Текст книги "Черта (СИ)"

Автор книги: Ольга Резниченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

– Отвод?

– Нет. Всё еще в строю.

– Ладно. Тогда я побежал?

– Беги.

Стук в дверь.

– Свет, ты оделась?

Не знаю, не знаю, зачем я это делаю…

Зачем???

– Да.

…

Тихий скрип – и вошел в комнату.

Спешно обняла…

(накинулась со спины)

Насильственный, дерзкий напор, рывок – и обернула к себе лицом.

Припала, припала жадным поцелуем к губам. Притиснулась... всем своим обнаженным телом к нему.

Ой, не могу, не могу…

Мамочка, я сошла с ума… с ума.

Но не могу я без него. Не могу…

а потому… и творю всё это.

Нервно дрогнул, попытка оттолкнуть – но удержала.

Прижимаюсь. Целую…

Не отдам.

– ЧЕРТ! Киря-я-яева! – (жалобный, растяжной стон;

и вдруг грубый рывок – и отодрал от себя) -

…

Зачем ты так со мной, Света? – едва слышно, печально прошептал.

– Мне всё равно. Пусть делают, что хотят. Юра…

– Нет. Нет. Это – НЕПРАВИЛЬНО!

Несмело оттолкнул, высвобождаясь окончательно из объятий

… – и тут же вылетел за дверь.

– ТРУУУУУС!!!!!! – завизжала, зарычала, закричала ему вслед,

неистово воя от боли…

Глава Двадцать Вторая

Света.

***

Позор. Стыд. Боль. Обида…

ЗЛОСТЬ.

Я ненавидела его…

Нет. Я пыталась ненавидеть его, хотя весь гнев был искренне направлен лишь в мою, свою, собственную, сторону.

Как можно так навязываться? Буквально вешаться на шею – чтобы тебя… потом сгребали, соскребали с себя… как дерьмо.

Больно. Больно… очень больно. Быть отверженной. Выброшенной.

И дело даже не в самооценке, настроении, истерике, депрессии.

Просто… не хочешь жить. Жить с таким прошлым. Жить дальше…

И всё.

Не можешь себя простить за былой поступок. Себя, его. Весь мир.

Ненавидишь. Ненавидишь всё вокруг – и проклинаешь.

Срываюсь, ору, дерусь – но легче не становиться. Не забываешь, НЕ ПРОЩАЕШЬ себя – а значит, всё – тщетно.

Бес. Бес бы побрал эти чувства – да не как. Не зачем. Ведь боль людская – намного смачнее покоя. Разодранные, окровавленные души – лучшее веселье… для Вечных. Экстазное… лакомство.

А потому болит. А потому противно. А потому – не проходит…

***

Пытаюсь не смотреть, не видеть, не слышать его. Нет. Нет больше Юрчика в моем царстве.

Трус… или, просто, ненужная…

Не знаю, не знаю, что уже думать.

Я пытаюсь объяснить себе, пытаюсь. Это поведение – лишь желание, попытка избежать проблем, как он высказался: « ибо не увидимся никогда».

Но не знаю… Черт. ЧЕРТ!!! Ааааааа! Убейте мне память – я хочу, чтобы стало ЛЕГЧЕ!!!!!!!!!!

Хочу забыть всё.

***********************

***

Юра.

Ти взяла мене у свої долонi

Без одеколонiв i томних ночей.

Ти взяла мене так сильно i тонко,

Твоя Амазонка затопить мене.

Ти хочеш мене на стiл постелити,

Собою зашити без жодного шва.

Ти хочеш мої запаленi очi

Заклеїти скотчем... Яка то цiна?

Я – твоя, твоя, твоя Модель;

Ти – моя, моя Коко Шанель.

«Коко Шанель», Океан Эльзы.

– Киряева, ты что? Оглохла?

– Да пошел ты, – злобно прорычала… и тут же отвернулась.

– Давайте, я проверю, – спешно отозвалась Валерия. Тут же выхватила протянутые бумаги и скрылась в подсобке.

– Света, что такое?

– Знаешь,… я вот подумала…

– Ну-ну.

– Зря вы на состязаниях не боевыми патронами стреляете. Кто-то бы сделал… очень даже нужное дело.

(резкий разворот – и скрылась … прочь)

Нервно рассмеялся.

А на душе так гадко стало. Противно.

Значит, вот что ты мне желаешь? Вот какие чувства у тебя теперь ко мне?

Ненавидишь… Ненавидишь за мой поступок?

Что же… Может, и правильно.

Отличная замена. Хороший ответ на мою попытку защитить нас от боли.

Хороший.

Смерти. Смерти мне желаешь?

Ну, ничего… не так уж и заоблачная эта, твоя мечта.

Слишком вероятный случай – подохнуть, как пес бешеный…

Уж слишком хороша моя жизнь, чертова, больная, дерьмовая жизнь. И потому не скудна… на ТАКИЕ подарки.

Чертовая девка.

Схватилась, вцепилась, как гребанный клещ, в мое сердце… и теперь сосёт понемножку оттуда… кровь.

Делать больно. Вырывать с корнем, с мясом, воем и криком душу из тела – это всегда приятно. Приятно делать кому-то больно

… каждый раз – чтобы не расслаблялся. Не забывал.

Отменный способ не дать жить спокойно.

Забыть?

Да как тут можно забыть? Когда и так,… куда б не шел, что б не делал, всё говорит, напоминает о ней. В голове лишь одни только мысли – Киряева, Киряева, гребанная сучка… Киряева.

Ненавижу ее… за то, что ворвалась в мой мир. Переполошила всё там. Разломала к чертям собачим давно уже размеренный, четко вычеканенный уклад пропащей жизни.

Я смирился со всем. Давно уже смирился. Забил на всё.

А теперь? Как жить теперь?

Когда снова в голове мечты, а в сердце – растаяли льдины… и вновь закипают чувства?

Как?

Чертов паразит, а не женщина. Гадюка, желчная, ядовитая змеюка. Залезла в душу, в сердце, тело – и теперь пытается вытянуть всё изнутри. Жилу за жилой. Миллиметр за миллиметром… вывернуть наизнанку.

а я… уже… и не против.

Ее, ее я уже. Раб. Прирученный котенок.

Шиплю, шиплю только злобно – в попытках отвоевать, заступиться за последнее, что осталось.

Последнее…

За мечты… без приговора на поражение.

За надежду.

Не могу я без Киряевой.

Но – к себе не подпущу.

Не подпущу. Я не сдамся.

Глава Двадцать Третья

***

(Света)

И снова утро. Новое утро. Без желания, что либо делать, что либо думать. Жить. Дышать.

На автомате, машинально всё делать – по нужде.

Умыться, почистить зубы, натянуть на себя костюм… и построить взвод.

Удивительно, раньше я так рвалась в бой. Что только не значил для меня этот… конченый Турнир!

А теперь?

Апатия. Сука, апатия сожрала всё.

Бегают, прыгают. Всю неделю у нас в группе праздник – мы взяли Кубок. Победа…

А мне хочется всех ПРИСТРЕЛИТЬ. Выть. Грызть. Бить. РАЗОРВАТЬ.

Бесит это, их счастье. Веселье.

Чему, чему, уроды, радуетесь???

Гранату за пазуху – и по заслугам.

Больно, больно мне – а потому всем… хочу сделать больно.

Вчера даже поссорилась с Юлей – едва не заехала ей в ухо.

Послала… далеко подальше Леру.

В общем, если сегодня в ТБ я кого-нибудь из врагов не отпердолю, то взорвусь на своих.

***

– Светлана, у тебя что… критические дни? Или в чем проблема? Может, хватит уже на всех нападать? Хамить?

– Юрий Дмитриевич, вы же отлично знаете, когда у кого из нас наступают эти «красные» дни. Так что не будьте идиотом, и приберегите свои тупейшие… издевки для кого-то другого.

Перекосилось, перекосилось его лицо… на такое… прямое мое заявление.

Глаза округлились от шока.

А что, Юрочка? Быстрее ты сдохнешь от моей желчи, чем я покажу свою слабость.

– Ладно, нервная истеричка. Залазь в машину. Мы едем на ПТБ.

…

Света, куда ты пошла?

– Не хочу сидеть рядом с неадекватным водителем. Уж лучше… со всеми остальными потеснюсь.

(нервно цыкнул; тяжелый вдох)

– Точно критические дни… только у мозга.

– Что? Что ты сказал?

(тут же выскочила из салона,

быстрые, уверенные шаги навстречу)

– И что? Морду мне набьешь?

(нервно стиснула зубы, а губы дрожат от злости)

– Ублюдок ты, Филатов.

– А мы уже снова на «ты»?

– Я тебя ненавижу.

– Я знаю.

– Ты еще пожалеешь обо всём.

– Неужели? Что ты мне сделаешь?

– Увидишь, – резкий разворот и пошагала прочь.

– Больная…

– Выкуси! – (и не двузначный жест показала ему, не оборачиваясь)

– Ну, сука… – (едва слышно прорычал, вскочил в машину и с диким лязгом захлопнул дверь).

Поговорили.

Глава Двадцать Четвертая

Бог мой.

Неужели ты услышал девичьи молитвы?

Просто шикарный подарок.

Мужская команда. Против нас играют – парни.

Ах.

Ну, держись, Филатов. Я из тебя душу выдеру!

***

Едва мальчики увидали нас, как тут же задергались, напыжились, заважничали, расправляя перышки.

– Ну, чё, красотки? Пошуршим… в кустиках? – и игриво замигал бровями, явно намекая на пошлость.

(чуть выше меня, статный, не лишенный харизмы… индюк).

Смелый шаг вперед – и с вызовом уставилась ему в глаза.

Гордо выпрямился и тот передо мной. Пренебрежительный?… нет, важный взгляд. Конечно… Пытается выглядеть круче, чем есть на самом деле.

– Пошуршим, коль не боишься.

– А кого бояться? Зверя дикого в лесу?

– Зверя… с пушкой.

– Брось, сладкая. Не волнуйся, никто тебя не обидит, пока я рядом.

– А не сбежишь…, когда запахнет жаренным? – ехидно заулыбалась я.

Вдруг подошел вплотную. Глаза в глаза.

– А ты проверь, – чувствую на губах его дыхание.

– Проверю, – коварно ухмыльнулась я.

– Киряева! – нервно зарычал где-то позади Юрчик (невольно обернулась на миг). – Строй взвод, начало скоро.

– Так ты Капитан? – вдруг отозвался мой новый… «знакомый», и невольно рассмеялся от удивления.

– СВД или ПМ? – проигнорировала я вопрос.

– Калаш, сладкая, Калаш, – прошептал интимно на ушко.

– Это хорошо. Только смотри, – приблизилась, приблизилась и я к нему – так что наши губы едва не касались друг друга, – чтобы хватило патронов, когда ты мне попадешься.

– Сколько угодно, конфетка. Я весь твой.

(эротично облизалась, не отрывая взгляда от его глаз)

– Посмотрим… какой из тебя… боец.

Резкий разворот – и пошагала прочь.

Колкий взгляд в глаза Юрчику – кипит, дрожит от ненависти

(зубы стиснуты, а руки сжаты в кулаки),

молчит.

– Учись, Филатов, – едва слышно прошептала я Карасику, как только оказалась рядом. – Не то, что ты… ни рыба, ни мясо.

– Да пошла ты, – резкий разворот и ушел в конец строя.

(ядовито рассмеялась я вслед)

***

(Юра)

Казалось, это был самый длинный бой в моей жизни. Длиннее чем даже те, где разыгрывались… жизнь со смертью.

Ведь там, там, за чертой, на кону плясала в шляпе Сухая дерьмовая жизнь. Ледяное сердце…. не плачет. Не за чем… было бы мне скучать.

А сейчас, сейчас – на плаху завалили душу, растопленное сердце, и лезвие секиры палача… бездушно скалится от жажды, и ему плевать – что мне больно.

… время шло – а она не появлялась.

Я уже не радовался этому ее «везению». Уж лучше бы пристрелили к чертям собачим – да вернули бы мне Светку на базу. Пусть рядом сидит, чем шляется где попало,

…и с кем попало.

… сижу, как идиот – гадаю, что там с ней происходит,

что делает она.

Как больной маньяк – взглядом прикипел к радару,… и нет ничего родней.

Заветный кружочек, маленькая точечка – а и на мгновение оторваться не могу,

мысли упорно прикипели, будто там вся жизнь моя заключена.

Буйная фантазия… эта уродина, пытается представить, показать мне, что там происходит …

Милый голос… в «ушах».

И когда ты успела подменить элементарное желание свободы, мое желание… на зависимость, глупую зависимость от тебя?

Смеешься, шутишь, радуешься...

… и как прежде – Счастлива…

Будто мы и не сорились.

Но причина? Причина уже в ДРУГОМ!

Этот малолетний ублюдок Демьян Рамич?

Ха.

Абсурд.

Какой-то сосунок… заставляет меня чувствовать себя гадко.

Ревновать!

Ревновать. Жесть!

К кому? К шпане безмозглой??

Да уж… не думал, что когда-нибудь доживу до такого позора.

Волосы на роже у него еще не выросли, молоко на губах не пообсыхало – а он уже корчит из себя Крутого Перца.

Е-е-еп…перный театр!

А Киряева ведется. Ведется! Как самка безмозглая.

(тяжелый вдох)

То еще. Нашла мне героя.

… да он с одного удара потеряется, мордой землю пробуравит.

Сука, сука ты, Киряева!!!

(нервно дернул, сгреб со стола все бумаги на пол;

швырнул радар на кушетку – прочь безумие)

Даешь свободу и трезвость ума!

(сорвался с места – и вылетел прочь, на улицу)

Дышать свежим воздухом.

Отжаться на турнике, до пота, до боли, до тошноты – и привести чувства в порядок.

Не бывать такому, чтобы женщина лишила меня рассудка.

Честь и стальной разум – всегда будут со мной.

***

(Лера)

– КАКОГО ХЕРА ОНА ОТКЛЮЧИЛА СВЯЗЬ???

(неистово завопил Дмитрич)

– Не знаю, – едва слышно прошептала я.

– Когда она последний раз с тобой связывалась?

– Минут двадцать назад.

– Где была?

– Не знаю, у холма вроде. Н-но, она точно уже не там. Света меняла курс как раз.

– Чертовы бабы! Да что у вас за маргарин-то в голове???

(тяжелый вздох и отвернулся)

– Дежурный, у нас ЧП – боец не вернулся с поля. Да. До сих пор. Связи нет. Как у Макарченка тоже? А кто? Рамич? Демьян Рамич?

А давно отзывался? Минут тридцать назад. Ясно…

Ладно, собирай группу и будем…

– О!! СВЕТА ИДЕТ!!!

Жадно прикипели взглядом.

Растрепанные волосы, каска в руках. И едкая ухмылка скривила губы.

– Простите, не успела… добежать вовремя.

(такое впечатление, что от своего безумия она охмелела)

Молчит. Молчит Филатов,… едва дышит.

Глаза округлились, выпучились от шока. Налились бешеной кровью.

Тупая улыбка не слезала с лица Светки. Пристальный, едкий взгляд в глаза Ю. Д.

Несмелое движение – и вдруг, едва слышно, заговорил в рацию.

– Нашлась. И Рамич вернулся? Вот и хорошо.

…

Невнятный, заторможенной реакцией, разворот – повернулся к нам лицом.

– С-стройтесь. Уходим. А я… пока дом запру.

Неспешно пошагал на крыльцо.

Тяжесть мыслей глушила разум – но ни звука, лишнего звука, не сорвалось с его губ.

Боль, отказ верить глазам-ушам-логике… и полная каша безумия в голове.

Погасла лампочка. Щелкнул замок – глухие стуки-шаги по ступенькам – и Филатов встал рядом.

– На ТОС, марш… – попытка скомандовать, но вышло слишком вяло.

Побежали, побежали девчонки по тропинке…

Побежали прочь.

– Света, ты идешь? – несмело позвала я Киряеву.

– Да, конечно.

Неспешно ступила пару шагов

(видимо дожидаясь, пока остальные отдаляться на приличное расстояние) и внезапно застыла, замерла. Обернулась, резкое движение – преграждая путь Юре (тот замер, растерявшись)

и вдруг отчеканила:

– А он, и вправду, зверь. Не то, что ты.

Ядовито хмыкнула. Резкий разворот – и помчала за взводом.

Глава Двадцать Пятая

***

(Света)

Чертова физика. Да кому она вообще тут нужна? Кому?

Статика, динамика, механика – да все… один хрен, и всё по барабану.

Меня учат убивать. И ваша физика… уж никак не вдохновляет на подвиги.

Робкий стук в дверь.

– Да, да. Входите, – спешно отозвалась Оксана Валерьевна.

– Здравствуйте.

– Здравствуй.

– Можно передать сообщение?

– А? Да. Конечно.

– Валерия Клинко здесь же учится?

– Да, – взволновано вскрикнула Лерка.

– Филатов Юрий Дмитриевич попросил тебя зайти к нему.

– Э-э-э… Срочно? Или на перемене можно, а то у нас тут контрольная… ?

– Наверно, – несмело пожала плечами девушка. – Ладно, я пошла?

– Это все?

– Да.

– Тогда иди, – мило улыбнулась физичка.

…

– Лера?

– А?

– А чего это он тебя вызывает?

– А мне почем знать?

***

– Оксана Валерьевна, я уже дописала работу. Можно сдать и пойти к Филатову? А то нам потом нужно за перемену успеть перебежать в М-корпус. Боюсь, не успеть.

– Да, да. Конечно. Сдавай и можешь быть свободна.

Сжалось. Сжалось все внутри меня от злости.

Это… что тут твориться?

(провожаю Лерку взглядом)

… явно нечисто.

…

Право, я держалась до последнего. Все семь минут пыталась выдушить из себя – сосредоточение на задачах по Динамике.

Черт, да катись оно всё… ПРОПАДОМ!

Вмиг подскочила, подорвалась – листок спешно уложила сверху на Леркин (на учительском столе) и помчала на выход.

– Эй, Киряева!! Это ты куда???

– К ФИЛАТОВУ!!!

***

(Лера)

– Юрий Дмитриевич… Свете очень плохо… из-за ваших ссор.

– Лера. Давай не будем об этом.

И потом, судя по тому, что мы увидели в прошлое воскресенье – не так уж всё и печально. Девушка вполне нашла,… где утопить свою грусть.

– Она лишь… пытается достучаться до Вас.

(промолчал; нервно скривился)

– Я думаю, Света давно уже жалеет о всем том, что сделала или говорила, -

(продолжила я).

– Валерия. Давай тему Киряевой оставим в покое. Мне уже не интересно, что и как с ней происходит. Ясно? Уж лучше… в журнал смотри и диктуй быстрее цифры.

…

– А это что?

– Где?

– Вот, – протянула журнал.

– Черт, – нервно вскрикнул Филатов. – Пожалуйста, Лера. Можешь открыть третий ящик сверху, и посмотреть там номер.

– Хорошо, – подчинилась, подскочила… -

…

Эээ… и тут… черти что написано.

– А, ну, дай, – живо подхватился, подошел ближе.

Взял меня за руки – дабы не дрожали те, не мешали увидеть злополучные закарлючки – и пристально стал рассматривать штрихкод на коробке.

Наклонился, наклонился так близко – что даже неловко стало. Но причем тут?

Мда.

Вдруг выровнялся, выровнялся… блин, черт! так близко его лицо, губы оказались… когда распахнулась дверь и влетела в подсобку Киряева.

– И почему ты её…

(замерла, оборвавшись на полуслове)

Я живо отпрянула от Филатова (как пойманный вор), дернулась, едва не упустив ОБС (обзорно-прицельную систему) на пол.

– Света? – удивленно переспросил Ю.Д., словно не веря своим глазам.

Молчит. А в глазах – закипает ад.

– Лера, Лера… от кого, кого… а от тебя такого не ожидала!! – злобно протараторила, выплюнула слова.

– Это какого такого?? – дернулась я, пропищала… дрожащим голосом.

– Я думала, мы – друзья.

Ха.

А я тебе еще и душу изливала…

– Что ты несешь, Киряева? – вдруг не выдержал Дмитрич и вмешался.

– А ты вообще не лезь, урод. С тобой никто не разговаривал.

– Ты чё? Вообще, прибалдела? – резкий шаг навстречу… и замер рядом с ней. Глаза в глаза.

***

(Света)

(нервно хмыкнула – а ненависть по шкале… ртутью наливает жилы)

– А я, как дура, верю тут безоговорочно во всю ту чушь,

что мне несет... на уши вешает. Ну… ублюдок.

– Пожалуй, я вас оставлю… – (едва слышно, робко прошептала Клинко, торопко уложила на полку какую-то хрень… и кинулась к двери)

– Беги, беги, крыса!

(потом с тобой разберусь)

– Светлана, что тебе нужно?

– Кобель ты недорезанный, Филатов! Зачем мне врал? Зачем? Так бы и сказал сразу, что НЕ НРАВЛЮСЬ, что есть – ДРУГАЯ!!! А то нес… всякий бред…

(нервно цыкнул, на мгновение отвернулся)

– Ты – чокнутая.

(и снова глаза в глаза)

Вдруг замер на мгновение. Глубокий вдох – и холодно так, мерзко… прорычал в лицо.

– А ты знаешь. Ты права. Не нравятся мне… ШЛЮХИ. Так что пошла вон отсюда!!!

Вон я сказал. И чтоб мои глаза тебя больше не видели.

Опешила.

Замерла, не дыша…

в нездоровом шоке…

(тщетные попытки проглотить боль, резкую, внезапную… неистовую)

– Тебе туго доходит? ВОН ОТСЮДА!

(и снова окатил его голос, слова морозом и ужасом… с ног до головы)

Секунда на осознание, сомнения.

Разворот – и выбежала прочь.

Глава Двадцать Шестая

***

(Лера)

– Где Киряева? – злобно зарычал Филатов и тут же уставился на меня.

– Ей плохо. Медики дали добро на пропуск вечерней пробежки.

– А что с ней? Мозг купила – не знает, как вставить?

(удивленно вздернула бровями; глаза невольно уткнулись в землю – промолчала)

– Ясно. Давайте, семь кругов – и на турники.

***

И снова я нашла ее в туалете… Забитая в углу. Уткнутая… бессмысленным взглядом в пол…

А слезы, а слезы… больными ручьями… стекали по щекам,… уже ни о чем не говоря. Не пытаясь изменить.

Убежать, убежать, просто убежать от боли… да и только.

Им страшно быть внутри – сейчас там … ПЕКЛО.

– Светик.

– Уйди от меня! – нервно дернулась, оттолкнула меня (пресекая попытку обнять).

– Прошу, выслушай.

Я,

я тебе клянусь. КЛЯНУСЬ!

У нас с Филатовым ничего нет… и никогда не было.

Слышишь, клянусь!

(снова пытаюсь обнять –

не сопротивляется)

(нервно всхлипнула)

– Тогда зачем он так со мной… поступает?

(прижимаю, прижимаю к себе, как самое дорогое в жизни)

– Не знаю. Честно,

не знаю…

(тяжелое молчание)

Псих он, просто.

А их… не понять.

Глава Двадцать Седьмая

***

(Света)

И снова воскресенье. И снова бой.

Чертовые игры.

…

Молчу, молчу,

… на него никак не реагирую.

Все вопросы Старосты (в делах с Филатовым) взяла на себя Лерка.

Не трогает меня… и он.

***

Желтая Ракета.

Зеленая… и поехали!

… но едва я дернулась бежать вместе с группой, как Филатов тут же поймал меня за шкирку и, злобно зашипев, потянул на себя:

– КУДА??? А карту кто будет изучать?

– Лера.

– Нет, уж. Клинко пусть валит с группой. А ты – остаешься.

Мне ваш цирк со староством уже бесит.

Марш в дом, и не хрен тут сопли разводить.

(грубо пнул в сторону крыльца)

Несмело переглянулись с Леркой.

Нет желания спорить.

Быстрее начну – быстрее освобожусь от его больного внимания.

Спешно пошагала вперед.

Убежала и Валерия в лес.

***

Резвые шаги по ступенькам – и приоткрыла дверь. Быстро вскочила внутрь.

Но буквально шаг – как вдруг снова схватил меня за шкирку Филатов и потащил на себя.

– КАКОГО ЧЕРТА?? – злобно зарычала я.

Вмиг дерзко притиснул к стене. Нагло, вызывающе прижался всем своим телом ко мне.

Глаза в глаза… и губы так близко.

– Значит, хочешь меня? Да?

Руками скользнул по груди... (не дожидаясь ответа) и, ухватившись за лацканы, вмиг разорвал на мне куртку.

– Отстань, больной!

Не слушает, не реагирует – еще движения – и расстегнул штаны, попытка сорвать вниз…

– Отвали, ублюдок!!! – нервно дергаюсь, усилие заехать в челюсть. – ОТПУСТИ!!!

Но тут же прибил назад к стене. Хамски, грубо, беспардонно. Поймал, поймал за руки и тут же заломил их за спину (окончательно лишая права на сопротивление).

– Да чего же? Ты же так этого добивалась! – (вдруг прорычал, прошипел)

– Ты что… совсем ума лишился???? ЮРА!! Перестань!!

(нервно пищу, кричу, рычу, ругаюсь – пытаюсь кусаться).

Не реагирует

… схватил, схватил, и в болезненном, гадком захвате потащил к кушетке.

– ОТПУСТИ, БОЛЬНОЙ!!!

Повалил, уткнул лицом вниз. Нервно дергаюсь, вырываюсь – тщетно.

Еще рывок – и содрал с меня всё, вместе с бельем.

Грубо сжав за плечи, перевернул, укладывая на спину. Повис, повис сверху, нагло вдавив собой в диван.

– Юра…

– Ты же так хотела, сама провоцировала…

– Умоляю…

… замер (уколола словом). Замер на мгновение – глаза в глаза.

– Зачем? Зачем ты играешь со мной? Света, зачем?

(болезненно... отвел взгляд в сторону)

Разжал хватку. Немного отстранился.

– Потому что люблю.

Удивленно дрогнула бровь… и тут же застыла, заледенела в шоке.

Не дышал.

Замер, вымеривая слова на весах, не веря услышанному.

Но не смеюсь. Молчу.

Робею…

(смущенно отвела взгляд вбок – и не дышу, дожидаюсь вердикта)

Еще мгновение… внутренних рассуждений.

И вдруг припал, припал... поцелуем к губам.

Без слов, вопросов и колебаний.

Сладким, нежным, затяжным,… будто жизнью упиваясь, до дна.

Ласкал, сводил с ума своими губами.

Но голод, голод… желание брало верх – и робость сменялась на власть, страсть…

Ответила, ответила ему… сходя с ума,

… овладевал мной, лишая последних сомнений.

Его, его – давно уже его.

Язык тут же ворвался в мой рот, выискивая жадно ответных ласк.

И снова безумие, и снова на пределе эмоций.

Накал тяги, влечения. Жажды, желания… НУЖДЫ!

Алчно обвилась ногами вокруг поясницы… и прижалась всем телом.

Слиться, слиться с ним, ворваться в его мирок и спрятаться там… навсегда, ото всех.

Немного отстранился, и тут же…содрал оставшуюся с меня одежду,… а я – стянула с него брюки…

И снова оказался сверху, вжимая меня в матрас.

Жадные, страстные поцелуи в губы,

в шею…

Несмелое движение… и

… вскрикнула, вскрикнула,… невольно сжавшись от боли.

Нервно впилась пальцами в кожу.

Еще, еще… движения – и волнение... стало смываться…

безумным, буйным, шальным потоком удовольствия.

Затуманивало счастье разум.

Темнело, темнело в глазах, а чувства, эмоции упорно сменялись…

на полное непонимание, потерянность, бездумность.

Прострация – эйфорический приход… взрывал в голове бесконечность –

и лишь жадный стон выбрасывал, вырывал накал помешательства из меня,

все еще удерживая рассудок в теле, сознание – вне пустоты. На грани… истинного безумия.

Еще,

еще…

еще двигаться…

Срастались, срастались – и было жутко страшно… признать, что это может когда-то кончиться.

Нет, нет, нет! Прошу!

(цепляюсь жадно руками – боясь упустить, уронить, потерять)

лишь на мгновения застывая,… чтобы впиться поцелуем в губы, щеки, нос… шею…

Еще,

еще…

и снова, снова, снова.

…

***

Неохотно отстранился, отодвинулся от меня, высвобождая из объятий.

– Черт, что это?

Тут всё …

Света… – несмело позвал.

(побледнел, похолодел;

пристальный взгляд в глаза)

Испуганно осмотрелась я по сторонам, ища проблему.

И вдруг пристыжено замерла.

– Ты… ты была девственницей?

…

(сомнения, эмоции, испуг)

Но правда, правда – очевидна.

– Да.

Глава Двадцать Восьмая

Жить без тебя не могла никогда

И выбирала я бег в никуда

Где-то давно все обиды и страх

Снова тону в твоих нежных руках

Быстро прошла эта странная дрожь

Капают слезы мои словно дождь

А я отдалась твоим нежным рукам

Больше тебя никому не отдам

Сойти с ума

От разлуки на час

Сойти с ума

Вспоминая о нас

Сойти с ума

Прикоснуться к губам

И прошептать:

"Я тебя не отдам"

***

Это день или ночь, но мне уже все равно

И пусть кто-то сказал, что это было давно

В горячем пульсе моем бьется имя твое

И все, что нужно мне – с тобой остаться вдвоем

«Сойти с ума», гр. «Рефлекс»

***

(Света/Юра)

Казалось, кто-то выключил свет в моей комнате, в моем мире. Оставив зажженной лишь одну свечу – единственный огонек, единственный смысл дрянной жизни.

Краски вокруг потускнели, размылись четкие линии в беспорядочный узор фронтолиз.

Ничего не осталось. Пропали звуки, запахи… Пропало всё… кроме этого человека. Самого дорогого… и самого важного.

Ничего больше, ничего… кроме родного голоса, сводящего с ума аромата,

нежного, беспечного тепла…

… и безумно красивых глаз.

И ничего уже нестрашно, ничего не жалко. ПУСТО вокруг и неинтересно.

Быть вместе. Каждую секунду, каждое мгновение… дотрагиваться, касаться… чувствовать друг друга – и больше ничего ненужно. Действительно, ни-че-го.

Весь мир вмиг сузился из бесконечного числа случаев и закономерностей, фактов, людей и предметов… в маленькую точку. Точку – имя которой…

моя половинка,

моя любовь,

жизнь…

смысл вдоха-выдоха.

Смысл счастья … и боли.

Имя которой – Юра.

… Имя которой - Света.

***

(Света)

Буквально десять минут бессмысленных скитаний по лесу (голова забита отнюдь не войнушкой)… и точный выстрел… вывел меня из «мучений».

Резкий разворот, благодарная улыбка – и пулей помчала на базу.

***

(Юра)

Словно сговорились – каждому что-то от меня нужно. То GPS-приемник барахлит, то у Дежурного радио сломалось – чини. То у треснутой каски наушники «вдруг» начали хрипеть.

В общем, не дают, не дают прохода…

Жадно всматриваюсь вдаль… на мою Киряеву.

Сидит в беседке, о чем-то шутит, разговаривает с девчонками… и лишь иногда бросает короткие взгляды на меня в ответ.

***

(Света)

Наконец-то все отстали от меня.

Тишина, и долгожданный покой.

Улеглась, улеглась на спину, раскинулась на столе, в беседке, руки в стороны…

… и отдалась воспоминаниям.

В голове, в сознании еще нет, нет полного понимания того, что произошло.

Обрывки, клочки эмоций, картинок, звуков… его слов.

Всё… как в тумане. И даже… иногда передергивает от мысли – что «то»… я выдумала;

причудилось, приснилось.

Правда? Ведь правда! Прошу, пусть будет правдой…

Навязчивый шелест травы…где-то сбоку, резкие, уверенные шаги по деревянным ступенькам.

И вдруг отозвался.

– Светуль, тебе плохо?

Нервно дернулась, обернулась.

– Привет, – взволновано прошептала. Милая, пристыженная улыбка мимо воли расплылась на губах – какое счастье его слышать, видеть… Быть рядом.

(несмело присел на лавочку)

– Свет, чего лежишь? Тебе плохо?

– Нет. Так… думаю кое о чем.

– Ясно, – смущенно улыбнулся.

Облокотился спиной на стол. Вид непринужденности, бессмысленный взгляд блуждает округ… теряясь в думах – тех, что уж слишком далеко, чтобы предугадать их суть.

– И где же крик? – наконец-то отозвалась я, ненавидя тишину. Ненавидя… миги, дурные, больные, пустые миги – без любимого звука, без родного, его голоса.

– А? Какой крик? – резко обернулся.

– Ну, мол, «я же проОосил ногами на лавочку не станОвиться!!»

Рассмеялся с моих кривляний, добродушно рассмеялся. Ласковый взгляд скользнул от глаз к губам… и замер.

– Ну, ты же не на лавочке сейчас, а на столе, – нехотя ответил, а мысли были явно не там, и о том.

– Ах, значит, на столе – можно? – пытаюсь поддерживать видимую, «дружескую» беседу.

А сама также… припала взглядом к губам – мечтая коснуться, ощутить их на вкус…

– Тебе – да.

Рассмеялась (невольно, стыдливо прикусив язык – поняв суть услышанного)

– Юр…

– Да? – и снова взгляд в глаза.

Какое же это безумное… сводящее с ума… желание слышать, видеть друг друга…

Желание поцеловать, обнять – почувствовать.

– А ты давно в этом «движении», Белого Фронта?

– Лет десять уже, – печально ответил (разочарованный темой…)

Милый, любимый мой… я бы рада только и говорить о том, как ты мне нужен, как не могу без тебя

– но сам же говорил, что так нельзя.

Нельзя.

Теперь, теперь и я … боюсь, УЖАСНО боюсь… всё это, НАС,… потерять.

Потерять.

(невольно рассмеялась)

– Юбилей, что ли?

– Почти, – угрюмо ухмыльнулся.

– Так, это сколько ж тебе лет?

– Двадцать пять будет зимой.

– Ох, так ты зимний? – наконец-то зарычал во мне интерес

(вмиг перевернулась на живот и спешно приблизилась к Юрчику, на расстояние волнения – не нарочно)

Улыбнулся. Пристыжено, смущенно отстранился немного – до «пионерского» приличия.

– Зимний.

– И какого числа?

– Так я тебе и сказал.

– Ну, Юр!!!

– Не скажу.

– Тогда я тебе свое – не скажу.

– 12 августа? Это ты мне не скажешь??

(и ехидно рассмеялся)

– Ах, так! – наигранно состроила злость, надулась, напыжилась, «гневно» сузив глаза. Резкий рывок – и, рассевшись на столе, кинулась колотить его по груди. – Вот так, так тебе! Всё мне расскажешь!!!

Расхохотался. Расхохотался (тут же отдернувшись, отстранившись от меня на недосягаемое расстояние).

– Киряева, не шали так, иначе я за себя… не отвечаю.

Надулась, надулась, по-детски оттопырив нижнюю губку.

(а сама краснею на это – «не отвечаю»)

– Ну, скааажи!

– Зачем? – колко ухмыляется, дразниться. – Подарок хочешь мне успеть приготовить?

– Да, – язвительно скривилась.

– Дык, мне только один-единственный нужный. И готовить его… в принципе, не нужно.

– Эт какой такой? – играю злобную настороженность, недоверие.

– Тебя, – вмиг прильнул так близко, на расстояния дыхания. Глаза в глаза.

Молчу. Молчу. Пристыжено улыбаюсь.

Глубокий вдох – и снова решаюсь на шутки, дабы сорвать напряжение… от желания – и невозможности его осуществить. Желания – целовать, ласкать, обнимать… Прижаться к груди… и замереть так… на вечность.

– Юрий Дмитриевич, скажите, пожалуйста, когда у Вас День рождения. Не будьте бякой.

(рассмеялся)

– Ба, ты вспомнила, как меня правильно называть нужно.

(шаловливо показала язык)

– 5 февраля. Довольна?

– Да! – счастливая улыбка – и вновь улеглась на спину.

– Вот! ВОТ ТЫ ГДЕ!!! – вдруг завизжала… где-то рядом Лерка.

Нервно дернулась, уставилась на источник звука я.

Мчит, летит ко мне, злобно шипя, чиркая зубами.

Еще несколько шагов – и вдруг накинулась с кулаками (живо подрываюсь, руками вперед – попытка закрыться от ударов).

– Эй, ЭЙ! Девушки! Вы чего?? – вмиг вскочил Юра и тут же, схватив в объятия Клинко, оттащил взбешенную от меня.

– Я жду ее там, с ума схожу, думаю, предполагаю, что произошло! Куда делась?! Чуть ли на деревьях… вздернутую не ищу…

На позывные не отвечаешь. Пропала, мать твою!

а она тут отлеживается! СВЕТКА! УБЬЮ ТЕБЯ!!!

– Прости, – пристыжено улыбнулась я, заметав… двузначные взгляды… то на нее, то на Филатова.

Застыла. Застыла Валерия, в попытках сообразить.