355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ольга Николаева » Ненормальная (СИ) » Текст книги (страница 10)
Ненормальная (СИ)
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 02:15

Текст книги "Ненормальная (СИ)"


Автор книги: Ольга Николаева



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Первый рабочий день показался счастьем: работа отвлекала, забирала все внимание и позволяла почувствовать себя человеком, нормально соображающим. Это казалось спасением, и он начал оставаться допоздна, хотя раньше действовал по принципу: нафиг такая работа, если жить некогда. А сейчас только вокруг бизнеса его жизнь и вертелась.

Так продолжалось еще несколько дней. Пока Сергей не открыл дверь кабинета, практически с ноги. Дмитрий удивленно поднял глаза от документов:

– Ты чего такой взъерошенный?

– Я взъерошенный? Да ты на себя, мляха муха, посмотри! Ты когда, вообще, в зеркало смотрелся? Бриться забываешь или тебе бритву подарить?

– Серег, ты чего завелся, какая муха укусила?

– Это, Димон, не меня, а тебя какая-то муха покусала. Я даже знаю, как зовут и где живет. Могу с тобой поделиться.

Начиная подозревать, о ком идет речь, Дмитрий напрягся:

– Серег, о чем речь вообще? Угомонись и скажи нормально.

Тот вдруг успокоился, вальяжно развалился в том самом памятном кресле и выдал:

– Я вот думаю, что Анька все-таки работает на конкурентов!

– Да ты чё, офонарел? Каких конкурентов? Она работает у одного из наших крупнейших партнеров. Мы сейчас во всю сеть отгружаемся, обороты уже миллионами считаем. С ума сошел?

– Да не, Дим, спорю на свою почку, что она еще кому-то помогает нас развалить.

– С чего бы вдруг? Думаешь, информацию сливает? Так мы ж при ней ни о каких делах не говорили. – Ощутимо занервничал. Будет крайне неприятно узнать, что она способна на подлость. На все, что угодно – это уже поняли, но подлость и предательство – точно не про нее.

– Да ну, это было бы слишком просто. Она надежнее работает. Тупо выводит из строя голову компании. А если голова не работает, весь остальной механизм рассыпается. – С очень серьезным и уверенным видом сообщил Сергей.

– Что ты мелешь? О чем? Я вообще тебя не понимаю.

– Вот в этом все и дело, что ты в последнее время Вообще. Ни хрена. Не понимаешь. Ты не видишь, что творишь. Всех людей задергал – они боятся к тебе близко подходить. Сейчас в приемной сидят три человека и не знают, кому идти первым. Потому что первого ты сожрешь с потрохами, а остальных просто покусаешь, но они живы останутся. Они меня и попросили зайти, разведать, так сказать, боем. Это и было последней каплей. Ты знаешь, что у нас в последнее время резко повысилась посещаемость сайтов с вакансиями? Почти у всех открытые резюме выложены, и народ постоянно заходит и проверяет подписку. Это мои ребята вычислили, что внешний трафик вдруг резко возрос. Решили проверить, думали, кто-то инфу на сторону льет. А это народ потихоньку сливаться планирует. Проектный отдел целиком лыжи намазал. Тебя спасает то, что сейчас не сезон, и податься особо некуда. Ты сидишь тут до полуночи, а они – вместе с тобой, потому, что уходить раньше босса не привыкли. Сидят и ползают по сайтам в поисках лучшей доли. Ты чего добиваешься?

Дмитрий только растерянно молчал и болезненно морщился, а друга несло:

– у тебя крышка-то давно съезжать начала, но сначала по-тихому. Еще в первый раз, когда она у нас оказалась, на твою физиономию было любо-дорого смотреть. Забавно выглядел. Потом крен стал более заметен, но я не лез: думаю, человек взрослый, каждый развлекается, как может, нравится парню чердак проветривать – да ради Бога. Но у тебя ж ее совсем унесло, когда ты Аньку довел в том кабаке, а потом все мозги выдуло. Я надеялся, что есть запасной комплект, но ты его что-то никак не достанешь. Когда ты был задумчивым идиотом, это еще терпелось. Но идиот агрессивный – увольте.

Дим, что там у вас происходит, что тебя так ломает?

