Текст книги "Адвокат мертвых (СИ)"
Автор книги: Олеся Шалюкова
Жанры:
Классическое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц)
Глава 4. Попустительство
Любая трагедия становится венцом цепи случайностей. Не обязательно действий роковых, как разлитое девушкой масло на рельсах, но случайных. Не обязательно крупных, возможно – очень маленьких, практически незаметных.
Сломанный ноготь, испорченный замок на осеннем сапожке девушки, отчего она опоздала на работу. Переполненный трамвай, где в давке кто-то вытащил кошелёк у немолодого мужчины. Потерявшийся мячик у ребёнка. Выроненная монетка в один рубль. Взмах рукой в сторону вороны, чтобы согнать её с неширокой уличной тумбы.
Случайности сливаются, накапливаются вместе и угрожающей лавиной срываются вниз, превращаясь в трагедию. И чаще всего, трагедия стоит кому-то жизни. Когда одной, когда двум, когда сразу ста или тысяче. Сложно определить, что стало причиной, а что следствием. Понятно только одно, есть причины, о которых никто не догадывается. Есть те вещи, о которых не знают люди. Есть вещи, которые вскрываются только тогда, когда на твоей стороне – хозяин мира мёртвых.
Не самое безопасное знакомство привело в результате ещё и к тому, что Кирилл, считавший, что знает о жизни почти всё, каждый день узнавал всё новое и новое. О жизни, о событиях, о людях. Причём в последней категории на поверхность всплывало то, что знать мужчине никогда не хотелось.
Было бы лучше, если бы определённые вещи никогда не всплывали на поверхность.
– Кирилл?
Тихий голос вырвал мужчину из задумчивости.
– Ты уже которую минуту подряд пытаешься вилкой пробить тарелку. Может быть, ты всё же поешь, а потом будешь уходить в свои мысли?
Знакомая реплика, знакомая до боли и до слёз. Так легко было представить себе, как Аня в этот момент поджимает губы, упирает кулаки в бока и хоть сама маленькая, напрыгивает на Кирилла. Ни дать, ни взять – боевой воробей.
– Да, да, – скорее той девушке из прошлого, чем присутствующей рядом с ним Ане, ответил мужчина. – Сейчас буду. Спасибо.
– Пожалуйста, – отозвалась Аня тем временем, отсев от стола. Около её руки горочкой лежали мандарины. В руках у девушки был нож. Нарезая на тонкие лепестки шкурку, дольки Аня ела. Из шкурок – получался часть цветка. На краю стола уже лежали три странно-узорчатых цветка, напоминающих то ли лотос, то ли кувшинку. Красиво, и удивительно.
– Аня, что ты делаешь?
– А? – девушка подняла голову, отвлеклась. Рука дёрнулась, прочертив на руке царапину.
– Аня! Твоя рука! Ты порезалась! – Забыв и завтрак, и нож с вилкой на столе, Кирилл торопливо взял ладонь девушки в свои руки. Потусторонний холод в который раз обжёг мужчину, по спине пробежали мурашки. Царапина, довольно глубокая была, а крови – нет. И кожа, под взглядом Кирилла, стянулась, сцепилась друг с другом невидимыми ладошками. От царапины не осталось и следа.
– Ты до сих пор не понял? Я мёртвая.
Слова прозвучали уже в который раз, а ударили больнее, ударили со всей силы, со всего размаха, заставляя чуть ли не кричать от ужаса.
Как она может быть мёртвой, как? Те же непослушные локоны вдоль лица, та же чуть шероховатая обветренная кожа. Та же хрупкая фигура.
Кирилл отвернулся, отпуская холодную ладонь, возвращаясь к тарелке, словно заведённая кукла. Всё было то же, но не хватало тех мелких, незначительных деталей, которые делают облик человека узнаваемым. Не хватало чуть ироничного прищура глаз, не хватало задорной улыбки, из-за которой хотелось улыбнуться в ответ. Не хватало мягкости в голосе и чуть усталой сутулости.
Не хватало жизни…
Вилка выпала из рук, покатилась по полу.
– Я сейчас дам чистую, – поднялась с места Аня.
