Текст книги "Книга Истины (СИ)"

Автор книги: Ольга Лев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Из гарнизона Тихолеса в гарнизон Торна, – Лонцо постарался, чтобы ответ звучал бойко, по-военному.

– А чего не через Студгород? – удивился страж.

– Так тут на два дня короче.

– Разве?

– Так трактиров-то меньше, – встрял Вирин.

– Это верно, – расхохотался страж. – Ладно, подождите.

Он исчез в темноте башни. Вскоре в воротах распахнулось маленькое окошечко.

– Бумаги! – требовательно прозвучало оттуда.

Друзья переглянулись и протянули к окну документы. Смуглая рука взяла их, и окошко захлопнулось. Некоторое время царила тишина. Лонцо успел понервничать прежде, чем в воротах открылась небольшая дверь. Друзья с опаской шагнули внутрь и оказались на мощёной крупным булыжником дороге. У стен башен стояли, вытянувшись по стойке, двадцать вооружённых стражей. Дорога чуть впереди сливалась с одной из окраинных улиц. Дома, сложенные из крупных гранитных блоков, казались боевыми крепостями.

– Мощное пополнение, – скептически хмыкнул уже слышанный раскатистый бас.

Друзья обернулись и, запоздало опомнившись, вытянули руки по швам. Перед ними возвышался рослый усатый воин с нашивками сотника.

– Насколько я помню, Тарко писал об отряде. И прибыть он должен только через два дня. Вас что ли вперёд послали?

– Именно так. Ну, насколько я слышал, – почти уверенно отозвался Лонцо.

– Ладно. В Горию поедете под моим командованием. Документы получите по прибытии. Раор!

– Слушаю, командир! – отозвался один из солдат.

– Отвести пополнение в казармы!

– Есть! – солдат кивнул новоприбывшим и повёл их через небольшую площадь.

За башнями вдоль крепостной стены оказался ряд казарм – длинных приземистых зданий без каких-либо отличительных знаков.

– Насколько я помню, из таких казарм большая часть города состоит, – тихо проговорил Лонцо. – Я был здесь лет в восемь ещё.

– Надеюсь, мы здесь надолго не задержимся, – проворчал Вирин, вслед за проводником ныряя в полумрак дверного проёма.

Внутри всё широкое помещение от стены до стены было занято простыми деревянными койками. В центре казармы у тускло мерцающей лампы собрались человек тридцать в одинаковых серых штанах и нижних рубахах. Один из них что-то рассказывал, энергично жестикулируя, остальные недоверчиво посмеивались. Захлопнувшаяся за Вирином дверь прервала рассказ и обратила все взоры на новоприбывших.

– Вон там, под окном две свободные койки были, – неопределенно махнул рукой Раор и ушёл на улицу.

– Ух-ты, пополнение! – хохотнул один из солдат, поднимаясь. – Из каких краёв будем?

– Тихолесский гарнизон, – отозвался Лонцо и направился в указанную провожатым сторону.

– А чё вас так много? – фыркнул солдат. – Или вас по разным казармам разбросали?

– А мы – передовой отряд, – гордо заявил Вирин. – Ваше пополнение до Гории.

– Серьёзное пополнение, – усмехнулся вояка, по видимости, единодушно принятый сослуживцами за лидера. – Вы хоть мечи держать научились?

– Хочешь проверить? – прищурился неожиданно вспыливший Лонцо.

– Смелое заявление, – точно так же прищурился солдат и потянулся за висевшим у изголовья полутораручником.

Вирину подумалось, что к его богатырской фигуре двуручный меч пошёл бы больше.

– Главное, чтобы ты не боялся, – герцог вытянул из ножен фамильный клинок.

– Ох, Ло… Дарин, кто тебя за язык тянул, – тихо вздохнул музыкант, отходя к стене.

Остальные солдаты поняли, что шутки кончились, и некоторые из них тоже потянулись к оружию.

– Расступитесь и не лезьте. Я хочу сам проучить этого мальчишку, – воин встал и эффектно повёл плечами, разминаясь.

Тот час же все расступились и даже сдвинули в сторону несколько коек.

