Текст книги "Глупые игры... в Любовь (СИ)"
Автор книги: Ольга Резниченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
Глупые Игры…
в Любовь
Резниченко Ольга Александровна
Dexo
Глава Первая
***
– Какие шикарные волосы! Ах, какие локоны! Ами, смотри! Да еще какие длинные!
– Да, да. Шикарные…
– Спасибо…
– Так, милая, что будем делать? Высокую прическу, или, просто, немного низ подкрутим?
– Ассиметричный Боб.
– Эм… Не поняла?
– Под мальчика[1]… И перекрасить в ярко рыжий.
***
– Жозефина! Что ты сделала с собой?!!
Тебя забыла спросить.
– Ни-че-го, – растяжно, с тактом и расстановкой, проговорила слово, на каждом слоге (для усиления эффекта усвоения)… шаги со всей дури отчетливо выбивала по деревянным ступенькам.
– Немедленно вернись назад! Жозе!
Размечталась!
Гневно пнула дверь, так что лязг от того, как та захлопнулась за мной, разошелся эхом по всему дому.
– Жозефина, что ты вытворяешь? А ну немедленно открой дверь!
– Мама, у меня нет настроения разговаривать. Давай завтра, – заезженная попытка прогнать назойливое внимание.
А на ходу уже сдирала с себя одежду…
Завалиться в кровать и УСНУТЬ – вот единственная на сегодня мечта… у Жо Матуа.
– Жозе, если ты…
– ЗАВТРА! ВСЁ – ЗАВТРА!
***
Мечты мечтами, бессилие бессилием, а вот дрянные мысли – им не прикажешь.
Чем сильнее их выталкиваешь из сознания, тем напористей они врываются обратно в голову.
Ну, ну.
И что теперь? Что будет завтра?
Депрессия. Депрессия… покинешь ли ты меня наконец-то? Справлюсь я с тобой в такой, радикальный способ? Иль нет?
Хотя бы каплю… Мне немного.
Просто, дай… глоток свежего воздуха…
И снова нервы на пределе…
И снова глупым калейдоскопом, болезненными вспышками взрываются воспоминания в голове.
Казалось, это было совсем недавно, вчера… или же, наоборот, давным-давно…
Ну да.
Ну да.
Интересно Вам, что меня сломало? Интересно?
Конечно же интересно! А как иначе?
Чужое горе всегда интересно. Такое забавное, интригующее, невероятное, и главное… БЫЛОЕ, НЕ ВАШЕ, МИМО…ЛЁТНОЕ.
Эт да.
Мало, наверно, чем удивлю, когда скажу… что в школе, в классе моем… появился новенький.
Новенький, И очень-очень красивый мальчик. Парень. ПАРЕНЬ, Жо!
Ведь если у других мальчиков, наших ровесников, еще только компьютерные игры в голове, то этот уже давно водит «хороводы» с девушками (старшего, чем он сам, как годиться крутым парням, возраста), да и еще очень быстро занял место завсегдатого вечеринок и дискотек, их ЦЕНТРОМ, причиной заварушек и приколов.
А внешность, внешность!
Мама дорогая…
Я никогда не думала, что скажу эту фразу…
Ангельское, подобно античному богу лицо.
Шедевральное творение… гениального скульптора.
Эдакой… сладкий перчик. Сладкий…
Девки сошли с ума. И я в том числе.
Н-но… у меня было слишком мало шансов на реальность этого счастья.
Девочка-заучка, ботаничка, с заурядной внешностью, несуразной фигурой и сдвинутыми на правильности родителями.
Меня никто не обижал в школе – знали, папа оторвет голову любому.
Время шло, Жо выросла – а эффект папенькиной дочки остался, хотя и сама неплохо могу за себя постоять.
Да то не важно. Не об этом речь.
Античный бог, красавец и просто идеал.
Я таяла…
Из дня в день брела в школу лишь за одним – его увидеть. Лишь его…
А однажды, меня… моя близкая подруга Нора пригласила на одну из «домашних» вечеринок «старшеклассников» (видимо, идти самой не особо хотелось, потому вдруг, вот так, как доселе никогда не было, вспомнила про меня).
И он… был там.
Дуреха, ой дуреха…
Тая от счастья, закипая от грёз, я впивалась вином, как голодная.
А что мне, дурочке, которая только шампанское на пару праздников нюхала, этот литр вина?
Литр, или два…
А, может, то и вовсе был коктейль из водки и вина (кто знает?).
Я едва волочила ноги. В голове осели веселые вертолеты, в животе порхали счастливые бабочки...
И вдруг… медленный танец.
И он, он, ОН! приглашает меня.