– Нет, – полузадушенно сказал Кирилл, ныряя под стол. – Я сам…
Аня вернулась на своё место, мужчина вернулся за стол, поменяв вилку. На душе у него было не просто тяжело, было мерзко. Понимание ситуации медленно заползало в сердце, отравляя его, разрывая его в клочья своими ядовитыми когтями.
Мёртвая. Она мёртвая. Хоть и сидит рядом, но – она уже давно в холодной земле, отпета, оплакана. Пусть и не забыта, пусть до сих пор в сердце занозой кровоточащей, но сейчас рядом – только тень, только призрак, которому чужая прихоть придала такой облик.
Боль насмешливо оскалилась в лицо, звонко рассмеялась и растворилась. Кирилл понял, что смотрит на Аню и не может отвести от неё взгляда.
– У меня что-то на лице? – тихо спросила девушка.
– Да, – мужчина протянул руку, смахивая оранжевый лепесток от уголка нежных губ. – Кусочек кожуры. Я помою посуду, сиди. Расскажи пока, что нас ждёт сегодня?
– Есть определённый порядок, который соблюдается при процедурах, проводимых Адвокатом, – ответила тут же Аня. – Свидетелей мы прошли. Вчера ночью Адвокат получил всю необходимую информацию, картина случившегося именно на перекрёстке выстроилась полностью. Теперь мы переходим ко второму пункту. Мы навестим тех, кто мог предотвратить трагедию или стал вольным или невольным её соучастником.
– Как это?
– Поймёшь по ходу дела.
Неожиданно резкий ответ. Словно на какое-то мгновение проснулась эмоция.
Кирилл не обольщался. Скорее, Адвокату не хотелось, чтобы его марионетка сказала что-то лишнее.
– Аня.
– Что?
– Ты можешь рассказать всё, о чём тебя ни спросишь?
– Нет, – девушка медленно покачала головой. – Есть то, на что я никогда не отвечу, потому что мне нельзя. Но это не Адвокат наложил на меня ограничения, они наложены другими.
– А… – Кирилл кивнул. – Хорошо. Я понял. Мы отправляемся?
– Ты готов?
– Да.
– Тогда отправляемся, – Аня поднялась со своего места первой.
Взглянула за окно, поёжилась и двинулась к двери. Кирилл повернулся к подоконнику. Чёрный ворон изучал Кирилла, потом махнул крыльями, поднялся в воздух и растаял в небе.
В любой истории есть перекрёсток, в котором история могла бы пойти по одному из двух, трёх и более путей развития. Классическая тройная развилка в русских былинах, налево, направо и прямо. Обычное «если», которое часто терзает нас в мыслях.
Случаются ситуации, участники которых совершают подвиг и трагедия превращается просто в экстремальную ситуацию. Встречаются и обратные ситуации, когда люди проходят мимо беды, и то, что могло бы стать просто ночным кошмаром, обращается в трагедию. Попустительство – беда замёрзших сердец, безусловная трагедия всего человечества.
Какая разница, что там произойдёт? Меня это не касается.
И человек проходит мимо, даже если видит, что может помочь.
Аня, немного неестественным движением поправив сумочку на плече, огляделась по сторонам.
Кирилл же всё пытался понять, о каком попустительстве она говорила, пока они ехали на трамвае почти на другой конец города, к старому пабу «под Ирландию».
– Аня, может, пояснишь? – потребовал он, когда, наконец, сдался в попытках понять о чём она говорила самостоятельно.
– Попустительство – умышленное или неумышленное не указание на происходящее.
– Понятнее не стало.
Аня вздохнула.
– Кирилл, хватит издеваться что ли. Ты не мог не понять.
– Я не понял.
– Хорошо. Сейчас поясню. Сразу на примере.
Девушка решительно шагнула к пабу, даже не став ждать, когда Кирилл откроет дверь. Пряное тепло уютного места после прохладной улицы было настоящим спасением. На промозглом ветру, хоть и прошли они всего недолго, мужчина промёрз.
– Итак, – сев за стол, Аня уткнулась в меню. – Я буду что-то связанное с мандарином, а ты – как хочешь.
