Текст книги "Никого над нами"

Автор книги: Ольга Громыко

Соавторы: Алексей Пехов,Роман Злотников,Андрей Белянин,Виталий Зыков,Алекс Кош,Иар Эльтеррус,Ник Перумов,Елена (1) Бычкова,Наталья Турчанинова,Павел Корнев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Только тень знает, каким чудом не вылетев из седла, я несся по полю и старался не думать, каков будет итог этой безумной скачки, если на пути подвернется кротовья нора. Впрочем, вино и азарт вскоре вышвырнули из головы эти никчемные мыслишки, и, замахиваясь мечом, я орал от восторга.

Словно шкурой почуяв опасность, нюхальщик метнулся в сторону, но длинный клинок все же чиркнул его по загривку. Тяжелое лезвие, легко рассекшее плоть демонического создания, угодило меж костяных пластин, и в следующий миг рукоять меча вырвало из моей вспотевшей ладони.

Натянув поводья, я выскочил из седла и, выхватывая из висевших на поясе ножен короткий меч и кинжал, бросился к поднявшемуся на лапы раненому демону. В глубоко посаженных черных глазах нюхальщика вспыхнули багровые огоньки безумия, и он зубами попытался перехватить лезвие кинжала. Легко сместившись в сторону, я наотмашь врезал ему по уху витой гардой и сразу же ткнул зажатым в правой руке коротким клинком во впалое брюхо. Завизжав от боли, тварь припала к земле, но тут подоспевший Свори, остановив коня, выстрелил из арбалета ей в голову.

– Кто учит тебя управляться с мечом, мальчик? – Тяжело дыша, рыцарь привстал на стременах, наблюдая за зарослями терновника, в которые нырнули улепетывавшие со всех ног нюхальщики.

– Никто. – Я поднял с земли седельный меч и, поправив прилипшую к мокрой от пота спине рубаху, на ватных ногах поплелся к отбежавшей к оврагу Звездочке.

– Оно и видно, – язвительно заметил седоусый рыцарь, направляя коня следом.

– Просто рука вспотела. – Закусив с досады губу, я забрался в седло.

В голове шумело, сердце колотилось, а в пересохшем рту стоял мерзкий привкус желчи. Тень! Как же неудачно с мечом получилось! Теперь въедливый старикан всю дорогу пилить будет, еще и деду о моей промашке расскажет.

– Конечно-конечно, с кем не бывает, – глумливо кивнул Свори, который за подобную оплошность вполне мог спустить шкуру с кого-нибудь из своих оруженосцев, и, перестав улыбаться, дернул себя за ус – В Альме что, так сложно хорошего мечника найти? Или Патрик на тебя совсем рукой махнул?

– Предыдущий наставник считал, что без шишек и тумаков его уроки пройдут для меня впустую. – Звездочка тихонько побрела через луг обратно на дорогу, но я не стал ее подгонять. – Пришлось отказаться от его услуг.

– Зря, может, хоть так из тебя бы толк вышел. – Рыцарь взмахом руки вновь отправил Рони вперед, и мы поскакали следом за умчавшимся по дороге оруженосцем.

– Вряд ли. – С сомнением покачав головой, я глотнул из протянутой мне фляги. Холодная вода смыла привкус желчи, но сейчас куда уместней оказался бы глоток вина. – Отцовским лекарям так и не удалось приживить ему пальцы на правой руке.

– Ты сказан – предыдущий учитель? – внимательно глянул на меня Свори. – А что нынешний?

– Пока еще не встречались, – усмехнулся я. – Отец перед самым отъездом какого-то моряка нанял.

– Оболтус с какой-то затаенной гордостью – не столько лично за меня, сколько за уроженца Тир-Ле-Конта – усмехнулся в усы Свори и велел Рони ехать напрямик через заброшенное поле.

