним познакомились, но знают его друзей. И батюшку его тоже знали. Кузнецов большими капиталами заправляет. А сейчас, поговаривают, и вовсе промышленником стать думает. Между прочим, он у самого губернатора на обеде был. А это много значит.

Шура слушала тетушку с большим интересом, а Кирилл – со скучающим видом. Он понимал, куда клонит тетушка, но предпочитал делать вид, что не понимает. Работать он не любил и еще надеялся поправить свое финансовое положение выгодной женитьбой.

– Далмацкая мне по секрету сказала, что, не задумываясь, отдала бы за Кузнецова свою Софи.

Кирилл хмыкнул:

– Так за чем же дело стало? Ах, понимаю – к Кузнецову уже выстроилась очередь из невест. Он может позволить себе выбирать.

Таисия Павловна хихикнула:

– Да если бы так! Тут дело хуже – он помолвлен! Невеста – англичанка, и папаша у нее, как сказала Далмацкая, заводами и фабриками там владеет. От такой ему отказываться не резон.

А вот это слушать Шуре почему-то было неприятно. Они будто обвинили Андрея Николаевича в корысти. А может, он вовсе и не по расчету женится, а по любви. Бывает же и так. Она надеялась, что бывает.

– Да, тетушка! – спохватился Кирилл. – Мы же с Шурой самого главного вам не сказали! Кузнецов нас в круиз на пароходе пригласил! Целых три дня на реке!

Это брата радовало больше всего. Он никогда еще не ездил на пароходе. А если тетушка права насчет капиталов Кузнецова, то можно было не сомневаться, что общество будет самое приличное. Каюта первого класса, белоснежные чайки за кормой, отличное питание (а то тетушкина кухарка разнообразием блюд похвастаться не могла). А еще – прелестные барышни из хороших семейств в соседних каютах. И возможность завязать полезные знакомства.

– Кого пригласил? – аж растерялась Таисия Павловна. – Тебя?

Шура не стала растягивать паузу.

– Он и вас пригласил, тетушка, и меня! Это так любезно с его стороны! Только прилично ли принимать такое приглашение?

Ей очень хотелось поехать. Прогулка на пароходе была ее давней мечтой. Она тоже, как и Андрей Николаевич в детстве, часто гуляла по набережной и с затаенной тоской провожала убегающие от города корабли.

– Что же тут неприличного? – удивилась тетушка. – Вот кабы он вас одних пригласил, я бы тебя не отпустила. А так всё чинно-благородно. Правда, стара я уже для таких развлечений. Да и укачивает меня на реке. Но чего ради вас не сделаешь?

Этой ночью Шура тоже долго не спала. Но на сей раз от воспоминаний приятных. Всё то время, что они были на прогулке, Кузнецов был таким обходительным, что лучшего и представить себе было нельзя. Он не кичился своим положением и с самым серьезным видом выслушивал те глупости, что Кирилл иногда изрекал. Сама же она по-прежнему больше молчала, хотя Андрей Николаевич охотно интересовался ее мнением.

Ей больше нравилось слушать его самого. Он много где бывал и умел рассказать об этом так интересно! Ах, он решительно нравился ей – не как мужчина, а как человек. Хотя и его мужское обаяние отрицать было невозможно. Она уже попала во власть его чар, и это пугало ее. Поэтому известие о том, что он помолвлен, не расстроило, а скорее обрадовало ее. И во время путешествия на пароходе она на всякий случай решила держаться от него подальше.

11. На пароходе

Пароход был замечательный – белоснежный, двухпалубный. Их каюты находились на верхней.

И название у парохода было отличным – «Гоголь». Шура обожала его «Вечера».

И каюты были роскошными, с бархатными занавесками и отделкой из карельской березы. А музыкальный салон и библиотека и вовсе сразили Шуру наповал.

Поначалу она волновалась, что публика в круизе будет слишком аристократичная, и с ними вовсе никто разговаривать не пожелает, но опасения оказались напрасными. На верхней палубе размещались купцы посостоятельней – в основном, первой гильдии. На нижней – попроще.

