Текст книги "Эскадрон (сборник рассказов) (СИ)"

Автор книги: Ольга Сословская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

На земле лежал кусок черного человеческого уха с большой медной серьгой, впечатавшейся в раскисшую грязь. Ташинга осмотрел колючий куст и протянул Чарли клочок жесткой желтоватой шерсти. Мальчик сглотнул и часто задышал, преодолевая тошноту. Старик, не дожидаясь разрешения, выхватил фонарь из руки Чарли и двинулся к задней калитке, согнувшись почти до самой земли. Пес, сообразивший, что от него требуется, уже бежал впереди, вынюхивая след.

След заканчивался у изгороди, ярдах в десяти слева от калитки. На верхних ветвях акации Ташинга обнаружил еще пару клочков львиной шерсти, а там, где лев истоптал землю задними лапами, готовясь к прыжку, уже загустевшую лужицу крови.

– Кунаше, – охотник тихо вздохнул, – шумба забрал Кунаше. Кунаше маленькая. Шумба вернется.

Чарли уселся на землю, сжимая поставленную между колен винтовку, и попытался думать. Мысли никак не хотели собираться в кучу, пока одна, яркая, как ночная молния, не озарила темноту в его голове. Ташинга знал. Он знал, что лев придет не за коровой, надежно запертой в крепко сколоченном коровнике. Ташинга отправил его подальше от дома и с одним копьем вызывался охранять маму и девочек. Но лев нашел себе другую добычу. Кунаше, миловидная негритянка лет шестнадцати, доившая коров по утрам, очевидно, выбралась из хижины, где работавшие на ферме девушки спали вповалку на глинобитном полу, по нужде, и лев, воспользовавшись случаем, унес ее в буш.

– Может быть, она еще жива?  –  без всякой надежды спросил мальчик, и совсем не удивился, когда негр покачал головой.  –  Когда он вернется, Ташинга?

– Сегодня, – не задумываясь, ответил старик, – Кунаше маленькая, шумба скоро проголодается.

– Завтра вернется отец, – Чарли поднялся, опираясь на ружье, – а сегодня я выпущу корову. Пусть забирает, зато люди останутся целы.

– Корова большая, – кивнул Ташинга, – у коровы рога и копыта. Корова сильная. И жесткая. Человек мягкий, слабый. Шумба вернется за человеком. У муридзи есть ружье. Муридзи знает.

– Я его боюсь, – Чарли опустил голову, чтобы не встречаться взглядом с Ташингой, – может, отец вернется раньше, чем он снова придет?

– Только глупец не боится шумбы, – Ташинга взял Чарли за подбородок и заглянул в расширившиеся от ужаса зеленые глаза мальчика, – муридзи убьет шумбу. Муридзи убьет свой страх.

Они торопливо затерли обнаруженные следы, ухо с серьгой Ташинга забрал к себе в хижину, чтобы сжечь потом вместе с останками девушки, обследовали все кусты по дороге от места нападения до изгороди в поисках львиной шерсти, но так ничего и не нашли. Работникам Ташинга пообещал сказать, что Кунаше приходила к нему утром, жалуясь на боль в животе, и он отправил ее в Горомонзи, где разместился фельдшерский пункт. Маме и сестрам Чарли, конечно, ничего говорить не собирался. Винтовку и флягу он отдал Ташинге, чтобы негр принес их к назначенному месту встречи, и влез в окно своей спальни минут за пять до того, как миссис Арбутнот пришла будить его к завтраку.

Идти пришлось почти по пояс в мокрой траве. Дождь прекратился, но сырой, резкий ветер продувал до костей, заставляя плотнее кутаться в толстую охотничью куртку. Винтовка оттягивала саднящее после вчерашнего эксперимента плечо, челюсти сводило зевотой после бессонной ночи. Но глаза смотрели зорко, выискивая в разнотравье чуть заметную примятую дорожку, по которой лев тащил свою добычу. Буллит, низко пригнув голову к земле, трусил рядом, принюхиваясь к следу. Ташинга, завернувшийся в одеяло, сжимал в руке старое копье и вглядывался в дальние заросли колючих кустов. Через час идти стало легче, высокие злаки сменились жесткой кустистой травой, с широкими проплешинами бурого суглинка. Львиный след стал четче, слева от него тянулась неширокая борозда, прочерченная откинувшейся рукой жертвы.