Тот снова только пожал плечами.

– Слушай, я к Аньке хорошо отношусь, и не стоило бы ей с тобой связываться, но видеть, как ты разваливаешь коллектив, который годами собирал и учил – не могу. Сезон начнется, с кем ты работать будешь?

Хочешь совет? Если так уж невтерпеж и ломает, засунь гордость в задницу, купи цветов и алкоголя, желательно крепкого, помирись и трахни ее, наконец. Думаешь, никто не понимает, что тебе только это сейчас и нужно? Другие бабы, как я понял, не помогают? А так, глядишь, и отпустит.

Да, диагноз Серега поставил верный. Только с лекарством не угадал.

Дима только хмыкнул и развел руками. Друг все понял правильно.

– Да ладно? Я правильно понял? Уже? И что, не отпустило?

Снова молчаливая гримаса.

– Так если все уже случилось, в чем проблема? Ты что, облажался? Ей не понравилось? Чё за хрень тогда у вас происходит? Если бы ты разочаровался, то давно бы уже забил на нее. В ней проблема?

– Ага.

– И в чем конкретно?

– Она ушла, не прощаясь, и больше не появлялась.

– Ну, это не конец света. Надо позвонить.

– Звонил. Много раз. Не берет. – Почему-то, рассказав другу, почувствовал себя легче. Все-таки маяться в одиночку слишком тяжело.

– Каждый день звонишь?

– Нет, перестал ее дергать пару недель назад. Все равно не отвечает.

– Встретиться пробовал?

– Да что я, пацан какой, чтобы так за ней бегать?

– Дебил ты многолетний, а не пацан, а это намного хуже. Если женщина тебе нужна – плевать надо на все предрассудки, нужно идти и добиваться, тем более, если это такая, как Анька. Пока ты маешься, кто-нибудь другой уведет.

– То-то, смотрю, тебе это помогает. Когда мы в последний раз обмывали твою неудавшуюся любовь, не помню, какую по счету?

– А давно, между прочим. Но даже тогда я был уверен, что все что мог, сделал. И если не удержал – значит, ей просто другой нужен, а не потому, что я гордый идиот.

– Хочешь сказать, что я безнадежен?

– Безнадежных больных не бывает. Бывают только мертвые.

Утешил, блин. Хотя искру надежды заронил.


Глава 17.

Надежда, она такая. Умирает последней, а пока живет – заставляет и тебя жить и мучиться. Хотя давно бы уже проще сдохнуть вместе с ней. Вот сейчас она снова затеплилась, начала расправлять крылья, хоть весомых поводов пока что и нет. Нет никаких гарантий, что сегодняшний день будет иметь продолжение.

Похоже, Аня думала о том же – в кои-то веки наши мысли совпали:

– Дим, тебе не кажется, что странно у нас день проходит: спим, едим, выясняем отношения, потом снова спим... И так по кругу. Я, кстати, снова проголодалась. Давай что-нибудь приготовлю.

И встрепенулась, поднимаясь с моих колен. Очень не хотелось отпускать, руки на прощание прошлись по всему ее телу, выпустили, а потом снова притянули. Замер, уткнувшись лицом где-то в районе живота, вжимая в себя и сам вжимаясь.

– Дим, ну пусти, я же не ухожу, а просто хочу сделать нам еды.

Судорожно выдохнул. Услышала, хотя старался не показать:

– Дима, ты что? Что-то случилось?

– Блин, Анька, я так соскучился по тебе, что не могу оторваться. Боюсь, что снова проснусь, а тебя рядом нет.

– Я тоже соскучилась. – Бальзам, чудотворное лекарство на исполосованную душу, истерзанную сомнениями.

– Соскучилась – это хорошо. – И притворно самодовольно улыбнулся, разыгрывая. Если признаётся, что скучала – можно уже и повеселиться. – Значит, нуждалась во мне, вредина.

– Будешь выпендриваться – соберу манатки и пойду домой. С чего ты вдруг такой довольный стал? – Ну вот, похоже, пришла в себя после тяжелой исповеди. Снова начала шутить в своей обычной манере. Пусть лучше язвит, чем сидит несчастным, нахохленным воробушком.