Таисия Павловна почти со всеми была знакома, и потому и утром, и днем, и вечером и сама тетушка, и Шура были окружены вниманием и заботой.

– Не изволите ли еще пирога с морошкой, Шурочка? – предлагала Дарья Елизаровна из соседней каюты. – Очень уж морошка хороша.

– А может, Шура, вам варенья малинового положить? – склонялась к ней Наталья Семеновна из каюты напротив. – Вам больше кушать нужно, вы вон какая худенькая.

При столь тесном общении с тетушкиными знакомыми у Шуры даже не было возможности поговорить с Кузнецовым. Они лишь переглядывались за обедом и ужином. И только после утренней трапезы на следующий день они встретились на палубе.

Шура гуляла одна. Тетушка после чая прилегла отдохнуть, а Кирилл и вовсе еще не просыпался.

– Вы не будете возражать, Александра Сергеевна, если я составлю вам компанию?

Она не слышала, как он подошел, и вздрогнула.

Он расстроился:

– Ну, вот, я вас напугал.

– Что вы, Андрей Николаевич, ничуть! Я просто задумалась.

Он сразу полюбопытствовал:

– О чем?

Она растерянно улыбнулась:

– Да так сразу и не скажешь… Впрочем, это неважно. Вы простите, Андрей Николаевич, что мы так толком вас и не поблагодарили за такое восхитительное путешествие!

Ей так хотелось рассказать ему о своем восторге! О том, как нравится ей смотреть из окна каюты на проплывающие берега. Или кормить чаек с палубы.

Нет, не рассказала, постеснялась.

– Ну, что вы, Александра Сергеевна, стоит ли это благодарности! Я, право же, всего лишь хотел сделать что-то приятное людям, которые так тепло приняли меня здесь, – он протянул ей завернутую в бумагу книгу. – Это пьесы Бернарда Шоу. Надеюсь, вы прочтете их с удовольствием.

Это напомнило ей бал-маскарад у Далмацких, и она покраснела.

– Спасибо, я очень вам признательна, – благодарность получилась какой-то стандартной, фальшивой, но никаких других слов подобрать она не смогла.

– Скоро будет пристань, – сообщил Кузнецов и заскользил взглядом по берегу. – Холмогоры. Там очень красивый Спасо-Преображенский собор. Мы остановимся на несколько часов.

– Да, – торопливо ответила она. – Это было бы хорошо.

Встречать пароход собралась, наверно, добрая половина села. Мужики степенно стояли на пристани – бородатые, в подвязанных кушаками рубахах. Женщины толпились на угоре. А босоногие ребятишки бегали по песку.

Кирилл недовольно буркнул: «Цирк, что ли, им приехал?» и ушел в каюту. А вот Шура интерес местных жителей вполне понимала – даже пароходы бывают здесь редко, чем еще себя развлечь?

Она сошла на берег с Кузнецовым – брат остался на пароходе, и тетушка тоже не пожелала совершить променад. К ним тут же бросились торговцы ягодами и рыбой (огромные стерлядки болтались на длинных палках). Андрей Николаевич засмеялся:

– Да отступитесь! Куда нам?

Они сходили в собор, постояли в молчании под его высокими сводами, поставили свечи.

Гулять по селу под любопытными взглядами Шуре не хотелось, и они направились обратно к пристани.

– А вы знаете, что именно отсюда почти двести лет назад Ломоносов отправился покорять Москву? – спросил Кузнецов.

Шура едва не обиделась. Конечно, знает! Если бы она была мужчиной, то тоже поехала бы в первопрестольную или в столицу.

Андрей Николаевич, кажется, понял.

– Александра Сергеевна, простите, если мой вопрос покажется вам бестактным, но о чем вы мечтаете сейчас? Не именно в эту секунду, а вообще.

Она даже растерялась от того, что он пытался вызвать ее на откровенность. Нет, она не стеснялась своих мечтаний. Но обсуждать их с малознакомым человеком (с мужчиной!) она была не готова. Пусть даже и с человеком, к которому чувствовала странную, необъяснимую симпатию.