Верите?
И мне не верилось…
Феерия, дурман, безумие…
Сладкий ПЕРВЫЙ (… в моей жизни) поцелуй, нежные объятия…
Ночь взорвалась яркой вспышкой, отпуская сказку в реальность.
Как сейчас помню…
Нежный шепот на ушко, ласковый поцелуй в шею…
Быстрые шаги наверх.
Уединились. Уединились ото всех.
Прижал к стене. Жадно обнял. Притулился всем своим телом…
А я, а я… дрожу, как банный лист. Задыхаюсь от его аромата, от его тепла…
Боже, разве можно быть счастливее, чем я в тот момент?
В голове все кружилось, взрывалось и тихо рассыпалось на радостные, робкие снежинки.
Скрипнула дверь. Пристыжено захихикали и вбежали внутрь. Мы. Это были мы.
Самые счастливые существа на планете.
Едва замок щелкнул, как снова сладкие нежные поцелуи коснулись моих губ. Руки властно обвились вокруг тела – прижал, прижал к себе, боясь даже на мгновение отпустить.
– Жо, ты… ты такая … Я боялся, боялся тебе признаться… Боялся, что прогонишь…
– Глупенький, – поцеловала в ответ.
– Ты мне так нужна… Я места себе не находил все это время, всё… мечтал.
… столько раз ты мне снилась.
… Жо, милая моя, дорогая… Девочка моя…
… присел на край кровати и бережно усадил меня себе на колени…
И снова ласки, и снова … любовь.
Жадные поцелуи, порхание фей в голове, дрожь в руках…
Сердце колотилось, как бешенное.
Задыхалась я, задыхался и он.
Нежные объятия…
Робость улетучивалась, сменяясь безумием радости, удовольствия, услады…
… бережно уложил меня на кровать и тут же повис сверху.
Смутилась. Пристыжено сжалась.
Едва дышала…
– Маню, я… я…
– Не бойся, ничего бойся, моя девочка. Ничего. Я не причиню тебе боль. Доверься мне…
… проворно скользнув рукой по животу вниз, тут же добрался до змейки моих джинсов и резко дернул. Та уныло запищала и поддалась.
– Маню… МАНЮ… Я не хочу, – я , я…
– Тише! – немного приподнялся, давая больше свободы себе для движений, и тут же сорвал с меня штаны.
– ОТПУСТИ! – нервно дернулась. – ОТПУСТИ МЕНЯ!
Едва попыталась скинуть его с себя, едва…, как резкий удар, жгучая пощечина с лязгом, дикой желчью и яростью влипла мне в лицо.
– Молчи, СУКА! Иначе УБЬЮ!
И ни слезы, и ни мольба не помогли…
… ничего.
Две с половиной недели уже прошло. Две недели и четыре дня.
А по мне, по мне, как вчера. Как сегодня…
Время лечит?
Не знаю. Не знаю.
Нынче моими врачами стали… СПИРТНОЕ, ДУРМАН И ВЕЧНЫЙ СОН.
«Ты такая, как все»
«Ха-ха, нашей ботаничке засадил»
«Обули заучку»
«Пусть меньше свои книжки читает»
«А с виду такая тихая!»
«Да она такая самая овца, как и все те дурочки, что за ним бегают. И чем только думала?
– Ясное дело, чем…»
Вот. Вот эта точка, от которой я рысью помчала вперед.
Вот и всё.
Прежней меня… больше нет.
Но не ради других, не ради… НЕГО.
Ради СЕБЯ.
Я стану лучше, ярче. Неповторимой. Уникальной… и желанной.
Кинжал в спину… прошлому. И отныне – СВОБОДНА.
… и НЕДОСТУПНА.
Ненавижу, ненавижу мужчин.
… и любой ценой… заставлю их СТРАДАТЬ.
И не слезы нынче на моих глаз. Нет.
Это – блеск ярости,
взрывы злости,
раскат ненависти.
ПРЕЗИРАЮ.
ПРЕЗИРАЮ… всех вас!
Истинно презираю…
Глава Вторая
***
Знаете, что больше всего бесит в моих родителях?
… их идеальность.
Здравомыслящий, наверняка, сразу бы потянулся к телефону… и судорожно набрал номер «неотложки»…, едва услышал эти слова.
Что же. Ваше право, сударь.
Просто, понимаете.... У моих сверстников, тех, кого я раньше считала друзьями (пока их истинные лица не открыл этот мой… случай), их семьи – настоящее, если не чистилище, то исчадье ада.
… ссоры, разборки, скандалы. Драки.
Все это, бесспорно, ужасно. УЖАСНО!
Но привычно. Свыклись.