До Старых ключей – небольшой деревеньки на самой границе с княжеством Арли – мы добрались уже ближе к вечеру. Дневная жара к этому времени спала, и я накинул поверх запыленной рубахи камзол – иначе имелся риск быть заживо съеденными комарами, коих в этой в этой болотистой местности водилось просто несчетное количество. Немного успокоившись при виде частокола, ограждавшего поселение в полсотни домов, Свори разрешил снять шлемы оруженосцам, и те с наслаждением подставили раскрасневшиеся лица посвежевшему за время пути ветру.

Дежурившие на воротах и дозорной вышке караульные при нашем появлении даже усом не повели – прямо за околицей остановился на ночлег идущий в Тир-Ле-Конт имперский караван. Несколько десятков работников споро разбивали шатры и палатки, а дюжина стражников следила, как бы местные оборванцы не прокрались к фургонам, из которых уже выпрягли лошадей. Надутый от собственной важности тип – не иначе староста или еще какой прыщ на ровном месте – в компании с купцом ходил по пятам за тайнознатцем, ставившим защитные чары.

– Остановимся на ночь? – предложил я, заметив нескольких симпатичных и не очень девиц, с интересом посматривавших на обозников.

И прохаживавшиеся поблизости крепкие парни только подтвердили мою догадку о причинах такого интереса. Все верно: почти все торговые обозы из Империи, что направляются через Арли в Тир-Ле-Конт, на ночевку здесь останавливаются. А народец у нас ушлый, давно сообразил, на чем лишнюю монетку заработать можно.

– Нет, – рявкнул Свори, перехватив мой взгляд.

– А вы, святой отец, что скажете? – повернулся я к настоятелю монастыря. – А назавтра вместе с караваном поутру в путь двинетесь.

– Если нашего гостя нет в Старых ключах, мы все же попробуем его нагнать, – вздохнул отец Густав. – Иначе, боюсь, может сложиться не самое лучшее мнение о нашем гостеприимстве.

– С проверкой едет? – догадался Свори и, усмехнувшись, оглушительно засвистел.

Мешавший обозному тайнознатцу мужик, на колпаке которого серебряной нитью был вышит герб Старых ключей, вздрогнув, развернулся, открыл рот для гневного окрика и… мигом растерял весь свой гонор, узнав моего телохранителя.

– Живо сюда! – рявкнул на него седоусый рыцарь и грозно похлопал кожаными перчатками по луке седла.

– Чем могу служить, господин Свори? – Помощник старосты согнулся в три погибели и заискивающе заглянул ему в глаза, теребя снятый с головы колпак.

На широком поясе с украшенной чеканкой медной пряжкой у него висел здоровенный тесак, но, судя по новеньким ножнам с серебряными клепками, нацепляли его исключительно перед приездом важных гостей.

– Патриканцы у вас остановились?

– Нет, господин Свори, – искоса глянув на коричневый балахон святого отца, опустил глаза помощник старосты, постная морда которого прямо-таки напрашивалась на добрый пинок сапогом.

– Мимо они проехали. – Уверенной походкой бывалого рубаки подошел к нам от ворот пожилой стражник в выгоревшем на солнце и застиранном до серости дублете с распущенной почти до пупа шнуровкой. Не иначе, нашедший теплое местечко ветеран. Хотя нет: на перекинутом через плечо ремне, с которого свисал пехотный меч в потертых ножнах, вместо обычной застежки – княжеская Черная роза. Выходит, за порядком сюда приглядывать направили. – До Наковальни засветло успеть рассчитывали.

– Давно проехали? – уточнил рыцарь, потеряв всякий интерес к переминавшемуся с ноги на ногу помощнику старосты.

– Часа с два. – Стражник погладил короткую бородку и слегка поклонился настоятелю монастыря.

Даже не поклонился – так, наметил поклон. Оно и понятно: не в Империи, чай. Пусть спасибо скажут, что дед их монастырь вообще не закрыл. Из Ронли вон давно всех церковников взашей выгнали.

