Текст книги "Быть подлецом (СИ)"

Автор книги: Ольга Михайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

  Меж тем последнее суждение Патрика обратило на себя внимание Донована несвойственной младшему Бреннану самокритичностью.

  -А вы тоже часто горячитесь зря?

  -Есть такое, – уныло кивнул Патрик, – взбесишься иногда из-за пустяка, себя не помнишь, потом остынешь, думаешь: 'Чего это я?'

  Лицо мистера Патрика Бреннана теперь в наброске Донована обрело человеческие очертания: из глаз ушла напряженность, черты смягчились. Всего за это утро Чарльз сделал шесть эскизов, но только последний, на его взгляд, годился. Он убрал лишние наброски в папку, оставив последний и тот, где Патрик походил на колдуна, и предложил Патрику выбрать тот, что ему по душе. 'Ох, и рожа у меня', пробормотал младший Бреннан, разглядывая себя, потом ткнул пальцем в последний. 'Тут я вроде посимпатичней'.

  -Вы не считаете себя красивым?

  Мистер Бреннан усмехнулся.

  -Что же, я – в зеркало, что ли, не гляжусь? У нас в семье только Райан да Мартин красавчиками уродились, остальные – не приведи Господь. – Было заметно, что настроение Патрика улучшилось, глаза просветлели. Теперь, хоть от него и исходил слабый запах коньяка, он выглядел спокойным и уравновешенным. – Но мне эта красота без надобности, я не женщина. Вот сестрёнку Бесс, хоть и ведьма она, жалко иногда. Кому такая нужна, пусть и приданое пятьдесят тысяч? – Он ухмыльнулся, – она-то надеялась, что Нэд Хэдфилд на неё клюнет, да только не дурак он, – на такое польститься, – он явно злорадствовал.

  В эту минуту в дверь постучали, и на пороге возник мистер Райан Бреннан.

  -Вы не закончили? Мистер Донован, у нас ланч. Я хотел бы пригласить вас разделить с нами трапезу, и сразу – просить вас всё время, пока вы в нашем доме, обедать и ужинать с нами, – глаза Райана лучились радушием. – Могу ли я взглянуть, что у вас получилось? – он с живым любопытством посмотрел на мольберт. – Ты не возражаешь, Патрик?

  Патрик не возражал. Он встал рядом с братом и ещё раз оглядел себя на двух эскизах. Донован указал на тот, что был ближе к Райану, и сказал, что портрет будет написан с него. Хозяин дома кивнул, но обронил, что, хоть на другом эскизе изображен тот Патрик, которого он видит чаще всего, отобранный ими набросок, безусловно, лучше, потом напомнил о ланче и вышел.

  Донован и Патрик Бреннан вышли следом за ним. В столовой уже были миссис Эмили и мистер Джозеф Бреннан, мисс Энн Хэдфилд и её брат Эдвард, Томас Ревелл и мисс Шарлотт. Тот человек с вялым подбородком и совиными глазами, которого Донован видел сегодня во дворе, беседовал с Райаном. Его представили как управляющего, мистера Джорджа Лидса. Через минуту после Донована и Патрика вошла Бесс Бреннан. Мисс Летиции и мисс Кэтрин ещё не было, но мистер Джозеф уже сел за стол, на котором красовались сандвичи с рыбой, ветчиной, паштетом, языком, бужениной, а также странные для этой дневной трапезы ростбифы или бифштексы с овощной закуской.

  -Лотти, где Летиция и Кетти? – поинтересовался Эдвард Хэдфилд.

  Девица с улыбкой ответила:

  -Летти задержалась на ярмарке, я просто потеряла её в тамошней толчее, а Кэтрин никуда не ходила. Я видела её полчаса назад – она пошла к себе, должно быть, не слышала гонга.

  Дворецкий пообещал послать за мисс Кэтрин лакея, сам же сообщил, что мисс Летиция Ревелл уже вернулась, он видел, как она заходила в дом со шляпной картонкой. Шарлотт Ревелл завела к потолку голубые глаза и пробормотала, что не понимает, зачем Летти столько шляпок, мисс Энн Хэдфилд подняла на неё глаза, но ничего не сказала.