Ташинга неожиданно положил руку на плечо Чарли, и мальчик вздрогнул. Буллит заскулил, и тронулся вперед, нерешительно оглядываясь на людей. Впереди, у высокого куста акации, темнела бесформенная куча, на которой яркими пятнами выделялись желтые лоскутки ткани. Льва поблизости не было.

Старик быстро двинулся вперед, сорвал с себя одеяло и накрыл останки девушки. Но  подошедший Чарли приподнял одеяло за угол.

– Я должен это видеть, – Чарли стиснул зубы, разглядывая кровавые ошметки и осколки костей, еще вчера звавшиеся Кунаше, – если я хочу его убить, я должен.

– Тише, муридзи, тише, – негр прижал палец к губам, – шумба близко. Шумба слышит. Шумба знает.

Буллит, на несколько минут сбитый с толку запахами растерзанного человеческого тела, подтвердил слова охотника, залившись отчаянным лаем, и снова пустился по следу.

Через полчаса Ташинга снова остановил мальчика, указав протянутым копьем на густые заросли дальбергии, покрытые мелкими сиреневыми цветами. В тот же миг из зарослей раздалось угрожающее рычание.

– Муридзи знает, – тихо сказал Ташинга и наклонился, поднимая с земли увесистый камень.

Чарли утер выступивший на лбу пот рукавом куртки,  снял с плеча Мартини, зарядил винтовку, положив запасной патрон в открытый верхний карман куртки. Времени на второй выстрел могло не хватить, но подстраховаться все равно стоило.

Они сократили расстояние до тридцати ярдов, и Чарли услышал глубокие и тяжелые вздохи, перемежающиеся утробным ворчанием. Негр выступил вперед, перекинув копье в левую руку, и швырнул камень в заросли. Рычание стало громче, злоба и ярость слышались в низком глухом голосе, раздававшемся словно из-под земли, из самого ада. Ташинга запустил в кусты второй камень, и от львиного рева вздрогнула земля. Зверь выступил вперед, оскалив широкую пасть, его пшеничная грива, достигавшая мощных передних лап, была измазана кровью, в желтых глазах пылала ненависть.

Лев опустил голову, почти коснувшись мордой громадных лап, изогнулся, присел, царапая когтями землю. Кисточка на хвосте зверя вздрогнула и затряслась. Чарли опустил ствол, прицелился, нажал на спуск. Пуля ударила льва в правое плечо, он снова заревел, разевая страшную пасть, и кинулся вперед длинным прыжком.

Буллит вылетел вперед, звонким лаем вызывая огромного зверя на бой. Лев остановился, и презрительно махнул лапой, но пес отскочил, продолжая облаивать противника с безопасного расстояния. Лев снова подобрался для прыжка, и взгляд его не отрывался от торопливо достающего второй патрон мальчика.

Ташинга бросился к зверю, поднимая копье. Лев летел на охотника, как громадное пушечное ядро, сжимаясь в воздухе в желто-рыжий комок, отталкивая землю мощными лапами, скаля кинжальные клыки. Чарли едва не выронил патрон, но успел перезарядить Мартини, когда между львом и Ташингой, застывшим с зажатым в кулаке копьем, оставалось всего десять ярдов. Чарли выстрелил, и лев, сделав в воздухе сальто, рухнул рядом со стариком, сбив его с ног. Между угасающих желтых глаз темнело отверстие, и струйка крови стекала по широкому носу льва.

Чарли опустился на землю, все еще судорожно сжимая в руках Мартини. Ташинга, не торопясь, вытащил из заплечного мешка полпачки табаку, нож, отправил в рот добрую порцию и принялся срезать когти с львиных лап.

– Амулет, – ответил он на немой вопрос мальчика.  –  Для муридзи. Только глупец не боится. Убей шумбу. Убей свой страх. Муридзи знает.

* муридзи (шона)  –  хозяин фермы

* шумба (шона)  –  лев

Джеймс Уэсли

– Кого там нелегкая несет?

