Текст книги "Быть подлецом (СИ)"

Автор книги: Ольга Михайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

  -Постойте, – ошеломленно пробормотал Донован, – а как же их брат, Томас? Как от него это скрыли?

  Лорример удивился.

  -С чего бы это? Никто от него ничего не скрывал. Мистер Ревелл, он немного... не такой как все, всё около конюхов, знаете ли, наших ошивался, да грума обхаживал. К тому же мистер Райан скупил его векселя, долгов у него – под пятьсот фунтов, в основном, карточные проигрыши. Он и сам сестриц иногда к мистеру Райану в запасную спальню приводил через черный ход. А уж как кучера нашего, Девиса-то, любил...

  Донован закусил губу и ничего не сказал.

   Лорример же продолжил.

  -Теперь, само собой, мистер Райан не боялся, что мистер Хэдфилд на какой-нибудь из этих мисс Ревелл женится. И всё бы ничего, все довольны были, да тут мистер Ральф, он все желудком маялся, в ночь за три дня до Нового года после приступа умер. – На лице Мэтью Лорримера обрисовалась печальная гримаса, – мистер Райан, надо сказать, огорчился страшно, да и мистер Джозеф тоже, но что поделаешь?

  Донован вынул из кармана платок и вытер вспотевший лоб.

  -А он любил отца?

  -Мистера Ральфа – мистер Райан? Почему нет? Они друг друга прекрасно понимали.

  -Он был порядочным человеком?

  -Мистер Ральф? Да, конечно, и всегда об этом говорил: 'Создай себе реноме высокоморального человека, и только потом зажимай в углах горничных' Сам он подружку имел в городе, мисс Фоули, поселил её рядом с банком, а так как в банке бывал часто – и туда всегда захаживал. А с горничной – Рейчел – исключительно в апартаментах братца встречался. В своих – никогда. И сынок его – точь-в-точь такой же. В своих апартаментах никого никогда не принимает. На сеновале да на Дальнем выгоне, что ли, места мало?

  Донован вздохнул.

  -Ну, на похороны, понятно, братцы-то мистера Райана все приехали, – продолжил между тем свой рассказ Мэтью, – завещание никого не удивило, мистер Ральф всегда о распоряжениях на случай смерти говорил – так и распорядился. Всё – Райану, братьям он должен давать по тысяче фунтов в год, матери – доход с сорока тысяч, да сестре – приданое. Всё было гладко да ладно. Но тут вдруг всё пошло кувырком. Мистер Уильям, как увидел мисс Летти, которая к тому времени под каждым конюхом перебывала, так воспылал страстью. Полюбилась ему эта сатана – пуще ясна сокола! Такая незадача. Мистеру же Мартину мисс Кэтти по сердцу пришлась, а мистер Патрик голову потерял от мисс Шарлотт.

  Мистер Райан, сами понимаете, не одобрял подобное. Он категорически приказал девок этих – домой отправить. Траур в доме, не до них было. Мисс Элизабет тоже считала, что отправить их надо в Уистон. Считала, что дядюшка Джозеф и братец Райан пока и горничными обойдутся, нечего тут этим делать.

  Однако братья скандал мистеру Райану закатили, потребовали, чтобы он не смел распоряжаться тем, где кузинам жить. Ну, мистер Райан, хоть и занят был вступлением в наследство, хлопотами по имению и ухаживаниями за мисс Хэдфилд, разозлился. Не любил он, когда его хозяином не признавали. Дядя Джо, надо сказать, разделял его возмущение: девки почуют, что за ними молодые кобеля увиваются, ещё, того и гляди, от рук отобьются! Не нравилось ему это.

  – А не боялись они, что девицы всё расскажут?

  Лорример вытаращил глаза.

  -Ну, это только если совсем умом тронутся. Никто их силой не брал, сами за принцем охотились, ну в силок и попали, как болотные курочки-то. Нечего было ноги раздвигать!