  Чарльз почувствовал, что его томит какая-то непроизнесенная, точнее, даже непродуманная мысль, нечто понимаемое, но не оформившееся словесно. Причем касалось это чего-то близкого, видимого, даже бросающегося в глаза, но словно незамечаемого. Такое с ним случалось и раньше, Донован часто говорил себе, что глаза и чувства у него работают куда быстрее, чем разум. Но что он увидел здесь такого, чего пока не мог осмыслить?

  Донован заметил, что Райан Бреннан что-то говорил матери, та кивала, мисс Элизабет казалась грустной и молчала, мистер Патрик, видимо, оголодав за сеанс позирования, с аппетитом ел ростбиф, а мистер Ревелл и мистер Хэдфилд, сегодня сидевшие рядом, о чём-то тихо переговаривались.

  Нет-нет, это было не то...

  Внезапно где-то в глубине дома послышался визг, потом крики – мужские и женские, раздался топот ног на лестнице, за дверью обозначилась какая-то возня, донеслись неразборчивые слова женщины и густой бас дворецкого. Все умолкли и повернулись к двери, которая медленно растворилась, и в проёме возникла фигура в ливрее.

  -Что случилось, Реджинальд? – голос мистера Джозефа Бреннана, недовольного тем, что прерывается трапеза, звучал глухо и раздраженно.

  Но дворецкий обратился к хозяину.

  -Мисс Кэтрин, сэр Райан. Мэри говорит, что не нашла мисс в комнате. Окно было раскрыто. Мисс Кэтрин... она внизу.

  -Все ещё гуляет? Так пусть позовут её, – недоуменно ответил Райан, пожимая плечами. – Но она же пошла к себе, я видел.

  Тут вскочил Эдвард Хэдфилд. Стул его опрокинулся и упал.

  Бесс перевела глаза с дворецкого на Хэдфилда, её длинные пальцы продели в кольцо салфетку и затянули её в узел.

  -Что с Кетти?!

  -Она под окном своей спальни, сэр, – испуганно уточнил дворецкий, – молодая леди выбросилась из окна.

  Глава 7. Паскудные намёки.

  Человека, который ни разу не сплетничал,

  люди совершенно не интересуют.

  Неизвестный автор.

  Зазвенела вилка, выпавшая из пальцев Джозефа Бреннана, на белую скатерть пролилось красное вино из бокала Томаса Ревелла, завизжала Шарлотт, вскрикнула мисс Энн Хэдфилд, судорожно вздохнула, откинувшись на стуле, миссис Эмили Бреннан. Эдвард Хэдфилд, бледный как полотно, ринулся было вон из комнаты, да налетел на столик с чайным сервизом и растянулся на полу среди осколков. К нему бросились сестра и Томас Ревелл, а Патрик торопливо подошёл к мисс Шарлотт, пытаясь унять её истерику.

  Присутствие духа сохранили только Райан Бреннан и его сестра Элизабет. Они обменялись унылыми взглядами, и Бесс тихо спросила брата:

  -Послать Реджинальда за коронёром?

  Райан мрачно кивнул. Тут, однако, вмешался управляющий.

  -Мистер Бреннан, может, я схожу? Мне по пути...

  -Нет, Джордж, мы, наверное, все понадобимся. Пусть сходит Реджинальд. Распорядись, Бесс.

  Элизабет, грациозно обойдя Эдварда Хэдфилда, успевшего подняться, но сильно порезавшего себе ладонь и лоб, исчезла в дверях.

   Проводив её взглядом и глядя на окровавленную салфетку, которую Хэдфилд прижимал к ладони, пытаясь остановить кровь, Донован почувствовал головокружение: предметы и люди за столом медленно поплыли в угол столовой, показавшимся ему вдруг наклонным, в глазах вспыхивали пятна цвета ртутной киновари, свинцового сурика, красной охры и кошенили. На миг Чарльзу показалось, что он предчувствовал это известие, знал, что это должно случиться, но тут же понял, что просто внушает себе то, чего быть не могло. Он вспомнил девушку в шляпке под кружевным зонтиком в аллее, хрупкий силуэт в жёлтом платье на фоне весенней зелени. Нет, он просто проводил её взглядом, никакого предчувствия не было.

  Или всё-таки было? Но тут от размышлений его отвлёк Райан Бреннан.

  Он встал и кивнул дяде.

  -Джозеф, надо пойти посмотреть.

  Тот с сожалением посмотрел на недоеденный ростбиф, с досадой вытер губы, отбросил салфетку и встал.