Лейтенант Джон Сайкс поскреб подбородок, прикинул оставшееся до вылета время, решил, что и так сойдет, и отхлебнул чаю, меланхолично наблюдая за приближающимся к аэродрому облачком пыли. Звено, по случаю редкой для декабря летной погоды, подняли ни свет, ни заря, и сейчас ребята отсыпались в палатках. Сайкс тоже поворочался с полчаса, понял, что все еще не вошел в режим после недельного отпуска в Лондоне, и отправился в офицерский клуб, за чаем.

Подозрительное облачко стремительно приближалось, превращаясь в потрепанный фронтовыми дорогами Трасти*. Через минуту уже можно было разглядеть пригнувшегося к рулю курьера в черной куртке и кожаном шлеме, выжимающего из мотоцикла все четыре лошадиные силы.

Курьер затормозил с разворотом у дощатого барака, где разместилась канцелярия капитана Берча, адъютанта эскадрона, заведующего всей бумажной волокитой и собирающего рапорты вернувшихся с вылета пилотов. Сайкс, напомнив себе, что любопытство губительно не только для кошек, оставил недопитый чай на низеньком круглом столике и отправился на охоту за новостями.

Курьер отсалютовал, резким жестом подняв открытую ладонь к шлему, и Сайкс едва сдержал желание присвистнуть. От заляпанной грязью высокой фигуры прямо-таки повеяло Сандхёрстом* и плац-парадом.

– Лейтенант Джеймс Уэсли, Гвардейский Гренадерский.

Сайкс взял под козырек, мысленно поздравляя себя с тем, что фуражку, все-таки, надел, и пытаясь сообразить, как незаметно застегнуть летный комбинезон, в распахнутых отворотах которого виднелась фланелевая пижама.

– Мне нужен командир эскадрона, – Уэсли вежливо отвернулся, словно прочитав мысли собеседника, – где я могу его найти?

– Где-то в районе Камбре, – хмыкнул Сайкс, – полчаса, как вылетел. Раньше полудня не вернется.

– У меня срочный приказ из Ставки, – сообщил Уэсли, окидывая Сайкса оценивающим взглядом серых глаз, словно проверяя на благонадежность, – кто у вас за старшего в отсутствие майора?

– Капитан Берч, адъютант эскадрона, – Сайкс кивнул на плотно прикрытую дверь офиса, на которой красовалась табличка «Работаю, не беспокоить», – в такое время он по уши зарывается в свои бумажки, но для вас, мистер Уэсли, может, и выползет.

Лейтенант Уэсли недовольно повел крупным породистым носом, поджал и без того узкие губы и постучал в дверь.

До клуба Сайкс дойти так и не успел. Капрал Дженкинс, тучный и приземистый кокни, уже не первую кампанию прошедший с пером и гроссбухом, передал приказ Берча немедленно явиться в канцелярию. Сайкс, пробормотав заупокойную безвременно остывшему чаю, поплелся обратно, представляя себя попавшимся в сеть живодера любопытным котом.

– Кто-нибудь из вашего звена умеет обращаться с камерой, мистер Сайкс?  –  с надеждой спросил Уэсли.  –  Командованию срочно нужна аэросъемка.

– Никто, – помотал головой Сайкс, – мы  –  эскорт прикрытия, Мораны*. Наблюдатели все на рекогносцировке в Камбре.

– Это мне капитан уже сообщил, – сквозь зубы процедил Уэсли, – но мне нужно знать, как решить проблему, а не убедиться, что она нерешаема.

– Сожалею, мистер Уэсли, – Берч подал голос из-за заваленного бумагами огромного стола, непонятным образом уместившегося в тесном бараке, – ничем не могу помочь.

Он зашелестел бумагами, всем видом показывая, что его отвлекают от работы.

– Речь не о помощи, капитан, – с ледяным спокойствием заметил Уэсли, – а о приказе командования. Я приехал лично, потому что дело не терпит промедления. Как только фотографии будут проявлены, я должен позвонить в штаб и сообщить результат. От него зависит, состоится ли назначенная на вечер операция.

– Аэродром в Белланглиз?  –  Берч довольно заулыбался в лихо закрученные на кавалерийский манер усы.  –  Давно пора. Мы его еще две недели назад фотографировали, троих пилотов потеряли.

– Поступила информация, – Уэсли недовольно оглянулся на отступившего в угол, чтобы не мельтешить, Сайкса, но продолжил, – что аэродром перенесли, а нас там ждет зенитная артиллерия. Информация ненадежная, от германского летчика. Проверить надо. Командование не хочет рисковать зря.

– Понимаю, – снисходительно кивнул Берч, – но помочь ничем не могу. Кроме меня с фотографиями здесь работает только Дженкинс. Вот, разве что его послать?

– Дженкинс там задохнется раньше, чем мы взлетим, – подал голос из своего угла Сайкс, – у капрала астма, ему лететь опасно. Я думал, вы знаете, сэр.

– Но, если вы умеете обращаться с камерой, капитан… – воодушевленно начал Уэсли.

– Полеты не входят в мои служебные обязанности, мистер Уэсли, – отчеканил Берч, – и у меня сегодня еще полно работы. Которую никто за меня не сделает.

Он встал из-за стола, одернул мундир и повернулся к Сайксу.

– Позовите сюда Дженкинса, мистер Сайкс. Если командование не согласно ждать, пока вернутся наблюдатели, пусть летит.

Уэсли выпрямился, и Сайкс готов был поклясться, что на молодом лейтенанте сейчас не обрызганная грязью мотоциклетная куртка, а шитый золотом красный мундир. Брови сдвинулись, хищно раздулись ноздри горбатого носа, губы сжались в тонкую линию.

– Командир не может приказывать своим людям делать то, что не готов делать сам, – в голосе зазвенела сталь, – я надеюсь, вы измените свое решение, сэр.

– Вы, кажется, тоже умеете обращаться с камерой, мистер Уэсли?  –  невозмутимо ответил Берч, снова усаживаясь в глубокое кресло, – вот вы и летите. Это не приказ, а совет. Приказать я могу только Дженкинсу.

Уэсли молча кивнул, выверенным жестом приложил руку к мотоциклетному шлему и резко развернулся на каблуках. Сайкс выскочил из угла, преграждая ему дорогу к двери.

– У нас есть один свободный B-2, – торопливо заговорил он, – к полету будет готов минут через десять, я сам сбегаю к механикам. И наденьте комбинезон, мистер Уэсли, холод наверху собачий.

– Спасибо, мистер Сайкс.

Улыбка у него была чертовски обаятельная.

– Надеюсь, с Льюисом он обращается так же ловко, – пробормотал про себя Сайкс, глядя, как новоявленный стрелок-наблюдатель ловко меняет затянутой в толстую перчатку рукой пластину в свесившейся с борта камере.

Но проверить им это, к счастью, не пришлось. Арчи встретили и проводили их приветственным салютом. Белые облачка шрапнели и черные шары фугасов. Пару раз старенький В-2 изрядно тряхнуло, но Сайкс устроил гуннам настоящее цирковое представление, сбивая наводчиков с толку неожиданными виражами и разворотами. На аэродроме их встречал майор Стэнфорд, обеспокоенно меряющий шагами посадочную полосу. Берч из своего логова так и не выбрался, передав, что рапорт мистер Уэсли пусть подает в Ставке.

В тесной каморке, освещенной тусклым светом фотографической лампы, для двоих едва хватало места.

– Только бензин зря потратили, – скривился Сайкс, наблюдая, как на опущенных в корыто листах фотобумаги проступают очертания аэродрома, – никто его никуда не переносил. Чертов гунн! Я и без всяких снимков настоящие Фоккеры от картонных отличу.

– Не зря, – Уэсли заговорщически подмигнул Сайксу, – я кое-что для себя уяснил.

– И что это было, Джимми? – улыбнулся Сайкс, – если не секрет.

– Я, кажется, смогу выглянуть в окно собственной спальни, – рассмеялся Уэсли, – это не так страшно, как я думал.

– В смысле?  –  удивленно воззрился Сайкс.

– А я тебе разве не говорил, Джонни?  –  пожал плечами Уэсли.  –  Я ужасно боюсь высоты.

Он замолчал, вытащил из корыта пинцетом готовый снимок и повесил его сушиться на протянутую под потолком проволоку. Снова обернулся к Сайксу и добавил:

– Боялся. И, знаешь, я готов это повторить.

* Трасти –  мотоцикл Triumph Model H, прозванный так за надежность.

* Сандхёрст  –  Королевская военная академия

*Моран-Солнье  –  одноместный истребитель

Берт Флетчер

Отсутствие в мире справедливости Берта нисколько не огорчало. Он еще лет в десять отметил для себя этот факт, проанализировал, обдумал и сделал соответствующие выводы. Справедливость  –  это точное соответствие следствий и причин, закономерность и логика. В мире было слишком много случайностей, на которые он не мог повлиять, как бы усиленно ни обдумывал способы это сделать. Смирившись с очевидностью, Берт принял решение вмешиваться в ход событий только в том случае, когда вероятность положительного результата достаточно велика, и не принимать остального близко к сердцу.

Вот и сейчас он получил очередное подтверждение несовершенства этого мира. Почему человек, точно знающий, чего хочет и что может, должен зависеть от тех, кто его не понимает? И ведь он не жалуется, как его глупые одноклассники, на то, что ему не позволено ходить в ревю с певичками или пропускать занятия без уважительной причины. Подобное «непонимание» со стороны взрослых логично и целесообразно. Но его-то отец не понимал в самом прямом смысле слова. Мистеру Флетчеру не хватало ни образования, ни ума, чтобы оценить, насколько серьезно сын продвинулся в изучении математики, и какой вклад в науку он сможет сделать, если позволить ему самому выбирать будущее поле деятельности. Мистер Флетчер считал любые математические упражнения, превосходящие по сложности вычисление годового процента, праздным развлечением богатых бездельников, и от сына ожидал такого же здорового прагматизма.

Нельзя сказать, что Берт не ценил родительской заботы. «Не хуже, чем у людей», – постоянно твердила его мать, но в это «не хуже» входили не только приличные костюмчики, в которых Берта по воскресеньям водили в церковь, или вовремя выкрашенная зеленой краской парадная дверь маленького домишки на окраине Рединга, но и наилучшее образование, которое можно было дать сыну, не впадая при этом в грех роскоши.

  Итон или Регби Флетчерам были не по карману, но желто-синие цвета Редингской школы Синего Герба Берт носил с достоинством, несмотря на то, что был всего лишь приходящим учеником. Это было не так почетно, зато оставляло ему свободное время для занятий по собственному вкусу. Который, как выяснилось сегодня, мистер Флетчер не одобрял.

Требование получить достойную профессию и выполнить в будущем сыновний долг по обеспечению их на старости куском хлеба Берт считал разумным, а, следовательно, справедливым. Но уверенность в том, что ему лучше знать, чем он может на этот хлеб заработать, появилась у мальчика еще в третьем классе. Академическая карьера была бы предпочтительнее,  но техническая  –  надежнее. Принятое решение Берт, как обычно, принялся воплощать в жизнь безотлагательно, и родителей намеревался поставить перед фактом, когда у него будут неоспоримые доказательства правильности такого выбора.

Война послужила еще одним доказательством полной несостоятельности мироздания. Улицы родного городка потемнели и сузились, неброский хаки мозолил глаза на каждом углу  –  в старинном аббатстве открылась Школа Военной Аэронавтики, и каждое погожее утро Берта будило назойливое гудение самолетов. Приготовительный Офицерский корпус все еще оставался добровольным, но и наивному первокласснику было понятно, что не вступить в него означало подвергнуться остракизму и навсегда потерять уважение товарищей. План, принятый перед самым началом войны, теперь казался неосуществимым. Война изменила условия задачи, и Берту ничего не оставалось делать, как снова ее решать.

***

Миссис Флетчер прижалась к стене коридорчика, ведущего из кухни в гостиную, и чуть не захихикала, вспомнив, что в последний раз подслушивала мужской разговор, когда мистер Том Флетчер спрашивал у ее брата, не отвергнет ли хохотушка Дженни его серьезное предложение. Предложение было принято, и теперь его последствие  –  Берт Флетчер  –  доставлял матери намного больше хлопот, чем рассудительный и домовитый супруг. Берти, что ни говори, всегда был себе на уме, а его приятель, Найджел, учившийся в той же школе классом старше, у миссис Флетчер и вовсе доверия не вызвал. Нет, чтобы как все мальчишки в их годы, сбивать коленки, играя в футбол, да разорять птичьи гнезда. Приятели уже второй раз за эту неделю проводили вечер за решением каких-то математических задач, а толстая  книжка, которую приволок Найджел, вовсе не походила на школьный учебник.

– Ну и как это рассчитать?

–  Смотри, боковое упреждение будет наибольшим при фланговом движении цели и наименьшим при движении цели, близком к фронтальному.

– Угу, понял. То есть, упреждение по дальности будет наибольшим при фронтальном движении цели, а если движение цели строго фланговое, упреждение по дальности равно нулю?

– Вот именно. Давай, что ли, на примере разберем?

– Можно. Вот, смотри, катер противника уходит к берегу, имея скорость около пяти метров в секунду. Нужно определить величину упреждения…

Предательская пылинка забралась в нос, и миссис Флетчер, не сдержавшись, чихнула. Мальчики замолчали, чем еще больше укрепили ее подозрения, что затевается нечто недоброе. Из всего сказанного миссис Флетчер уяснила только про катер и берег, но и этого было довольно, чтобы она приняла твердое решение удвоить бдительность. Берту оставалось учиться еще полтора года, и она очень надеялась, что война к тому времени закончится, и мысли о катерах и берегах вылетят из его головы сами собой.

***

– К вам мистер Найджел Уайт, сэр.

Набриолиненная голова секретаря просунулась в приоткрытую дверь, отвлекая главного редактора журнала «Аэроплан» от сочинения вставки, обличающей некомпетентность руководства Королевской Авиационной Фабрики, в статью фронтового корреспондента еженедельника. Мистер Грэй аккуратно вытер перо замшевой тряпочкой и положил ручку на мраморную подставку, рядом с позолоченной чернильницей и украшенной фигуркой танцовщицы пресс-папье.

– Просите.

 Найджела Уайта, уже второй год снабжающего «Аэроплан» статьями по аэродинамике, написанными точным и ясным языком и читающимися с захватывающей легкостью авантюрного романа, редактор видел впервые. Статьи приходили из Рединга по почте каждый месяц, а в обратном направлении отправлялся чек на пять фунтов. Мистер Грэй, в отношениях с сотрудниками особой щедростью не отличавшийся, вынужден был признать, что статьи стоят каждого выплаченного за них пенни. В душе он подозревал, что корреспондент  –  один из инструкторов Школы Аэронавтики, скрывающийся под псевдонимом от мстительных происков монополистов КАФ, и слегка удивился, увидев перед собой невысокого хрупкого юношу с тонкими чертами одухотворенного лица и строгим взглядом больших серых глаз, осененных немыслимо длинными ресницами.

– Мистер Грэй, – едва успев обменяться приветствиями, Уайт вытащил из внутреннего кармана твидового пиджака несколько аккуратно сложенных листков писчей бумаги, заполненных формулами и графиками, – я хотел бы с вами посоветоваться. У меня возникла идея, и мне кажется, что ничего подобного я до сих пор не встречал. Но мне, конечно, доступны только открытые широкой публике источники. Не взглянете?

В аэродинамике Грэй, как и всякий пионер авиации, кое-что смыслил. И приемы воздушного боя с разных ракурсов и позиций тоже узнал, несмотря на весьма схематичное изображение аэропланов. Но формулы поставили его в тупик.

– Что это, мистер Уайт?  –  недовольно поморщившись, редактор ткнул пальцем в итоговую таблицу.  –  Расчет упреждения?

– Так и есть, – Уайт оживился и придвинул листок к себе.– Видите ли, мистер Грэй, мне пришла в голову мысль, что упреждение можно быстро рассчитать, исходя из дальность до цели и ее  угловой скорости. Разумеется, черновой вариант. Теоретический. Тут нужна экспериментальная проверка.

– Хм… – Грэй машинально взял ручку с подставки и самым неджентльменским образом прикусил широкими желтоватыми зубами, – боюсь, мистер Уайт, что я не могу оценить точность ваших выкладок. Тут требуется специалист военного профиля. Но что-то мне подсказывает, что в бою у пилота не будет времени для таких расчетов.

– А вот это я проверял!  –  с воодушевлением заявил Уайт.  –  Конечно, ни аэроплана, ни пулемета у меня не было, но я производил расчеты, определяя на глаз расстояние до движущегося автомобиля. Времени должно хватить. Мне, во всяком случае, хватило.

– Я попробую переговорить с нужными людьми, мистер Уайт, – Грэй еще раз проглядел бумаги, сложил и вернул собеседнику, – но гарантировать ничего не могу. Как с вами связаться в случае положительного ответа?

– Главпочтамт Рединга, до востребования, – ответил Уайт, поднимаясь и пожимая протянутую руку, – я вам очень признателен, мистер Грэй. Всего доброго.

Редактор задумчиво уставился в закрывшуюся за юношей дверь, продолжая грызть многострадальную ручку. Если в идее Уайта действительно что-то есть, то ситуация, наконец, может измениться в пользу мистера Биллинга, известного в кругах, близких к аэронавтике, как самого неудачливого производителя аэропланов в Великобритании, но неизменного спонсора «Аэроплана». Грэй отложил ручку и поднялся из-за стола, направляясь к висящему на стене телефонному аппарату.

***

– Вот!  –  миссис Флетчер с торжеством продемонстрировала мужу тетрадку в коленкоровом переплете.  –  Я же говорила, отец, что он собирается сбежать из дому. Завербоваться во флот, не иначе.

– И с чего ты решила, что во флот?  –  скептически произнес мистер Флетчер, разглядывая улику.  –  Все мальчики в его возрасте играют в пиратов. Пока в школе им довольны, не вижу в этом большой беды.

– Да тут же не парусник, а этот, как его, дрендоут нарисован, – миссис Флетчер ткнула тетрадь мужу под нос, – и циферки столбиками. И линии от пушек идут. Я тебе точно говорю, отец, во флот он собрался.

– Вот шельмец!  –  мистер Флетчер в сердцах хлопнул тетрадкой о накрытый вязаной скатертью круглый стол, и гипсовые фрукты в тарелке жалобно звякнули.  –  И ты тоже хороша, мать! Он же теперь знает, что мы в курсе его планов, и другой тайник найдет.

– Может, ты с ним поговоришь, отец?  –  миссис Флетчер виновато потупила взгляд.  –  Он неглупый мальчик. Глядишь, образумится.

– Или притворится, – проворчал мистер Флетчер, почесывая в затылке.  –  Ты вот что, мать. Тетрадку на место верни. И поищи, где он еще мог что-то припрятать, кроме чулана. Но ничего не трогай. Если и вправду сбежать соберется, мы его с поличным и поймаем. А так  –  о чем говорить? Не признается же.

– Не признается, – вздохнула миссис Флетчер, – ты прав, как всегда, отец. Пойду, отнесу в чулан. И комнату его обыщу, пока он в школе.

– Обыщи, – согласился мистер Флетчер, – но я почти уверен, что ты там ничего не найдешь, мать. Он не дурак там что-то прятать. В меня пошел. Но ты хоть весь дом переверни, а тайник надо найти.  Не дело это  –  из дому бегать.

– Год ведь ему остался, – вздохнула мать, – всего год. А там, глядишь, и война закончится без него.

– Ну, а если не закончится, – сердито возразил отец, – то дурь я из него выбью. Во флот! С его-то образованием. Мистер Бирнби уже готов взять его помощником счетовода в свою контору. Во флот! Эх, хоть сейчас бы взялся за ремень, да не пойман  –  не вор. Ищи, мать. Ищи хорошенько.

Берт осторожно вставил половицу на место и прикрыл для верности лоскутным ковриком. Приманка сработала, и теперь оставалось только проследить, какие места мать сочтет лучшими тайниками. Уже полгода на книжной полке в его комнате почетное место занимали книги о кораблях и пиратах, о морских сражениях и кругосветных путешествиях. Многие из них он действительно с интересом прочитал, сидя в маленькой гостиной под пристальным наблюдением стучащей спицами матери.

Берт прислушался. Деревянные ступени заскрипели под грузной походкой миссис Флетчер, и мальчик торопливо уселся за стол, раскрыв наугад учебник греческого.  Мать заглянула в приоткрывшуюся дверь, одобрительно кивнула и отправилась на чердак, куда уже пару лет не ступала нога ни одного обитателя дома.

***

– Вы разве не получили мое письмо, мистер Уайт?  –  редактор повертел в пальцах карандаш, поднес ко рту, и со стуком бросил в серебряный стаканчик, украсивший его стол с последнего визита Найджела.  –  Ваши разработки на практике себя не подтвердили.  Сожалею, мистер Уайт. Приходите в другой раз, если у вас снова появятся интересные идеи. И продолжайте писать свои замечательные статьи, они  –  гордость «Аэроплана».

– Но, мистер Грэй, – тонкие пальцы Найджела вцепились в возвращенную ему редактором тетрадь, как утопающий в спасательный круг, – я уверен, что ошибок в расчетах нет.

– Я советовался со своим другом, мистером Биллингом, – Грэй нетерпеливо взглянул на громоздкие настенные часы, резные стрелки которых вот-вот должны были сойтись в верхней точке, – он утверждает, что, несмотря на точность самих формул, внимание, которое пилот должен будет уделить расчетам, помешает управлению аэропланом. Это непрактично. Да и опасно.

– Но я уверен!  –  Найджел слегка побледнел, губы дрогнули.  –  Я мог бы сам доказать! Да что там, я готов это сделать хоть сейчас!

– Вы умеете управлять аэропланом, мистер Уайт?  –  усмехнулся Грэй.  –  У вас есть опыт обращения с Льюисом?

– Я уже полгода каждое воскресенье езжу на занятия в Хендон, мистер Грэй, – Найджел не сумел сдержать гордую улыбку, – в Школу Холла. Сопвич и Фарман.

– Но пулеметов-то там нет, – возразил Грэй, поднимаясь из-за стола.

– Извините, мистер Грэй, – упавшим голосом произнес Найджел, – я не стану больше отнимать ваше время. Вы и так, наверное, задержали из-за меня какое-нибудь важное дело. Всего доброго.

Дело у Грэя было, действительно, важное. Миссис Роуз Смит, жена корректора, ждала его в кафе «Саутгемптон», а после ланча они намеревались посетить неприметную гостиницу в Челси. Роуз в последнее время все чаще намекала на возможность развода, и Грэю вдруг пришло в голову, что не следует подавать ей слишком больших надежд.

– Погодите, мистер Уайт, – редактор снова опустился в кресло, – вы действительно хотите поступить на службу в Летный корпус?

– А разве у меня теперь есть выбор?  –  вздохнул Найджел.  –  В конструкторское бюро меня не возьмут, даже младшим инженером, без диплома или патента. Но я не уверен…

– Пишите заявление, мистер Уайт, – Грэй придвинул молодому человеку листок бумаги с грифом «Аэроплана» и подал перо.  –  Командующему Королевским Летным Корпусом, Южный Фарнборо, Хентс. Я приложу к нему свои рекомендации. И уверен, мистер Уайт, что скоро у вас появится возможность доказать мне, что я зря сомневался в ваших расчетах.

***

Церемонию вручения дипломов выпускникам Редингской Школы Синего Герба Берт высидел, как на иголках. Торжественные речи директора и преподавателей, благодарность родителей, напутствия попечителей  –  Берт выслушивал все это уже в пятый раз, и, кроме фамилий выпускников в них за это время ничего не изменилось. Только капитан Джефри Флеминг, выпускник прошлого, 1916, года, в мундире Мерсийского пехотного полка, с рукой на черной перевязи и с Военным крестом на груди, сумел примирить Берта с неизбежной скукой.

Найджел, разом повзрослевший в новеньком фраке и цилиндре, увлек Берта за угол трехэтажного здания школы, как только смолкли последние звуки «Боже, храни короля».

– Где-то здесь, – сообщил он, один за другим расшатывая старинные красные кирпичи кладки. Наконец, один из кирпичей поддался, и Найджел вытащил из тайника небольшой сверток.  –  Тут все. Расчеты, таблицы. Я собрал все бумаги, которые могут тебе пригодиться. Удачи, Берти.

– А ты уверен, что тебе самому не понадобится?  –  дрогнувшим голосом спросил Берт.  –  Я ведь потом вернуть не смогу.