Оба противника атаковали одновременно. Лонцо с первого же удара понял, что столкнулся с опытным и умелым, но подверженным эмоциям бойцом. Сам он к этому моменту успокоился. Насмешка задела воспитанного дворцовым этикетом герцога за живое, но мэтр Одре всегда учил вступать в драку только с холодной головой. Парировав несколько тяжеловесных ударов, он позволил себе поддразнить солдата пустяковым выпадом и тут же уклонился в сторону. Противник, как Лонцо и рассчитывал, атаковал более яростно и менее обдуманно, открыв правый бок. Ударять в полную силу Лонцо не стал, а только острием надрезал рубаху и поцарапал кожу.

Солдат отшатнулся, тяжело дыша, однако ярости в его глазах уже не было. Она сменилась любопытством.

– Откуда ты такой вспыльчивый взялся? – спросил он, опуская меч. – Тихолесская школа боя такого блеска исполнения не даёт.

– Меня учил один знакомый мастер, – отозвался герцог, убирая клинок в ножны. – Ты извини. Просто день тяжёлый выдался.

– И ты всегда так разряжаешься? Тогда понятно, где успел натренироваться. Грой, – солдат протянул руку.

– Дарин, – Лонцо ответил на рукопожатие, и Вирин только теперь расслабленно улыбнулся.

– Вы располагайтесь. Командир завтра до рассвета поднимет, – солдат кивнул в сторону свободных коек и сам, подавая пример, плюхнулся на свою.

Дорскому показалось, что он только успел прикрыть глаза, как грохот двери, сопровождённый звучным рыком «Подъём!» подбросил его над койкой. Как ни спешили двое друзей, ремни пришлось застегивать уже на ходу. Большой, мощёный булыжником двор был залит серой предрассветной мглой. Сотник дождался, пока двести солдат выстроятся перед ним в четыре шеренги. Лонцо и Вирин пристроились в конце второй, рядом с Гроем.

– У вас десять минут на завтрак! Потом построение и марш-бросок до площади Перемирия. Там соединяемся с остальными частями. Вольно!

Две сотни солдат хлынули к серому зданию, ничем не приметному среди прочих. Внутри оказался огромный зал с длинными столами. Вирина и Лонцо втолкнули на одну из лавок, а миг спустя перед ними плюхнулись две оловянные миски с каким-то неопознаваемым месивом. Друзья, последовав примеру остальных, схватили ложки. Доесть, правда, не успели, но не особенно об этом пожалели. Солдат вновь выгнали на построение и повели по улице в центр Катара. Лошадей стражи вели под уздцы.

Вирин украдкой поглядывал по сторонам. Весь город был выстроен из осколков тех скал, какими был окружен. Деревьев музыкант не обнаружил. Лишь иногда серый камень скрашивался тисовой порослью. Зато архитектура не уставала поражать воображение. Среди простых военных казарм и складов встречались жилые дома, а иногда и особняки, изяществом способные поспорить с харранскими храмами. Обнаружилась и пара трактиров, отличавшихся от жилых полудворцов только вывесками.

Лонцо по сторонам почти не смотрел. Он был в этом городе только раз, но запомнил его достаточно хорошо. Герцога больше всего занимали мысли о том, как отделаться от внимания сотника, когда они доберутся до Торна. Из задумчивости его вывело ощущение острого взгляда. Герцог сбился с шага и оглянулся. Окошко на первом этаже оставшегося справа трактира было открыто и на первый взгляд пусто, но Лонцо всё же разглядел в полумраке комнаты знакомый силуэт. Дорский перевёл взгляд на Вирина, но решил ничего ему не говорить. Музыкант опять скажет, что просто показалось, а герцог знал, что это не так. Вновь выровняв шаг, он заставил себя успокоиться. Главное – добраться до лорда Биоро, а уж там тайная служба Горского Герцогства разберётся и с гробовщиками, и с храмовыми ищейками.

– Стоять! Смирно! – раскатился по каменной улице мощный голос сотника.

Отряд замер на краю огромной площади. В центре поблескивал бронзой огромный монумент, изображавший лагодольский двуручный меч, перерубающий харранскую саблю. На площади спокойно ожидали три сотни верховых.

– По коням! – рыкнул сотник.

– А сразу верхом нельзя было, – тихо проворчал Вирин, взбираясь в седло.

– Вперёд!

Пятьсот вооружённых всадников, мерно покачивая серыми перьями, огромной тёмной рекой двинулись к северо-восточным воротам, к торнскому тракту.

За девять дней однообразный перестук шипованных подков по каменистой дороге успел изрядно надоесть герцогу Дорскому. Надоела ему и стряпня походной кухни, хоть и сытная, но кулинарными изысками не отличавшаяся. Только горы не переставали восхищать, то ныряя в густые леса, то возносясь к облакам.

– Внимание, бойцы! – голос сотника впервые за время пути прозвучал весело. – Мы въезжаем в Горию! Слава герцогу Горскому!

– Слава герцогу Горскому! – грянул строй, заставив сердце Лонцо болезненно сжаться.

– Они что, ничего не знают? – спросил он у Вирина.

Тот только пожал плечами. До сих пор друзья так и не решились расспросить «сослуживцев» о том, что происходит с королевской семьей, опасаясь излишнего интереса к себе.

– Надеюсь, недоразумение разъяснится, и герцог Локо вернется в Торн, – прозвучал за спинами чей-то голос с явным горским акцентом.

– Всё-таки, знают, – тихо констатировал Вирин.

– Пока не разъяснилось, раз мы в Горию едем, – отозвался второй голос. – Моя бы воля, я бы не подавлял это восстание, а поучаствовал в нём.

– При канцлере не скажи. А то сам знаешь, где окажешься, – неодобрительно ввернул третий.

Лонцо перестал прислушиваться. В ушах стучала кровь, а на висках выступили капли пота. Восстание в Гории? Против кого? Может, и помощи просить уже не у кого?

Силой воли заставив себя не добивать остатки надежды, Лонцо выпрямился в седле и стал любоваться закатом.

Следующие три дня дорога шла по лесу, изредка разрываемому небольшими справными деревеньками. Добротные каменные дома за высокими заборами стояли пустыми. Лишь в одной из деревень лаяла забытая собака.

К концу третьего дня Вирин не выдержал.

– Что, к Седьмой, здесь происходит?! Где люди? – громко спросил он, когда строй миновал очередное пустое поселение.

– А, до Тихолеса же подробности не дошли ещё, – понимающе кивнул Грой. – Когда по Гории прокатился слух, что герцога Локо арестовали, горцы схватились за оружие. Они уже девятнадцать дней осаждают Торн, в котором заперся кто-то из представителей временной власти, и требуют отпустить герцога. Учитывая размеры Гории и отвагу её жителей, это народное ополчение составляет серьёзную проблему имперским войскам. Тем более, все горские гарнизоны так же на стороне повстанцев. Короче, мы едем Торн освобождать.

Друзья переглянулись. Похоже, попасть в столицу будет тяжелее, чем они думали.

– А женщины и дети? Кто-то же должен был остаться, – не унимался Вирин.

– Женщины с детьми наверняка укрыты где-то в безопасном месте. А женщины без детей принимают участие в восстании. Это ж у них в крови, – ответил солдат. – И потому меня наша задача совершенно не радует.

За следующие два дня отряд миновал четыре небольших городка, таких же странно пустых. Гория казалась вымершей. Но самое странное началось на утро третьего дня. Весь пейзаж вокруг был изломан холмами и сопками, поэтому дорога впереди редко просматривалась больше, чем на триста шагов. Вот и теперь она взбиралась на вершину холма, исчезая на его гребне. По ту сторону отчетливо слышался шум.

– Оружие наголо! Приготовиться к бою, но первыми не нападать! – пророкотал командир, и приказ быстро был передан каждой сотне.

Всадники, оживлённые хоть каким-то действием, быстро перестроились в боевой порядок. Вспыхнули на солнце обнажённые мечи. По краям отряда заскрипела тетива. От первой шеренги отделились двое разведчиков и погнали лошадей к вершине. Добравшись до неё, они вбросили мечи в ножны, давая понять, что всё спокойно. Когда Лонцо вместе с остальными солдатами поднялся на перевал, взору его открылась поразительная картина. С островерхого, словно спина ерша, скалистого хребта долина широким жёлто-зелёным ковром стекала вниз, чтобы упереться в лесистые холмы, за которыми в утренней дымке возвышался Торн, столица Гории. Такой знакомый Дорскому пейзаж был искажён многотысячной толпой селян и горожан, вооружённых кто чем – от вил, до фамильных двуручников. Но на готовое к бою войско эти люди совершенно не походили. Опустив оружие, волоча за собой дорожные сумки и узлы, они понуро плелись в гору. Многие были при лошадях, но животных вели под уздцы, навьючив чем придется. На заполнивших перевал растерянных стражей горцы не обращали внимания, проталкиваясь между лошадями, словно на базаре.

Наконец, сотник, первым вышедший из оцепенения, окликнул ближайшего ополченца.

– Что происходит? Куда вы направляетесь?

– Домой, – мрачно отозвался рослый горбоносый мужчина в видавшей виды мятой кирасе.

– Восстание закончилось? – удивился сотник.

– Нам больше не за кого воевать, – не меняя тона, проговорил горец. – Если поторопитесь, успеете к церемонии прощания с герцогом. Нас в город не пустили, нас слишком много…

– Церемонии прощания? – переспросил оказавшийся поблизости Лонцо, чувствуя, как внутри него что-то обрывается.

В голосе его было столько отчаяния, что сотник не стал делать ему выговор за разговор без команды.

– Королевские шакалы привезли его тело вчера на рассвете. Сегодня на закате зажгут погребальный костер на центральной площади.

– Но ведь герцог был пленён, а не убит! – воскликнул теперь уже Вирин.

– Он умер в заключении. От Черной Хвори, – пояснил горец и, отвернувшись от солдат, пошёл прочь.

– Наш приказ достичь Торна никто не отменял, – звучно проговорил сотник, снимая повисшее оцепенение. – Обходим толпу и лошадей в галоп!

Солнце ещё только коснулось окрестных гор, когда отряд подъехал к воротам Торна. Город, на протяжении столетий считавшийся произведением архитектурного искусства, от крепостной стены до венчавшего его дворца сейчас являл собой мрачное зрелище. Над башнями и шпилями реяли траурные тёмно-зелёные стяги, тёмно-зелёные полосы ткани перечерчивали стены. Ультрамариновый флаг с лежащим львом был приспущен.

– Катарское пополнение в Торнский гарнизон, – отрапортовал командир стражу ворот.

– Припоздали вы с пополнением. Кончилось всё, – покачал головой страж, пропуская солдат.

Улицы города были полны народу. Торнцы в траурных одеждах и с мрачными лицами сплошным потоком тянулись к центральной площади.

– В комендатуру мы ещё успеем. А попрощаться с герцогом надо, – проговорил командир и направил строй вслед за жителями города.

Однако пробраться к месту действия оказалось невозможно. По-летнему зелёные улицы были так заполнены народом, что всякое движение прекращалось в четырёхстах шагах от края площади.

– Седьмая их забери! Никогда не думал, что в Торне столько народу, – выругался командир, убедившись, что даже те, кто хотел его пропустить, не имели такой возможности. Словно в насмешку, с башен дворца запели трубы.

– Атор! Задери тебя жрецы, что ты здесь делаешь? – послышался радостный крик.

Лонцо обернулся и увидел лысого толстяка на серой кобыле, спешившего из-под деревьев навстречу сотнику. Рангом он был значительно выше, но это не помешало спешившемуся воину дружески обнять толстяка.

– Орри! Растёшь на глазах! – воскликнул он, глядя не то на живот друга, не то на его нашивки.

– Веди своих орлов за мной. Для военных улица Королей перекрыта. Простимся с герцогом, потом поговорим, – лысый взобрался на подведённого слугой коня и направил его в проулок между домами.

Несколько минут спустя катарские воины въехали на переполненную площадь с другой стороны. В самом её центре на высоком постаменте был сложен ритуальный костёр, на котором стоял гроб, укрытый двумя флагами – синим, горским, и алым, имперским. Крышка была закрыта.

Лонцо, до сих пор находившийся в странном, полубессознательном состоянии, пришёл, наконец, в себя и посмотрел вперёд.

«Правильно… Локо должен запомниться красивым, а не пережившим Чёрную Хворь», – подумал он.

Впрочем, и постамент и костёр были настолько высоки, что заглянуть в гроб могли разве что птицы.

Вновь запели трубы, и к помосту приставили четыре лестницы. Четыре жреца поднялись по ним и встали спинами к груде поленьев, повернувшись каждый в свою сторону света. У каждого в руке был пергаментный свиток.

Трубы запели в третий раз, протяжно и медленно. Когда они смолкли, на площади воцарилась тишина, нарушаемая лишь фырканьем лошадей и скрипом сбруи. Тысячи людей безмолвно взирали на возвышение.

– Жители Лагодола, благословенного и великого, возлюбленные дети Гроз! – заговорили жрецы слаженно, как один, из-за чего голоса их сливались, резонировали и разносились по всей площади. – Сегодня мы прощаемся с достойнейшим из сынов королевского дома, с Локо Арнеро Горуа, герцогом Горским. Он был благородным воином и мудрым правителем…

С каждым зачитанным жрецами словом Дорскому всё меньше верилось в реальность происходящего. Вот только сон и не думал кончаться, и каждая его секунда раскаленным гвоздём вбивалась в сердце. Брата больше нет. За кого ему теперь воевать против целой империи? Против храма и оранжевых? Королевских шакалов герцог заметил только теперь. Они широким кольцом окружали помост, но смотрели не на него, а в толпу. Юноша по привычке опустил голову, пряча глаза под широкими полями шляпы.

– …пусть он оступился и поднял руку на избранного Грозами наследника… – слившиеся в один голоса жрецов отточенным клинком вонзились в сознание герцога.

Он вздрогнул и прислушался.

– …его высочество герцог Раданский простил брата, как порой прощают оступившихся детей своих Грозы, и память о нём не будет запятнана недостойным поступком…

Многотысячная толпа недовольно загудела, но голоса жрецов, не дрогнувшие ни на миг, перекрыли, а затем и подавили этот шум.

– Как это по-королевски, – неожиданно зло прошипел рядом Вирин, – арестовать, оклеветать, отправить к Седьмой, а потом великодушно простить!

Эта реплика словно прорвала плотину в сознании Дорского, и чёрная пустота начала стремительно заполняться кипящим гневом.

– Я сорву с него корону и втопчу её в грязь, – тихо, для одного только Вирина прошептал Лонцо, и ярость в его голосе заставила музыканта вздрогнуть.

Стараясь не проявлять эмоций, чтобы не привлечь внимания оранжевых, Лонцо вместе с остальными дослушал речь до конца. Солнце к этому моменту утонуло в горах, и свет над Торном начал меркнуть. Закончившие чтение жрецы спустились с помоста, и к поленнице потянулись факелы на длинных рукоятях. Стражи оттеснили толпу, оставляя вокруг помоста шагов двадцать пустого места. Трубы запели гимн Гории, но так медленно, что это больше походило на траурную песнь. Пламя занималось медленно и неохотно, словно не признанные храмом духи огня не были согласны с прощальной отповедью. Наконец, пламя окрепло и поднялось, слизнув с гроба алый флаг и только потом взявшись за синий. Лонцо вдруг обнаружил, что от его сердца ещё что-то осталось, и это что-то болезненно сжалось под треск пылающего дерева. Чтобы сдержаться и не закричать, Дорский перевёл взгляд на дворец. До него было шагов сто пятьдесят, но тьма ещё не сгустилась, и герцог смог разглядеть людей на галереях. Почти всех он знал. Советники, военные начальники, придворные… Лорда Биоро среди них не было.

– Разворачиваемся. Нам ещё в комендатуру, – голос сотника прозвучал глухо и непривычно.

Он первым повернул коня и двинулся к выезду с площади.

Лонцо догнал его, заставил коня идти рядом.

– Странно, что на галереях не было знаменитого лорда Биоро, – проговорил он тихо, как бы ни к кому не обращаясь.

– Советника Биоро, светлая ему память? – Атор прищурившись, посмотрел на юношу. – Ты что, совсем не интересовался, куда едешь? Советник умер в день ареста герцога. Сердце не выдержало известия.

– И под чьей властью теперь Гория? – Дорскому стоило титанических усилий сохранить равнодушный вид.

Он вдруг понял, как чувствуют себя люди, сорвавшиеся со скал в пропасть.

– Горией правит совет во главе с лордом Торхом. Это…

– Правая рука Тагора, я знаю… – Лонцо смотрел в холку своего коня, ещё не осознавая до конца всё, что услышал.

– Почему толпой едем?! – рявкнул сотник, обнаружив, что его бойцы уже давно двигаются по широкой улице. – Вы солдаты или мешки базарные?!

Лонцо придержал коня, дождавшись, пока перестроившиеся верховые проедут мимо. Вместе с Вирином он пристроился в самом конце.

– Никто не будет нам помогать… Никого не осталось, – глухо проговорил герцог.

– Я слышал, – отозвался музыкант. – Что мы теперь будем делать?

– Служить в торнском гарнизоне, – горько усмехнулся Лонцо.

– Этого ещё не хватало! – прошипел Вирин, хватая поводья Дорского и натягивая свои.

Никто из солдат не заметил остановки. Вирин повернул обоих коней в ближайший переулок.

– Наши документы, правда, остались у сотника, но теперь они нам ни к чему. Поймают, как дезертиров, ещё и под трибунал попадем. А нам теперь надо подальше отсюда оказаться. Предложения будут? – музыкант посмотрел на друга, но тот, похоже, глубоко ушёл в себя.

– Лонцо!

– Что? – герцог перевёл на Вирина равнодушный взгляд.

– У тебя вид начинающего самоубийцы.

– Самому не придется. Видел, сколько здесь оранжевых? Они здесь не просто так… знали, что я появлюсь на церемонии…

– Только под серым пером увидеть не ожидали, и это нас спасло. А раз спасло, надо действовать!

– И что ты предлагаешь? – голос герцога лучше всего прозвучал бы в склепе.

– Лонцо, прекрати. Или я тебя сам убью прямо сейчас, чтоб оранжевых зря не напрягать.

– Убивай, если хочешь…

– А кто сказал «сниму корону, втопчу в грязь»? – яростно прошипел музыкант.

– А что я могу? Вернуться в Карду, влезть в окно и перерезать Тагору горло? Да я к нему даже подойти не успею, – Дорский посмотрел, наконец, на Вирина.

Отчаяния в его глазах хватило бы на пару сожжённых деревень.

– Я тебе не предлагаю с ножом в окно лезть. Что за варварские фантазии? Единственное, что тебе сейчас может помочь, это знания великого Дараана.

– Что? – в глазах герцога появилась некоторая осмысленность.

– Здесь у нас больше ничего не осталось. Значит, едем в Серую Долину и пытаемся разгадать загадку Дараана. А потом ты вернёшься и сделаешь с Тагором всё, что захочешь, – горячо говорил Вирин, потихоньку уводя коней прочь от больших улиц.

– Локо говорил, что этой книги не существует…

– Герцог Горский не мог знать этого наверняка. А ты, если не попробуешь, будешь себя до конца жизни ненавидеть!

– Ты прав, – Лонцо глубоко вдохнул и сжал кулаки. – Если есть шанс отомстить, я должен его использовать.

– Наконец-то, – с облегчением вздохнул Вирин.

Он спрыгнул на землю и повел обоих коней под уздцы. Город этот он помнил хорошо. Даже слишком. Сворачивая с одной улицы на другую, он завёл герцога в самую старую часть города. Людей здесь почти не было, и дома в сумерках выглядели несколько заброшено. У небольшого постоялого двора музыкант остановился.

– Эту ночь мы проведём здесь, – твёрдо сказал он.

– Нам надо срочно выбираться из города. Здесь слишком многие знают меня в лицо. Да и тебя, наверное.

– Именно поэтому нам не стоит прорываться через запертые на ночь ворота. Утром выедем с большой толпой, и никто нас не заметит. Поверь, я тоже не горю желанием оставаться в Торне.

Лонцо послушно спешился и огляделся. У дверей трактира стоял чумазый мальчишка и насвистывал какую-то песенку. Вирин отдал ему поводья и тихо проговорил:

– Почистишь и накормишь. Завтра с рассветом они должны быть осёдланы. От того, насколько довольными они будут выглядеть, будет зависеть цвет монеты, которую ты получишь.

Мальчишка понятливо кивнул и повёл животных по огороженному каменным забором двору.

– Главное, чтобы знакомых здесь не оказалось, – сказал музыкант, подходя к двери.

– Здесь? Вряд ли, – Лонцо глянул на потрескавшуюся облупленную стену.

– Твоих – вряд ли, – согласился Вирин и толкнул дверь.

Небольшой общий зал освещался четырьмя масляными лампами. Возле стойки деловито суетились три полные женщины. Народу за столами было не много, человек десять, но при появлении двух стражей все они замолчали и напряглись. Одна из трёх толстушек обернулась и с дежурной улыбкой подошла к молодым людям.

– Что-нибудь случилось? – очень спокойно спросила она.

– Случилось, – улыбнулся Вирин. – Нам нужна комната.

– Ах, комната! – выдохнула женщина и улыбнулась уже по-настоящему. – Мальчики, опоздали вы. Только что последнюю сдала.

– Жаль. Тогда можно хотя бы с Рилой поговорить? – ещё шире улыбнулся музыкант.

– А вы знакомы? – хозяйка присмотрелась к нему повнимательнее.

– В городе пару раз пересеклись, – пожал плечами парень.

Женщина ещё раз посмотрела на Вирина, потом на Лонцо, сохранявшего всё тот же мрачно-равнодушный вид, и удалилась к стойке. Посетители понемногу расслабились и перестали обращать внимание на серые перья.

Хозяйка тронула за плечо ещё одну толстушку и что-то сказала ей на ухо. Та кивнула и направилась к друзьям. Лонцо заметил, что она совсем молода и, несмотря на комплекцию, весьма хороша собой. Вытирая руки о передник, девушка посмотрела в лицо Вирину.

– Только тихо, – умоляюще прошептал тот, увидев, как меняется выражение её лица.

Однако девушка кричать и не собиралась. Она лишь широко распахнула глаза и тронула музыканта за плечо, словно не веря, что видит его перед собой.

– Я это, я. И живой. Пока… – с ласковой укоризной проговорил он.

– Идемте. Есть одна комната. С мамой я сама договорюсь, – сдержанно проговорила толстушка, перестав пожирать Вирина глазами.

Парни проследовали за ней по залу, поднялись по лестнице и оказались в узком коридорчике. Толкнув одну из дверей, Рила пропустила гостей в миниатюрную комнатку и вошла следом. И только закрыв дверь, обняла Вирина так жарко, что он пискнул от неожиданности.

– Где тебя носило два года?! – спросила она, неохотно отрываясь от старого знакомого.

– По дорогам Лагодола, – музыкант одёрнул серую форму.

– Ты с ума сошёл, в Торн соваться? Если храмовые тебя поймают…

– Знаю, знаю. Поверь, лучше тебя знаю. Пришлось. Уеду завтра. Знакомься, – Вирин заметил, наконец, вопросительный взгляд Лонцо, – это мой друг… Дарин.

– Вирин, ты за два года всю храмовую выучку растерял, – усмехнулась Рила, с интересом разглядывая обоих парней.

– В смысле?

– В смысле, врать разучился. Не доверяешь, так и скажи.

– Я-то доверяю… просто не хотел нагружать тебя своими проблемами.

– Ой, можно подумать, в первый раз. Я привыкла, – проворчала девушка.

– Имею честь с вами познакомиться. Лонцо Арнеро Горуа, герцог Дорский. Теперь, скорее всего, бывший, – сняв шляпу, Лонцо выполнил элегантный полупоклон и поцеловал растерянно протянутую руку.

– Великие Грозы! – выдохнула Рила. – Прости, Вирин, привычка. Ваша светлость, извините, что настояла на раскрытии вашего имени… Мы скорбим о вашем брате…

– Спасибо, – мгновенно севшим голосом отозвался Лонцо.

– Вы можете жить здесь столько, сколько понадобится. Я сохраню вашу тайну, – скороговоркой выпалила девушка.

– Благодарю, но не посмею обременять ваш покой дольше одной сегодняшней ночи. Я не хотел бы навлечь беду на ваш дом.

– Вы располагайтесь, а я вам покушать принесу, – Рила выпорхнула из комнаты с грацией пушистого облачка.

– Интересные у тебя знакомые, – почти улыбнулся Лонцо.

Расстегнув камзол, он вытянулся на узкой кровати.

– Да уж, единственное приятное воспоминание о Торне, – музыкант с наслаждением вытянулся на второй кровати.

