Текст книги "Беременная от моего друга (СИ)"
Автор книги: Ольга Джокер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
Глава 24.
Альбина.
– Подгузники не забыла? А присыпку? – спрашивает мама, забираясь в машину.
Она садится на переднее сиденье, рядом с Ромкой, что не может не радовать. Мы с человечком по имени Вика будем спокойно ехать сами. Мама всё же настояла на своём – на семейном отдыхе, вдали от города, перекрутив аргументы таким образом, что так лучше для нашего ребёнка.
– Не забыла, мам. Всё в багажнике.
Мама до сих пор считает меня маленькой глупой девочкой, не способной запомнить элементарные вещи. В детстве это было нормой, но сейчас мне кажется, что она забывается – уже давно взрослая. Мне тридцать три, у меня самой есть ребёнок и я умею нести ответственность за собственные, пусть и не всегда правильные, поступки.
Пансионат, где мы решили остановиться, находится в ста километрах от города. По фотографиям мне показалось, что там изумительно – чистый воздух, вокруг сосновый лес. Бассейн, массаж и шведский стол. А я, кажется, сто лет не отдыхала. Несмотря на то, что этот отдых морально будет не таким уж и лёгким, я постараюсь подобрать правильные слова для Романа, чтобы мягко разорвать наши с ним отношения, оставшись при этом хорошими родителями для Вики.
Я планирую вернуться с дочерью в свою квартиру. Пожить отдельно от мужчин и хорошенько всё обдумать, не бросаясь в омут с головой в новые отношения.
– Как себя чувствует Громов? – спрашивает невозмутимым тоном Игнашев.
Я не вижу лицо мамы, но даже со спины замечаю, как сильно она напрягается. Когда мы развелись, она обозвала моего бывшего мужа исчадием ада. Боюсь, что она съела бы меня с потрохами, если бы узнала, что вчерашним вечером её послушная дочка с ним переспала и опять впустила в свою душу и сердце.
– Идёт на поправку, – отвечаю, как можно спокойнее, протягивая в пухлую ладошку дочери погремушку.
Стыдливо отвожу глаза, стараясь не встречаться взглядами в зеркале заднего вида с Романом, хотя я чувствую, что он на меня смотрит.
Викуля трясет игрушкой и забавно причмокивает своим губками, заставляя меня несдержанно склониться над ней и тут же поцеловать. Не знаю, чтобы я без неё делала. Кажется, что дочь заменила мне целый мир – чего стоит одна только её беззубая улыбка.
– Даша ведёт его? – продолжает допрос Ромка.
– Да, она, – разговор об Илье начинает мне надоедать, но я терпеливо отвечаю на все интересующие его вопросы.
– Отлично. Надо будет заехать к нему на днях, – бросает он равнодушным тоном.
Оставшуюся дорогу к пансионату, где мы будем отдыхать, я еду молча. Когда Викуля засыпает, перевожу взгляд в окно и смотрю на мельтешащие за окном деревья. Иногда глупо улыбаюсь, пока никто не видит, иногда ощущаю, как прерывисто стучит моё сердце, потому что воспоминания вчерашнего вечера безудержно врываются в моё сознание.
Наш секс с Ильей был спонтанным и я совершенно не хотела, чтобы так вышло. Наверное, это считается изменой, предательством по отношению к моему мужчине, но в тот момент это было моим наваждением. И наслаждением, если уж быть совсем откровенной.
В пансионат мы приезжаем к полудню. Ромка помогает матери занести вещи в её номер, а мы – занимаем просторный соседний. Одна из комнат с двухместной кроватью и детской люлькой, где будет спать Викуля. Рома тут же относит свои вещи в комнату поменьше, с одноместной кроватью, даже на отдыхе стараясь не слышать отвлекающего от сна шума. Я не спорю. Для меня так даже лучше.
Викуля начинает капризничать, и я плавно опускаю её на широкую кровать, снимаю лифчик и прикладываю малышку к груди. Высосав приличную порцию молока, и, выпустив изо рта сосок, она тут же сладко засыпает. Умиляясь её красоте и очарованию несколько минут ещё валяюсь на кровати, несмотря на то, что слышу, как в соседней комнате Ромка распаковывает наши вещи.
