Текст книги "Друзья (СИ)"
Автор книги: Ольга Резниченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
(взволновано забегали ее глаза, метая взгляды то на меня, то на Лив)
– Не знаю…
Мать мне лишь недавно позвонила.
Вот приехала, как только смогла.
– Ясно…
– Марат… Прости, конечно, но думаю, тебе лучше уйти …
Просто, если … она тебя увидит, то…
– Понимаю.
– Прости. Я, лично, не считаю тебя виновным в произошедшем. Честное слово.
Как по мне, никто иной, кроме как она сама, и та ее больная материнская любовь, непонимание, вечные нравоучения и скандалы, всему причина.
(тяжело сглотнул)
– Спасибо.
(несмелый разворот –
и неспешно направился к ступенькам)
– Марат.
(взволновано окликнула меня Эльза в последний момент, видимо все же решившись на что-то очень важное для нее)
– Да? – живо обернулся и, выжидающе, замер.
– Там около больницы… есть скверик небольшой. Если хочешь, ожидай там. Я,… как только что станет известным, сразу тебя там разыщу… и
– Спасибо.
***
Неспешные, несмелые шаги… в гордом одиночестве.
Оливия все еще умело изображает беспристрастную стороннюю особу, «временно» исполняющую роль если не «акушерки», то какую-то другую, не сильно выделяющуюся из толпы (она-то, в отличие от меня, не давала (себе) клятву никогда не использовать на людях гипноз).
Скверик…
Сам не знаю, как его отыскал.
Брел, брел, поглощенный своими мыслями…
Неспешно передвигал ноги в наугад выбранном направлении... и всё же его нашел.
– Ты какого хера здесь делаешь???
(возмущенно заревел и тут же кинулся ко мне)
(вмиг пришел я в себя)
… замер. Взглядом отыскал мерзавца.
Так и есть.
На выходе из беседки застыл Фернандо, тот самый Ферн…
Он едва сдерживался, чтобы не напасть на меня.
Невольно (с какой-то тихой, притушенной) иронией рассмеялся я:
Ну-ну. Только сорвись – … Мне и самому ужасно хочется кого-то поколотить, да так…. чтобы потом… и опознать было невозможно.
– Я тебя спрашиваю! Что, стоишь и смотришь? Чего забыл здесь?!
– А перед кем это я должен отчитываться, шавка подзаборная?
– Чего ты тявкнул???
– Остыньте, парни, – вдруг раздался резкий, жесткий голос Лив за моей спиной. – Если вы устроите здесь драку, я лично вышвырну вас двоих за ворота и вызову полицию.
– А ты кто такая, вообще? – нервно рявкнул Ферн, хотя не без внутренней, жалкой опаски, трусости.
(едко ухмыльнулась Оливия)
– Смерть твоя, мой дорогой, если не прекратишь в таком тоне со мной разговаривать.
…
Быстро сели, а лучше разбежались в разные углы – и ждите, если… конечно Патти с малышом вам и вправду дороги и интересны.
А нет – валите за пределы больницы, и выясняйте там отношения хоть до посинения.
– Ха. Лив. Очнись, с кем тут вообще разговаривать?
(пренебрежительно, раздраженно сплюнул в сторону ублюдка)
– Марат. Хватит, я сказала.
… я не шутки тут развожу с вами.
(нервно скривился; промолчал)
(тяжелая, долгая пауза, и лишь когда окончательно уверилась, что собачиться мы больше не станем, вдруг продолжила)
– Патриция разродиться всё никак не может. Так что… дело, вероятно, затянется… и как надолго, никто не знает.
Дела плохи, она очень… слаба. Но шансы успешно родить и при этом остаться всё же живой – есть.
Так что… будем верить и ждать.
А кто хочет, может и Богу своему помолиться.
… если, конечно, и вправду, вы так любите эту девушку, как тут сейчас пытаетесь нарисовать.
***
Молчали. Мы молчали долгие часы, сидя друг напротив друга… и боялись и словом обмолвиться.
Действительно, стало… очень страшно,
страшно, что всё может оборваться в любой момент.
Даже сейчас, я сижу – и ничего не знаю… Может, уже…?
Нет. НЕТ! Марат! Даже и в мыслях это не произноси.
Всё будет хорошо.
…
Честно, я до сего момента искренне верил, что этому гаду на нее наплевать.
Но, видимо, ошибался.
Глубоко… ошибался.
… да только что мне от этого? А?
Я люблю Патрицию, и отдавать ее никому… не хочу.
Хотя… если придется, черт знает, что в итоге выберу.
Черт?
Или… даже я сам знаю, но боюсь… всё еще… признаться себе?
