Текст книги "Положительная нота (СИ)"

Автор книги: Ольга Дервиш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

Ксюша добрела до первой виллы, позвонила, дождалась, пока щелкнет замок на воротах…

– Здравствуй, Стас, – холодно произнесла, когда мужчина выкатился в прихожую.

– Привет, – мужчина в ответ улыбнулся, но было заметно, что улыбка эта дается ему не без труда. – Проходи. Люба накроет чай. Ты ужинала?

– Да.

В новом статусе Ксения чувствовала себя неловко. Еще позавчера она была здесь гостьей Станислава, а сегодня уже «подружка» его сына. Она так и знала, что добром всё это не кончится.

В гостиной было тепло, светло и как всегда – уютно. Лесина присела на край дивана, сложила руки на коленках и в ожидании посмотрела на хозяина дома.

– Ксения…

– Станислав…

Произнесли они одновременно. Девушка улыбнулась, Стас, наоборот, нахмурился и оба замолчали, ожидая продолжения от собеседника.

– Ксюш, – всё же решил начать Стас. – Думаю, Илья сообщил тебе, что я в курсе всего. Я хочу, чтобы ты знала… Я не буду ни обижаться на тебя, ни думать что-то, мое хорошее отношение к тебе никак не изменится. Я постараюсь… принять. Так или иначе, это мой будущий внук, и я буду его любить, по-другому и быть не может. Думаю, ты не будешь против, чтобы я принимал участие в его воспитании?

– Конечно, нет.

– Ну и славно! А теперь…

– Стас, прости меня, – перебила его Лесина. И замолчала, вытирая под глазами непрошенную влагу. Она поняла, что Речинский сейчас сменит тему, а ей нужно было выговориться. Жизненно необходимо снять этот камень с души.

Мужчина смотрел ей в лицо и молчал. По-доброму молчал и ждал продолжения, но ком в горле не давал выхода словам. Заметив, как она мучается, покачал головой.

– Мне не за что тебя прощать.

– Я обманывала тебя. Умолчала, что знаю Илью, когда ты нас познакомил. Но я клянусь! – всхлип. – Я клянусь, я не знала ничего о ребенке, когда… когда… – Она не могла выдавить из себя эти слова.

– Не надо, Ксюш. Это уже не важно…

– Нет, важно! Я… С Ильей у нас не было серьезно, я ничего о нем не знала почти, что он тут живет, тем более! Я и правда собиралась за тебя замуж! Но я не знала тогда! Мне потом сказали, после аварии уже. Да я и не поверила даже сначала… Я… мы… этого не должно было произойти. Шанс один на миллион!

– Пути Господни неисповедимы. У тебя отняли самое дорогое, но взамен дали другое, не менее ценное. Надо благодарить Бога, что тебе этот миллионный шанс достался! Поэтому нельзя говорить, что мой внук – это что-то неправильное и несвоевременное! Всё так, как должно быть. Именно так. Значит, такова судьба. И я благодарен за это, что бы этому ни предшествовало.

Ксю зарыдала, закрыв ладонями лицо.

– Прости, – сквозь всхлипы проныла Ксю.

Станислав подкатился ближе и слегка похлопал ее по плечу.

– Ну, будет тебе. Не плач, милая… Не надо. Всё хорошо.

В комнату заглянула Люба с немым вопросом в глазах, и Стас ей кивнул. На журнальном столике организовался сервиз и корзинка с кексами.

– Давай, чаю попьем, потом поговорим о серьезном. А всё остальное оставим так, как есть… Давай… – он подал ей коробку с салфетками

Ксю вытерла лицо, и взяла чашку трясущимися руками. Горячий чай выплеснулся на пальцы, девушка втянула воздух и едва нашла в себе выдержку аккуратно вернуть напиток на стол.

– Тише, давай, успокаивайся. Сосредоточься. Пей и слушай.

И Речинский рассказал Лесиной о делах с Пешковым, о сыне, который практически раскаялся и претензий, как прежде, не имеет. И даже готов принести Ксении вербальные и материальные извинения в размере нескольких десятков тысяч у.е., если Ксюша решит заменить в заявлении пару формулировок, чтобы виновника не посадили, а отделались минимальным наказанием.

– С чего это они передумали, хотели же меня на счетчик посадить? Запугивали… – размышляла вслух Ксюша, кусая кекс. – Что изменилось?