Притерлось. Приелось.
Никого этой новостью уже не удивишь.
И даже… это горе – причина для сплочения, ПОНИМАНИЯ друг друга.
А идеальные, правильные, СЧАСТЛИВЫЕ… никому не нужны.
Не ищите, люди, друзей В БЕДЕ, а ищите – в СЧАСТЬЕ!
…
Их там… нет.
Нет.
Вот и у меня… за те мои шестнадцать лет… никого… искреннего так и не появилось.
Я одна, одна. ОДИНОКАЯ.
Во всем.
Стараниях, начинаниях, мечтах…
Но все это… сопли детства, пустые вздохи.
Больше всего раздражает то, что у меня… У МЕНЯ такой идиллии, как у них, в жизни нет.
И не будет.
Я – выродок. Выродок в семье.
Мой сводный брат, Мигель (еще один экземпляр мудрой, «неземной» идеальности), и тот более похож на моих родителей (хоть и не родной сын), ближе им, чем такой… недоделок, как я.
Вот стараюсь, занимаюсь – и у меня получается.
Учеба, олимпиады, конкурсы…
Но разве это то, что мне нужно?
Я хочу ПОНИМАНИЯ! Хочу ЛЮБВИ! Хочу ДРУЖБЫ!
А в итоге… только осколки, ошметки… или огрызки.
Я – урод. УРОД.
Что же, отныне я буду гнуть эту линию… уже умышленно.
Не такая, другая. Уникальная.
Пусть дурная, ненужная, грубая, глупая, ПРОПАЩАЯ…
УЖЕ НЕ ВАЖНО.
Мизантроп[2] – это не просто слово. И даже не диагноз.
Это – ПРИГОВОР.
***
Знаете, какая у меня недавно забава появилась?
Соблазняю мужчин… (да, мужчин, на мальчиков… у меня нынче страшная аллергия).
Соблазняю, довожу до кондиции, а затем сбегаю.
Я не сплю с ними, если вы об этом.
Это и есть моя черта.
За нее… ни один урод, не пройдет.
Словно самоубийца… радуюсь остроте ножа, идеальности ровной поверхности лезвия, прочности удавки…
Я играю, играю с огнем.
Кто расстраивается, кто даже плачет.
Кто смеется и хохочет от правды.
Кто унижает…
Кто бьет.
Мне все равно. Все равно. Делайте, что хотите, но меня не получите.
Вот такая у меня игра… в любовь.
Я вырву столько сердец, сколько позволит мне эта жизнь.
Пока не сдохну.
***
– Жо, может, спустишься вниз? У нас гости.
Пусть подавятся… Какого лешего приперлись?
– Тетя Виттория? Дядя Шон?
– Здравствуй, малая.
– Ч-что ты с собой сделала? – оторопевши, уставилась на меня крестная.
– Вот об этом я тебе и говорила, – тяжело вздохнула мама и печально улыбнулась. – Теперь она у нас – такая…
– А мне нравится, – торопливо вставил слово мой дяденька и крепко обнял за плечи.
Пусть знакома я с ним недолго, чуть больше года (ведь с крестной они поженились совсем недавно, правда, знакомы… давно; в общем, неважно), но за все разы общения – он для меня был настоящей находкой. Хороший друг, приятель. Я иногда для таких … уникальных (в положительном аспекте слова) выделяю в третий пол – ведь негоже такого хорошего человека относить к тем уродам (мужчинам). И да, в том списке еще были отец, брат и дедушка.
Вот и теперь Шон поддержал меня. Кто бы сомневался?
– Полгода отсутствия – и такие перемены. Ты меня пугаешь, Жозе, – все еще недоумевала тетя.
– Ничего, все это к лучшему, – мило улыбнулась в ответ и, едва оторвалась от Шона, тут же принялась расцеловывать свою крестную (и подругу в одном лице; что не говорите… года идут – а она только и молодеет, душой и телом! Теперь мы даже на вид мало чем отличаемся… да, ребята, и такое в жизни бывает!). – Я так скучала.
– Прости, не могли раньше вырваться. Майя рожала. Вот мы всем семейством и поддерживали ее весь этот период.
– И кто на этот раз?
– Опять мальчик, – мило улыбнулась Виттория и закачалась из стороны в сторону, словно школьница, болтая полами платья (я вам еще не говорила, что она слегка безумная? Слегка – плохо сказано. Но именно за это я ее и люблю. Она такой же… недотепок, как и я).
– А вы когда… осмелитесь? – решила подколоть тетушку.
– Так. Стоп, – резкий шаг назад. Меряющий взгляд с головы до ног. – Это точно – моя малышка Жозефина Мария Матуа? Или кто-то иной?