– Благодарю. – Свори кивнул ветерану и повернулся к отцу Густаву: – Вас проводить?

– Будем очень признательны, – не стал скромничать священник. – Как бы ночь в дороге не застала.

– Зачем? – усмехнулся я. – Разве страшны исчадия преисподней тем, у кого вера сильна?

– А разбойники? – вздохнул отец Густав. – Не всякого безбожника удастся вразумить молитвой и проповедью. А как говорил святой Патрик: нет никакой доблести сложить голову из-за пустого бахвальства.

– Тогда в путь! – Свори не дал мне времени придумать хоть какую-либо причину, чтобы остаться в Старых ключах.

Я привстал на стременах, собираясь приказать ему поворачивать обратно, но, поймав укоризненный взгляд Эдвина, передумал и направил Звездочку вслед за остальными. Все равно до Тир-Ле-Конта сегодня добраться уже не успеем, а что Старые ключи, что Наковальня… Одна тень.

Во дворе Наковальни – постоялого двора, поставленного на месте заброшенной кузницы, – выл пес. Выл, выл и выл. Не смолкавший ни на мгновенье собачий плач действовал на нервы, и насторожившийся Свори велел оруженосцам проверить оружие, надеть шлемы и держать ухо востро.

– Кейн, кольчуга, – напомнил мне рыцарь, оглядываясь по сторонам.

– Забудь, – буркнул я, хоть и понимал, что дело, скорее всего, действительно нечисто.

Будь на постоялом дворе все в порядке – пес давно бы уже по хребту поленом получил. С другой стороны – лиходеи этот вой тоже бы терпеть не стали. И все же что там стряслось? Места здесь глухие, может, стоит все же кольчугу надеть?

– Мальчишка, – прошипев, ясно выразил свое отношение ко мне седоусый рыцарь и скомандовал: – Не отставать!

– Старый пердун, – не остался в долгу я, но Свори, к счастью, уже отъехал на приличное расстояние и ничего не расслышал.

Когда мы подъехали к высокому бревенчатому забору, из-за которого торчала остроконечная крыша двухэтажного постоялого двора, тоскливый собачий вой сменился яростным лаем и лязгом цепи: пес носился по двору. Легко соскочив из седла на землю, Свори обнажил меч и велел вооружившимся арбалетами оруженосцам следовать следом. Жерар, настороженно озираясь по сторонам, вытащил из петли боевой топор, настоятель, бормоча себе под нос молитву, начал перебирать четки.

– Жди здесь, – кинул я поводья Звездочки Эдвину, который попытался всучить мне взведенный арбалет и, достав пару метательных ножей, отправился вдогонку за уже заглянувшим в распахнутые ворота рыцарем.

– Эй ты! Брось меч! – рявкнул на кого-то Свори, когда хриплый лай цепного пса резко оборвался и послышался жалобный скулеж. – Живо!

Заскочив во двор вслед за оруженосцами рыцаря, я успел заметить, как молодой парень в накинутом поверх кольчужной безрукавки длинном сером плаще разжал руку и уронил тяжелый полесский меч рядом с уже затихшим кобелем.

– Что здесь происходит? – Указав Рони на конюшню, Свори начал медленно приближаться к неподвижно замершему парню таким образом, чтобы не перекрыть линию стрельбы второму своему оруженосцу – Анри.

Внимательно приглядевшись к хранившему молчание рыжеволосому парню, по лицу которого катились крупные капли пота, я решил, что на местного уроженца он не похож. Скорее уж это подданный герцога Йорка. Там все через одного рыжие и конопатые.

– Вы кто такие?! – Видимо, заслышав чужие голоса, выскочил на крыльцо постоялого двора худой старик в серой хламиде, подпоясанной обычным обрывком веревки.

За его спиной в двери мелькнул еще один вооруженный человек.

– Что здесь происходит? – уже спокойней повторил вопрос Свори, который моментально приметил и розовую кляксу родимого пятна на подбородке старика, и печатку с крупным рубином. Приметил, но команду опустить арбалеты оруженосцам так и не дал.