– Тебе лучше не вникать, – многозначительно ответил Станислав. – Меньше знаешь…

– Крепче спишь, – продолжила она… – Большой бизнес? Политика?

– Что-то вроде того. Так ты согласна?

– У меня нет другого выбора, Стас. Никакое наказание не вернет мне мою дочь. Да, я зла, обижена, ненавижу этого человека… Но оглядываться в темном переулке всю оставшуюся жизнь я не хочу.

– В темном переулке всё равно оглядывайся, мало ли… – улыбнулся мужчина. – А лучше вообще не ходи по таким.

– Постараюсь, – вернула она улыбку. – Суд всё равно будет?

– Да. Недели через три, думаю… Надеюсь, разрешится вопрос. Я устал, честно говоря, от всего этого.

– А я-то как устала! Словно плита каменная на плечах.

– Ну, вот и разрулим. Тем более, тебе сейчас переживать не стоит. Когда тебе ко врачу?

– Сегодня была. Всё нормально. Сказали, возможно, девочка. Но не точно еще.

Речинский преобразился в лице.

– Внучка, значит?

– Скорее всего. Но через месяц скажут точнее.

– Ладно. Подождем.

Суббота. Январь.

Илья сидел в машине на стоянке аэропорта. Выехал пораньше, боясь простоять в пробках столицы, а доехал, получилось, быстро. До планового прибытия материного самолета оставался еще час. Вздремнуть? После впечатлений в больнице, смены на работе, раннего подъема, чтобы ехать встречать маму, он не выспался совершенно. Этот час был очень кстати, а то и до дома будет не доехать.

Мама собиралась погостить у подруги первые несколько дней. А дальше подыскать и снять квартиру. Предложение пожить в доме у отца она восприняла с юмором и сказала, что нынешний муж это не оценит. Хотя, Илья тоже считал, что это было бы некомфортно для всех, поэтому не стал настаивать.

Сегодня опять тяжелый день. Он привезет мать в город уже к вечеру, ночью снова работа. А завтра опять не отоспаться: в понедельник очередной экзамен, а готовиться к нему некогда совершенно! Он не простил себе еще той «тройки», считал, что экзамен будет легким. А сел с заданием, как выключили! В голове совершенно не формулы и эксперименты, а Ксю. Может и прав был отец в чем-то, когда говорил, что учеба и личная жизнь – несовместимы. Но совмещать Илья все равно собирался. Вот как мама еще воспримет новость? Может, ей не говорить пока?

Речинский выбрался из авто и направился к зданию аэропорта. Самолет не задерживался, поэтому скоро должны объявить посадку. И начнется веселая жизнь…

– Мам! – окликнул он женщину, вертящую головой по сторонам в зоне прилета. Как всегда яркая, ухоженная, в постоянном движении. Он уже успел забыть, какая она, и соскучиться.

Елена обернулась и ласково улыбнулась.

– Сынок! Ильюша мой! Наконец-то! Как я скучала! – потрепала парня по голове, смахнув капюшон.

– Привет, – он тепло обнял мать и повел к выходу.

– Повзрослел, возмужал, – довольно резюмировала она. – Или уж кажется мне… Давно не видела тебя.

– Да, четыре месяца….

– Как с отцом живется? Не обижает? Кормит?

– Мама, мы же созванивались! Я тебе всё рассказывал!

– Ну, то по телефону! А тут ты живой, передо мной! Давай, кайся, глядя в глаза, что натворил, пока меня не было!?

Сама того не зная, мать попала в цель таким невинным, случайным вопросом….

– Ничего мам, всё как всегда. Учеба, работа…

– Девушек толпа… – продолжила мама.

– Да ладно, когда хоть у меня была толпа?

– Да хоть бы одна… Одна-то есть?

Парень вздохнул.

– Есть…

– Покажешь? Хорошая? Учитесь вместе?

– Нет, мы в баре познакомились.

– Вот как? Сколько ей лет? Илья, ты давай, смотри аккуратнее… А то получится, как у нас с твоим отцом…

Речинский усмехнулся. Да, мама, иногда даже аккуратность не спасает…

– Вы тогда были моложе, чем я сейчас, – намекнул.

– Ненамного. И что. Где мы сейчас? Прожили неполных семь лет с грехом пополам, да разбежались без оглядки.

– Ну, не все же так, как вы?

– Не все, но многие. А что это ты так заговорил? – прищурилась, заглядывая ему в глаза.

– Да ничего. Так, готовлю почву.

– Какую еще почву? Илья! Ты со мной так не шути! – мать открыла дверь его машины и забралась, ожидая, пока сын загрузит чемодан в багажник.

– Не буду, – ответил, когда сел за руль.

– Ой, ну весь такой важный теперь, за рулем! Хоть тут отец проявил участие, наконец-то! -Елена отвернулась, глядя в окно за заснеженную дорогу.

Путь до города прошел в непринужденной беседе, к вопросу о личной жизни Ильи мама больше пока не возвращалась. Он ее за это уважал. Никогда она не пыталась у него что-то вызнать, если чувствовала, что он не хотел говорить об этом. Так что на неопределенное время новость о том, что она скоро станет бабушкой, можно было отложить.

Но провидение распорядилось иначе.

– Алле? – ответил Речинский на звонок, увидев на дисплее имя Ксю. Она никогда нему не звонила, и не взять трубку сейчас казалось совершенно невозможным, тем более, что мама вроде бы задремала.

– Привет, Илья.

– Привет.

– Я… прости, что отвлекаю. Но я не могу найти запасные ключи от дома. Ты… не видел?

– Нет.

– Точно?

– Ксюш, я не брал.

– Ну, может… перекладывал? Мало ли. Они всегда тут висели на гвоздике, а теперь не висят.

– Я не трогал.

– Ладно. Извини…

– Ксю? – он почувствовал, что она сейчас повесит трубку, но как-то нехорошо они поговорили.

– Да?

– Я заеду и поищем, ладно?

– Не надо. Найдутся, наверное. Я просто не помню, чтобы вообще их с этого гвоздя снимала. И если это не ты…

– Это не я. Я бы спросил, прежде чем брать ключи от твоего дома, тебе не…

Тут он поймал на себе очень – ну очень! – заинтересованный взгляд матери и замолчал. Черт, она же вроде бы спала! Сидела тихо, что он забылся! Вот так просто взял и забылся, что не один… Что рядом человек, крайне интересующийся всем, что происходит в его жизни.

– Ксю, давай я тебя позже наберу, ок? Я… слегка занят.

– Конечно. Извини, что отвлекаю.

– Ты не… ладно. Потом. Пока, – и нажал на отбой, уставившись в лобовое со всей сосредоточенностью, на которую был способен.

– Это она? – лукаво прищурилась мама.

Глава 56

Ксения посмотрела в еще светящийся после звонка экран телефона. Какой-то странный у них вышел разговор. Может, оттого, что они никогда не созванивались толком? А может, он, действительно, занят, что не мог говорить. Стало как-то неуютно.

А про ключи… Ксюша выдумала! Вот они, висят сейчас перед ее глазами на том самом гвоздике, и никуда не исчезали. Не нашла повода лучше, когда решила позвонить ему.

Ей захотелось поговорить с Ильей, не давало покоя любопытство, куда это он уехал. Хм, даже смешно. Он, бывало, пропадал на пару дней и даже неделями без всяких предупреждений, и ей в голову не приходило его как-то искать. Нет, и нет. Объявится, когда захочет. А тут вдруг сказал, повторил несколько раз, что уедет, а куда – ни разу не упомянул, что только раззадорило любопытство.

Правда, и звонок этот облегчения не принес. Наоборот, стало всё еще загадочнее. Он занят. Слегка, но занят. Так слегка, что опять не сказал, где, чем и когда освободится. У Ксюши аж зазудело, как стало невыносимо интересно. Бывает же!

Может, Станислав знает? Впрочем, в свете последних событий вряд ли у них доверительные отношения. Но в любом случае Ксю не была готова обсуждать с ним Илью. Не переступила еще ту черту, когда с легкостью будет воспринимать старшего Речинского в роли деда своему ребенку, а не мужчины, которому она нравится. И не знает, наступит ли когда-нибудь такой момент? В разговоре она заметила, что и он не стремился касаться темы ее отношений с Ильей. Как-то гладко, обтекаемо, но уходил от неловких моментов. Вот, что значит успешный бизнесмен: без взвешенных фраз в его мире не добиться того, чего добился он.

Ксю поддела пальчиком связку ключей, так, чтобы они звякнули, и пошла заниматься домашними делами.

– Расскажи мне о ней, – попросила мама, когда Илья затянул паузу после вопроса.

Говорить о Ксю не хотелось. Ни с кем не хотелось делиться ею. Было внутри какое-то собственническое чувство, которое страдало, если о ней кому-то рассказывать. Да и что рассказывать? Ксю есть Ксю. Такая, какая есть. Такая, какой он ее увидел тогда в баре впервые, выделил из толпы фигурку в светлом, словно лучик в темноте, нежная, миниатюрная, с налетом легкой грусти и растерянности на лице. Такая она с ним. Потому что с другими она совсем иная. Чужая, холодная, колючая какая-то. А с ним – его. Теплее и покладистее. По крайней мере, у него получается мягко манипулировать ею что в итоге их споры оборачивались обоюдным удовольствием. И как рассказывать об этом? Это слишком личное!

А может, он тупо боялся мнения мамы, реакции на Лесину? Он никогда не знакомил с мамой своих девушек. Материнская забота не знает границ, и мама, хоть и не сует нос в дела сына, тем не менее способна повлиять на его мнение, даже если не полностью владеет деталями происходящего. Такое было и не раз. С учебой, с его приятелями. Каким-то внутренним чутьем Елена знала, как лучше для сына и он в итоге делал так, как надо, а не так, как ему хотелось изначально. Наверное, у него от матери такой талант. Даже отец усмотрел в нем перспективного управленца, – вспомнил Илья слова Стаса при их последнем долгом разговоре.

Речинский младший снова посмотрел на маму и улыбнулся.

– Мам, давай не сейчас.

– Почему? Нам ехать еще час. Думаешь, не успеешь?

– Нет настроения. Да и рассказывать нечего.

– Милый, ты знаешь, обычно я не лезу к тебе, но сейчас у меня почему-то такое чувство, что тебе есть чего рассказать.

– Может быть. Но позже.

Чему-то кивнув, Елена снова отвернулась к окну, а Илья не мог унять мыслей о Ксю.

До города они больше не обмолвились ни словом.

Илья доставил мать по нужному адресу к ее подруге, условившись, что завтра они увидятся и вместе пообедают где-нибудь. Сам собирался прямиком к Лесиной, предварительно завернув по пути в гипермаркет. Времени до работы оставалось не так и много, но учить сегодня он всё равно уже не сможет – голова забита чем попало, только не «макро-экономикой».

Домофон седьмой виллы молчал. Илья потоптался у ворот и снова сел в машину, шаря между сидений в поисках сотового телефона. Трубку Ксюша тоже не взяла. Вот блин, куда она могла подеваться? Уж не к отцу ли с визитом вежливости?

Пока Речинский размышлял, ехать ли домой, или попытаться все-таки дозвониться, из-за угла показалась знакомая «Хонда». Нашлась пропажа.

– Ты где была? – вылез из салона и с ходу набросился на нее с вопросами, как только она притормозила, открыв окно. – Трубу не берешь!

Девушка опустила взгляд на пассажирское сиденье, где поблескивал аппарат, и пожала плечами.

– За рулем, не могла ответить. Извини.

– Зачем тебе понадобились запасные ключи?

Ксю снисходительно посмотрела ему в лицо и не ответила.

– Куда ты ездила?

– В магазин.

– Сказала бы, я купил бы, что нужно.

– Зачем? Я и сама могу. А ты был слегка занят. Не хотелось тебя отрывать от дел. Пусти, я проеду, – и Ксю подняла стекло перед его носом.

Речинский забрался в машину и отъехал, освобождая ей проезд.

– Не будешь заезжать? – крикнула она уже из двора, когда поставила свою машину.

– Нет. Мне на работу скоро, – щелкнул сигнализацией и вошел в калитку. Ксю ждала его у входа в дом. – Ключи нашла?

– Да. Завалились за тумбочку. Всё нормально.

– Зачем они тебе? Кому-то собиралась их дать? – Речинский не смог скрыть ни недовольство, ни надежду в голосе.

– Нет. Маме не нужны, а больше некому.

– А почему ты подумала, что я взял?

– Есть у тебя такое: делать что-либо без спросу. – Ксю улыбалась.

Она так редко улыбалась последнее время, что Илья слегка оторопел от неожиданности.

Тут он вспомнил, что привез ей продуктов. Он, не сказав ни слова вернулся к машине и достал несколько битком набитых пакетов с едой.

– У меня дежавю, – пробормотала Ксения сама себе, когда увидела в дверях парня с пакетами. Она подождала, пока тот пройдет и заперла дверь. Посмотрела ему в след, скрывшемуся в проеме кухни.

Опять он вел себя не так, как она ожидала. То он нежен и заботлив, то нет даже намека на какие-то притязания. Или ей одной кажется, что после совместно проведенных ночей и в процессе ожидания малыша мужчина должен хотя бы в щеку поцеловать при встрече? А этот накинулся, будто она виновата во всех грехах на свете! И как это понимать? Как реагировать?

Вздохнув, Ксю решила постараться не обращать на него внимания. Совсем, если получится. Если он еще чего-нибудь не выкинет. Нацепила тапки и пошла наверх, переодеваться. У них стало традицией: если они не кушают и не спят, они существуют в этом доме отдельно. Пусть будет так.

– Ксень, – окликнул он ее, застав на середине лестницы.

Лесина обернулась и подняла бровь в немом вопросе.

– Ты куда?

– Наверх.

– А я?

– А ты… даже не поздоровался. Я уж не говорю о чем-то еще. Тысяча вопросов и никакого уважения. Где твои манеры? Твой отец так себя не ведет! – сказала и прикусила язык, но было уже поздно.

Илья поменялся в лице. Вся его бравада, самоуверенность, наглость куда-то делись. И в черных глазах набирала силу обида и ярость. Такая детская обида и такая зрелая, взрослая ярость!

– Я – не отец!

– Это очевидно!

– Что ж ты тогда со мной, а не с ним тра... – было заметно, что Илья очень старается себя сдержать, чтобы не сказать непоправимого.

– Иногда жалею об этом, да.

Речинский подлетел к ней и почти уперся носом ей в лицо

– Родила бы тогда мне сестренку, а не дочь!

Ксюшина ладонь самовольно показала парню его место, оставив розоватый след на лице. Хватит! Такого она терпеть не будет!

– Пшёл вон! – процедила сквозь зубы. Илья продолжал смотреть своими глазами в ее, словно гипнотизируя. Ксю повторила тем же тоном только медленнее: – По-шёл вон!

Речинский зло фыркнул и, развернувшись вылетел из дома, что-то бормоча. Пусть-пусть бежит. Подумает надо своим поведением. Ни на мгновение Ксения не усомнилась, что права.

Илью Речинского раздирало изнутри. Он вернулся домой, игнорируя вопросы Любы и окрики отца, заперся у себя в комнате и на полную врубил тяжелую музыку. Он негодовал! Да как она может так говорить? Сравнивать его с отцом! Да еще и сравнение не в его пользу! Да, может он и забыл сказать «привет», но это тупо – обижаться из-за этого. Это не повод для подобных взбрыков! Что она себе возомнила!?

А потом парня отпустило. Он сел, убавил громкость, вцепился большими пальцами в виски и зажмурился, осознавая:

Он не прав.

Но гордость перевешивала здравый смысл, и сейчас бежать обратно и мириться Илья не мог себя заставить. К тому же, не достаточно еще пришел в себя, может снова взорваться. А она снова будет его сравнивать! Нет. Позже. Скоро на работу, завтра надо посвятить день зубрежке и встретиться с мамой. А потом…

Он спустился в кухню, согласился на предложенный Любой ужин, попытался снова проигнорировать отца, но тот был крайне настойчив.

– Пока ты бесился, не знаю уж, по какому поводу, звонила Елена.

– Тебе?

– Вероятно, сначала тебе, но ты не брал трубку. А я взял.

– Что хотела?

– Поговорить с тобой. Что-то там у нее случилось, она отказалась передать через меня. Позвони ей.

Илья молча достал телефон, на котором высветилось шесть пропущенных, из джинсов и набрал мать.

– Мальчик мой, ты где? Я не могу до тебя дозвониться!

– Я тут, мам. Что случилось?

– Тут у Зои… муж бунтует... И я как бы не ко двору… Может мы могли бы завтра подыскать мне где жить?

Парень взглянул на часы. До работы еще есть время

– Я сейчас приеду.

– До завтра я могу потерпеть.

– Не надо терпеть. Я скоро, – и повесил трубку, пока мама не начала снова отнекиваться.

– Что-то не так? – проявил интерес Стас.

– Маме негде жить. Поэтому, видимо, придется воспользоваться твоим хваленым гостеприимством. – Да, не очень красиво высказался, но он все еще злился на него, на Ксю, на них вместе и на… себя. Поэтому сдержанностью и спокойствием отца Илья невольно восхитился:

Тот лишь кивнул.

Через час Елена с чемоданом стояла в их прихожей, оглядываясь, улыбаясь и приветливо кивая Любе.

Глава 57

– Я на работу, – Илья поцеловал мать в щеку и извинился, что не может помочь ей с обустройством.

Станислав проследил, как за сыном захлопнулась дверь, и обратил взгляд на бывшую жену. Приоделась, приятно пахла дорогим парфюмом. Он был по-человечески рад, что у нее всё сложилось, пусть и пришлось ей для этого переехать в другую страну.

– Ну, что ж… проходи.

– Стас, мне, правда, неловко. Я не хотела, – был заметен едва уловимый акцент. Мужчина улыбнулся.

– Брось. Не чужие же люди. Раз уж так получилось, не стоит нагнетать. Всё нормально. Люба уже подготовила тебе комнату, – при этих словах он посмотрел на домработницу и дождался кивка.

– Спасибо большое. Я постараюсь быть незаметной.

– Не старайся. Ты ужинала? – Елена кивнула. – Тогда просто попьем чаю, обсудим погоду… Я… как видишь, пока невыездной, даже из дома, и общение с хорошим человеком для меня как манна небесная.

– Ты все такой же льстец! – всплеснула женщина руками. – Хоть что-то в этой жизни не меняется! – рассмеялась. Легко так, непринужденно. Речинский уже и забыл, какая она. Всё общение за прошедшие после развода годы сводилось к нечастым телефонным звонкам и нескольким визитам, когда Стас навещал еще маленького Илью.

Он сделал приглашающий жест, дождавшись, когда Елена разуется, и они переместились в гостиную.

– Илья рассказывал, – она кивнула на его ноги. – Мне жаль.

– Уже иду на поправку. Надеюсь, через месяц максимум, я буду уже стоять на своих ногах. Может, с костылями, но это уже другое дело.

– Конечно… – неловко помолчали. – Больно?

– Почти нет. Со мной занимаются каждый день. Постоянная сиделка и приходящие специалисты. Без них я бы до сих пор лежал.

– А та женщина… ну, которая была за рулем?

Стас нахмурился. Очень непривычно было думать о Ксюше, как о ком-то далеком, в каком-то глубоко третьем лице, так это прозвучало в устах Лены.

– Ты имеешь в виду Ксению? А Илья не рассказывал?

– Вскользь упомянул. Ничего конкретного. Это твоя… приятельница?

Интересный расклад, – подумалось Речинскому. – Значит их сын никак не обозначил матери присутствие Ксюши в своей жизни. Самого главного – не рассказал.

– Знакомая, – только и смог вымолвить.

– А Илья? Он сказал, у него есть девушка. Но ты же знаешь его, он скрытный, никогда и слова лишнего не произнесет. А мне любопытно. Ты ее видел?

– Я? – разговор стал для Стаса неудобным. – Ну… да. Видел.

Женщина напротив вся оживилась:

– Расскажи! Боюсь, он долго еще будет меня мучить.

– Послушай, Лен, давай он сам тебе всё расскажет и… покажет. Я думаю, не в праве обсуждать за его спиной его личную жизнь.

– Боже, Стасик! Это же наш сын! Неужели ты до сих пор весь такой правильный, что не бросишь старой знакомой хоть маленькую косточку, чтобы я погрызла ее, пока жду полноценного обеда!

– Лена, откуда такие сравнения?! – воскликнул Речинский.

– Ну, хоть что-нибудь! Какая она? Блондинка или брюнетка? Рыжая?

– Лен… – он исподлобья посмотрел на нее, но она не сдавалась, и он вздохнул. – Блондинка.

Лицо бывшей просияло, будто ей пообещали миллион.

– А сколько ей лет?

Станислав едва не подавился, вдохнув.

– Насколько я знаю, она старше Ильи, – соврать, что не знает, не смог, но и обсуждать Ксюшу вот так не хотелось совершенно. – Всё! Лена! Хватит! Я больше ничего не скажу.

– Ну, Стааас! Ну, ты хоть скажи, у них серьезно или так…?

– Всё, я сказал! Спросишь у Ильи сама.

Елена поникла. В гостиную вошла Люба, расставила чашки.

– Садись и ты с нами чаю попей, Любаш, – обратился к ней Стас в надежде, что при домработнице бывшая жена не станет задавать неудобные вопросы.

***

Январь. Воскресенье

В воскресенье Илья спустился только к обеду. Да и то, только потому, что мать была здесь. Оставлять ее на отца дольше было бы уж совсем неприлично. Не то, чтоб он тяготился ее присутствием, все же они прожили бок о бок столько времени. Но за прожитые в этом доме месяцы он привык существовать в этом доме независимо, и теперь приходилось снова подстраиваться под кого-то, кроме себя.

– Привет. – Он слегка обнял мать, прежде чем садиться за стол, кивнул отцу и скользнул взглядом по Любе.

– Сынка, – улыбнулась мама. – Долго спишь.

– После работы, мам. Уже забыла?

– Ах, да. Ну, садись, милый, садись с нами, хоть к обеду успел, и то хорошо. А потом мы с тобой поболтаем!

– Мне учить надо, мам. У меня завтра экзамен.

– Да? Ну, ты же умник у меня, поди знаешь всё.

– Лена! – не выдержал отец. – Если сын в кои-то веки собрался что-то учить, пусть учит.

Илья недовольно нахмурился на отца, но промолчал.

– Выучит, – потрепала мать плечо сына. – Он молодец! Умный, работящий, красавец вон какой вымахал!

– Маам…

– «Умный красавец», рассказал бы лучше матери… – Илья бросил предостерегающий взгляд, который не возымел действия, – о планах на жизнь.

– Каких планах? – заинтересовалась Лена.

– Нет никаких планов, – ответил Илья.

– Что так? Ты что же, настолько труслив и безответственен? – не унимался отец.

Парень зло бросил ложку на стол, которая отскочила от супницы и со звоном упала на пол, так, что мать и Люба вздрогнули. Встал и нагнулся над столом к лицу Стаса.

– Я буду делать то и тогда, что и когда посчитаю нужным! Не лезь!

– Илья, мальчик мой… – обеспокоенно пробормотала мама. Да, она видела его всяким, но хамить он при ней себе никогда не позволял.

– Да, Лен. Вот таким он, оказывается, тоже бывает. Сядь! – рявкнул сыну. – Не расстраивай мать!

– Ты начал этот разговор!

– Боюсь, иначе ты так и будешь бегать. Или тебе всё это не нужно? Тогда… – Стас осекся.

– Что? Заберешь себе?

– Заберу! – удар ладонью по столу вторил этому заявлению.

– Люба, что тут происходит? – взмолилась Елена.

Домработница со смесью ужаса и любопытства на лице продолжала следить за перепалкой, оставив вопрос без ответа.

– Так забирай! – сказал и тут же пожалел. Он не собирался ни с кем делиться. – Она и сама, как говорит, была бы не против такого расклада! Только вот отцом тебя это не сделает! Всё равно останешься дедом!

– Дедом? – вычленила главное гостья. – Илья, ты что же… сынок…

– Да, Лена, мы с тобой скоро станем дедушкой и бабушкой. И я думаю, это первое, что должен был тебе рассказать наш сын вчера.

Илья с ненавистью смотрел на отца. Да, он собирался рассказать матери. Но не так. Не так! Всё не так! Как же его бесило всё! Ксю со своими сравнениями не в его пользу, отец, который режет по живому, мама, которая не ко времени настойчива и любопытна. И да, Люба! Которая с нескрываемым злорадным триумфом восседала по левую руку и торжественно подносила ложку с супом ко рту!

– Да пошло всё! – Речь выскочил из столовой зоны, взбегая по лестнице, едва сдерживаясь, чтобы что-нибудь, попавшееся под руку не сломать.

Елена постучала в комнату к сыну через полчаса. Ответа не последовало, но дверь оказалась не заперта, и женщина тихонько вошла.

Илья лежал на кровати в больших наушниках и смотрел в потолок. Заметив родительницу, нехотя освободил уши и приподнялся.

Женщина потопталась у входа, но решилась и подошла. Присела на краешек.

– Сынок… – начала несмело. – не хочешь поговорить?

– Нет.

– Но это же важно…

Речь отвернулся и уставился в окно, за которым уже темнело.

Елена вздохнула.

– Я бы тоже не хотела узнать о внуке при таких обстоятельствах. Не знаю, что нашло на Стаса. Да, в тридцать восемь рановато иметь внуков, но это уже случилось, и я не понимаю, почему он так реагирует. Видимо годы ожесточили его. Впрочем, вчера он не показался мне черствым и безжалостным. Что у вас происходит? Вы не смогли подружиться? Это, наверное, моя вина. Стоило больше уделять внимания вашему общению. Но Стас… он любит тебя. Возможно как-то по-своему, но любит. И я не понимаю, что сегодня произошло. Вчера он тебя защищал… А сегодня… – снова вздох. – Но и ты… мог бы рассказать мне вчера. Ведь это не мелочи, это… твой ребенок! Или ты не собираешься…

– Я не отказываюсь от ребенка. – послышалось хриплое и Речь откашлялся.

– А девушка… Господи, – всплеснула руками, – как же так неаккуратно, сынок! Ведь я сто раз тебя учила – предохраняйся! А стоило мне уехать…

– Я знал, что ты это скажешь.

– Ну, ведь так и есть!

– Я предохранялся.

– А как же тогда?

– А вот так… бывает, мам. – он перевел больной взгляд на мать.

– Родной… – Елена пересела поближе к сыну. – не переживай. Мы что-нибудь решим. Ты ее любишь?

– Кого?

– Ну, мать твоего будущего ребенка… кого же еще? Или та девушка, о которой ты мне вчера рассказывал, и эта, не один и тот же человек?

– Один.

– У вас всё хорошо с ней?

– У нас… сложно, мама. Случайная связь, как она говорит. Она… – парень снова откашлялся. – За отца замуж собиралась, пока не узнала, что беременна.

Елена ахнула.

– Замуж? За Стаса?

– Да.

– Так может… это не твой ребенок?

– Мой.

– Откуда ты так уверен?

– Уверен, мам!

– Я, – она потерла виски́, – ничего не понимаю. Ты… и твой отец… не поделили одну и ту же женщину? Такое бывает только в кино.

– Никто никого не делит!

– Я, кажется, слышала, как ты готов отдать ее, – Елена пыталась таким образом вывести Илью на откровенность, – а Стас – забрать... Я сначала не поняла, а теперь… Может, это выход? Если ты не испытываешь чувств, а с ней только из-за ребенка… может, тогда пусть бы они были счастливы, и ребенок всегда на глазах…

Илья весь напрягся и выпрямился, взглянув матери в глаза.

– Я не собираюсь смотреть, как они будут счастливы, воспитывая моего ребенка!

– Ты сам собираешься на ней жениться?

– Нет. Не знаю… пока нет.

– Она не настаивает?

– Нет. Я, похоже, вообще ей не нужен.

– Стас говорил, что она старше тебя…

– Вы уже и это успели обсудить?

– Вчера. Но больше он ничего не сказал. Ты… познакомишь меня с ней?

– Да. Если она пустит меня…

– Поругались?

– Мам… хватит.

– Я переживаю за тебя. Ты мой единственный сын. Я тебя воспитывала, растила… стоило уехать и тут такое! Я не могу остаться в стороне, как бы мне ни хотелось не лезть в твою личную жизнь. Ребенок – это не игрушки. Мирись. Ищи встречи. Я вижу, что она тебе небезразлична. Уж не знаю, из-за ребенка, или сама по себе… Где она живет? Может, я бы съездила, с ней сама поговорила?

– Мам! Я сам. Не надо самодеятельности.

– Хорошо. Но я надеюсь на твое благоразумие. Не знаю, что там у вас, но прежде, чем что-то говорить, подумай не один раз. Я в тебя верю.

Глава 58

Январь. Понедельник

Снова понедельник, снова работа, которая хоть как-то отвлекала. Вчерашний день, после ссоры с Ильей, прошел в прострации. Ни мыслей дельных, ни полезных телодвижений. Словно застыло всё. Лишь толкающийся в животе малыш напоминал, что жизнь продолжается.

Сегодня на рабочем месте было больше коллег, чем на прошлой неделе. Все, кому нужно было сдавать отчетность, теперь корпели над цифрами и таблицами.

Через два дня возвращается Света. Слава богу, хоть с кем-то можно будет нормально поговорить. Подруга хоть и была бесшабашной, всегда защищала и поддерживала. А Ксении сейчас крайне необходима была любая человеческая поддержка.

Оглядываясь назад, Ксю недоумевала: два года жила спокойно, работала и воспитывала Еву. Но за какие-то считанные месяцы жизнь круто изменилась. Ни спокойствия, ни Евы… Да и работа не радует, как прежде. Теперь в ее жизни был еще не родившийся малыш, мужчины, с которыми непонятно как себя вести, горе, о котором никогда не забыть, и полная неопределенность в будущем. Света была якорем, удерживающим ее в каком-то относительном здравомыслии. Чем-то, что незыблемо. И Ксения ждала с нетерпением возвращения подруги.