  Донован заметил, что Хэдфилд, вначале вскочивший и бросившийся было бежать в комнату мисс Кэтрин, сейчас словно оцепенел и никуда не идёт. Он не последовал и за Бреннанами, да и все остальные тоже оставались за столом, точно не могли сдвинуться с места.

   Чарльз принудил себя подняться и выйти в коридор, он заметил в конце холла уходящих Райана и Джозефа и устремился следом за ними.

  Он догнал их у комнаты девицы на третьем этаже. У двери стоял бледный лакей.

   -Полно, Джеймс, идите к себе, на вас лица нет, – отрывисто распорядился Райан, и когда тот, торопливо кивнув, исчез в глубине коридора, поморщившись, пробормотал, – в прошлый раз, когда рожала борзая, его вырвало...

  Он распахнул дверь спальни девушки и вошёл первым.

  Мисс Кэтрин то ли не отличалась при жизни аккуратностью, то ли – перед смертью ей было совсем не до порядка. Все вещи были разбросаны, как попало, на кровати лежали книги, на столе – шаль и зонтик. В комнате стоял странный запах – лавандовых камель, кошек и чего-то затхлого или гниющего.

   Джозеф Бреннан осторожно приблизился к окну, перегнулся через подоконник и сразу отпрянул с тихим возгласом: 'Господи!', Райан тоже молча оглядел жертву суицида. Донован подошёл к портьере последним, высунулся наружу и посмотрел вниз. Тело Кэтрин Ревелл всё в том же жёлтом платье лежало почти под стеной дома. Изломанная фигурка и пятно крови возле головы пугали, но картина смерти несчастной неожиданно напомнила Доновану орхидею, что росла у его матери в оранжерее, желтую с алым, не то онцидиум, не то – каттлею. Он даже потряс головой, чтобы избавиться от этой невесть откуда взявшейся и столь не вязавшейся с трагедией ассоциации.

  Донован обратил внимание, что подоконник доставал ему до пояса, оконная рама не была повреждена, только поднята. Образованное открытой рамой отверстие было небольшим, но в него легко было протиснуться и стать на подоконник, рядом рос виноград и один побег нависал над рамой, явно оборванный Кэтрин. Но вытолкнуть девушку в такое окно не могли: это было невозможно.

  Джозеф спросил, нет ли предсмертного письма, Райан покачал головой: на столе и кровати действительно ничего не лежало.

  -С чего она, чёрт возьми? Что могло случиться? – в тоне Джозефа Бреннана проступило явное недовольство. – Я думал, у неё роман с Тэдди Хэдфилдом... Чего же ей ещё надо-то было? Объясняйся теперь с сестрицей Лавинией, – он скривился с досадой, – и чего ей сказать-то?

  -Не знаю, – с мрачной безмятежностью ответил Райан, и неожиданно рыкнул, – будь проклят тот день, когда тетка Винни посадила нам на шею свой выводок. Хотел ведь отослать их, так нет же...

  -Ты видел Кетти до ланча?

  -Видел, – резко кивнул Райан, – я после похорон Марти сболтнул, что дам им по паре тысяч, она перед самым ланчем у меня спрашивала про приданое, – пояснил он, – тут, правда, Патрику деньжата понадобились...

  -Что? – судя по тону, этот вопрос волновал дядюшку Джозефа куда больше смерти племянницы, – он, что, без того мало пропивает? А ты что?

  Райан пожал плечами.

  -Я утром слышал разговор мистера Патрика с мисс Кэтрин Ревелл, – осторожно заметил Донован, избегая упоминания о том, что слышал и разговор братьев. – Он спрашивал, правда ли, что вы обещали кузинам приданое, и она подтвердила.

  Ни дядя, ни племянник не обратили на его слова особого внимания, только Райан благодушно пояснил:

  -Мне не хотелось бы, чтобы вы дурно думали о Патрике, мистер Донован. Он вовсе не жаден, им движут куда более возвышенные чувства, – в тоне Райана проступила капля иронии, но он, в общем-то, не шутил. – Дело вовсе не в том, что он нуждается в деньгах. Он, как я понял, просто решил пленить сердце мисс Лотти Ревелл доходом в три тысячи фунтов в год. Это лучше, чем тысяча.