Не готов услышать правду…
Глава Семьдесят Седьмая
(МАРАТ)
***
Мысли так глушили голову, что я и не сразу сообразил, услышал, что Эльза подошла к нам.
Женщина застыла на входе беседки и растерянно смотрела на нас
(не ожидала, наверно, увидеть двух «врагов», смиренно сидящих на одном поле).
– Что? Что с ней? – вмиг сорвались мы с места, и едва ли не в один голос проговорили эти слова.
Усталость, печаль и боль тяжелым отпечатком лежали на ее лице, отчего вряд ли можно было ожидать хорошие вести.
– Мальчик, кило двести. Живой, здоровый, но его сразу поместили в инкубатор…
– А Патти?
– В ужасном состоянии… – слезы, слезы вмиг сорвались с ее глазах, пугая меня еще больше.
(забыл, как дышать)
– Что с ней??
– У нее сердце останавливалось. Спасли…
… но как надолго – никто не знает.
Сейчас Патти под капельницей… Врачи говорят, что всё страшное уже позади, да только, судя по ее виду …
… в общем, я не знаю…
… не знаю, что и думать.
– К ней пускают?
(едва слышно, мертвым голосом прошептал я)
– Нет, пока нет. Пусть отдохнет, Марат. Ей нужно…
– А малыш? Когда его можно будет увидеть?
– Фернандо, не знаю,… не знаю. Честное слово. Может, завтра,… а может…
(слезы, ее слезы еще сильнее потекли с глаз – и та не сдержалась, громко разрыдалась, нервно давясь накатом истерики...)
Живо подхватил за локоть, помог присесть на лавку.
– Спасибо.
– Успокойтесь. За ней следят лучшие врачи.
– Знаю, Марат. Знаю, что не без твоей помощи нам так постоянно «везло». Но… я всё равно… очень боюсь.
(шаги, шаги – и Ферн неспешно покинул сквер)
Ну и уходи, уходи от греха подальше – иначе… очередная такая стычка, как была у нас ранее, вряд ли следующий раз закончиться … безобидно.
***
И снова отговорки Лив, и снова запреты навестить мою Патти.
Да и сам понимаю – ни к чему затевать лишний раз скандал, нервотрепку.
Но, наверняка, это было лишь мое оправдание.
Оливия же боялась, что я поддамся чувствам и сделаю … что-то ужасное, «неправильное», «непоправимое»…
Прости, сестр,а… но жизнь Патриции мне дороже своей. И в это ты права.
Я давно уже решил, и… если выхода другого не будет – сомневаться не стану.
… эту ночь я провел в больнице. Околачивался, как маньяк по темных аллеям, спал в машине,… но порог ее палаты так и не переступил.
Я даже застывал у ее двери, меряя своими вдохами ее дыхание, я прислушивался к звукам, тихому биению родного сердечка – и лишь в те миги… по-настоящему оживал.
Я боюсь, впервые в жизни… я невероятно боюсь, да так… что проще сразу умереть, чем все это… пережить.
***
С утра врачи уверили всех «близких и родственников» семейства Грэм, что угроза миновала, и состояние «роженицы» стабильно.
Малыш в порядке, так что… выдохнуть можно спокойно.
Малыш.
За всю эту ночь я вспоминал его лишь несколько раз,
и то… лишь как часть Патти.
Но…
… черт, я только теперь понял, осознал этот факт: РЕБЕНОК РОДИЛСЯ…
***
– Эльза, вы уже видели малыша? Когда, где я могу…?
– Туда с трудом пускают.
– Мне очень… нужно.
– Марат, понимаю, но… ты же…
(разворот, спешные шаги – и чего это я начинаю тут рассусоливать? нужно будет – и всю больницу на уши поставлю…)
***
Бог мой… эти маленькие ножки, эти крохотные ручонки…
Сердце мое сжималось от восторга, когда я видел эту… необычную, невообразимую… милейшую картину.
Кожица его была … непривычно ярко-розового цвета, поморщенная, отчего он немного смахивал на старичка. Но никого, никого прекраснее я не видел на всем белом свете.
…такой трогательный, милый, хрупкий.
Родной…
Если хорошо прислушаться, можно было даже уловить тихое биение сердечка...
взволнованного, испуганного,… но уже такого упрямого. Оно колотилось, как сумасшедшее, словно из последних сил пыталось удержать на себе покрывало жизни,
… и что выходило довольно-таки успешно, несмотря на все преграды, помехи и угрозы – отстаивало право этого человечка быть, существовать на белом свете.
Я плакал,
… искренне, счастливо плакал,
как маленький ребенок, растроганный до глубины души…
Глава Семьдесят Восьмая
***
(ПАТТИ)
…
– Где мой малыш? Почему вы мне его не показываете?
– Да всё с ним, милочка, хорошо. Просто, слабенький еще, потому помещен пока в кувез.
– Куда??
– Кувез – инкубатор для недоношенных.
– Да, родная моя, всё с малышом хорошо. Спит сладенько…
– Мам, ты? Привет.
– Привет, девочка моя.
– Какой он?
– Красивый, самый красивый на свете…
– Мой мальчик…
(несмело перевернулась на бок,…
устало прикрыла веки)
Мой мальчик…
________________________________________
***
(МЕДСЕСТРА)
– Здравствуйте.
Нервно дернулась я на месте.
(черт, и когда они перестанут меня пугать своей неожиданностью появления?)
Спешно обернулась.
Молодой паренек несмело улыбался, мялся у двери, и явно ожидал моего участия.
– Здравствуйте, вы к кому? – спешно протараторила и тут же подошла к столу.
– Я бы хотел увидеть малыша Патриции Грэм.
– М… Патриция, Патриция…
(живо плюхнулась в кресло,
мигом стала перебирать в компьютере данные)
– Ах, Маратик…
– КТО???
– Марат Грэм.
Да, есть такой ребенок, сын Патриции Грэм. Но он сейчас в инк…
Стоп, простите,
а вы кто ему будете?
– КАК КТО?? ОТЕЦ Я!
– Вы – Марат?
– ЧТО??
Нет, конечно.
Я – Фернандо …, настоящий отец этого ребенка.
(нервно рассмеялась я; тут же встала, и дерзким, едким голосом отчеканила слова)
– Да как же… отец?
Патриция хоть и оформленная, как мать-одиночка, но всё же имя отца удосужилась вписать.
И здесь черным по белому написано: «Марат». В принципе, как и малыша теперь звать.
– Вы чокнутая?
– Эй, эй. Мальчик, поосторожнее на поворотах!
– Дайте я сам посмотрю!
(нервно кинулся к монитору)
– Ты что вторишь? Тут же пресекла путь, отдернула его руки.
Иди давай! Посмотрит он!
Вали, пока охрану не вызвала.
– Ну, с-сука…
…
Мда… ох, и ублюдков носит наша земля.
Вот так и радуйся… рождению ребенка...
________________________________________
***
(ПАТТИ)
От дикого крика, визга меня невольно кинуло в дрожь.
Спешно открыла глаза, ревностные попытки отыскать причину…
Фернандо.
… Фернандо стоял у входа в палату… и что-то гневно пытался мне втолковать: кричал, рычал, плевался, разъяренно махал руками...
Болезненные усердия сосредоточиться, собрать в кучу слова…
И вот оно, вот:
– Ты, сука, у меня еще поплатишься за это!
Отобрать решила? Продинамить??!
НЕЕЕТ! Неееет, быстрее сама сдохнешь, или лишишься прав на опеку, чем я отдам такой мрази своего ребенка.
Маратик? Да … (лунатик), мать твою!
Завтра же в суд подам! Пусть проводят экспертизы, шмизы…
А ребенка у тебя, больной шизофренички, я отберу! Его и всё, что с ним причитается!
(резкий разворот – и выбежал долой, гневно ляскнув дверью).
________________________________________
***
(ОЛИВИЯ)
– Что здесь произошло? Где малыш?
– Простите…. Честно, не знаю…
Вроде, никто не входил, но…
– ГДЕ МАЛЫШ??? Я вас спрашиваю…
(казалось, еще короткое слово невпопад, и я ее тут же раздеру на месте)
– Не знаем. Исчез…
…
– Алло, Марат…
– Да. Что-то случилось?
…
– Украли.
– Как украли??? Как????
КТО??
(неистово завопил брат, явно утеряв рассудок)
– Предположительно Фернандо, но…
– УБЬЮ СУКУ!
– Успокойся.
Полиция уже…
(нервно сглотнул)
– Что там Патти? Она знает?
– Нет, конечно. Иначе бы… сразу…
… гудки, гудки… тяжелые гудки, вместо ответов или выслушивания.
Марата больше ничего не интересовало.
Жалела ли я, что сказала?
Жалела, понимая, четко осознавая, что же теперь будет, случись найти этого ублюдка Марату первым?
Хм. Нет, ребята. Плохо вы меня знаете.
Плохо вы, вообще, … Дюанов знаете.
Надеюсь, эту шмакодявку брат размажет по стене как следует, дабы потом никому и никогда повадно не стало повторять данный трюк.
________________________________________
***
(МЕДСЕСТРА)
…
– … я слышала крик в коридоре? Что-то случилось?…
– Успокойтесь, всё уже хорошо…
– Уже?
– Да, полиция сказала, что вычислила точный адрес, где скрывается этот ваш Фернадно с малышом.
– ЧТО?????
…
– Остановка сердца!
ПОМОГИТЕ!
… ПОМОГИТЕЕЕ, КТО-НИБУДЬ!!!
ВРАЧА!!!
________________________________________
***
(Оливия)
Прости, Патти. Но так для всех нас будет… лучше.
***
(врач)
– Дальше бесполезно.
… время смерти: 17: 28.
Глава Семьдесят Девятая
***
(МАРАТ)
– Лив, запоминай адрес:
деревня … , улица… , номер дома …
(пауза, долгая… многозначная пауза…)
– Ты слышала? – нервно рявкнул, переспросил я.
– Марат.
– ЧТО?
– Патти умерла.
…
Она…
как-то узнала про ребенка… и
….. меня не было в это время рядом …
в общем,…
прости.
Замер, замер не дыша.
Слова, слова вмиг взорвались водородной бомбой в моей голове, … и тут же сорвали в душе колокол. Хряснулся, брякнулся тот об каменный пол и вмиг разлетелся на куски. Каждый, каждый осколок тут же зазвенел, забрюзжал мертвыми переливами, порождая внутри … боль и стынь.
Долгие секунды, а, может, минуты… я прокручивал в голове слова Оливии – и всё еще не мог понять, осознать, охватить их смысл.
Всё как-то слишком нелогично, невозможно.
Так не бывает.
Не должно… было быть.
… никогда.
Но…
…
Патти?
… неужели ты действительно так со мной поступила?
ты… ты…
Что угодно, черт, Патти! ЧТО УГОДНО! КТО УГОДНО!!!!!!
Но… только не так.
Не мсти мне в такой способ, молю…
Не мсти…
НЕ ТАК.
Патти…
девочка моя…
(вдруг мой взгляд нервно дрогнул, ожил – стал увиденное доносить до рассудка:
нервно сжатая кисть,… невольно раздавленный телефон)
И вдруг, вдруг… я уткнулся во что-то более… яркое, весомое.
Такое, что могло сопротивляться всепоглощающей боли, разражающейся внутри меня. Сопротивляться – сменяясь… неистовой ненавистью, холодной… жестокостью.
Долгий, мертвый взгляд в глаза Фернандо.
…
Я сидел на крыше,… жадно прижимаясь спиной к стене.
И мне было так… холодно, больно… и страшно, как еще никогда в жизни.
Казалось, уже ничего, ничего худшего не может произойти. НИЧЕГО, чем уже случилось…
Но я до сих пор боялся… и не верил.
Я ревел, ревел, как малое дитя, и не мог остановиться.
Отчего-то казалось, если я сейчас приду в себя, если встану и уйду с этого места – то слова Оливии вмиг обретут реальный смысл.
А пока,… пока я здесь, сижу, зажатый… между прошлым и будущим,… еще ничего не произошло.
Ничего – Патти… еще где-то рядом. В этом мире.
Патти… со мной.
… и у меня есть … еще шанс,
надежда.
***
Я невольно наблюдал за тем, как отрывали от асфальта Фернандо, мертвого и искалеченного до неузнаваемости. Но мне было и на грамм не легче.
Он убил ее.
ОН УБИЛ ЕЕ… и меня вместе взятым.
Глава Восьмидесятая
***
(МАРАТ)
Я должен был это сделать. Должен.
Тяжелые, ... мерные,
чеканные, болезненные шаги… по длинному коридору.
Поворот, заворот… и снова по ступенькам вниз.
Лампы жужжали, как испуганные души в аду, предупреждая, заклиная меня остановиться.
Но я не мог.
Должен идти вперед, хоть не хочу.
Нет сил.
… но иду. ИДУ.
…
Резкий рывок – и мужчина вытащил из холодильника ящик.
Моя Патти…
… смиренная, истомленная.
Она покорно лежала на холодном, твердом металлическом полотне, и тихо спала…
… красивая, неповторимая…
И пусть даже щеки были немного впалыми, а ссохшиеся губы пугали своей излишней синюшностью, девочка моя была по-прежнему очаровательна.
Густые, черные ресницы,
маленький, с горбинкой, нос,
идеальной дуги брови,… подобно крыльям парящего орла…
Мой Ангел. Мой прекрасный, неотразимый, самый нежный и добрый, Ангел.
Она спала...
… спала, и, несомненно, видела сказочные сны.
На лице ее больше не отражалось ни напряжение, ни волнение (как это бывало раньше). Нет. Отнюдь.
Впервые она была расслабленной, спокойной… и счастливой.
Рука моя невольно дрогнула – и сам того не осознавая,… несмело коснулся ее тела: робко провел по ладони, дотронулся до маленьких, хрупких пальчиков.
Холодная, непривычно холодная и равнодушная.
… почему-то не дышит. Не вздымаются привычно ее грудь…
… не бьется, не ропщет на весь мир ее нежное сердечко.
Уснула,
… просто,
крепко уснула.
Родная моя, ты…, наверняка, замерзла. Помню, помню, как ты ненавидишь холод.
Прости, прости, что оставил тебя… одну. Оставил наедине с этими паршивыми людишками.
Прости, любимая!
…
– Эй, что ты творишь??!
Положи девушку на место!
– ПОШЕЛ ВОН!
(гневно зарычал я, окончательно теряя рассудок, и тут же отшвырнул парня от себя – улетел, улетел тот долой, в угол, вмиг попрощавшись с сознанием)
Жадно подхватил свою Патти на руки и крепко прижал к груди.
– Марат…
(гневно выстрелил я взглядом навстречу Оливии)
– Прошу, не нужно. Положи ее обратно.
…
(ОЛИВИЯ)
– Она замерзла. Моя Патти очень замерзла… Здесь за ней плохо ухаживают.
– Марат…
– НЕ ЛЕЗЬ! – нервно отдернулся брат в сторону, тут же пряча от меня Патрицию.
– Марат, она мертва!
– НЕТ!
НЕЕЕТ! – гневно, нервно плюясь слюной, зарычал, завопил мне в лицо, и тут же попытался уйти, выйти прочь из комнаты.
– Дюан! Прошу! Перестань!
– ОТВАЛИ!
– ДЮАН! Если ты сейчас же не прекратишь, то сможешь навсегда попрощаться с ее ребенком. После такого тебе… уже никто его не доверит.
Невольно замер на месте, пришпиленный словами. Воспоминаниями…
Слезы, слезы застыли на его глазах, боясь сорваться с ресниц.
– Но… она…
– Положи ее обратно. Ей уже не помочь.
(уже более сдержано,
успокаивая, уговаривая, прошептала я)
а вот ее сыну …
– Но…
– Положи. С ней ничего не случиться.
Успокойся.
Если хочешь, я побуду эту ночь здесь. С ней. Но прошу…
– Я никому ее не отдам.
– Не отдашь. Твоя…
просто… положи назад.
– НЕТ!
Нервно сжал, сжал в своих объятиях – и вдруг… ноги подкосились…
рухнул, рухнул на пол…
расселся посреди комнаты, уложил девушку себе на колени и
… жадные поцелуи вмиг сорвались с его губ, касаясь ее лица, волос, рук.
Он гладил, нежил, ласкал, убаюкивал свою Патти.
… нервно шептал.
– Родная моя, прости,… прости за всё. Прости, что предал.
Что ушел,…
что пошел на поводу.
Прости, что оставил одну.
Прости, что не успел...
Прости…
Глава Восемьдесят Первая
***
(МАРАТ)
Я не мог слышать ни похоронную музыку, ни отпевание, ни даже простой плач… со словами скорби.
Мне хотелось оглохнуть, ослепнуть… и вообще, закаменеть.
Умереть?
наверно, это слишком легко, чтобы даже просто об этом мечтать.
…
Патти, маленькая моя,… ты, главное, дождись меня, дождись. Я отыщу способ, обещаю, отыщу способ – и мы снова встретимся.
… не тут, так там,… но мы будем… вместе.
…
– Это всё ты! ТЫ ВИНОВАТ! Из-за тебя всё так произошло!!!
(вдруг неистово завопила мать и тут же кинулась ко мне, избивая кулаками, пиная и проклиная)
Замер. Покорно замер я на месте, послушно принимая всё, как должное. Заслуженное.
Устало прикрыл веки. Не дышал. Молча, вторил всем ее словам.
Как по мне, я бы сам себе голову оторвал. Разорвал, раскромсал, урода, на части …
– Ты же обещал! ОБЕЩАЛ мне, клялся, что всегда будешь с ней рядом, защитишь, что бы не произошло…
… говорил, что всегда о ней позаботишься!
Клялся, что ЛЮБИШЬ!
И что? ЧТО ТЕПЕРЬ?? ГДЕ ОНА??? ГДЕ???
– Успокойся, мать, – нервно схватила за плечи Эльза и тут же попыталась оттащить ее от меня в сторону.
(молчу…)
– Девочка моя, доченька… – вмиг резкий разворот и тут же кинулась женщина к гробу… – Не уходи! УМОЛЯЮ! Не бросай меня!!!
… как же я… без тебя?
Как?
РОДНАЯ МОЯ!!!
***
Взять горстку земли…
Черт.
Нервно, неистово сжались мои кисти.
Больно, страшно признавать,
страшно… смириться.
НЕ ХОЧУ!
… не могу.
… так и не осилил простое: не смог кинуть свою горстку на крышку гроба, так и не смог пошевелиться.
Я смотрел, смотрел, и ни на что больше не реагировал.
… спешно принялись гробовщики закапывать яму. Слой за слоем нарастал, спешно пряча любимую от меня. Пряча и меня там. Закапывая заживо.
Убивая окончательно.
Глава Восемьдесят Вторая
***
(ОЛИВИЯ)
– Все уже разошлись.
Марат…
(молчит, не реагирует)
… казалось бы, боится сделать даже крохотное движение.
– Марат, ты меня слышишь? …
– Я не оставлю ее одну.
– Марат.
(шаги, несмелые шаги раздались где-то за нашими спинами)
… вмиг обернулась.
– Берн?
…
Зачем ты здесь?
(промолчал тот; застыл на месте)
– Уходи, прошу. Сейчас… явно, не время.
Вдруг резкий разворот
(да так, что я едва уловила это движение),
рывок – и кинулся мой Марат на Геера, как больной зверь,
… норовя разорвать мерзавца на месте.
(сбил с ног, повалил долой на землю)
Дико, неистово зарычал, зашипел Дюан и тут же попытался вонзиться клыками в шею – но Берн сжался (невольно зашипев в ответ), усердие – и отбросил того с легкостью от себя, долой.
– Марат! Марат, ХВАТИТ!
ОСТАНОВИТЕСЬ… ОБА!
Этим ее НЕ ВЕРНУТЬ!
(испуганно кинулась я к брату, живо пресекая повторную попытку напасть)
– Уходи, Берн. Молю, уходи,
(взволнованно затараторила я, изо всех сил удерживая в объятиях Марата)
… видишь, … что ты и так натворил?
Уходи…
– Ты у меня, сука, еще поплатишься за всё! – гневно зарычал Дюан, уже более не предпринимая попыток вырваться из моей хватки. – Но не здесь. Не сегодня.
Промолчал. Промолчал Геер.
Устало прикрыл веки, скривился.
Неспешный разворот – и пошагал прочь.
Иди… иди, Берн,
иди от греха… подальше.
Глава Восемьдесят Третья
***
(МАРАТ)
Пытался ли я найти Лив?
Пытался…
… но в привычных местах уже и след простыл.
А дальше искать – значить, самому начать рыть ей яму.
Насильно, с болью … остановился.
Безумно хотелось с ней еще раз поговорить.
Еще…
Но…
…
Патти.
… я запрещал себе появляться на кладбище. Я сходил с ума, выл, рычал… бил посуду, трощил мебель. Я сходил с ума…
… даже не смог… заявиться в больницу, увидеть малыша.
Нервы мои сдавали. Каждый час давался с трудом, не говоря уже о сутках.
Ночи напролет я мучительно перебирал в голове сказанное Оливией. Предполагал, анализировал…
***
На часах лишь шесть, а я уже заправил полный бак автомобиля, в багажник забросил лопату и собрал так, кое-какие вещи, в которые смогу потом переодеть Патти.
Собрать волю в кулак.
…
Я сидел в машине, нервно тарабанил пальцами по рулю и жадно всматривался за окно. Серая пелена вечера неспешно затягивала всё вокруг, медленно, но упорно пряча во мраке… сущий мир.
Периодически появляющиеся люди у калитки… заставляли меня невольно вздрагивать. Еще немного, еще… и все проведывающие скоро разойдутся. Скоро вокруг всё стихнет. Ночь принесет покой на просторы кладбища. Принесет… одиночество.
…
Точный взмах – и лопата смело вошла в еще не успевшую затвердеть землю…
Движение за движением, бросок за броском… Я пытался не думать о том, что творю. О том,… что происходит.
Я сходил с ума. Сходил…
В голове моей разрывались воспоминания, всплывали фразы, образы. Весь тот день. День… ее похорон, я прокручивал всё, как фильм,… застывая, притормаживая на самых важных, тяжелых моментах.
___________________
***
Много, много еще времени мы провели у ее могилы,
… расселись прямо на траве, свежо скопанной земле…
поджали колени к груди, уткнули лицо в скрещенные, обвитые, как плети, руки… и молчали.
Тяжелые рассуждения. Варианты. За и против.
– Марат…
– Уходи, Лив.
Уходи.
…
Я больше никого не хочу видеть.
…
И ее я не покину.
– Дай мне пять дней.
(резко перевел я взгляд на нее, замер)
За это время Берн успеет выступить на Совете с докладом и убедить их в случившемся. А я – я… смогу уехать, спрятаться где-нибудь.
Не ищи меня больше… никогда, … и не думай о прошлом.
Ни о чем не жалей.
(резко встала, выровнялась на ногах;
мой взгляд снизу вверх)
– Лив, что ты несешь?
– Пять дней, Марат. Пять.
А затем, ночью, откопаешь свою Патти, и вольешь в нее человеческую кровь.
Она проснется.
(нервно, болезненно поджала губы)
Прости, что пришлось тебе всё это пережить, но иначе бы никто,… а главное – Берн, не поверил … в то, что она действительно умерла.
– Ты… ты…?
– Да, Марат.
Ты как-то сказал, что она – … лучше всех нас вместе взятых?
Что же… надеюсь, так и есть.
… и мое место, коль что, не дурно будет пропадать.
Прощай…
***
(ОЛИВИЯ)
(рывок – и со всей мощи, дури,… боли помчала я прочь)
Слезы, впервые за последние… тридцать лет, слезы выступили… вновь на моих глазах.
Сегодня… я окончательно и добровольно… потеряла единственного родного мне… человека.
___________________________________________
***
(МАРАТ)
Силой рвануть, отодрать крышку.
Черт. Страшно. Страшно будет взглянуть ей в глаза, во всем потом сознаться. Но одно знаю: ненавидь, проклинай, убей,… но сама – живи. Ради меня, ради сына своего – ЖИВИ.
Еще усилие – и вытащить мою девочку долой.
Усердия, усердия – попытка привести всё в прилежный вид.
…
Аккуратно уложил Патрицию на заднее сидение…
Резкий укус края пакета (с кровью) – оторвал кусок. Спешно поднести к ее губам, несмело (силой) приоткрыть рот и попытаться влить жидкость внутрь.
«Молчаливый сон». Полувампир, полутруп. Состояние, миг, между… забытьем и вечностью.
Один шаг… от прошлого к будущему.
Еще, еще усердия. Не знаю, не знаю, что да как должно сейчас происходить…
Ждать. Остается лишь действовать наугад и ждать.
… еще один разорванный пакет, и снова попытка влить всё это ей в горло.
Много, много крови… льется по губам, течет по шее, груди,… а внутрь, внутрь попадают лишь капли. Драгоценные капли.
Ну же, маленькая моя…
Молю, давай… не сопротивляйся.
Прошу…
Ты думаешь, теперь я сдамся? Теперь… теперь, когда у меня появился шанс? Шанс всё исправить, всё вернуть?
Нет. Патти. Нет,… я быстрее сам сдохну самой ужасной, болезненной смертью, или весь этот мир спалю к чертям собачьим, но ты… больше от меня не уйдешь. Ты – моя, а я – твой… навсегда.
Еще один разорванный пакет, еще…
Кашель.
Сухой, лающий, с жадной одышкой, кашель вдруг разразился, раздался, испуганно врывался из твоей груди.
(Бог мой.
Господи…
неужели, неужели всё это – не сон?)
– Родная моя. Патти. Ты меня слышишь? Патти?
(несмело коснулся рукой ее лица)
– Патти…
– … я задыхаюсь…
(едва слышно, на грани мыслей прошептала ты)
– Сейчас, сейчас, родная…
(вскрываю очередной пакет и пытаюсь залить всё в рот)
– Пей, пей… Станет легче. Пей, родная…
(вдруг резко распахнулись твои веки, уткнулась в меня взглядом)
– Марат?
– Пей, маленькая моя. Пей и тебе станет лучше.
– Марат, это – действительно ты?
– Я.
(замер, замер, испуганно вглядываюсь в глаза, выжидаю приговора)
(но молчишь,
молчишь,… нервно перебираешь тяжелые мысли)
– Выпей, прошу. Тебе нужно.
(вдруг снова дернулся я, перебарывая свое волнение и страх)
– Что это? – попытка отдернуться, рассмотреть упаковку.
– Пей. Тебе это нужно.
(нервно, отчасти грубо и дерзко, прижал я рваный край к твоим губам)
Верь мне.
(поддалась…
несмело, испуганно, но поддалась…)
– Оно сладкое, – нервно скривилась, отстранилась.
– Да, да, Патти. Сладкое. Пей… прошу.
(и снова робкие глотки)
…
– Что это было?
– Сок. Гранатовый сок.
– Он же кислый… обычно.
(нервно скривился, изобразил глупую улыбку)
– Значит, как всегда… концентрат с сахаром.
(невольно рассмеялась)
– Наверно. Вязкий только… сильно.
– Может, это был кисель,… не знаю.
– Марат…
– А?
(черт, вот, вот ты сейчас спросишь у меня, что я здесь делаю, что… хочу от тебя…
… и вообще, удивительно, что еще не кричишь, не психу…)
– Почему ты так долго не появлялся? Я тебя… день у день ждала. Каждую ночь звала… а ты…
(молчал; молчал, шокированный, растерявшийся я)
– Ты думал, что я тебя ненавижу?
(несмело кивнул)
– А я тебе письма… писала…
– Я не получал.
– Знаю, я их сразу рвала.
– Почему?
– Боялась, что не простишь.
…
– Патти…
– Марат. Я люблю тебя, и всегда буду любить.
– Патти!
– Молчи, прошу… Ничего не говори. Прошу. Пусть даже не простишь.
Но не сейчас, молю… не сейчас.
(жадно бросилась, обвилась вокруг моей шеи, прижалась всем телом)
– Молю, только не сейчас. Дай, дай… я последний раз тобой наслажусь.
– Патти…
– Марат, я знаю, что умираю... Знаю, и если сейчас это не сон, то… какой-то очередной… мой галлюциногенный бред. Дай я… запомню твой запах, твое тепло… образ… я хочу унести их с собой… туда.
– Патти…
– А можно я кое-что попрошу? Можно?
Ах. Ну да…
Знаю, настоящий ты всё равно никогда не услышишь меня, не узнаешь эти слова… Но я не могу не попросить.
Пожалуйста, проследи за моим, … нашим сыном. Маленьким Маратиком. Прошу…
проследи, что… если и отдаст моя мать его в другую семью, то хорошую, добрую, достойную…
– Мы его вместе воспитаем…
– Глупенький, – вдруг на губах твоих расплылась нежная, ласковая улыбка… но с крапинками печали. – Глупенький, я же умираю…
(нервно сглотнул я, молчу)
(вдруг помрачнела, отвела взгляд в сторону)
– Я вот не знаю точно,… был ли это сон, или…
Но, кажется, что-то там случилось с малышом. Я не знаю, но сможешь сейчас же, как только я уйду, сходить к нему, убедиться, что всё в порядке, что…
– Патти. Ты жива, и я жив. Это всё – на самом деле!
– Жив. Конечно же жив. Ты жив, а я -…
– Патти – ты вампир.
(нервно расхохоталась)
– Нет, я даже и не мечтаю о таком. Не мечтаю даже о короткой встречи с тобой, тобой настоящим, не говоря уже о целой вечности.
– Патти…
(несмело коснулся кончиками пальцев лица, еще движение – и прилип, прилип поцелуем к твоим губам)
Несмело оторвалась, облизалась…
– Сладкий…
– Как и ты…
(несмело провел по волосам и заправил локон за ухо, взгляд в глаза)
– Ты знаешь,… я бы сам хотел уверовать в то, что вокруг….. кроме нас двоих, троих, больше ничего и никого не существует. Что мира нет – мы наконец-то обрели… свою сказку.
Но увы, это значит – соврать. А я понял. Понял: неважно что, но скрывать больше от тебя никогда не стану.
Тяжело вздохнул. Нехотя отстранился (невольно вырываясь из твоих робких объятий), отодвинулся назад.
– Патти…
Ты действительно умирала. Твое сердце вновь остановилось… и Оливии пришлось тебя обратить. Теперь ты – вампир.
– Нет… – несмело улыбнулась.
– Да, Патти. Вампир.
А я – убил Фернандо…
… за то, что он похитил ребенка. За то, что он… как я, как все… думают, убил… тебя.
Прости, Патти,… но для окружающего мира – тебя… больше нет.
(нервно сглотнула)
– А для тебя?
– А для меня… ты всегда была и будешь.
…
– Где сейчас малыш?
(вопросы стали более напористыми, а дурманная ухмылка спала с твоих уст;
ты еще не верила, но уже стала допускать подобную мысль)
– В больнице. С ним каждый день сидит твоя мать.
– И что теперь? Я…
– Как только окрепнет, заберу его под свою… опеку и мы уедем.
– А мама? Эльза…?
– Прости, Патти. Но… хочешь ты того или нет, но для них ты – …
(несмело, полусознательно осмотрелась по сторонам, осмотрела себя)
– Это – кровь?
– Да.
***
(ПАТТИ)
Я лежала, лежала в его объятиях и всё еще перебирала свои… за и против. Каков шанс, что это – не очередной мой сон? Галлюцинация?
А может, всё намного проще? И это всё, вся эта «реальность» … – ни что иное, как моя выдумка? Или… (заслуженная, нарисованная моей верой?) … загробная жизнь.
Рай? Ад? Неважно. Неважно.
Марат мой, Дюан мой, Лимончик… он рядом, и скоро с нами окажется наш малыш, а остальное, остальное – пустое. Остальное – НЕВАЖНО. ОСТАЛЬНОЕ – поправимое…
Может, и вовсе не было никаких вампиров, может… это всё – простые домыслы, глупое, сумасшедшее искажение моего прошлого?
И неважно, по какой причине я тогда психанула и убежала домой. Неважно, почему прогнала единственного,… кого любила и до сих пор люблю. Не-важ-но!