– Иной, – загадочно ухмыльнулась я. – Иной.
… и нынче… уже не малышка (подумалось про себя, так и не вырвавшись наружу, дабы еще больше не травмировать психику близких).
– Ладно, пошлите за стол. Майя передала торт и индейку. Вторая, правда, уже прилично остыла. Но…
***
– Рассказали? – едва слышно прошептала Виттория моей маме на ушко.
– Еще нет.
– Что рассказали? – наглым образом ошарашила их, обличия… нелепую конспирацию.
Удивленно оглянулись.
Да, да. Жо раньше бы себе такой грубости никогда не позволила (а для меня… такое поведение – это грубость), зато теперь … !
Крестная правильно подметила, я уже – другая.
Так что, дорогие мои, … привыкайте.
– Луи, тебе еще добавить индейки? – мне показалось, или в этих словах тетушки… прозвучала издевка?
– Нет, спасибо, уже не лезет, – недовольно пробурчал мой отец и торопливо встал из-за стола.
– А тортик? – ехидно улыбнулся Шон.
Что за спектакль? Что они не договаривают мне? Что скрывают?
– Нет, спасибо, – все так же сдержано, вежливо, но с нотками злости, ответил тот.
– Жо? – любезно поинтересовался у меня дядя, но уже без этого идиотского выражения лица.
– Нет, спасибо. С меня и сока хватит.
Повисла неловкая тишина.
Что-то неладное засело между всеми нами.
И это мне не нравилось. Но выяснять… не буду.
Нет на это ни сил, ни желания.
– Ладно, – тяжело вздохнув, нелепо шлепнула ладонями по коленям, а затем, резко отодвинувшись от стола, уверенно отчитала, – я пойду к себе. Никто не против?
Обычно, этот вопрос я задавала из вежливости и осторожности.
Сейчас же – это было чисто формально.
Короткий вдох – поднялась и пошагала к себе в комнату.
Словно угадала… их ожидания.
Мать и крестная тут же принялись что-то обсуждать…
Но что… мне уже было глубоко… до «фиолетовой» лампочки.
Захлопнулась дверь.
Не снимая одежды, не снимая даже тапок, плюхнулась в постель.
Рафаэль сегодня с женой.
Марк уехал к бывшей.
У Сета сегодня гостюют дети.
Бредли… Бредли?
Самый молоденький (лет двадцать) из моих нынешних…
Романтик. Нежусичка. При каждой встрече всё цветы дарит…
Раз даже мягкую игрушку припер…
Нет. Бредли надоел.
Сегодня буду спать. Тупо спать.
И пошли они все… НАХРЕН.
Глава Третья
***
– Жо, к тебе можно?
– Виттория, разве я тебе когда-то отказывала?
Ехидно улыбнулась.
Короткие, точные движения. Но сколько грации в них!
– С днем Рождения!
– Неужели уже перевалило за полночь?
– Да. И … час ноль три, так что ты, моя девочка, уже родилась.
– Мама спит?
– Нет, все ждут внизу. Мария хотела прийти, н-но… побоялась тебя лишний раз злить.
– И правильно. Ненавижу праздники.
Игриво подмигнула бровкой.
– Даже со мной?
Эй, эй, эй! Моя крестная просто так словами не бросается!
– И-и-и… – повела я, взывая к интриге, – что это значит? – подталкивала на откровение своей дерзкой улыбкой.
– Ты у нас девушка теперь взрослая. Мама говорит, жаждешь быть независимой?
Облом.
Затронула больные, расшатанные струны. Не нота Ля это звучит…
Улыбка скомкалась в гримасу.
– Независимой, взрослой и неповторимой, – повторила я те слова, которые обычно теперь в гневе выплевываю матери и отцу в лицо, лишь бы те отстали от «моих экспериментов».
– Делай все так, как я скажу, и эту ночь не забудешь никогда.
Я (намеренно) выгнула бровь, изображая интерес и удивление.
Ну же, давай, колись, тетушка!
– Верь мне, моя красотка. И твои семнадцать – это будет что-то.
***
Строгая юбка по колено. Высокие сапоги на низком каблуке.
Невзрачная кофта и куртка серого цвета.
И это чудище – я.
Мадам, в таком ужасе я даже к Бредли не ходила.
Ну, Виттория. Верю тебе, как себе, и лишь потому тащу этот уродливый крест за собой.
Крепкие объятия, поздравления, подарки.
Поцелуи, наставления, ласка и тепло.
Ай, ай, ай! А в голове лишь одно – безумие и коварство Виттории.
Кто, кто – а эта дама умеет отрываться.