  -А Уильям?

  -Ну, история эта с мистером Уильямом, чего и говорить, случайно вышла. Он мисс Летицию в её комнате не нашёл, а конюх ему сказал, что она на Дальний выгон кататься поехала. Он на лошадь – и за ней. А на Дальнем выгоне с девицей как раз грум наш и конюх резвились. Нехорошо вышло, да кто ж виноват-то? Говорил же мистер Райан мистеру Уильяму, чтобы тот в свой Кембридж после похорон катился! Так нет же...– Лорример пожал плечами.– Глупо, конечно, вышло.

  Донован молчал.

  -Только тут беда случилась с мисс Кэтрин... ну, Бог весть, кто набедокурил, но – затяжелела девка, а скандалы мистеру Райану ни к чему были. Он и говорит мистеру Джозефу, мол, как хочешь, но чтобы шлюха эта порожняя была. Ну, мистер Джозеф ответил, это, мол, пара пустяков, но сам, не будь дурак, подкатил к мистеру Райану. Натурально, чтобы он ту тысячу фунтов, что Уильяму причиталась, ему бы перечислял, Джозефу, ему-то братец сущие гроши оставил – пятьсот фунтов в год... Ну, мистер Райан, он человек души щедрой, не сквалыга какой-нибудь, дам, говорит, подавись ты, потаскун старый. Ну, мистер Джозеф пробурчал, что нечего, мол, котлу-то горшок чёрным называть, сам-то, небось, не белее, но девицу от лишней тяжести в тот же вечер избавил. Но не забыл при этом подумать, что две-то тысячи фунтов лучше одной, а три – это и вовсе отлично, и если что с другими племянниками случится – бедней он не станет. Мистер Райан, правда, часто говорил ему, что пресыщение куда чаще бывает причиной скуки, чем неудовлетворенные желания, но мистер Джо завсегда отвечал, что желудок у него здоровый и пресыщения он не боится. У него-де касторка имеется – и в изобилии.

  Ну и, натурально, призвал мистер Джозеф конюхов, затеяли они вечеринку с Кетти, а сам Джо Мартину о том и сообщил. Мистер же Мартин, как эту забаву увидел, побелел как мел, да и выскочил с конюшни. Сел он на свою лошадь да погнал на Дальний выгон – в себя прийти. Да только сердце у него всегда слабое было...

  Донован почувствовал, что у него кружится голова и темнеет в глазах.

  -Тут мистер Райан разгневался, он мистера Мартина любил. Поскандалили они было с дядюшкой, но тут обнаружил мистер Райан, что мистер Хэдфилд, который до того всё по местным борделям бегал, хоть и скромника из себя корчил, влез в постель мисс Кэтрин, правда, это после травок-то мистера Джозефа – пара пустяков была, ноги у неё при виде любого мужика – сами разъезжались. Только он, представьте себе такого остолопа, думал, что она-де чиста и непорочна. И устроил ей скандал, что, мол, не ждал такого, и потребовал сказать, кто её совратитель? Ну, та, не будь дура, понимала, в чьем доме живёт, и что возврата в Уистон ей нет, и ничего ему, конечно, не сказала. А тут узнала про это всё мисс Элизабет. Ей, натурально, Джейн всё донесла, подслушав разговор мисс Кетти с Нэдом. Разозлилась мисс Элизабет на мисс Кэтрин, мочи нет. Встретила она её как раз перед ланчем, да и говорит, что про все её шашни сообщит в Уистон, и её туда же завтра и отправит...

  Донован заледенел.

  -Когда мисс Кетти из окна сиганула, – продолжил Лорример, – мистер Хэдфилд дураком несусветным оказался. Он до того выследил, что братец Томас сестрицу отводил к мистеру Джозефу, ну, его и заподозрил, и стал угрожать ему, что за соблазнение, мол, племянницы он его в каталажку упрячет. Неприятная ситуация вышла, что и говорить. Мистер Джозеф взбесился и рассказал всё Райану. Тот, большого ума человек, понял, что мистер Хэдфилд – просто идиот, и рассчитывать на него глупо, тем более что внимания он никакого мисс Элизабет не выказывал. А раз так – чего за него держаться?