Но промолчать было бы невежливо.

– Я хотела бы учиться в университете, – выдохнула она и зажмурилась, боясь увидеть улыбку на его губах или услышать смех.

Но Кузнецов и не думал над ней смеяться.

– Похвальное желание. Хотя реализовать его в провинции, наверно, затруднительно.

Она кивнула:

– Тетушка считает это глупостью. Женщине ни к чему о таком даже думать. Даже мою учебу в гимназии она полагала необязательной. А я хотела бы быть учительницей! Хотя бы вот в такой вот сельской школе!

Они как раз проходили мимо одноэтажной деревянной избы, с крыльца которой россыпью сбегали ребятишки с тряпичными котомками.

На пристани они не сразу смогли пройти к трапу на пароход. Там собралась большая толпа, осаждавшая стоявших у трапа матросов.

– Люди добрые, смилуйтесь! – плакал невысокий худой мужичонка с заплатанной одежонке. – Одну ночь токмо и проехать-то! Я никакой работы не боюсь. Если нать, и палубы помою, и дров с берега натаскаю.

Не сразу, но Шура поняла – мужик направлялся по обету в Сию, в монастырь. А пароход был той самой оказией, на которую он рассчитывал. Вот только денег у него было так мало, что даже на билет в трюм не хватило.

Мужик валялся на дощатом полу пристани, хватая за ноги матросов, а те отпихивали его – чтобы не мешал проходить на пароход пассажирам.

– Мил-человек, сжалься над стариком, – увещевал он теперь уже помощника капитана, который вышел на нижнюю палубу, чтобы выяснить причину волнений. – Сын тяжко болен, обещался я.

Андрей Николаевич пропустил Шуру вперед, чтобы мужик ненароком не задел ее, не испугал. Она поднялась по трапу, но в каюту не пошла, осталась на палубе.

Мужик шмыгал носом, но уже молчал, только смотрел на матросов с такой тоской, что сжималось сердце!

– Жалко его, – прошептала она. – Как еще он сможет до монастыря добраться? Пешком – это несколько дней пути. Да и не дойдет он.

Кузнецов тоже оглянулся на мужика, вздохнул:

– Каждого, Александра Сергеевна, не нажалеешься.

Она прошептала:

– Каждого, может, и нет. А всё равно жалко.

Она мысленно ругала себя за то, что не взяла в поездку те скромные сбережения, что были у нее самой – вот бы они пришлись кстати. А у тетушки, знала, на такие дела просить бесполезно. Таисия Павловна если и одаряла кого из нищих, то только по праздникам.

Андрей Николаевич вздохнул еще раз:

– Ну, что же с вами, Александра Сергеевна, поделаешь!

И подошел к помощнику капитана. О чем они говорили, Шура не слышала, но только через пять минут мужичонке разрешили подняться по трапу на палубу. Он кланялся всем в ноги и благодарил, благодарил. У Шуры от слёз аж в горле запершило.

– Ах, Андрей Николаевич, не знаю, как вас и благодарить! – расплакалась она, когда Кузнецов к ней вернулся. – Вы такой добрый!

Он усмехнулся:

– Это только ради вас, Александра Сергеевна. Это вы добрая! Да и не стоило мне это почти ничего.

Она замотала головой:

– Легко быть доброй за чужой счет. Нет, и не спорьте. И не жалейте, что что-то хорошее совершили. Вам Андрей Николаевич, дано много, но с вас и спросится больше. А этот мужичок помолится за вас в монастыре, вам и зачтется.

Кузнецов смотрел на нее с улыбкой, и она смутилась, замолчала. А на душе было хорошо-хорошо!

12. Благородный мужчина

Дерюгин встретил его с распростертыми объятиями.

– Как прошло путешествие?

Андрей начал рассказывать о погоде, о тех местах, где приставал пароход, о пассажирах. Аркадий нетерпеливо прервал:

– Да я вовсе не об этом спрашивал! Как твоя прелестная нимфа? Надеюсь, я не ошибся, и Шурочка уже твоя?