Видели бы в каком состоянии приходили мои родители… после ее вечеринок. Даже такие «павы», как они, ставали сумасшедшими воробьями.
***
Со спокойной душой и доверием… мои родители и дядя Шон отпустили меня вместе с Витторией на вечеринку.
– Не знаю, всё, что я видела в этом городе – гадкая пародия на праздник…
– А кто тебе сказал, что это будет… в ЭТОМ городе? – и игриво замигала бровками. – Виттория Колони никогда так низко не летает, – ехидная улыбка, выползшая змейкой на ее лицо, казалось бы, тут же подписала мне смертный приговор.
Но мне это… НРАВИТЬСЯ!
(понимающе закивала я, давясь в ухмылке от коварности предположений)
***
Шальное такси…
И за полчаса мы уже в аэропорту.
Частный самолет? Вы смеетесь?
– Италия, моя девочка. Нас ждет ИТАЛИЯ!
***
– И я пойду в этом? – невнятный жест рукой, промеряв себя с ног до головы.
Короткий шаг – и разорвала мне юбку по шву до бедра, резкий рывок – и укоротила из миди в та-а-акое мини, что даже стыдно стало …
– Издеваешься?
– А то.
– Ты сумасшедшая… но не до такой же степени? – обижено надула я губы.
Расхохоталась Виттория.
– Да шучу, шучу.
Неспешно прошлась по салону самолета, к кабинке пилотов. У самого выхода… слегка приподняла шторку (дверцу) и вытащила оттуда запакованное в целлофан черное платье…
Забавный дизайн…
Длинное сзади… до самых пят (подобие шлейфа), спереди – лишь чуть ниже линии мини юбки….
А декольте? Мама родная…
Оголяло мою грудь… до откровенной распутности.
Еще мгновение – и протянула черные модельные туфельки на очень высоком каблуке.
Нельзя не отдать должное…
– Меня мама убьет…
– Потому и нарядилась ты в тот серый ужас, что изначально был на тебе. тАкую тебя видеть… твоим родителям… противопоказано.
Пристыжено улыбнулась.
– Посмотри на себя в зеркало! Эх, какая конфетка! А если добавить еще немного уверенности, надменности и коварности? Светская львица!
– Крестная, ты меня пугаешь!
– А разве не такой ты хотела быть?
Пристыжено опустила глаза. Поджала губы.
Молчу…
– Брось дуться. Я как лучше хочу. Скажи только… Ты, действительно, такая решительная, как постоянно твердить своей матери? Хочешь быть другой? Хочешь быть независимой и неповторимой?
Уверенный взгляд в глаза.
– Да.
– Смотри, чтобы бы ты не пожалела о своих словах.
– Не пожалею, – жестоко отрезала, как патриот перед смертью.
Не пожалею…
Глава Четвертая
Через пару часов уже были на месте.
Черный лимузин поджидал у входа.
…
Замок. Огромный, средневековый замок – наша цель.
– Aeternus Festum, или Аетфе, что в переводе с латыни – Вечный праздник. Здесь, моя милая, венчались твои родители, венчалась я с Шоном, Майя с Кайлом…
– А в обычных церквях… уже не модно стало?
Ехидно хихикнула.
– Модно – не модно, неважно. Традиции – много чего значат. Да и разве можно найти прекраснее место для веселья?
Шпили башен упорно тянулись ввысь, желая дотронуться до неба…
Окутывая нежным бархатом древнего, вечнозеленого соснового леса, огромный холм бережно обнял замок, укрывая от недоброжелателей почти со всех сторон, оставляя подступ лишь только с юга...
Глубокий ров, наполненный водой, высокий вал… и берма вдоль высоких каменных стен, усеянная неошкуренным дрекольем, лишала последней надежды на удачное взятие крепости…
Мистическое, завораживающее, пугающее было что-то во всем этом…
– И теперь вопрос… что мы здесь забыли? Чья-то свадьба?
– Здесь не только венчания проходят, милая моя Жо. Любые торжества. Причем как по поводу, так и без. Вечный праздник, он на то и ВЕЧНЫЙ, чтобы длиться… вечно.
– Каждый день?
– Каждую ночь.
Понимающе улыбнулась.
– Справа, видишь самый большой шпиль?
– Да.
– Это – и есть церковь. А вот небольшая круглая башня… у самого подножья холма?
– Угу-мсь.
– Когда-то там было место заточения… Одинокое маленькое окошко… с видом на небо.
А нынче место умиротворения и покоя.
– Зачем здесь так много кольев, под стенами?
