Текст книги "Под глифом "Бесконечность" (СИ)"

Автор книги: Ольга Морох

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

– Дышать можно, – выдохнула она и повалилась вперёд. Верно, можно. Воздух разряжен, но пригоден для дыхания, похоже, экстренный сброс закончен и система обеспечения газового состава снова заработала. Вик поймал потяжелевшее тело подруги. Похоже, вырубилась. Он, крякнув, завалил её на плечо. «Прости, детка».

Он огляделся. Похоже, они оказались в нижних кварталах, близких к коллектору. Здесь почти нет жилья, одни обслуживающие производства.

Где-то на грани слышимости почудилось жужжание. Пора сваливать. Вик развернулся и похромал прочь. Надо найти хоть какое убежище. В гудящей серверной можно попробовать отдышаться. Там все частоты глушит местный излучатель.

Дверь поддалась на третий удар плечом. Осторожно прикрыв створку, Вик опустил свою ношу среди ощерившихся проводами коробок. Прислушался к себе. Стимулятор давно перестал действовать и теперь Вик держался на одном адреналине, который вот-вот грозил схлынуть, оставив телу усталость и боль. Он осторожно опустился рядом с неподвижной женщиной. Бросить её? Уходить самому? Куда? Сейчас это как клетка, большая, с запутанной сетью ходов, но клетка. Не уйти. Да и надо ли? Может, принять бой? Наверняка здесь есть какое-то оружие. Хоть его и запретили к ввозу, всё равно жители как-то умудряются постреливать друг в друга.

По виску скатилась капля пота, и Вик смахнул её ладонью. Жрать хочется. И пить. И спать. Почти смертельно. И неплохо бы ещё пару доз анальгетика.

Тори откашлялась, почти вывернув желудок наружу. Кажется, у неё непереносимость стимулятора. Откуда он помнит?

– Где… где мы? – отдышавшись спросила она.

– Где-то в нижней сфере, не знаю, где, – как эхо, отозвался Вик, перекатывая голову на затылке. Как маятник. Туда-сюда, туда-сюда. Внутри всё сжимается и проводов перед глазами становится вдвое больше.

– Ты в порядке? – зачем она спрашивает? Ей никогда это было не интересно. Никогда? Да, никогда. Они же знакомы целую вечность. Она всегда рядом. Стерва. Выкручивает волю, как суставы при допросе. Сука. «Ненавижу»

– Вик?

Она всегда была такой. Холодной, как космос. И такой же недостижимой. Всегда? Надо было прикончить её ещё тогда, на Терре. Чтобы не мучила его.

– Вик? Слышишь меня?

Она, как напоминание о чём-то, о чём он хотел забыть. Что-то щемящее, как рана, тянет вниз и истекает кровью воспоминаний. Память не даётся в руки, как птаха, постоянно ускользает из пальцев, утекает, словно песок. А она… она всегда рядом. Руки и ноги похолодели. Скоро… Скоро…

– Тебе нужен тисанитин…

Нужен…

– Вик!

В судороге сжимаются пальцы. Сжимаются и зубы до боли в челюсти, и ломоты в сухожилиях.

– Я скоро, держись!

Убирайся! Уходи! И не возвращайся! Забери с собой режущие до кости безликие воспоминания. «Ненавижу». Зачем она здесь? Вик едва ли отдавал себе отчёт, что происходит с ним или вокруг. Он не почувствовал, как Тори уложила его на пол, заставила разжать челюсти и вставила между ними плотный жгут из ткани, не услышал, как она вышла. В голове, как в клетке, всё его существо билось в агонии, подогреваемой изнутри. «Убить, убить, убить». Её лицо расплывалось в памяти, а потом сфокусировалось на острие воспоминаний. Тонкое, как игла, пронзающее тело от ключицы до самых пяток. Насквозь. Игла дёрнулась, вырывая вместе с собой всё, что он хотел, но не мог забыть. Чужие лица, собственные руки в крови, и опускающаяся прямо в глазное яблоко ржавая игла манипулятора.

«Умри»

Игла вошла в глаз медленно, смакуя каждый миллиметр агонии. Боль взорвала голову и свет погас.

Глава 17

… – Полетим к атоллу? – против солнца совсем не видно лица. Она такая солнечная, светлая.