– Ань, ты же все равно всегда поступаешь, как хочешь. Соберешься уйти – тебя никто не удержит, если только связать и запереть в подвале.

– Ну, тебе это не впервой, так что не прибедняйся – тебе приспичит, можешь и связать, и запереть. Это я уже проходила, можешь не обманывать.

Ну да, квиты. Один-один.

– А я не хочу тебя связывать, хочу, чтобы ты сама осталась. Что нужно для этого сделать?

Остановилась на полпути к холодильнику, повернулась всем корпусом, и снова – очень серьезный взгляд:

– А не надо меня держать и заставлять. Вот и все. Ты же вспомни – я к тебе всегда возвращалась, куда бы ни пошла и что бы ни делала. Если говорила, что приду – приходила. Ну, иногда немного задерживалась.

– Ага, твое "немного" – это несколько часов ожидания. Я весь изведусь, телефоны оборву, а она "еще немного, чуть позже приеду, полчасика, наверное". Особенно, когда ты на своих гулянках отжигала.

– Ну вот, снова начались претензии. Я снова что-то должна и виновата. А я не хочу быть никому и ничего должна, понимаешь? Поэтому и не обещаю ничего.

И вообще, давай-ка чисти лук и морковку, будем сейчас что-нибудь вкусное готовить.

Вот что за манера – оборвать разговор на самом интересном месте? Перевести все в какую-то банальную плоскость. И ведь невозможно ни отказать, ни поспорить.

– Ань, разве я много от тебя требовал? – Оказывается, вот так, когда руки и глаза заняты делом, задавать сложные вопросы намного проще.

– Сам факт, что требовал, меня напрягает. От меня постоянно кто-то что-то требует, и я всем и каждому что-то должна. Почему и за что – не понимаю. Каждый считает, что ему лучше известно, как мне нужно жить, и как поступать. И ладно бы, просто советами изводили, так еще и настаивают, чтобы я их слушалась. Разве не так, Дим?

– Ну... не знаю... Разве я так себя вел?

– А разве нет? Ты знал, и сейчас, уверена, знаешь, о том, чтО мне нужно есть, сколько спать, куда ходить, с кем общаться, чем заниматься... И, конечно же, ты абсолютно уверен в том, чтО именно не пойдет мне на пользу. И будешь настойчиво убеждать, что я должна этого избегать. Разве не так?

– Ань, вообще-то, это называется заботой. Когда тебе не все равно, и ты пытаешься оградить дорогого, – чуть не сорвалось "любимого", но не рискнул, рано пока, – тебе человека от проблем и забот. Мне кажется, большинство женщин были бы рады, что о них кто-то заботится...

– А я не рада! Мне не нужна такая забота, когда меня забывают спросить, и за меня принимают решения! Так-то я девочка взрослая и самостоятельная. И, заметь, я всегда точно знаю, чего я хочу и что мне нужно. А сели не знаю – так прямо и говорю. Только часто ты слышал от меня "не знаю"?

– Мало помню таких случаев. Больше приходилось узнавать, что тебе вдруг не требуется то, что вчера было душно необходимо. Это больше всего сбивает с панталыку. И как после этого верить, что ты точно знаешь, чего тебе нужно?

– Ну, в конце концов, я же девочка, и имею право передумать. Вчера мне очень хотелось пойти и купить новые туфельки, а сегодня я тупо хочу спать. И видала я в лесу эти туфельки, зачем мне десятая пара?

– И как тебе после этого можно угодить? Где угадать, что ты действительно хочешь, а где твой каприз? Я себя полным идиотом чувствовал, пытаясь догадаться. И так каждый день.

– А не надо было гадать. Есть такая штука – называется "вопрос". Если им уметь пользоваться, то жить становится легче. Ты меня много, вообще, о чем-то спрашивал?

– Да тебя спрашивать о чем-то, все равно, что загадки разгадывать – ты ответишь, и смотришь с умным видом, а я как не понимал ничего, так ничего и не понимаю, только еще больше запутываюсь. – Тут уже не выдержал, психанул. Да я извелся весь, пытаясь понять, чего она вообще хочет, и как ей угодить. А все ее разговоры были похожи на марсианские: то ли на разных языках говорим, то ли на одном, но каждое слово у нас имеет разные значения.

