Текст книги "Мой падший ангел (СИ)"
Автор книги: Ольга Алёшкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
– Ну, и зачем ты её ко мне подослала?
И взгляд, и тон полны едкого высокомерия.
– Ты не логичен, – заметила я, едва качнув головой и посоветовала: – Определись уже, шлюха я или сутенёрша.
– Определюсь, определюсь, – заверил он. Выждал несколько минут, на протяжении которых покончил с рыбой, отложил приборы и откинулся на спинку: – Ты подумала над моим предложением по поводу акций?
– А разве я обещала подумать?
– Зря ты не соглашаешься. Ты только представь какие перед тобой открываются перспективы. Бизнес по душе мы тебе организуем, из дома я съеду сразу, как только получу от тебя положительный ответ, живи в свое удовольствие и ни на кого не оглядывайся. Подумай. Подумай пару дней, не торопись.
– Я уже всё сказала по этому поводу, – твердо отрезала я. Ярослав отодвинул тарелку, перегнулся ко мне и сцепил руки замком:
– Хорошо, скажи мне свои условия. Уверен, они существуют.
А может, действительно, сейчас? Взять и предъявить их сейчас, пусть решает. «Не торопись», – говорю я себе, перегибаюсь, как он, и шепчу почти в его губы:
– Ни в чем ты не уверен.
Глава 11 Ярослав
В офис я отправился пораньше. Саша крутился во дворе, что означало, Аглая ещё где-то в доме. Юма всё-таки настоял о созыве акционеров, не дожидаясь, решится ли вопрос со вдовой. Может и к лучшему, подумал я, посмотрит, глядишь придет к выводу: никакого веселья в том нет, скучная, однообразная рутина.
Я ещё пару раз поднимал вопрос, и получал отказ от Аглаи. «Мне ничего не нужно, достаточно того, что оставил муж». Но я прекрасно понимал, если человек говорит, что ему ничего не нужно, скорее всего, ему нужно всё. Что ты за зверь такой, Аглая Дорофеева?
Лапина, конечно же. Дорофеева – фамилия до замужества. Данный факт выяснился, когда я наводил уборку в кабинете, по её милости. Я наткнулся на свидетельство о браке, в котором и была указана эта фамилия Аглаи. Нужной мне Дорофеевой в сети не нашлось, тогда я забил её с фамилией Лапина. Скудный аккаунт в инстаграм и только. Одно единственное фото, никаких постов, никаких похвастушек перед подругами. Женщина – загадка, да и только.
Как-то за ужином я спросил Аглаю о родителях, обычный вопрос, без всякого желания уколоть. Должна же она их навещать, в конце концов. Зрачки Аглаи сузились, сама нахохлилась и подобралась. Ежик, ей богу. Задумалась, видимо размышляла стоит ли вообще говорить со мной на эту тему.
– Их давно нет в живых. Мама ушла чуть раньше, рак. Папа через два года, сердце, – сухо сообщила она, будто боялась сказануть лишнего.
«Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде», – вспомнилось тогда. Казалось, эта фраза вертится на подсознании Аглаи и она попросту боится дать мне почву для новых атак. Зря, родителями точно доставать не стану, кем бы они небыли на самом деле.
Шлагбаум мне подняли без проблем, каждую машину отца охрана знала назубок. Мест на парковке оказалось предостаточно, поэтому «Ауди» из нашего автопарка я разглядел сразу. Как она здесь оказалась раньше меня? В лифте я нетерпеливо жал нужную кнопку, тронулся он казалось через вечность. Табло сменяло цифры одну за другой, а я мысленно подгонял, поторапливал.
Холл встретил тишиной, кондиционированным воздухом и улыбчивой девушкой за стойкой. Дежурно вежливым тоном, без суеты, поприветствовала и вызвалась провожать меня. Где находится кабинет отца я прекрасно знал, поблагодарил и от помощи отказался. В приемной поджидала вторая. Эта суетилась. Поздоровалась, подскочила, представилась и кинулась из-за стола встречать. Волнуется. «Сидите, сидите», – указал ей жестом, но та один черт подобралась и поинтересовалась нужно ли мне чего. В приемной стоял аромат молотых зёрен, невольно пробуждая аппетит.
– Принесите мне кофе, Оксана, – ответил я и толкнул тяжелую дверь.
Аглая сидела в кресле руководителя. Дежавю, подумал я, вспомнив недавнюю сцену в кабинете дома. Сегодня у неё этот номер не пройдет. Наводить беспорядок и здесь, я ей просто не позволю.
– Чуть свет уж на ногах, – заметил я ей и поздоровался. Дома мы умудрились не столкнуться. Хотя, чего удивляться, в такой громаде можно годами жить и при желании не встретить друг друга ни разу. Аглая подняла на меня сосредоточенное лицо и ответила:
– Просматриваю кое-какую документацию. Доброе утро, Ярик.
Я снова молча проглотил «Ярика», иначе только так и станет меня звать. А запрещать не хотелось, к черту, пусть тешится. Оксана принесла мне кофе, я потягивал его, расположившись в кресле, и наблюдал за ней. Стопка папок, лежащих перед ней, выглядела внушительно. Мне было интересно, когда ей надоест создавать иллюзию, будто она что-то смыслит в этих бумагах. Та старалась. Изображала бурную деятельность. Впрочем, кресло ей шло. Лицо хоть и смазливое, но интеллекта не лишенное. Учитывая костюмом, в который она облачилась, я вынужден был признать, необходимый образ Аглая создавала умело. То она счастливая невеста, то скорбящая вдова, сейчас вот бизнес-леди.
Рылась она в бумагах основательно, ясен пень, для меня старается. Надеется повторить былую сцену? Нет уж, ройтесь, Аглая Константиновна, шуршите, я больше на этот номер не поведусь.
Оксана постучала, вошла и доложила:
– Станислав Иванович приглашает в переговорную.
Мы дружно покивали, я поднялся, вопросительно глянув на Аглаю.
– Я догоню, – ответила она.
Переговорная в двух шагах от кабинета отца. Я вошел и поздоровался со всеми. Юма жестом мне предложил занять место отца. Отказываться не стал, сел, Станислав Иванович расположился по правую руку, где он всегда и заседал. На столе, напротив каждого акционера лежали одинаковые коричневой кожи папки, подготовился Юма, выходит.
– Аглая Константиновна? – повернулся он ко мне. Я объяснил где она и стал осматривать присутствующих.
Наталья Владимировна, бывшая супруга Юмы, отсудившая при разводе часть его акций, заметно похудела, с нашей последней встречи, а ещё основательно перекроила лицо. Всё, что можно натянуть, натянула, а что не стоит накачала. На бывшего мужа поглядывала враждебно, с затаенной обидой, но каждый раз приосанивалась, стоило тому повернуться в её сторону.
Кропоткин Юрий Михайлович, прибившийся к холдингу много лет назад, вместе со вторым комбинатом. Вклад его в общее дело гигантским не назовешь, отсюда и количество акций. Что-то около шести процентов. И Завойчинский Кирилл. Отчество не вспомню. Юрист, акциями обзавелся за услуги, оказанные отцу. Выручал отца он не раз, тот оставил его при себе, в благодарность наделив ценными бумагами. Тут процент ещё меньше, чем у Кропоткина.
Аглая вошла, с маленькой сумочкой наперевес, извинилась, что заставила ждать себя – и тут королева. А вид... сущий ангел. Она заняла место рядом с Натальей Владимировной, последняя ухмыльнулась и выразительно глянула на Юму – в нашем полку прибыло, мол.
Слово взял Станислав Иванович. Ни я, ни Аглая возражать не стали, все-таки у человека опыт. Более того, инициатива собраться исходила от него, выходит, ему и карты в руки. Начал он официально, представил нас, пояснил весь расклад по акциям, хотя слухами земля полнится и вся компашка давно уже в курсе событий. Внес предложения по антикризисным мерам, часть из которых показалась мне дельными. Мы, мужчинами, немного подискутировали на эту тему –дамы предпочли не вмешиваться, только слушать – и пришли к выводу какие нововведения следует внести на голосование. Затем Юма обратил наше внимание на папки и попросил каждого ознакомиться. Самые важные, по его мнению, пункты нам выделили цветными маркерами. Заглянул, тот самый потенциальный контракт с китайцами, который несколькими днями ранее я получил на почту. Я покосился на остальных и у меня сложилось впечатление, народ видит его не впервые. Разве только, Аглая слишком внимательно просматривала отдельные страницы.
– Так вот, господа, представленный контракт – бомба, не побоюсь этого слова. Вы только посмотрите на эти цифры, – продолжил Юмашев, прохаживаясь по переговорной и излучая самодовольство.
– Вот именно цифры, – подняла от бумаг голову Аглая. – А за цифрами что, трава не расти?
Заяви она сейчас, что является лидером движения «Сопротивление инопланетянам», клянусь, она произвела бы меньший эффект. Юма оступился, Аглая в этот момент находилась у него за спиной, щека его дернулась, а губы скривились недовольством. Он замер и плавно повернулся. Как по команде уставились на неё и остальные. Кропоткин удивленно вскинул бровь, у Натальи Владимировны слегка отвисла челюсть, впрочем, справилась она с собой молниеносно, далее поглядывала на Аглаю с интересом. Завойчинский взволнованно прикусывал губу, я с любопытством наблюдал, что за всем этим последует.
– Что вы хотите этим сказать, Аглая Константиновна? – нарушил паузу Юма. – Наши китайские партнеры уже давно рассчитывали заключить этот союз, в данном случае процесс тормозим именно мы. Надежность соглашения проверена сотни, тысячи раз, – распалялся он. Многозначительно вскинул палец вверх и добавил: – Специалистами, я подчеркиваю.
Намекая тем, видимо, на некомпетентность Аглаи.
– А я и не сомневаюсь в фиктивности данной сделки, я сомневаюсь в эффективности, – объяснила она. Захлопнула папку и поочередно окинула всех взглядом, словно оценивала, найдутся ли у неё союзники. – Данные цифры как раз и пугают. Думаю, целесообразнее нашим китайским партнерам установить европейские цены, а не гнать объемы втридешева. Вы представляете насколько нужно увеличить добычу? Или вы считаете, ресурсы бесконечны, неисчерпаемы?
– Я больше двадцати лет в деле и прекрасно осведомлен о этой стороне вопроса, в наставлениях, Аглая Константиновна, не нуждаюсь, – едко заметил он. Между строк так и сквозило: что бы ты понимала, милочка. – А наши европейские партнёры, как вы заметили, увы, не могут похвастать закупками в подобных объемах.
– Вы предлагаете торговать природой, вместо того, чтобы расширять производство, вводить новые линии…
– Не увлекайтесь, Аглая Константиновна, – отмахнувшись, перебил её оппонент. Хмыкнул, что, мол, производить-то собралась? И раскинул руки: – Будем голосовать, господа. Мнение должен высказать каждый: за, против, воздержавшихся, надеюсь, не случится.
Аглая поднялась. Резво, пружиной. Я протестую – выражал её отважный вид.
– Садитесь, революционерка вы наша, все уже поняли ваше мнение, – съязвил Станислав Иванович. Сдерживает себя, дабы не взорваться, его явно беспокоило, что Аглая продолжит агитацию.
– Извините, но я в этом участвовать отказываюсь, – твердо заявила она. Подхватила свою сумочку, определила ту на плечо и направилась к выходу. Присутствующие переглянулись и проводили её растерянными взглядами, я прятал улыбку под ладонью. Аглая дошла до двери, отсчитывая шпильками шаги, распахнула её, повернулась и сказала: – Прежде чем принимать решение, господа, подумайте, о том, что вы после себя оставите детям. Своим детям.
Дверь захлопнулась, в воздухе остался лишь аромат духов Аглаи. Юмашев все-таки не выдержал и заорал ей вслед:
– Бабки! Мы оставим им, бабки!
«Дура, твою мать», намного тише выругался он, повернулся. Глубоко вдохнул ноздрями воздух и оскалился, силясь сделать вид, что ничего особенного не произошло. Повел головой, слегка хрустнув шей, и кивнул:
– Ну, что ж, продолжим.
И посмотрел на меня, ожидая вердикта. А у меня в голове витали совсем другие мысли, от контракта слишком отдаленные. «Черт, я хочу эту женщину!» – думал я. Я хочу уже уложить её на лопатки!
Глава 12 Ярослав
Разумеется, я согласился. Юма обратился к Кропоткину, тот высказался против, изрядно удивив меня. Завойчинский – ответ положительный.
– Я, понятное дело, за. Мнение Аглаи Константиновны мы уже услышали, – подвел Юмашев и с победоносным видом повернулся к Наталье Владимировне.
Та схватила со стола ручку, повертела её, избегая смотреть Юме в глаза. «Ну же, удиви», – мысленно подстегнул её я. Она словно собиралась с духом и удивила:
– А знаете, я с ней согласна.
– Что ты, черт побери?! – деланно ослышался Юмашев. Для пущей убедительности прижал ладонь к уху и перегнулся к ней через стол. Выглядело устрашающе. Робеть его бывшая и не подумала. Напротив, вскинула подбородок, будто получила вызов, и гаркнула:
– Против я! Против!
И не речь Аглаи её впечатлила, просто радовалась возможности подложить свинью бывшему. Тут уже Станислав Иванович себя не сдерживал. «Куриные мозги», «идиотка», Юма не стеснялся нас ни секунды.
– На шлюху свою глотку дери, а на меня не нужно, – посоветовала ему она и подобно Аглае скрылась за дверью.
Юмашев кинулся за ней. Их крики постепенно отдалялись в глубине коридоров, Кропоткин глянул на часы и повернулся ко мне:
– Я, так полагаю, на сегодня закончили?
– Думаю, да.
Он попрощался и вышел, следом улетучился Завойчинский. Я остался в переговорной один, подхватил в руки папку и ещё раз пробежался по контракту. «Скандальному контракту», – ухмыльнулся я.
– Сука старая, – пришел к выводу, вернувшийся Юмашев. Опустился в кресло и откинулся: – Нет, ты подумай, а, вот же сукондры, твою мать. Связались... Не женись Ярсон, не женись, – похлопал он меня по плечу. – Все беды от баб. Мы их берем душками, лапочками, а они через год все стервами становятся. Да… подкинул нам Николай проблем.
Он замолчал, не иначе ожидая моего согласия, но я тоже молчал, поддакивать не собирался. Сам как-нибудь решу, что мне с моей жизнью делать.
– Ладно, Наташку я на себя беру. А с этой… даже не знаю. Да и к черту её, одна она ничего не решает.
– А Кропоткин? – напомнил я, больше из любопытства, посмотреть, что ответит. – У него такая же позиция по этому контракту.
– Этот жук мстит мне, похоже. Я у него в прошлом году идею одну зарубил, убедив Николая – туфта чистой воды, вот и гадит. Они и вдвоем ничего не решат, противовес в нашу сторону. А Наташке я ещё всыплю, паскуде. Смущает меня только одно: Аглая и дальше станет палки в колеса втыкать? Черт! – стукнул он кулаком по столу и возмутился: – Что за манера у них стала, ты мне скажи вот? Сидите дома, ждите, когда вам мужик в зубах денежку принесет, нет, им нужно везде свои ноздри засунуть. А гадливые стали, что кошки… Ты её гладишь, гладишь, а она тебе когти и всё норовит в горло вцепиться.
Он стиснул пальцы на шее, демонстрируя, как его душит брак. Вторая супруга, значительно моложе Натальи Владимировны, кстати, видимо, тоже набила оскомину.
– А ушлые до чего… – покачал он головой, продолжив он свою тираду. Задумался, о чем свидетельствовали сузившиеся зрачки, а потом выразительно на меня посмотрел и признался: – Я ведь Аглаю нашу Константиновну подозревал. Докторишко этот возле неё крутится, который Николая лечил. Но… тромбоэмболия, тут не поспоришь, никоим образом в вину ей не поставишь. От такого диагноза никто не застрахован.
Я насторожился, потому как, меня посещали подобные мысли и спросил:
– А подкупить могла?
– Нет, – досадливо цокнул он. – Я проверял, с патологоанатом точно всё, чисто. К смерти Николая она не причастна, выходит. Но как-таки она его обработала, а?! Не перестаю удивляться. Это же надо, сравнить бабу с сыном! Выдал, конечно, Коля номер…
– Ну, выдал и выдал, что теперь уже об этом говорить, – пресек его я. Мне почему-то не хотелось обсуждать с ним поступки отца. Конечно, в душе я считаю отца не правым, не справедливым, если быть точным, но лучше я это сам собой переварю. Поднялся и сообщил: – Я к себе, ненадолго, потом уеду. Если буду нужен, звоните.
Под «к себе» я имел ввиду кабинет отца, по праву считая его своим, как считали остальные, плевать. Им придется с этим смириться. С Юмой мы попрощались на сегодня, условившись созвониться по контракту. Как только он добьётся согласия Натальи, созовет официальное собрание. В моем одобрении уже наметились некоторые сомнения, но объявлять ему об этом я пока не стал. Для начала более детально изучу вопрос.
В кабинете я пробыл недолго, из любопытства прошелся по бумагам, которые просматривала Аглая, и поперся к лифту, предварительно отпустив и Оксану. Смысла торчать девушке на рабочем месте уже не было. От пожарной лестницы тянулся сигаретный дымок. В тамбуре была организована курилка, это я знал ещё с времен юности. Много раз бегал туда покуривать, поджидая, когда освободится отец. Курильщиками за дверью оказались Кропоткин и Завойчинский. Я узнал их голоса и не спешил жать кнопку лифта, прислушиваясь к беседе.
– Ты меня удивляешь, – выговаривал Кропоткин. – Ну, попросил он, и что? Может ты ему ещё и акции свои продашь, раз он хочет.
– Ерунду не городи, причем тут акции! – взвился Кирилл.
– Коля этот проект завернул, и ты это прекрасно знаешь, а сейчас голосуешь за. И как мне не удивляться, если ты для меня всегда был человеком Николая.
– Николай Владимирович завернул, а младший иначе считает. Мне что прикажешь, против Лапиных переть?
– Ну, против Лапиной же ты попер, – усмехнулся Кропоткин и с той же интонацией добавил: – Двое Лапиных против одного, по твоей логике ты облажался.
Раздавшиеся в коридоре шаги, не дали мне возможности подслушивать этот интереснейший диалог и дальше. Я отступил от двери и нажал кнопку лифта. Вырулившая из-за угла Оксана вздрогнула, не ожидав увидеть меня здесь, лифт в здании курсировал исправно. А мне захотелось быстрее увидеться с Аглаей.
Машину бросил у самого входа, Саша отгонит. Прыжками преодолеваю лестницу, а у двери в её комнату замираю. Рука зависает в воздухе, не решаюсь постучать – что я ей скажу? Зачем ломлюсь в её спальню, будто что-то стряслось, обсудить контракт? Бред, о нем можно и за ужином поговорить.
И все-таки стучу. Тишина. Ещё раз – безрезультатно. Тогда я жму ручку, пытаюсь толкнуть дверь – заперто. Сбежал по лестнице, заглянул в кабинет, библиотеку, Аглаи нигде не было. Дом словно вымер. Спешу в столовую, оттуда на террасу, выхожу, складываю руки домиком. Обвожу взглядом лужайку, шезлонги, где она иногда валялась с книгой, пусты. Тогда я отправился на кухню, Люба возилась у плиты. Подняла на меня взгляд, улыбнулась и поинтересовалась:
– Хотите я вам на террасе обед накрою?
– Разве я сегодня обедаю один? – не спешил я соглашаться.
– Елена Дмитриевна доложила хозяйки не будет.
– А где она?
– Кто, Елена или Аглая Константиновна?
– Обе, – на всякий случай уточнил я, чтобы избежать лишних вопросов.
– Елену Дмитриевну Саша повез закупать продукты, а про хозяйку не знаю. Так вам на террасе или в столовой накрыть?
– Где не лень, там и накрой, мне всё равно.
Накрыла она всё-таки на улице. «Здесь приятнее», – аргументировала и скрылась в доме. «А не спросить ли у неё номер Аглаи?» – подумал я, но и эту идею отмел. В конце концов, что я ей скажу, возвращайся домой, мне нужно срочно поговорить? Да она с легкостью пошлет меня и будет права.
Все эти её отлучки выглядят подозрительно. Юма говорит возле неё доктор вертится, да и на оглашении завещания они рядом сидели. Я закончил с обедом на половине и поднялся к себе. Клиника звалась немудрено – «Гиппократ». Алексей Васильевич оказался Печёнкиным. Учредитель, главный врач, ведущий прием два раза в неделю. Записаться к нему стоило приличных денег, кстати. Я смотрел на него в экран ноутбука и пытался отгадать сколько ему лет. На вид от сорока до сорока пяти, с равным успехом может быть и больше. Но выглядит он бодро. Учитывая сколько было моему отцу, для Аглаи это не возраст. Наскоро принял душ, оделся и прыгнул в тачку.
Выглядел этот «Гиппократ» достойно. Отштукатуренное белым здание, с огромной эмблемой на фасаде. Приличных размеров парковка, вазоны с цветами у входа. Я осмотрелся, в поисках нужной тачки, Аглаи в клинике нет. Не думаю, что она стала бы парковаться неподалеку, мест на парковке навалом, а блюсти конспирацию ни к чему.
И раз уж я оказался у клиники, вспомнил про Веру. Вместо того, чтобы носиться по городу, в поисках Аглаи, лучше бы навестил старушку. А то хорош гусь, неделю не появлялся.
Вера, конечно же, мне обрадовалась, стала пичкать чаем с конфетами. Из вежливости съел одну, чай тоже выпил. Ходить ей уже разрешили, она суетилась вокруг меня, присмирить её не представлялось возможным. Вера попросту не слушалась. Тогда я пригрозил, что не стану навещать её, она вняла и присмирела.
– Пиши список, съезжу в магазин и вернусь с продуктами, – предложил я ей. Хотелось быть для неё полезным, а не только хлюпать чай под Верины вздохи.
– Так час назад Елена с Сашей заезжали, два пакета привезли, не нужно нам пока ничего, – сообщила Вера. Выходит, Аглая и о ней позаботилась. А я, болван, неделю не появлялся и только сейчас догадался предложить, а не сразу с продуктами приехал. «Может, ещё какая-то помощь нужна?» – спросил я, но Вера лишь отмахнулась, подливая мне чай. И тогда, молчаливая ранее Анечка пискнула:
– А не могли бы вы меня в общежитие свозить? Мне вещи кое-какие забрать нужно.
– Отчего не смочь, смогу, – согласился я и кивнул ей: – Собирайся.
Машину девушка оглядывала с восхищением. Скользнула на пассажирское сидение, пристегнулась, осмотрела салон. Сунула под бедра ладони и съежилась вся. Я включил ей легкую музыку, подмигнул и лихо так стартанул, пусть порадуется.
– Куда едем, красавица? – спросил её.
– Так в общежитие же… – распахнула она глаза, вероятно решив, что я хочу отклониться от маршрута. Я склонил голову набок и премило улыбнулся дурехе:
– Адрес скажи.
Анечка спохватилась и назвала. Ехали долго, пробки, я завел с ней непринужденную беседу, слишком уж зажатой она мне показалась. Хотя о студенчестве своем рассказывала охотно, даже пару историй из серии «интерны в морге» припомнила. Мы посмеялись. Постепенно она расслабилась, а подъезжая к общежитию, и вовсе вздернула нос. Откуда-то появилась уверенность во взгляде, легкие покачивания головой в такт музыки. Я припарковался, она выбралась и снова сунула в салон голову:
– Я мигом.
– Не торопись, я подожду.
Как только она скрылась за дверью, я вышел, оперся пятой точкой на капот, осмотрелся и закурил. Пятиэтажной здание общаги выглядело уныло, хотя в целом дворик зеленый, довольно уютный. Разве примыкающее с торца кафе «Ван Гог», хозяева которого окрасили здание лишь на занимаемую ими площадь, диссонировало с общим убранством. Инородное кричащее пятно. Боковым зрением отмечаю активность в одном из окон и поднимаю голову. Стайка девок в окне третьего этажа без всякого стеснения меня рассматривают. Я помахал им рукой – салют, девчонки! Довольные.
Вскоре выпорхнула Анечка. Джинсы сменила на платье, легкое, струящееся, а с ним и походка сменилась. Что-то подсказывало мне, девчонки в окне считают у нас свидание. Я охотно подыграл, распахнул дверь перед дамой, забрал у неё сумку и даже руку опереться подал. Анька скользнула в машину принцессой.
По пути косилась загадочно, пыталась шутить и в целом интересничать. Можно было побаловать девчонку, сводить в ресторан, да закрыты. Хотя, и к лучшему. Обратная дорога заняла гораздо меньше времени, торможу под разлапистой липой, вздыхает.
– Приехали, – разочарованно тянет.
– Приехали, – соглашаюсь я, выгонять не спешу. Повернулся к ней, жду, поведает чего. Тычет в панель, туда где установлена магнитола, и сообщает:
– Робби Уильямс. Обожаю его.
Я добавляю звук, она водит плечами в такт музыки и выметаться как будто не собирается. Повернулась ко мне, улыбается. Подозрительно маняще, откровенно. Искорки шальные в глазах появились. Провела указательным пальцем по губам, сунула его в рот. Она меня соблазнять что ли выдумала?
Девчонка потянула руку и, прикусив губу, провела подушечками пальцев по моей ширинке. Вероятно, в её голове закушенная губа охереть какой соблазнительный жест. Я слегка обалдел от такой прыти. Но потом развел ноги, наблюдая, что за этим последует. Анечка определила ладонь между моих ног и чуть сдавила. Член отреагировал мгновенно. Она воскликнула «вау!» – неестественно и слишком наигранно – и перегнулась ко мне всем корпусом. Хорошую девочку и скромную барышню, как корова языком смела, она уже тянула бегунок молнии вниз. Благо тачка тонирована в хлам. Расстегнула пуговицу, в глаза заглядывает, будто разрешения спрашивает. Она меня благодарить таким способом решила или зацепить?
Я не реагирую – наблюдаю. Отогнула резинку боксеров, выпустила ствол наружу и обхватила у самого основания. Потянулась ближе, совсем чуток и коснулась губами, я откинулся и прикрыл глаза. Теперь я не здесь, не с ней. Эта девчонка скорее раздражала, чем возбуждала. А возбуждала меня, как ни странно, эта стерва Аглая. Это губы Аглаи смыкаются плотным кольцом и не Анечка берет его так глубоко, что у неё дыхание перехватывает, Аглая…
Подаюсь головой вперед, чуть склоняясь над ней, и открываю глаза – в нос ударяет резкий запах дешевого парфюма. Отталкиваю её, заставляю подняться и застегиваю ширинку.
– Никогда так не делай больше, если тебя не просят, – отрезал я и добавил: – И, если просят, сначала как следует подумай.
– Я… я… со мной такое впервые, – пробормотала она, вновь превратившись в скромницу-одуванчик. – Ты мне очень понравился…
– Беги домой, Аня, мы приехали.