– Эти шипы, mortuus lacrimatio (мертвый плач, плач усопшего) изначально были для обороны крепости. Затем долгое время служили для привидения в исполнение смертной казни неверных. Да и не раз самоубийцы находили здесь покой. Забравшись в башню Quies (Покоя), спрыгивали вниз… на колья… медленно, но уверенно двигаясь в лапы Смерти.
– Очень весело.
Загадочно повела глазами и улыбнулась.
– Иногда, это единственный выход. Кедровые колья[3] – еще та сила...
Весь этот замок чем-то напоминал небольшой городок, изолированный от всего мира высокими каменными стенами, спрятанный… со всеми своими диковинами и тайнами.
Подъехав к огромному, высокому строению, лично мне больше напоминающему католический храм (готического стиля), автомобиль наконец-то остановился.
– Вот и на месте.
Водитель любезно открыл дверь…
Длинная, красная ковровая дорожка…
(здесь все такое пафосное?)
У входа стояло несколько молодых людей, убранных в шикарные, дорогие вечерние наряды…
Я себя только и ловила на мысли, что каким-то неведомым чудом… попала в XIX век…
И это – веселье в стиле Виттории Колони?
Ну-ну…
– И помни, ты здесь – самая главная гостья. Так что грудь вперед, нос к верху – и на всех плевать…. с высокой колокольни, – едва слышно прошептала крестная (хотя всем видом даже не подала этого).
Надменность, жеманность и … коварность.
Так причитала доселе тетушка? Что же… постараемся.
Двери отворились – и мы вошли в огромный, шикарный зал…
Глаза разбегались в разные стороны, жадно пытаясь впитать в сознание эту божественную красоту. Но-но! Нынешний образ Светской львицы запрещал проявлять любопытство… к таким мелочам. Я это знала (из фильмов и книг, естественно), а потому искренне подыгрывая образу, мастерски изображала равнодушие, или даже… легкое разочарование.
На мгновение показалось, или, может, так и было, но все, кто едва улавливал нас своим взором, тут же поворачивались, спеша приветствовать (внимание!) … легким поклоном головы.
Но Виттория в ответ… даже косого взгляда не бросала на них.
Полное пренебрежение, высокомерие, холодность.
Я усердно вторила ей, изображая… королеву.
Вдруг путь нам преградил… какой-то молодой человек.
(такой вольности я, право, не ожидала, свыкнувшись с жеманностью и пугливостью остальных гостей).
Манерно поклонившись, тут же выровнялся, и, едва сдерживая едкую ухмылку, вкрадчиво прошептал:
– Как дамы добрались? Всё хорошо?
– Доминик? – удивленно вздрогнула Виттория, – я думала, ты на Эйземе сегодня.
– А я думал, вы в Лондоне, – язвительно отрезал тот.
– Ясно…
– Да и не мог пропустить столь знаменательное событие, – игриво вздернул бровями… и тут же перевел взгляд на меня.
– Если ты хоть пальцем к ней прикоснешься, – тон Виттории тут же потерял вежливость, превращаясь в серьезный, гневный, тихий рык, – я тебя… УБЬЮ.
Расхохотался. Короткий взгляд на крестную… и снова на меня.
Но едва Павлин попытался что-то сказать в ответ, как я тут же остудила его пыл, выплеснув на блюдце… заготовленную для МУЖЧИН желчь.
– Не переживай, Виттория. Я на таких уродцев не ведусь, – и гордо вздернув подбородочком вверх, тут же продолжила свое шествие, смело бросив навязчивого собеседника ни с чем.
Тихий смех моей тетушки вслед… и затем уверенный, размеренный стук каблучков – она пошла за мною.
Да уж… уродец, уродец…
Ах, каким же он был, на самом деле, красивым! Я бы даже сказала… безупречным!
Боже мой…
Правильный, ровный… аккуратно выточенный нос, густые, четкой, идеальной дуги брови, большие, выразительные темно-карие глаза, пышные ресницы. Тонкие, чувственные губы.
Высокий, мускулистый, в отличной форме… харизматичный брюнет.
Да уж, Жо. Тебе остается лишь нервно прикусить язык, закатить губку назад и смириться, что на такие рыбёшки… у тебя мастерства не хватит, да и снасти слишком слабы.
Еще немножко – и путь мой завершен. Уткнулась в огромные, деревянные двери, украшенные позолоченными лианами сказочных растений и букетов вычурных цветов.
Замерла в ожидании. Буквально мгновение – и Виттория поравнялась со мной.
… на ее лице выплясывала коварная улыбка.
Ух, не к добру, НЕ К ДОБРУ эта змейка изогнула ее губы. Попомните мои слова. Слишком хорошо я знаю эту женщину, чтобы просто списать все на интригу.