Она тоже, видимо, завелась, бухнула что-то в сковородку с размаху, развернулась ко мне, руки в боки уперла – невольно залюбовался: красивая, когда злится. Всегда красивая, а сейчас – особенно. Только на восхищенный взгляд – ноль внимания:

– А ты не пробовал не искать скрытый смысл, а просто поверить в то, что я говорю правду? Банально и просто – что думаю, то и говорю. Я не умею врать и притворяться, и учиться этому не хочу. Мне проще все сказать так, как есть. А вся проблема в том, что эту правду не все хотят слышать: она не всегда такая, как нам хочется. И ты, Дима, тоже не хотел верить, и пытался найти скрытый смысл. А зря. Я ничего особенно и не скрывала. Почему ты не хотел слышать то, что я говорю?

– Да потому что иногда это было похоже либо на бред, либо на банальные отмазки. – В принципе, она права, но признаваться в своей глупости не всегда приятно.

– Ну вот, видишь. А то, что я в этот момент абсолютно искренна, тебе в голову не приходило? Если говорила, что встречаюсь с другом, которого год не видела, и больше не увижу сотню лет, что тебе казалось неправдой? Или когда я с твоими парнями в бильярд играла, а ты в Москву улетал, что ты вдруг завелся? Ты кому не доверял, мне или им? Или тебе просто нравилось раздавать претензии? Потому что я не сидела у окна, в тоске дожидаясь? А почему я должна сидеть и тосковать, если ты занят и далеко, а мне есть, что делать?

– Ань, ну любая нормальная женщина себя именно так ведет, или хотя бы показывает, что скучает. – И я надеялся, что ты будешь по мне скучать.

– А я скучала. Только не лила слезы в подушку, и не отрывала тебя от совещаний, а находила себе занятие. – тонкий намек на мои закидоны, когда обрывал ей телефон по сто раз на дню и срывался, когда она отвечала только вечером, со сто первого раза. Пока не понял, что во время работы ей лучше не звонить – ей просто некогда. Этого тоже понять не мог: так мужчины себя ведут, но не женщины. У них же личная жизнь всегда должна быть на первом месте. И постоянно забывал, что у этой девочки нехилая, в общем-то, должность, и охрененная для женских плеч ответственность.

– А я не верил, потому что так не скучают.

– В этом, Дим, вся проблема: ты все время сравниваешь, как я должна бы себя вести, и как поступаю на самом деле. И забываешь, что мне плевать, как там надо и кому. Мне чужие правила не интересны. Я по своим живу, и заметь, никому этим не мешаю. Я просто поступаю так, как считаю нужным, а не как принято. А ты все пытаешься найти в этом притворство, вытащить из меня то, чего нет на самом деле, или заставить вести себя, как положено.

Я от тебя часто что-нибудь требовала, запрещала, заставляла что-то сделать?

– Нет, Ань. У меня всегда было ощущение, что тебе вообще ничего от меня не нужно. Максимум – чтобы оставил тебя в покое. Это и бесило. Казалось, что ты со мной только по непонятной прихоти, из каприза. А как только надоест – ты тут же уйдешь. Как, в принципе, и случилось. Да если бы ты мне хоть один скандал закатила, по любому поводу – я бы от счастья дураком стал. А тебе как будто параллельно было – ходит тут какой-то постоялец, сильно не мешает – и ладно. Это и доводило до бешенства.

Она прекратила что-то мешать, закрутила все ручки на плите, устало присела за стол, лбом о ладонь облокотилась. Взгляд – сочувственный. Приехали, опять больным считает, или тихо помешанным. Да чего уж тут, я и есть помешанный. А сейчас мой мозг совсем закипает: что-то важное она пытается сказать, а я опять не пойму – что? Я научусь когда-нибудь тебя понимать, марсианская девочка? Или с какой ты далекой планеты? Ведь говорят, все женщины с Венеры, а мужчины – с Марса. Ты, похоже, вообще из другой галактики. Потому что ни в одни рамки не вписываешься.

– Дим, все готово. Теперь ты ухаживаешь. Я устала. – и деланно надула губки, ухмыляясь. По-настоящему никогда не видел, чтобы так себя вела. Хотя это же нормальное поведение для женщины: капризы, истерики, притворство. Намного проще было бы, поступай она, как все. Только надо ли оно мне – такое, как все?

