Текст книги "Мой падший ангел (СИ)"
Автор книги: Ольга Алёшкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
Глава 8 Ярослав
В какой-то момент мне даже стало жалко Аглаю, но она дерзила, отрезая мне путь назад. Ещё как нельзя удачно до…копалась с этими ключами. А провожающий связку взгляд, полный несбыточных надежд, я стану видеть во сне и смаковать его.
– Кретин, – буркнула она и бросилась к машине.
Я хотел завязывать её кошмарить, вправду готов был пойти на попятный. Подойти, вытащить из кармана настоящие ключи, услышать нелестное мнение о себе, но она заблокировала в машине двери. Стучу – не открывает. Прошу – тишина. Задние стекла более темные, но скрывается она там. И через лобовое её не разглядишь, тени от деревьев навалом.
– Хорошо, я идиот, – во всеуслышание согласился я. Ещё громче повторил, чтобы слышала наверняка и постучал в заднее стекло: – Ладно, извини. Я не прав.
Реакции ноль. Подождал пару минут, постучал снова. Хера с два.
«О-кей, милая, мы всё-таки посмотрим, чего ты стоишь», – ухмыляюсь я. Ночевку на свежем воздухе заказывали? Подвезли вот.
Я прогулялся по округе, набрал сухостоя на костерок, разжечь решил у воды. Всё живописнее. Чиркнул зажигалкой, сухие ветки вспыхнули мгновенно. Вытащил сигарету и прикурил от костра. По заветам коммунизма. Затянулся, выпустил густой дым и мечтательно уставился вдаль. А хорошо здесь! Палатку бы сейчас… Интересно насколько её хватит? Вода у неё есть, самолично купил, мне придется из этой лужи, похоже, хлебать. С её-то упорством может и до завтрашнего утра машину не покидать. Хотя… в туалет непременно захочет. Не прокараулить бы.
Продержалась недолго. Пришла, села рядом.
– Ну, и зачем ты это сделал?
– Ты меня разозлила, – говорю ей и подкидываю веток в костер.
– И как мы отсюда выберемся теперь?
– Придется совершить прогулку до места, где действительно обнаружится связь и вызвать эвакуатор.
– А как он сюда проедет, интересно?
– Проедет. Деньги умеют творить чудеса. Надо и два поедут, толкать друг дружку.
Смотрит на меня, будто, диву дается чего это я всё ещё здесь сижу, а не бросился во спасение королевы, то бишь в поисках связи.
– Пойду, если обещаешь следить за костром. – Кивает. Я поднимаюсь, отряхиваю штанины и добавляю: – Имей в виду, у меня зажигалка сдохла.
Аглая закатывает глаза. Хмурится, садится ближе к огню.
Гулял неподалеку, чуть не засыпав всё безнадежное дело: ей вздумалось отправиться на поиски дров для огня. Она сноровисто насобирала целую охапку, прижала к себе, не пугаясь испачкать трендовый пиджак, и пошлепала назад. Я почувствовал себя мачехой, отправившей сиротку за подснежниками. Эдак и вовсе паду к ногам и каяться начну. Даже в тех грехах, которых не совершал. Сам вернулся тоже с охапкой, раз уж подразумевается, что о её добыче не знал.
– Получилось? – встретила меня вопросом.
– Да, обещали через два-три часа найти нас, – глазом не моргнув насвистел я. Скинул сухостой в общую кучу и удивился: – Сама собрала?
– Нет, тень отца Гамлета помогла.
Я шутку не оценил, фыркнул и расположился на бережке. Руки заложил под голову, насвистываю. «Смеркалось», – пришло на ум слово, однако, вспомнить откуда оно никак не удавалось. И продолжение фразы никак не шло. Можно, конечно, спросить у этой сучки ученой, наверняка знает, но обойдусь.
Аглая сходила в машину, принесла воду. Одну бутылку мне протянула. Сажусь, беру минералку. Смотрит не враждебно уже. Да и сомневаюсь, что она мышьяк или какую другую дрянь с собой в сумочке возит.
– Выпьем, что ли, – хмыкает она и бутылку чокнуться тянет. Стукнулись краями, отпили, вздыхает: – Котелок бы сейчас.
– И чего ты в нем варить собралась, не меня ли?
– Можно и тебя. Но я бы предпочла горячий чай.
– Заварки всё равно нет, – пожимаю плечами.
– Полный лес заварки. Душицу, иван-чай, всегда можно найти. Листья крапивы и те годятся для заваривания.
– Я не разбираюсь, мне, что ряска, что душица – одинаково.
– Ряска в воде, – вздыхает она и спрашивает: – А ты запомнил место, куда ключи упали?
– Нет уж, я может и виноват, но в воду точно не полезу. И не смотри на меня так.
– «Так» это как?
– Этим особым бабским взглядом, от которого, по вашему мнению, все мужики на задние лапки встают.
– Господи, – цокает она. – Я и в мыслях подобного не держала!
Вскоре я отправился до машины. В багажнике валялась моя кожанка, которую я прихватил на всякий случай, принес бросил ей под задницу. Рожать поди когда-нибудь соберется. «Дебилоид, ей богу!» – пронеслось в башке. Куртка эта брошенная и есть первая ступень к «задним лапкам». Кукухой поехал, не иначе. Ладно, будем считать, что у меня приступ человеколюбия.
Темнота обступала, со стороны леса, от озера ещё света хватало. На свежую плоть слетались комары. Я смотрел на неё и ждал, когда распсихуется. Коленки обхватила, сидит, на костерок поглядывает, ветками изредка в нем шебуршит. Эвакуатор, платья приталенные, еду первоклассную и не вспоминает.
– Не страшно тебе? – спрашиваю.
– Не первый раз уж в лесу, – снисходительно бросает она.
А между строк читается: сам-то бывал? Или больше по дебрям мегаполисов? И тут своё превосходство демонстрирует. Ничем почву не вышибить. Как ей это удается только… В любой ситуации – королева. Она махнула рукой, отогнав досаждающих комаров, и произнесла:
– Знаешь, я любила походы в юности. У нас классная географичка была, частенько вытаскивала нас. Мне нравилось. Человек один на один с природой и никакой ширмы. Ты тот, кто ты есть. Тебе не спрятаться за модной шмоткой, аксессуаром или влиятельным родственником. В лесу все на равных.
Так… на философию потянуло. Самое интересное, чего-то подобного я и добивался. Только не рассчитывал, что упавшая ширма приоткроет такую сторону Аглаи.
«Стопе, милая, мне не эта сторона медали нужна, мне бы другую, открывающую темную часть». Я подкинул веток в костер, поглядывая на отблески огня на её лице, и подумал: «А не трахнуть ли тебя, дорогуша?» Прямо здесь, где ты один на один с природой.
Проверить как у неё с этим делом, показалось мыслью стоящей. Для начала я придвинулся ближе, уперся локтем в кусок куртки, торчащий у неё из-под задницы. Постепенное сокращение дистанции. Не накидываться же на неё, в конце концов, как маньячелло. Она заерзала, освобождая мне больший отрезок куртки, а я остановил:
– Сиди, сиди, я так, с краешка.
– Ты уверен, что эвакуатор нас найдет?
– Должен. Я очень подробно объяснил.
– Может сходим вместе, попробуем позвонить ещё раз и выяснить где он? – предложила она. Разумно, в принципе, если бы эвакуатор и вправду ехал. Мне пришлось возразить:
– Пока мы шастаем по лесу в потемках, костер может потухнуть. А остаться без огня, сама понимаешь, не резон.
– Тогда сходи один.
– А тебя одну здесь бросить? Нет уж, приедет, никуда не денется.
– Пару часов назад тебе ничего не помешало меня бросить.
– То было днем, а сейчас темнота подкрадывается.
– Ты думаешь я испугаюсь темноты? – фыркнула она. – Темнотой меня не напугать.
– А чем напугать? – обхватываю её щиколотку. Она такая тонкая, пальцы смыкаются кольцом вокруг. Аглая не шелохнется, будто ничего особенного происходит, и заявляет:
– Ну, уж точно не этим.
Почувствовал себя игроком за покерным столом. Тебе интересно в какой момент соперники раскусят твой блеф, и ты навязываешь им свои правила. Знаешь, когда открыть карты, когда сбросить не засветив. Лавируешь ставкой, путая, вынуждая заблуждаться и ждешь момент, чтобы сорвать куш. Вот только закрадывались небезосновательные опасения: я такой «за столом» не один. Может это она – профессионал, а игрушка в её руках? Посмотрим…
Я обнаглел окончательно, придвинулся и потянулся губами к её губам. Открыл их, настойчиво, требовательно, толкнулся языком в зубы, вынудил разомкнуться и их. Рука автоматом легла на её затылок, казалось она завалится на спину от моего напора. Я, в принципе, за, но пока ещё рано. На поцелуй она не отвечала, но и не мешала мне исследовать её рот. Лишь язык Аглаи сопротивлялся, защищаясь от натиска моего. Пытаясь вытолкнуть, пресечь вражеское вторжение.
– А так страшно? – отстраняясь, бормочу ей в лицо. Взгляд Аглаи пронзителен, манит в бездну, на самое дно, куда сирены увлекают расслабившихся моряков. Вызывающе шепчет в ответ:
– Ничуть.
А может это и не вызов вовсе, может мне просто хотелось, чтобы именно так и обстояло дело. Ведь я не моряк, да и она не сирена. Обычная женщина, «кнопку» которой я отыщу. Спускаю с одного плеча пиджак, она чуть поворачивает голову, проследить за движением моих пальцев. Ежится, водит плечом. Стягиваю его полностью и вкрадчиво говорю:
– Холодно не будет, будет жарко.
Дотрагиваюсь до шелка блузки, веду пальцем расчерчивая полукружье груди, другой рукой определяю на землю пиджак, туда где моим прикидкам вскоре окажется её затылок. Она молчит. Замерла изваянием и наблюдает, а я понимаю: не я, она доминирует. Эта мысль заводит по-настоящему, игры кончились – я шагнул за черту, преступив которую дороги назад нет. Мне не остановиться, не смогу. Даже если она сейчас отомрет и запретит прикасаться к себе.
Уложить себя она мне тоже позволила. В этот момент я и понял – всё случится. Ни в люксовом отеле, ни в её шикарной, отделанной в серых тонах, спальне, прямо тут в лесу, на поляне. На моей старой кожанке, черт возьми! Ей не идет это место, она слишком утончённая для него, но меня заводит этот сюр.
«Ты слишком много думаешь, действуй», – говорю себе и задираю её блузку до самой шеи. Освобождаю из плена кружева сосок, склоняюсь, провожу по нему языком. Грудь откликается мурашками, топорщится горошинка соска. Я смыкаю вокруг него губы, втягиваю его вместе с воздухом, на секунду её ладонь опускается на мой затылок и тут же съезжает вниз, скользя по волосам. Я хочу, чтобы она сминала мои волосы, чтобы прижимала лицо к своей коже, но она не делает этого.
Она ведет себя будто шлюха, заказанная на восемнадцатилетие. Дозволяет трогать себя где хочется, ласкать, а сама аккуратно наблюдает. Безучастна, дабы не спугнуть любопытного, но и не возражает. Шлюхе заплатили, это её работа. А с этой что не так? Какая ей от меня выгода? Правильно – никакой. Всё, что могла, она уже получила от отца. Тогда какого хера терпит то, что я вытворяю, не пытаясь кайфануть сама?
И тогда я решаю не церемониться. Стаскиваю с неё брюки, наизнанку, вместе с бельем и тапками. Раздвигаю ей ноги и устраиваюсь между ними. Придавливаю своим телом, целую в шею, неподатливые губы, прикусывая их, нетерпеливо расстёгивая свои брюки. Я почти уверен – она меня остановит. И на самом краешке сознания боюсь этого. Её ноги раздвинуты, касаюсь промежности пальцами, чуть проникая внутрь и словно хмелею разом. Аглая может и в силах, но тело обмануть не может, и обильно выступившая смазка тому доказательство. И не давая ей шанса оттолкнуть меня, резко вхожу, рывком. Она шумно вдыхает воздух и замирает на мгновение.
Нежную кожу Аглаи царапает молния моих, едва приспущенных, брюк. Наверняка оставит следы на внутренней стороне бедра. Бурлящая в жилах кровь едва не вскипает, несколько раз меняю темп, наблюдая за её реакцией. Белеющее в темноте лицо Аглаи кажется восковым, замершим на веки вечные. Полное отсутствие эмоций. «Это всего лишь стул», зачем-то вспоминаю я. Хотя прекрасно понимаю почему. Вид Аглаи такой отрешенный, будто в её голове крутится одна лишь фраза: «это всего лишь тело». Это бесит, это будит ярость. Я ускоряюсь, сминаю ладонью её грудь. Аглая прикрывает глаза, чуть раздувая ноздри… я вижу эту мимолетную, едва уловимую слабость, башню сносит окончательно и я кончаю, успев в последнюю минуту отстраниться.
Застегиваю брюки, сажусь и закуриваю. Затылком чувствую её осуждающий взгляд. Он давит, пробирается под корку, до самого мозга. Делаю глубокие затяжки одну за другой и откидываю сигарету на половине. Окурок пикирует в тлеющие угли, не повернувшись спрашиваю:
– Тебе помочь одеться?
Голос хрипит, я сглатываю, поднимаю бутылку, с остатками воды, выпиваю до самого донышка и поворачиваюсь. Аглая уже оправила блузку, выворачивает брюки. Бездушно, механически. Натянула их, отыскала свою обувь, подцепила двумя пальцами, держит на весу и только тогда удостаивает внимания:
– Справилась сама.
Я приближаюсь, отбираю у неё тапки. Грею об себя её ступню, обуваю, поправляю пальцем задник, пряча в него пятку, тоже самое проделываю со второй ногой. Встаю, беру её за руку и рывком поднимаю на себя. Она и тут не сопротивляется, прижалась в глаза смотрит. «Что ты ещё для меня приготовил?» – говорит её взгляд, а я сдаюсь. Тру ребром ладони гудящие виски, отвожу глаза. Не выпуская её ладони поднимаю с земли пиджак, закутываю её в него и веду Алгаю к машине. Усаживаю на переднее пассажирское, сам сажусь за руль и достаю ключи.
Она, похоже, не удивлена, догадалась. Раскусила меня. Не сразу, конечно, примерно с того момента, когда я отказался идти звонить второй раз.
– Я ничего такого не планировал, – говорю ей.
– Я знаю, – отвечает она, глядя перед собой, и отворачивается к окну.
Аглая спала большую часть пути, подтянув на кресло ноги и склонив голову к стеклу. Я косился на неё и думал только об одном: она не такая, какой хочет казаться. И мне до темноты в глазах хотелось трахнуть Аглаю ещё раз. Такую доступную… и недоступную. Чтобы она молила, просила меня продолжать. Чтобы скулила подо мной, чтоб задыхалась от нехватки кислорода.
Глава 9 Ярослав
Ярослав
Всё утро она проторчала у себя. Я ждал обеда, заглянуть в её глаза, но к обеду она не спустилась. Не знаю, что я хотел в них прочитать – ненависть, стыд, презрение? Хоть какую-то живую реакцию. Справился у Любы, повариха подхватила супницу со стола и ответила:
– Аглая Константиновна плохо себя чувствует. Елена Дмитриевна ей наверх отнесет.
Хм… Избегает или действительно недомогает? Уж не заболела ли, почувствовал я вину за собой. И ужинал, кстати, тоже в одиночестве.
Юмашев приехал на следующий день в районе полудня. Вышел ко мне на террасу, и протянул руку, сверкнув на солнце брюликами с печатки. Любит он весь этот антураж, издержки девяностых. Музыку, что играла, я отключил и подался навстречу. Мы поприветствовали друг друга, тот оправил брючину, опустился в кресло, а я поинтересовался:
– Вы по делу?
– А, – скривился он. – Больше от скуки. Вопрос и по телефону можно было решить. Как съездили?
– Нормально.
– Нужно было с вами прокатиться. Засиделся я что-то, тоска прям, – вздохнул он. – Ну, че там, не разбазарили ещё заводы по кирпичику местные умники?
– На первый взгляд всё неплохо. Горячие цеха работают усеченным составом, легкие стоят. Планирую вот наведаться в офис, просмотреть кое какую документацию.
– Это которую?
– Контракты, договора поставок. Уставные документы.
– Уставные-то тебе зачем? – приподнял бровь Юма и добавил: – Юристы же новые готовят.
– Вот и сравню чего они там наготовили, – улыбнулся я и предложил: – Кофе, Станислав Иваныч, или воды может быть?
– Нет, не хочу ничего. С Аглаей говорил?
– Говорил.
– Согласилась?
– Нет, но я дожму.
– Уверен? – уточнил он, а я неопределенно покивал, мол, фифти-фифти. – Тогда я юристов не тороплю, получается?
– Не торопите пока.
– Ты не затягивай с этим, послабление всего этого дерьма обещают. Нужно собрание акционеров сразу созвать, можно и не официальное для начала.
– Созовем, отчего бы не созвать, – согласился я. Юма ответил: «ну, вот и славно», хлопнул в ладони и растёр их, подытоживая наш разговор, а я предложил: – Может на обед останетесь, Станислав Иванович?
– Нет, поеду, пожалуй. Аглая не знаешь у себя? Надо бы поздороваться, почтение выразить, – усмехнулся он и поднялся.
– У себя, вероятно, – ответил я. Юмашев шагнул к распахнутой двери и повернулся:
– Знаешь, мы до всей этой катавасии выгодный контракт с китайцами готовил. Велю Завойчинскому тебе документы кинуть, ты посмотри не спеша, взвесь.
– Хорошо.
Кивнул я, а Юма попрощался и скрылся в доме. Мне показалось, главной целью визита был именно этот контракт, пусть и упомянул он о нём вскользь. А ещё я подумал, только ли здороваться он планирует с Аглаей?
Время обеда я поджидал заинтересованным вдвойне. Стоило Любе показаться в проеме, я тут же поднялся, не дожидаясь её приглашения. Но, как выяснилось, Аглая отбыла вскоре после отъезда Юмашева.
– Сегодня, я так понимаю, Аглая Константиновна чувствует себя намного лучше?
– Я её не видела, на кухне была, – откликнулась повариха, – мне Елена Дмитриевна доложила на хозяйку не накрывать.
А спустя час столкнулся с Сашей в кухне. Я заглянул туда попросить Любу сделать мне лимонад, Саша заканчивал обедать.
– Уже вернулись? – удивился я. Потому как, музыку я в этот раз не включал, намеренно работал в тишине, и пропустить шум подъезжающего к дому авто не должен был. Саша удивился не меньше моего и объяснил, что с утра никуда не выезжал, на что я спросил: – А разве Аглаю Константиновну не ты повез?
– Нет. Она сама за руль села.
Про лимонад я тут же забыл и вышел. Чуть позже отправился на поиски водителя, тот обнаружился в подвале. Натирал панель и без того чистого уже «Гелика», второй день с ним возится от безделья. Я немного его поспрашивал наедине и выяснил: с момента смерти отца, в одиночку Аглая катается впервые. Раньше вроде бы ездила чаще, но с точностью он сказать не мог, к Аглае тогда был приставлен Егошин Андрей. Но Андрюху она рассчитала, сохранив место за Сашей.
Я поджидал её в гостиной. Меня бесила вероятность того, что Аглая может что-то замышлять за моей спиной. Одна только мысль об этом действовала на нервы. Ждать пришлось около двух часов. Вошла. С таким невозмутимым видом, будто это не её трахали в лесу прямо на куртке. «Хоть снова в лес вези», – подумал я. Темный костюм по фигуре, юбка натянута на заднице до предела, сумка на руке. Очень хотелось заглянуть в неё, посмотреть, что таит в себе этот аксессуар. Меня не заметила действительно или сделала вид, я так и разобрал, прямой наводкой двинула к лестнице.
– Где ты была? – потребовал я.
Аглая сделала шаг. Остановилась. Вытянутая, как струна, спина напряглась. Повернулась, глянула на меня, как на пустое место и поразилась:
– С каких это пор я обязана перед тобой отчитываться?
Глава 10 Аглая
К ужину вечером я все-таки спустилась. Ярослав сверлил меня тяжелым взглядом, я старалась не замечать его, этот взгляд. Увлеченно насаживала овощи на вилку, целиком сосредоточившись на еде. Непохоже, что у меня получилось привить ему чувство вины за содеянное. А я очень старалась.
Ярославу вздумалось поиграться, пошатнуть моё равновесие, тогда я решила обыграть ситуацию в свою пользу. Мне было важно, чтобы он чувствовал себя, едва ли не насильником, чтобы я, как ходячее напоминание его греха мелькала у него перед носом, а он не чаял от меня избавиться. Насильником, неполноценным мужиком, без разницы, мне годился любой вариант, заставляющий его стыдливо прятать глаза, сталкиваясь со мной всякий раз. И тогда, когда я предложу ему свою сделку, он станет куда сговорчивее.
Кто бы только знал, чего мне это стоило. Ярослав не тот партнер с кем можно заняться здоровым, ничем не обязывающим сексом. Это было действительно сложно, хотя бы по причине отсутствия у меня сексуальной жизни на протяжении месяцев восьми, а то и больше. Виной тому являлась болезнь супруга, а изменять, пусть и не любимому, но законному мужу, не в моих правилах. Впрочем, и до воздержания похвастать насыщенностью и красками эта сторона моей брачной жизни не могла. Тем сложнее было себя сдерживать.
По тем же соображениям, дабы закрепить его муки совести, я сказалась больной и целый день не покидала комнату. Хотя, в заточении тоже нашлись плюсы, я, наконец, нашла время на сериал, о вспышке чумы в Испании, просмотр которого откладывала несколько раз.
Казалось, с поставленными буквально на ходу задачами я справилась, ан – нет, Ярославу вздумалось права качать. Да и глаза стыдливо не прячет. Вменить ему чувство вины, я обольщалась напрасно, плевать он похоже хотел.
– Я понимаю это не моё дело, но могу я всё-таки полюбопытствовать где ты была? – к концу ужина поинтересовался Ярослав. Вопрос прозвучал не в грубой форме, вполне по-человечески.
– У врача, – ответила я, вознаградив его за приличный тон. Тем более, это чистая правда, скрывать которую я не видела смысла.
– Помощь какого специалиста тебе потребовалась, интересно?
– А вот это уже не твоё дело.
Я неожиданно для него закончила с ужином и ушла к себе. Пусть гадает, что за напасть со мной приключилась. Посвящать его в свои проблемы я не намерена.
Следующим утром Ярослав нашел меня в кабинете. Насвистывая распахнул дверь и сбился с шага. Увидеть меня тут он не ожидал и слегка удивился данному факту. А когда сообразил, чем я занята, нахмурился и воскликнул:
– Какого… тут происходит?!
Я выдвинула очередной ящик, вынула стопку документов, разложила их перед собой на столе и только тогда подняла на него глаза.
– Разбираю бумаги моего покойного мужа, – объяснила я и приветливо улыбнулась: – Доброе утро, Ярик.
Резкими шагами отмеряет комнату, меня даже ветерком обдало, ладонями упирается в стол и зависает надо мной:
– Черта с два, Аглая! Ты не просто их разбираешь, ты что-то задумала.
Я подхватываю чашку с кофе, стоящую тут же, на самом краю стола, делаю небольшой глоток и возвращаю её на блюдце. Кофе успел остыть, растеряв своё очарование, но это не важно. Важно сейчас то, как Ярослав бесится, пытаясь отгадать мои планы.
– Уборку я задумала, только и всего. А Елену Дмитриевну просить не стану, не могу же я доверить разбор документов постороннему человеку.
Моя доброжелательность сбивает его с толку, он отступает, опускается на диван и закидывает ногу на ногу. Глаз с тебя не спущу – выражает всем видом. Я, не обращая на него внимания, просматриваю бумаги и откладываю их в две стопки. Боковым зрением я его прекрасно вижу, смотреть напрямую – лишнее. Нет его. Я в кабинете одна. Он откидывается на спинку, покачивает ногой и ухмыляется. Расслабился, ждет. О-о… у меня с терпением больший порядок, парень. Я уже много лет в режиме ожидания. Тут главное не думать, а идти к своей цели. Каждое взвешивание, каждое сомнение – шаг назад. Я их уже, этих шагов, наделала кучу, больше позволить не могу.
– И что ты надеешься там найти? – не выдерживает он. Ха, я же говорила! Ирония в голосе, а терпение на нуле.
– Найти? – удивленно переспрашиваю я и не дожидаясь ответа добавляю: – Ты меня с кем-то путаешь. Я не аудиторская проверка и не налоговая, чтобы искать. Я раз-би-ра-ю. Документацию. Нужную от ненужной.
Показала я руками на обе стопки поочередно и терпеливо уставилась – что непонятного?
– Ню-ню, – покивал он и снова примолк.
Я не торопилась, уделяла внимание каждому листочку. Вчитывалась, иногда хмурилась, иногда с легкостью откидывала в стопку «ненужное». В этот раз его терпения хватило на дольше. Казалось, ещё немного и напевать начнет. Тогда я потянулась к следующему ящику, сунула руки, дабы вытащить очередную порцию, и бросила взгляд на стол в поисках свободного места. Ловким движением скрутила в трубочку ворох «ненужное» и сунула в мусорную корзину. Ярослав подскочил. Схватил корзину, вытащил бумаги.
– Может ты будешь советоваться со мной, прежде чем что-то выбрасывать?!
– Там ничего особенного, – беспечно заявила я. – Совета те бумаженции не требуют.
Он перенес всю стопку на диван и принялся листать. Я в это время вытащила записную книжку Николая в толстом кожаном переплете. В неё я даже заглядывать не стала, потянулась к коробке, стоящей слева от стола.
– Постой, это записная книжка отца, – одернул он меня. Я подтвердила, аккуратно определила её на самое дно и повернула к нему надпись на коробке:
– Здесь будет архив, спущу в подвал.
Он автоматом перекладывает следующий лист и наконец натыкается на свои «успехи и достижения». Зачетная книжка о присвоении Лапину Ярославу первого юношеского разряда по фехтованию.
– Это по-твоему бумаженция? – оскорбился он. Я вытянула шею, глянула и спросила:
– Что-то важное? Должно быть пропустила.
– Блять, – в сердцах выругался он и потребовал: – Аглая, черт возьми, прекрати немедленно эту… уборку!
– Не смей повышать на меня голос, – спокойно заявила я и вытащила из ящика файл-папку синего цвета. Он подскочил, отобрал её у меня и попытался вытащить меня из кресла. Попытки эти я сразу пресекла, скинула его руки и завопила:
– Может ты меня ещё ударишь?
Он поднял руки и в жесте "сдаюсь" выставил их ладонями вперед.
– Господи, да не трогаю я тебя. Нужна ты мне, – фыркнул он и пробормотал: – Дай мне возможность самому прибрать здесь. Я тебе не нравлюсь, ок. Ты мне тоже никогда не нравилась, но нужно искать компромиссы.
– Компромиссы? Не нравилась? – удивилась я и напомнила ему: – А что тогда ты делал со мной в лесу?
– Тебя трахал, – ответил он. Наклонился ко мне и шепнул в самое ухо: – И знаешь, мне не понравилось.
Горячее дыхание опоясало шею, я осторожно отступила. На языке вертелось «врешь», хватило ума не выпалить вслух.
– Ну, хоть в чем-то мы сошлись, – возвела я к потолку очи и вернулась к своему занятию.
Мой ответ ему явно не по вкусу, он скривился в сторону, но комментировать воздержался и вернулся к дивану. Синюю папку бросил к бумагам, вытащенным из корзины, и снова расселся, раскинув руки.
– Я был удивлен, – сообщил он и сделал паузу. Намеренную, выжидал я проявлю интерес. Тут даже особой интуицией обладать не нужно – задумал пакость. Моего любопытства он так и не дождался, и продолжил: – Для шлюхи вроде тебя, ты слишком нерасторопна.
Швырнуть в него что ли медведем? Бронзовым, тяжеленым, из задранной вверх рычащей пасти которого торчали карандаши.
– Что-то я не припомню от тебя платы. Шлюхи задаром не обслуживают.
Он усмехнулся, а я отвернулась к дубовому пеналу. Распахнула дверцу, стала вытаскивать папки, расставленные рядами. Вскоре я заняла все свободные поверхности кабинета. Опустошила все полки, ящики, стараясь как можно больше смешать между собой документы. Окинула весь этот беспорядок взглядом и только тогда посмотрела на него.
– Пожалуй, ты прав, – согласилась я. – Действительно будет лучше, если ты сам разберешь эти документы.
И оправилась на выход. Повернулась, поймав на себе его недоумевающий взгляд, и добавила:
– Самые важные документы в сейфе, так же, как и пистолет Николая. Тебе известен код?
– Нет. А тебе? – почти выкрикнул он вопрос, потому что я была уже в дверях.
– Ну, разумеется, – не повернув головы ответила я и вышла.
Сегодня Ника додумалась позвонить, прежде чем нанести визит. Приезжай, согласилась я, радуясь передышке. Пустая болтовня с Завойчинской – то, что сейчас необходимо. Я организовала для нас два безалкогольных мохито в высокие стаканы, мы отправились с ними на лужайку. По пути Ника таки открыла бар, оббежала взглядом бутылки и выудила ром, я укоризненно на неё глянула.
– Да что такого? – фыркнула она и оправдалась: – Я чуток совсем плесну, для тонуса.
– Ты много пьешь, – попеняла ей я.
– Скучища ж. Я вообще не представляю, как ты так можешь: на любой сходке весь вечер с одним бокалом шампанского таскаться. Ещё и его не допиваешь.
– Я бы и его с удовольствием не пила, но тогда окружающие станут думать, что со мной что-то не так.
– Поздравляю, они так и думают, особенно бабье, – порадовалась незнамо чему Вероника.
– А, – отмахнулась я. – Пусть, мне всё равно.
– Вот! Именно поэтому о тебе и сложилось такое мнение. – Я удивленно посмотрела на Нику, а она уточнила: – Потому что, плевать ты хотела на их точку зрения.
За нехитрым трепом мы достигли цели. Ника скинула босоножки, определила коктейль на столик, сама забралась на шезлонг. Откинулась на спинку, стянула со лба очки, определив их на переносицу, и уставилась в небо.
– Погодка зашибись. К океану бы сейчас или на море… – мечтательно протянула она. Погода и впрямь замечательная, на небе с утра не единого облачка, только плескавшегося неподалеку моря не имеется, о чем я и заметила ей. Ника надула щеки и капризно выдохнула: – Когда уже эти перелеты возобновят.
– Лежи загорай, чем тебе не курорт, – села я на соседний шезлонг.
Приятельница хотела возразить, но вместо этого заерзала, поудобнее усаживаясь. Вытянула длинные ноги, поправила шорты на бедрах и втянула живот. «Живот», конечно, громко сказано, там всего лишь небольшая складочка кожи, но и ту, Ника попыталась запрятать вовнутрь, даже дышать перестала. Сим жертвам и метаморфозам могла быть лишь одна причина – водворение мужчины. Я повернула голову, так и есть: Ярослав в сопровождении ноутбука занял террасу, видимо закончил возню в кабинете. Разделяло нас метров тридцать газона, Ника беспокоилась, что и с этого расстояния Яр заметит её складку, ну, и, безусловно, ноги. На них он в первую очередь должен обратить внимание, по задумке Вероники.
– Ты не в курсе у него баба есть?
– Не в курсе, – откликнулась я и отпила коктейль. Покрутила трубочкой, играя кубиками льда в стакане и добавила: – Не интересовалась.
– Как можно быть такой не любопытной! – поразилась она.
– Не правда, я любопытна. Только потенциальная девушка Ярослава не входит в круг моих интересов.
– Слушай, – осенило её, – а может я у тебя ночевать останусь? Позвонишь моему, отмажешь меня, а?
– Почему это я должна звонить? Муж твой вот и звони сама.
– Это будет фиаско, братан. А вот если позвонишь ты… короче, Кирюша не сможет тебе отказать, я тебе точно говорю.
– Это ещё почему? – искренне удивилась я.
– Господи, да ты единственная из моих подруг, кого он не считает шлюхой.
– Да? – повторно удивилась я и хмыкнула себе под нос: – Некоторые с ним бы не согласились.
Я пообещала ей позвонить. Ника поднялась и виляя бедрами отправилась на террасу, уселась в кресло напротив, в котором кокетничала с Ярославом в прошлый визит, а я поймала себя на мысли, что сожалею о данном обещании. Я не хочу, чтобы Ника оставалась. Просто не хочу и всё тут. Пока она щебетала с ним, я придумывала пути отступления. Как назло, ни один достойный повод не вырисовывался. Просидела с ним, расточая улыбки, Ника достаточно долго, а у меня как не было, так и не явилось предлога.
– Не надо никуда звонить, – заявила она, как только оказалась рядом. Вернулась в шезлонг, уже не заботясь о выгодной позе и шепотом рявкнула: – Отшил меня, представляешь? Козел.
Я мысленно выдохнула и согласилась:
– Да, характер у парня не сахар.
На ужин Вероника оставаться отказалась. «Поеду уж», – махнула она рукой, чмокнула меня в щеку и отбыла восвояси. Когда Люба привычно скрылась в кухне, и мы остались одни, Ярослав поднял на меня глаза и спросил:
