Текст книги "Там, где правит Рандом (СИ)"

Автор книги: Ольга Гоосен

Соавторы: Кирилл Кудряшов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Небо вдруг снова разорвало адским грохотом. На сей раз это был метеорит, здоровенная каменюка, метров десять в диаметре, рухнувшая прямо посреди арены, впечатывая в землю и меня и Боба, ломая кости, словно спички и опаляя лицо адским пламенем космических глубин!

"ТЕБЯ ЖЕ ПРОСИЛИ НЕ ВМЕШИВАТЬСЯ!" – донеслось с небес, когда метеорит уже рассыпался на мелкие кусочки, в свою очередь дробящиеся на песчинки, засыпающие оставленную им воронку. Громко матерясь, я полз по осыпающемуся вниз песку, чувствуя, как со щелчком на место встают выбитые суставы. Бобу досталось не меньше, из зарастающей как по волшебству воронки он тоже вылез побитым и закопченным.

149 против 142 очков!

Теперь в атаку пошел я. Ударил как Бред Питт в "Трое", в прыжке, сверху вниз, подняв фонтан песка и сотворив маленький огненный смерч, который и спас меня от удара кинжалом в живот – Боба просто отшвырнуло от меня, не нанеся ему, впрочем, урона.

Следующий удар Боб снова принял щитом, и тут же выронил его, скорчившись от боли в руке. Закрепляя успех я ударил ногой в прыжке, целясь ему в лицо, но тут у меня самого в опорной ноге что-то предательски хрустнуло (видимо чертов метеорит поломал меня сильнее, чем мне казалось) и я завалился на спину, чуть не уронив на себя же пылающую палицу.

Сквозь шум в ушах я услышал рев толпы и подумав, что сейчас Боб будет меня добивать, стремительно насколько мог, перекатился в сторону, но вместо направленного мне в грудь кинжала я увидел перед собой оскаленную львиную пасть. Лягнув зверя в морду, я вскочил и обнаружил, что меня взяли в кольцо пятеро зверей, а еще пятеро, облизываясь, не спеша подбираются к моему противнику.

Толпа неистовствовала... Видимо дирекция арены решила, что бой недостаточно зрелищен, и выпустила к нам львов, чтобы немного поразвлечь бойцов. Спасибо, родные, развлеклись мы по самое не могу! Минут пять мы играли со львами в догонялки. Сначала мы гоняли их по арене, потом они нас, потом мы снова менялись ролями. То ли львы здесь, в виртуальности, хиленькие, то ли у меня на моем шестидесятом уровне силушка богатырская прорезалась, но в общем, рвали мы с Бобом львов и метали. Очки здоровья над львами-ботами не высвечивались, но ощущение создавалось такое, что их у них не больше двух десятков. Один хороший удар кулаком по голове нокаутировал зверушку, а один удар самопалицы просто разрывал ее пополам, забрызгивая кровью и львов, и нас, и зрителей, которые ревом приветствовали каждую нашу с Бобом победу. Хотя челюсти у них все же не слабые, к концу схватки со львами наш счет был 126 у меня против 101 у Боба. Он приволакивал прокушенную ногу, а я вынужден был держать оружие только в правой руке, ибо левая у меня практически не двигалась.

Мы снова сходились. Усталые, побитые, но все еще способные драться...

Мы атаковали одновременно. Боб быстро учился, начинал действовать неожиданно и оригинально – я ждал удара кинжалом в живот, готовился его блокировать и ударить сам, но вместо этого меня крепко саданули по голове краем щита. Виртуальность виртуальностью, но драться, когда у тебя со лба свисает лоскут кожи, а кровь заливает глаза – достаточно сложно.

Боб атаковал снова, неожиданно сделав подсечку, но я успел вцепиться в лацканы его пиджака и повалить его на песок, приземлившись следом. Удачно приземлившись, локтем в солнечное сплетение... Лежачего бить не этично, но когда ты и сам лежишь, причем на нем – вроде бы можно, поэтому я добавил ему лбом по переносице, надеясь отправить в нокдаун.