А она, так же неожиданно, как переключилась, снова вернулась к теме:

– Ты вообще не прав. Мне не было параллельно. Просто я приняла тебя таким, как есть. И переделывать не собиралась. Зачем менять взрослого человека? Мы же все хотим, чтобы нас ценили, уважали и любили за то, что мы просто есть. А не за то, что кому-то угодили. А когда нас кто-то хочет сломать и поменять, слабые сдаются и начинают выгибаться под чужие требования, не понимая, что это – навсегда. Что если ты сразу не подошел под чьи-то высокие стандарты – не подойдешь никогда. Потому что за первыми придирками последуют вторые, третьи, и так – без конца. И ты всю жизнь будешь чувствовать себя неугодным ничтожеством рядом с великолепным совершенством. Я так не хочу. И от других не требую. И если меня человек не устраивает – я просто иду мимо, зачем его травмировать – не понравился мне, понравится кому-то другому. Кто сказал, что мое мнение – закон? Так же и со мной: не нравлюсь – ради Бога, проходите, выбор большой на планете, зачем тратить время на мое воспитание?

И тебя я просто воспринимала таким, как есть. Психуешь временами? Ну, ради Бога, с таким режимом жизни и с твоим бизнесом это нормально, если себя вечно сдерживать – загремишь в кардиологию или в дурку. Рано просыпаешься? Да хоть совсем не спи, только мне не мешай. Нравятся тебе военные фильмы? Смотри, но я в этом не участвую. Посмотрю что-нибудь другое.

И я ждала того же от тебя. А ты все никак не мог угомониться. Все время что-то требовал, убеждал, заставлял, настаивал. Иногда я сдавалась и шла навстречу, но чаще пыталась отстоять свое мнение. А тебе казалось, что я выпендриваюсь, обманываю, притворяюсь... Не знаю, что там еще. И я просто устала не соответствовать.

Вот такой вот монолог, после которого остается только долго молчать. А что тут скажешь? Как всегда, ходит тузами, на мелочь не разменивается. И крыть мне тут нечем. Какой джокер у меня в рукаве? Любовь моя неземная? Так ее сейчас не время доставать. Она и ее так же начнет препарировать. И превратит мое больное, измученное чувство в какую-нибудь зависимость "по Фрейду". С нее станется. А я этого пока не хочу. Мне пока нужно подумать.

– Будешь вино к ужину?

Скептический взгляд в сторону ящика, где стоит недопитая бутылка – память о вчерашнем неудавшемся свидании. И почему не выкинул? Ведь дрянь же, Аня такое не пьет, я – тем более.

– Да нет, не то. Такую бурду я тебе предлагать не стану.

– Я должна себя чувствовать польщенной?

– Как хочешь. Просто я помню, что ты любишь, и у меня стоит бутылка красного сухого, настоящего испанского. Ездил туда в отпуск, привез. Наверное, тебя дожидалось.

– О, это уже прогресс. Если не должна – тогда да, я чувствую себя польщенной. – Что это было сейчас? Намек на то, что ответил правильно, что понял ее, наконец? Если так, я готов повторить эту фразу еще три раза, чтобы услышать такое же одобрение и радость в голосе. Настоящую радость и удовольствие.

Отпила глоток, посмаковала, закрыв глаза, довольно хмыкнула:

– Спасибо. Действительно, очень вкусное. – Вот почему я глаз от нее не могу оторвать, когда она ест или пьет, особенно вот так – с явным удовольствием? Оттого, что так невыносимо эротично прикрывает глаза или облизывает губы? Наверное, все-таки маньяк, или больной извращенец. Потому что за столом начинаю думать о постели. Хотя, рядом с ней всегда об этом думаю. Плачет по мне дядюшка Фрейд, вместе с остальными мозгоправами.

– Слушай, я понял, что ты не хочешь "прогибаться под изменчивый мир", но как ты тогда живешь? Как друзей заводишь, как на работе общаешься?

