Текст книги "Между нами море (СИ)"

Автор книги: Ольга Алёшкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Глава 11

Ася

Съезжать он, судя по всему, не собирался. Упертый, как стадо баранов. Два дня он провел в саду, читая в гамаке, и не пытаясь заговорить со мной. Похоже было на маленькую передышку, которую он определил для нас двоих. «Для нас двоих» … звучит-то как. Будто эти самые «мы» существуем. Будто не он и я, а именно вместе, как раньше.

Его предложение о поездке на яхте было слишком заманчивым, манящим даже. Я на секунду представила, как было бы здорово плыть, раскинув руки навстречу бескрайним просторам, или покачиваться на волнах рассматривая лазурное небо, но отказалась. Не хочу имеет ничего общего ни с ним, ни с морем. Ни к чему хорошему это не приводит.

«Ты уже имеешь с ними общее», – заметила я себе и напомнила: – «Гостевой дом у моря, а с Гордеем у тебя общее прошлое». Это ничего не меняет, дом можно продать, а прошлое… пусть останется в прошлом, нечего его ворошить.

Мне нравились подкаты Гордея, льстили. Это так приятно, черт побери! В какой-то момент, я даже поверила – мы сможем стать счастливыми. Не каждый своей жизнью, не по отдельности, вместе. Но потом я говорила себе – ты не имеешь права. Врываться в его отлаженную уже жизнь, переворачивать с ног на голову и … Он не для тебя, ты ему не подходишь, не забывай, милая, кто ты. А уж отец-то его как «обрадуется» вновь лицезреть меня! Да и о чем я, право слово? Вряд ли дошло бы до знакомства с родителями. Уверена я для Гордея каприз, не взятая им вершина. Что-то вроде спортивного интереса.

В любом случае, так больше продолжаться не может, ему нужно незамедлительно съехать. Выселять его или скандалить у меня духу не хватит, поэтому, когда он вернулся вечером, я выждала некоторое время, отправилась к его номеру и несмело постучала. «Входите», – услышала в ответ и подумала: не лучше ли было позвать его на свою территорию? Нейтральная, типа беседки или сада, не годилась, слишком многолюдна теперь, спокойно поговорить не получится, да и снующая у него по пятам Ульяна раздражала. Занятый им номер принадлежит Гордею, по крайней мере, на количество оплаченных дней, возможно, в теткином домике я бы чувствовала себя уверенней?

Я толкнула дверь и поняла – всё правильно. Из его номера я смогу уйти в любой момент, а из домика его пришлось бы гнать, просить покинуть помещение и ещё не факт, что упрямец станет вникать этим просьбам.

– Можно войти? – замерла я в дверях и добавила: – Привет. Ты поговорить хотел.

Гордей, в футболке и шортах, лежал на заправленной кровати, заложив обе руки под голову. Равнодушно мазнул по мне взглядом и даже не пытаясь встать – всё же гость у него – бросил:

– Проходи.

Я сделала пару шагов, осмотрелась, словно впервые видела этот номер, и опустилась в кресло, стоявшее наискосок от кровати. Он поинтересовался хочу ли что-нибудь выпить, намереваясь подняться, а когда услышал отрицательный ответ, подбил удобнее подушку и уселся, опершись спиной на мягкое изголовье.

Взгляд невольно притягивали его тату, я воспользовалась возможностью и уставилась на руки, тем более, закатанные рукава футболки открывали большую часть узора. На первый взгляд рисунок хаотичный и бессвязный, но стоило только присмотреться, я узрела циферблат, диковинный гриб и кролика. Господи, это же «Алиса»! Мастеру, что выполнил это тату нужно отдать должное, очень узнаваемо. Воспоминания явились сами собой. Мы лежим на пляже, я читаю вслух любимую «Алису», Гордей лежит рядом, раскладывает на моей спине гальку замысловатой мозаикой. Резко соскакивает на ноги, фотографирует свой «шедевр» и снова падает рядом, я поворачиваюсь на бок, сбрасывая гальку, и щелкаю ему по носу:

– Ты меня совсем не слушаешь!

– «А жизнь – это серьезно? – О да, жизнь – это серьезно! Но не очень…», – цитирует он последние строки, что я прочла. Мы смеемся, и я продолжаю…

Сколько раз мы перечитывали книгу за полтора года? Раз десять, пятнадцать? Все заготовленные фразы у меня тут же вылетели из головы, а я зачем-то спросила:

– Это навсегда?

Он не сразу понял о чём я, а когда сообразил небрежно глянул на свои руки и протянул:

– А-а… это. Если я не задумаю пересадку кожи, то, пожалуй, да, навсегда. А ты противник татуировок?

– Не знаю, нет, наверное. Никогда об этом не задумывалась, – пожала я плечами и решила перейти к тому, зачем пришла: – Через два дня заканчивается аренда номера, если ты планируешь продлить, то я хочу, чтобы ты знал, я буду вынуждена отказать тебе в дальнейшем проживании.

– Это ещё почему? – усмехнулся он и сложил на груди руки. Эта его усмешка смутила, но я и не подумала отступать и уверенно выпалила:

– Скоро прилетает мой муж и я не хочу, чтобы ты тут крутился.

– Муж? Очень интересно… и как давно ты замужем, Ася?

– Давно. Три года.

Он встал, прошелся по номеру, открыл холодильник и вынул оттуда бутылку минеральной воды. Кивнул мне на неё, я отрицательно помотала головой, тогда он наполнил себе стакан, выпил и поинтересовался:

– Как его зовут?

– Андрей, – ляпнула я первое попавшееся имя.

– Андрей значит. Что ж, похвально, что ты заботишься о его душевном благополучии. Узнай он кто я, непременно станет ревновать, а ты наверняка его любишь. Так ведь?

– Ты прав, люблю.

– Возможно, я бы порадовался за тебя, возможно, даже познакомился с ним и, черт его знает, даже сдружился, – он сделал паузу, подошел, присел возле меня на корточки и попытался заглянуть в мои глаза, которые я опустила в пол. Тогда он приподнял моё лицо за подбородок и спросил: – А знаешь почему я говорю «возможно», а не утверждаю? Не потому что в себе не уверен, как ты подумала, нет. Потому что, уверен в одном – ты мне врешь, Ася. Нет никакого Андрея, как и в принципе никакого мужа нет.

Я выдернула подбородок и отвернулась, на глаза наворачивались слезы. Толи от стыда, толи от жалости к себе. Он со вздохом выпрямился, отступил и сел на край кровати.

– Зачем ты это делаешь, Ась? Если я тебе настолько противен, что нужно выдумывать небылицы, стоит только сказать – уеду прямо сейчас.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вот оно, скажи, обмани и он свалит. Всего-то пара слов. И заживешь… Своей никчемной, бестолковой жизнью, в которой даже подруг нет, одни соседки, да коллеги по работе. А уж мужчины в ней и подавно редкие гости, ты их просто из неё выживаешь своими заморочками, больше похожими на сгусток комплексов. Я поняла, что попросту расплачусь и поднялась, намереваясь сбежать как обычно. «Всё что ты можешь – это бежать от проблем» – укорила себя, а тут ещё Гордей, завидев, что я направилась к выходу, процитировал:

– «Когда чья-то голова витает в облаках, чье-то сердце промокает».

Я замерла. Действительно «промокает» или он это для красного словца брякнул? Но поднять на него глаза, оценить, не решилась.

– Почему ты не пришёл? – шепотом спросила я, сглотнула и гораздо громче пояснила: – Тогда, в выпускную ночь?

– Только это интересует? – с потаенной горечью хмыкнул он и твердо добавил: – Я пришёл. Опоздал, но пришёл. Конечно, рассчитывать, что ты будешь столько времени меня там ждать было глупо, но согласись, уехать не попрощавшись, ещё глупей. – Гордей поднялся и замер напротив, рассматривая меня с головы до ног. Руки сложил на груди, словно нарочно, как упрёк, выставив свои татухи. «Смотри, у нас оно было, наше маленькое счастье, а ты не уберегла». – Я всё пытаюсь понять тебя, твою мотивацию. Если ты всерьёз считаешь, что я заслужил такое отношение своим опозданием, то ты просто… Ладно, бог со мной, пустое, а тётка? Ты ни разу не навестила Фаину за столько лет! Она что не так сделала, тоже не выполнила какое-то обещание или заставила убраться в номере после жильцов?

Это было так грубо, так обидно. Я иногда жаловалась ему на свои обязанности, но не контексте «бедная, я бедная, ах меня заставили работать!», скорее, потому что обязательства скрадывают время для наших встреч. То есть, «Золушку» уж точно не изображала. Мне захотелось ударить его, просто врезать со всей силы, чтобы выплеснуть, растратить накопившуюся внутри боль. Я подняла руку и замахнулась, но Гордей оказался куда проворнее меня, в секунду перехватил моё запястье и дернул, прижимая меня к себе.

– Посмотри, посмотри на меня, – потребовал он, и я впервые за вечер подняла на него глаза. Не иначе, злоба придавала смелости. – Я несколько долбанных лет искал тебя, ждал! Не зная где ты, что с тобою случилось, как можно быть такой эгоисткой?! Беспечной, жестокой эгоисткой!

Мы яростно ненавидели друг друга в этот момент. Он меня за то, что бросила его тогда, я за то, что вскрывал сейчас, как нарывы, все мои болячки. На меня накатила обида, грозящая перерасти в истерику, мне хотелось кусаться, колошматить его, крича – почему, почему, черт возьми, тебя не было рядом!

Я попыталась выдернуть руку, его пальцы лишь сильнее сомкнули запястье, тогда я отчаянно стукнула ему кулаком левой по плечу. Гордей на секунду скривился, но перехватил и её. Тогда я попыталась «боднуть» его головой, ткнулась ему в грудь, как в преграду, и прорвало – заплакала. Не навзрыд, но достаточно громко для того, чтобы он услышал и расцепил руки. Неожиданно освободившись и потеряв равновесие, я не удержалась на конечностях, и рухнула ему под ноги, будто просящая милости нищенка. Убого, некрасиво. Но меня в тот момент это мало заботило…

Он присел, провел широкой ладонью по моим щекам, утирая слезы и прижал к себе:

– Тихо, тихо, ну, чего ты, всё хорошо. Прости меня, Аська, я не со зла, ей богу.

Я послушно затихла. Его руки оказались подо мной, Гордей ловко подхватил меня и опустил на кровать, сам улегся рядом, обнял, погладил по волосам.

– «Дитя с безоблачным челом и удивленным взглядом, пусть изменилось всё кругом, и мы с тобой не рядом, пусть годы разлучили нас, прими в подарок мой рассказ. Тебя я вижу лишь во сне, не слышен смех твой милый, ты выросла, и обо мне, наверное, забыла…» – нараспев прочитал он стишок из Кэрролла.

Чуть отстранился и улыбнулся, стараясь придать моменту несерьезность или развеселить меня. Я встретилась с ним глазами и поняла – сейчас. Сейчас или никогда. «Просто сделай хоть что-нибудь! Или говори или уходи, так продолжаться не может!»

Он не дал мне возможности ни на то, ни на другое. Снова прижался ко мне и стал целовать. Начал со щек и буквально тут же переместился к губам. Поначалу нежно, едва уловимо… потом как-то внезапно его рука прокралась под мою майку и оказалась на моей груди, а я вздрогнула.

– Тсс… – тихо шепнул он мне прямо в рот. Раскрыл мои губы шире, отыскал язык.

Я почувствовала спазм, тянущий, бегущий от лопаток до бедра, забывая в очередной раз вдохнуть. Задыхаясь от нахлынувших ощущений, от накопившегося возбуждения, отстранилась, освобождая рот, и с шумом вдохнула воздух – одним носом недостаточно. Гордей воспользовался этим перерывом, спустился ниже, нырнул с головой под кофту, поцеловал живот.

Вынырнул, рывком стянул с себя футболку, следом избавил меня от кофты и майки. Навис надо мной – осмотрел. Я инстинктивно прижала руку к груди, прикрыла, он её сдвинул в сторону и наклонился, касаясь губами соска. Мои руки сами легли на его голову, а лопатки выгнулись, прижимая меня к нему теснее.

«Ты, не – ты», – сказала себе. Взбудораженная, фикция, обман. А может именно сейчас настоящая? В первый раз я хотела этого секса, не потому что надо – отношений между взрослыми без секса не бывает, он необходимость, и, вообще, рекомендован для здоровья – просто потому что хотела. По-настоящему.

Гордей, стараясь не отвлекаться, протянул руку к тумбочке, я услышала шуршание. Презерватив, догадалась. «Защищённый секс страшит меньше», – подумала я. Ведь правда?

А с Гордеем он почему-то вообще не пугал. Страхи смешались, попрятались, не высовываясь.

Глава 12

Гордей

Алёна положила передо мной папку с договорами, забрала пустую чашку.

– Кофе ещё хотите?

– Спасибо, Алёна, нет, – отказался, не отрываясь от монитора. Секретарь не уходила, выжидала, когда соизволю действительно обратить на неё внимание. Я повернулся к ней: – Что-то ещё?

– Милана Игоревна звонила, грозила меня уволить.

– А ты что же, поверила? – улыбнулся ей.

– Нет, конечно, – фыркнула Алёна и добавила: – Но предупреждаю: вы уже вернулись из своей командировки. Кто-то из общих знакомых донес ей, что видели вас в городе. В общем, она в курсе, что вы на своем рабочем месте, буквально недавно вошли, если что.

– Я тебя обожаю, – чмокнул я воздух. Алёна довольно ухмыльнулась, развернулась на каблуках и двинула к себе, а я решил её побаловать и крикнул: – Сегодня рабочий день до шестнадцати!

– Шик! – обрадовалась она и вышла.

Значит, Милана Игоревна и до приемной добралась, раз уж я игнорирую мобильник. Придётся с ней встретиться. Черт, как не вовремя! У меня осталось лишь два вечера, кто его знает, может эта настырная Аська и вправду не продлит мне номер. С неё сбудется.

«А оно тебе надо?» – задался вопросом. Выходит, надо. Но если получится вытаскивать её хоть иногда из этой «крепости», то в принципе нет. Только получится ли? Вечером я ей сбежать не дал, так и уснула под боком, на рассвете проснулся попить – смылась уже. Место в постели рядом простыло давно. Утром похоже гасилась от меня, на территории не Аси не наблюдалось, под гневным взглядом армянина, постучал к ней – не открыла. Небось, казнит себя в содеянном. Как бабы любят заморачиваться и усложнять! Ася как раз из такой категории. Да большинство таких.

Вот кого такая ерунда не парит – ну, трахнулись и трахнулись, бывает – так это Милку. Её занимают другие вещи. Ей главное мозг не выноси, она его сама кому хочешь вынесет, и всё о-кей. Только между легкостью и распутством такая тонкая грань…

Я глянул на часы – минут двадцать и сваливаю. Как раз успею подписать договора и ответить на пару писем. Милке перезвонил незамедлительно, пока она по второму кругу Алёну атаковать не начала, договорились через сорок минут заеду.

Воспользовался своим ключом, прошел, связку бросил на комод, рядом с флаконом духов. Здесь и оставлю. Милка встретила, как обычно, голой. Раньше мне это нравилось, а потом наскучило. Приелось. Встал в дверях комнаты, бросил ей «привет» и направился в кухню сделать кофе, от неё не дождешься, но тут же вернулся, решив не хозяйничать теперь.

Позу она не поменяла, одна рука по-прежнему заведена за голову – тут я её раскусил давно, грудь смотрится выигрышнее – ноги скрещены, носочки вытянуты, так длиннее. Для меня не хуже, чем для «Инстаграм» старается. А я гаденыш, выходит. Милка выставила руки, изобразила в воздухе будто тянет меня к себе за галстук и позвала:

– Беги скорей к своей жопочке, я соскучилась.

Я никуда не побежал, прошел, опустился в кресло и задумался. Ехал сюда, прокручивал, казалось, закрою вопрос на раз – показалось. Что-то скребло. Самые долгие отношения как никак. Вопрос расставания с Милкой никогда ребром не стоял, но был неизбежен, по крайней мере, для меня. Время пришло.

Мила присела, резво поменяв позицию, и тревожно уставилась.

– Мне показалось или ты меня избегаешь?

Смягчить хотел, издалека начать, а потом подумал – на хера? Что от этого изменится, если факт останется фактом.

– Не показалось, Мил, так и есть, – ответил я и спокойно добавил: «Давай расстанемся». И скривился, услышав вслух. Звучит по-дурацки, как будто предложение, над которым ещё есть время подумать, а не решенная мною истина. – В том плане, что не на время, не отдохнуть друг от друга… Навсегда, Мил.

– Так… – воинственно протянула она, складывая на груди руки, некрасиво смяв обе сиськи. «Это она опрометчиво», – с усмешкой подумал я. – Кто она?

– Никто, – пожал я плечами и удивился: – Разве непременно должна быть какая-то «она»?

– Вот только не надо мне вкручивать…

– Я не хочу занимать твоё время, Мила, – перебил я. – Не хочу, чтобы ты теряла его напрасно, тратила на меня часть своей жизни. Наши отношения тупиковы, они ни к чему не приведут. Мы классно повеселились, но не более… Извини.

И развел руками, словно предлагаю постичь глубину моего сожаления. Милка, закусив губу, смотрела куда-то в пол. Одна её ноздря слегка подрагивала, но выглядела вполне спокойной для подобного рода новостей. Вот и славненько. Я подумал надо что-то добавить, подбодрить и брякнул:

– Ты славная девчонка, уверен никаких проблем…

– Славная!? – взбесилась она. Соскочила, дернула с пуфа тонкий халатик, накинула на себя и, прежде чем запахнуть его, прикрикнула: – Глаза разуй, да я отпадная!

– Уфф… – просвистел я, вскинул руки – сдаюсь и хмыкнул: – Тем более переживать не о чем. – Поднялся, повернул на выход и осторожно добавил: – Я ключи на комоде оставил.

В спину, аккурат между лопаток, мне прилетел тюбик с лосьоном. Ощутимо. Заслуженно. Тюбик шмякнулся об пол, отскочил в сторону. Поднял, определил на комод – всё туда – и вышел. Но до того, как покинуть квартиру успел узнать, что я не Казак – Козлина.

Может она права, может я чего-то о себе не знаю. Вон и Аська какого-то черта сбежала.

Не скажу, что звонок от матушки стал неожиданностью, удалился от дома, теперь уже бывшей, буквально на километр. Мне надлежало срочно предстать пред материнские очи, в противном случае, её госпитализируют в полуобморочном состоянии. Я избавился от сигареты, отключился, резко развернулся и покатил к отчему дому.

Соня поджидала меня в саду, зуб даю от хозяйки пряталась. Похоже, Марина Николаевна изводит. Помощница бросила свою глупую затею – ощипывать цветы и подскочила ко мне.

– Чего натворил-то? – В ладони зажаты пожухшие бутоны, взгляд наполнен беспокойства.

– Господи, Соня, ну, чего я могу натворить, – скривился я, выражая тем отношение к припадкам маман, приветственно чмокнул её и подмигнул: – Идём. Чай мне свой фирменный организуешь?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Сонин чай уважало не только наше семейство, но и всё, хотя бы раз гостившее в нашем доме, человечество. Не знаю, что она туда добавляла, помимо чабреца, но вкус получался отменным. Расколоть её никогда не выходило, Соня непременно отвечала: «Должна же у меня быть хоть одна загадка!» Я в отместку называл её ведьмой, а чай приворотным зельем. Та довольно подхихикивала и подливала мне ещё.

Маму застали в гостиной – мерила комнату шагами и теребила пальцы, прокручивая массивные кольца. Почему-то в вечернем платье.

– Гордей! – всплеснула она руками. – Может ты объяснишь мне что происходит?!

Я подхватил её кисти и развел ей руки в сторону, вальсируя на месте:

– Ты чертовски красива в этом платье!

Сбить её настрой удалось лишь на мгновение. Она чуть склонила голову набок, кокетливо закатила глаза и слегка подернулась румянцем. Потому как, и большинство «советских» женщин не умела принимать комплименты, хотя очень старалась приноровиться и не уступать «светским». Уже через пару секунд на лице появилось недовольство, она высвободила руки и театрально ахнула:

– Ты что, расстался с Миланой?

– Ма, что за паника? Люди иногда расстаются, это совершенно нормально. Узами брака мы не связаны, так что ничего криминального в этом событии я не вижу.

– И напрасно, – не унималась она. – Милана самая подходящая для тебя партия. Красива, воспитана, из приличной семьи… Сколько можно рыться, в самом деле! – она плюхнулась на диван, прижала ко лбу запястье, как героиня третьесортной пьесы, и воззвала в потолок: – Господи, кто-нибудь объяснит ему, как важно иметь в наше время опору в виде крепкой семьи.

– Мам, ты переигрываешь, – спокойно заметил я и занял кресло у столика. Как раз вовремя, Соня внесла чай.

– Переигрываю? – возмутилась она. – Вот так, значит, ты общаешься с родной матерью? Видел бы тебя сейчас папа! Ах, если бы папа был жив, – вздохнула и пригрозила: – Ты бы уже не только семью, ты бы уже и детишек завел. Двое.

– Да какие от неё дети! – вмешалась Соня.

– Породистые! – парировала мать.

Моя заступница уткнула руки в мягкие бока и хмыкнула:

– Ну точно, от экой-то кобылы!

– Не сметь! – взвизгнула мама. – Милана порядочная девушка!

– Видели мы этих порядочных… сегодня порядочная, завтра припадочная, – пробурчала себе под нос Соня, разливая чай. Я прикрыл лицо рукой, пряча улыбку, родительница, не разобрала слов и возмутилась:

– Что ты там ещё бухтишь, старая грымза?! Избаловала его донельзя. Ты должна поддержать меня, речь идет о счастье нашего мальчика, а ты?

– Да не уж-то такой лось, без нас со своими бабами не разберется!

– Ой, иди уже, – махнула на неё мама, – не мешай мне с сыном разговаривать.

– Да, пожалуйста, тоже мне важный разговор.

Соня подмигнула мне, сжала кулак, держись, мол, и отправилась на кухню. Матушка приняла вертикальное положение, расправила платье на коленях, сцепила руки замком и насупилась. Я сыграл на опережение и твердо заявил:

– Любые разговоры о Милане исчерпаны, приговор вынесен, обжалованию не подлежит. Уговоры, угрозы, а также шантаж и подхалимаж – методы абсолютно не действенные, так что, ма, не трать понапрасну нервы. Побереги себя.

– Сынок… – попробовала всё же она, но я не дал ей возможности продолжить:

– Мам, это точка, на запятая. Я всё сказал.

– Господи, как ты мне напоминаешь отца в такие минуты! Не повернуть, ни сдвинуть!

Она сделала вид, что обиделась и манерно отвернула от меня лицо. Я наконец приступил к чаю, а «обиды» как будто не заметил.

– Куда это моя мамулечка собралась в таком красивом платье, интересно?

– Подлиза, – фыркнула она и повернулась: – К Ираиде Львовне на бридж.

– Я на десять минут в душ, потом отвезу тебя, собирайся.

В машине она ещё раз пыталась заговорить со мной о Милке, но я пресёк попытки на корню, вопросом хочет ли она видеть меня счастливым. Подействовало. Мама поджала губы и оставшуюся часть пути лишь недовольно пыхтела. Подвез до дома приятельницы и отбыл, сообщив, что меня не будет до послезавтра.

Обитель Аси встретила шумом, как в первый вечер появления гостей. В беседке были организованы посиделки. Вновь шашлыки, веселье, сегодня ещё разносилось не стройное пение под звуки гитары. Я направился к беседке, больше проверить там ли Ася. Игра и основной вокал принадлежали бородатому мужику звавшемуся, как выяснилось позже, Костик. Вошел и кивнул всем, дабы не сбивать творчество. Впрочем, вокалист тут же отбил лихой аккорд, ударил по струнам, заставляя инструмент замолчать и принялся знакомиться. Компания состояла из двух пар, Ульяны, двоих детей, включая «Зефирку» и, недовольного моим появлением, армянина. Вновь представленных я никого, кроме Костика, не запомнил, с разочарованием отмечая – Ася здесь. А это значит побыть вдвоем удастся нескоро, если вообще удастся. Даже если шепну «давай сбежим», подействует ли. Скромно сидит в уголке, наблюдает за происходящим, дежурно улыбается. Делает вид, что участвует во всеобщем веселье.

Естественно, меня пригласили присоединиться, народ отмечал «крайний вечер». В том смысле, что завтра отбывали. Приглашение я принял и даже с удовольствием лопал шашлык, который в моей тарелке оказался в самую последнюю очередь. Армяшка постарался. С Аси глаз не сводит, словно коршун с добычи.

А меня Ульяна окучивает: то зелень передаст, то зазывно улыбаясь погладит себя по шее. Я стараюсь контактировать со всеми, даже Костику подпеваю где могу, а сам Аську палю – отгадать мысли пытаюсь. Не прошло и получаса застолья, Ульяна в конец оборзела, опустила руку под стол и на ногу мою определила. Сжала чутка. «Вы охерели, мадам?» – подумал я, соображая, как выпутываться. И девушку не хотелось ставить в неловкое положение, и накалять хрупкий «мир» с Асей. Спасла забежавшая из сада «Зефирка».

– Там кто-то пришел, – крикнула она. Воцарилась тишина, и мы услышали переливы звонка.

Ася бросилась открывать, я беспардонно поднялся следом, рука Ульяны соскользнула. Конечно, за Асей я не ломанулся, сел поодаль от всех, закурил.

Уже готовился погасить в пепельнице остатки сигареты и чуть не поперхнулся дымом: на веранду, следом за Асей, вошла Милана Игоревна.