– Как скажешь, детка…

– Скажи ещё раз, – она со смехом наваливается на грудь и прикосновения её прохладной кожи отзывается внутри желанием. На ней ничего нет. Только солнце.

– Что?

– Ну, давай!

– Я люблю тебя…

Эти слова вызывают в ней приступ безудержного веселья. Она смеётся. Он любил её смех когда-то.

– Что смешного?

– Ты дурак!

Одно движение и она уже лежит под ним, вяло вырываясь. Его руки ласкают ей грудь и спускаются ниже, к упругому животу, а затем ещё ниже.

– А кто ты?

– А я дура… – выдыхает она, отвечая на поцелуй…

… – Критические повреждения, множественные переломы…

– Химический ожог…

– Готовьте операционную…

– Жив? – это уже Тори, где она? Её совсем не видно. А это отчего-то важно. Вик только на доли секунды закрыл глаза, а когда открыл их перед ним уже стоял длинный стол и несколько человек в белых халатах за ним.

– Комиссия рассмотрела ваше прошение.

Прошение…

– Вам отказано на основании статьи четыре федерального закона о дополнительных свободах.

– Почему? – Вик опустил взгляд на собственные кисти рук на коленях. На правой поверх зеленоватых синяков от послеоперационных шрамов бирка психиатрической клиники. Имя, фамилия, диагноз: посттравматический психоз. – У меня есть право…

– Нет, – жёстко отрезал седовласый моложавый мужчина. – После инцидента вы его утратили. Реабилитационный период длится около года, если не потребуется дольше. Вас ждёт корректирующая терапия.

Почему-то по спине проходит леденящий ветер, вызывая головокружение и рвотные позывы.

– Нельзя… без этого?

– Нет, – это уже благообразная дама с короткой стрижкой слева, – согласно проведённому тестированию, это необходимая мера. Вернётесь полноценным членом общества.

– Я имею право на рассмотрение дела федеральной комиссией, – упрямо повторил Вик, чуть склоняя голову направо. Неудобно. Правый глаз закрыт плотной повязкой, левый с трудом различает черты сидящих напротив, а в спине вставлен штифт.

– Федеральная комиссия не станет рассматривать дела участников этого… инцидента, – отрезал кто-то ещё, кажется вон тот пончик с рыхлыми щеками, – для этого есть военный трибунал. И военные психиатры.

Сказать нечего, но что-то нужно. Нельзя сдаваться просто так. Им всё равно. Должен быть хоть один аргумент, чтобы не исчезнуть в стенах психушки навсегда.

– Ваше дело будет передано в центр корректирующей терапии. Там пройдёте полный курс до полной психологической стабилизации.

Крутить головой неудобно.

– Нет. Подождите… я….

– Следующий…

– Нет… – они что, не слышат? Со спины подходят двое и крепко берут под плечи. Сил совсем нет. Почему?

– Нет.

– Тёмка? – это рядом, это она, Тори.

– Лис! – почему он назвал её так? Это её имя? Это её настоящее имя.

– Тёмка! – она почти рядом, бьётся в руках таких же крепких санитаров. Но её быстро оттаскивают в ту самую комнату с пятью безразличными халатами.

– Стой! —

Вик дёрнул плечами, сбрасывая с себя чужие руки, но едва он освободился, как в плечо впилась игла. Стой…

– Тёмка! Пустите! Встретимся в…!

А вокруг снова битый кирпич и тревожащие звуки разрывов.

«Дурак ты, Тёмка!» – смеётся девчонка в светлом комбинезоне. Эти слова режут сильнее ножа, до самого сердца, заставляя задыхаться и биться в темнице собственного тела…

Вдох, и снова над головой своды хирургической капсулы. Сон это или нет?

Реальность стала так похожа на сон, а сон на реальность. Немудрено перепутать. Где он и… когда? Как мучительно больно осознавать своё поражение. Рядом с капсулой слышны чьи-то шаги.

– Проснулся? – над головой склоняется Тори. Или Лис. Кто она на самом деле?

– В этот раз тебя хорошо приложило, – фыркнула Тори и снова исчезла из поля зрения, – но операцию сделали, заменили тебе блок памяти и модуль связи.

– Операцию? – выдохнул Вик.

– Мы на Терре, – беспечно отозвалась Тори, – в клинике «Эвангелион»

Как они из Арканума попали на Терру? Как?