107 против 71. Оставалось только надеяться, что бог Боба сейчас озадаченно смотрит на сменяющие друг друга строчки на экране. Дуэль героев – единственная ситуация, когда игрок получает информацию о происходящем с его подопечным не из дневника, а, скажем так, в виде стенограммы комментатора. "Утакалтинг сделал то-то, в результате чего Spanch Bob крепко получил по мордасам! Прилетевшая с неба огненная стрела метко вонзилась точно в пятую точку Утакалтинга!" и так далее. Если он швырнет сейчас молнию и попадет – мне вполне может придти хана!

Тяжело дыша, мы с Бобом поднялись с земли. С трибун, сквозь гомон и крики, донеслось "Кирилл, врежь ему!" – это болела за меня Шакки. Я оглянулся поискать ее глазами и тут же пожалел об этом, когда под ребра мне вонзилось острие атаки.

"Энергия удара составила 960 калорий. Блокатором калорий заблокировано 470. Полученный урон составляет 25 очков здоровья". – всплыла у меня перед глазами красная надпись. Так вот, значит, как блокатор калорий работает! Ишь ты, полезная штука...

Пока Боб вытаскивал кинжал из раны, я успел перехватить его руку, взять ее на болевой, заставляя выронить нож, и тут же, извернувшись из последних сил, переместился противнику за спину, взяв его на двойной Нельсон! Ни один, даже самый тупой гопник не позволил бы мне провернуть такое в уличной драке, тем более что и я ну ни разу не профессиональный борец. Но Боб просто не знал такого приема и, конечно же, не был к нему готов...

Я опрокинул его на землю, лицом вниз, скрипнул зубами от боли в едва не вывернувшихся у меня самого суставах, и нажал изо всех сил, ломая противнику шею. Хрустнули позвонки, голова безвольно повисла, очки урона вспыхнули над ней и растаяли в воздухе... Одним приемом я отнял целых 50! Рекорд!

Боб поднимался... В реальности такого быть не могло, как не мог и я драться с пронзенным сердцем. Его голова болталась при каждом движении, ноги с трудом держались в прямом положении. Чтобы взглянуть на меня он должен был поднять голову руками, зафиксировав ее таким образом на плечах. Одной рукой придерживая голову, а другой сжимая кинжал, он снова пошел на меня. Этот шатающийся, окровавленный полутруп со сломанной шеей вызывал ассоциации с "Mortal Combat", не хватало только крика Шань-Тсунга: "FINISH HIM" и умения делать фаталити...

"Годвилль" больше не был для меня игрой... Теперь я понимал Персиваля, ужаснувшегося перспективе отрезать противнику ухо.... Я должен был послать в нокаут человека, который, по законам моего мира, уже должен был быть мертв, и я не мог заставить себя взять в руки самопалицу и обрушить на его голову. И плевать на призовые деньги... Я лучше буду сутки бегать по лесу, круша монстров, пока не наберу с миру по нитке недостающие 6 000 золотых!

– Бой окончен! – крикнул я, поднимая палицу с земли и вскидывая ее над головой!

Боб недоуменно воззрился на меня, удивившись еще больше, чем в тот момент, когда я уклонился от его первого удара.

– Ничья! Первая в истории Годвилля ничья!

Зрители недовольно загудели. Где-то на трибунах уже кто-то кого-то бил, видимо выясняя вопрос: как же быть со сделанными ставками?

– Боб, согласен? – спросил я. – Ничья?

Вместо ответа Боб опустился на колени, перехватил кинжал двумя руками и поднял над головой, острием вниз.

– Нет! Ничьей на арене быть не может!

Кинжал ухнул вниз, по рукоять входя в грудь Боба.

1 очко здоровья! Боб лежал на песке арены, а тысячи людей и монстров на трибунах рукоплескали, кричали и улюлюкали, кто поздравляя меня с победой, а кто желая жестокой расправы в следующем поединке. Бой был закончен. Закончен моей победой!