– На работе все просто: деловые отношения, прописанные инструкцией. Никто никого не должен любить или дружить. Вышли за порог магазина и можно забыть друг о друге. Пока от меня компания не потребует сделать что-то вразрез с моими убеждениями, нет никаких проблем. А с друзьями – просто хороший фильтр. Рядом остаются только те, кому со мной действительно интересно. Остальные растворяются через время. Зато я уверена, что те, кто остался – ценят меня такую, какая есть, со всеми тараканами и вывертами.

Да, у нее, оказывается, все очень просто. Хотя намного сложнее, чем у других. Собственная философия. Интересно, каково с ней по жизни?

– И ты не боишься, что останешься совсем одна, когда вдруг окажется, что никого не устраиваешь?

– Тогда я пойму, что не мир сошел с ума, а у меня с головой проблемы. И начну их лечить. Только сейчас нет такой проблемы: мне хватает того круга друзей, которые давно определились, что им нужно от меня, а мне – от них. Вот и ты, Дим, определись, что тебе нужно: дурная девка с кучей тараканов в голове, которая их не прячет, или нормальная женщина, тоже с тараканами, но хорошенько прикрытыми?

А что тут определяться? Вариантов у меня давно уже нет.


Глава 18.

Дима перебрал массу вариантов и поводов, чтобы, следуя совету Сергея, снова встретиться с Анной. Понял, что это ему необходимо, иначе есть все шансы свихнуться от тоски.

Но, не имея опыта в возвращении ушедших женщин, никак не мог определиться – как лучше? Какой повод найти, чтобы стал серьезным и не надуманным, чтобы не прогнала на первых же минутах, или сама не ушла? Маялся еще несколько дней, хотя стало немного легче: появилась цель, и ушло ощущение безысходности.

Осенило в тот момент, когда услышал, как Славка просил Алексея поискать какую-то редкую модель телефона: "Аня просила помочь, свой старый где-то профукала, а новый не нравится – не удобный. Хочет найти такой же, как был раньше". Понял, что совсем поглупел: ведь повод для встречи так и лежал у него дома, отключенный.

Хотел рвануть тут же, но сдержался: столько дней прожил, можно прожить и еще один. Ночь не спал, обдумывая, что и как скажет, о чем спросит, и как удержится, чтобы не сграбастать ее в охапку и не утащить куда-нибудь, подальше от глаз людских.

С утра рвался в бой, еле утерпел, чтобы не поехать сразу же к ней на работу и караулить у входа. Тоже показалось слишком глупым, да и некогда ей будет с утра разговаривать: наверняка, дел невпроворот. К обеду, на бегу решая рабочие вопросы, все-таки сорвался. Приехал к ее служебному входу, встал на такое уже привычное место: чтобы видеть всех выходящих, но сильно не светиться. Хотя того, что она заметит его машину, можно было не опасаться: она просто не помнила ни модель, ни марку. Только цвет и габариты: большая и черная. Каждый раз путалась, пытаясь определить. На вопрос, как можно не запомнить, как называется классический "Лэнд Крузер", и как его можно перепутать с кем-то другим, она отвечала: "а ты сможешь запомнить, чем ботинки от ботильонов отличаются? И с ходу определить, что это перед тобой? Вот то-то же. Мне лишняя информация совершенно ни к чему".

Поэтому он спокойно, не прячась, стоял и ждал, когда ее душенька соизволит выйти на перекур, дергаясь каждый раз, когда дверь открывалась и выпускала кого-то наружу. И разочарованно откидывался назад, видя, что это снова не она.

Ждать пришлось долго, минут сорок – не меньше. Наконец, эта чертова дверь выпустила Аню. Он залюбовался: в какой-то новой незнакомой шубке, с распущенными волосами, она была похожа на совсем юную девочку. Не сразу и узнал – такая расслабленная, улыбающаяся, со светлым лицом, она не часто ему показывалась. Понял только, когда она знакомым жестом откинула от лица волосы, подняла голову, подставляясь ярким солнечным лучам, и зажмурилась, счастливо улыбаясь. Затем, все с той же улыбкой, обернулась к девушке, видимо, обратившейся к ней. Дима позавидовал в тот момент этой девчухе, захотел, чтобы и ему улыбнулась так же.