– Я тебе всё объясню чуть позже, – Тори присела рядом и положила голову на борт капсулы, задумчиво разглядывая лежащего внутри Вика, – ты накрепко вырубился. Мне пришлось пойти на некоторые уступки…

– Кому?

– Тш-ш-ш, – Тори поднесла палец к губам, – волноваться пока нельзя. Я обещала…

– Что… – что она там обещала и кому? Последнее, что помнилось – они пытались скрыться от боевых роботов в коллекторах. Что произошло потом? И сколько прошло времени?

– С-сколько п-прошло…

– Почти двенадцать дней, – Тори расслабленно положила голову на локоть у борта, – ты провалялся в коме всё это время. Но теперь всё будет хорошо.

Вик снова взглянул в потолок. Из капсулы не видно, что находится вокруг. Но что-то важное произошло недавно.

– Лис, – прошептал он, и Тори насторожилась.

– Что?

– Я видел тебя во сне.

Тори улыбнулась. Не как обычно, жёсткой ухмылкой стервы, а по-другому, тепло.

– Ты вспомнил…

– Не должен был?

На это Тори не ответила. Она поднялась и исчезла из поля зрения. Очень хотелось подняться, встать и увидеть её лицо. Но гелиевое ложе было таким мягким, обволакивающим, оно обещало покой и ласку. А тело казалось таким уставшим. Но Вик всё равно ухватился за борт и рывком поднялся.

– Тебе рано вставать, – отозвалась Тори от панели со множеством регуляторов. Это какая-то лаборатория. Опять. Реактивы, непонятные датчики. И чёртов белый цвет.

– Что произошло? – можно и не вставать. Тем более, что комната закружилась, не давая и места для шага.

– Ты выключился там, в Аркануме. Портативный диагност констатировал многочисленные повреждения головного мозга. Тисанитин бы не помог. Пришлось искать пути выхода, – Тори смело взглянула в глаза.

– И я их нашла.

– Что за уступки? Кому? – прохрипел Вик, сгибаясь над бортом капсулы. Отчего-то замутило.

– Есть некоторые люди, которые желают узнать секрет Резника. И мы им можем помочь.

– Линц? – тошнит.

– Нет, другая личность. Он пообещал нам помощь за содействие.

Вик с невнятным рёвом завалился обратно на своё ложе.

– Тебе сделали операцию, – услышал он голос Тори, – без неё бы ты стал и оставался овощем.

– Что требуется от нас?

– Ничего, – Тори снова рядом, – они уже взяли, что хотели. Образцы, тесты.

– Всё? – что-то не верится. Там, в бункере казалось, что им нужно что-то другое. Иначе зачем это?

– Верно, – согласилась Тори на его невысказанные мысли. Они снова связаны? Вот дьявол!

– Галицкому на руку то, что с тобой случилось. Иначе пришлось бы нас уговаривать… по-другому.

– А Линц?

– Мне наплевать, – отрезала Тори.

Она не бросила его там. Вернулась. И нашла способ вернуть его в строй.

– Что теперь? – Вик почти поверил ей.

– Пока не знаю, – вздохнула Тори, – они что-то ищут и не могут найти. Похоже, секрет Резника умер вместе с ним. А мы лишь его суррогаты.

– Тебе что-то не нравится?

Тори покачала головой. Нет.

– Мне не нравится настойчивость, с которой они хотят достичь результата.

– У нас контракт?

– Скорее устная договорённость.

– Тори… – он впервые назвал её по имени. До сего момента это было, как табу. Она могла быть кем угодно: стервой, сукой, девкой, вздорной бабой, альфой в паре, но никогда не представлялась женщиной. Словно блок в голове не давал увидеть в ней личность. Теперь все блоки сняты. – Лис…

– Что? – она беззащитно опустила плечи.

– Мы свободны?

– Скорее нет. Галицкий не говорит, но он видит в нас вещи. Они все видят в нас вещи, Вик. Как высокотехнологичную технику. Обращаться осторожно, но это всё же не человек. Думаю, дроид стоит в этом мире дороже нас с тобой.

– И ты пошла на это?

– Мы пошли, – мягко поправила Тори. – Не волнуйся, выберемся. У меня есть план. Пока тебе надо восстановиться полностью.

– И что потом?

– Пока не знаю.

В лаборатории щёлкнуло и стены на доли секунды стали прозрачными, открывая взгляду лабиринты огромного комплекса.

– Так, так, – человекоподобный дроид с ярко горящими синими глазами вошёл через открытую дистанционно дверь. – Господин Вендетто? Рад видеть тебя в здравии.

Вик угрюмо уставился на вновь вошедшего. Кажется, это и есть Галицкий, о котором говорила Тори. Похоже, он предпочитает жизнь в виртуальном мире, используя в качестве физического тела механических аватаров.

– Не смотри так, в моих лабораториях полностью восстановили то, что помещено в твою черепную коробку.

Дроид сделал неопределённое движение рукой.

– Там была почти что каша.

Дроид замолчал, ожидая ответа.

– Ну? – грубо отозвался Вик.

– Не сильно разговорчив, да? – Галицкий взглянул на Тори, а та пожала плечами. – Мы сделаем несколько тестов, несколько десятков, если быть точным. Придётся запастись терпением. Думаю, ты будешь не против.

Дроид, пританцовывая обошёл капсулу.

– Да, если вдруг с вами свяжется мой старый друг Октавиус Линц, можете сказать ему, что я уже вас купил.

– Что значит, купил? – недоброжелательно спросил Вик. Если бы не слабость, не дающая выползти из капсулы.

– Я обменял ваше время на медицинскую помощь. Считай – натуральный обмен, – усмехнулся Галицкий, – значит – купил. Как самочувствие?

– В норме…

– Рад, очень рад. Думаю, начнём завтра. Да, завтра. Будет не больно… почти…

Дроид с ожиданием взглянул сначала на Тори, потом на Вика.

– Как же я рад, что всё обернулось именно так, иначе мы бы ещё долго играли в догонялки по этому ужасному городу! Вы вывели из строя моих «соболей»! Об этом мы тоже поговорим! Восхитительно!

Ещё не хватало, если он предъявит счёт за сломанных дроидов. Вот это была бы ирония судьбы!

– Если тебе интересно, я вам симпатизирую, да. Столько лет существовать и сохранить личность! Вы даже умудряетесь продолжать радоваться жизни! Я восхищён! Поражён! Уверен это и есть ключ к победе над синдромом отторжения жизни!

Вик закрыл лицо ладонями. Отчего он так болтлив? Кажется, им ещё долго общаться, а Вик уже ненавидит этот голос.

– Отдыхай, – дроид, словно расплавившись, стёк ртутной лужей на пол и исчез из поля зрения.

«Ты уверена, что не прогадала? Надо было бросить меня и уходить самой»

«Я устала, Вик» – Тори подошла чуть ближе, – «Устала бегать. Иногда мне кажется, что я хочу умереть»

– Нет…

– Иногда, – Тори подсела к капсуле и снова налегла на борт, – иногда мне хочется взять пистолет, нож, что угодно и закончить для себя эту жизнь. Она бессмысленна, ты не находишь?

– Разве? – гелиевая подушка покорно приняла новую форму, когда Вик подложил руку под голову.

– Мы, как исключение из правил. – грустно усмехнулась Тори, – Очень унылое исключение. Нас осталось всего двое. Представляешь? Если вдруг случится всемирная катастрофа мы останемся вдвоём. Зачем человеку бессмертие? Для чего? Бесконечно следовать своим инстинктам? Я смотрю на них… Они нам завидуют, представляешь? Завидуют нам. Идиоты…

– Сможем населить планету новыми людьми, – рассмеялся Вик.

– Ты прекрасно знаешь, что нет, – отрезала Тори, – мне всё вырезали.

– Ну, хотя бы получим удовольствие от процесса, – Вик подмигнул ей.

– Ты неисправим, – Тори закатила глаза, а потом перемахнула через борт в капсулу, легла рядом.

– Лис…

– Что?

– Почему Лис? – её волосы под ладонью рассыпались шёлком.

– А почему Вендетто?

– Туше, детка.

Засыпать с ней рядом это как опускаться снова в реку воспоминаний. И она уносит прочь, далеко ото всех. В полутёмный коридор, пахнущий кровью. К девчонке в светлом, тающей под напором давящих стен.

***

«„Доброе утро, Виктор“

Атум, старина, рад тебя слышать!

„Для входа потребуется идентификация“

Как ты можешь меня не узнать?

„Идентификация прошла успешно. Добро пожаловать. Блок памяти загружен на восемь процентов. Есть недостаток информации за последние восемнадцать суток“

Жаль, это было весело. Атум…

„Слушаю, Виктор“

Найди мне все данные о наших встречах с Тори. Или Лис.

„Доступ ограничен“

Открой его.

„Доступ ограничен“

Кем?

„Вами“

Вот это номер! Он сам себе закрыл доступ к информации? Что за чушь.

Открой!

„Требуется повторить запрос“

Открой немедленно!

„Вы уверены?“

Да. Открывай.»

***

– Реабилитационный курс прошёл успешно. Поздравляю, – полковник за белым столом что-то пишет. Чёртов белый цвет. Таков протокол, электронные записи можно взломать, но украсть досье на физическом носителе сложнее. – Готов послужить родине, солдат?

В голове такая мешанина.

– Но сначала – последний тест.

Тесты, как они надоели со своими тестами! Бесконечная череда уродцев в белых халатах.

– За мной, – полковник поднимается и идёт в соседнюю комнату, приглашая следовать за собой. Это огромный тренировочный зал. Здесь стоят ещё люди в камуфляже и она. Та самая сука, что вырезала ему глаз. Стерва. Он встретил ненавидящий взгляд твёрдо. Она тоже проходила здесь реабилитацию. Тварь. Похоже, появился шанс поквитаться.

– Тот, кто останется на ногах уедет в новое строящееся территориальное образование Арканум, чтобы послужить своей родине. Второй останется здесь под моим началом.

– Что, мне с ней драться? – Вик медленно ухмыльнулся. Попалась, сучка. На вид – довольно хрупкая, но это только видимость. Вик знал, что она – опасный соперник. Иначе как она смогла… Здесь в голове – сплошные помехи. Он плохо помнил, что случилось. Неясно, что произошло, но факт остаётся фактом, он лишился глаза и проходил долгую программу реабилитации после многочисленных переломов и повреждений внутренних органов. Она во всём виновата. Так ему сказали. И даже показали, как всё происходило. Она его ненавидит. И он её тоже. Так было всегда.

Полковник коротко кивнул.

– Запросто, – Вик размял плечи, – подходи, сучка.

– Заткнись, ублюдок…

В тот день он ослеп от ярости, задыхался от злобы и бил. Он победил тогда. Его злобы хватило, чтобы сломать хрупкого противника. Он смотрел на окровавленное тело у ног и удовлетворенно улыбался. Он отомстил ей, твари. За полтора года слепоты, за бессознательное существование на препаратах, за боль после операций и стёртые в кровь ступни на тренажёрах.

«Ненавижу»

«Я люблю тебя» – в голове всё путается, мешается, кружится, как в хороводе. Чёрное стало белым и наоборот. Что происходит?

– Очнись, боец! – удар по плечу приводит в чувство. – Хорошая работа. Инструкции получишь позже.

Хорошая работа. Она не сможет ходить ещё долго, и вряд ли сможет ближайшее время подняться вообще. Так и должно быть. Так и должно быть?

Вик судорожно вдохнул и дёрнулся так, что голова Тори слетела с плеча, неприятно стукнувшись о борт капсулы. Отчего-то не хватало воздуха.

«Открыть следующий сегмент?»

Нет, нет, не надо….

– Что случилось? – Тори лениво потянулась. – Кошмары?

Вик кивнул, отворачиваясь.

«– Я любил тебя?

– Наверное, а потом ненавидел.»

Она это помнит?

– У тебя учащённый пульс, – Тори грациозно, как кошка, сменила позу, – успокойся. Это всего лишь сон.

Сон. Только ни хрена это не сон! Снова замутило и закружилась голова.

– Вик? – вот теперь она встревожилась.

– Нормально… – он лёг, стараясь выровнять дыхание.

Ублюдки. Они заставили их ненавидеть друг друга. Жаль, что те, кто это сделал уже мертвы. Стоило убить их ещё раз. Помедленнее.

– Это было давно, – промурлыкала Тори, снова устраиваясь на плече. – Я бы советовала тебе никогда не открывать этот блок. Это как ящик Пандоры. Никогда не знаешь, что там найдёшь. Теперь всё позади.

Хрен там плавал. Пока информация о них есть хоть где-то, их не оставят в покое. Надо стереть её, уничтожить, а ещё лучше заставить всех поверить, что оба они мертвы.

– У меня есть план, – прошептала Тори. Точно, у неё есть план. Отличный неясный план.

Глава 18

Линц задумчиво взглянул на колонки отчётов на голографическом экране перед собой. Пожар потушен. Все системы города снова функционируют. Из обитателей – лишь те, кто обслуживает последнего обитателя лично. Скандал с убийством отпрыска члена федеративной комиссии, госпожи Роуз, пошёл городу на пользу, последующая эвакуация и сброс атмосферы вычистили эту клоаку и теперь можно приступать ко второй части плана. С одной лишь оговоркой, биениды растворились в городе, как леденцы в воде. Биомаркеры больше не указывают их местонахождение. Этому может быть две причины: первая и самая невероятная, что они смогли найти уничтожить все чипы, и вторая, их в городе просто нет. Куда могли исчезнуть два биологических организма в огромном, но замкнутом пространстве?

Галицкий исчез. Его аватар стоит в его апартаментах безжизненный, как никогда. Это не совпадение, вовсе нет. Это факт. Галицкий каким-то образом смог захватить обоих и вывезти их на Терру. Ровно шесть дней назад ушёл челнок, увёзший механических «соболей» назад, на большую землю. Но сканирование не выявило биологических организмов. Неужели, его, Линца, переиграли? Как Галицкий сохранил автономность своих устройств в условиях абсолютной волновой тишины?

Как бы то ни было, с Давидом Галицким всегда можно договориться. Линц сделал пару движений рукой в перчатке манипуляторе и электронный администратор вывел на экран несколько десятков досье. Отбросив лишнее, Линц раскрыл перед собой два. Должны быть какие-то рычаги давления, то, чего не знает Галицкий, но захочет узнать. И это станет предметом торга.

С экрана на него смотрели две трёхмерные модели.

Артём Сергеевич Волков, дата рождения десятое ноября две тысячи сто пятого года. Диагноз – церебральный паралич. Он родился инвалидом и прожил им до двадцати трёх полных лет. Пока не попал в экспериментальную группу Резника. Он был в резервной группе, но его всё равно взяли. Интересно.

Алиса Святославовна Скорис, дата рождения пятое августа две тысячи сто двадцатого года. Здорова. Заявилась сама несмотря на протесты со стороны родных. Даже приложено заявление в прокуратуру. Ещё более интересно.

Линц пролистал медицинские карты. В них много пробелов. Оба прошли полный курс инъекций экспериментальной наноэмульсии. Оба хорошо перенесли адаптивный период. Результаты тестов и анализы. Уже через пять лет зафиксирована повышенная регенерация тканей в результате чего Волков смог победить паралич. Что ж, для него это была хорошая новость. А вот что выиграла Скорис? Львиная доля вымарана из архивов, ещё больше осталось на физических носителях. Это надо искать на Терре, где-то в старых военных бункерах. Неизвестный доброжелатель, слив эти данные лишь подогрел интерес к проекту, не более. Вопросов больше, чем ответов.

Например, период с тридцатого года двадцать второго столетия по пятидесятый не освещены совсем. Что было в то время с экспериментом? Неясно, но после пятидесятого года разработками заинтересовались военные.

Или информация об «инцидентах», как их называют, её почти нет. Только упоминания. Тогда, в двадцать третьем веке, когда пострадали гражданские, это был самый крупный, но были ещё и регулярно. Небольшая записка в деле от некоего господина Лороса. Он выражает опасения, что препарат, который дают образцам для повышения психической устойчивости даёт обратный эффект. Как петля бесконечности. Сначала стабильное состояние, а затем разбалансировка всех сдерживающих механизмов и так по кругу. Интересно. Посмотрим…

Линц пролистал досье Волкова. Позывной Вектор-восемь. Статус – бета. Второй в паре. На протяжении тех двухсот лет, что охватывает досье, он находился в психиатрических клиниках в общей сложности пятьдесят два года. Целая жизнь. Почти что. «Экземпляр подвержен приступам немотивированной агрессии с вероятностью семнадцать целых, пятьдесят шесть сотых процента». Доктор Росс это заметила, наверняка.

Линц из интереса заглянул во второе досье на ту же страницу. «Немотивированная агрессия с вероятностью в тридцать целых семьдесят сотых процента. Требуется регулярный контроль психического состояния». Вот как? Вектор-восемь, статус-альфа, Алиса Скорис, весьма неуравновешенная особа. Однако, её оставили в живых. Остальных с процентным соотношением выше тридцати пяти просто ликвидировали.

За последние сто лет наблюдение за биенидами велось в фоновом режиме, весьма небрежно. Но кое-кто по-прежнему пользовался их услугами. Например здесь, в Аркануме. Ликвидация лидера правящей партии в прошлом году – наверняка их дело. И беспорядки несколько лет назад тоже. Кому-то на Терре не выгодно, когда Арканум живёт своей жизнью. Сейчас, при создании нового образования, надо учесть этот фактор.

Чем же можно поторговать с Галицким? Должно быть хоть что-то!

– Господин Линц? – доктор Росс отметилась входящим звонком. Не вовремя.

– С-слушаю вас, Лара.

– Я выделила фрагмент генома и вживила его мышам.

– И чт-то же?

– Удивительно, но динамика положительная. Мне не хватает материала. Вы не взяли их?

– Пок-ка нет.

– Очень жаль, – в голосе сожаление. И Линц его разделял, но был уверен, что Галицкий, выиграв одно сражение, ещё не выиграл войну.

– Потер-рпите Лар-ра, – скор-ро.

– Да, я понимаю.

Она понимает. Невыносимо быть так близко к разгадке бессмертия, и упустить её. Почти физически невыносимо. Линц взглянул на модели перед собой. Невыносимо.

– Ваша дневная доза, – на стол выкладывается маленькая капсула в чашке петри. Зачем это надо? Боятся, что псы снова выйдут из-под контроля? Тори-Лис не заходила уже пару дней. Собеседниками для Вика стали лишь медицинские дроиды. И теперь его постоянно кормят препаратами. Словно он снова в клинике, а за стеной – опротивевшие стены, покрашенные в мерзкий персиковый цвет.

– Что это? – до чего раздражает!

– Гидрокситриптофан для стабилизации сна и эмоционального состояния.

– У меня нормальный сон.

– Это назначение лечащего доктора.

– Передай ему, что я не болен.

Дроид застыл рядом с реанимационной капсулой.

– Чего тебе? – грубо спросил Вик.

– Вы должны её выпить.

– Я не собираюсь ничего пить, – огрызнулся Вик. Настроение – хуже некуда. Да, голову ему починили, но Тори, сучка, по-прежнему молчит, что там у неё за план. Неясно, для чего их здесь держат и вообще ничего не ясно. Собственная свобода стала в последнее время фетишем, как для терриалов – Арканум. Провалитесь все к чёрту! Хочется курить и выпить. И не эту дурацкую капсулу, а чего-то, что обожжёт горло и согреет желудок.

– Это ваше официальное заявление?

– Да, и пошёл к чёрту!

Дроид ничего не ответил и выкатился из лаборатории. Не пора ли и ему, Вику, отсюда сваливать?

Он рывком поднялся и осторожно вылез из капсулы. С одеждой снова швах.

– Куда это ты собрался? – Тори зашла с глумливой улыбкой, – без штанов?

– Тебя искать, – грубо отозвался Вик, придерживаясь рукой за борт капсулы. Голова покружилась, но быстро встала на место. Время сваливать.

– Не надо меня искать, я сама прихожу, как видишь.

– Что мы тут делаем? – Вик зло взглянул на женщину, с загадочной улыбкой, обходящую лабораторию. – А? Какого хрена мы ещё здесь?

– Ты никогда не любил принимать препараты, – тихо, словно бы беседуя с самой собой, проговорила Тори, – думаю, это подсознательное.

– Ты меня слышишь вообще?

– Чего ты хочешь?

– Свалить отсюда! Какого хрена я торчу здесь? Пусть мне вернут одежду. Или я сам её найду.

– Нам дают шанс, Вик, шанс остаться в живых. Тебе и мне.

– Не ты ли выла недавно, что устала? – он усмехнулся. Ноги начали едва заметно подрагивать от непривычной нагрузки. – Что мы для него всего лишь вещи? Не ты ли тут скулила на мне, а, детка?

– Придержи язык. Это был всего лишь мимолётный порыв… Если ты хочешь продолжить своё глупое существование, не дёргайся, делай, что говорят. Пей свою пилюлю.

– Да, пошла ты! – Вик оттолкнул от себя реанимационную капсулу, но поскольку, та была много тяжелее, отлетел от неё сам, врезавшись бедром в стол.

– Тебя разыскивают, кретин, за убийство! – Тори повысила голос и добавила в него холодной стали, – понимаешь, что это значит? Ты и шагу не сделаешь на Терре, тебя сразу арестуют! Смысл сейчас выходить из этой лаборатории?

– Тогда на хрен мне Терра? – выплюнул Вик, сгибаясь от накатившей слабости, – кому нужен этот стерильный мир, а? Нам здесь давно не место, детка, я сто лет сюда не возвращался и не собираюсь!

– Прекрати истерику и пей свою таблетку, – осадила его Тори. – Пока мы делаем то, что нас просят. Я так решила.

– Ты решила? Не много ли ты на себя берёшь? До какого момента мы делаем то, что от нас просят? Это херовый план! И ты это сама знаешь!

– Ты стал невыносим! С каких пор ты стал таким свободолюбивым?

– С самого начала! Никогда для нас не делали исключений! Ты сама говорила, мы просто вещи!

– Успокойся, тебе надо восстановиться, а потом решим что делать.

– Как бы не стало поздно…

– Если бы не я, ты бы лежал сейчас в канализации Арканума!

– Если бы не ты, я бы там не оказался!

Тори сжала зубы так, что выступили желваки на скулах, всем видом показывая, что сдерживаться ей стоит очень дорого.

– Заткнись и делай, что говорят! – процедила она сквозь зубы, а потом добавила что-то тихое, шуршащее, проникающее прямо в мозг, как яд. Желание спорить сразу пропало и рука потянулась к капсуле. Вик наблюдал, как собственные пальцы взяли её из чашки петри и поднесли ко рту. Язык прогнулся, приняв на себя лекарство.

– Хороший мальчик, – гадко улыбнулась стерва. Сколько бы Вик дал, чтобы стереть эту улыбку с её лица. – Глотай.

Сука. Голова поднялась и горло сделало глотательное движение.

– Молодец, – Тори ласково улыбнулась. – Твои истерики тут никому не нужны. Ещё одна, и тебя лишат права свободного передвижения. Иными словами, пристегнут к кровати. Как в дурке. Помнишь? Или соскучился? Было не весело. Ни тебе, ни мне это не надо. Делай, что просят, набирайся сил. Я скажу, что делать.

– Мне кажется, ты психованная стерва, – выдохнул Вик, осознавая собственное поражение. От этого становилось тошно до боли.

– Возможно, – согласилась Тори, – но я всё, что у тебя есть.

– Отвали, – Вик вернулся к реанимационному блоку.

– Что?

– Иди на хрен, говорю.

– Идиот.

– Сука…

– Вы уловили? – В виртуальном боксе управления витало несколько сознаний. Два искусственных и одно – живого человека. – Уловили фонему?

– Неясное произношение, это может быть связано с особенностями строения гортани.

– Разберите запись на звуки. Сделайте скидку на пол и возраст. Мне нужна эта фонема! Увеличьте дозу препарата для него. Пусть выйдет из-под контроля. Ей придётся его усмирить.

– Это может быть опасным?

– Я вас умоляю, это не Арканум, это Терра, здесь нет живых единиц, всё завязано на искусственном интеллекте. Его быстро успокоят. Возможно даже летально.

Есть прорывы в исследованиях?

– Образец предоставил нам достаточно материала. Мы работаем над ассимиляцией его в наши разработки.

– Хорошо, хорошо… Я думаю… не подтолкнуть ли нам нашего подопытного к активным действиям? Ускорить процесс. Какова его стабильность?

– Шестьдесят семь процентов.

– Хорошо… Давайте снизим до сорока… Добавьте температуры или что-то раздражающее. Что его раздражает? Пусть выйдет из себя. Не забудьте добавить запись в досье.

До чего жарко. Здесь всегда так? Кажется, сломалась система кондиционирования.

«Или вы чего-то хотите? Все чего-то хотят».

Одежду так и не вернули. Ко всему, кажется в сломанном блоке коротило контакт. Едва заметное жужжание раздражало слух.

Вик пробовал выйти из своей палаты, но она внезапно превратилась в камеру. Дверь не открылась.

«Я тебе говорил, слышишь? Говорил, что этим кончится»