К Бобу подошел судья, срезал с его пояса кошель с золотом и передал мне, отдав вместе с ним и золотой кирпич. Вон оно, возвращение Брыся! Продать трофеи, продать кирпич, добавить к этому имеющееся золото и в храм! В общественный храм, воскрешать моего маленького тигра…

К Бобу уже подошли санитары и сейчас перекладывали его на носилки. С трибун спускались ко мне мои друзья: Персиваль – аккуратно и по ступенькам, Шакки – лихо прыгая прямо через головы зрителей, причем не всегда удачно, но зато быстро. Ряд – прыжком, четыре – кубарем. В другом конце арены уже обменивались ударами два новых дуэлянта, только что телепортировавшиеся для сражения.

– Боб? – тихо позвал я, подходя к носилкам.

– Да?

– Это был отменный бой! Такого Годвилль еще не видел.

– Я знаю! – он улыбался. Весь израненный, обоженный, с торчащей в груди рукоятью кинжала… Он улыбался, и в этой улыбке заключалась вся философия этого мира. Не существуй – живи! Не сиди в душном офисе – живи! Не делай целью свой жизни зарабатывание денег – накопи невероятную сумму, стань первым в пантеоне жадности, и час спустя пропей все в ближайшем кабаке, пропей так, чтобы о твоей гулянке вспоминали несколько дней, и чтобы пьян был даже трактирщик! И улыбайся, все время улыбайся.

– Выздоравливай!

– Спасибо!

После травм, полученных на арене, сложно отлежаться под деревом. Они зарастают слишком долго и слишком болезненно, поэтому после арены проигравшего уносят в лечебницу своей гильдии, а выигравший, если может, топает своим ходом к своим гильдийским лекарям, где его ставят на ноги буквально за полчаса.

Шакки и Персиваль подоспели как раз вовремя, чтобы поймать меня, оседающего на песок арены и твердо вознамерившегося грохнуться в обморок.

– Ох и силен же этот Боб, – пробормотал я глядя в небо. – Что-то мне нехорошо!

– Несем его в лечебницу! – скомандовала Шакки. – Кирилл, ты идти-то можешь?

– Да я, если надо, даже лететь могу! – уверил я и повалился лицом в землю…

Глава 6. Нетривиальное решение.

Подхватив Кирилла под руки прежде, чем он пропахал носом землю, мы с Шакки потащили его в лечебницу гильдии «42»… Девушка, правда, с пеной у рта требовала нести его в лечебницу ее гильдии, «Кубо», мотивируя это тем, что там медсестры симпатичнее, но на полпути Кирилл пришел в себя, хоть и не весь, и с помощью жестов, мимики и мата потребовал повернуть именно в «42», без вариантов!

Хотя по чести сказать нужно, что несла Кирилла по большей части эта хрупкая и миниатюрная девушка, а не я (впрочем, здесь я тоже в каком-то смысле миниатюрная). Однако, вспоминая то, с какой силой Шакки обнимала Кирилла у входа в храм, когда у него кости трещали так, что даже мне с расстояния было слышно, то удивляться было нечему.

Аня, временно занявшая пост чужого бога, пока не вмешивалась, верно рассудив, что разумнее сейчас отправить парня на бесплатное лечение, а прану оставить на потом… Предчувствие уверенно говорило, в будущем она ещё пригодится.

Благо, что тут недалеко было, да и сам Кирилл к концу пути немного оклемался и сам ногами перебирал, хоть нам с Шакки приходилось его поддерживать.

Сама лечебница не представляла собой какого-то невероятного зрелища, а уж после увиденных стройных рядов золотых храмов и огромной арены, в духе римского Колизея, она смотрелась убого. Обычное здание в пять этажей, с когда-то побеленными, а теперь – посеревшими, стенами, с аккуратной – если можно так выразиться, – группкой калечных героев, бредущих внутрь. Их изредка сменяли уже отчасти посвежевшие, но не слишком довольные жизнью герои, нервно оглядывающиеся назад, на лекарей, словно те являлись доказательством теории заговора. Впрочем, кто знает, что тут может и не может быть?

Передав Кирилла на руки санитарам, мы буквально силой вырвали у него рюкзак с мертвым питомцев и трофеями и увесистый кошелек с золотом! Для Шакки это вообще было дикостью, помноженной на богохульство. Чтоб один герой воскрешал питомца другого? Фантастика это, быть такого не может и быть такого не должно. Но напоминание о том, как нас едва не порвали на части на лесной полянке, привели ее в чувство. Да, много чего происходит, чего быть не должно!

Кирилл тоже сопротивлялся как мог. "Мой питомец!" и все тут! Однако и его удалось убедить в том, что действовать надо быстро и шустро. Пока он тут отлежится, мы как раз и трофеи продадим, и нужную сумму насобираем, и Брыся воскресим! В итоге он все же отдал нам рюкзак и деньги, оставив, правда, себе около 500 золотых. Нет бы честно сказать: "На пиво!" (встретиться мы условились в кабаке), так ему обязательно надо было гордо заявить: "На чай!"

На рынке я в торговлю особо не вмешивалась, толчея и суматоха действовали на меня угнетающе. Зато Шакки явно чувствовала себя здесь в своей тарелке. Распихивая других героев своим могучим питомцем, словно тараном, она лихо пробралась к понравившемуся ей лотку торговца и... И пошло-поехало! Это маленькое, едва достающее до прилавка создание, зычно выкрикивало угрозы различной степени тяжести, грозило торговцу расправой и проклятьями, либо сулило всяческие небесные блага от ее богини!

К слову сказать, общение с Кириллом не пропало даром. Шакки быстро поняла, что ее богиня сейчас на прямой связи и разок даже черкнула в дневнике, наглядно демонстрируя это торговцу: "Великая, отоварь этого Фому неверующего молнией, пожалуйста! Может он тогда сговорчивей станет!" Эффектная шаровая молния тут же пронеслась по рынку, распугивая посетителей, но поскольку в "Годвилле" на все воля только одного бога – Рандома, то попала она вовсе не в торговца, а в саму Шакки, поставив волосы торчком, что явно не способствовало повышению цены на предлагаемый торговцу товар.

Под конец у нас в кошельке была внушительная сумма в размере 10 150 золотых монет. Даже больше, чем мы рассчитывали – Шакки удалось очень удачно продать доставшуюся мне от андед-мороза шубу, то есть шкуру. Целых 1 600 за нее выручили, оказалось, торговец давно искал себе такую в коллекцию.

Едва пересчитав наличность, я кинулась в общественный храм, за мной следом, ничуть не отставая, ринулась Шакки. Нам нужно воскресить Брыся, и чем скорее – тем лучше. Нельзя, чтобы он продолжал лежать в замороженном состоянии в рюкзаке Кирилла! Черт возьми, это нечестно по отношению к этому милому и воинственному зверьку! Если бы не он, то нас во сне монстры так бы и зарезали, а Брысь не только нас разбудил, но и оборону какое-то время держал. Да и оставлять Кирилла он тоже не стал – до последнего его тело защищал, не бросил, хотя мог бы и за мной следом увязаться.

Нет, я решительно не могу позволить исчезнуть такому преданному созданию! Это все равно, что плюнуть в душу человеку, честно и бескорыстно помогавшему тебе, хоть его никто и не просил.

За то время, что мы сидели и смотрели за сражением (скажу честно, за это время я потеряла добрую часть своих нервов от одного вида живого полутрупа, больше похожего на покойника, чем на обычного человека), я успела немного отдохнуть и набраться сил: тело ныло меньше, гораздо меньше, а из всех бед, беспокоивших меня на физическом плане бытия был лишь нарастающий голод. Но его я пока игнорировала.

До общественного храма было уже рукой подать, но вот добираться до него пришлось с «боем»: не мы одни рвались воскрешать питомцев, да и просто только-только воскрешенных выходцев хватало, чтобы скрипя зубами пытаться прорваться сквозь набежавшую толпу.

Хотя, если смотреть творчески, то на фоне возвышающегося храма, готового вот-вот закрыть собой все небо, мы казались муравьями, ползающими по своим мелким и насущным делам, которые в представлении вечности – ничто. Огромный круглый купол, искрящийся на солнечном свету, его поддерживали высокие, кажущиеся хрупкими, стены, высотой метров пятьдесят, может быть и больше – в примерных величинах я не сильна, но одно могу сказать точно: смотрелось это впечатляюще. От главного купола отходило по четыре коридора к четырем куполам поменьше, а вход в храм открывался высокой, богато украшенной аркой.

«И откуда они столько денег взяли, чтобы одну такую махину возвести…» – про остальные рюшки-завитушки я и не думала, и без того понятно, что не мало.

От входа и до улицы шла небольшая, но плотная аллейка деревьев, стоявших во всем цвету, а уже под их сенью, громко переговариваясь, в сторону храма неторопливо шли герои. Впрочем, неспешность рвущихся обычно в бой ребят можно было объяснить тем, что толпа накопилась изрядная, и через неё ни пройти, ни протолкнуться: то ли мы пришли в «горячие» часы, то ли нам просто не повезло.

И ведь отступать не хотелось: не успели мы с Шакки толком решить, поскучать и влиться в бурлящий поток или подождать, когда народ схлынет, как толпа сама на «подхватила» и понесла за собой, не оставляя вариантов.

«Да что ж герои в таком количестве себя и своих зверьков гробят?!» – шипела я про себя (забывая, впрочем, и про тот факт, что герои перед выходом из города обязательно молятся своему богу, а это уже увеличивает количество приключенцев в н раз), когда мне в очередной раз доставалось локтем по затылку – герои спокойно делиться впечатлениями не могут: обычно руками машут так, что хоть ползком мимо пролезай, чтобы не задели.

И ведь не объяснять же им, что тут и другие люди есть!

Но когда мне прилетело раз в пятый по носу (и довольно ощутимо, замечу), моему терпению пришел конец: я честно старалась соблюдать «очередь» и не мешать окружающим, но вот почему-то окружающие так не думали.

Утробно зарычав, я ринулась к деревьям, растущим рядом, Шакки, непонимающе смотря мне в спину, кинулась следом, пытаясь спросить (вернее, перекричать толпу), что я удумала. На что я таинственно отвечала: «Увидишь».

Кирилл в самом начале знакомства прозвал меня котом за древолазанье, что ж… Будем звание оправдывать!

Проталкиваясь к аллее, я слышала вдогонку нелестные эпитеты от героев, которым я наступала случайно или специально на ноги (дорогу нужно уступать, тем более маленьким). Шакки, просекшая идею, шла уже не на хвосте у меня, а рядом, проходя сквозь толпу, как танк: непоколебимо и твердо.

Я невольно ухмыльнулась: мы маленькие, но удаленькие.

Чего нельзя было сказать о Бегемоте – может, по веткам он лазить и мог… Но не факт, что эти ветки его бы выдержали: какими бы крепкими ни казалась деревья, не факт, что тушку в центнер с половинкой они выдержат – разве что ствол. И то не всякий.

– Шакки, давай твоего питомца тут оставим? – предложила я, оглядываясь на девушку, та обиженно произнесла:

– Как я могу своего питомца оставить? Ничего страшного ему храм не сделает, да и толпа тоже.

Задумавшись, я прикинула, что будет, приволоки мы Бегемота в храм: с учетом того, как он появился при первой нашей встрече (от одного только упоминания о питомцах появился, да так, что Кирилла чуть Кондратий не хватил), то никакой уверенности в том, что Бегемот не натворит дел, нет.

Каких? Самых банальных – пару подсвечников схомячить, парочку монахов…

– Знаешь, я больше опасаюсь не на безопасность твоей зверушки, а за окружающих! – и, стоило мне это сказать, как тут же пожалела, что язык дернулся: лицо у девушки красноречиво говорило, зря я открыла рот на её горячо любимого питомца. – Ну ладно, ладно! Зайдем с другой стороны. Сама подумай, что ему там делать? На мертвого Брыся смотреть? Давай не будем травмировать психику твоего животного, да и в храме неуютно ему будет. Он же дитя природы, ему на улице лучше будет.

На меня посмотрели как на сумасшедшую, однако Шакки что-то шикнула Бегемоту, и бармаглот, понуро опустив голову, послушно остался ждать у храма, впрочем, пробегавшая рядом кошка живо исправила его печаль. Бедная Мурка…

Но я отвлеклась.

На дерево мы забрались вообще в один момент: хоть я и не знаю, какое житье-бытье вела в Годвилле Шакки, но уверена, далекое от мирного и размеренного, иначе как можно объяснить, что она забралась наверх быстрее меня? Хотя не стоило и забывать, что у меня долгое время не было практики, а это немаловажно. Может, я просто ещё не вернулась в свою прежнюю форму…Блин, да о чем я? Я ж вообще мужчина! У меня и центр тяжести теперь смещен, и к новым мышцам я пока ещё не полностью привыкла.

Но вернемся к сути.

Забравшись, мы стали шустро перебираться с дерева на дерево, растущие и слишком густо, и слишком близко друг к другу. Дело простое, но не тогда, когда тебе в нос постоянно лезет пыльца (напомню, деревья были во всем цвету), а густой аромат вкупе с цветочной пылью лезет прямо в нос, чуть ли не царапая все внутри носоглотки. Тут у кого угодно начнется аллергия.

Яростно чихая и мысленно матерясь (вслух не позволяло чувство приличия – хоть и в теле парня, но в душе-то я все еще девушка), я перелезала с ветки на ветку, иногда выдавая номера в духе белки-летяги – с координацией у меня всегда были сложные отношения, и лишь недюжинное везение не позволило рухнуть вниз. Вряд ли кто из героев снизойдет до такой милости, как подхватить падающего подростка, скорее просто расступятся, чтоб самим по голове не получить.

Вот будь я девушкой, причем какой-нибудь зашибись-фигуристой, то… Может быть, может быть.

«Так, на будущее нужно взять за правило: создавать героя своего же пола. На всякий пожарный. А то мало ли куда жизненная кривая вывезет…» – а пока будем жить по правилу одного моего хорошего знакомого: всем тем кто нас обижает, мы будем синусом по косинусу и тангенсом по котангенсу мозг выносить, раз не получается вынести недоброжелателя. Герой я пока начинающий, рычать и предъявлять права физических сил не имею, поэтому выезжать будем на том, что есть: на мозгах. Они свои. Не казенные. И на том спасибо.

Последнее деревце из аллейки росло почти у самой арки, куда то и дело заходили герои, правда у некоторых присутствующих лица были далеки до благоговейного трепета, скорее тихо возмущенные и недовольные. И чем им жизнь не нравится? Вон, солнышко блестит, птички поют, цветики цветут… Утрирую, но что же они такие недовольные? Обычно все ходят довольные, пылающие энтузиазмом: выход из города сулил новые приключения, новые свершения, битву с монстрами и кучу трофеев. Для счастья героев – самое то.

Но спустившись чуть пониже, чтобы слезть вниз, до меня долетело специфическое амбре, исходящее от большей части геройствующих, и до меня дошло, в чем беда…

На гудящую после перепоя голову, конечно, приключаться не самое приятное занятие, да и окружающим ботам настроения это тоже не добавляло: один из монахов, зачем-то вышедший на крыльцо (для чего – неизвестно, спросить не удалось), повел носом, а потом, поморщившись, ушел обратно в храм, что-то недовольно бурча себе под нос.

Мне стало жалко бедолаг: мало того, что очередь страшная, так ещё и голова трещит немилосердно, некому подать стакан рассола.

С мысли про стакан рассола я переключилась на одну забавную фразу, услышанную мной в одном телесериале про детективное агентство: «Я – меч карающий, я – око недреманное и стакан рассола одновременно…».Фыркнув себе под нос, я вновь посмотрела вниз, представляя, как бы обрадовались горе-герои, если б им действительно помог стакан рассола.

«Интересно, а тут рассол есть?» – если нет, то можно будет организовать свой бизнес: буду выращивать грядку с огурцами, или с чужих грядок собирать урожай, а потом по старинным бабушкиным рецептам консервировать… Эх, на этом неплохо можно было бы заработать!

Но я отвлеклась.

Крякнув в духе утки, заходящей на экстренную посадку, я спикировала вниз, чуть не врезавшись в одного из героев: пролетела в паре сантиметров от его головы. И опять ушибла копчик: это уже традиция. Рядом со мной приземлилась и Шакки, но она, в отличие от меня, сделала это с гибкостью кошки. Везучая… Или просто более опытная?

– Долго ещё сидеть будешь? – с интересом спросила девушка, я тут же поднялась, отряхиваясь от пыли. Все-таки мы сюда не просто так пришли, чтобы на мучимых похмельем героев глазеть… . Зрелище любопытное, но не сильно увлекательное. Кстати, что-то те, кто стоят у дверей храма, уже не только на мучимых похмельем похожи. Очень уж они грустные… Я, конечно, до птичьей болезни еще ни разу в жизни не напивалась и с похмелья потом не болела, но почему-то мне кажется что от сушняка и головной боли глаза такими грустными и потерянными не бывают.

Дверь открылась и наружу выполз тот монашек, что встречал героев, мучимых похмельем, оглядев нас снисходительно-покровительственным взглядом, он мрачно-тусклым голосом привычно затараторил:

– Общий молитвенный зал – левый справа коридор, сейчас свободных мест нет, зал для воскрешения питомцев – правый справа зал, временно закрыт для приема. Также у нас есть новинка – зал для медитации, сейчас места есть. Стоимость одного места – тысяча монет. Пришедшие с питомцами, не стойте на дороге, не мешайте! Зал закрыт! Повторяю, зал воскрешений закрыт! Можете расходиться! – замолчав, он развернулся и хотел уйти, когда я ухватила его за рукав – попыталась развернуть обратно к нам с Шакки. Но вместо этого сама потащилась следом, точно дополнительное украшение на рясе.

Пройдя пару метров, монах все пытался одернуть рукав, не понимая, отчего один рукав стал тяжелее второго, а когда наконец заметил, то остановился. Шакки, бежавшая следом за мной, остановилась. Все уставились на меня, ожидая объяснений.

– Как закрыт? С каких пор закрыт? – не было тут такого! Руку готова на отсечение дать! Пускай у меня самой питомца не было, но вряд ли бы Кирилл послал бы нас в храм не будучи уверенным, что нас легко пропустят. Да и какой смысл не пускать? Это же доход для храма, причем не малый!

– А с тех! – огрызнулся монах, собираясь пойти дальше, но я вновь вцепилась в него обеими руками, точно бульдог – челюстями. Монах неодобрительно посмотрел сначала на рукав, потом на меня, понимая в глубине своей души из нулей и единиц, что так просто он от меня не отвяжется. – Не положено! Ремонт у нас капитальный. Новый алтарь строим, большего размера и малый дополнительный. Ожидайте конца ремонта.

От обиды хотелось зубами разве что ни скрипеть: неспроста ремонт у них в храме начался. В игре пошел какой-то то ли сбой, то ли ответная реакция на наше с Кириллом присутствие. Недаром же говорят, что все взаимосвязано, а в компьютерной игре – так и подавно. Хоть я и не программист, да и просто знающим человеком в этом вопросе меня назвать нельзя, но какие-то общие, начальные, самые простецкие представления о программах я имела. Грубо говоря, то, с чем мы имеем дело, это собранные в определенный алгоритм звенья, отвечающие за те или иные функции и результаты. Хорошо отлаженная система, работающая по своим странным, иногда нелепым, но строго определенным законам.

А теперь, давайте представим, что внутрь попало новое звено, не вписывающееся в алгоритм игры, действующее по своим собственным, одному ему известному правилам. Поначалу все может быть нормально: программа не сразу замечает небольшие сбои в своих функциях и подпрограммах (я не специалист, повторюсь, выражаюсь скорее образно). Но, чем больше времени проходит, тем больше накапливается противоречивых команд и задач, поступающих в алгоритм программы, и это превращается не в одну маленькую ошибку, а скорее в вирус, который запутывает все так, что никто уже не может поручиться за последствия.

И, похоже, одно из таких последствий и поджидало нас около храма.

«Как же не вовремя!» – закусив губу, подумала я, невольно оглядываясь на Шакки: та тоже стояла и не могла понять, что происходит. Правда она, думаю, и не понимала того, почему начинали происходить такие странности.

Снова обернувшись к монаху, я как можно спокойнее спросила:

– А когда зал откроют? – прозвучало обреченно, даже жалко, но я собой уже плохо владела к концу этого дня (вернее, к раннему вечеру).

– Через месяц, – хотелось бы сказать, что в этот же момент что-то зазвонило в колокола, или упало, или ухнуло, или… Да, здесь любой бы звуковой эффект не помешал бы! Но, как назло, я не в кино. Ничего с неба на землю не рухнуло, гром не прозвенел при ясном небе. Было все так же тихо, лишь негромкие крики, звучавшие как сквозь подушку, героев на улице, молитвы из одного из залов, да вопли несчастной Мурки под аккомпанемент Бегемота. Тишина. В ушах гудело от напряжения.

– Но это слишком поздно… – прохрипела через силу, с трудом выдохнув.

Монашек безразлично пожал плечами.

– Не мои заботы, – и, отцепив с брезгливым лицом от рукава мою руку, пошел куда-то вглубь храма, бурча под нос: «Расплодилось хамов невоспитанных… Подумаешь, их в герои избрали боги… Все равно пьют и дебоширят не меньше. Те же босяки, только уровнем выше!».

От волнения у меня закружилась голова, а в глазах – потемнело. Шатающейся походкой я доползла до ближайшей стенки и села на пол. Попыталась отдышаться. Не получилось. Катастрофически не хватало воздуха – меня душило возмущение. Рядом стояла Шакки, смотревшая на меня с непонимающим взглядом. Но мне было как-то не до неё.

Жутко обидно: именно сейчас, когда мне так нужно, чтобы все шло по правилам Годвилля, события идут, назло, наперекосяк. Что тогда, когда нужно было Кирилла спасать, что сейчас. Явно не случайность: в такие совпадения я не верю, да и говорится, что случайность – это не изученная закономерность. Нужно только понять эту закономерность! Поймем – уже на шаг впереди будем. Только вот как?

Пока я сидела и рефлексировала, ко мне подсела Шакки. Какое-то время она молчала, и мы на пару наблюдали за проходящими мимо героями: кто-то заходил, кто-то выходил, кто-то пару раз оглядывался на нас, не скрывая любопытства. Но их имена, их лица – все стиралось из памяти в тот же момент, когда они покидали поле зрения, точно тени, призванные просто появиться в качестве декорации, просто проплыть мимо, точно тень, существующая только для колорита.

– Может, хватит думать? – немного раздраженно спросила девушка, толкнув меня плечом, а, с учетом силы, меня чуть не опрокинули на пол. – Пока мы сидим, мы ничего не сделаем – пошли к Кириллу, у него спросим. Все-таки он бог, придумает еще что-нибудь.

Потерев плечо, я задумчиво сжала губы: пойти-то можем, но не факт, что поможет. Все-таки он такой же человек, как и я, а людям свойственно оказываться в ситуациях, когда не знаешь, что делать. Нужно хотя бы постараться дойти своим умом. Если уж не поможет, то попробуем мозговой штурм – крайнее средство, но две головы лучше, чем одна.

– Подожди, ко мне вот-вот должна снизойти идея… – нахмурилась я, оглядывая храм: в принципе тут мало кто ходил, только табуны героев, целенаправленно идущих в зал для молитв, да монахи, которые на нас уже особого внимания не обращали… Да и зачем? Мы никакой ценности для них не представляем, правда, нас и не гнали за пустое просиживание штанов. Да, на нас вообще никто внимания не обращал! Черт возьми, я себя чувствовала девочкой-первоклассницей, которую оставили в музее без присмотра: хотелось ручками потрогать экспонаты, хоть родители и запрещали этого делать: они де находятся под сигнализацией.

– Слушай, а как питомцев воскрешают? – мысль уже бегала перед моим носом, я её почти ухватила за хвост! Оставалась лишь небольшая часть данных, которые подтвердят или, наоборот, разрушат мои надежды.

Шакки недоуменно уставилась на меня: вопрос странный для местного аборигена, но у меня и здесь есть лазейка.

– Ну, у меня же нет его! Откуда мне знать? – пару секунд девушка пыталась осмыслить сказанное, а потом согласилось со мной: зачем мне врать? Я же такой же годвиллец, как и она.