– Ваше преподобие! – заскочив во двор, замахал руками отец Густав. – Все в порядке, это мы!

– О! Дорогой друг! – Старик, оказавшийся тем самым преподобным Карлом Арнсоном, как-то не очень уверенно, будто был немного пьян, спустился с крыльца.

– И все же что здесь происходит? – совсем спокойно, тихо и скучно вновь поинтересовался седоусый рыцарь.

Что обычно следует за таким обращением, мне было прекрасно известно, а потому я отступил к забору и перевел взгляд на дверной проем. Как бы сейчас заварушка не началась.

– Разбойники напали на постоялый двор, – впервые удосужил его ответом старик. – К сожалению, мы опоздали и смогли спасти только дочку хозяина.

– Где она? – Свори подошел к крыльцу, не обращая внимания на охранника настоятеля арлийского монастыря, который уже поднял с земли меч.

– В доме – Церковник жестом велел второму своему охраннику освободить рыцарю дорогу и отвернулся от подскочившего к нему отца Густава. – Только прошу, не мучайте ее расспросами, у девочки небольшое помутнение рассудка и она почти не говорит.

– Хорошо, – кивнул Свори и зашел в дом.

Прикинув, что ничего интересного во дворе в любом случае уже не случится, я спрятал метательные ножи и поспешил за ним. Гнало вперед меня не столько любопытство, сколько трезвый расчет – на постоялом дворе наверняка найдется что-нибудь перекусить, а у меня во рту с утра маковой росинки не было.

Впрочем, все мысли о еде сразу же испарились, стоило ударить в нос тяжелому запаху смерти. Первый труп валялся прямо у порога: одному из охранников церковника чем-то тяжелым размозжили голову. Крови было столько, что пропитавшийся ею серый плащ казался в тусклом освещении черным.

Всего в обеденной зале оказалось семь трупов – меж перевернутых и порубленных столов лежали еще два церковника и четверо плохо одетых мужиков, вооруженных дубинками и топорами. Залетные разбойники? Скорее всего. Местные смерды тоже, конечно, пошаливают, но напасть на постоялый двор у них кишка тонка.

Свори подошел к ведущей на второй этаж лестнице и, ухватив за волосы, приподнял голову ничком лежавшего на ступеньках крепкого парня, у которого оказалось перерезано горло.

– Вышибала, – узнал мертвеца рыцарь и, осторожно отпустив голову, вытер руки о штанину. – Девочка где?

– Она там, в комнате, – указал рукой на одну из дверей зашедший с улицы Карл Арнсон. – Я прошу вас, будьте помягче с бедным дитем.

Ничего не ответив, Свори распахнул указанную дверь, и оттуда тотчас выскочила светловолосая девчонка лет десяти. Невысокая, с двумя длинными косицами, в доходившем до колен ситцевом сарафане. И бледная, как мел. Обхватив руками церковника, дочь трактирщика уткнулась ему в балахон и затряслась в беззвучном приступе плача.

– Как все произошло? – спросил Свори у прислонившегося к стене охранника, поняв, что из девчонки сейчас и слова не вытянешь.

– Мы зашли с улицы, и на нас сразу же накинулись. – Парень молчал, вместо него ответил настоятель арлийского монастыря.

Он усадил захлебывавшуюся слезами девчонку на стул, и та, спрятав заплаканное лицо в ладонях, тихонько заскулила.

Жерар и Эдвин, оставившие лошадей во дворе, заинтересовались рассказом и, обойдя стороной лежавший у входа труп, зашли внутрь. Отец Густав сунулся было следом, но тут же зажал рукой рот и выскочил наружу.