Переложив дочку в люльку снимаю с себя свитер и джинсы, переодеваясь в свободный спортивный костюм. Когда штаны оказываются на полу, а я остаюсь стоять в комнате в одних только трусиках, дверь в нашу с Викой комнату открывается. Я резко вздрагиваю. Наверное, достаточно сильно, потому что Игнашев щурит глаза и начинает пристальнее меня рассматривать.
– Хотел сказать, что обед через полчаса. Вика успеет проснуться?
Кажется, он двигается в мою сторону. Я не вижу, потому что отворачиваюсь и беру в руки спортивные штаны, желая, как можно скорее прикрыть свою перед ним наготу.
– Не спеши, – просит тихим голосом, когда оказывается прямо за моей спиной.
Его тело упирается в мою спину и мне становится некомфортно. Наверное, всему виной Илья, после которого мне не хочется, чтобы кто-то кроме него меня касался.
Руки Романа ложатся на мои бедра. Гладят вверх и вниз, словно делают легкий массаж. Всё это напоминает медленную пытку. Я закрываю глаза. Тяжело дышу, мечтаю, чтобы проснулась Вика, внезапно вошла мама и он отошёл от меня.
– Что это у тебя? – спрашивает вдруг Рома.
– Где? – поворачиваю голову назад, туда, где пальцы Игнашева болезненно натирают тело.
Там отчётливый синяк. Совсем свежий, оставленный Громовым и его несдержанными руками, сминающими мои ягодицы. Жар моментально приливает к лицу, я собираюсь сказать Ромке совсем другое, но, приоткрыв рот, понимаю, что боюсь. И не решаюсь.
– Ударилась, наверное.
Он хмурится, но, кажется, верит мне.
– Одевайся, у нас осталось пятнадцать минут, – произносит Рома, похлопывая меня по ягодицам, прежде чем выйти из комнаты.
Я киваю, и он, наконец, оставляет меня одну.
* * *
– Замечательная природа, изумительная кухня и много времени, которое нужно для вашей семьи, – сообщает мама, выкатывая коляску на тропинку.
Глубоко вдыхаю морозный воздух и молча иду рядом.
– Да, здесь прекрасно, мама, – соглашаюсь с ней беспрекословно. – А Ромка и правда в последнее время заработался.
– Вот и отлично, дочка. Мне нравится твой настрой, – произносит мама. – Сегодня вечером Рома попросил меня посидеть с Викулей, чтобы Вы могли устроить романтический ужин и вспомнить, что вы не только родители, но и супруги.
– Мы не супруги, мам, – напоминаю на всякий случай.
– Это всё временно, дочка.
– Что ты сейчас сказала? – удивляюсь я.
Останавливаюсь стоять на заснеженной тропинке, чувствуя, как внутри меня разрастается раздражение и злость. Кажется, что за моей спиной Ромка и мама неплохо сработались. И она знает куда больше о нас, чем я сама.
– Брось, Аля. Разве ты не задумывалась над тем, зачем он вас сюда привез?
– Чтобы провести время с семьей, – ошарашенно отвечаю я. – Он много работал и…
– Ничего говорить не буду, ты сама всё увидишь, – мама спешить как можно скорее закрыть разговор. – А вот, собственно, и сам Рома.
Игнашев присоединяется к нам на прогулку. Целует меня в щёку, прижимает к себе и неспешно идёт рядом. Слишком весёлый и какой-то задумчивый.
И это наводит меня на мысль о том, что его настрой сегодняшним вечером значительно усложнит мне задачу.
Глава 25.
Альбина.
Ресторан, куда мы направляемся с Ромой, находится в соседнем корпусе, поэтому мне приходится накинуть поверх чёрного платья зимнее пальто. Ступая по хрустящему снегу я вся дрожу. Не знаю, это потому, что на улице минусовая температура или потому, что мне сложно переступить через себя и сделать человеку больно своими словами?
Рома идёт рядом со мной и о чем-то рассказывает. Я не вникаю в суть его монолога, только изредка киваю в нужный момент и делаю вид, что внимательно его слушаю. Бросаю на него короткие взгляды и не могу поверить, что пять лет назад этот добрейшей души человек оклеветал друга. Где правда? И как узнать, кому действительно стоит верить? Возможно, Рома тогда неправильно все понял, не так как нужно информацию мне подал… но что сейчас гадать, когда время безвозвратно утеряно?
Игнашев всегда был своим в доску парнем. Не пропускал ни одной крутой вечеринки, был веселым и компанейским. Заводилой, тем ещё шутником и балагуром. С Ильей дружил сильнее остальных – это была дружба, проверенная годами, обстоятельствами и временем. Мне всегда казалось, что я умею чувствовать людей, но как оказалось на практике – не очень.
Рома волнуется. Помогает мне снять пальто, отодвигает стул и подает руку, чтобы я заняла своё место за столиком у окна. В зале почти пусто и это радует меня. Все обстоятельства складываются так как нужно.
– Синельников говорил, что здесь замечательная кухня, – произносит Ромка, наполняя один из бокалов вином, другой – яблочным соком.
– Да, паста просто пальчики оближешь, – соглашаюсь с ним.
По правде говоря, еда в горло совсем не лезет. Я откладываю столовые приборы в сторону, вытираю губы салфеткой, оставляя на ней алые следы и впервые за весь вечер смотрю в глаза Игнашеву.
Он красивый мужчина с правильными чертами лица. Хорошо сложен, со спортивным подтянутым телом. Ромка любит ухаживать за своей внешностью. Уверена, к нему выстроиться очередь желающих заполучить его сердце. Когда-нибудь он обязательно будет счастлив, но только не со мной.
– Ром, нам нужно поговорить, – начинаю я.
По спине пробегает легкий холодок, но пути назад больше нет.
– Точно, Аль! Мне тоже нужно сказать тебе кое-что важное, – спохватывается Ромка.
Он шарит руками по карманам и тут же выуживает бархатную коробочку из пиджака. Во рту образовывается огромный колючий ком, который мешает мне прямо сейчас сказать ему всю правду.
– Альбина, ты лучшая женщина, которую я встречал в своей жизни…
Он щелкает пальцами и дает знак официанту. Чёрт, что он ещё задумал? Я никогда не понимала громких признаний в любви на глазах у публики. Когда будущую невесту ставят перед сложнейшим выбором – согласиться в угоду толпе или отказать, рискнув быть заброшенной камнями и гневными осуждениеми.
– Стой, Ром, – перебиваю его, чтобы остановить порыв, который я, увы, не оценю. – Это важно. Просто выслушай меня, хорошо?
Рома кивает. Официант выносит в зал огромный букет цветов и ставит их за наш столик. Розы изумительно пахнут, но о запахе мне нужно думать в последнюю очередь. Важно сконцентрироваться на своих мыслях.
– Я благодарна тебе за дочь, Ром. Вика – это лучшее, что случилось в моей жизни, но я запуталась. Правда запуталась. Поэтому хочу немного свободы.
Игнашев хмурится. Улыбка медленно сползает с его лица, уголки губ ползут вниз. Разучилась я рвать на корю. Возможно это ещё не раз пригодится мне в жизни, но сейчас я ощущаю себя особенно гадко со всеми этими признаниями в любви и цветами, которые я не заслужила.
– Аль, ты сейчас серьезно? – произносит Рома после минутной паузы.
– Вполне, Ром. После возвращения из пансионата я бы хотела забрать свои вещи и перевезти их в свою квартиру.
– А Вика? – недоуменно спрашивает он.
– Она со мной, естественно. Прости, но это даже не обсуждается, Ром.
Его вопрос касаемо дочери задевает моё сердце. Как он мог вообще подумать о том, что я могу оставить свою малышку? Напряжение витает в воздухе. Кажется, вот-вот рванет, потому что мимика Романа меняется с невероятной скоростью – от недоумения до злости и наоборот.
– Ты… Это из-за Громова, да?
Я ничего не отвечаю, просто отвожу взгляд.
– Он изменял тебе направо и налево! Он бросил тебя, когда тебе было сложно! Забыла, Альбина? – в его голосе проскальзывают раздраженные нотки. – Забыла, как чуть вены себе не вскрыла из-за него? Да только я успел и спас тебя, обнаружив в ванной с лезвиями в руках?
Его слова бьют меня наотмашь. Всё это было в моей жизни, но я старательно хотела об этом забыть. На тот момент я действительно считала, что мне незачем жить – ребёнок, которого я ждала, родился с пороками развития несовместимыми с жизнью, а муж, которому я безотговорочно верила, изменил с другой. Только сейчас до меня доходит смысл слов Ромы. Если бы он не вбил в мою голову, что Илья – изменщик, всего того кошмара в моей жизни могло бы не быть…
– Он же не изменял мне, правда? – спрашиваю почти шепотом.
– Громов? Альбина, ты сейчас в адекватном состоянии? – по его эмоциям я не могу понять, врёт он или нет. Да это, впрочем, и не важно. – Ты же своими глазами всё видела!
– Всё? Нет, Ром. Я видела только то, что хотела видеть – конкретных доказательств у меня никогда не было.
Мы замолкаем. Пауза между нами пугающая и давящая. Наверное, на сегодняшний день мы всё друг другу сказали.
– Я пойду в номер? – спрашиваю, поднимаясь с места.
Игнашев поднимает на меня свои глаза, выглядит расстроенным и поникшим.
– Иди, Аля. Иди. Но хочу сказать тебе, что я так просто не сдамся, – произносит хрипловатым голосом. – У нас семья. У нас ребёнок. Я буду пытаться сохранить нас ради Вики. Знаю, что был не очень хорошим мужем, но уверен, что ещё не поздно что-либо исправить.
Он швыряет бархатную коробочку в стену, а я, ничего не ответив, выхожу из ресторана. Только пройдя несколько метров по морозной улице вспоминаю, что я не забрала свое пальто из гардеробной. Возвращаться туда не хочется, поэтому я иду по тропинке в одном тонком платье. Когда захожу в корпус, то чувствую, как отмерзает и оттаивает моё тело.
Глава 26.
Альбина.
– Эй, новенькая! Подойди! – слышу голос Ани Ивановой – первой красавицы в моем новом классе.
Замираю на месте, снимаю с плеч рюкзак. Понимаю, что ничего хорошего сейчас не будет и лучше бы мне сбежать, но где гарантии того, что они не тронут меня завтра или послезавтра?
– Заглохла что ли? Подойди, я кому сказала! – голос Ани становится всё настойчивее.
Ноги не слушаются, становятся ватными, и я едва могу заставить себя идти. Аня стоит на заброшенном футбольном поле, мимо которого проходит моя дорога домой, в окружении таких же симпатичных и раскрепощённых девчонок, как и она.
В правой её руке тлеет тонкая сигарета, выражение лица дерзкое, с ноткой презрения ко мне. Я не ждала, что в классе меня примут с распростертыми объятиями, потому что не первый раз сменяю место жительства. Папа у меня военный, поэтому хочешь не хочешь, а переезжать приходится.
– Ты что-то хотела? – спрашиваю её.
Аня начинает громко смеяться. К ней тут же подключаются и остальные девочки. Громкий хохот начинает давить на нервную систему и барабанные перепонки, и всё, чего мне хочется на данный момент – тут же закрыть уши и заставить их замолчать. Но я понимаю, что их много, а я одна. И мне ни за что с ними не справиться.
– Отдай мне свой рюкзак, новенькая, – требует неожиданно Аня, заткнувшись.
Она бросает окурок под ноги и тушит его своим кроссовком.
Я перевожу взгляд на свой рюкзак и закусываю нижнюю губу. Он красивый – джинсовый, весь в камнях и стразах. Его привез мне папа из Германии на прошлой неделе. Отдавать рюкзак совершенно не хочется, но боюсь себе представить, что сейчас начнется, если я ей откажу. Я проходила это в прошлой школе. Травлю одноклассников, побои и гонения.
– Извини, но это подарок папы, – отвечаю я.
– Папы? – вновь прыскает она.
Ей смешно и её подругам тоже.
– Дай сюда, я посмотрю, – закончив смеяться говорит приказным тоном.
– Не дам, – отрицательно мотаю головой.
Мама говорила, что за себя нужно уметь постоять, да только у меня никогда не получалось. Всегда находился кто-то сильнее меня. А если их много, то я совсем бессильна.
– Дай, я сказала! – она резко выдергивает мой рюкзак и начинает ощупывать его своими тонкими пальцами.
Открывает-закрывает молнии, лезет в карманы, достает оттуда мои вещи, деньги, канцелярские принадлежности. Я подхожу ближе, пытаюсь забрать рюкзак, но подруга Ани, рыжеволосая девушка в красной куртке, грубо отпихивает меня в грудь. Так сильно, что я теряю равновесие и падаю на землю. В уголках глаз собираются слёзы, когда я слышу строгий мужской голос у себя за спиной.
– Что здесь происходит? – вытираю глаза, поворачиваю голову назад, концентрирую внимание на парне и, к собственному стыду, понимаю, что это Громов Илья – самый красивый парень в школе и всей округе.
Я заметила его сразу же, как только пришла в школу. Невозможно было не заметить синие как море глаза, озорные ямочки на щеках, когда он улыбался и его высокую широкоплечую фигуру. Ему с трудом можно было дать семнадцать – выглядел он гораздо старше своих лет.
– Тебя обидели, Кудряшка? – спрашивает он, протягивая мне свою руку.
Она у него тёплая и немного шероховатая. Бросив взгляд в сторону покрасневшей от злости Ани и её компании, понимаю, что не одной мне он нравится. Похоже добрая половина школы от него без ума.
Громов без проблем возвращает рюкзак у ошарашенной девушки и, взяв меня за руку, уверенно провожает домой. Я почти не смотрю на него всю дорогу – стесняюсь, потому что чувствую себя гадким утёнком на его фоне. На вопросы отвечаю кратко и несмело. Не понимаю почему такой красавчик как он вообще вызвался меня защищать, а затем провожать.
А потом он делает это снова и снова. До тех пор, пока я жить без наших встреч уже не могу.
* * *
Утро я встречаю с улыбкой. Возможно, потому что этой ночью мне снился Илья, а может потому, что, кажется, я впервые в этой жизни поступила смело. Не знаю, насколько правильно – время покажет.
Вика еще спит у себя в люльке, поэтому я тихонько поднимаюсь с места и выхожу из комнаты. Удивляюсь, когда замечаю, что вещей Романа, как и его самого здесь нет. Вчера вечером после ресторана я зашла к маме. Забрала у неё дочку, выслушала нотации и причитания на тему того, какая я глупая и неблагодарная. Оказывается, предложение Ромка готовил давно – ещё до рождения Вики с помощью моей неугомонной мамы. В номер он пришел поздно ночью – я слыша звук открываемой двери, но была уверена в том, что он собирается спать.
Недоуменно прохожу в комнату Ромки, затем в ванную. Слышится тихий вкрадчивый стук в дверь. На пороге стоит моя родительница. Смеряет меня строгим взглядом, проходит в комнату и закрывается на замок, словно то, что она собирается мне сказать никто не должен услышать.
– Рома уехал, – сообщает она траурным голосом. – Как настоящий мужчина дал тебе время на раздумья, решил не давить.
– Очень умно, правда, – отвечаю я. – Это ты ему посоветовала?
– Аля, вот что ты сейчас язвишь? – раздражается мама. – Тебе тридцать три, у тебя ребёнок и крошечная зарплата хирурга!
– Она не крошечная, – протестую. – Нормальная, можно жить.
– Думаешь ты Громову своему нужна будешь? Как бы не так, Альбина! Кому вообще нужен чужой ребёнок? Где ты видела, чтобы мужчины любили таких детей как своих? Ты о Вике сейчас подумала? Ей нужен настоящий отец, а не временный мамин мужчина!
– Я буду давать дочери общаться с Ромой. Она не почувствует разницы от того, что вместе мы больше не живём.
Мама говорит и говорит снова, превосхваляя несостоявшегося зятя, проклиная меня и Илью. Под её давлением вновь ощущаю себя маленькой забитой девочкой, за которую мама решала всё сама, вплоть до того, какие колготки ей надевать в школу.
Но всё это отходит на дальний план, когда в моих руках вибрирует мобильный от пришедшего сообщения. Номер у меня по-прежнему не сохранен, но я до сих пор его наизусть помню.
Я соскучился, Кудряш.
Раз за разом читаю короткие три слова, которые наполняют невыносимое утро особым, приятным теплом.
Глава 27.
Альбина.
Мы возвращаемся в город уже на следующий день. Я бы с радостью отдохнула в пансионате чуть дольше, наслаждаясь тишиной и спокойствием, но присутствующая здесь мама так и не дала мне поймать внутренний релакс своими советами и наставлениями.
– Знаешь сколько раз я с твоим отцом развестись хотела?
– Не знаю, мам. Я не была в курсе ваших недомолвок.
– Сотни раз! Но каждый раз я смотрела на тебя и Стёпку и жалела вас.
– Думаешь стоило идти на такие жертвы?
– Ещё как, Аля. Ещё как.
Три года назад, когда не стало отца, а старший брат переехал жить заграницу, я стала для мамы единственной отрадой. В тот момент, погрязая в жалости к ней, я допустила то, что теперь имею – она клешнями вцепилась в мою личную жизнь, как и в детстве намереваясь её контролировать.
– Надеюсь, ты направляешься домой? – спрашивает мама, когда мы забираемся в салон такси.
Она явно клонит к тому, что мой дом находится в загородном особняке Романа. Дом, который так и не стал для меня родным. Но нет, в этот раз она не угадала. Ещё вчера я попросила домработницу привести мою квартиру в порядок к нашему с Викой приезду.
– К себе домой, мама.
Всю дорогу она намерено меня игнорирует, задаривая своим вниманием внучку. За то время, что мы провели вместе, она трижды назвала Вику сироткой при живых родителях. Когда мама выходит из салона автомобиля, то бросает напоследок слова о том, чтобы я перестала набивать себе цену. Слишком высока может быть расплата за неё.
– Я тоже люблю тебя, мама, – произношу, когда она захлопывает дверцу и направляется к собственному подъезду.
– Куда дальше? – равнодушным тоном спрашивает таксист.
– На Ленинградскую, пожалуйста.
Очутившись в своей квартире, я понимаю, как мне её не хватало всё это время. Она досталась мне в подарок от отца. От моего любимого папы для которого я до конца его дней была самой любимой девочкой. Здесь мне комфортно. В квартире всего две комнаты, но зато полная свобода действий. Простой ремонт без всяких изысков – дизайн я придумала сама. Нанимала рабочих для особо сложных работ, а остальное делала своими же руками – в то время на зарплату хирурга было и впрямь не разогнаться.
Я ставлю автолюльку на диван в гостиной, расстегиваю Вике комбинезон, снимаю шапку. Она заинтересованно осматривает новую обстановку своими крошечными глазками. Такая маленькая, а взгляд смышлёный. И кажется, что дочка чувствует меня лучше всякого взрослого.
Сняв с себя куртку бросаю её на диван. Достаю дочку из люльки для того, чтобы познакомить её с нашим новым домом. Викуля сладкая – пахнет молочком и ванилью. Тянет к моему лицу свои крошечные пальчики и касается моей щеки. Волна умиления накатывает на меня мгновенно – я не сдерживаюсь и крепче прижимаю её к себе.
– Надеюсь, ты когда-нибудь меня поймешь, малыш, – шепчу, едва сдерживая слёзы. – Поймешь и не осудишь.
* * *
– Представляешь, Евтушенко всё же попросили уйти, – сообщает Марина, когда я прихожу на работу после короткого отдыха.
– Что он ещё натворил? – спрашиваю, заранее зная ответ.
– В очередной раз напился в своё дежурство, пришлось срочно вызывать Абрамову, – вздыхает медсестра. – Но ты же знаешь Людмилу Ивановну – ей палец в рот не клади, она была в ярости и тут же накапала главврачу.
– И что дальше? – снимаю с себя пальто, подхожу к зеркалу.
Сегодня утром едва собрала себя воедино. Всему виной бессонница, которая с момента разрыва с Романом меня одолела. Уснуть удалось только в четыре утра, а в шесть уже пришлось подняться на работу. Критично смотрю на себя в зеркало и тянусь рукой к сумочке. Достаю оттуда пудру, чтобы хоть как-нибудь замаскировать темные круги под глазами.
– Главврач заставил Евтушенко написать заявление по собственному желанию. Терпение у него было на пределе – столько-то лет держать на работе алкоголика.
– Хорошо, что хоть не по статье уволил, – подкрашиваю губы нежно-розовой помадой, слушая Марину вполуха.
Тема с увольнением Евтушенко заканчивается, но медсестра не спешит уходить – переходит к другой, более пикантной. А я всего лишь зацепила её на посту, чтобы спросить, как дела в отделении, подразумевая под этим вопросом пациентов.
– А ещё Круглова наша, кажется, разводится, – сообщает могильным голосом. – Только об этом никому. Знаешь, как я поняла? Раньше же муж приезжал за ней на работу, а теперь смотрю на остановку пешком чешет. Я зацепила её, спрашиваю, как дела? Почему муж не приехал…
– Марин, ты извини, но мне пора, – прерываю её, закончив наводить марафет. – Всё это дико интересно, только давай в следующий раз, ладно?