Кирилл покачал головой, оставил куртку на спинке стула и отошёл к барной стойке. Краем глаза он увидел, как поднялась со своего места Аня. Далеко она не ушла в сторону, всего лишь подошла к мужчине за соседним столиком. Она стояла полубоком, поэтому что именно она сказала Кирилл по её губам не прочитал, да и слышно не было. Но к тому моменту, как мужчина вернулся за столик, Аня была там.
– Ты его знаешь?
– Нет, – девушка чуть заметно покачала головой, не поднимая глаз от стола.
– Его знаю я.
Ножки стула заскрежетали по полу, а затем сверху взгромоздился знакомый парень. Правда на этот раз он всё-таки сменил свитер на рубашку с высоким воротничком и приличный джемпер. Звякнули бубенчики.
– Ты не зачастил ли? – сам не зная почему разозлился Кирилл.
Адвокат усмехнулся.
– Зачастил. Но ты интересный, человек. Так что, что хочу то и делаю. Ты же не будешь возражать.
Памятуя о том, что о контракте и о душе говорил Адвокат в прошлый раз, Кирилл предпочёл промолчать.
– Человек умеет молчать? – изумился Адвокат, потом взглянул на Аню. – Принеси мне ирландский кофе. И здесь сегодня у повара получились биточки неплохо, их тоже закажи. Две порции.
– Хорошо, – послушно поднялась с места Аня.
– А деньги?! – Кирилл рванулся было за ней, но парнишка, положив руку на его плечо, удержал мужчину на месте.
– У неё есть. Спокойно.
– Откуда у неё деньги?!
– Законы мира, – Адвокат чуть заметно пожал плечами, заглянув в кружку к Кириллу и забрал его кофе себе.
– Эй! Это…
– Твой кофе, я знаю, – парнишка пожал плечами. – Но я хочу кофе, а ты хочешь понять. Хороший обмен, верно? А Аня тебе принесёт ещё кружку. Итак, законы мира. Когда люди умирают, у них остаются деньги, ты же это знаешь?
– Знаю.
– Часть денежных средств остаётся живым, по наследству, по случайности. Часть средств отправляется в своеобразный фонд мёртвых.
– Зачем нужен такой фонд?!
– Ты же не думаешь, что она, – Адвокат махнул головой в сторону Ани, разговаривающей о чём-то с барменом. – Единственная такая?
– Н… нет?
– Нет, – в голосе собеседника слышалась обидная насмешка, которую Кирилл предпочёл проигнорировать, чем принимать близко к сердцу.
– Ладно, и что они все здесь делают?
– Смотря кто, – Адвокат едва уловимо нахмурился. – В любом случае, в этом фонде есть необходимость. Ну и раз он есть, значит, мёртвые могут пользоваться деньгами из этого фонда, забирая оттуда столько, сколько им нужно.
– Хорошо. А зачем ты Аню отправил к прилавку?
– Всё время забываю, человек, что ты слишком много понимаешь.
– Это плохо?
– Лишняя головная боль.
– Ну, прости! – огрызнулся Кирилл.
– Не извиняйся, человек, в твоём голосе всё равно не слышно раскаяния.
– Слушай.
– А?
– Тебя никто не хотел ударить?
Адвокат расхохотался.
– Человек, ты такой умный, но такой глупый. Я не существую в этом мире. Если на то не будет моего желания, до меня невозможно даже дотронуться.
– Да? – Кирилл, хорошо помнящий тепло ладони, которая закрыла ему глаза, протянул руку и коснулся плеча парнишки. Плечо было тёплым, джемпер немного кололся.
Адвокат только головой покачал.
– Ты меченый смертью. Ты не принадлежишь этому миру точно также, как и я, или как Аня. Начинай думать, человек. Думать головой, и поменьше слушай тот орган, из-за которого у вас все проблемы.
Кирилл закашлялся.
Из-под чёлки взглянули белые глаза.
– Ты странный человек.
– Какой есть. Зачем мы здесь?
– Человек, к которому подходила Аня – один из тех, чьё намеренное попустительство привело к трагедии. Он знал, что убийца твоей семьи сел за руль пьяным, он мог остановить его, но не стал этого делать.
– Он… раскаивается?
– Нет.
– А он… знает?
– Безусловно. – В голосе Адвоката прозвучала растерянность, потом он сдался. – Я действительно не понимаю вас, человек. Он мог предотвратить трагедию, ему для этого нужно было просто вызвать такси для гостя, напивающегося в их ресторане. Затем деликатно помочь ему сесть в машину. И ничего бы не было. Ничего. Совершенно. А он махнул рукой, подумал, что это его не касается. И сейчас радуется тому, что ничего не стал делать, потому что не лишился работы. Где логика, человек? О чём вы думаете?
– О деньгах. О жадности. О том, что мы можем таким образом удовлетворять свои желания и наклонности. Никто не собирается быть святым, никто не хочет быть хорошим.
– Почему?!
– В этом нет прибыли.
– Прибыль, прибыль, прибыль! У вас всё крутится вокруг денег. Прогнивший мир… – Адвокат прищёлкнул пальцами.
– Что ты сделал?
– Наказание. Он уверен, что всё в мире можно купить за деньги. Теперь он познает обратную сторону мира, в которой за деньги невозможно купить то, что поистине важно. Не спрашивай, что именно войдёт в его наказание, человек. В этом мире есть вещи, которые ты не должен знать, чтобы не испытывать печали или горечи. Печаль и горечь только привяжут тех, кого ты должен отпустить.
Кирилл кивнул. Адвокат в очередной раз повернулся к нему той стороной, которую он не понимал.
– На этом всё? – спросил он.
– Нет, – паренёк покачал головой. – Был ещё один попуститель, человек. Но с ним разбираться будешь ты сам.
Объяснять ничего больше Адвокат не пожелал, подхватил биточки и кофе, из воздуха сотворил точно такие же, но уже чистые приборы и исчез со своим заказом.
– Мы задержимся? – уточнила Аня.
Кирилл покачал головой.
– Ты знаешь, куда идти?
– Да.
– Тогда идём. Что-то мне… расхотелось… здесь сидеть.
Они двое уже выходили на улицу, когда позади донеслось:
– Мужчина? Мужчина, вам плохо?
Кирилл хотел повернуться, но Аня не дала. Вцепилась в его руку и отрицательно покачала головой.
– Не надо.
– Но я просто…
– Не надо. Идём. Иначе мы опоздаем на автобус. А потом будет поломка, и пойдём мы пешком или такси придётся ловить, – зачастила девушка. – Пойдём. Ну, пойдём же!
Кирилл спорить не стал.
Автобус уже отъезжал от остановки, когда мимо проехал с включённой сиреной карета скорой помощи. Кому-то где-то стало плохо. Это могло быть совпадением, но мужчина уже так не думал.
Скорую вызвали мужчине в пабе, которому стало плохо.
– Аня.
– Да?
– Куда мы едем?
– В ту ночь, когда всё случилось, помимо распорядителя зала, стол обслуживала девушка-официантка. Она тоже видела, как сильно напивается… ОН. И она тоже является сопричастной.
– Откуда ты знаешь её адрес?
– Адвокат сказал. А ему – мёртвые.
Кирилл хмыкнул. «Адвокат сказал» – было универсальным ответом, и судя по всему, это значило, что ответа мужчине лучше не знать.
Старенький автобус подпрыгивал на кочках, на грязном заднем окне кто-то нарисовал рожицу с высунутым языком и подписал: «Помой меня». Видимо мыть автобус никому не хотелось, и рожица плакала каплями недавнего дождя.
– Кирилл…
– Что? – повернулся к Ане мужчина.
Она попыталась что-то сказать, раз, второй, потом покачала головой. Спокойно, словно ничего не случилось, отвернулась:
– Забудь.
Но Кириллу почудилось в её движении, в её взгляде тоска и мольба. Но ведь она же… Она…
Думать об этом было больно, и мужчина отвернулся в сторону.
За окном заплакал начавшийся дождь. И в сером отражении потёрлась одинокая слезинка, скатившаяся по бледной холодной щеке.
Автобус остановился только через двадцать пять минут. Жила девушка-официанта на другом конце города. Серая девятиэтажка старой планировки стояла в глубине старого спального района. На улицах практически не было людей. Все были на работе.
– Разгар рабочего дня, как-никак, – пробормотал Кирилл, подняв голову. В похожей девятиэтажке жила со своей семьёй Аня. Сейчас они переехали, но… Бросив взгляд на девушку, мужчина убедился, что она спокойна и двинулся первым к указанному подъезду.
Лифт как всегда не работал, и на шестой этаж пришлось подниматься пешком. Под дверью они стояли минуты три не меньше. И если бы Кирилл бы один, он скорее всего бы ушёл. Но Аня настояла на своём, говоря, что дома хозяева есть. Поводов у Кирилла сомневаться в словах девушки не было, поэтому он спокойно стоял под дверью, ожидая когда им откроют.
Дверь открылась так резко, что если бы Кирилл стоял под ней, он вполне мог бы остаться без носа.
На площадку вылетела в драненьком халатике всклоченная девица лет девятнадцати-двадцати.
– Кому дома не сидится, кто там шарится по чужим домам, дворам?!
– Смею надеяться, что всё же я не шарюсь, – отозвался Кирилл, чуть повернув голову. Опираясь на стенку сбоку от двери, он смерил девицу таким взглядом, что та, заалев как помидор, торопливо запахнулась и прикрыла стыдливо ладошкой прореху на боку.
– Вам чего?
– Соседка твоя дома?
– Вам припадочная эта нужна, что ли?
– Почему припадочная? – тут же спросил Кирилл.
– А как ещё эту идиотку назвать? Уволилась с работы, три дня проревела в подушку, а потом начала в истерике биться. В психушку бы её надо было везти! В психушку! Там таким дурам как она самое место.
– А куда её увезли?
– В это самое, ну короче куда не психов забирают.
– Кто увёз?
– Скорую вызвали. А ещё соседка наша раскудахталась, бегала вокруг неё, Сашенька, Сашенька! До чего ж ты себя довела, девонька!
– В невралгию Сашеньку увезли, – раздался укоризненный голос. И вместе со стуком клюки по грязному полу на площадке появилась старушка. Видимо, та самая соседка, потому что девица вначале взвизгнула, а потом спряталась за дверью. Вовремя, потому что следом в дерево ударила клюка. – Ишь, злыдня, что удумала! Сашеньку поносить! Сама не понимаешь, так другим не говори!
– Психованная! – крикнула злобно девица, щёлкнули замки и простучали босые ноги.
Кирилл посмотрел уже на соседку.
– Может быть, вы нам поможете. Нам с Сашей встретиться надо.
– Она в невралгии, милок. Сама девочка мне ничего не говорила, но у неё на работе какая-то беда случилась. Сашенька домой вернулась с неделю где-то назад сама не своя. Плакала долго. А потом плохо ей стало. Я вызвала скорую, и её увезли… Я хотела её навестить, но там только родных пускают.
– А родные у неё есть?
– Нет, милок. Тётка была, да и та бросила… Я вот ей яблочек своих… с деревни привезла… А меня так и не пустили.
Кирилл протянул руку:
– Давайте, бабушка, я передам ей. Мне с Сашей поговорить надо.
– Ой, спасибо тебе, милок!
– Не за что пока, – улыбнулся едва заметно Кирилл, принимая пакет. Затем протянул руку Ане: – Идём.
– Да, – вложив свою ладонь в ладонь Кирилла, девушка двинулась за ним по лестнице.
Снова на автобус, правда, на этот раз проехать надо было всего несколько остановок. Городская больница была окружена старым парком. Стройные берёзки соседствовали с толстыми дубами и развесистыми клёнами.
В парке бегали двое детей, поднимая в воздух листья и со звонким смехом топая по лужам. Аня вздрогнула, обняла себя за плечи, не осознавая того.
– Замёрзла? – тут же повернулся к ней Кирилл.
Губы должны были сложиться в «нет», она же мёртвая, она же ненастоящая, в какой-то мере. Но холод поднимался откуда-то из сердца, кружился вокруг, и Аня кивнула.
Скинув с себя куртку, Кирилл накинул её на худенькие плечи и обнял девушку.
– Всё будет хорошо. Идём.
– Д… да. Прости.
– Всё хорошо.
Иногда надо просто расслабиться и плыть по течению. Вот и в этот раз, чтобы получить результат, Аня самоустранилась, позволяя Кириллу договариваться с медсестрой. В палату к Александре Северной их пустили уже через пять минут.
Официантка оказалась молодой женщиной, лет двадцати четырёх. Возможно симпатичная, но сейчас черты её лица были искажены горем. Покрасневшие от слёз глаза, тёмные синяки, заострившиеся скулы, искусанные в кровь губы.
Горе было непоказным, но отчаянным.
Аня, стоявшая за спиной Кирилла, шагнула вперёд, цепляясь за его руку.
– В ту ночь, – тихо заговорила она. – Она обслуживала столик постоянного клиента. Он был из категории «буйных», поэтому к нему старались не подпускать молоденьких девочек. Но в ту ночь постоянный официант Крюкова с резким приступом аппендицита оказался в больнице. На смене была ещё одна девочка, но она боялась пьяных очень, поэтому отправили Сашу. Она очень быстро увидела, что клиент пьяный, предложила вызвать такси. Но… Новенькая нахалка, он её ударил, очень сильно. Видишь, на виске заклеено? Она ударилась о край стола, потекла кровь. Крюков вышел из ресторана, пока Саша пыталась потребовать у распорядителя зала, чтобы ему вызвали такси. Домой Сашу отвёз таксист при ресторане. А через день она узнала о том, что… случилось. Она даже была на похоронах.
– Ясно, – Кирилл смерил взглядом Александру. Она производила ощущение «не здесь», но… – И? Что делать дальше?
– Она уже наказана. Она наказала сама себя. Но её мучения тоже держат твоих родителей на грани. И если бы ты смог подобрать нужные слова, чтобы… чтобы…
– Я понял.
Подойдя к кровати и сев на неё, мужчина тихо позвал.
– Саша.
Ресницы дрогнули… Тени под глазами стали глубже, но судя по всему Саша вынырнула из полотна своего кошмара.
– К… кто… вы?
Женский голос звучал очень хрипло. Кажется, за последние дни она разговаривала очень мало, и теперь для начала, вспоминала, как это делается.
– Меня зовут Кирилл, – представился мужчина. – Не пытайтесь меня вспомнить, мы незнакомы.
– За… зачем вы… здесь?
– Я расследую гибель своих родителей. Несколько дней назад они погибли во время ночного инцидента, в котором был замешан пьяный мужчина по фамилии Крюков.
Даже если бы Кирилл уже не знал правды, отчаянная дрожь, прошедшая по телу молодой женщины стала бы ему ответом.
– Вы знаете что-то об этом?
– Да. Простите… Я не смогла… Я не смогла… его остановить. Я старалась, но он… он был пьян… – набрякшие слёзы покатились по измученному лицу неостановимым потоком.
– Саша. Послушайте меня, пожалуйста.
– Послушать?
– Мои родители не терпели в мире двух вещей. Пьяных идиотов, которые считали что в мире им всё позволено, чтобы они не захотели. И слёз, которые проливаются по тому, что невозможно изменить. Вы не каратистка, чтобы остановить одним приёмом мужчину, который вас и выше, и массивнее, и сильнее. Вы сделали всё, что смогли и пострадали за это.
Кирилл приложил ладонь к щеке Саши.
– Поэтому не плачьте больше. Я уверен в том, что ваши слёзы ранят их там, в том мире. Вы сделали всё, что могли и даже немного больше. А теперь переживаете и сходите с ума постепенно. Им бы это не понравилось. Поэтому приходит в себя, выздоравливайте и… Знаете, Саша.
Огромные глаза смотрели на мужчину, огромные серые озера, полные неверия и надежды. Кирилл улыбнулся.
– Я прощу вас за них, хорошо? Но вы тоже простите себя. Обещаете?
– Да, – всхлипнула молодая женщина, стирая прозрачные дорожки со щёк. – Да!
– Тогда, вот. Пока не забыл. Это вам соседка передала.
Из раскрытого пакета на кровать посыпались крупные домашние яблоки. Одуряющий запах поплыл по палате.
Подмигнув Саше, Кирилл двинулся к выходу, увлекая Аню за собой. Пациентка за ними отчаянно плакала, но в её плаче больше не слышалось надрывной муки.
Одной кровоточащей занозой в мире стало меньше…