Решив не терять время на выслушивание всей этой ерунды, я отправился прямиком на кухню. Вот там-то меня и проняло по-настоящему. Хоть в портовых кабаках Альме частенько доводилось наблюдать весьма неприглядные последствия пьяных поножовщин, здесь все оказалось намного жутче: именно на кухне налетчики расправились с семьей и прислугой хозяина постоялого двора. И сделали они это с какой-то нечеловеческой жестокостью, не пощадив ни женщин, ни детей.

Ухватив первый попавшийся под руку жбан с пивом, я сделал несколько глотков и, только когда крепкий хмельной напиток ударил в голову, пзревел дух. Зачем же всех убивать было?

Женщин – жену и старшую дочь содержателя постоялого двора – разбойники задушили, двух сыновей зарезали кухонными ножами, а самому хозяину размозжили голову обухом валявшегося тут же колуна. Непонятно зачем притащенному сюда слуге Арнсона, опознанному мной по серому плащу, как и вышибале, перерезали горло, а какому-то старику в обносках сожгли лицо, засунув головой в растопленную печь.

Стараясь успокоить дыхание, я отвернулся к окну и вновь присосался к жбану с пивом. Тень! Теперь ночью кошмары сниться будут. И аппетит надолго пропадет – залитая кровью кухня постоялого двора больше всего напоминала пыточную какого-то весьма неряшливого палача.

И все же что-то меня здесь удерживало. Мешало уйти в обеденную залу или просто закрыть глаза. Заставляло раз за разом разглядывать распростертые на полу тела. Что-то во всем этом настораживало, но что именно – понять никак не получалось.

Испачкав подошву в залившей пол крови, я вытер сапог о тряпку и неожиданно для себя выругался. Могу, конечно, заблуждаться, но всех этих людей убили на кухне и никуда после смерти не перетаскивали – лужи крови не смазаны и натекли рядом с телами. А это уже кое о чем говорит…

Опустившись на корточки рядом со слугой Арнсона, я внимательно осмотрел его перерезанное горло, но, не углядев ничего подозрительного, перешел к старику с сожженным лицом. А вот с ним все оказалось совсем не просто: обноски точно с чужого плеча, ногти аккуратно подстрижены, а на ладонях ни одной мозоли. И кроме того – на среднем пальце левой руки белая отметина от недавно снятого кольца.

Что бы это значило?

Выпрямившись, я покачнулся от ударившего в голову хмеля и выглянул в обеденную залу. Отказавшись от безуспешных попыток разговорить находившуюся в шоке от пережитого девочку, которая все так же прятала лицо в ладонях, Свори у открытого окна что-то втолковывал остававшимся во дворе оруженосцам.

Проверив заточку предназначенного для чистки и разделки рыбы узкого ножа, я наконец взял себя в руки и уже совершенно спокойно вышел в обеденную залу. Эдвин, учуяв свежий запах перегара, положил на стол арбалет, но я, даже не взглянув в сторону старого слуги, прошел мимо. В голове было пусто, на душе тоскливо, и только гнавшее по жилам кровь сердце разжигало начавший медленно захлестывать меня огонь бешенства.

– Кейн? – Свори отвернулся от окна.

Настоятель арлийского монастыря, замолчав, тоже напряженно следил за моим продвижением к входной двери. И чего, тень забери, он глаза вылупил? Смотреть больше не на что?

– Ничего, – мотнув головой и нарочито пьяно покачиваясь, я пошел дальше к выходу во двор.

На полпути остановился и, словно собираясь что-то спросить, повернулся к охраннику Арнсона. Спрашивать, впрочем, ничего не стал – молча воткнул ему под подбородок разделочный нож. Выпучив глаза, парень схватился за торчащую из шеи рукоять, но ноги у него подкосились, и он сполз по стене на пол.

– Эдвин! – Развернувшись, я едва успел присесть: молния, вылетевшая из руки чернокнижника, принявшего облик настоятеля арлийского монастыря, ударилась в стену над моей головой и брызнула каскадом жгучих искр.

Доски облицовки тут же посерели и осыпались невесомыми струйками пепла.

Едва не пропустив удар, Кевин Свори в последний момент отвел меч второго фальшивого охранника кованым наручем и, выхватив из ножен кинжал, загнал его в глазницу не успевшему отпрыгнуть парню.

Жерар, не вполне разобравшись, что происходит, замахнулся топором на чернокнижника, но небольшой огненный шарик, сорвавшийся у того со сложенных ладоней, угодил крепышу в грудь. В следующее мгновенье заклятие лопнуло, разметав по зале клочья окровавленной плоти, обрывки одежды и раскаленные звенья кольчуги.

Я выхватил метательный нож, но заклинатель одним неуловимым движением оказался рядом с дочкой хозяина постоялого двора и, приставив к шее девочки изогнутый клинок, прижался спиной к стене. Лицо Карла Арнсона стекло с него, словно размокшая маска, слепленная из необожженной глины. Превращение заняло доли секунды, и уже через миг перед нами оказался совершенно другой человек. Куда более худой, горбоносый, с тонкими бледными губами и мелькавшими в глазах сумасшедшими огоньками.

– Бросайте оружие, или она умрет! – оскалившись, крикнул чернокнижник с решимостью загнанной в угол крысы.

Переглянувшись с Эдвином, Кевин Свори положил кинжал на подоконник и медленно вытащил из ножен меч, явно решая, стоит ли выполнять этот приказ. Останься у заклинателя колдовские силы, он бы всех нас мигом по стенам размазал. Так что за нож чернокнижник схватился только от безысходности. Но что ему в таком состоянии в голову взбредет – одним теням известно.

– Быстро! – теряя терпение, поторопил нас слуга тьмы, на лице которого выступили капли кровавого пота. – И тех, что во дворе, зовите!

– Зачем? – Пьяно усмехнувшись, я шагнул к нему.

– Зовите! Или я ее… – Для большей убедительности чернокнижник слегка уколол клинком шею девочки, и из-под острия потекла тоненькая струйка крови.

Глаза ребенка закатились, но колдун удержал ее на ногах.

– А нам-то что? – Я оперся левой рукой о стол и развернулся к заклинателю боком, скрывая нож, зажатый во второй руке. – Режь, мы потом тебя порежем. На куски. Медленно.

– Загубите невинную душу? – тяжело выдохнул не поверивший моей угрозе чернокнижник.

Все верно – нелегко всерьез выслушивать такое от подвыпившего пацана пятнадцати лет от роду. Прав ли он? Да только тень знает…

– Это ты ее загубишь. А мы тебя. Вот сдашься – чин по чину, княжескому правосудию предадим. Поверь мне, сожжение на костре вовсе не самое худшее, что может приключиться с вашим братом. – Я специально говорил медленно и размеренно, и заклинатель нервничал все больше.

– Заткните его! Быстро мечи на пол! – Он вновь сорвался на крик и стрельнул глазами на Свори, замершего с обнаженным клинком в руке.

Перенеся весь свой вес на стол, я подался вперед и метнул в позабывшего про осторожность чернокнижника нож, зажатый в опущенной под столешницу руке. Заклинатель даже пискнуть не успел, как клинок вонзился ему в горло и, перебив хрящи, на всю длину лезвия ушел в плоть. Дочь хозяина, взвизгнув, рванулась от него прочь, и я шагнул ей навстречу.

Какая-то часть сознания отметила, что рывок девчушки слишком уж стремителен, а в следующий миг из пальцев неестественно вытянувшихся девичьих рук, разрывая кожу, выскочили длинные когти. Отдергивая голову, я начал отмахиваться ножом, почти завалившись назад, но уйти из-под удара успел лишь благодаря угодившему в грудь одержимой арбалетному болту.

Отбросив самострел, Эдвин выхватил из-за голенища сапога складной нож с лезвием почти в пол-локтя длиной и кинулся мне на помощь. Я не собирался отстраненно наблюдать за схваткой старого слуги, когда-то бывшего очень неплохим мастером ножа, да только давно уже подрастерявшего былую форму, однако ноги меня не слушались, а залитая кровью левая щека горела огнем – один из когтей одержимой все-таки успел рассечь кожу. Впрочем, моя помощь Эдвину не понадобилась: тварь вырвала арбалетный болт, причем из перерезанного горла не пролилось ни капли крови, но тут почти одновременно выстрелили Рони и Анри, прибежавшие на звук схватки с улицы.

И все же, несмотря на смертельные для обычного человека ранения, одержимая демоном девчонка никак не умирала. Наоборот, одним рывком поднявшись с пола, она прыгнула к Свори, выставившему перед собой меч. Зайдя со спины, Эдвин в длинном выпаде попытался перерезать ей сухожилия ног, но сам едва увернулся от стремительно развернувшейся твари, которая все больше теряла человеческий облик, превращаясь в настоящее исчадие тьмы.

Существо, в котором почти ничего не осталось от симпатичной светловолосой девочки, не дожидаясь, пока оруженосцы перезарядят арбалеты, прыгнуло на старого слугу, но заскочивший со двора отец Густав уже начал выкрикивать слова изгоняющей демонов молитвы. И вера священника действительно оказалась крепка: при первых же его словах тварь пронзительно заверещала и вскоре в судорогах билась на полу; по мере того как власть создания тьмы над телом девочки слабела, из оставленных арбалетными болтами ран все сильнее струилась почти черная кровь.

– Аминь, – тяжело вздохнув, завершил молитву священник и обессиленно опустился на стул.

– Как догадался? – Свори кинул мне чистую тряпицу и двумя ударами меча отрубил голову чернокнижнику.

– У настоящего церковника на пальце отметина от кольца осталась. – Приложив к располосованной щеке тряпку, я поморщился от боли. – Твою тень!

– Терпи. В следующий раз умнее будешь, – усмехнулся, глядя на мои мучения, седоусый рыцарь, вспотевшее лицо которого сейчас, как никогда, напоминало вырезанную из дубовой доски маску. – Так сложно нас предупредить было?

– Чернокнижник с меня глаз не спускал. Хитрый, сволочь. Только дохлый какой-то…

– Если бы демон из него силы не тянул, этот задохлик – всех нас к теням отправил бы, – покачал головой Свори, вытирая клинок.

– Что за демон, кстати? – Я с трудом поднялся на ноги, но тут же бухнулся на стул.

– Вельнский наездник. – Рыцарь посмотрел на священника, опустившегося на колени рядом с разорванным почти напополам телом Жерара. – Ты не знал, что девчонка одержима?

– Откуда? Если б знал…

Я вновь поднялся на ноги и побрел к выходу, пожалуй, впервые в жизни не испытывая удовольствия от вида демона, отправленного во тьму. Наоборот, застывшее на полу окровавленное тело девочки вызывало лишь желание обо всем забыть. Забыть и поскорее отсюда убраться. Куда глаза глядят. Пусть на ночь глядя, только бы выкинуть из головы вновь ставшие голубыми детские глаза.

И ведь можно было ее спасти, можно! Всего-навсего и требовалось-то – не махать ножом, а сперва отца Густава позвать. Да только задним умом все мы крепки. Если бы да кабы…

Но где-то в глубине души хуже собственного бессилия меня грызло совсем другое. На одной чаше внутренних весов там качалось стремление уничтожить демона. На другой – спасти чем-то зацепившую за живое девчонку. И если быть честным хоть с самим собой, этот благородный порыв никак не мог перевесить заветное – мрачное, отдающее горьковатым привкусом слез и до одури пахнущее дымом и кровью – желание собственными руками порвать на куски всякую вышедшую из Ведьминой плеши тварь. Желание, которое преследовало меня большую часть жизни. Желание, которое умрет только вместе со мной…

– Эдвин! Пива тащи! – И, захлопнув за собой дверь, я вышел во двор.