Несколько минут спустя, в дверях снова блеснули чёрные глаза молодой хозяйки. Она поставила на маленький столик поднос с дивно пахнущей снедью.

– Вы кушайте и спать ложитесь. Только скажите, кто может придти, и что говорить.

Лонцо удивлённо поднял глаза.

– Ваша светлость, я просто хорошо знаю этого шалопая, – улыбнулась Рила.

– Могут появиться оранжевые. Будут спрашивать, говори, да, похожие были. Только мест не было, и они ушли, – подал голос Вирин.

– Могу сказать, что и не приходили, – пожала плечами девушка.

– Нас весь зал видел. А вот куда мы потом делись, твои гости могли и не запомнить. Так что, были и куда-то ушли.

– Ну, а если обыскать захотят, так я предупрежу, – кивнула Рила. – А уж дальше сами.

– Я ещё помню, сколько шагов от этого окна до конюшни, – озорно подмигнул ей музыкант. – И я, кстати, после ужина спать не собираюсь.

Толстушка вспыхнула, хлопнула ресницами и исчезла за дверью.

Полчаса спустя Лонцо остался в гордом одиночестве. Но ни через час, ни через два заснуть ему не удалось. Чтобы не сойти с ума от собственных мыслей, он поднялся, распахнул окно и стал смотреть на звёзды. Свежий ночной ветер остро пах осенью. Внезапно залаяли собаки, которых старшая хозяйка на ночь спускала с цепи. Тут же послышался настойчивый стук в ворота. Самих ворот герцогу видно не было, окно выходило на другую сторону, но сомнений относительно личностей поздних гостей почему-то не возникло. А миг спустя, распахнулась дверь в комнату, и на пороге появилась растрепанная полуодетая Рила.

– Ваша светлость, за воротами люди в форме. Застелите кровать и спрячьте вещи, чтобы комната выглядела не занятой. Сами тоже спрячьтесь под кровать, – выпалила она скороговоркой и исчезла, не дав герцогу возможности ответить.

Ему оставалось только поспешно выполнить указания. Испуг придал сил, и уже через две минуты комната приобрела первоначальный вид. Все вещи Лонцо спрятал под одну кровать, сам забрался под другую. Места там оказалось маловато, зато покрывало свисало до самого пола. За Вирина герцог решил не беспокоиться, поняв, что тот в надёжных руках.

Прошло столько времени, что Лонцо успел раз двадцать испугаться и успокоиться, когда грохнула о стену распахнувшаяся дверь. Хоть герцог и ждал этого каждую минуту, звук всё равно заставил его вздрогнуть всем телом.

– Видите? Эта комната пуста, – послышался голос Рилы.

– А тем двоим сказали, что мест нет, – ехидно напомнил хриплый мужской голос. Доски пола заскрипели под тяжёлыми шагами.

– Ой, да вы на любом постоялом дворе такую комнату найдёте. На случай особых гостей, для которых фраза «мест нет» звучать не должна, – устало отозвалась девушка.

– И что, у вас такие гости бывают? – хохотнул мужчина.

– Ну… он мамин знакомый, – смущённо призналась Рила. – Он в Орте в городской страже служит. Она для него эту комнату держит.

– Как ты для того мальчишки? – снова развеселился солдат.

– А вот это вас не касается! – возмутилась девушка, – Занимались своим делом, вот и занимайтесь!

– А почему окно открыто? – резко посерьёзнел голос.

Лонцо мысленно обозвал себя идиотом.

– Чтобы воздух в помещении не застаивался, – холодно ответила хозяйка.

– Ладно, дальше пошли.

Хлопнула дверь, и шаги затихли в коридоре. Лонцо, наконец, позволил себе шумно выдохнуть.

– И где только Вирин таких самоотверженных подруг находит? – тихо проговорил он.

Однако вылезти герцог не посмел. Если незнакомому гостю взбредёт в голову ещё раз проверить все комнаты, спрятаться Лонцо уже не успеет.

Ещё через час, когда Дорский успел задремать на жёстких досках пола, в комнату снова кто-то вошёл.

– Ваша светлость, они ушли, – тихо произнес рилин голос.

– Я не знаю, как вас благодарить, – отозвался герцог, выбираясь из-под кровати. – Такой храбрости и среди мужчин не часто встретишь…