  Мистер Джозеф язвительно хмыкнул, и как показалось Доновану, злорадно вопросил:

  -И что, преуспел? – судя по его глумливому тону, он был уверен, мисс Шарлотт Ревелл не выйдет за Патрика, даже имей он, подобно Райану, двенадцать тысяч годовых.

  Райан покачал головой.

  -Ничего не было решено. Не могу же я дать долю братьев и девицам в приданое, и Патрику на брачные игры. Из одной овцы две шубы не сошьёшь. Я предложил ему выбирать. Он, видать, у Кетти этим поинтересовался, а она подумала, что он претендует на эти деньги и спросила, сдержу ли я слово? Я ответил, что всё зависит от Патрика – он, как мой родной брат, имеет преимущественное право. Но не из-за этого же она... – уныло рассуждал Райан, – Хэдфилд, что, без пары тысяч не женился бы? Да и дал бы я, нашёл бы ей... Вздор это. Тут другое что-то.

  -Наверняка, – кивнул Джозеф и добавил, снова выглянув в окно, – коронёр приехал. Чёрт, хотели же бекасов пострелять... Парочку на ужин успели бы...

  -Сезон ещё не открыт, – положил конец его охотничьим надеждам Райан, хотя, конечно, в своём имении начало сезона устанавливал он сам и по своему желанию, – о, с ним ещё двое. Ну, сейчас начнётся.

  И точно, началось. Хоть прибывший в дом полицейский, осмотрев окно в комнате мисс Ревелл, сделал тот же вывод, что и Донован, отсутствие записки о причинах самоубийства осложнило дело. Никто из домочадцев не мог сказать, что повлекло за собой столь странный поступок. Сестры мисс Кэтрин – Шарлотта и Летиция – показали, что утром Кэтрин отказалась пойти с ними на ярмарку, пожаловавшись на головную боль. Брат мисс Кетти Томас видел её за завтраком, потом направился к портному и днём не говорил с сестрой. Миссис Бреннан завтракала у себя и вообще не видела племянницы со вчерашнего вечера. Мисс Энн Хэдфилд видела мисс Кэтрин в парке, но не разговаривала с ней. Мистер Хэдфилд видел Кетти и беседовал с ней после завтрака, но речь шла о пустяках. Он пригласил ее погулять у запруды, но она снова сослалась на головную боль и отказалась. Мистер Патрик Бреннан нехотя поведал, что тоже видел мисс Кэтрин, несколько минут беседовал с ней, потом пошёл на сеанс позирования к художнику. Мистер Райан Бреннан коротко, но исчерпывающе объяснил, что мисс Кэтрин подходила к нему, чтобы уточнить некоторые финансовые вопросы, но он не смог сказать ей ничего определенного, ибо решение вопроса зависело от его брата. Потом он направился пригласить племянника епископа Корнтуэйта на ланч и мисс Кэтрин больше не видел. Мисс Элизабет Бреннан встретила Кетти в коридоре и напомнила ей про ланч. Мистер Джозеф Бреннан видел Кетти гуляющей в парке из окна, когда чистил ружье, готовясь к охоте.

  Слуги, а их оказалось в доме странно мало, сообщили, что заметили мисс Кэтрин гуляющей по парку, потом – беседовавшей с мистером Патриком Бреннаном, управляющий – Джордж Лидс – видел, что мисс Кетти о чём-то пару минут беседовала с хозяином, а горничная Джейн Лидс, дочь управляющего, свидетельствовала, что мисс Кетти, расставшись с мистером Бреннаном, пошла к себе и на лестнице у апартаментов мисс Элизабет Бреннан перекинулась с молодой госпожой несколькими словами. Спрашивали и Донована, но он мог лишь подтвердить слова остальных, ибо видел беседу мисс Кэтрин с Патриком, а потом – с Райаном.

  Выяснить ничего не удалось.

  Судя по виду трупа, смерть наступила мгновенно, девушка упала головой вниз. Лицо хранило следы ужаса перед смертью, даже в зрачке голубых глаз, сжатых полицейским врачом, чтобы определить смерть, да так и оставшемся овальным, застыл испуг. Вызванный врач, мистер Тимоти Мэддокс, засвидетельствовал смерть и уехал с полицейским по его просьбе.

  Чарльз несколько минут простоял у трупа, силясь понять что-то странное, какую-то несуразность, которую отметил глаз, но забыл рассудок. Увы, ничего не проступало, и Донован бездумно смотрел на то, как изувеченный труп девушки положили на носилки и покрыли белой простыней со штампом полицейского управления в уголке. Двое крупных людей в полицейской форме легко подняли их и погрузили на подводу.