  Обсудили они все с мистером Джозефом – одна-то голова хорошо, а две – лучше, и вызвал мистер Райан мистера Хэдфилда на разговор о женитьбе. Тот прямо и сказал, что родниться с Бреннанами не хочет, но заюлил: знал он, что сестрица-то его, мисс Энн, совсем голову из-за мистера Райана потеряла. Но мистер Райан из дома его, воспользовавшись этой ситуацией, выставил, а Джозеф этим же вечером привёл мистера Хэдфилда как раз к спальне Райана – по договоренности их. Тот свою сестрицу там и увидел: Райан сказал ей мимоходом, что они расстаются, и она как раз к мистеру Райану заявилась – отношения выяснять: он же ей до этого всё про любовь твердил. Ну, мистер Райан разговор затянул, потом отправил девицу восвояси, сам же в Грант-Холл уехал, а мистер Джо сказал тогда мистеру Хэдфилду, что, если не заткнётся он, то весь Шеффилд будет знать, под кем его сестрёнка ночи проводит. Тому дурно стало, а дядюшка Джо его как раз настойкой-то и попотчевал, от которой ум за разум заходит...

  Донован закусил губу до крови

  -Ну, куда мистер Хэдфилд делся, – про то никто не знает, – продолжал Мэтью.– Но по болотам в ливень – это не по бульвару в день воскресный, – философски рассудил Лорример. – Мистер Райан, скажу вам, искал его с удовольствием, знал ведь, если с мистером Хэдфилдом что случится, – графский титул и наследство Хэдфилдов лет через десять ему перейдут и совсем нелишними будут. За проделку эту он мистеру Джозефу отдал ту тысячу в год, что Мартину причиталась, и снова они не разлей вода стали.

   Однако неправда то, – вытаращил глаза Лорример, – что мистер Райан – любовником был мисс Хэдфилд. Он вовсе спать с ней и не собирался, ему даже в голову это не приходило. Он её иначе, чем психопаткой, по которой Мидлвуд плачет, не называл и её любовными бреднями просто развлекался. А уж книжки эти любовные, что она ему все давала – то под кровать засунет, то на полки запихнет – терял вечно и говорил, что они только на подтирку в нужнике и годятся. А то, что молодая леди глупостей наделала – кто же виной-то?

  Чарльз почувствовал странное изнеможение.

  -А.... мисс Шарлотт и мистер Патрик?

  -А причём тут мистер Патрик? – изумился Лорример, – то отдельная история. Мистер Патрик, обнаглев вконец, потребовал от мистера Райана доли братьев, которая давно уже к тому времени мистером Райаном отдана была дядюшке Джо. Мистер Патрик хотел пофорсить перед мисс Шарлотт, которая его, сумасшедшего, как огня боялась. А тут ещё Кетти и Летти попросили мистера Райана выделить им по тысяче или две фунтов – мол, с такими деньгами они в Уистоне кого-нибудь найдут. Тем более что дядюшка им пообещал – если хорошо себя вести будут – на прощание непорочными их снова сделать: и то сказать, медик он, ему это пара пустяков. Сам он девочек, когда юбки им задирал, всегда успокаивал: 'Nobody dies virgin cause life fucks everyone'.(2)

  Донован молча слушал.

   -Ну, мистер Райан подумал, – снова продолжил Лорример, – что пообещать, – это ещё не вынуть деньги, к тому же, не хотел он, чтобы девочки нервничали. Заботливый он очень. Дам, говорит, не волнуйтесь. Четко так сказал. Впрочем, он всегда говорил: 'Откровенность и определенность – вот что нужно, если вы хотите скрыть собственные мысли и запутать чужие'. Ну и, натурально, мистер Райан после этого говорит Патрику, не могу, мол, тебе деньги отдать, девочкам пообещал.

  А мистер Джозеф-то понимал прекрасно, чай, мозги-то всегда при нём, что пока мистер Патрик жив, его финансы всё равно под угрозой. В любой момент мистер Патрик мог потребовать долю Уильяма и Мартина.

  А тут ведь ещё и мисс Элизабет... – Лорример сощурился. – Не любила она братца, скажу я вам, ох, не любила. И то сказать, душа у нее нежная, как цветок, ранимая, а мистер Патрик ей одно твердил: 'ведьма да уродка...' Да будь вы ангелом кротости, и то раздражает подобное непомерно, а мисс Бесс к тому же вовсе и не ангел-то кроткий. И от кого бы такое слушать-то? Не дикобразу ежа в колючести упрекать! Короче, поняла она суть дядюшкиной проблемы, ибо чем-чем, а мозгами её Господь не обидел, и подкатила к Джозефу. Ну, мистер Джозеф, скажу вам честно, всегда мисс Бесс уважал. Отлично они друг друга понимали. План они и придумали. Ну и говорил мне после мистер Джозеф: 'Приведи мисс Шарлот в подвал, там кровать старая стоит, можешь поразвлечься. Только ухо держи востро' Я знал, что мистер Патрик наверху с больной ногой лежит, и спрашиваю: 'А чего же востро-то?' Ну, мне мистер Джозеф говорит: 'Патрик может пожаловать' Не совру, перепугался я, но мистер Джозеф дал мне десять гиней и пообещал похлопотать, чтобы мне жениться господин разрешил. Стоило рискнуть.

  Донован только кивнул. Сил говорить не было.

  -Ну, я Шарлот в подвал заволок, как уговорено было, она мне никогда не отказывала, а тут смотрю – точно, Патрик идёт. И ведь еле тащится, на ногу-то ступить не может! Лежал бы, дурень, в постели-то! Сам-то он всегда говорил, что жизнь, мол, измеряется не количеством вздохов, а количеством моментов, которые захватывают дыхание. Ну, тут у него, конечно, дыхание здорово спёрло...

  -А кто ему сказал, что вы в подвале? Ведь не мисс Элизабет...

  -Нет, она послала свою горничную к его камердинеру, дураку Джону Слоуперу. Рассказала ему Джейн, что видела мисс Шарлот с мужчиной в подвале. Этот дурак всё господину тотчас и пересказал, – Лорример утвердительно кивнул, словно призывая своего собеседника в свидетели человеческой глупости. – Ну, натурально, когда он нагрянул, я стрекоча дал, лестницу-то я знал, как свои пять пальцев. А он, идиот набитый, мне вслед лампу кинул. Разбилась она рядом с мисс Шарлотт об стену, перепугалась мисс до смерти, тут дальше – тьма настала кромешная, я на карачки упал, ступеньки руками нащупал, проскочил два пролета, да на третий этаж и выскочил. Отсиделся на чердаке. Потом вернулся тихонько, а там уже толпа собралась. Ну, я – человек честный, всё чин по чину мистеру Райану и рассказал. Что всё сделал, как господин Джозеф велел, про Патрика рассказал, и как удрал я. А что мисс Шарлотт упала с лестницы – про то я только от коронёра узнал.

  -А мистер Патрик?

  Лорример хмыкнул.

  -Дурак он, мистер Патрик. Никогда ни в чём удержу не знал. А ведь правильно говорил мистер Райан: безумства надо совершать осторожно, предварительно сто раз всё обдумав. А уж эта страсть к мисс Шарлотт! 'Love is delusion that one woman differs from another'(3) – вот что повторял всегда господин Райан. И ведь когда сам мистер Райан понял, что переговоры с Грантом удачно идут, тот за сестру аж сто тысяч в государственной ренте дать согласился, предлагал же мистер Райан Патрику жениться на мисс Хэдфилд! Неплохо было бы. Пятьдесят тысяч на дороге не валяются. В семье такие деньги остались бы, разве плохо? И Джозефа этот план устраивал – тогда бы Патрик о доле братьев и не заикнулся бы. Но тот ни в какую. Ну, не дурак ли?