Кузнецов поморщился:

– Ты вульгарен, Аркаша!

Друг не стал спорить:

– Да, возможно, это так. Но вопрос, тем не менее, остается. Ты сумел затащить мадемуазель Астахову в постель?

Темные глаза Андрея гневно сузились.

– Перестань болтать вздор, если не хочешь, чтобы мы поссорились. Надеюсь, ты не думаешь, что я бы стал ее к чему-то принуждать?

Дерюгин замахал руками:

– Конечно, нет! Я знаю, насколько ты галантен с дамами. Но разве ты позвал ее в поездку не для того, чтобы воспользоваться ситуацией? Белый пароход, прогулки по палубе под луной. Что может быть более романтичным?

Кузнецов усмехнулся:

– Да на пароходе и шагу нельзя ступить, не нарвавшись на любопытные взгляды других пассажиров. Мы, действительно, гуляли вечерами по палубе, а однажды, в моросящий дождь, когда кроме нас на променад никто не отважился, я даже осмелился взять ее за руку. Но рассчитывать на что-то большее на пароходе было бы безумием! Если бы Александра Сергеевна только подошла к моей каюте, это бы тут же заметили. Нет, я не настолько жесток, чтобы рисковать ее репутацией. Сам я на мнение общества внимание обращать не привык, но для женщины это может быть важно.

– Друг мой, я тобой восхищаюсь! Если бы я всерьез увлекся женщиной, я бы не смог так трезво рассуждать.

Андрей с комфортом устроился на мягком диване и с удовольствием выпил бокал вина.

– Мадемуазель Астахова – удивительная девушка! Она не только красива, но еще и умна, а подобное сочетание встречается столь редко! Добавив же к этому доброту, мы получаем настоящий бриллиант. Право же, если бы я встретил ее пару лет назад, я бы всерьез испугался за свою свободу.

Дерюгин крякнул от удивления:

– Не думал, что ты способен на серьезные чувства. Мне казалось, женщины для тебя – не более, чем развлечения.

Кузнецов вздохнул:

– Да я и сам от себя подобного не ожидал. Впрочем, это не важно. Ты знаешь, что я помолвлен и намерен связать себя узами брака с девушкой, которая позволит мне попасть в тот слой британского общества, который называют сливками. Ее отец – известный фабрикант. Не так давно я купил крупные пакеты акций его предприятий. Но, по мнению чопорных англичан, это не сделало из русского выскочки настоящего промышленника. Нет, чтобы стать там своим, мне нужно жениться на одной из них. К тому же, Агнесса еще и привлекательна.

Аркадий добавил вина в бокалы.

– Надеюсь, ты покажешь британцам, чего стоят русские. Но, честно тебе скажу, я бы не смог жениться на иностранке. Очень уж они там, – он чуть споткнулся на недавно узнанном слове, – эмансипированные.

– Ты забываешь, – ухмыльнулся Кузнецов, – что я сам немного иностранец.

Хмель уже ударил им в головы, и у Дерюгина еще больше развязался язык.

– Андрей, ты извини, но мы немного отвлеклись от темы. Мне интересно, как ты собираешься встречаться с мадемуазель Астаховой сейчас, если она постоянно находится при тетушке?

Кузнецов покачал головой:

– Во-первых, несколько раз в неделю она ходит в публичную библиотеку. А я, между прочим, тоже люблю читать.

– Ха-ха! – зашёлся смехом Аркадий. – Если ты постеснялся ухаживать за ней на пароходе, то не думаю, что в библиотеке это будет уместнее. Там собирается столь почтенная публика, что тебя просто не поймут.

– Ты прав, – серьезно подтвердил Андрей. – Но есть и другой вариант – от Таисии Павловны я узнал, что через неделю они с племянником едут в провинцию к будущему тестю Кирилла Сергеевича. Едут вдвоем, оставляя Шуру присматривать за хозяйством. И если я приду навестить Таисию Павловну и с сожалением узнаю, что она в отъезде, не думаю, что Александра Сергеевна откажется меня принять.