Текст книги "Книга Истины (СИ)"

Автор книги: Ольга Лев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Надеюсь, я не совершаю непоправимую ошибку, – тихо сказал он и начал дробить осколки в мелкую крошку.

Через несколько минут осколки, несущие на себе надпись, были обращены в пыль. Вирин пинками раскидал остальные, и друзья, не оглядываясь, пошли к лошадям.

– Меня больше всего удивляет то, что этот маг оставил нас в живых. Мы видели его силу, его лицо… – задумчиво проговорил Лонцо, затягивая подпруги.

– А что мы можем ему сделать? Пойти в храм? – фыркнул музыкант. – Он прекрасно знает, что мы, даже если бы это были не мы, с такой информацией живыми из храма не выйдем. Жрецы, конечно, скажут нам спасибо, но посмертно. Нет, мы для него не опасны. А вот пригодиться можем. Вдруг ещё чего разнюхаем?

– Ты тоже думаешь, что он не далеко ушёл? – внимательно посмотрел на друга Лонцо.

– Я бы на его месте не ушёл, – пожал плечами Вирин.

Когда солнце нырнуло за горы, одев небо в королевский алый цвет, двое друзей уже оставили пещеру далеко за спиной. Почти незаметная каменистая тропа вела по изгибам и краям ущелий в обход Серой Долины. Два всадника ехали на север, в Брошенные Земли.

– Я не представлял, что это так выглядит, – тихо проговорил Лонцо, глядя вперёд.

Три дня петлявшая в горах тропинка, едва пригодная для лошадей, внезапно закончилась обрывом. Это было не ущелье, не трещина, и не устье реки. Просто горы внезапно кончились, словно их северный конец срезали ножом. Теперь друзья смотрели вниз с края отвесной стены высотой в четверть мили. Внизу раскинулась широкая пустошь, поросшая ломкой жёлтой травой, и где-то на горизонте упиравшаяся в море, скрытое утренней дымкой. Брошенные Земли были покинуты людьми более четырёхсот лет назад, после того, как здесь отгремела самая кровопролитная битва в истории мира. Чуть позже храм Гроз провозгласил эти земли проклятыми, и с той поры там не ходили даже пастухи. Впрочем, трава в долине была слишком редкой и сухой, чтобы кормить ей скот.

– И как мы будем спускаться? – почесал затылок Вирин.

– Летать наши кони пока не умеют, значит, будем искать обход, – развёл руками Лонцо и огляделся.

По левую руку возвышались гладкие базальтовые зубцы, местами поросшие бурым лишайником, зато вправо уходила едва заметная тропка.

– Как ты думаешь, лошади тут пройдут?

– Ну не оставлять же их, – пожал плечами музыкант.

Вскоре друзья убедились, что этой неприметной на первый взгляд тропой кто-то пользовался регулярно. Проложена она была по самым удобным ложбинкам, и лошади почти не спотыкались. Осколки камней, оставшиеся после оползня, были сдвинуты в сторону, а ямы и трещины засыпаны мелкими камнями. Вот только сворачивала эта тропа на восток, а друзьям надо было на запад. Зато она вела вниз.

Уже на закате путники услышали незнакомый мерный рокот. Или, все-таки, знакомый?

– Море? – удивился Вирин.

– Да, оно здесь совсем близко к горам подходит. Наверное, на побережье есть пещеры, раз такое эхо раскатывается, – герцог придержал коня, обрадовавшегося тому, что дорога, наконец, выровнялась, и резво прибавившему ход.

Друзья оказались в неглубоком ущелье, дно которого было устлано мелкой галькой и осколками ракушек. Хруст из-под копыт звучно разносился между скалами. Ущелье быстро кончилось, и, выехав на широкий пляж, парни второй раз за этот день восхищённо замерли. Легкая утренняя дымка к вечеру превратилась в тяжёлые тучи, низкие, едва не касавшиеся грозных седых волн. Море поражало мрачным величием, накатываясь на серый пляж, полоса которого, шириной шагов в сто двадцать, тянулась на юго-восток, насколько хватало глаз. На севере она растворялась в буро-желтой степи.

Скала у побережья и впрямь была изъедена пещерами. Чуть в стороне от берега, на торчавших из воды каменных зубцах чернел полусгнивший остов огромного корабля.

– Я предлагаю переночевать в одной из пещер, – Лонцо посмотрел на тучу, брызнувшую холодными каплями прямо ему в лицо.

Внутри пещеры оказались довольно уютными. Они были сухими и неглубокими. В одной пол оказался песчаным, и вскоре двое друзей уже сидели, протянув руки к огню, а за пределами их каменного убежища бушевала стихия.

Лонцо с неохотой открыл глаза. Костёр давно прогорел, и холод забрался уже не только под одеяло, но и под рубаху. Герцог встряхнулся, потёр замёрзшие руки и пробрался к выходу. Холодный ветер пронизал до костей. Здесь, на самом краю восточного побережья, осень чувствовала себя полноправной хозяйкой. Небо было, как и вчера, тёмным и низким, но дождь прекратился. От серого моря веяло холодным спокойствием.

– Ну, хоть дождя нет, – зевнул тихо подошедший Вирин.

– Зато люди есть, – Лонцо чуть посторонился, и чтобы друг тоже увидел два силуэта, идущих по прибрежной полосе.

Ветер трепал полы их одежд, и незнакомцы напоминали больших чёрных воронов. Они приближались с юга, но были ещё далеко.

– Откуда это они? Там же скалы непролазные, – удивился музыкант.

– Вот уж не знаю. Но встречаться с ними мне совсем не хочется.

– Позавтракаем в дороге?

Друзья быстро собрались и осторожно повели лошадей вдоль подножия скалы. Широкий выступ скрывал их от приближающихся незнакомцев, но путники всё же торопились. Только заведя скакунов в уже знакомое ущелье, они остановились. Лонцо осторожно выглянул из-за выступа. Двое в чёрном стояли у входа в одну из пещер и о чем-то спорили. Наконец один яростно взмахнул руками, и оба скрылись из виду.

– Мы едем, или ты к этому камню прирос? – Вирин нетерпеливо потеребил рукав друга.

– Подожди. Я хочу знать, о чём они говорят, – Лонцо убедился, что из пещеры никто не выглядывает, и короткими перебежками двинулся назад.

– Сумасшедший! – шёпотом воскликнул музыкант, с досадой сжав поводья обоих коней.

Герцог тем временем бесшумно крался к пещере. Он был почти уверен, что одна из фигур ему знакома. Может быть, чёрный балахон и седые волосы всех делают похожими, но проверить стоило. Добравшись до пещеры, соседней с той, в которой находились незнакомцы, Лонцо вжался спиной в скалу и весь обратился в слух.

– …Атхор, ты идиот! – раскатывался по камню низкий холодный, как волны осеннего океана, голос. – Ты поддался эмоциям как последний мальчишка! Ты! Маг четвёртого посвящения!

– Простите, Сильнейший, я повёл себя недостойно, – покорно отозвался второй, чуть хрипловатый голос. – Я слишком многое отдал этому делу, и разочарование лишило меня разума.

– Это тот самый маг из пещеры Дараана, – выдохнул Вирин прямо в ухо герцогу, заставив того вздрогнуть от неожиданности и удариться затылком о базальтовую стену.

– Убить меня хочешь? – прошипел он, потерев ушибленное место.

– Извини, я думал, ты меня видел, – невозмутимо отозвался друг.

– Уверен, что это он?

– Можешь доверять моему слуху, – проговорил музыкант.

– …ты оставил мальчишек без присмотра, и по твоей милости мы их потеряли! – продолжал громыхать бас. – И это там, где уйти-то некуда!

– Но ведь они тоже ничего не нашли! Храм опередил нас, они это признали. Я хоть и не архимаг, но ложь от правды отличаю.

– Значит, они нашли что-то после твоего ухода! Я был там. Прежде чем уйти, они старательно уничтожили следы чего-то. От картины, про которую ты рассказывал, остались настолько мелкие кусочки, что даже я не в состоянии их собрать.

– Они уничтожили картину? – удивился тот, кого называли Атхором.

– Да! Ты понимаешь, что это значит? Что двое мальчишек углядели то, чего не смог углядеть старый посвящённый маг!

– Сильнейший…

– Молчать! К вечеру соберутся те братья, кто был в Гории и Алхе. Я предвидел твой провал и ещё десять дней назад созвал этот совет.

– Сильнейший, вы не верили в меня? – герцогу показалось, что он услышал, как скрипнули зубы мага.

– Архимаг должен предусматривать все возможные исходы, – величественно отозвался Сильнейший.

– Тогда почему, когда я проявил слабость и уехал, рядом не было никого, кто присмотрел бы за Дорским? – не удержался маг и тут же вскрикнул от боли.

– Ты осмеливаешься ставить под сомнение действия Сильнейшего? – бас прозвучал гораздо тише, но от чего-то гораздо опаснее.

Ещё один крик боли был мало похож на вежливое согласие.

– Я всё же отвечу тебе. Когда ты позорно покинул доверенный тебе пост, твои братья сделали всё, чтобы отвести глаза и уши Храма от Серой Долины. Сегодня на совете братья будут судить тебя за твои ошибки. За твою слабость и за убийство жреца на тихолесском тракте.

– Но Сильнейший! Я защищал тайну ордена! – с отчаянием выкрикнул Атхор и зашипел, сдерживая вопль.

– Я вижу, что годы, потраченные на твое обучение, прошли впустую! Что мог рассказать своему верховному этот жалкий жрец?! Что он пять лет прислуживал ордену великого Дахха? Храмовники и так о нас давно знают, только найти не могут. А вот его самого бы как минимум четвертовали! И он это прекрасно знал! А вот мы лишились ценного информатора.

– Всё, пошли отсюда, – прошептал побелевший Вирин. – Мы слышали достаточно.

Лонцо кивнул. Он и сам не горел желанием оставаться в опасной близости от двух магов. Стараясь ступать как можно тише, оба вернулись к лошадям.

– Ты знаешь, что это за орден? – спросил Лонцо, подтягивая подпругу.

– Дахх – это имя последнего из уничтоженных Детьми Гроз магов. На то время он был лучшим. Он долго водил жрецов за нос, а когда всё-таки попался, унёс с собой весь цвет высших жрецов Шестой и Седьмой. Верховные опасались, что он оставил учеников. Искали, но не нашли… Не зря, выходит, опасались. Учеников целый орден набрался, – Вирин влез в седло, и кони бок о бок пошли вдоль странной размытой границы между галечным пляжем и подножием скал.

Вскоре галька кончилась, и друзья пустили коней в галоп по выглаженной морским ветром степи.

– Я думал, у моря климат мягче, – Вирин выбил зубами дробь и побегал вокруг расстеленных одеял.

Заночевать пришлось в открытой степи, в которую превратилось побережье, скрыв из виду ставшее далёким море. Никаких укрытий поблизости не было, и друзья проснулись на рассвете от холода. Сухая ломкая трава покрылась легким инеем.

– Сколько нам ещё по этой унылой земле?

– Сутки. И, может быть, один день. Потом дельта Роны, и мы в окрестностях Алха, – Лонцо попытался завернуться ещё плотнее в подбитый коротким мехом плащ. – Скажи, а почему жрецы прокляли эту землю? Неужели только из-за того, что её осквернила кровь нечестивых дархов?

– Здесь было множество языческих храмов. Война и магия жрецов Шестой уничтожила многое, но не всё. Пришедшие сюда люди могли бы найти то, что подорвало бы авторитет Храма, а может, и разрушило совсем. Храм решил сокрыть тайны, которые хранит это место, – музыкант перестал нарезать круги вокруг Лонцо и посмотрел на запад.

Вожделенного блеска ледяных вод Роны не было и в помине, до них предстоял ещё долгий путь, но Вирин, кажется, удовлетворился этим зрелищем.

– Сейчас быстро завтракаем и в путь. Не хватало, чтобы нас послушники ордена Великого Дахха догнали, – герцог стал развязывать походную сумку.

– Кстати, твоя идея уничтожить картину была хороша. Уверен, этот старик с громовым голосом без всяких книг перевёл бы надпись. Дахх по происхождению был дассом, и уж наверняка его последователи знают его родной язык, – Вирин сделал ещё круг, споткнулся и зашипел от боли. – Какой проклятый идиот бросил здесь мраморную плиту?

– Мраморную? – Лонцо оторвался от сумки с припасами, поднялся и подошёл к другу.

Тот всё ещё держался за ушибленную ногу. Сапог из толстой воловьей кожи не защитил от удара о выщербленные острые края некогда белого камня.

– Откуда это здесь?

– Кто ж его знает? Остатки какого-нибудь капища, – зло отмахнулся Вирин и перебрался поближе к сумке с припасами.

– Ты так говоришь, как будто древний храм – это скучная обыденность! – возмутился Лонцо и принялся кинжалом счищать с мраморной плиты толстый слой дерна.

– Кто-то, кажется, торопился, – напомнил музыкант, но ответа не получил.

Убедившись, что его друг увлёкся и останавливаться не собирается, он принялся помогать.

Солнце не успело далеко отойти от востока, когда мраморный квадрат пять на пять шагов был полностью очищен. В центре его темнел бронзовый круг, вдоль края которого вилась непонятная рунопись. По углам плиты остались выщерблины – следы оснований четырех колонн.

– Опять, что ли, дасатос? – почесал затылок Вирин, разглядывая надпись.

– Кто бы знал, – герцог посмотрел на руны, и в его глазах вспыхнули огоньки. Взгляд художника мгновенно определил знакомые изгибы.

Метнувшись к сумке, он достал и бережно развернул белую ткань, хранившую надпись с картины Дараана. Одну за одной сравнив все символы, Лонцо убедился, что надпись одна и та же.

– Ничего себе! Удачно ты споткнулся, – выдохнул он и принялся внимательно изучать бронзовый круг.

– Это точно тот же текст? – с сомнением протянул музыкант. – Не бывает такого везения. И… вот эти руны как-то не так выглядят…

– Они сжаты у основания. Написаны-то по кругу. Готов спорить на всё, что у меня есть – надпись одна.

– И что, по-твоему, это значит?

– Что мы нашли тайник Дараана! – Лонцо почти лёг на плиту, пытаясь ухватиться за края круга.

– По-моему, это похоже на крышку люка, – музыкант попытался поддеть её клинком кинжала, но смешавшаяся с землей бронза въелась в мрамор намертво.

Лонцо сорвал пучок травы, исколов руки, и принялся очищать металл от земли. Вирин, больше уже не сомневаясь, кинулся помогать.

– И это всё? – разочарованно спросил музыкант, когда грязная работа была окончена.

Поверхность крышки была абсолютно гладкой за исключением двух узких забитых грязью прорезей на противоположных сторонах и одной единственной руны на краю.

– Я такой руны не знаю. Не откроем мы это, – Вирин с досадой отряхнул руки.

– Откроем, – герцога ещё не покинул азарт поиска. – Видел я где-то такой символ…

– А что, карты Дархура на лагосе нет? – одиннадцатилетний Лонцо стоял в просторном зале Архива и смотрел на своего учителя.

– Это трофейная карта. Получена в битве в Брошенных Землях, тогда ещё называемых Приморьем. Позже было сделано множество копий и, конечно, с переводом на лагос, но этот экземпляр уникален в своем роде, – размеренно говорил мэтр Одре.

– А это что? – мальчишка указал в центр карты, где был аккуратно прорисован наконечник копья, указывающий на странный символ.

– Обозначение направления, – отозвался учитель. – Я уже говорил тебе, что на наших картах принято наносить в левом верхнем углу молнию, указывающую на юг. У дархов в почёте восток, они поклоняются солнцу. Этот символ обозначает именно восток. Что любопытно, руна не из дархурского языка, а из древнего дасатоса. Дассы первыми достигли берегов Дархура, и аборигены долгое время считали их высшими существами.

– Дасажин в центре материка! У него нет флота, – удивился Лонцо.

– Самый дальний южный порт материка – Ортхон – раньше принадлежал Дасажину. Пока среди дассов были маги. Теперь, как ты знаешь, это вольный город…

– Это руна обозначает восток, – уверенно проговорил герцог. – И это дасатос.

– И что дальше? – прищурился Вирин.

– Думаю, – Лонцо внимательно смотрел на руну, прикрытую его тенью. – Стоп! Тень! Руна ведь сейчас указывает на северо-запад!

– Значит, это должно поворачиваться! – тоже воодушевился музыкант. – Вот только как?

– Видимо, как-то так, – герцог поднял отброшенный за ненадобностью кинжал и с силой вогнал его в забитую землей прорезь.

Вирин сделал то же самое со второй прорезью.

– Куда поворачивать? По ходу солнца, или против?

– По ходу. Так к востоку ближе. Взяли!

Не меньше получаса титанических усилий пропали даром. Тайник не пожелал делиться своими секретами.

– Столько времени прошло, она вросла, наверное, намертво, – Вирин повалился на траву, раскинув утомленные руки.

Несмотря на ледяной ветер, одежда у обоих была нараспашку, и волосы намокли от напряжения.

– Чтоб в эту крышку все семь молний одновременно ударили! – Лонцо со злостью пнул рукоять всё ещё торчавшего в прорези кинжала.

Клинок переломился с громким щелчком. Однако ещё более громкий щелчок раздался из-под крышки. Друзья переглянулись и схватились вдвоём за уцелевший кинжал. Изо всех сил они потянули крышку, и та медленно и тяжело повернулась по ходу солнца. Края при этом чуть приподнялись над уровнем плиты, так, что стало возможным просунуть в щель пальцы. Когда руна указала на восток, под крышкой снова что-то щелкнуло, и движение прекратилось. Друзья взялись за края бронзового круга, оказавшегося толщиной в два пальца, и рванули его вверх. Крышка откинулась, издав оглушительный грохот и раскрошив верхний слой мраморной плиты. Под ней оказался круглый люк и ведущие вниз ступени из серого, заросшего какой-то бледной травой камня. Пахнуло затхлой сыростью.

– Завтрак отменяется? – глаза Вирина горели любопытством.

Молодые люди быстро отыскали на дне сумки два факела – остатки запасов, сделанных ещё в Гории. Прежде чем спускаться в неизвестность, друзья вооружились, собрали сумки, оседлали и навьючили лошадей. Кому-то из адептов Дахха вполне могло придти в голову пойти этим же путем, и лучше было потом побыстрее убраться.

– Ну, удачи нам, – Лонцо зажёг факел и первым ступил на лестницу.

Вирин осторожно последовал за ним. Зажигать второй факел он не стал, опасаясь, что путь под землёй может оказаться очень и очень длинным.

Скользких выщербленных ступеней оказалось сто шесть. Музыкант считал их, чтобы не поддаваться страху. Неверный свет трепещущего пламени выхватывал то потрескавшиеся камни кладки, то заросший каким-то голубоватым мхом потолок. В подземелье оказалось не так уж душно, но запах сырости валил с ног.

Лестница закончилась коридором, похожим на круглую трубу. Лонцо, выпрямившись в полный рост, едва не касался головой потолка. Стены и пол, выложенные массивными каменными плитами, обросли мелкими бесцветными растениями.

– Очаровательное место, – прошептал музыкант, стараясь держаться поближе к герцогу.

– Две тысячи лет назад здесь, возможно, было симпатичнее, – нервно усмехнулся Лонцо.

Свет факела выхватил стену впереди. Коридор круто сворачивал вправо.

– Главное, что всё это до сих пор не рухнуло.

– Главное, чтобы сейчас не рухнуло.

– Если столько лет простояло… – Лонцо свернул направо и задохнулся, подавив крик ужаса, когда навстречу ему шагнула призрачная фигура с факелом.

Резко отпрянув назад, он едва не выронил факел и чуть не сбил Вирина с ног. Однако за миг до того, как рука инстинктивно выхватила из ножен меч, он понял, в чём дело, и нервно рассмеялся.

– Зеркало! Зачем? Зачем здесь поставили зеркало?

– Зеркало? – музыкант проскользнул мимо друга и стал разглядывать нехитрую ловушку для пугливых.

Помутневшее от времени и местами потрескавшееся зеркало, оправленное в вычурную бронзовую раму, уместнее смотрелось бы в королевском будуаре какого-нибудь заброшенного замка. Оно было на ладонь выше роста герцога, и кто-то надёжно вмуровал его в стену.

– Я так понимаю, это предупреждение, и здесь могут быть ловушки посерьёзнее.

– Думаешь? – Лонцо, прежде чем идти дальше, внимательно огляделся.

Коридор выглядел вполне безобидно. Он имел чуть заметный уклон и мягко заворачивал вправо.

– Мы так и будем по спирали спускаться?

– Возможно, – пожал плечами герцог. – У меня карты нет.

Друзьям казалось, что прошло несколько часов, когда перед очередным поворотом первый факел зашипел и начал гаснуть.

– Надеюсь, за этим поворотом зеркал не будет, – проговорил Вирин, разжигая второй факел и подавая его спутнику.

– Чего похуже бы не было, – отозвался герцог, осторожно заглядывая за угол.

Ничего. Ни зеркал, ни ям, ни доспехов с занесённым над головой топором. Только чуть заметное углубление в заросшей мхом левой стене. Лонцо двинулся вперёд. Вирин шёл за ним, стараясь наступать след в след. Герцог на миг замер, вглядываясь вперёд, и музыкант в него едва не врезался. В этот момент оба почувствовали, как часть пола под их ногами медленно, со скрежетом опустилась вниз на два пальца. Друзья испуганно отпрянули назад, но ничего не произошло. Только плита ещё медленнее, чем опускалась, вернулась на место. Выждав пару минут, Лонцо шагнул вперёд, на всякий случай, переступив коварную плиту. Свет факела выхватил скрывавшуюся за поворотом нишу в правой стене. По спине герцога медленно поползли мурашки.

– Повезло нам, что за столько лет ловушка вышла из строя, – сглотнув, проговорил он.

Подошедший Вирин тихо присвистнул. В нише, на странной проржавевшей конструкции покоились восемь изгрызенных временем арбалетов. Они располагались на разной высоте и должны были, по-видимому, изрешетить вставшего на плиту человека от головы до колен.

– Не хотел бы я оказаться здесь на пару тысячелетий раньше, – вздрогнул Лонцо. Воображение художника живо нарисовало картину возможных последствий.

– Дело не в возрасте, – возразил из-за его спины Вирин. – Посмотри. Они разряжены.

– Верно, – пригляделся Дорский. – Я так разволновался, что не заметил. А кто же тогда…

Друзья, не сговариваясь, повернулись к противоположной стене. Чуть заметное углубление в рост человека заросло бледным мхом гуще, чем остальная кладка. В двух местах виднелись полусгнившие древки арбалетных болтов. Один из них торчал на уровне глаз Вирина. Музыкант со смесью ужаса и любопытства коснулся ржавого металла. Болт шатался, как гнилой зуб.

– Думаю, не стоит… – начал Лонцо, но опоздал.

Вирин потянул болт на себя. Целый пласт мха отошёл от стены, обнажив остатки черепа, удерживаемого корнями странного растения.

– Ужас, – вздрогнул герцог, когда факельный свет исчез в тёмном провале глазницы.

Словно в ответ на это слово, остатки скелета вместе с корнями мха оторвались от стены и рухнули к ногам юноши. Герцога передёрнуло, и он отступил на пару шагов. Вирин, напротив, снедаемый любопытством, склонился над останками. Затем обнажил кинжал и осторожно поддел потускневшую золотую цепь.

– С ума сошёл? – Лонцо отвернулся.

– Да ладно тебе. Костей никогда не видел? Это родич твой, между прочим. Отдал бы дань уважения, – фыркнул музыкант, подняв находку чуть выше.

Блеснул медальон с изображением стоящего на задних лапах льва.

– Ничего себе! – удивился Лонцо. – Только он мне не родственник. Две тысячи лет назад Лагодол не был единой империей, и лев был символом королей Ноланда. А наша династия уходит корнями в княжеский род Витарда. Льва выбрали императорской эмблемой после объединения, то есть восемьсот лет назад. Мне вот интересно, почему человек, получивший восемь болтов, не лежит на полу, а стоит у стены?

– Деревянная панель, – Вирин постучал остриём кинжала по освободившейся стене. – Силы выстрелов хватило, чтобы пришпилить тело.

– Зачем это? – передёрнул плечами Лонцо.

– Чтобы следующие гости свернули за этот угол и умерли от разрыва сердца. Ну, или убежали бы в панике. Нам с тобой повезло, что скелет зарос. Я после зеркала стал немного нервным, – музыкант аккуратно опустил цепь на кости и с опаской двинулся вперёд.

Очередной крутой поворот ждал путников всего через сто шагов.

– Знаешь, что меня смущает? – остановившись, спросил Вирин. – Выходит ведь, что мы тут не первые. Значит, подсказка была не только в Серой Долине?

– Возможно. Но если бы книгу кто-то нашёл, об этом уже знал бы весь мир, – отозвался Лонцо, ощупывая носком сапога каждую плиту прежде, чем наступить. – Может быть, этот ноландский принц вообще был единственным спускавшимся сюда человеком. Он мог прослышать об этом месте ещё при жизни Дараана. Или здесь был какой-то храм, и он забрался сюда случайно… Великие Грозы!

За поворотом ловушек не оказалось, зато коридор резко расступался в стороны и вверх. Трепещущего света факела едва хватало на часть потолка, изрезанного незнакомыми символами, и резную арку, видимо, служившую входом в это огромное помещение. Запах сырости стал нестерпимым, и не удивительно. Пол подземного святилища был залит водой.

– И что теперь? – спросил герцог, пройдясь от стены до стены и убедившись, что обойти лужу не удастся.

– Кто ж знает, – Вирин забрал у него факел и поднял повыше, пытаясь разглядеть другой конец овального зала.

И вздрогнул, едва не выронив светоч. Впереди на миг вырисовался чей-то силуэт.

– Спокойно, – герцог отобрал факел обратно, борясь с желанием закричать и убежать куда глаза глядят. – Здесь не может быть никого живого.

– Меня и мёртвые не очень радуют, – сквозь зубы выдавил музыкант.

– Да помогут мне Грозы… или кто там ещё может помочь? – вздохнул Лонцо и сделал осторожный шаг в воду.

Оказалось мелко, по щиколотку. Сапоги из просмоленной кожи стойко выдержали издевательство, а вот дно оказалось скользким.

Вирин поёжился, глядя, как от ног друга по гладкой, словно чёрное зеркало, воде расходятся круги. Но оставаться одному на берегу было выше его сил, и он шагнул следом.

– Осторожно, не провались, – через пару шагов предупредил Лонцо. – Дно, похоже, идет ступенями вниз, к центру. Ого!

Оранжевые отблески осветили, наконец, статую в центре зала. Она изображала старца, сидящего на камне, сгорбленного и бородатого. Однако под балахоном угадывались отнюдь не старческие мускулы. В одной руке старец держал чашу, второй опирался на колено. Чуть опущенное лицо оказалось в тени, и его Лонцо разглядеть не смог. Со следующим шагом дно опустилось ещё на ступень. Вода грозила перехлестнуть через край доходящего до колена сапога.

– Кажется, намокнуть мне придется, – вздохнул Лонцо.

В подземелье было не так холодно, как на поверхности, ледяные ветра здесь не гуляли, но всё же было совсем не жарко. Он опустил факел к воде, чтобы разглядеть дно. И едва сдержал крик. Из чёрной воды на него смотрели пустые глазницы огромного зубастого черепа.

– Это что за тварь? – выдохнул он.

Вирин взглянул туда, куда указывал друг, и побледнел ещё сильнее, чем это было возможно.

– Я думал, это легенда, – едва слышно прошептал он.

Потом взял у Лонцо факел, шагнул вперёд и осветил статую, до которой оставалось шагов двадцать. Его пробрал озноб, и причиной тому был не холод. У каменного старца не было лица. Вместо него тускло переливался отполированный до зеркального блеска чёрный опал.

– Безликий… Мы в святилище Безликого, – заставив себя глубоко вдохнуть, проговорил Вирин.

– Это кто ещё? – дрожащий от страха Лонцо пытался держать вызывающий тон.

– Это бог древнего Дасажина. Злой бог. Дассы поклонялись Великому Воину, победившему Безликого. А мы с тобой стоим в жертвенном озере.

– Где? – Лонцо взглянул себе под ноги. У него вдруг возникло острое желание взлететь.

– Культ Безликого требует человеческих жертв. Когда этот храм был действующим, озеро было заполнено этими вот тварями, – Вирин кивнул на белеющий под водой скелет. – Жертву заставляли спускаться по ступеням, пока её не растерзают грызы. Можешь так не вздрагивать. Эти зверюшки и так долго не живут, а тут их, похоже, и не кормили лет пятьсот… Я знаю, как наша надпись переводится! «Во славу Безликого небеса обагряются кровью», – повысивший, было, голос Вирин закончил тихо, словно испугавшись, что его услышат.

– Неужели великий Дараан поклонялся этому… Безликому? – со смесью страха и разочарования спросил герцог.

– Это вряд ли. Но тайник из Безликого отличный. После окончания строительства храма служителям запрещается прикасаться к статуе. Ну а жертвы до неё живыми не добираются.

– Тогда стой здесь и держи факел. И вот это, – Лонцо отстегнул пояс с мечом и кинжалом. – Надеюсь, ты прав, и никакая гадость здесь уже не водится.

– Если бы водилась, мы бы уже не разговаривали, – усмехнулся Вирин.

Он устал бояться, и где-то в глубине души начало просыпаться любопытство.

– Тогда жди, – герцог спустился ещё на пару ступеней.

Вода, к его удивлению, оказалась куда теплее воздуха.

Вирин перехватил удобнее меч и плащ друга и поднял факел повыше. Он вспоминал, как древний и седой, как лунный свет, жрец Четвёртой, оглядываясь на дверь, рассказывал ему легенду о культе Безликого. Подтверждение этой легенде нашлось лишь однажды. Строители очередного храма Гроз наткнулись на братскую могилу дасажинских воинов. На их щитах был выбит зов «Во славу Безликого…»

– Седьмая меня забери! – громко выругался Лонцо, прервав размышления друга.

Герцог поскользнулся, едва не окунувшись с головой и, кроме того, обнаружил, что со следующей ступенью вода становится ледяной.

– Мне этот запах сниться будет, – прошипел он и, убедившись, что больше ногами до дна не достает, поплыл.

Уже оказавшись у подножия статуи, он подумал, что без сапог плыть было бы удобнее.

«А впрочем, Грозы знают, на что там, на дне, можно наступить», – возразил он сам себе.

Забраться на камень оказалось делом не из простых. К тому моменту, как он с этим справился, он промёрз так, что и думать забыл о страхе.

Каменный старец, даже сидящий, оказался вдвое выше герцога. Схватившись покрепче за его руку, Лонцо стал внимательно разглядывать Безликого. Настолько внимательно, насколько позволяли отблески далёкого огня. Вот только посмотреть в лицо древнего бога он не смог себя заставить. Искажённые огненные блики и собственные испуганные глаза, чёрные и незнакомые, отражались в полированном камне и вызывали дрожь. Наконец, Дорский дотянулся до чаши и стал её ощупывать.

– Я что-то нашёл! – тихо воскликнул он.

Пальцы левой руки наткнулись на три небольших предмета. Один из них оказался изящным ключом на цепочке, а два других – как будто просто гладкими камнями. Осторожно переправив находки в нагрудный карман, герцог ещё раз внимательно осмотрел и ощупал статую. Не обнаружив больше ничего, Лонцо, внутренне содрогнувшись, снова скользнул в воду. Когда онемевшие ноги нащупали первую ступень, Вирину пришлось поддержать друга под руки. Выбравшись на берег, они торопливо отошли на несколько шагов вглубь коридора. Только когда залитое водой святилище скрылось за поворотом, друзья перестали ощущать на себе тяжелый взгляд Безликого. Лонцо сорвал с себя мокрый ледяной камзол и завернулся в плащ. Вирин нащупал карман и вытащил находки. Цепочка и ключ были выплавлены из неизвестного металла, искрящегося, словно снег в очень морозный день. Бородка имела сложную, замысловатую форму.

– От чего он, интересно?

– Я бы тоже хотел знать, – Лонцо взял с ладони друга вторую находку – гладкий, отполированный временем клык, по длине обогнавший средний палец Дорского.

– По форме похож на змеиный, – музыкант тут же заинтересовался клыком. – Вот только не хотел бы я с этой змеёй встретиться.

– А драконьим он может быть? – прищурился герцог.

– При условии существования самих драконов, – фыркнул Вирин.

– А как же рассказы о Драконьем Архипелаге?

– Что-то живых свидетелей полета ящеров я не встречал, – покачал головой бывший послушник.