  -А мистер Джозеф? Он был доволен тем, что случилось с мистером Патриком?

  -Мистер Джозеф всегда говорил: 'Be optimistic, all the people you hate are going to eventually die...'(4)Умнейший человек. Чего бы ему быть недовольным? Теперь у него годовой доход – свыше трех тысяч фунтов, а так как живёт он у племянника на всём готовом, эти денежки ему пойдут на карманные расходы. Плюс – мисс Летти, молоденькая девка, ядреная, всегда под боком. Разве плохо?

  -И его не мучила совесть?

  -С чего бы? – удивился Лорример, – он всегда твердил, что мораль, мол, как искусство – надо провести черту в нужном месте. Говорит, что у некоторых кругозор – это круг с нулевым радиусом. Они называют его точкой зрения. А на мир надо смотреть широко...

  По счастью, они уже приближались к Холлингворту, и Мэтью Лорримеру пора было выходить.

  После их вежливого расставания, Донован снова вынул платок и утёр вспотевшее лицо. Ему казалось, что он одновременно стёр с глаз многодневное наваждение, но в итоге в глазах совсем не просветлело. За окном дилижанса сияло летнее солнце, ветерок, проникая в открытое окно, чуть шевелил занавеску и доносил внутрь стрекотание кузнечиков и неумолчный напев насекомых. Скрипели рессоры кареты, разговаривали попутчики, – но Донован не слышал ничего, он словно оглох от недавнего душевного потрясения.

   Добравшись до Солфорда, Чарльз в гостинице распаковал папку с офортами, поставил на мольберт портрет мистера Райана Бреннана. Долго всматривался. Этот человек, столь восхищавший, теперь словно умер для него – и эта смерть изменила написанный на полотне облик: проступил ледяной и безжалостный холод глаз, резче обозначилась твердая линия красивых губ, заметны стали высокомерие и надменность человека, полагающего, что законы людские и Божьи написаны не для него. Сын ведьмы и хладнокровного, лицемерного мерзавца, сумевшего одурачить всех вокруг личиной добропорядочного человека, Райан Бреннан унаследовал бесстрастие матери, её безразличие к добру и злу, и фарисейское, ханжеское двуличие отца.

   Теперь Донован сам укорял себя за слепоту, хоть и понимал, что просто был ослеплен красотой, земной, преходящей, лживой и тленной. Красота – солнце художника, но на солнце нельзя долго смотреть... Несчастная мисс Энн была права. I never forget faces, but in your case I would be glad to make an exception (5), подумал Донован. На какой-то момент Чарльзу захотелось бросить в огонь портрет и эскизы, слепки с этого удивительного лица, но он, подумав, покачал головой. Этот поступок был бы для него трусостью. Слабостью. Самоубийством.

  Нет. Он оправит этот портрет в раму и всегда будет возить с собой. Он даже выставит его в Лондоне.

  Как укор его слепоте. Как кару его наивности. Как расплату за глупость и склонность одурачиваться красотой.

  ____________________________________________________

  1. Деньги, потраченные для развития ума, никогда не потрачены зря. (англ.)

  2. Никто не умирает девственным, ибо жизнь имеет всех. (англ.)

  3. Любовь – это заблуждение, будто одна женщина отличается от другой. (англ.)

  4. Будь оптимистом, все люди, которых ты ненавидишь, всё равно рано или поздно умрут... (англ.)

  5. Я никогда не забываю лица людей, но в этом случае с удовольствием сделаю исключение. (англ.)