  Тело увезли в полицейский морг.

  Донован уточнил у Патрика, готов ли он завтра продолжать позировать ему? Тот вяло пожал плечами, и Чарльз принял это за знак согласия. Сам он торопился в Церковный дом – хотел написать епископу Корнтуэйту, четыре дня назад уехавшему в Ноттингем. Отправив сообщение о произошедшем у Бреннанов, Чарльз до вечера не выходил из мастерской: работа помогала забыться. Но в сумерках решил пройтись, и ноги Бог весть как опять принесли его с Норфолк-стрит к дому Бреннанов.

  Донован увидел, как со стороны псарни, расположенной на задворках имения, в калитку входил мистер Джозеф Бреннан. Он вёл на поводке двух великолепных пойнтеров, на левом плече его висело ружье, а у пояса болтались несколько тушек бекасов. Для охоты на юркого и быстрокрылого бекаса требовались твердая рука, меткий глаз и ледяное спокойствие. Донован понял, что смерть племянницы ничуть не смутила мистера Джозефа, не испортила ему аппетита и не заставила изменить планы. Покойницу, ясное дело, не воскресишь, однако тело несчастной ещё не остыло, и подобное поведение странно покоробило Донована. Он подумал, что епископ Корнтуэйт ничего не рассказал ему об этом человеке, между тем, он должен был знать мистера Джозефа не хуже, чем Ральфа Бреннана.

  Домой Донован вернулся, когда на Норфолк-стрит зажгли фонари. Миссис Голди уже услышала о случившемся и была исполнена любопытства. Донован с удивлением убедился, что она довольно хорошо знакома с порядками в доме, как оказалось, там служила ее приятельница миссис Марта Бейли – тоже кухаркой.

  -Ничего удивительного, что мало кто что-нибудь заметил. Обслуги там мало. Но в дом Бреннанов мечтают попасть многие: грум Майкл Блэкмор говорил, что мистер Бреннан платит ему пятьдесят фунтов в год! Это мыслимо ли? Личный камердинер мистера Райана получает столько же! Лакеи имеют по двадцать фунтов в год, и даже горничным платят второе против того, что можно получить в любом другом доме в Шеффилде.

  -Да, в доме совсем мало слуг, – осторожно обронил Донован, – даже полицейский удивился...

  -Понятно! Ещё мистер Ральф предпочитал платить больше одному десятку слуг, чем содержать напоказ целый штат бездельничающей прислуги. Зачем? Один человек вполне способен утром растопить камины, днём прислуживать господам, а при случае – съездить за припасами. У Бреннанов бездельников нет. Горничная мисс Элизабет и убирает у нее, и одеваться помогает, и платьями ведает, и остальными тремя горничными командует. Камердинер мистера Бреннана, Мэтью Лорример, – он ещё и за егеря у него. Обожает господина.

  – Но ведь в доме сейчас шесть леди. Как же... получается, только четыре горничных их всех обслуживают?

  – Ну, не совсем так. У миссис Бреннан за горничную – домоправительница Мэри Лидс, жена управляющего. А что до прислуги... Сначала-то, в конце-то прошлого года, в ноябре, мистер Ральф спросил у горничных, справятся ли они, если на полтора месяца три молодые леди приедут? Те, разумеется, ответили – да, конечно, мол, справимся. Да и как брать дополнительную прислугу на пару месяцев? Контракт-то на год заключают. Только кто же мог знать-то, что три мисс на полгода задержатся? – Глаза миссис Голди хитро блеснули, и она оживлённо продолжила, – когда мистер Ральф умер, все ждали, что молодой хозяин, мистер Райан, распорядится, чтобы они в Уистон вернулись. Да не тут-то было! Скандал у него вышел, говорят, с мистером Патриком, да и мистер Уильям и мистер Мартин, они все тогда как раз вернулись на похороны мистера Ральфа, мистер Патрик – из Лондона, мистер Уильям – из Кембриджа, а мистер Мартин – из Европы, – тоже воспротивились, чтобы кузины уезжали. Мистеру Бреннану пришлось уступить. – Глаза миссис Голди сузились, – да вот, как видно, девицам это в головы-то и ударило, – тут миссис Голди, заметив неподдельный интерес слушателя, позволила себе присесть у стола и с блестящими глазами продолжила, – миссис Бейли говорит, что в доме из-за них всё вверх дном пошло.

  А ещё Марта рассказывала, что перед самым Рождеством скандал в семействе случился! Эта мисс Летиция заявила, вы только подумайте, мисс Энн Хэдфилд, что нечего ей надеяться, мол, на мистера Райана. И только это сказала – вошла мисс Элизабет. Она попросила мисс Энн выйти, мол, брат её искал. А после – закрылась с мисс Летти в зале. А когда они оттуда вышли, говорят, у мисс Летти лицо было – белее савана...

  Видать, дала ей понять, что почём. Мисс Летиция в тот же вечер перед мисс Энн извинилась...

  А эта мисс Кэтрин? Всё кружила возле мистера Райана, говорила с ним по-французски, строила из себя леди! А мисс Шарлотт? Эта вообще как-то попыталась за столом сесть рядом с миссис Бреннан, подумать только!

  А ведь что корчить-то из себя леди, когда приехали-то из этой дыры – Уистона! Марта говорит, что эти нищенки так вдруг возгордились, стали, подумать только, требовать от Лорин и Рейчел, горничных, чтобы каждый день им ванну готовили! Вы только представьте, на третий этаж – каждой по десять кувшинов носить! Каковы принцессы? Даже мисс Энн Хэдфилд уж она-то истинная леди, себе подобных прихотей не позволяет. Джейн Лидс, она самой мисс Элизабет прислуживает, так даже пожаловалась хозяйке на эти прихоти наглых голодранок.

  -И что мисс Бесс? – Донован снова поймал себя на искреннем, неподдельном любопытстве. Он слушал, затаив дыхание, ему казалось, что понять, что происходит в доме Бреннанов, подлинно легче из рассказов челяди, чем со слов господ. – Что она сказала?

  Лицо миссис Голди чуть порозовело, он улыбнулась, уподобившись толстой сытой кошке.

  -Джейн говорит, ничего леди не сказала, только побледнела. Да токмо не та особа мисс Элизабет, – наклонилась миссис Голди к Доновану, плотоядно сощурившись, – чтобы такое спустить. А ведь это цветочки. Девицы эти вдруг выряжаться стали, да платья менять, у одной – новая цепочка, у другой – кольцо с рубином, третья, что ни день – серьги меняет. А ведь приехали, Джейн говорит, с одним саквояжем на троих и никаких украшений там в помине не было. Они даже – вы не поверите! – мисс Элизабет поначалу едва ли не хамить стали! Правда, сейчас поутихли... Мисс Бреннан наверняка их на место поставила, – миссис Голди улыбнулась, точно это доставило ей удовольствие.

  Донован был джентльменом, при этом – человеком скромным. Он краснел при упоминании об адюльтере, от слов 'любовница' и 'содержанка' приходил в смущение, а некоторые слова и вовсе считал непроизносимыми.

  Но и он прекрасно понял, на что намекает миссис Голди.

  Глава 8. Ничего рокового.

  Влюбленная женщина

  скорее простит большую нескромность,

  нежели маленькую неверность.

  Франсуа де Ларошфуко.

  К своему немалому удивлению, Чарльз спал в эту ночь, как убитый, без сновидений. Однако на рассвете, ещё до первых петухов проснулся и в полумраке и тишине спальни задумался о том, чему стал свидетелем.

  Голова его была ясна, размышлял он спокойно и холодно.

  Он вовсе не предвидел смерти мисс Кэтрин Ревелл. При этом за ужином в кругу семьи он не заметил особого внимания и интереса мистера Эдварда Хэдфилда к Кетти Ревелл, хоть ему и показалось, что обстановка в доме достаточно нервна и накалена. Стало быть – он был слеп, как крот.

   Теперь – намёки миссис Голди.

  Донован верил ей. Сплетни – это злословие, сиречь слова, уроненные в злобе, но злоба не всегда лжива. Скорее, наоборот, иная правда только и проступит в злости и гневной истерике. Итак, миссис Голди, опираясь на суждение кухарки Бреннанов Марты Бейли, уверяет, что поведение девушек с момента приезда – изменилось. Они стали многое себе позволять, чего не могли позволить раньше, кроме того – возгордились. У них появились вещи, которых раньше у них не было. Глупо думать, что деньгами их снабдила тетка.

  Стало быть, это могло быть следствием именно того, что девицы нашли состоятельных воздыхателей.

  Однако подлинно богат в семье только Райан Бреннан. Его доход – свыше двенадцать тысяч годовых. Но и Нэд Хэдфилд прекрасно может позволить себе подарить девице золотую цепочку или серьги. Могли ли делать девицам подобные подарки Мартин с Уильямом и Патриком?

   Почему нет? – невелика трата при доходе в тысячу фунтов в год.

  Но Райан Бреннан явно не увлечён ни одной из девиц, а та резкая фраза, что он в раздражении проронил в спальне несчастной Кэтрин, и вовсе свидетельствовала, что приезд кузин был ему не по сердцу и он даже пытался отослать их домой.

  Почему не отослал? Вмешался Патрик, успевший влюбиться в Шарлотт Ревелл, и Уильям с Мартином? Возможно.

  Однако сам Донован не заметил никакой наглости девиц Ревелл, скорее, напротив, они вели себя тише воды, ниже травы. Ни Шарлотт, Ни Кэтрин, ни Летиция не дерзили мисс Элизабет или миссис Бреннан, хотя одеты они были весьма модно и этими яркими платьями словно пренебрегали царящим в доме трауром. Конечно, траур по дяде и кузенам ни к чему их не обязывал, и всё же...

   Что ещё ему удалось заметить? При известии о гибели мисс Кэтрин Ревелл Эдвард Хэдфилд вскочил. Это что угодно, только не равнодушие. И хотя потом он не пошёл в комнаты погибшей, можно ли предположить, что он был всё же чуть-чуть влюблён в Кетти? Да, вполне. Но раз так, не потому ли он столь странно вёл себя, потому что понимал, что в какой-то мере сам спровоцировал смерть девушки? Между ними могла быть ссора, и Кетти в порыве обиды или горя могла выбрать столь страшный и непоправимый исход. Тогда поведение Хэдфилда в какой-то мере проясняется. Он ведь первым догадался, что произошло. Вскочил, хотел броситься к Кетти, но споткнулся и упал. Падение было ненарочитым, Донован видел, что Эдвард наскочил на низкий столик случайно. Но вот он встал, ладонь и лоб окровавлены. И он уже никуда не спешит, сидит в летаргической прострации. Почему?

  Ох, странно всё это.

  Не менее странно ведёт себя и Томас Ревелл. Он изумлён и ошарашен, проливает на скатерть вино, потом бросается к упавшему Хэдфилду. Но сам он тоже никуда не бежит, пытается успокоить Эдварда. Для брата, только что узнавшего о гибели сестры, – это тоже довольно чудно.

  Есть и другие вопросы. Где всё это время была мисс Летиция Ревелл? Она вернулась с ярмарки, но на ланч не пришла. Почему? Почему столь равнодушен к случившемуся дядя Джозеф? Он куда больше был обеспокоен намерением племянника Райана увеличить годовое содержание Патрика, чем смертью племянницы. А уж охота... Что ему в бекасах, тем более, и охота-то ещё не разрешена? Кощунственно и жестоко.

  Миссис Бреннан тоже не проронила о случившемся ни слова.

  Но и красавец Райан тоже, что скрывать, не выразил никакой скорби, разве что досаду. Да, он был раздосадован. А вот Бесс Бреннан, сестрица Элизабет, была холодна и спокойна. Она сразу предложила вызвать коронёра – должно быть, сказался опыт смертей братьев.

  Так или иначе, епископ Корнтуэйт прав. Он ведь недаром сказал – 'в семействе поселился дьявол'. Дьявол не дьявол, но то, что в этом доме – слишком много странного, верно. Без повода и причины никто счёты с жизнью не сводит...

  Теперь – что мы имеем, если встроить гибель Кетти в ту череду смертей, что уже была в доме? Уильям покончил с собой. Записка – обвинения в измене и признание в разочаровании. Смерть Мартина. Необъяснимая и загадочная. Записки нет. Слабое сердце. Кэтрин Ревелл. Самоубийство. Записки тоже нет.

  Донован вздохнул, с сожалением вылез из-под теплого одеяла и начал одеваться. Сегодня Чарльз надеялся найти ответы на некоторые из этих вопросов. Ему предстояло закончить портрет Патрика – и он хотел осторожно расспросить младшего Бреннана об Эдварде Хэдфилде: о его происхождении, доходе, привычках и пристрастиях. И возможно сегодня, в преддверии похорон, он что-нибудь услышит в доме о мисс Кэтрин.

  ...Что же, надежды Донована отчасти сбылись, причём, раньше, чем он предполагал. Он появился в поместье около часа дня и вошёл через главные ворота. По обе стороны от центральной аллеи шли кусты, образовывавшие живую изгородь, аккуратно и заботливо подстригаемую садовником. В нескольких десятках ярдов от дома, у каменной беседки, Чарльз заметил девицу в тёмно-синем платье и молодого человека. Оба зашли под козырек беседки, но продолжали разговор. Чарльзу показалось, что они ссорились.

  Осторожно приблизившись, Донован услышал голос мужчины и узнал Эдварда Хэдфилда.

  -Я не могу здесь оставаться, Энн. Почему ты не хочешь понять меня?

  -А почему ты не хочешь понять меня, Нэд? Я не могу уехать!

  -Ты уверена, что у тебя есть надежды? – теперь Донован узнал голос Эдварда Хэдфилда, – извини, но он ведёт себя так двусмысленно...

  -Не говори о нём дурно. Я не могу без него... – в голосе Энн проступила тоска, – поверь, скоро все прояснится.

  Хэдфилд вздохнул.

  -Но ты не против, если я уеду на пару дней? Если похороны будут здесь, я не хочу оставаться на них.

  -Это будет странно воспринято, Эдвард. Все знали о ваших отношениях...

  -Какое мне до того дело? Ты очень мало во всем этом понимаешь и, кроме своего красавца, не видишь вообще ничего. Что до Кетти... Да, я был с ней резок. Меня преследует мысль, что я не должен был говорить ей того, что сказал, – он потряс головой, точно пытаясь прогнать навязчивое видение, – но что толку теперь об этом вспоминать? И всё же – понять не могу: неужели это так повлияло на неё?

  -Ты нравился ей...

  -Ей, видимо, нравился не только я...

  -Это что, грехи Тесс из рода д'Эрбервиллей? Строишь из себя Энджела Клэра?

  -Нет, но она же не вправе была ожидать... – Хэдфилд умолк.

  -Ты обидел и Кэтрин, и Элизабет. Ты поступил дурно.

  -Элизабет мне совершенно безразлична. Ты можешь сколько угодно мечтать о Райане, но я не женюсь на его сестрице. Никогда. Это исключено.

  -Мистер Ральф...

  -Мистер Ральф – в могиле, а на планы его сынка мне наплевать. Я не женюсь на Элизабет. Если ты нравишься Райану – ты свободна поступать как угодно, но я не собираюсь воплощать в жизнь планы мистера Райана Бреннана. Я никогда не полюблю его сестру. Если хочешь знать... – Хэдфилд замялся, – я потому и завёл роман с Кетти, чтобы Бетти все поняла и на меня не рассчитывала.

  -Боже мой, Нэд, как это ужасно...

   Донован увидел, что они повернули к аллее, понял, что брат и сестра сейчас заметят его, и поспешил зайти за массивный ствол старого дуба. Хэдфилды прошли мимо и вышли на аллею. Чарльз же обошёл беседку и сел на скамью у входа.

   Что он понял из краткого разговора брата и сестры? Что Хэдфилд считает себя виновным в смерти Кэтрин Ревелл. 'Я не должен был говорить ей того, что думал'. Чего именно?

  Ясно было также, что сердечную тайну имеет и Энн. Она влюблена в кого-то в доме и потому не хочет уезжать. Судя по всему, это мог быть только Райан Бреннан, ибо вряд ли, по мнению Донована, её мог покорить Томас Ревелл: тех нескольких наблюдений, что Чарльз сделал в доме Бреннанов, хватило, чтобы понять, что это недалекий и, похоже, не очень приличный человек, недаром же покойный Мартин заподозрил его в жульничестве в покер. В этом юноше и в правду было что-то от шулера и жиголо.

   А впрочем, разве любовь предсказуема? Разве осмысленно выбирает? Но Донован не заметил ни в Райане Бреннане, ни в Томасе Ревелле склонности к Энн Хэдфилд.

  Впрочем, он не замечал и любви Эдварда к Кэтрин Ревелл... Плохой с него наблюдатель.