Пристальный пытливый взгляд на меня…
Глаза в глаза.
(а ухмылка так и не сходит с ее личика)
– Последний шанс тебе даю, – добродушно, но все же с загадкой, некой издевкой и таинством, произнесла Виттория, – не отказываешься от своих слов? По-прежнему смелая и… непоколебимая?
Коварная улыбка, моя, в ответ.
– Я все еще в игре, мадам.
Замигала бровкой.
– Тогда…, – резкий разворот; уверенно, смело растолкав, распахнув обе створки дверей перед собой, прокричала, – ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ… В МИР ВАМПИРОВ И ПОЛУКРОВОК, дорогая…
Глава Пятая
И как только в голову Виттории могла прийти такая чушь?
Чушь?...
Я замерла в недоумении.
Ужас, тихим, жадным настом покрывал все внутри меня, обездвиживая, лишая даже права дышать…
Ужасный, гадкий запах… приторный, солено-едкий… врезался в мое сознание, заставляя сражаться с непонятными чувствами…
Я не могла понять, что это было.
Не могла…
(или, просто, не хотела признаваться сама себе?)
Увиденные, увиденные картины… правды… напрочь списывали рассудок со счетов. Все попытки объяснить логически, адекватно... происходящее, скатывались к нулю.
В какое-то, крайнее для моей смелости и остатков храбрости, мгновение… захотелось дико завизжать и тут же броситься наутек.
Но нельзя. Нельзя.
«Не теперь», – обреченно проконстатировал разум и тихо запищал от ужаса.
Виттория продолжила свое шествие, и я была вынуждена идти за ней.
Попытки не отставать, вести себя манерно, сдержано, уверенно…
Но…
Дрожат руки, ноги подкашиваются…
Приступы тошноты… волнами подкатывают к горлу, душа и туманя сознание.
Иду. Иду вперед, пытаясь бессмысленно смотреть пред себя и не обращать внимание на…
Мужчины и женщины, представители «сливок общества», шикарно разодетые, галантные, правильные, вежливые, воспитанные как Леди и Джентльмены, доныне казавшиеся мне эталоном правильности и идеальности, сейчас превратились в мерзкий разврат…
Плотские игры, лобзания, страстные, гадкие, похотливые объятия…
И, и, И! как бы не хотелось признаваться, но… все это сопровождалось каким-то умопомешательством…
Вместо поцелуев… были укусы… УКУСЫ… кровь текла… по шее, рукам…
Текла рекой, и никто не пытался ее сдерживать.
Играясь, смакуя,… они слизывали капельки, ручейки багровой жизни,… наслаждаясь безумием.
И пусть все это было скрыто полумраком, шальными взрывами дурманящей, эйфорической музыки, все казалось ничем иным, как больной оргией наркоманов.
Это… это хуже, чем просто вечеринка… под дозой. Это хуже даже чем закрытое пати[4], где все до последнего под прессом ЛСД.
Это был… порочный ад, даже для такой больной меня, как я теперь.
Кровь, кровь… Неужели эти люди, действительно, думают, что они – вампиры?
И все это – и есть Аетфе, и есть вечеринка Виттории?
Крестная уже сидела у барной стойки, в пол оборота повернутая в мою сторону.
Спешно добралась я до пункта назначения и присела рядом.
– Вижу, ты под впечатлением, – прокричала (пытаясь прорваться сквозь шум и гам музыки) Виттория и мило улыбнулась. Резкий разворот к бармену, – две «Кровавых Мэри».
Мои глаза округлились от ужаса. Внутри все испуганно сжалось.
Она думает, что я тоже буду пить кровь?
Э-эй…
Лучше бы я еще дома выкурила травки, или закинулась колесиком Фена[5], чтобы сейчас не сходить с ума от истерики, что вот-вот уже вырвется наружу, чтобы спокойно пережить эту ночь.
Два бокала… с красной жидкостью встали передо мной.
Нервно сглотнула и невольно скривилась от ужаса.
Вдруг Виттория радушно рассмеялась и ласково похлопала ладошкой по моей коленке.
– Девочка моя, расслабься. Это – всего лишь томатный сок. Я же понимаю, через что ты сейчас проходишь. Давай сядем за столик, чтобы музыка нам не мешала. Думаю, стоит кое о чем поговорить.
Схватив свой бокал «Мери», она тут же пустилась в ход.
А я, словно дурочка, все еще непонятливо моргая глазами, пыталась ей подражать.
***
– Прости, крестная, но я думаю, все здесь... слегка сбрендили. Вот и все.
Загадочно улыбнулась.
Вдруг игриво вздернула бровкой и вкрадчиво прошептала:
– А разве не этого ты хотела? Чего-то невероятного. Стоящего. Независимого… СВОБОДНОГО.
– Все это… здесь не причем. Они – пьют кровь… и думают, думают…
Вдруг бокал с моим напитком вспыхнул огнем, напугав меня до чертиков, так и не дав договорить.
Буквально секунды пять-десять, чтобы я могла понять, что не брежу, и пламя тут же потухло.
Тяжело сглотнула. Удивленный, немой взгляд на Витторию.
Лишь ухмылка на ее личике плясала в ответ.
Еще мгновение – и мой бокал сам сдвинулся с места и в миг приблизился к тетушкиному.
Еще секунда – и в дребезги разлетелся подсвечник на нашем столе.
– Таких штучек я могу показать тебе уйму. Хотя это не совсем доказывает, что я – ВАМПИР, но то, что… не человек, уж точно. Не находишь?
– Т-ты – в-в-вампир?
– Да, моя девочка. Я вот уже скоро как пятьсот лет, как Вампир.
– А? – только и вырвалось из меня, нелепо приоткрылся рот. Глаза выпучились до боли.
Разум упорно твердил, напоминал, что моя крестная – сумасшедшая.
– Правда, из них, – продолжила отвлеченно свой рассказ, не обращая внимания на мое внутренне оцепенение, – пробыла сто лет под землей. Заживо закопанная. Братец постарался. Видишь ли, обратил меня мой муж… в вампира. Вернулся из долго военного похода… мертвым, и меня забрал в свою вечность. Забрал. А мой старший братец все это пронюхал. Обвел вокруг пальца, втерся в доверие… И Ферни, будучи доброй души человек, существом, уступил. Обратил и его. Эх, знали бы мы тогда, какая цена за то доверие и дружбу! Меня в плен земле, на далеком, заброшенном острове Искья, а мужа – на куски и в пламя.
– Соболезную, – пробурчала что-то невнятное себе под нос, все еще сражаясь с «за»… и «против».
– А кто еще из наших… тогда?
– Все.
– Мама?
– Сразу после твоего рождения… обратили.
– Папа?
Загадочная улыбка.
– Луи, Луи… Эх, мой верный друг Матуа. Уже триста лет, как земля носит этого прекрасного вампира. Если бы не его поддержка, ух, сколько бы я дров наломала…
Тяжело сглотнула.
НУ, НЕ ВЕРЮ! НЕ ВЕРЮ Я!
– Мигель, – но все равно веду эту игру…
– Ох, Мигелюшка. Лет двадцать ему было, когда Луи обратил его.
– Шон?
Нервно хмыкнула.
– Шон… Ему было двадцать, когда стал ... А знаешь, знаешь, почему мы поженились только через пятнадцать лет после знакомства?
– Нет.
Загадочная улыбка. Загадочная, но целиком сквозящая печалью и болью.
– Потому что я сама лично его приговорила… к пятнадцати годам погребения под землей. … vivi sepultura[6]… Справедливость? Разве это было справедливо? Знаешь, – замерла на мгновение, перебирая воспоминания, подбирая слова, – я, когда его первый раз увидела, то сразу захотелось голову свернуть ему. Весь такой скользкий, алчный, вертлявый, самовлюбленный, горделивый жук. Но потом, потом, как узнала ближе, … то, как он душой и телом постоял за друга, друзей… Это просто нечто. Казалось, как такой хитрый, эгоистичный, всегда добивающийся своего, экземпляр, мог вот так легко… предложить свою жизнь во имя друга. – Пристыжено хихикнула. – В общем, еще на суде… у меня крышу повернуло не в ту сторону. Кораблик мой… поплыл вспять, борясь с течением. Пятнадцать лет ходила я день у день… к нему на могилку, тихо моля… простить меня. Я знала, знала, что он меня не слышит, и даже не знает, что я рядом. Но ходила… Больная? Больная. Сумасшедшая, влюбленная дура. Боже, Асканио уже не раз срывался… раскопать Шона и четвертовать… за это МОЕ помутнение. Представляешь? Лишь Матуа, твой отец, меня поддерживал все это время. Не давал отчаиваться. А потом, потом, как только я поняла (а мне приснился вещий сон), что Шон сегодня… (тогда, два года назад) очнется и выберется из могилы, спадут оковы vivi sepultura, я… я СБЕЖАЛА. Собрала вещи и... уехала в Рим. Сбежала. Было невыносимо страшно осознавать, что все эти… пятнадцать лет я ЛЮБИЛА того, кому… даже, может, и не нравлюсь. Представляешь? Я жила надеждой, у которой даже СЕМЯ не было.