И понял, что боится. Забыл все слова, что придумывал всю ночь и полдня. И как сейчас к ней подойти, не испортив последнюю попытку (понимал, что еще одной неудачи не выдержит) – не знал. Пока судорожно соображал, чуть не упустил. Она еще погрелась на солнце и направилась обратно к входу. Успел только открыть окно и крикнуть:

– Аня...

Она притормозила, удивленно оглядываясь. Понятно, очки на лбу – не видит ничего нормально, да еще и солнце глаза слепит. Пока она осматривалась, успел выйти из машины и рвануть к ней. Подошел, неуверенно засунув руки в карман джинсов ("Трындец, как пацан, дергаюсь" – промелькнула мысль). Заглянул в лицо – вроде бы, не выглядит удивленной. Только щурится – не понятно, то ли от солнца, то ли пытается рассмотреть выражение лица.

– Привет.

– Привет. – Вот так, без лишних слов, за которые можно ухватиться и продолжить разговор.

– Мне тут Славка сказал, что ты телефон хочешь такой же, как был. И вспомнил, что ты его у меня оставила. Решил привезти, зачем тебе тратиться? – и протянул несчастную трубку, не желая расставаться с предметом, единственным, что от нее и остался.

– О, здорово! А я никак не могла вспомнить, где посеяла. Спасибо огромное! Я так замучилась с этой новой бандурой, никак не могу к ней привыкнуть. Пока наберу номер – полгода пройдет, и никто ответа не может дождаться, пока все блоки поснимаю. – И искренняя радость на лице. Не притворяется. Только вот не ему радуется, а обнаруженной пропаже.

– Хочешь, помогу разобраться?

– Да нет, спасибо, Дим, мне проще в старый симку вставить, а этот отдам кому-нибудь. – Не приняла подачу. Специально? Или снова просто не поняла, что это попытка восстановить общение? Иногда ее наивность вводила в ступор.

Не выдержал и сходу брякнул:

– Ань, почему ты тогда ушла и больше не появлялась?

Растерянно захлопала ресницами – поймал, все-таки, врасплох. Редко удавалось, но сейчас получилось. И глаза непонимающие сделала. Или взаправду не поняла? Снова вернулось чувство раскачивающегося маятника: вверх-вниз, так сейчас сердце у него бухало.

– Ну, мне нужно было домой попасть, а потом поработать сходить. Ты спал крепко, не добудилась. Собралась, дверь прихлопнула и пошла.

– А потом? Почему на звонки не отвечала? – Теперь уж совсем выражение лица недоуменное: явно не втыкает, о чем речь. Брови нахмурила.

– Какие звонки?

– Пипец, Ань, я тебе телефон оборвал, а ты спрашиваешь – какие звонки?

Не заметил, как повысил голос, проходившие мимо сотрудники начали коситься. Аня заметила, нахмурилась:

– Слушай, давай не будем сейчас ничего выяснять. Ни к чему народу на концерт смотреть.

– Пойдем, в машине поговорим.

– Нет, я сейчас не могу.

– Хорошо, давай вечером заеду, тогда и пообщаемся.

– Хорошо.

– Заканчиваешь, как обычно?

– Постараюсь освободиться к шести. Если что, звякни.

– Куда? На какой номер?

Снова взгляд, как на идиота:

– Все на тот же. Я сим-карту восстановила, номер прежний.

– Ладно. До вечера. – И уехал в непонимании еще большем, чем до встречи. Вообще не соображал, что происходит: судя по поведению, она и не думала прятаться. И слишком обиженной не выглядела. Сама с вывертом, так еще и нормальных людей с толку сбивает. Но все эти тревожные мысли заглушала безумная радость: вечером снова увидятся. Не важно, о чем, но смогут поговорить. Осталось только приложить все усилия, чтобы разговор не закончился ссорой.

Как прошел остаток дня – не заметил, весь в каких-то мыслях, совсем с делами не связанных. Да каких еще, если не о том, как снова увидит и услышит? Диагноз, поставленный Серегой, но до конца не утвержденный, уже не подлежал сомнению: влип бесповоротно. И не поможет ничего, если только само не пройдет. А сейчас оставалось только принимать лекарство, без которого жизнь обрывалась. Снадобье со странным вкусом: горьковато – терпким и сладким одновременно. Но заменять его ничем не хотелось. Вон, всего один глоток сделал – и как уже полегчало.