Медсестра понимающе кивает, скрывая недовольство, а я выхожу из ординаторской и быстро иду по коридору. Просто вдруг ощутила острую нехватку Громова и теперь пытаюсь её восполнить. Не знаю, что скажу Илье при встрече и не покажусь ли глупой в своём порыве… но меня уже не остановить – шаг становиться шире, в конце концов, я перехожу на бег.
Останавливаюсь у нужной палаты лишь на секунду – для того, чтобы перевести дыхание. Толкаю дверь от себя и сразу же замечаю его у окна. Илья что-то сосредоточенно щёлкает в телефоне, но находится в палате не один. На стуле сидит Дашка – листает историю его болезни, делает пометки.
– Кудряшова! – удивленно поднимает на меня глаза, читая в них всё. – Ох уж эти голубки…
Качает головой, захлопывает папку и поднимается с места. Что-то напоследок ворчит, но я её не слушаю, полностью концентрируя своё внимание на нем. Громов тоже на меня смотрит. Пристально, бесстыже, словно раздевая догола, отчего мои щёки моментально вспыхивают.
Подруга проходит мимо меня, напомнив о планёрке. К счастью, в отличии от мамы, она меня не осуждает и не попрекает, хотя я знаю, что Илью она тоже недолюбливает.
Услышав щелчок закрываемой двери делаю глубокий вдох, всё ощущая на себе пристальный взгляд Громова.
– Здравствуй, Альбина, – произносит ровным тоном Илья. – Подойдешь?
Он наблюдает за мной со стороны. Взгляд пробирающей до костей, будоражащий мою душу и тело. Делаю к нему шаги на ватных ногах, останавливаюсь на расстоянии полуметра. Молчу и смущаюсь, словно мы недавно знакомы. Кажется, мне нужно заново к нему привыкнуть. Надеюсь только, что в этот раз он не исчезнет, как тогда.
Илья делает решающий шаг ко мне навстречу, сокращая расстояние между нами до нуля. Обхватывает ладонью мою шею, внимательно заглядывает в мои глаза.
– Я ушла от него, – признаюсь в том, что так и не сказала по телефону.
Не сочла это сильным поступком, но сейчас посчитала важным сказать. Писала об этом в сообщении Громову и стирала сотни раз. Слабая, глупая, мечтающая о счастье.
– Умница, малыш. Ты просто умница, – произносит Илья, прежде чем прикоснуться к моим губам.
Ноги тут же подкашиваются и чтобы не упасть, я обвиваю руками его шею. Чувствую как сильно он напряжен, как дерзко и жадно целует, врываясь в мой рот языком. Я отвечаю ему взаимностью – каждая клеточка моего тела успела по нему соскучиться. Не знаю, сколько бы ещё его целовала, но рабочий день никто не отменял. Меня ждут десятки пациентов, а с Ильей, я уверена, мы ещё сегодня обязательно встретимся.
Оказавшись в коридоре с глупой улыбкой на лице, сталкиваюсь с проходящей мимо девушкой. Она больно задевает моё плечо и я несдержанно ойкаю.
– Простите меня! – спохватывается блондинка. – Я просто потерялась здесь.
Мы узнаем друг друга сразу же. Я замечаю узнавание в её голубых широко распахнутых глазах. Замечаю легкий ревностный огонёк и натянутую улыбку.
– Это Вы меня простите, Соня. Не заметила Вас.
– Вы работаете здесь? – удивленным голосом спрашивает девушка, гордо вскидывая подбородок.
– Да, я – хирург, – отвечаю без промедления.
– Удивительное совпадение… Альбина, Вы не подскажите, в какой палате находится Громов Илья? Все коридоры уже обходила в поисках нужной.
– В тридцать седьмой, Соня. Она находится прямо за моей спиной.
– Спасибо, – кивает она.
Я отхожу немного в сторону, ощущая острый укол ревности в области грудной клетки. Словно сердце моё медленно истыкивают колючими иглами. Кое-как справляюсь с собой, стараясь не вцепиться в её крашенные длинные волосы, когда девушка смело переступает порог его палаты.
Кажется, мне предстоит научиться ещё и доверию к Илье. Доверию, которое пять лет назад я безвозвратно к нему утратила.