Подъехал минут на пять раньше времени. Ждать, конечно же пришлось. Опоздала немного – минут на пятнадцать, но это было в норме вещей: раньше и не так задерживалась, бывало – вообще отменяла встречи, говоря, что остается до упора. Но он все равно приезжал, забирал и отвозил ее домой. Что об этом думали сотрудники – не известно, они никогда не обсуждали.

А теперь-то он готов был ждать и час, и два, да сколько угодно. Но уезжать без нее точно не собирался. Вот и сейчас она выскочила, продолжая говорить по телефону, на ходу застегивая сумку и придерживая ворот шубейки – видно, торопилась, собиралась на бегу. Вышел и помог усесться в машину, застегнул ремень, а она только кивком поблагодарила, продолжая о чем-то серьезно говорить. Так и проболтала всю дорогу, судя по обрывкам фраз – о чем-то действительно важном. Закончила фразой "блин, ну сегодня без меня обойдитесь, пожалуйста. Я действительно больше не могу разговаривать", когда уже остановились у дверей того самого заведения, где ужинали в первый раз. Почему Дмитрий выбрал именно его – не знал, но показалось символичным.

Она же направилась к комнате, в которой сидели в прошлый раз, как будто каждый день там бывала. Обернулась только:

– Я же правильно иду?

– Да, все правильно.

Пока делали заказ, ни словом не обмолвились о причинах встречи. Как будто виделись только вчера и черная кошка между ними кругов не нарезала.

Она дождалась латте, сделала пару глотков и вдруг неожиданно потянулась всем телом, даже косточки захрустели. Дима поперхнулся чаем. Слишком откровенно все выгнулось, в глазах потемнело от наваждения.

– Ой, извини. Целый день сидела за почтой, никак с бюджетами и расчетами не разгребусь. Все тело сводит. Шею клинит так, что в глазах темно. – Она снова выглядела усталой.

– Давай, плечи разомну. Пересаживайся ко мне. Да не смотри ты так, ничего я тебе не сделаю. – Смотрела она с откровенным недоверием. – Ань, мы с тобой уже прошли момент, когда нужно стесняться. А массаж я делаю хорошо. В универе курсы заканчивал, на соревнованиях парням помогал, да и себе тоже. Давай, иди сюда.

Все еще сомневаясь, она пересела на его диван. Повернулась спиной, убрала волосы, подставляя беззащитную шею. Осталось только пожалеть, что так смело предложил, не рассчитав свои силы: сдерживаться от того, чтобы тут же не смять ее всю, оказалось слишком сложно. Но решил не торопиться, и очень аккуратно положил руки ей на плечи, полностью их накрыв. Память услужливо начала подсовывать всяческие образы, о которых вспоминать ну вообще сейчас не стоило. Чтобы сдержаться, решил отвлечься на разговоры.

– Так что там насчет звонков, Ань?

– Я не помню, чтобы ты обрывал мне телефон. Вообще ни одного звонка не помню.

– Я тебе весь день звонил на второй номер, а ты не брала.

– Аааа, так это были твои непринятые... у меня тот телефон валялся в сумочке, на беззвучном. Я про него и не вспомнила, пока разыскивала этот, который у тебя остался. Потом пошла за новым, сразу старую сим-карту заблокировала, сделала дубль и в новую трубку вставила. А потом телефон, на который ты звонил, сдох. Я его все время забываю зарядить. Когда включила снова, в журнале только было указано, что неизвестный абонент пытался мне позвонить. А сколько раз – не видно было. Так что "не виноватая я". – И неожиданно сдавленно застонала. – Ой, Дим, вот это место получше разомни, там просто все свело до безобразия.

У Димы тоже все сводило: и руки, и зубы, и все остальные части тела, а этот неожиданный стон так и вовсе довел до ручки. Знал же, на что подписался, только вот зачем так себя истязать, подумал ли? Медленно, очень медленно убрал руки от ее шеи, просто притянул к себе, позволив облокотиться, вместо спинки дивана. Она не сопротивлялась, и просто закинула голову на его плечо, прикрыв глаза.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю